Главная редколлегия Р.Б.Рыбаков (председатель), 30 страница

Вместе с тем уже для позднеахеменидского времени античными источниками засвидетельствована версия, относившая Зороастра к гораздо более седой древности. Из сопоставления же материалов самой Авесты и иных исторических данных следует, что Заратуштра и Виштаспа жили задолго до ахеменидской эпохи. Ученые, не придающие значения «традиционной» дате, полагают, что можно говорить о времени между X/IX — началом VI в. (а иногда время жизни пророка уводят даже во II тысячелетие до х. э.).

Заратуштра проповедовал учение, возвещенное ему, по его словам, Ахура-Маздой. Иранские религии с высшим божеством этого имени называют маздеизмом. Этим верованиям свойствен также дуализм, состоящий в противопоставлении двух исконных антагонистических начал — добра и зла, которые проявляются как в духовной сфере, так и в материальных вещах и явлениях этого мира, относимых к тому или иному началу. В лагерь зла при этом попали и дайвы (позже дэвы, дивы — демоны) — древние натуралистические божества ариев, оставшиеся богами в Индии (дэва) и у части иранских племен. Другая группа арийских богов с особой властью, в частности морального порядка, называлась «владыками» — асу-

pa (что в Индии сначала тоже обозначало класс добрых божеств, но затем чаще выступало как обозначение демонов), в иранском: ахура. Высший Ахура, всезнающий бог небесного свода, получил прозвище Мазда, откуда Ахура-Мазда — «Владыка Мудрость», «Мудрый Господь». Дуалистические представления и культ Мазды существовали и развивались у части иранских племен, очевидно, задолго до Заратуштры. Но на их основе им была создана религиозная система, важное место в развитии мирового процесса отведено человеку, и вместе с социально-этическими по­ложениями большую роль играли абстрактные понятия и образы.

В Гатах Ахура-Мазда — практически единый бог, которому принадлежат функции ряда арийских божеств, превратившиеся в абстрактные выражения его сущности. Они обычно называются Амарта Спанта (в традиционном авестийском произношении Амеша Спента) — «Бессмертными Святыми». Их шесть: Ваху Манах — «Благая Мысль» (по функциям близко соответствует индоиранскому богу Митре); Арта Вахишта — «Лучшая Арта» (Арта «Правда» — одно из основных арийских религиозных понятий, олицетворение высшей справедливости, космического и земного правопорядка); Хшатра Варйа — «Избранная Власть» (функция божества, у индоариев представленного Индрой) и др., Силы добра возглавляют Ахура-Мазда (позже Охрмазд, Ормузд и проч.) и «святой дух»: Спанта- Манйу; силы зла — враждебный дух: Ахра-Манйу (Ахриман, Ариман). Позже он как злой бог прямо противопоставлялся Ахура-Мазде. Это было следствием дальнейшего развития дуализма, рассматривавшего мировой процесс как борьбу извечных добра и зла, или Правды (Арты) и ее

антипода — Лжи (Драуга, Друдж). В Гатах Ахура-Мазда хотя и ассоциируется с Артой, стоит, по сути, выше борьбы сил добра и зла, возглавляемых его порождениями, духами-близнецами Спанта-Манйу и Ахра-Манйу. В Младшей Авесте Спанта-Манйу абсорбируется Ахура-Маздой, но при противопоставлениях с Ахра-Манйу упоминается лишь Спанта-Манйу. Обычная позже для зороастризма формула «Ахура-Мазда против Ахра-Манйу» известна и по сочинениям греческих авторов с начала IV в. до х.э.; она прослеживается также и в самых поздних отрывках Младшей Авесты (что дает и некоторую хронологическую опору: Младшая Авеста в основном старше IV в. до х.э.). Земной мир в своей благой части был сотворен добрым началом; на это злой дух ответил контртворением, создав смерть, зиму, зной, вредных животных и т. п.; постоянная борьба двух начал определяет и все существование мира. Но еще до его творения два духа-близнеца совершили выбор между добром и злом (что и обусловило их бытие одного как святого, другого как враждебного духа). Затем подобный выбор был сделан Амарта Спантами, вставшими на сторону добра, и избравшими зло дайвами, скотом («Душой быка»), выбравшим добро, и т.д. Такой же выбор предоставлен и человеку. Эта концепция свободного выбора (вар), выраженная уже в Гатах, возвышает роль человека в судьбе мира и решительно отличает зороастризм от религиозно-философских учений, развивавших фаталисти­ческие тенденции.

