История полностью вымышленная. 2 страница

Под ногами поскрипывал снежок, мороз кусал зареванные щеки, кружилась голова. Горло мое разболелось не на шутку. Я уныло смотрел по сторонам, равнодушно отмечая всякие новые, непривычные для меня вещи. Тишина и спокойствие вокруг. Прозрачный воздух. Людей почти не видно, так копошится кто-то у ворот, разгребая широкой лопатой сугробы. Дым из трубы, и запах горящих сырых дров. Солнечные блики на черных оконных стеклах. Дома, в основном, старые, небогатые. Некоторые вросли в землю и перекосились. Все такое чужое.

По дороге я неожиданно встретил Витьку. Он брел, как и я, по дороге. С пакетом, наверное, в магазин. Когда мы поравнялись, окликнул его хриплым голосом.

- Привет! Одолжи мне сигарету.

-Чего??!

Витька дернулся, остановился и с таким изумлением выпучил на меня свои белесые глаза, что я даже засмеялся, несмотря на препоганейшее настроение.

-Ну, ты же куришь? Я видел. Вы мне с Сашкой еще за это нос разбили. Вспомнил?

Тот с недоверием смотрел на меня. Как на буйнопомешанного. Не ожидал, видимо, такой наглости.

- И…чего,...чего ты орешь на все округу? Чего это ради я вообще я тебе должен сигареты давать?

- Ну, допустим, не должен. Но можешь после каникул списывать у меня домашку по английскому.

-Хм..

Витька задумался.

- На контрольной помогу...

Он ухмыльнулся.

-Чо, так курить приспичило?

-Да, - с выдохом ответил я.

-Странный ты. Ладно, пойдем со мной. У меня как раз пара штук есть в заначке.

Мы с ним свернули в ближайший переулок и, пройдя мимо церкви, огороженной невысоким синим забором, спрятались в небольшом яру. Стояли чуть ли не по пояс зарывшись в снег. Как придурки, право слово. Я в этом сугробе окончательно застыл.

Предварительно оглядевшись, мы с Витькой начали дымить. Я молча смотрел на него. Невысокий, ниже меня, веснусчатый, в старой, видимо отцовой, кепке. Натурально, шпана. Я знал, от бабушки, что у них в семье четверо детей, и живут они бедно.

-Случилось что? – поинтересовался у меня Витька, глотая едкий дым и слезы, которые против воли выступали на глазах.

-Случилось, - подтвердил я, глядя ему в лоб.

-А-а, - протянул Витька. -Понятно. Ну, ничего, бывает.

Я промолчал.

-Мне Слава рассказал, как ты в прошлом году сломал руку на горке. Это сильно больно, да? Я ни разу ничего не ломал.

-Да нет. – он сплюнул в снег. - Поначалу болело, а потом ничего. Зато чуть ли не до весны в гипсе проходил. Ни хрена ничего не делал. Лафа.

- Ясно.

На том мы и разошлись.

***

Моя жизнь устоялась. Я ходил в школу, помогал бабушке по дому, учил уроки, иногда гулял со Славкой и другими ребятами. Раз или два в неделю звонил отцу. У него ничего не менялось. На работу он так и не вышел, и я с ужасом думал о том, как и на что он сейчас живет. Я сильно скучал. По нему, по маме. Иногда плакал перед сном от тоски. Я чувствовал себя совершенно заброшенным и одиноким.

Я жил в бывшей маминой комнате. Спал на ее кровати, учил уроки, сидя за ее столом. Несмотря на это, маминого присутствия в этой комнате, я не ощущал. Живя здесь, мама была еще школьницей, моей ровесницей. Просто девчонкой.

В столе я нашел пару открыток, подписанных мальчишками. Кое-какие фотографии. В том числе и общие, школьные. Седьмой и девятый классы. Мама на них была пухленькой, высокой. У нее была длинная светлая коса, и она резко выделялась среди остальных девчонок.

