— Уходи Белла, я больше не буду оправдываться — мне не за что! Но я лишь скажу, что ты просто не знаешь каково это оказаться в чужой стране, не иметь ни связей, ни денег и быть замужем за чудовищем, у которого это всего этого в избытке! — прошептала Аня, глотая слезы от боли и потери — она потеряла еще одного близкого человека. — Где мой сын?
После этого вопроса лицо Беллы стало пепельным, она закусила трясущиеся губы и достала из сумки какие-то бумаги, а затем протянула их Анне со словами:
— Прости, я пыталась его остановить, но он был непреклонен! Прости Анна и наверно, да, ты права, я не знаю! Но я тебе не верю!
После этого девушка быстро встала и покинула палату. Аня смотрела стеклянными глазами ей в след, руки тряслись, а внутри нарастал страх. Она раскрыла бумаги, читала и не понимала ни строчки, она не могла это принять, перед глазами вертелись фразы — «постановление о разводе», «развод по одностороннему обращению», «постановление суда о лишении родительских прав», но внутри было пусто, словно из нее выкачали жизнь. А потом все взорвалось:
— Нет, нет, нет! — она кричала, рвала бумаги. — Ненавижу тебя ублюдок, чтоб ты сдох козел! Господи, как же я тебя ненавижу, гори ты в аду, сука! Сволочь! — Она задыхалась, слезы лились, из горла рвался вопль и она вопила. Прибежавший медперсонал пытался вколоть ей успокоительное, но она вырывалась.
— Анечка, пожалуйста! — услышала она надрывный крик бабушки, именно в эту секунду ей сделали укол.
Все последующие дни до выписки она была, как овощ из-за успокоительных, ибо без них у нее начиналась истерика. Маргарита Петровна за все это время в больнице, казалось, постарела лет на двадцать, она проклинала все на свете, а в особенности Маркуса Беркета за то, что сотворил с ее девочкой. Она до сих пор содрогалась в ужасе при виде ее шрамов, которые Аня отказалась удалять. Маргарита Петровна считала, что нужно идти в полицию и писать на ублюдка заявление! Это же просто зверство и никак иначе! Но Аня лишь горько покачала головой, обосновывая свой ответ одним словом — бесполезно! И это была правда! Правда, показывающая гниль общества, в котором все решали деньги и власть! Маргарита Петровна была в шоке от реакции общественности, которая оправдала насилие над ее внучкой, провозглашая ублюдка — жертвой ситуации и мало того продолжала поливать Анну грязью, коря во всех смертных грехах и даже в этом беззаконие! Но главный удар все-таки нанес Зверь, лишив Аню материнства, на основании аморального поведения и приема наркотиков! Маргарита Петровна готова была разорвать его голыми руками за эту гнусную ложь, но что она могла против сильных сего мира?! Она могла только разлетаться на куски рядом с Аней и бессильно наблюдать, как внучка умирает день за днем и умирать вместе с ней! Есть ли для женщины большее наказание, чем лишить ее родного дитя?! Господи, за что ее девочке такие страдания?! Как же земля носит таких чудовищ, как этот сукин сын?! Да есть ли предел его жестокости?! Но сейчас ее больше всего интересовало психическое состояние Анюты, которое было нестабильным, она боялась, что ее девочка не выдержит еще одного потрясения! А потому, когда настал день выписки, готова была запереть Анюту в больнице и не выпускать — и это было бы правильно! Возле больницы столпилась толпа журналистов, фанатов Беркета, да и просто любопытных. Когда они вышли из здания, все словно с цепи сорвались — журналисты выкрикивали отвратительные вопросы, перебивая друг друга, но их еще можно было вытерпеть, а вот крики фанатов повергали в шок.
— Смотрите, шлюха идет!
— Дрянь!
— Я бы тебя, вообще, убила подзаборная сука!
— Шлюшка!
Маргарита Петровна с ужасом и беспокойством посмотрела на внучку, но Анна была невозмутима, голова гордо поднята. Окинув толпу взглядом, она громко сказала, прежде чем сесть в машину:
— Если я шлюха, покажите мне того, кто ей не является!