Хотя человек свободен встать в борьбе добра и зла на любую сторону, после возвещения Заратуштрой праведной веры действия ее сторонников будут способствовать победе доброго начала, что и является целью самого мирового процесса. Заратуштра предвещал приход нового мира, знаменовавшего собой триумф сил добра над силами зла. После дня страшного суда и испытания огнем те, кто избрал добро, окажутся в царстве справедливо- 281

ста, созданном Ахура-Маздой. Окончательная победа добра ожидалась в недалеком будущем. Но, как и в истории ряда других религий, обещанное сначала скорое наступление царства добра постепенно отодвигалось в более отдаленное будущее (учение о ходе мирового процесса и эсхатология претерпели в позднейшем зороастризме большие изменения).

Основными орудиями человека в борьбе со злом в зороастризме уже со времени Гат считались «добрая мысль» (монах), «доброе слово» (вачах), «доброе деяние» (шйаотна). В практической деятельности особое значение придается умножению благого материального бытия, созданного добрым началом для человека, — в Гатах главным образом разведению скота и произрастанию трав на лугах, в Младшей Авесте преимущественно земледелию — возделыванию «хлеба, травы, плодоносящих растений» и ирригационным работам — «обводнению безводного места», «осушению места с избытком воды» и т.п. (у современных же парсов соответственно поощряются различные виды деятельности, включая промышленную, финансовую и проч., — ведущие к увеличению собственности и изобилия). Большое значение всегда придавалось и продолжению рода, ибо многочисленное потомство считалось умножающим воинство доброго начала. Зороастризм всегда был чужд аскетизму (и позже постоянно выступал против него в полемике с христианством, буддизмом, манихейством и проч.). По одному из текстов Младшей Авесты, «ни один из тех, кто не ест, не способен ни к усердному занятию земледелием, ни к усердному занятию произведением сыновей. Ведь посредством еды живет весь телесный мир, от воздержания он теряет жизнь».

Праведный образ жизни признавался главным долгом человека перед добрым началом, как и основным средством в достижении индивидуального спасения в будущей жизни. Жертвоприношениям, молитвам и т.п. в раннем зороастризме отводилась меньшая роль. По словам Видевдата, возделывающий хлеб наносит ущерб злому началу и продвигает вперед дело Мазды, а следовательно, приближает победу добра, в такой же мере, как произносящий 10 000 молитв Ясны. Заратуштра отвергал ряд древних иранских обрядов, включая массовые жертвоприношения скота, что находилось в связи и с социальным содержанием учения пророка (позднее такие жертвоприношения вновь стали обычной практикой, в частности при Сасанидах, а также в некоторых общинах парсов, у которых затем были заменены возлиянием масла). Основным в ритуале остался культ огня, издревле чтимого ариями, но в зороастризме выступающего прежде всего как воплощение или символ мировой справедливости, «Правды» — Арты (тесно ассоциировавшейся с Ахура-Маздой).

На протяжении своей долгой истории зороастризм претерпел значительные изменения. Видимо, уже вскоре после Заратуштры его последователи вместе с сохранением и развитием ряда основных догматических и этических положений пророка приняли многие старые верования и обряды, не признававшиеся Заратуштрой. Уже «Ясна семи глав», близкая по диалекту и, вероятно, по времени к Гатам, содержит многие уступки древнеиранским «дозаратуштровским» верованиям. Позднее вновь стали широко почитаться многие древние божества, вовсе не упоминаемые в Гатах (хотя, возможно, и не отвергавшиеся прямо пророком), — Митра, Анахита и др. Абстрактные «сущности» Ахурамазды, Амарта Спанты, со временем персонифицировались, и в Авесте появились и составленные в их честь гимны. Так образовался в сущности новый пантеон во главе с Ахура-Маздой, а древний политеизм и