В свободное время я много читал. Книжки брал в школьной библиотеке. Чтение помогало мне избавиться от грусти и убить время. Постепенно я втянулся. И, поскольку, заняться больше было нечем, я перечитал очень много классики, в том числе и зарубежной.

В классе ко мне привыкли, и поскольку я миролюбиво игнорировал все выпады в свою сторону, меня больше не задирали. Мальчики дружили между собой тесной компанией. Ко мне обращались редко, в основном, просили списать. Я больше общался с девчонками. Они здесь были добрее и проще, чем наши, городские.

Дни стали похожи один на другой, как близнецы.

Так прошла эта зима. В конце марта резко потеплело, и за каких-то два-три дня растаял весь снег. Проснувшись как-то утром, я выглянул в окно и не узнал местность. Перед нашим домом и на лугу, за оврагом, вместо белого и грязно-серого появились желтые, зеленые, черные и местами даже красные цвета. Небо было ярко-голубым, и только речка, скованная льдом, по-прежнему напоминала о зимних морозах. В лужицах отражалось солнце. Выйдя за ворота, я по щиколотку провалился в разбухшую землю и задохнулся от свежего, наполненного непонятными мне запахами, воздуха. Ветерок был теплым, нежным. Такой весны я еще ни разу не видел.

В загоне, у бабушкиного сарая звонко кричал здоровенный, красно-огненный петух. Я часто кормил его хлебом.

Бабушка возилась у забора.

-Калитка за зиму завалилась, - сказала она. _Цыплята будут бегать в огород.

Я подошел и посмотрел на калитку.

-Приду из школы, починю, - ответил я.

-Сумеешь-то? Пальцы, небось, все молотком поотбиваешь.

-Сумею, бабуль.

Она молча оглядела меня.

-Иди в школу. Опоздаешь.

Я улыбнулся.

С каждым днем становилось все теплее и теплее. И вот мы со Славкой уже стояли у речки и смотрели, как по ней, царапаясь, звеня, булькая и скрипя, плывут льдины. Это было неожиданно красиво, даже как-то грандиозно.

-Ты на кого после школы учиться хочешь? –спросил меня Славка.

Я задумался. Я как-то слабо еще представлял себе свое будущее.

-А я врачом буду. – сказал он, не дожидаясь моего ответа. –Стопудово. Я в следующем году закончу девять классов и поеду поступать в мед колледж. Потом – в медицинскую академию.

-У меня мама была врачом. – Сказал я.

-Серьезно? – Славка заинтересовался.

-Да. Вечно на работе пропадала. Это призвание, наверно. – я вздохнул, _У меня нет такого.

-Так тебе еще рановато. Ты ж только в седьмом классе. Потом определишься. Слушай. – Славка оживился. -А пойдем ко мне. Мне батька из города пару кассет новых привез. Комедию и триллер. Посмотрим. Ты что больше любишь?

-Можно с триллера начать… - задумчиво протянул я.

-Ха-ха! Ну, пошли.

Дома у Славки я уже бывал. Он часто таскал меня к себе. Не знаю, что он во мне находил, но, похоже, ему нравилось дружить со мной. Мама у Славки была классная. Она часто угощала нас со Славкой такими вещами, к которым я привык, живя в городе. Бутерброды с колбасой и сыром, какао, шоколад, всякие там салаты, апельсины. Бабушка такого никогда не готовила и не покупала. А Славкина мама, меня, кажется, жалела. Мне было жутко неудобно вначале, от ее внимания, и я все норовил спрятаться за Славку или вообще убежать домой. Потом она сбавила обороты, и просто приносила угощение в Славкину комнату. Славка у нее был единственным ребенком. Как-то он упомянул, что отец с мамой долго пытались родить еще кого-нибудь, но у них больше так и не получилось. А жаль, побольше бы таких милых людей.

Триллер был страшным. Но со Славкой смотреть его было весело. Мы ржали как придурки, и прятались за диванные подушки. У них в доме было так тепло, уютно.

Неожиданно Славка повернулся ко мне и прошептал.

-Костик, а у тебя когда-нибудь было это?