Аня стойко выносила поношения людей! Ее уже это не задевало, ей и не такое приходилось терпеть — ее втоптал в грязь человек, которого она боготворила, хуже не бывает. Так думала она раньше, но оказалось, что бывает! Маркус не смог просто отпустить. Он ведь сказал, что ему легче убить ее, и он почти убил! Но ему этого оказалось мало, и он лишил ее самого дорого, ударил по самому больному! Забрал ее малыша, ее кровиночку, ее радость, то единственное ради чего она жила и до сих пор живет! Она ненавидела его за это, жалела, что не убила в ту ночь. Сердце разрывалось от бессилия и боли. Она металась как зверь, запертый в клетке, пытаясь хоть что-то придумать, найти хоть какую-то возможность вернуть сына. Но не было ни одной! У нее не было ни денег, ни связей, и даже друзей не осталось. Она была как прокаженная! Только бабушка, как и всегда, была на ее стороне и верила безоговорочно. Аня не видела выхода, кроме как вновь унижаться и просить. Но это было неважно, она готова умолять, готова на все лишь бы быть рядом со своим ребенком или хотя бы видеть его раз в месяц. Она все еще жива и пока дышит, будет бороться за своего сына! Сейчас ей нужна была хоть весточка о Мэтти, она изнемогала от неизвестности, от беспокойства — как ее малыш, ведь он все слышал в ту ночь, он ждет маму, он боится посторонних людей?! Поэтому она позвонила Мэгги:
— Здравствуй, Меган! — взволновано начала Аня.
— Здравствуй, Анна! — услышала она холодный ответ бывшей свекрови.
— Как Мэтти? — задала она главный вопрос.
— Нормально, если это возможно в подобной ситуации! — женщина тяжело вздохнула, а Аня закрыла рот ладонью, чтобы та не слышала ее рыданий. — Анна, я понимаю твои страдания….
— Ничего вы не понимаете! — воскликнула с надрывом девушка. — Никто из вас ничего не понимает! Никто не понимает, что страдает мой ребенок в первую очередь! Господи, я ненавижу твоего сына, Мэгги, ненавижу! Это же его сын, как он может быть так жесток со своим ребенком, как?
— Ты ошибаешься Анна! — услышала она такой же сдавленный рыданиями ответ. — Понимаю! Ты думаешь, мне легко? Ты моему ребенку вывернула всю душу наизнанку, ты довела его до безумия! Ты превратила его в зверя! Если ты не виновна, почему молчала все это время?
— Почему молчала? Вы не понимаете, да? Господи, да что я могла?! Что я могу, куда мне против него! Я молчала, потому, что любое мое слово было бы извращенно, я боялась, что случится то, что произошло сейчас! Я держалась за призрачную надежду, что все наладится! Бороться, говорите?! Так давайте, бросьте же вызов своему сыну и верните внуку мать! Но вы же этого не сделаете?! Вспомните что такое бедность, и вспомните время, когда ваш муж умирал! У меня, так же как и у вас не было не единой возможности!
В трубке послышались всхлипы, а потом Мэгги сдавленно прошептала:
— Не сделаю, ты права Анна! Я также как и ты бессильна, иначе лишусь и внука и сына — такой ультиматум! Я не верю тебе Анна, я знаю, что Маркус все проверил! Но как мать я скорблю вместе с тобой, я против того, чтобы Мэтт был втянут в ваши отношения, но изменить ничего не в силах! И тебе хочу сказать, просто сделай это ради сына — не вороши это гнездо, ты все равно проиграешь, не травмируй ребенка сильнее, чем есть, ведь это все на нем!
— А сама бы ты смогла просто уйти?
— Нет!
— Скажи Мэтти, что я люблю его!
— Если бы ты любила Анна, ты бы не предала семью таким грязным способом!
Аню захлестнула боль, а в трубке послышались гудки. Господи, как же она устала, она села на кровать и долго смотрела в одну точку, пытаясь собрать себя, но ничего не получалось. В комнату зашла бабушка, села рядом, взяла за руку:
— Анют, может, покушаешь немного, детка?
— Бабуль?
— М?
— Помнишь, ты говорила, что это удивительно, что я осталась чистым и жизнерадостным человеком, после смерти мамы? Это было неправильно, и жизнь решила внести коррективы! — отрешенно говорила девушка, смотря в пустоту.
— Нюр, прекрати… — заплакала Маргарита Петровна.