старая обрядность частично восстановили

свои позиции. Гимны дозороастрийским божествам и изложение или отрывки древних мифов и сказаний о героях вошли в Авесту отредактированными в зороастрийском духе или лишь снабженными фиктивными ссылками на авторитет пророка. Часть таких отрывков в Видев-дате, Ясне и особенно в Яштах по содержанию, а иногда и текстуально древнее Гат. На одном из этапов этого развития зороастризм был воспринят в Западном Иране, где уже ранее бытовали сходные верования, почитание тех же богов (Митры и др.), дуализм, культ огня и т.п. Часто считают, что зороастризм был введен на западе кем-то из первых царей Ахеменидской дер­жавы (между серединой VI — первой половиной V в., по различным мнениям). Но иногда полагают, что он еще до середины VI в. стал известен в Рагах на востоке Мидии или уже и в ее центрах, а затем от мидян был заимствован Ахеменидами. Эти теории основаны прежде всего на предположении, что сходные черты религии первых Ахеменидов, по данным их надписей, и зороастризма являются результатом его влияния в Западном Иране. Но такие сходства, включая культ Ахура-Мазды, дуалистические представления и проч., вполне могли определяться общим наследием от более ранних форм маздеизма, который существовал уже до Заратуштры, а в Западном Иране засвидетельствован ономастическими данными ассирийских текстов уже в до мидийскую эпоху, в VIII в. до х.э. (когда ни мидяне, ни персы, очевидно, еще не могли быть зороастрийцами).

Вместе с тем между религией мидийских и персидских жрецов — магов и персов при первых Ахеменидах, как она известна по надписям того времени, а также по сообщениям античных авторов, с одной стороны, и положениями Авесты (как Гат, так и более поздних разделов) — с другой, существуют многие принципиальные различия. На этом основано мнение, что религия первых Ахеменидов и верования западных иранцев в предшествующие эпохи независимы от зороастризма. Этому выводу соответствует и то обстоятельство, что греческие авторы V — начала IV в. при описании религиозных верований и обычаев царей — Ахеменидов, персов, мидийцев и магов не упоминают Зороастра. Зато позже, в IV в., он у греков уже часто считался основателем учения магов.

К первым десятилетиям IV в. учение Заратуштры уже в сильно реформированном младоавестийском виде широко распространилось в Западном Иране (сначала, возможно, среди части магов) и получило там официальное признание (быть может, в рамках религиозных реформ Артаксеркса II или после них). Это должно было иметь свои причины, связанные с более законченным характером религиозно-философского и морально-этического учения Заратуштры. К его отличиям от иных течений маздеизма можно отнести своеобразные формы культа Ахура- Мазды с его «сущностями» Амарта Спантами (видимо, неизвестными ранее в Западном Иране), последовательное проведение дуалистических представлений о борьбе добра и зла, тесно увязанных с концепцией мирового процесса и роли человека в его развитии, идею свободного выбора — возможности каждого встать на любую сторону в этой борьбе, что делало человека хозяином своей судьбы и арбитром в извечном конфликте добра и зла. Вместе с зороастрийским учением на западе были восприняты излагавшие его авестийские «тексты» (очевидно, все еще в устной форме), которые после этого продолжали редактироваться либо частично дополнялись на ставшем священным авестийском языке. В нем, однако, появились или усилились западноиранские диалектные черты, что касается именно языка 283

Младшей Авесты. Возможно также, что некоторые гимны главным божествам дополнены или оформлены уже в позднеахеменидское время. Так, в Яште, посвященном богине Анахите, несколько строф, как полагают, отражают существование статуй этой богини. В ахеменидских надписях имя Анахиты появляется (как и имя Митры) при Артаксерксе II (404—358), и к его же правлению источники относят начало почитания антропоморфных изображений иранских божеств, а именно установление статуй Анахиты в храмах больших городов (в том числе на Востоке, в Бактрии).

Таким образом, Авеста стала священным сводом персидско-мидийских и затем парфянских жрецов, сохранялась ими, редактировалась и кодифицировалась в последующие столетия (когда могли быть составлены и некоторые наиболее поздние разделы Авесты). Этот процесс продолжался до сасанидской эпохи, когда, как говорилось, она была записана «современным» авестийским алфавитом.

