Русская жена арабского наемника 3 страница

Краткий словарь нехороших и хороших слов, который может помочь выжить на Востоке или отправить вас на тот свет:

зубр— пенис

хорошая али— хороший

айва— да

нам— да

майя— вода

ля-ля-ля!— это не Шаинский, товарищи, это просто нет

пс-пс-пс— не просьба помочиться младенцу, а настоящий призыв к женщине, официанту или прохожему типа нашего эй

шатура— совсем не мебель и не городок, а хороший или хорошая

хуа— не то что вы подумали, а просто он. Но, если вдуматься, мужчина — он и правда чуточку ху…

хия— извините, дамы, это — она

магзин— склад. Очень точно по отношению к московским гипермаркетам

фундук— гостиница

зухра— не имя, а ваза

шип шип— не надо думать про ремонт и стройрынок, это шлепки или сандалии

бид— яйцо, а не заочная ставка на лот по интернету на антикварном аукционе Сотбис

утубис— автобус рейсовый

халат— водопроводный кран

сайяраили арабейя— машина

салям алейкум— здравствуйте — повторять надо сто раз при каждой встрече

аллейкум ассалям рахматулла абаракату— запомните, иначе при приветствии не сможете ответить, а это смертельная обида и кровная месть

хадж— любой старик. Подразумевается, что за свою долгую жизнь каждый совершил паломничество в Мекку и всех стариков называют хаджами или хагами пусть это даже христиане

хага— старушка

райс— дословно любой мужик при деле, но употребляют часто как уважаемый (водитель, продавец просто первый встречный)

я— обязательно ставится перед существительным, обозначающим профессию, положение в обществе или прилагательным. Означает в принятом у нас переводе как уважительное «О!». То есть говорить «я бидон» — это неправильно, а вот «я хаг» — это означает «о, почтенный старец»…

шейх— может быть нищим, так как подразумевает уважаемого мудреца, к которому идут со всеми проблемами.

Короче, длинная трехчасовая дорога подошла к концу.

Водитель не нарушал размышлений мадам и просто слушал кассету с проповедью. Это был очень популярный на всем Востоке мулла. У него был пронзительтный, как у Геббельса, голос, которым он заводил толпу, стонавшую в след каждому его выкрику миллионным эхом: «Я, Алла!».

Меня этот Геббельс пустыни просто выводил из себя. Становилось неуютно, словно перед газовой камерой. От истерических завываний его воинствующего сопрано мурашки бегают так, что начинаешь задыхаться. Стоит ли говорить, что верхом неприличия считается сделать потише проповедь или вообще встрять на фразе из Корана со своими обыденными словами. Даже делать движения можно лишь в перерывах предложений, когда клон Геббельса вбирает в свои незатуманненые сигарами легкие тонны воздуха. Которые потом звонко высыпали в мир проклятья Бушам и США, англичанам и хвалили Ахмадинежада.

Глава 12. В мире восточных мужчин

Безмолвные вереницы невозмутимых мужчин, сидевших в пыли у дороги, явно указывали на то, что мы приближаемся к цивилизации. Это наемники. Готовые на любую работу за лепешку или горстку монет. У каждого вокзала в любой точке арабского мира есть эти люди. Они покидают свои хижины с красавицами-женами, беременными очередным наследником, и покорно идут на поиски работы. Это низ ада, из которого не выбраться никогда.

Многие сидят так месяцами, чтобы заработать доллар и вернуться с ним победителем в родную землю. Многие пропадают навсегда в странных переделках, но их вспоминают с почтением в их семье. И ждут, ждут десятилетиями. Иногда те возвращаются. Чтобы больными и молчаливыми провести дома остаток дней, благодаря Аллаха за возможность увидеть возмужавших сыновей. Некоторые богатеют и в двадцать лет от невыносимого напряжения и труда становятся стариками и инвалидами. Все это я уже видела и теперь не ужасалась.

— Храни тебя Аллах, уважаемый, и огромное спасибо!