— Я ведь пыталась найти, кто это все подстроил! Хотела выяснить на этой чертовой вечеринке, купила диктофон, чтобы записать разговор, но потерпела полное фиаско. Я думала, что это Сэм, он меня ненавидел с первого дня, но это однозначно был не он, иначе он бы был уже удовлетворен, а он просто грязно воспользовался ситуацией! Боже, бабушка, какие же люди жестокие! Кому это нужно было?! Я не могу больше, жить не хочется…. — прошептала Аня, повергая женщину в ужас. Маргарита Петровна схватила ее за плечи и затрясла:
— Не смей даже! Даже не вздумай, поняла меня! — яростно говорила она, смотря в пустые глаза внучки.
— Кажется, он меня сломал….Знаешь, как я его любила?! Больше всего в жизни, даже когда бил, даже когда унижал, когда изменял — жалела его, понимала….А сейчас чувствую, как все умирает в моей душе….Господи, бабушка, помоги мне, что мне делать?! — прорыдала Аня. Маргарита Петровна тоже рыдала, укачивая внучку, как маленькую:
— Жить! Просто живи! Каждому воздастся по делам его!
И она жила! Ее держал Мэтт! Она должна была сделать хоть что-то, у нее оставалась только одна возможность — просить, и она не гнушалась, хоть и понимала, что надежды практически нет, но если есть маленький шанс на удачу, она им воспользуется! Она приехала в Лондон, прошел почти месяц с тех пор, как она уехала отсюда. Тридцать дней невыносимой боли, тридцать дней агонии — она медленно сходила с ума. Ее день начинался с новостей о жизни Беркета, которые она стойко просматривала, пытаясь уловить хоть что-то о сыне, глуша боль, когда видела Маркуса с очередной моделью. Но настоящим ударом стало для нее, когда она увидела, как какая-то девица тискает ее сына, сидя вместе с ним на трибуне и болея за команду мужа, бывшего мужа, когда же она привыкнет. Боль была адской, она выворачивала, особенно когда наступала ночь, хотелось вопить, она бы и вопила, если бы не закусывала наволочку и не утыкалась в подушку, топя в ней вопль и слезы. Тридцать дней ада и вот она здесь, чтобы использовать свою последнюю возможность быть с сыном! Конечно, были и другие варианты, но все они были бесполезны, можно было обратиться в СМИ, дать огласку своей истории, но что она получит, кроме пары сочувственных взглядов, если такие вообще найдутся и пару тысяч долларов. Можно было подать апелляцию, но это так же безнадежно, как ждать снег в Африке, можно было пуститься в авантюры, но это вообще бред, который не стоит брать во внимание! Все зависело от него, от Маркуса и как бы ей не было страшно, как бы не было больно, она пойдет к нему! Ей больше ничего не осталось!
В Лондоне как всегда шел дождь. Холодный ветер пробирал до костей. Аня куталась в промокшее пальто и неотрывно следила за небоскребом на Гайд парк Гарденс. Она ходила взад вперед, пытаясь унять нервную дрожь во всем теле, но ничего не помогало. Когда подъехал лимузин, она чертыхнулась — она хотела поговорить без свидетелей, но видимо не получится, Маркус в лимузине ездил со всем своим эскортом — охрана, секретарь, менеджер, личный помощник. Так и было! Из лимузина стали выходить знакомые люди, что-то весело обсуждая, а потом она увидела и его. Он был как всегда безупречен. Сердце сжалось, но она твердым шагом направилась к нему, пока охрана не задержала ее, она не стала сопротивляться, а просто позвала его, ибо он уже уходил.
— Маркус! — он вздрогнул, потом замер. Медленно обернулся, лицо ничего не выражало, глаза тоже были пусты, губы изогнулись в презрительной усмешке:
— Мне кажется, вы ошиблись мисс, если я не ошибаюсь, проститутки обитают на Сохо! — процедил он. Она проглотила унижение и продолжила:
— Маркус, пожалуйста, выслушай меня!
— У меня нет времени! — отрезал он и развернулся, чтобы уйти, она не могла это выносить.