Он, как всегда, очень быстро менял тему разговора. Мысли в его голове носились так же быстро, как планеты на орбитах.

-Дурак, что ли? Мне всего тринадцать лет! – возмутился я.

-То есть, ты не целовался?

-А-а, ты про это, - протянул я.

-А ты про что? – изумился Славка.

Я засмеялся.

-Что ты ржешь, дубина? - в шутку рассердился он.

Но я уже не мог остановиться. Что называется, «смешинка в рот попала». Я свалился на пол и схватился за живот. Славка молча смотрел на меня, как на идиота. А я корчился от смеха. В это время на экране, какой-то жуткий монстр раздирал живьем очередную жертву. Мы это пропустили. Когда я немного успокоился, и лежал на полу, глядя на него, Славка серьезно посмотрел на меня сверху и выдал:

-Жаль, что ты не девчонка. Ты такой симпатичный. Если бы ты был девчонкой, то я предложил бы тебе встречаться, - сказал он.

Я сильно удивился. Я впервые такое слышал по себя.

-Серьезно?

-Да. У тебя лицо прикольное и, как это… мимика. Какая-то там необычная, не знаю… Это не я так сказал, а моя мама. Она заметила. А вообще, с тобой интересно. Девчонки, понимаешь, они все какие-то дуры. У них только артисты и тряпки на уме. Поговорить не о чем. Есть, правде кое-кто, но к такой не подойдешь запросто.

Он вздохнул. Я не знал, что ему ответить. Да уж, проблема. Но то как раз с девчонками всегда легко общался.

Неожиданно мне в голову пришла шальная мысль. Не знаю, откуда она взялась.

-Слав, а я умею целоваться, - тихо соврал я.

-Правда?? По-настощему?

Славка смотрел на меня, как на высшее существо. Н-да, что взять с четырнадцатилетнего парня.

-Давай покажу.

Я приподнялся, сел рядом, и положил свою руку на его плечо. Почти разу почувствовал, как он напрягся.

-Не бойся, - прошептал я. -Это классно.

Славка застыл как статуя. Щеки у него покраснели. Я убрал с его плеча свою руку и откинулся назад. Это перестало быть смешным.

Кажется, с этого момента, я немного изменился. Как будто во мне проснулось что-то дремавшее до этого. Я стал замечать то, чего раньше не видел. Парни у меня в классе все были разными. Кто- то худой и мелкий, как я. Кто-то в очках, прыщавый, сутулый и длинный. А кто-то как Славка: высокий, стройный, с красивой улыбкой. Девчонки тоже все разные: одна пухлая и в толстом свитере, как бочонок, другая плоская, как доска. Но некоторые отличались. Например, Анька, сидевшая наискосок от меня. Ее талия, перетянутая коричневым ремешком, державшим на ней голубые джинсы, была очень тонкой и стройной. А вот грудь ее была большой. Девчонки, шепчась между собой, говорили о том, что она запихивает туда вату. Мне в это не верилось. Анька была скромной хорошисткой с большими глазами грустного олененка. Я не мог представить ее запихивающей вату себе в лифчик. А вот Наташка с первой парты вполне могла бы такое сделать. Парни пялились и на Аньку и на Наташку одинаково, но дружили с бойкой Наташкой.

Я смотрел на них всех каким-то новым взглядом. Подмечал чужие взгляды, шлепки и толчки на переменах. Девчонки казались взрослее.

Дома, проходя мимо трюмо, я остановился и посмотрел на себя. У меня было тонкое лицо. Как выразилась, однажды, близкая мамина подруга: «Оль, Костик твой, как с картинки сошел. Будто его только что акварелью нарисовали». Я вообще ничего не понял, что это она такое сказала. Он, эта подруга, вообще нестандартно выражалась. Но я запомнил.

Мои темные волосы оттеняли лицо. Румянец на щеках всегда был едва заметен. Зубы были ровными и белыми. Мне казалось, что для красоты, этого вполне достаточно.