Я вышла из авто и побрела к бетонному бункеру. Это была и гостиница, и автобусная станция, и кафе. Вот только я никак не могла понять, где же я нахожусь? Затренькал мобильный. На связи была Люська. Она шепотом пыталась сообщить мне последнюю информацию из Конторы:

— Дорогая, Гадюкина в бешенстве — вы тут умотали с твоей петербурженкой по мужикам, мы говорим, что вы болеете. Она стала слать вам домой телеграммы что, мол, «срочно выйти на связь на конференцию». А вы — молчок…

— А как мой больничный, продлили?

— Да! Твоя участковая Карелия оказалась классной бабой. Мы со Светкой так и не решили, кто больше из нас двоих смахивает на тебя, так что пришли на прием в поликлинику вместе. Закутались в палантины до полу, я со своими метром девяносто все приседала, а Светка — метр с кепкой — наоборот, вставала на цыпочки. От такого двоения медсестра сразу обомлела и молчала весь прием. А Карелия как-то ловко задавала вопросы в пустоту, мы поочередно чихали и кивали головой. Продленный больничный гордо вдвоем отдали в приемную вместе с твоим паспортом, не вызвав ни у кого подозрения. Видно, от количества больных тут у персонала тоже крыша поехала, и они уже ничему не удивляются. А с Карелией мы договорились отпраздновать твою свадьбу в «Яре» — старушка жизнь прожила, не побывав там ни разу. Так что ведем завтра твою участковую туда. Ты лучше скажи, где ты?

— Если бы я знала! Девочки, позвоните в мобильную мою компанию, пусть отследят по спутнику, скажите, потерялась баба…

— Твой-то где?

— Если бы я знала, Люськин! Наутро пошла искупаться. Вернулась — сидит группа товарищей в одежде цвета хаки. Мой муж молчит, и чай с ними пьет. И я тут. Они все молча поклонились и ушли в другую комнату. Я только и слышала молитвы и крики «Харам!» — грех то есть… Потом любимый сказал, что едет провожать друзей в аэропорт, а я должна с его другом Саидом съездить к семье Маркуса — у того первенец родился. А после этого мой родной на связь больше не вышел.

— То есть сбежал, получается, сволочь?

— Боюсь, нет. Так как Маркус меня с Саидом ночью куда то среди мешков с хлопком долго везли и спрятали хрен знает где. Вот ждала там неделю в какой-то конуре приезда мужа. А звонил только Маркус. И все обещал, что скоро увижу мужа. Но как-то грустно призывал при этом молиться Деве Марии, у них она Мириам зовется…

— Ахтунг, а у Маркуса братья там, племянники есть? — грубо вторглась в мой рассказ Люська. — Ты знаешь, я вчера Федю бросила, — на фиг мне лысеющий хрен всего с одним миллионом евро? Так что, я могу активно включиться в твое возвращение на родину и поиски твоего Тарзана. Только бы у Маркуса оказался красивый сексуальный друг. А то у нас в Москве от зимнего авитаминоза у всех мужиков полный покой наступил. Лишь геи резвятся… В общем, диктуй телефончик.

— Дорогая, а на каком языке ты собственно хочешь с ним разговаривать? — я остолбенела от активности подруги. — Там ведь лишь арабские диалекты присутствуют. Албанский твой только Щукина понимает. Тут народ проще.

— Ну, во-первых, моя соседка по даче работает в ИВАНЕ — как раз зав кафедрой арабского языка. А во-вторых, любовь стирает лингвистические границы. И ты это доказала на собственной шкуре!

Глава 13. Где-то на краю Вселенной

Солнце распороло сиреневое брюхо рассвета своими желтыми лучами-стилетами и ворвалось в крохотные оконца кафе, похожего на бункер. Через час здесь станет хуже, чем в душегубке. Нужно срочно убираться отсюда. Я подошла к русским, оцепеневшим от безысходности — их водитель исчез вместе с микроавтобусом и явно не собирался возвращаться за телевизионщиками.

— Народ, что намерены делать в гостеприимном Ливане? — Мою шутку не оценили. У мужиков начиналась паника. Да еще жажда от вчерашнего похмелья. Не пейте, родные, арабскую водку — это горькое сивушное пойло прихлебывают самые отчаянные из опустившихся! Восток любит наркотики, а не алкоголь. Говорят, русским специально давали на войне сто граммов. Дай солдатам травки вместо водки, и они поползли бы брататься, а не убивать. На парней было жалко смотреть.