К тому времени официальный зороастризм во многом превратился в догматическую религию, являвшуюся оплотом консервативных сил общества. Ранний маздеизм развивался в эпоху сложения первых государственных образований и противостоял культу дайвов, обычно тесно связанному со старым жречеством и местной родовой знатью. В Гатах содержится призыв к мирной жизни и процветанию под властью сильного «благого» правителя, к борьбе с усобицами и набегами, разоряющими праведные селения и несущими гибель скоту, против жертвоприношений скота, совершавших их жрецов и враждебных царьков, последователей «Лжи». Также в Западном Иране верования с развитыми дуалистическими представлениями явились идеологией, способствовавшей становлению государства и затем упрочению государственной и царской власти в выросших иранских державах; при этом царь и его централизаторская деятельность отождествлялись с «Правдой» — Артой, а его противники и мятежники — с «Ложью», рассматри­вавшейся в древнеиранском дуализме как воплощение несправедливости, противодействия космическому правопорядку, а также всего дурного, морально нечистого, противоречащего истинной вере.

8. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЙ СТРОЙ ДРЕВНЕИРАНСКИХ ПЛЕМЕН

Предки западноиранских племен покинули свою прародину еще до становления в евразийских степях кочевого скотоводства и разделения племен на кочевников и земледельцев. Ранее хозяйство этих областей, по данным археологии, было скотоводческо-земледельческим. Судя по лингвистическим материалам, земледелие продолжало развиваться как в арийскую, так и в общеиранскую эпоху, когда применялся и плуг (соха). Авеста и Ригведа говорят об оседлой жизни в постоянных поселениях иранских и индоарийских скотоводов-земледельцев. Скот, однако, был главным мерилом богатства и основной добычей в межплеменных войнах.

Важную роль играло коневодство; в арийскую эпоху использовалась боевая колесница, а в период расселения иранских племен они обладали и развитыми навыками верховой езды, всадническим снаряжением и оружием. Уже в арийскую эпоху существовало профессиональное ремесло, в частности металлургия.

Арийские племенные общины делились на три наследственные группы: воинов, жрецов, простых общинников; затем оформилась четвертая груп-

па — зависимых. Одно из арийских обозначений воинов — «колесничие» (в Авесте ратайштар, позже в среднеперсидском артештаран — знатные воины); из этой группы происходили и вожди, или «цари», обладавшие большой властью и имущественным превосходством над соплеменниками. С арийской эпохи «воины» были частично свободны от производительного труда и имели другие источники дохода, как в значительной части и жречество. Оно включало служителей культа и представителей иных «интеллектуальных» профессий того времени: хранителей религиозно-эпической традиции и правовых норм, советников правителей, воспитателей юношей из трех первых социальных групп и др. В Авесте члены жреческой касты называются атраван (среднеперс. асраван). У мидян и персов они именовались также магами.

Название третьей группы, вастрьо-фшуйант, в Младшей Авесте означает «земледельцев» (как и среднеперс. вастрьошан), но раннее значение термина примерно «крестьяне-скотоводы». Вместе с «воинами» и «жрецами» они участвовали в культовой организации общины, а экономически считались самостоятельными хозяевами. После образования больших иранских государств эта группа становилась объектом прямой эксплуатации; внутри ее шел процесс дифференциации. Но в начале исторического периода это был обширный круг еще сохранявших свои права свободных про­изводителей и рядовых рабовладельцев.

Члены четвертой группы (в Авесте хути, среднеперс. хутухшан) были неполноправны в культовом и юридическом отношении и считались работающими для других. Сюда входили ремесленники, работники в иных отраслях хозяйства, слуги и т.п. Ремесленный труд считался «неблагородным» не сам по себе, а как работа за содержание или плату, т.е. как профессиональное ремесло. В целом этот слой обслуживал всю общину и ее вождей. Отдельные его группы по положению были близки к рабам, но он все же представлял отдельную от рабов часть населения. Что касается самого рабства, то оно существовало уже в арийскую эпоху и даже ранее (в ряде индоевропейских языков, включая авестийский, сохранилось единое по происхождению понятие, означающее собственность на «скот и людей»). Позже рабов становилось уже больше, но по характеру рабство у иранских племен долго оставалось неразвитым, в основном патриархальным, домашним.