— Нет, пожалуйста, умоляю! — закричала Аня, паника затопила ее. Она начала яростно вырываться от держащих ее охранников, вырвалась, подбежала к нему, схватила за куртку, слезы смешались с дождем ее колотило, но она знала, что у нее секунды:
— Умоляю тебя, пожалей нашего сына, прошу тебя, позволь видеть его, я молю тебя! Не будь так жесток! Я же не для себя прошу! — рыдала она. Он стоял, смотрел на нее, его губы задрожали:
— Когда ты трахалась со всякими ублюдками, ты не думала о нашем сыне! Тебе было плевать, что когда-нибудь ему скажут, что его мать грязная шлюха, что его будут этим тыкать постоянно! Тебя это не волновало — ты жила только ради своего удовольствия! Так вот я лучше избавлю его сейчас от такого дерьма, как ты, прежде чем он поймет, что ты из себя представляешь!
Она чувствовала, как все затухает в ней, в глазах темнело, пальцы все еще судорожно сжимали его куртку. Она смотрела в его лицо, пытаясь найти мужчину, которого любила, но на нее смотрели черные пустоты, и не было в них ничего, ни боли, ни раскаяния.
— Если когда-нибудь узнаешь правду, проси прощение у Бога, может он простит тебя! — прошептала она и отпустила его, медленно уходя. Она ничего не чувствовала, дождь смывал слезы, ветер обжигал, но ей было все равно. Внутри была оглушающая пустота, она была выпита до дна, выжжена дотла. Больше не было боли, отчаяния, был только холод и пустота, больше ничего не держало! Она не заметила, как попала в свой номер, она ничего больше не замечала, скинув мокрую одежду до белья, Аня подошла к зеркалу и безразлично посмотрела на свое истощенное тело, повернулась спиной, коснулась рубцов на спине и усмехнулась. Девушка открыла окно — снова холод, наверно холод — это смерть. Аня обвела отрешенным взглядом ночной Лондон и шагнула на подоконник, страха не было, не было ничего кроме безысходности и желания оборвать этот ад и агонию, которая рвала ее восемь месяцев. Смысла больше не было! Он сломал ее! Шаг, еще…
— Анна! — услышала она смутно знакомый голос. Дверь разрывало от ударов. Она не хотела возвращаться — нет! Дверь с грохотом отворилась:
— Анна… — услышала она мужской крик, в глазах потемнело, и больше не было ничего.
Глава 27
Он бегал взад вперед, пытаясь, успокоится, но ничего не выходило! Ярость и в то же время паника разгорались как пожар в его душе! Мысли роем проносились в голове, усиливая лихорадку мужчины. Он не знал, что ему делать! Он готов был уничтожить суку — как же она его достала! Но больше он не намерен плясать под ее дудку! Все это зашло слишком далеко! Да и теперь, когда он был почти у цели, он не мог рисковать и не будет!
Причиной же подобных рассуждений мужчины — стал телефонный разговор, состоявшийся пару часов назад. Он не ждал, что Мейсон позвонит, да и после всего он горел желанием придушить гниду — хорошо, что она не догадалась позвонить два месяца назад! В тот момент он бы даже не раздумывал! В тот момент он вообще ни о чем не думал, кроме Анны! Когда он увидел ее стоящей на подоконнике, мир для него померк! В ту минуту в голове была только одна мысль — удержать и не отпускать, не отпускать никогда! Всю дорогу пока он шел за ней, он понимал, что с ней происходит что-то не то, она была будто не в себе, потерянная, отрешенная, безразличная, но он не думал, что она решится на такой кошмарный шаг! А когда она не открыла дверь, что-то шевельнулось внутри, и холодный липкий ужас окутал все существо. Уже ничего не разбирая, он рванулся к ней. Ее исхудавшее белое тело над пропастью в сотню метров разорвало его сердце на миллион кусков. Он ненавидел себя, Мейсон и Беркета, его больше всего на свете! Боже! Что они сделали с невинной девочкой, преследуя каждый свои цели?! Монстры, конченые ублюдки! Когда она потеряла сознание и начала падать, он знал, что если не успеет, то лучше ему прыгнуть следом — жизни без нее он не представлял, а без нее по собственной вине — особенно! Но Бог был милостив не к нему конечно, но он успел, схватил ее мертвой хваткой, рвал жилы, но держал! Вытащил! Чувствуя эйфорию и ужас, покрывал поцелуями каждую ее частичку, впервые прикасаясь к столь желанному телу, прижимал, боясь, что если отпустит, то потеряет! Такого потрясения в его жизни никогда еще не было, даже тогда …Он сидел на полу, держа на руках бесчувственное тело, его трясло, мозг кипел, разрывался, мужчина не знал, что нужно сделать в первую очередь, но одно он понял, точно — игре пришел конец!