— Что ты предлагаешь, подруга?

— Если есть желание, берем любую машину и ползем до границы с египтянами. Там даем хорошую взятку вечно жадным офицерам и пулей в консульство! У меня к консулу пара вопросов. Так что, транспортные расходы на вас — как гонорар за труд переводчика и генератора идей…

— Да у нас почти все командировочные на карточке!

— Парни, я ж сама русская, так что этот номер не пройдет: ни один русский не выйдет из дома без спецсредств — на случай перевернувшегося автобуса, затора в метро или встречи одноклассников, с которыми придется выпить пол-литра. Так что доставайте свои заначки и в путь!

Мужики устало согласились, и я пошла к соседнему столику договариваться о машине.

— Прошу прощения уважаемые, что прерываю своей дерзостью ваш важный разговор. Нам нужна машина — мои друзья сбились с пути. Так что, нужен самый лучший водитель и хорошая машина!

— Мир твоему дому, уважаемая! В какую сторону предполагаете ехать?

— Нам в Мишраим, уважаемые. Моисеево стадо сбилось с пути, — пошутила я, и арабы ответили беззвучным смехом. Египет — Мишраим или Миср — до сих пор любим в этом мире, словно ворота в другие миры, где странные пришельцы пытаются и сегодня разгадать тайны Востока и исчезнувших миров. — Заплатят хорошо, почтенные!

Чернобородый в небрежно намотанном на лысую голову тюле, лишь смутно напоминавшем чалму, зыркнул на мальчишку-служку и тот с поклоном подошел ко мне.

— Мадам, мой брат сейчас отдыхает в комнате наверху. Неужели гости решат отправиться в дорогу днем? Это неудобно!

Мальчишка был прав. Жара в вонючем авто, несущемся по раскаленной пустыне — это самоубийство. Я попросила официанта отвести нас в каморки, чтобы дождаться ночи. Мальчишка остался рядом у моей двери — то ли делать ему было нечего, то ли решился охранять богачку, арендовавшую в столь рискованный путь автомобиль и его старшего брата.

— Эй, Ахмад, неси кальян и финики сюда! — Я сунула ребенку мятую бумажку в руки. — И купи себе халявы и молока!

Мальчонка исчез в темном коридоре. Я оглядела комнату: обязательный маленький столик с двумя продавленными серыми от грязи креслами, прожженная пластиковая пепельница под мрамор, да пара немытых стаканов с высохшей заваркой. Грязный коврик и огромная кровать, на которой, кроме куска поролона, не было ничего. На стене висело в рамке произведение искусства — голографическая фотография Каабы с водоворотом белых фигур, кружащих возле святыни мусульман. Окон не было — привычное дело. Солнце здесь так невыносимо жжет, что приходится выбирать — или свежий ветерок поутру, или плавящая все неумолимая жара, выдирающая из тебя кишки и режущая ножом твою иссушенную кожу. Я сбросила одежду и заплела потуже косы. Спать на поролоне, конечно, не буду — сколько крови, вшей и грязи таит эта кровать? Оттащив к двери тяжеленный столик с дребезжавшими стаканами, я подняла на кресла пыльный коврик. Оторвав от поролона кусок, вытерла пол. Свернутую одежду положила под голову. Мобильник включила на зарядку и, в ожидании кальяна, попыталась уснуть.

Глава 14. Навстречу неприятностям

Сон прыгнул на меня, как хищный оголодавший зверь и утащил куда-то в подводные миры моих мечтаний. Мне снился мой любимый. Как он улыбнулся на прощание и сказал, чтоб не запирала дверь — вернется, проводив друга в аэропорт, через полчаса. Как он нежно прижал меня, будто чувствовал, что это в последний раз. Как прошептал «ты же знаешь, мы должны подумать, как жить дальше». И тихо ушел в никуда. Мне казалось, что кто-то кричал и свистел, что мой Ваэлька вернулся и надо открыть дверь, да я подевала куда-то ключи и никак не могу справиться с замком… Я открыла глаза. Теплый гранитный пол устал впитывать влагу и капельки моего пота нарисовали силуэт на серых плитах. В дверь отчаянно колотили. Мобильный разрывался от звонка. Снизу слышались проклятья и стрельба. Мама родная, это же что такое?