***

Становилось все жарче. Теперь на окнах в нашем доме, вместо герани колосилась в деревянных ящиках, рассада помидоров и перца. Я уже научился отличать одно от другого. В основном, по запаху. Рассада будущих помидоров вкусно пахла.

Кот ушел из дома. Бабушка сказала, что он вернется через месяц, тощий и страшный. Неделю будет спать и есть все подряд, а потом успокоится.

Мы с бабушкой уже посадили картошку и еще какие-то семена, кажется тыкву, или что-то в этом роде, не знаю. У меня, с непривычки, болела спина. Бабушка радовалась, что я добровольно, по собственной инициативе помогаю ей. Много говорила, что было ей вообще несвойственно.

Я же, слушая ее в пол уха, думал о том, как вечером пойду к небольшой рощице у деревенской церкви, где собиралась вся молодежь. Там было весело. Мы сидели то все вместе, то отдельными группами. Кто-то приезжал на мотоцикле, кто-то притягивал магнитофон. Многие курили и пили пиво, или вино, или что покрепче. Я, конечно, тоже не отставал.

Славка этой весной стал пользовался популярностью среди девчонок, видимо дорос таки. Он просто купался в этом внимании и на радостях выпросил у отца гитару, чтобы учиться на ней играть, и быть еще круче. Ну а я, все больше молча сидел в сторонке и наблюдал. Но мы всегда были с ним не разлей вода. Весна, теплый воздух, любовь, как же это было здорово! Я наконец-таки почувствовал вкус жизни. Общение с ровесниками вернуло меня из книжного, выдуманного мира обратно в реальность.

У многих деревенских семьи были наподобие моей, тоже неполные. Кого-то побросали отцы, у кого-то пили, причем оба родителя. Но мы об этом никогда не говорили. Слушали музыку, дурачились, курили и гуляли пол ночи, а на выходных и до утра.

2.

В середине мая, когда цвели яблони, мне исполнилось четырнадцать. Чуть позже мы распрощались до осени со школой. Я хорошо закончил год, всего с двумя четверками. Директриса, она была нашей классной, мной гордилась.

Мне нужно было ехать в город и подавать документы для получения паспорта. Когда я сообщил об этом бабушке, она долго молчала, отложив вязание, а потом выдала:

-Ладно, Костя. Поедем вместе. Я выпишу тебя из отцовой квартиры и у себя пропишу. Чего зазря мотаться туда - сюда. Здесь, в райцентре будешь получать свои бумажки.

Я похолодел, услышав это.

-О чем это вы говорите? Мы так не договаривались.

Она смотрела на меня своими голубыми глазами, такими же, как у мамы. Грустная, с совершенно белыми прядками, выбивающимися из-под синего платка. Бабушка была красивой, я только сейчас это заметил. Оказывается, она забирала меня насовсем. Думала, наверное, что я уже никогда не вернусь домой, останусь жить с ней. Женщины в нашей семье всегда сами все решали. Мама была такой же.

-Мне через несколько лет поступать в институт. Я все равно уеду, - сказал я и вышел из комнаты.

Наверное, я плохой внук и никудышний сын. Ни там, ни здесь нет от меня пользы. Я с ужасом и трепетом приближался к своему дому.

Город нисколько не изменился: кряхтящие троллейбусы и дымящие чадом пазики на остановках, те же тополя, которые совсем скоро начнут цвести и разбрасывать по ветру свой пух. Те же выбоины в асфальте, на тротуаре, те же желто-серые пятиэтажки на моей улице. Запах бензина, пыли, женских духов. И только вечернее солнце ярко-ярко светило мне в спину. Как будто его лучи стали проникать в те уголки, которые я раньше не замечал. Я соскучился по своей прежней жизни.

Бабки на лавочке у подъезда, уставились на меня во все зенки.

-Костя. Ты что ли? Вернулся?

Я только кивнул и юркнул в спасительную темноту.

В квартире бардак и полным–полно маминых вещей. Я задохнулся, едва ступив на порог. Картины, вазочки, коврики, зеркало на стене, все, чем она украшала дом. Вроде бы все на месте, только неубрано. Пахнет куревом, чем-то горелым, линолеум в коридоре прожжен. Выглядит это страшно. Я прошелся по комнатам, осматриваясь. Отца дома не было. Моя комната выглядела такой же, как и прежде, даже книги стояли в том же порядке. Только кровать была примята.