Семья, находившаяся вместе с ее рабами под властью «домовладыки», имела значительную хозяйственную самостоятельность или разделяла собственность на землю, а также на скот и рабов с другими семьями рода, возглавлявшегося «владыкой рода». Группа родов составляла сельскую общину. Представление о племени в предахеменидскую эпоху еще существовало, но само племя уже не было основой политической организации ни у создателей Авесты, ни у мидян и персов. Главную

роль играли территориальные единицы: «округа» и более крупная — «страна», дахью; «владыка страны» был также ее религиозным главой и судьей.

«Странами»-дахыо часто назывались совсем небольшие по размерам политические единицы. Такими были и многие из тех владений со своими правителями, о которых для районов с ираноязычным населением сообщают ассирийские тексты IX—VIII вв. Тогда в этих районах на северо-западе Ирана начинали возникать и более крупные образования государственного типа, однако они были ослаблены и поглощены Урарту, Ассирией и Манной. Так, область Парсу а, где в IX в. имелось до 30 «царей», к середине VIII в. оказалась под властью одного правителя, но в 744 г. была

завоевана и стала- провинцией Ассирии. И наконец, в Мидии после свержения ассирийского ига создалось самостоятельное царство.

9. ВОЗНИКНОВЕНИЕ НЕЗАВИСИМОЙ МИДИИ. МИДИЙСКАЯ ДЕРЖАВА

История мидийского восстания известна по ассирийским гадательным надписям, не датированным по годам. Вероятно, в 671 г. восстание охватило ряд восточных провинций Ассирии. Главную роль играли мятежные местные правители из индийских областей: Каштарити из Кар-Кашши, Дусани из Сапарды и Мамитиарши из Мадай. В союзе с ними были скифы, киммерийцы и манией. Под угрозой уже находились ассирийские крепости в Кишессу и даже в Бит-Хамбане. Ассирийцы пытались договориться с мятежниками и вождем скифов Партатуа. На этом наши сведения обрываются. Но часто предполагают, что Партатуа все же пошел на союз с Ассирией, и это помогло ей сохранить часть восточных провинций.

Мидия же к 669 г. считалась ассирийцами отдельной «страной». Но она еще не была единым царством. В ходе восстания, вероятно, возникло объединение типа военного союза, но каждый из трех руководителей правил в своей «стране», а их в Мидии было много больше. И по рассказу Геродота, являющемуся основным источником по истории Мидийского царства, после завоевания независимости Мидия оставалась разобщенной и в ней продолжались междоусобицы, пока она не была объединена Дейоком (иран. Дахьюка). Сначала он был правителем и «судьей» своей «страны» (дахью), а затем возглавил мидийское объединение, еще состоявшее из различных «стран» и округ со своими правителями, и власть Дейока была ограничена определенными функциями, в частности «судьи» всей Мидии. Очевидно, в борьбе с местными правителями он добился того, что на специально собранном совете «всех мидян» был провозглашен царем.

После этого Дейок построил большой царский город с дворцом и сокровищницей внутри цитадели, окруженной мощными стенами, за которыми был поселен «прочий» народ; так были основаны Экбатаны (иран. Хагма-тана, совр. Хамадан). Была создана царская стража, установлены строгие дворцовые порядки, к царю обращались через вестников или подавая письменные прошения. Эти меры имели целью оградить и возвысить царя перед членами знатных родов, ранее равными ему по положению. Была учреждена полицейская служба, по всей стране имелись соглядатаи и под­слушивающие.

Многое в этом рассказе Геродота скорее отражает порядки позднего периода существования Мидийской державы. Но ко времени Дейока относятся само утверждение царской власти, основание столицы, возвышение царя над правителями других «стран» и реальное объединение Мидии. Сын Дейока, Фраорт (ок. 646—624), начал завоевания за ее пределами. Первыми, по Геродоту, были покорены персы, а затем ряд других народов. Тогда Фраорт решился на войну с Ассирией, но в этом походе погиб с большой частью войска.