Сначала я схватила мобильник, а другой рукой стала натягивать на себя сумочку и одежду. Дверь — и так весьма непрочная — трещала по швам. Среди арабских визгов слышался смачный родной мат.

— Володька, эти черножопые стащили все наши бабки. И камеру, абанамат, в газенваген! Она ж пятьдесят семь тысяч баксов стоит, родная!

— А ты ори громче — вдруг они русский понимают?! — Братцы, там какая-то хрень внизу — стреляют и дерутся! Где наша подружка-то? Еще не улизнула? Ахтунг, быстронах отсюда!

— Алло! — в трубку ворвался, вместе с шумом каирских пробок, голос Маркуса. — Ты куда сбежала, сестра? Мы тебя ищем! И что за крики вроде бы на русском я слышу?

— На кой вы ищете меня, уважаемый друг моего мужа? Вы уверены, что хотите мне помочь? — я прикрыла ладонью мобильный…

— Конечно! Я знаю, где Ваэль, я приехал в Каир и все выяснил. За тобой послал Саида, а тебя нет! Срочно приезжай в Каир… На улице Пирамид подойди к торговцу хлебом и скажи, что ты — сестра Патруса и зовут тебя Демьяна. Он отведет ко мне…

Патрус, Демьяна… Как бы не забыть… А он уже бросил трубку. Даже не спросив, где я… Оттащив столик, я открыла задвижку и выглянула в притихший коридор. Мои русские братья стояли с заломанными руками и скованные цепью. Мимо них шныряли какие-то люди в странной синей форме с калашниковыми наперевес. Мальчонка со своим сонным братом-водилой стоял в наручниках возле другой стены. Я вышла навстречу неприятностям.

Глава 15. Мой первый допрос

В ожидании допроса мне ничего не оставалось, как следить за вялым полетом скрипящего пыльного вентилятора над головой. В комнатке не было дверей — дверью служил стол служивого, на котором дымился ароматный чай. Пекло так, что даже муравьи попрятались в щели. Солдат, причмокивая, пил обжигающую жидкость, потирая пальцы, и курил какую-то дрянь. У меня он отобрал все, кроме сигарет. Курево здесь уважают. Хоть и смолить бабе — грех. Я затянулась, когда карболитовый старенький телефон затренькал и солдатик ожил. Меня повели через омертвевшую под зноем площадь в другое приземистое здание. Кабинетики, рамки, скучающая охрана на этажах. В дверь меня вежливо затолкнули и служака, сопровождавший меня по коридорам, остался снаружи.

За столом сидел красивый парень с обожженным наполовину лицом. Левой рукой он что-то быстро писал, рассматривая мой паспорт. Я присела. Возражений не последовало.

— Так ты русская, — нараспев, чуть картавя, констатировал левша. И снова уткнулся в бумаги. Прошло с полчаса. Устав заполнять бланки и не вынеся моего молчания, он включил вентилятор на своем столе. И заговорил со мной по-русски.

— Расскажи, зачем ты здесь.

— Я искала своего мужа. Он араб. Я сбилась с пути. Не знала, что попала в Ливан… Хочу домой.

— А с русскими как встретилась? О чем они просили? Свидетели утверждают, что они ждали тебя в том кафе на станции.

— Да я этих телевизионщиков там впервые увидела! Парни снимали сюжет для новостей.

— Сюжет, говоришь… Знаю я их сюжет — наркотики они тут забирали, а в Россию перевозили. Вот и весь твой сюжет! Два года мы с русскими коллегами выискивали тех, кто перебрасывает эту дрянь в вашу страну!

— Да они даже не курят травку!

— А в этом бизнесе наркоманов почти нет. Им же товар сохранить надо. А ты им помогала, авто искала! Сядешь в нашу тюрьму, мадам.

— Да вы что?! У меня муж — араб. Я его искала.