В холодильнике натурально мышь повесилась. Я сходил за продуктами, потом принялся за уборку. Пока мыл, чистил и пылесосил, окном стемнело. Когда вернулся отец, я уже с ног валился.

-Костик? – Он сильно удивился, увидев меня. Мы одновременно шагнули навстречу друг-другу, и он сжал меня своими руками. Я тщетно старался сдержать слезы.

-Когда ты приехал? Вырос-то как, слушай! И ничего ведь не сообщил... Чего плачешь-то? Эй, малыш? – он попытался поднять мой подбородок, чтобы заглянуть мне в лицо

Это «малыш» меня добило. Я вырвался и убежал на кухню.

-Сынок, что случилось? С бабкой твоей что-то?

-Да ничего. Все нормально. Отстань. Я ужин готовлю.

-Костя…

-Иди в душ. От тебя бензином пахнет.

Когда он вышел из душа, мы сели ужинать картофельным пюре с сосисками и салатом из огурцов.

Мне есть не хотелось. Вернее перехотелось, когда я увидел, как плохо выглядит папа. Он сидел напротив, худой, небритый, в мятой одежде. Но это было не самое печальное. Глаза у него больше не искрились, не улыбались. Я всегда помнил его только веселым, смешливым, симпатичным. Он по жизни был приколистом. Взрослея, внешностью я все больше становился похожим на него. У меня были такие же темные глаза и каштановые волосы, прямой нос и аккуратный подбородок. Сейчас его глаза потухли. Он был похож на старика, хотя ему было всего тридцать семь. Похоже, что за эти несколько месяцев ничего не изменилось в его состоянии. Я опустил глаза и уставился на старую, вытершуюся клеенку.

Я рассказал отцу о своей жизни в деревне, о новой школе и друге Славке. Надо отдать ему должное, при мне он держался и не пил, каждый день вовремя ходил на работу. Мы жили, как прежде, только между нами образовалась пустота. Мы мало говорили, кажется, ему было тяжело меня видеть. Как будто, он отвык от мен. Я, как паинька, сидел дома и занимался хозяйством. Почти полностью привел в порядок квартиру, отдраил, перестирал все, что можно. А что еще оставалось? Не жить же в этом бардаке.

Когда сидеть дома до чертиков надоело, я позвонил Илье.

-Костик? Костян! Ах, ты, гад! Куда ты, блин, пропал!

-Ты же знаешь, я в деревне живу теперь…

-Ну, ты в своем духе! Там телефонов что ли нет? Хоть бы раз позвонил.

-Да нет у бабушки телефона.

Офигеть…ты в ссылке как будто. Костя, давай ко мне! Приезжай, ладно. Сейчас можешь?

-Могу. – обрадовался я.

-Давай. Я так соскучился по тебе! Сейчас Димке позвоню, пусть тоже подтягивается.

-Скоро буду.

Я положил трубку и быстро собрался. Нашел в шкафу свою короткорукавную бежевую летнюю рубашку с заклепками. Тоже мама покупала. Вкус у нее был отменный, она всегда подбирала мне какие-то необыкновенные вещи, любила наржать, как девчонку. Рубашка оказалась маловата. Даже не сходилась на груди. Тогда я надел белую футболку, и сверху рубашку, не застегивая. Так она сидела на мне в самый раз.

Закрывая квартиру, я услышал лязганье лифта. В принципе, можно было и пешком спуститься с седьмого этажа, но я решил прокатиться. Пропустил выходивших из лифта соседей и заскочил внутрь, оказавшись нос к носу с каким-то высоким мужчиной. Я на него едва не налетел, поэтому быстро отошел в свой угол кабинки. На мужчине были серая рубашка и черные строгие брюки. В руках – папка, видимо с документами. Пока мы спускались на лифте вниз, мне показалось почему-то, что он пристально смотрит на меня. Я поднял голову и встретился с ним взглядом.