И сейчас, когда позвонила эта тварь — Мейсон, охваченная своей дьявольской идеей — добить Беркета, он готов был ее убить, и это не было пустой угрозой! Пусть только попробует! Все эти два месяца он не отходил от Анны — наконец то у него получилось быть с ней, не вызывая подозрений и косых взглядов, все было логично и понятно! Да и даже дело было не в этом — главное, что Анна не противилась его помощи и поддержки, конечно, сказывалось ее состояние, но если только так ему выпал шанс попытать свое счастье, значит, он им воспользуется! И он воспользовался — тихонечко двигался к ней, окутал ее заботой, любовью, поддерживал, аккуратно давил на нужные кнопочки — пусть это мерзко, но каждый выживает, как может, он так! Без нее ему не жить уже, слишком тяжело терять мечту, когда ты почти к ней прикоснулся! И он не потеряет! Он не позволит суке все испортить, а что все пойдет прахом, когда Беркет узнает правду, он не сомневался! Нет, этого нельзя допустить, по крайней мере, не сейчас! Еще немного и тогда пусть, только тогда будет уже поздно! Осталось чуть — чуть и Анна будет его! Чуть-чуть…
Он стоял под проливным дождем, смотря ей вслед, его рвало на куски — хотелось броситься следом, хотелось умереть от боли и безысходности. Взгляд фиксировал, въедался в ее тоненькую фигурку, он жадно впитывал ее в себя. Боже! Его бросало в дрожь, но он не смел, шелохнуться — смотрел, запоминал, знал, что это последняя встреча! А еще боялся! Страх опутывал, скользил по нему, ногти впивались в кожу ладоней до крови, но он не чувствовал, ему просто нужно было сделать что-то, чтобы не побежать за ней! Кивнув кому-то, кто стоял рядом, он хрипло и как можно спокойней произнес:
— Проследи за ней, чтобы не наделала глупостей!
После этих слов, покрепче стиснув зубы, он быстро двинулся к себе. Силы осталось лишь на вдох, все было истрачено на борьбу с самим собой, с проклятой тягой к ней, а потому обсудив кое какие детали со своими людьми, Маркус распустил их. Оставшись один, он сел на край кровати и уперся взглядом в одну точку. Господи, как же он устал! Он думал, что станет легче — ни хрена! Когда ее увезли в больницу, он считал, что свихнулся окончательно, хотя наверно так и было, он метался, внутри все рвалось, состояние было на грани, а точнее за гранью! За гранью разумного, за гранью человеческого! Боже, ведь он мог убить ее! Он сошел с ума, он ничего не понимал — боль топила, она раздирала! Боль за нее, насрать уже было на все — только бы она жила! Не одно человеческое существо не заслуживает такого! Он не верил, что докатился до такого зверства, до такого садизма, безумия, скотства! Боже, Боже, Боже! Маркус готов был удавиться, он ненавидел себя! Но разве это уже имело значение, разве что-то уже имело значение! Пока она не приходила в себя, он не соображал вообще ничего, рвался к ней и поехал — не выдержал! Ему нужно было увидеть ее, почувствовать, просто знать, что она есть, что она дышит, увидеть дело своих рук, вбить в свой гроб последний гвоздь! Он примчался в частную клинику, в которой оплатил лучшую палату и лучших врачей — то малое, что он мог сделать! Как же это все омерзительно — искалечил ее, а потом предоставил лечение, будто она кукла, а не человек! В висках и в груди стучало, все в нем сломалось в ту зверскую ночь! Он вопил, душа обливалась кровью, он спрашивал — почему это случилось с ними, за что? Но в ответ только тишина пустых стен! В ответ ничего! Хоть бы сойти уж с ума или сдохнуть на хрен, только бы прекратить этот ад! Что это?! Наказание за его развязную жизнь?! Плата за его успех и за то недолгое счастье?! Да к чертям все это, только бы не знать этой дикой боли! Но кто его спрашивал?! А ведь он с самого начала знал, что ей не место в его жизни! Знал, что уничтожит ее, только не знал как! Не знал, что изуродует ее, разорвет, утопит в крови и себя тоже, себя в первую очередь! Он проклинал себя — почему он не нашел в себе силы отпустить ее, почему мать его! А потому что как бы не было больно, без нее он вообще не жил, ведь он загибался без нее, он был на ней посажен, как наркоман на героине! И если у наркомана от дури зависело сознание и тело, то у него от нее зависело ВСЕ — разум, душа, сердце, тело, да вся его поганая жизнь!