— Как мужа зовут? Где родился? Кто вас поженил?

Я медленно отвечала. К счастью, вспомнила нашего адвоката, помогавшего оформить все брачные бумаги. Садат зовут. И телефон простой — 0120-89-89-89. Следователь набрал номер. Садат оказался на какой-то встрече в Сирии. Поручился за меня. И даже попросил передать трубку.

— Мадам, я обещал заплатить за вас три тысячи долларов, пока проверяют ваш паспорт и пробивают по данным Интерпола. Внести всю сумму могу через час после переговоров в Дамаске — лишь доберусь до банка. Вы говорили, у вас богатая сестра в Англии. Говорите ее телефон — я объясню ей ситуацию. А вас после перевода денег отпустят. Возвращайтесь в Египет. Паспорт отдайте в Каире в мое представительство в Гизе — там его подготовят для оформления арабского паспорта для вас, как жены араба. И будешь тогда разъезжать по всему арабскому миру без проблем — это ведь наш ответ вашему Шенгену, хе-хе! Ну, все. Удачи!

Следователь лениво посматривал на меня своими умными глазами. Где же он обжег так лицо, что остались почти язвы? Неужто, искал наркотрафики в пустыне? Или пререзагорал с подружкой у моря?

Меня увели обратно в каморку со служивым и вентилятором. К утру деньги перевели и меня без объяснений вытолкали на улицу. Даже вернули паспорт, разукрашенный какими-то штампами с орлами. Из денег оставили какие-то крохи плюс карточки. А связка ключей, мобильный и диск «Аварии» испарились — должен же охранник оставить себе на память о белой арестантке какой-нибудь сувенир…

Я попросила такси отвезти меня на вокзал. По дороге вспоминлся другой следователь в моей жизни — маленький, весь в золотых кудряшках и пронзительным взглядом серых глаз. Моя дорогая подруга Светка была следаком — самым настоящим следователем в погонах и с оружием.

Мы с ней столкнулись в коридоре нашей Конторы — она сказала, что ее зовут Светланой и что она очень похожа на Аллу Пугачеву — я уточнила, что Светлана гораздо стройнее и красивее, после чего мы не расставались. Даже муж-профессор был не помехой нашим дружеским загулам и исчезновениям. Больше всего любила Светка попариться в сауне, а затем, по пьянке, будучи нагишом, разбирать и чистить пистолет. Я же ее фоткала и наши фотосессии были шикарней, чем любой выпуск «Плейбоя». Затем мы, обнявшись, голые и счастливые, пели с ней тривиальные застольные песни о Родине и любви, и возвращались по домам — я в свою холодную одинокую хижину отшельнциы, Светку же поджидал нервный профессор. Мужик не пил и не курил, Светку он очаровал много лет назад, когда был почти хиппи и пел в институтском ансамбле, куда она бегала на танцы. Профессор пытался устраивать жене скандалы, но следак Светка, икая и пыхтя, брала сковородку, доставала пистолет и шла молча на врага. Муж получал от нее немало синяков и тумаков, но об этом молчал. В его институте были уверены: бьет профессора негодяй-сосед по коммуналке на Тверской, в которой и проживала свою яркую жизнь наша великолепная Светлана. Уезжать из родного дома следователь отказывалась, так как дома бывала редко, а если и бывала, то в такое неурочное время, что раззорилась бы на такси, если бы решила-таки перебраться в уютное отдельное логово где-нибудь в Бутово. Иногда мы со Светкой встречались у каких-то чебуречных и выпивали среди алкашей по сто грамм: ей по обыкновению надо было лететь в очередную длительную командировку на край света, где никак не могли расследовать без ее блестящих (когда трезва) мозгов, какое-нибудь очередное сложное дело. Ее натура была так оптимистична, что по возвращению, вместо того, чтобы убивать меня нудными рассказами о сложностях следствия, Светулькин подробно делилась своими походами в баньку с местными силовиками. Больше всего мне запомнилась ее поездка в Сибирь, после которой Светик отказалась смотреть любую порнушку на наших девичниках, так как это было детством в ее понимании — оторвавшись в сауне с пятью сибиряками сразу, она объявила подружкам, что вот и побывала в космосе и теперь Валентина Терешкова не такой уж и идеал для нее, простого следователя.