Он был высоченный, и странный был у него взгляд. Он смотрел, не отрываясь и, как будто что-то искал во мне глазами. Не шарил взглядом, не пялился, а просто разглядывал меня. Как диковинную зверушку. Раньше я ни разу видел его в нашем доме. «Наверное, в гости к кому-то приехал.» - решил я. Но, на всякий случай, открыл рот и сказал ему «-Здрасьте.» Тот вздрогнул и уставился в мое лицо. Он был довольно молодой. Губы его разомкнулись, как будто он хотел что-то сказать, но в это время лифт остановился и я повернулся к выходу. Подозрительный тип.

Илья жил недалеко, от меня, всего пару остановок. Дверь в квартиру у него была открыта.

-Костя!! – заорал Илья и кинулся мне на шею.

Я согнулся под его весом.

-Здоровый ты какой, кабаняка, - сказал я и пощекотал его за бока.

-А-а- ха-ха! – заржал Илюха и отпустил меня. Щекотки боится, как маленький.

Мы принялись, перебивая друг-друга, пересказывать все события, произошедшие с нами за последние пол года. С ним было классно. Я мог и пожаловаться ему, и вообще, вести себя, как хочу. Только в его компании я терял свою обычную сдержанность и мог даже заплакать. Правда, теперь у меня был еще и Славка. Но о нем я упомянул лишь вскользь.

Вскоре заявился Димон, и мы поставили чайник.

-Самое интересное он тебе рассказал? – спросил у меня Димка, рассовывая по кружкам чайные пакетики.

-Поездка на Новый год в Казань? Конечно, рассказал.

-Какая Казань? Илюх, чего ты перед лучшим другом не хвастаешься?

Илюха сидел красный как рак и молчал.

-Ну-у, - протянул Димка. -Он же с Нелькой встречается. В начале мая они на дискотеке школьной потанцевали. А потом…

Я посмотрел на Илью.

-Правда?

Он кивнул.

-Здорово, - проговорил я, слыша неуверенность в своем собственном голове.

Ревность, вот как называется это щемящее чувство. Я решил задушить ее в себе на корню. Илья мой друг, но он мне не принадлежит.

-Она действительно клевая девчонка. Умная и красивая. Я думаю, вы друг-другу очень подходите. Правда.

Димон и Илья уставились на меня.

-Расслабься, ты. Давай лучше торт есть. Мама испекла.

Кухня в квартире у Ильи была большой и светлой. Так здорово было сидеть там и болтать. За окном, проносясь, громко чирикали стрижи. Летнее солнышко светило в окно, следя на паркете яркими зайчиками. Тепло, уютно и спокойно. Вечером мы вышли на улицу и прогулялись, договорившись встретиться на следующий день.

Отпирая дверь в свою квартиру, я услышал треньканье телефона. Трубку поднять успел в последний момент. Звонил Славка.

-Костя?

-Да, я. Привет. Не ожидал, что ты позвонишь.

-Твоя бабушка попросила. Просит передать, чтобы ты приехал.

-Зачем? - Удивился я.

-Ну, кажется, она заболела или что-то в этом роде.

-Серьезно заболела? – испугался я.

-Не знаю. Сегодня к нам пришла и попросила позвонить тебе. Сказала, что ей плохо. Она с мамой говорила, а мама меня попросила тебе набрать. Я уже пол часа сижу на телефоне.

-Я с друзьями встречался. Эх! – я шумно вздохнул в трубку.

Славка помолчал немного.

-Не хочешь ехать?

-Не знаю.

-Ну, в общем, сам решай. Мне пора идти. Был рад тебя слышать.

-Спасибо, Слав.

-Ну, пока. Давай там, не скучай.

Мы попрощались.

Через день я уже был в деревне у бабушки. Славкины родители подвезли меня на машине со станции.

Не хотелось думать о бабушке плохо, но мне казалось, что она меня обманула. Ничем таким она не болела. Ну, может, просто насморк подхватила, полоская на улице белье. Я остался в деревне и больше не приезжал в это лето домой.