После его зверства весь мир кипел, как и он! Он переваривал сам себя, кипел в котле обжигающей до волдырей, до мяса и костей агонии! Огонь, кипевший в крови, сжигал его сердце и томил! Не вытерпев, он приехал в больницу, он сам не знал зачем, разве он смеет после того, что сотворил?! Но Маркус не мог больше терпеть эту муку и страх, ему нужно было увидеть ее, увидеть и все! Хоть и знал, что тогда уничтожит себя окончательно! Но ему не позволили! Когда он появился в дверях, то увидел Маргариту Петровну, женщина при виде его побледнела и тут же бросилась к нему, вытолкнув его в коридор, она кинулась на него, как дикая с безумным надрывным криком:
— Убирайся чудовище, не смей к ней приближаться! Никогда! Никогда не смей! — она хлестала его по щекам, а он не сопротивлялся, он все равно ничего не чувствовал — Господи ты ненормальный, ты зверье! Как тебя земля носит! Что ты сделал с моей девочкой! За что? — женщина бессильно ударила кулаками по его груди и захлебнулась рыданиями. Он пропускал через себя ее боль, ее горечь, у него не было слов — оправдания ему не было, да и не нужно было!
— Как она? — прохрипел он. Маргарита Петровна посмотрела на него с ненавистью, но ему было все равно до остальных, он растоптал самое родное, что у него было, так что не трогает и не задевает его уже ничего!
— Уходи, оставь ее в покое, забудь даже ее имя! Неужели тебе мало?! Неужели в тебе нет ни капли человечности?! — прошептала она с ужасом и болью.
— Во мне нет ничего! она была всем! — ответил он и покинул больницу. Он уезжал из больницы, не замечая никого — ни журналистов, не фанатов, никого. Внутри разрастался холод и пустота. Он сжимал пальцы в попытке задавить ноющее чувство. Ее бабушка была права! Он не смеет к ней приближаться, ему нужно положить конец этому безумию, иначе. …А что иначе?! Все что можно, правильнее все, что нельзя было, он уже сделал! Мужчина усмехнулся, сглатывая ком, в эту минуту он принял решение, которое был намерен исполнить, если он не хочет загреметь в психушку или тюрьму, он должен это сделать! Да и не это главное! Просто он понял, что не может себя контролировать и однажды просто убьет ее — зверь внутри него не успокоится! А без нее и ему нет жизни! Пусть не с ним, пусть, где то там, но главное она есть, главное она существует, она дышит!
Приехав домой, он сразу же позвонил Белле, которая была также его адвокатом, и попросил подать документы на развод. Все эти дни он игнорировал их с матерью звонки и приезды, как и всех остальных. Он не слышал, что ему говорили, что кричали — их упреки для него были ничто, он сам себе упрек. Его даже не покоробило материнское обличение — он это заслужил и даже больше:
— Я не верю, что воспитала такое чудовище как ты?! Маркус откуда такая жестокость в тебе! Я не понимаю Маркус, не понимаю! Я никогда не прощу тебе этого, хоть и сердце обливается за тебя кровью! Никогда! Она ведь мать твоего сына! Она ведь человек, в конце концов! — рыдала мать.
Вспоминая все слова, все слезы, все — он видел только один единственный выход, точнее это не выход — это просто выживание! Он должен отпустить ее, он должен убрать ее со своих глаз, из своей жизни хотя бы материально! Он не ждал, что станет легче, нет, его путь вымощен в ад и пустоту — Анна текла по его венам, она въелась в его кожу и от нее не избавиться ему никогда! Но вместе им никак, они разлагаются, они давно уже умерли, но нужно хотя бы сохранить оболочку, хотя это и было невыносимо и все вопило и упиралось в нем, глядя на документы о разводе! Маркус вдохнул, рука с ручкой медленно коснулась бумаги, дрогнула, а потом резко вывела пару букв, оставляя роспись, разрывая и ставя точку в мести, в ненависти, в них отношениях, в их совместной жизни и в их жизни вообще, останется только ее видимость! Маркус опустил лицо в ладони, перед глазами все расплывалось, но свою роспись он видел отчетливо, он смотрел на нее и медленно отпускал, прощался! Перед глазами проносились три года:
— Вот и все любимая! Прощай Эни, я тебя отпускаю! Прощай …
И сейчас спустя месяцы беспроглядной тьмы, постоянной борьбы с собой, со своей ломкой по ней, со своей болью и любовью. Он каждый день искал ее призрачный след, проклиная все на свете за этот порочный круг, за эту дорогу в никуда. Жить, чтобы каждую минуту умирать, может ли такое быть?! Оказывается, может!