У Светки невозможно было узнать хоть какую-то информацию о ее работе, но всегда после караоке она, почистив оружие, требовала провести допрос. Так как из обстановки были стол с салатом, я и телевизор, Светка всегда вызывала на допрос меня. И вдалбливала в мою непросвещенную пьяную башку, что люди, когда говорят правду, глаза косят влево, а вот при вранье поворачивают глазки вправо и наверх. Это я запомнила на всю жизнь и с улыбкой сейчас подумала — вот ведь где пригодилось!

Мы подъехали к вокзалу. Пора возвращаться в Мишраим. К пирамидам.

Глава 16. Другой Египет

Он ввел меня в узкую, как щель, комнатку, освещенную высокими напольными светильниками. Они были совсем древними — странные фигуры полулюдей-полукозлов с раздвоенными рыбьими хвостами вытянули руки вверх, а на их рогах и хвостах расположились чуть чадящие факелы. Я мысленно прикинула ESTIMATE на аукционе Гелос в Москве — разорвали бы на части, ей-Богу! Проводник, не обращая никакого внимания на мое потрясение от величественных скульптур-факелов, протиснулся вперед и нажал какую-то пружину на светильнике. Пламя тотчас же погасло, статуя отъехала на противовположную сторону, неприлично прижавшись к своему двойнику с еще зажженым огнем, и перед нами оказалась еще одна комната. Посередине в величественном кресле сидел Маркус. Сейчас он совсем не походил на нищего привратника. В голубом платье и новеньких красных сандалиях, с огромным серебряным ожерельем, украшенным какими-то странными символами, и с колокольчиком в руке, Маркус выглядел так круто, что мне стало даже не по себе. Ну, царь, а не голодранец!

Он молча ждал, когда я приду в себя, а его массивные браслеты, украшенные колокольчиками, птичками, какими-то столбиками и хрустальными шарами приятно позванивали, нагоняя сон…

— Привет, сестра! Я рад, что ты нашлась.

— Здравствуй, почтенный. Маркус, ты ли это и что за шоу сегодня я вижу?

— Катрин, я расскажу тебе все по порядку. Но, думаю, ты устала и нуждаешься в пище и отдыхе. Проводник Хеллаль отведет тебя в твои покои.

— Ну, уж, нет! Сначала ты мне уточнишь, где мы. Затем скажешь правду о моем муже. И, напоследок, объяснишь, на кой черт ты заслал меня на границу с Ливаном, в какую-то глушь?

Маркус махнул рукой и Хеллаль подошел к большому кувшину на гнутых бронзовых ножках и стал что-то оттуда доставать. На миг мне померещилось, что сейчас он вынет гадюку, и та, укусив меня, освободит Маркуса от неинтересных ему расспросов белой бабы. Но в руках торговца хлебом оказалась пластиковая бутылка с водой и вид чуть помятой бутыли с надписью NESTLE вернул меня в наш век и даже рассмешил — вся атмосфера таинственности и значимости происходящего исчезла вместе с приметой времени. Маркус глотнул из горлышка, передал воду мне и начал свой рассказ:

— Катрин, отвечу вкратце на все твои вопросы. Я знаю, как ты страдала, как любишь своего мужа (что для нас в диковинку — чаще европейские женщины преследуют какую-то цель, выйдя замуж за восточного мужчину). Поэтому начну с места, в котором мы находимся. Гиза — почти ровесница самого Времени и настоящая жизнь города никогда не откроется суетливым туристам. Сколько этажей вглубь возле старых пирамид, какие сокровища и чьи могилы расположены здесь — пусть нарисует твое воображение. Скажу лишь, что мы — копты — частенько пользуемся своими древними убежищами и храмами, чтобы вести истиные занятия с посвященными, дискрусы и молитвы. И даже инициации. Здесь же хранится небольшая часть спасеннной Александрийской библиотеки.

— Маркус, неужели это все мне можно будет увидеть?