Впрочем, лето выдалось хорошим. Я окончательно освоился, перезнакомился со всеми пацанами и девчонками, научился хорошо плавать, и загорел на речке до черноты. Деревенские ребята казались мне более взрослыми и хваткими, чем городские. Не все, конечно, но из нашей компании дети помогали родителям во всем: в уборке, стирке, поливке огорода, ухаживали за животными, косили траву, таскали воду и так далее. И если мамка звала кого-то и просила ей в чем-то помочь, то никто не считал зазорным оставить компанию и идти выполнять ее просьбу.

Но зато вечера принадлежали нам. Мы купались ночью, при луне, слушая пение всяких ночных птах, жгли костры и жарили сало на огне. Я его, конечно, не ел. У меня вообще были проблемы с едой. Я был через чур разборчив. Деревенское молоко на дух не переносил. Это распространялось в том числе, и на все приготовленные на молоке супы, кашки. Бабушка мучилась со мной, готовя мне макароны на подсоленной воде и ругалась почем зря. Когда на огороде выросли первые овощи, то ей, да и мне стало полегче. Огурцы и помидоры мы с бабушкой таскали целыми ведрами. Она на веранде закатывала их в банки, которые стерилизовались на пару. Я выполнял при этом мелкие поручения: принести воду, подать что-нибудь, нарвать укропа для аромата, а в перерывах сидел за столом, подперев щеки руками, и наблюдал за ней. Солнце било в окна, к которым то и дело подлетали ласточки, кормить своих птенцов.

Когда я вернулся, бабушка стала более разговорчивой и веселой. Она была модница. В ней, несмотря на нелегкую судьбу и трудную деревенскую жизнь, по-прежнему жила женщина. Я всегда замечал такие вещи. По вечерам она перекраивала и перешивала на старенькой швейной машинке какие-то платья, юбки. У нее было много бус и пара золотых сережек. Одевалась она аккуратно и чистенько, даже когда работала во дворе. Правда, никогда не красилась, как делают некоторые городские бабульки. Большую часть жизни бабушка проработала на почте и иногда, идя в магазин, заходила туда посплетничать.

Славка был раз моему возвращению. Мы много времени проводили вместе, иногда ночевали на сеновале в его саду. Это было классно. Сено так приятно пахло. Мы стелили толстое покрывало, Славкина мама приносила нам из дома пару подушек, сокрушаясь, что мы простынем. И напрасно, ведь над головой была крыша, и стены из шершавых досок с трех сторон. Когда совсем темнело, мы долго не спали и развлекались тем, что, хихикая, шепотом рассказывали друг-другу страшные истории. Время от времени на жестяную крышу с грохотом падало подточенное червяком зеленое яблоко. Этот неожиданный шум вызывал в нас целую бурю эмоций, визг и дерганье. Мы все-таки были еще детьми.

Не могу сказать, что я забыл о своем отце. Я думал о нем практически каждый день и часто ему звонил. Иногда он брал трубку, иногда нет. Все мои попытки вырваться в город бабушка пресекала самыми различными способами. Впрочем, один из них был наиболее действенным, она просто не давала мне столько денег, сколько хватило бы на билет. Сам я не смел их у нее просить. Да и путешествовать одному, мне, четырнадцатилетнему мальчишке, было еще страшновато. Времена были не те.

Время шло и получилось так, что за полтора года я не был дома ни разу. Я не знал, как живет мой отец, чем он занимается, пьет ли по-прежнему, или, может, бросил.

***

В мае, в 1999 году мне исполнилось шестнадцать лет. И моя жизнь, вслед за этим, сделала резкий поворот. Такой резкий, что меня занесло в кювет.

Буквально на следующий день, я получил от Ильи письмо. Это было настолько неожиданно, что я пару минут оторопело пялился на конверт, не веря своим глазам. Потом меня охватила радость. Илья решил поздравить меня с днем рождения! Несмотря на то, что я сам ни разу не написал ему, да и звонил за все прошедшее время раза четыре, не больше. Я почувствовал себя бессовестной скотиной.