При его сыне Киаксаре (624/23—585/84) Мидия достигла наивысшего могущества, став великой державой. Однако в начале правления он потерпел неудачу в борьбе со скифами, и мидяне должны были платить им дань, как ее платили скифам многие народы Передней Азии. Позже Киаксар положил конец скифскому «владычеству» над Азией (по Геродоту, изменяй-

чески перебив часть скифов), но когда это произошло, неясно. Очевидно, до завершающего этапа войны с Ассирией Киаксар провел военную реформу: вместо ополчения, набираемого по народам и «странам», было создано регулярное войско из соединений копьеносцев, лучников и конницы. Мидия вновь вступила в войну с Ассирией, которая в союзе с Манной, Урарту и Египтом вела борьбу с Нововавилонским царством и другими противниками. После поражения в 616 г. ассирийских и маннейских войск от вавилонян мидяне вторглись во владения Ассирии (и, вероятно, тогда же подчинили Манну); вскоре они были уже в провинции Аррапха (у совр. Киркука в Ираке), а затем прошли по коренным землям Ассирии до Аш-шура и взяли этот ее древнейший центр (614 г. до х.э.).

В 612 г. мидяне и вавилоняне опять вторглись в Ассирию и двинулись на ее столицу. В августе 612 г. Ниневия пала после штурма и ожесточенных уличных боев.

В Мидийскую державу теперь входили Урартское, Маннейское и Скифское царства, к 593 г.

сохранявшие автономию. Но она вскоре, видимо, была уничтожена, и в 590 г. началась война мидян с Лидией — к тому времени основным государством на западе Малой Азии. Война эта закончилась после битвы, во время которой произошло полное солнечное затмение 28 мая 585 г. По миру, закрепленному женитьбой сына Киаксара, Астиага, на дочери лидийского царя, граница обоих государств устанавливалась по р. Галис (Кызылырмак), — за Мидией была закреплена северовосточная часть Малой Азии.

О владениях Мидии на востоке достоверных данных не имеется. Сфера ее влияния охватывала, возможно, запад Средней Азии и Афганистана, но не распространялась на Маргиану (область Мерва) и области далее к востоку, впервые покоренные Ахеменидами.

Во многих, особенно периферийных, областях Мидийской державы сохранялись зависимые царства (как и персидское, управлявшееся Ахеменидами). Другие районы входили в провинции во главе в наместниками, назначаемыми из Экбатан. Но конкретных сведений о размерах наместни- честв, полномочиях их правителей и иных особенностях внутреннего строя Мидийской державы почти нет. Бесспорно, однако, что она сыграла очень важную роль в развитии иранских государственных институтов, и многие из них были унаследованы и развиты при Ахеменидах. Создание большого государства и завоевания, сопровождавшиеся захватом огромной добычи и дани, способствовали экономическому и социальному развитию индийского общества, росту богатств определенных кругов знати. Есть данные о существовании в Мидии крупных хозяйств с эксплуатацией рабов и зависимых, а также свободных, лишившихся своего хозяйства. Укрепление царской власти, борьба с местными владетелями и знатью нашли идеологическое обоснование в учении магов, последователей дуализма маздеитского типа (сам культ Мазды засвидетельствован на западе Ирана и в Мидии с VIII в.). Противодействие централизации, местное «беззаконие» и усобицы объявлялись проявлением «Лжи» и противоположностью «Правде», «справедливому» миропорядку, осуществляемому на земле царем и его «благим законом». Эта идеология использовалась, по рассказу Геродота, уже при объединении Мидии Дейоком, а позже, очевидно, широко пропагандировалась в стране. Сами же маги играли видную роль в политической жизни и при царском дворе наряду с родовой, военной и вельможной знатью. 287

До начала VI в. внутренние противоречия скрадывались внешнеполитическими успехами. Но эпоха мидийской истории, связанная с борьбой за независимость, сокрушением Ассирии и последовавшими завоеваниями, закончилась с правлением Киаксара. Его сын Астиаг за 35 лет царствования не вел, во всяком случае на западе, значительных военных действий. Но именно при нем происходило упорядочение институтов Мидийской державы (и, вероятно, установление многих из ее порядков, о которых писал Геродот). Астиаг стремился ограничить могущество высшей знати и был «жесток» с ней. Одновременно возросло влияние магов. В Мидии сложилась напряженная обстановка.