— Конечно, нет, и постарайся не будоражить случайных людей увиденным! Главное — осознай, что Восток умеет прикинуться непосвященному и глупому ротозею нищим, а перед мудрым и художником он открывает свое истинное лицо, как великая Исида, скидывая свое покрывало тайн и освобождая человека от мрака неведения!

— Слушай, так мы с тобой по-английски чешем, — вдруг осознала я. — А наверху, в той жизни, ты все прикидывался смиренным незнайкой… Маркус, а что же это за зальчик?

— Такие небольшие залы для собраний делали первые египетские христиане. И благородный мрамор этих сидений и колонн слышал немало интересных историй за последние пару тысячелетий!

Я подняла голову: все помещение было мраморным, сверху, из таинственного глубокого колодца, лился на наши головы дневной свет, а ступеньки, часть сидений и напольных плит так отполировались за пару тысячелетий от таинственных гостей, что блестели. Ходить по таким отполированными миллионами ног плитам было опасно — ноги скользили, как по льду. Я схватилась за тощую колонну и спросила, можно ли рассмотреть на Маркусе украшения и где такие купить. Подруги бы умерли мгновенно от восторга и недостижимости моего неповторимого образа!

— Сестра, эти украшения — всего лишь атрибуты одного древнего общества, к которому я, никчемный бездельник, пытающийся найти дорогу к Истине, принадлежу.

— Ты сектант? Это же грех!

— Я не признаю власть церквей и верую в истиного Христа, который отрицал значение поста, храмов и уж тем более ничего не говорил о священниках и индульгенциях! Мы поговорим об этом позже. Сейчас тебя, я думаю, больше интересует твой муж.

— Да уж, хотелось бы узнать, как такое может случиться, что на следующий день после свадьбы муж исчезает! У вас так принято? Или он сбежал ко второй жене? Сколько у него их? Пятеро?

— Гневаться — вот это грех, сестра! Будь умнее — твой муж предан тебе. Просто он попал под Колесо Судьбы, которое может раздавить и более могущественных людей. Он передал мне письмо — прочтешь его, когда останешься наедине со своими слезами. Я лишь скажу — уныния Господь не одобряет. Ты сильная, как и все русские женщины — мы изумляемся вашей энергии и уму, наши жены по сравнению с вами похожи на маленьких детей. Так что, ты все преодолеешь, если попробуешь следовать моим инструкциям…

Глава 17. В погоню за тайнами древних

Я смотрела на открытый люк, который служил мне кусочком неба. Солнышко, играя, то слепило мне глаза, то убегало прочь из душной бездны каирского подземелья, хранившего тысячелетние секреты, ужасы и мертвящие душу реальности. Час назад мне казалось, что я знаю о Северной Африке все — я исходила ее вдоль и поперек, меняя ослов, верблюдов, такси и автобусы с кондиционерами на унылые однообразные домики без окон и гостиницы с хихикающими нагловатыми туристами. И вот всего лишь один откровенный разговор с Маркусом переворачивает все мне известное. Конечно, я всегда догадывалась, что египтяне нас дурачат. Конечно, было заметно, как они нехотя открывают новые археологические находки бесцеремонным американцам и ограждают от европейцев даже изученные древности, стоит посмотреть на кучу ограждений на плато у Гизы. Узнать о том, что Александрийская библиотека жива и — что самое удивительное — ежечасно пополняется новыми уникальными экземплярами — для меня было шоком. Ну, приблизительно таким же, как если бы мне сказали, что Диор был на самом деле Матой Хари, которую не расстреляли, а заставили сменить пол и профессию.

Солнышко щекотало глаза, и я очнулась. Итак, Маркус уверил, что Ваэль жив. Что выкупить его можно — но не за деньги или услады белокожей наложницы — а за рукопись из Наг Хаммади, древнего коптского городка в Северной Африке, второе тысячелетие собиравшего христиан под своими крышами. Рукопись так же была явно необычной — Маркус о ней говорил вскользь, было ясно, что он совсем не готов открыть все тайны рукописей для такой же как он христианки, но все же чужеземки. Пока мы сидели с ним в подземелье, я узнала, что истинные рукописи Иисуса (Исы, как говорят здесь) были записаны Мириам — его любимой ученицей, от которой хулиганка-история донесла до потомков лишь образ кающейся блудницы. Записки Марии Магдалины сохранились ее потомками — коптами. Именно в них можно прочесть многие истины, которые в угоду политикам, властителям и попам искажались тысячелетиями. Я знала, что существует даже общество по ошибкам в Библии — опечаткам, сознательным искажениям древних переписчиков — их, этих ошибок, — более 40 тысяч!