Скрывшись в своей комнате, я сел на стул у окна и торопливо распечатал письмо. Окно у меня было открыто, и было слышно, как на улице оголтело чирикали воробьи. Пахло пионами, которые бабушка любовно взащивала и поливала. Запах у них был, как у хороших духов. Лето уже вовсю вступало в свои права.

Из конверта мне на коленки выпал один-единственный листочек, вырванный из школьной тетрадки. Я даже не обратил внимания, на то, что в конверте не было никакой открытки, принялся бегло читать. Дочитав письмо, я отложил его в сторонку и закрыл лицо ладонями. Мне стало плохо. Просидел так минут пятнадцать, потом перечитал еще раз. Это было никакое не поздравление. Илья коротко писал о том, что видел моего отца на улице. Что тот спился и превратился в бродягу, что его уже поставили на учет в милицию и прочее, прочее. В конце Илья извинялся, за то, что отправил мне это письмо и добавил так же, что считает более правильным сообщить мне обо всем, чем умалчивать, ведь иначе о судьбе своего папы я так ничего и не узнаю.

В горле у меня образовался какой-то комок. Да так, что стало трудно дышать.

Немного успокоившись, я принялся размышлять о том, как правильнее поступить. Стоит ли рассказывать обо всем бабушке? В конце-концов, отец не чужой для нас человек. Я вышел во двор, отыскал бабушку и отдал ей письмо. Она долго читала. Закончив и протянув мне письмо, сердито посмотрела на меня.

-И что? Я так и знала, что он этим кончит. У него на роду так написано. Алкаш он и есть алкаш. Ну что с того, что твой друг увидел его пьяным? У нас вон по улице тоже такие ходють. И живут по сто лет, ни черта им не делается.

-Бабушка…

-Ну что «бабушка»?! Он здоровый мужик. Сам о себе позаботится. Живи себе спокойно.

-Я поеду к нему. – сказал я.

-Да зачем?! Ты ему не поможешь ничем. Кодировать ты его что ли будешь? Он же тебя и слушать не станет. Он вообще про тебя забыл. Хоть бы раз навестил, зараза!

Я молча развернулся и направился к дому.

Бабушка перепугалась, бросила тяпку и побежала следом за мной.

-Костя! Костя, стой! Не пущу я тебя никуда! Ты ж дите еще! Что ты будешь с ним делать, с алкашом с этим? Сам таким же станешь. Без матери, без присмотра. Да разве ж можно?

Она, тяжело дыша, ухватила меня за футболку.

-Никуда ты не поедешь!

-Да почему я должен обязательно становиться таким же? Думаете, я приеду и тут же сяду пить с ним вместе водку! Я просто беспокоюсь, как вы не поймете! И удерживать меня вы не имеете права. – меня просто трясло от негодования и страха за папу. -Для меня он родной отец! Какой бы он ни был!

-Так ты ему не нужен! Был бы нужен, он бы тебя не бросил. И на водку бы тебя не променял. Живи себе здесь спокойно. Школу кончишь, а там видно будет. Ты же еще совсем молодой, ты не знаешь жизнь. Страшно мне за тебя, страшно, Костенька. Один ты на свете и нет у тебя никого, кроме меня.

Бабушка заглядывала мне в глаза. Уж лучше бы она ругалась. Я посмотрел на нее.

-Костя, не знаешь ты жизни. Послушай меня. Плохо одному. А с таким-то отцом вдвойне горше будет.

Я взял бабушку за локоть.

-Нет, я поеду. Хотя бы на лето. Я попробую помочь ему. Ведь ему тоже плохо одному, получается, что я бросил его. Может, он поэтому и пьет.

-Нет, Костя, не поэтому.

За калиткой громко закричал петух. Мне стало тоскливо, я привык к деревне. А поначалу все мечтал поскорее уехать. Жаль было бросать бабушку. В деревне так много работы.

Дата добавления: 2015-08-28