В этих условиях часть знати во главе с членом царского рода и начальником войск Гарпагом вошла в сношения с персидским царем Киром II, готовившим восстание против Мидии. После начала восстания, в 550 г., во время похода Астиага на персов «его войско восстало против него, он был схвачен и отдан Киру», пишет вавилонская хроника. А по Геродоту, в решающей битве сражалась лишь часть мидийского войска, непричастная к заговору, а другая открыто перешла на сторону персов. Кир одержал победу, и Ахеменидская держава сменила Мидийскую. 10. ВОЗНИКНОВЕНИЕ КОЧЕВОГО СКОТОВОДСТВА И РАСПРОСТРАНЕНИЕ КОЧЕВЫХ ПЛЕМЕН В ГОРНЫХ РАЙОНАХ ИРАНА

С середины I тысячелетия до х.э. в горных районах Ирана и севера Передней Азии известны племена, которых античные авторы называют «номадами», противопоставляя земледельцам, именуют «бродячими», «разбойничьими» и т.п. Нередко они обладали значительной силой и, укрываясь в горах, не признавали власти правителей великих держав. Правда, не все «разбойничьи» горные племена были кочевыми; во многих районах, где в средние века преобладали кочевники, в древности сохранялись многочисленные оседло-земледельческие поселения (как это было и в Луристане до сасанидской эпохи включительно). Но уже во второй половине I тысячелетия до х.э. существовали и собственно скотоводческие племена номадов, рассеянные в различных районах на Армянском нагорье, в горах на севере Ирана, в Загросе и т.д. Сведения о части таких племен восходят к началу ахеменидской эпохи. А распространение их в упомянутых районах может быть отнесено ко второй четверти I тысячелетия до х.э. Западноиранские племена при продвижении в Иран были в целом однородны в хозяйственном отношении, но затем из среды этих скотоводческо-земледельческих племен выделились группы, переходившие к кочевому хозяйству и быту, при дальнейшем развитии земледелия у другой,

большей части племен. Так, Геродот из 10 перечисленных им персидских племен 6 называет земледельческими, а 4 — кочевыми. Мидяне же были целиком «земледельцами». Оседло- земледельческими группами были созданы и первые государственные образования ираноязычного населения, в том числе Мидия и Ахеменидское царство, возникшее на основе связей именно «земледельческих» персидских племен.

Кочевые иранские племена в Иране и Передней Азии были распространены лишь в горных районах, где в соответствующих экологических условиях возникновение кочевого и полукочевого скотоводства было во многом подготовлено хозяйственными процессами, проходившими уже с IV/III ты-

сячелетия. Но определенный вклад в хозяйственные предпосылки формирования кочевого скотоводства, очевидно, внесли и скотоводческие навыки иранских племен. Существенную роль в развитии кочевого хозяйства и быта обычно отводят также верховой езде. Распространение же ее в указанных районах примерно совпадает по времени с появлением иранских племен, и известно о большом влиянии, которое они оказывали на распространение у местного населения всадничества и новых методов коневодства.

Помимо экономических предпосылок в становлении кочевого и полукочевого хозяйства, как и позже в его развитии и консервации, большую роль играли социальные и политические факторы. Они же во многом обусловили происходившие в горных районах Ирана в некоторые эпохи (на­пример, после падения державы Сасанидов) сокращение числа поселений, переход части оседлого населения к кочевому хозяйству и ее включение в состав кочевых племен. Распространение племен номадов около VIII—VI вв. в горах Ирана и на Армянском нагорье совпадает с эпохой огромных политических и социальных потрясений, приведших и к значительным передвижениям ранее в основном оседлого населения. Во время ассиро-урартских завоеваний, соперничества и войн Ассирии, Урарту, Манны, Элама многие мелкие «страны» неоднократно разорялись и опустошались, их население подвергалось жесточайшей эксплуатации (а частично и выселялось) либо укрывалось в горах и соседних странах, часто вынужденное менять привычные формы хозяйства и быта.

Новый этап опустошительных войн, когда бывшие агрессоры были защищающейся стороной, завершился мидийскими походами, в которые были вовлечены жители различных областей Ирана. Теперь оказались разгромленными многие центры и земледельческие округи во владениях Ассирии и Урарту, а часть этих районов была заселена завоевателями. Среди них тогда уже определенно были группы, переходившие или перешедшие к кочевому образу жизни. Так, на северо-востоке Ассирии, в пределах будущего Курдистана, поселилась часть сагартиев. Ранее не отличавшиеся по типу хозяйства от других иранских племен, сагартии характеризуются ан­тичными авторами уже как одно из иранских племен-номадов.

Дата добавления: 2015-08-28