Знала я и о шумихе вокруг рукописей Наг Хаммади, которые неожиданно были открыты лет 50 назад для любопытствующих. Там были неискаженные Евангелия и другие тексты времен Христа. Маркус дал понять, что город давно стал центром духовной работы современных христиан и там идет невидимая война с мусульманскими сектами. Различные «братья Египта», «тысячи воинов» и другие воинствующие исламисты хотят так же получить эти рукописи в свои руки — ведь тогда бы они доказали, что многие знаменитые изречения и даже события в Библии — не что иное, как ошибки переписчиков! Для этого в Наг Хаммади осела компания головорезов, прошедших в свое время Кувейтскую резню и багдадские набеги. И я отправлюсь туда завтра на обычном автобусе с шикарного, укутанного в мрамор автовокзала Каира.

Значит, Маркус был во всем прав и полмира уж точно дурачат россказнями о якобы исчезнувших ценнейших книгах в Александрийской библиотеке? Возможно, властям просто удобно, чтоб человечество поменьше знало истинную свою историю? А заодно было в узде закоснелых учений? Я расплатилась за номер и отправилась на вокзал. Мимо проходили гуськом ошалевшие от грязи и жары европейцы в шортах, панамках и очках. Я не выдержала и расхохоталась, представив, как под их ногами открывается люк, и они видят тайный и истинный Каир, погруженный веками в мрачные и роскошные лабиринты гигантского подземелья.

Я присела в чайной среди мужиков и, невозмутимо заказав арабский кофе и кальян, достала письмо мужа к Маркусу:

«Дорогой Маркус!

Мир дому твоему! Как дела, как дети и твоя жена? Я пишу тебе вкратце, так как больше мне вряд ли удастся передать весточку.

Сейчас я лежу в военном госпитале, но через пару дней меня заберут отсюда и только Аллах знает, увидимся ли вновь.

Ты знаешь историю моей любви к русской девушке, и как мне было трудно убедить семью и получить разрешение на женитьбу. Отец пошел на это лишь потому, что, как ты знаешь, наш закон запрещает забирать на войну и в армию женатых на иностранках. Мы думали, это поможет. Но армейские пришли ко мне в дом, дождались возвращения жены, и, не слушая никаких доводов, потребовали уехать с ними. Иначе ее бы просто убили. Меня же забрали в лагерь. Я и другие парни просидели на корточках там почти пять дней, отец заплатил бараном лишь за то, чтобы узнать, куда меня отвезли. С Катрин он не связывался — ведь у нас проблемы должны решать мужчины, а женщинам остается плакать и ждать… И еще три барана он отдал за передачу справки о женитьбе. Но майор разозлился и объявил свидетельство о браке подделкой ленивых трусов и отправил меня на регистрацию, как новобранца. Тут нас с парнями разлучили — меня увезли очень далеко, в крытом вагоне. Привезли в странный лагерь, где тренировали и обучали меня и еще пару десятков молодых солдат всему — ведению слежки и охране, готовке еды в невыносимых условиях пустыни — мы ели пчел и насекомых, пили сок кактуса. Затем нас перебросили в другое место. Где всем объявили: отныне мы избранные из избранных, нам поручают охранять первых лиц государства, членов Лиги арабских стран. В том числе и раиса Мубарака! Служба эта почетная, но без права ее оставления и через пятнадцать лет. Уволят — и тогда не сможешь вернуться к нормальной жизни — чаще всего такие парни просто исчезают. Что и говорить о женитьбе?! Какая такая русская? Выбирали самых рослых, сильных и красивых. И несчастных, обреченных, можно сказать…

Дата добавления: 2015-08-28