И вот сегодня, когда увидел ее, все в нем словно ожило, словно глоток воздуха и в тоже время обжигающего уксуса! Он не знал, что дальше, не знал что делать — страх сковал все тело, душу. Сердце выскакивало из груди, он не мог смотреть на нее — это была она и не она, он видел перед собой раздавленную, сломанную женщину. Больше не было той девочки, и все его существо кровоточило от потери! Она пришла, чтобы просить — снова унижалась, а у него все разрывалось от боли за нее, за то, что они потеряли, за то, что никогда больше не будет и за то, что не может сказать да, не смеет просить прощение, не смеет сказать «вернись», не может забыть! Он не мог позволить ей видеться с сыном! Это было заключительным аккордом его мести, а также это был инстинкт самосохранения — жить на грани сил не было! Да и его ребенку уже достаточно потрясений, он итак до сих пор не мог отойти от той ночи, он забудет и переживет, лучше сейчас, чем потом, когда поймет какая его мать! Он не хотел, чтобы его сына тыкали носом в позорную правду о матери! А что это будет так, Маркус даже не сомневался! Он не хотел, чтобы его сын страдал от этих нападок в силу любви к матери, это в любом случае будет неприятно, но не так больно, если он не будет ее знать! Но основная причина заключалась в том, что он просто боялся однажды сорваться, выпустить зверя и убить ее к чертям собачим! Он не будет рисковать, лучше вычеркнуть совсем, он не вынесет даже намека о ней! Но вычеркнуть было не просто. Как только ему начинало казаться, что вот еще чуть — чуть и он сможет дышать без боли, пресса, его фанаты расцарапывали поджившие раны. Ковырялись в его душе грязными руками, смакуя каждую подробность, унижая ее, обкидывая камнями — безнравственные ублюдки, хотя разве не он сам подал им пример, что можно вытирать об нее ноги, а они как стадо, даже не задумываются — повторяют за ним. Только каждый такой выпад в ее сторону, бил по нему, словно это на него накинулась эта стайка гиен, разрывая его на куски.
От мыслей его отвлек звонок телефона, он не сразу понял, зачем ему звонит Райли, а потому даже не хотел брать трубку, но его личный помощник был настойчив:
— Что хотел? — раздраженно ответил Маркус.
— Хотел сообщить, что все в порядке с ней! — услышал он резкий голос и не понял о чем речь.
— С кем? — он все еще прибывал в своих мыслях.
— С Анной Маркус, ты ведь сам просил проследить, как она доберется до отеля! — разъяснил ему мужчина, Маркусу показалось, что он как то странно тараторит, и он сам не понял почему, но спросил:
— Ты точно уверен, что все в порядке?
— Конечно! — услышал он ответ и, хотя какое то странное чувство глодало его, он отмахнулся от него — мало у него заморочек что ли и быстро закончил разговор!
После этой встречи он долго пытался прийти в себя, насколько это вообще было возможно. Жизнь входила в привычную, накатанную долгими годами колею, в колею, которая была до нее, только раньше — это была жизнь, а теперь это был просто способ не свихнуться! Работа до изнеможения, секс до омерзения и сын! Вот и вся его жизнь, а с главным ее элементом было слишком все сложно и тяжело! Он старался восполнить сыну его потерю, но разве можно заменить отцу мать, тем более отцу, у которого каждая минута расписана. За воспитание Мэтта взялась бабушка, но и это было просто извращением! Маркус был выжат, он разрывался, встречи с сыном превратились для него в самое ужасное испытание, порой он даже боялся их! Он столько добился в жизни, он мог дать все своему сыну. Все, о чем мечтают ребятишки. Перед ним был весь мир, но ребенку, прежде всего, нужна мать, полноценная семья. В этом Маркус был бессилен, точнее он не мог. Но если раньше он не думал, что это будет так невыносимо, то теперь понимал, что выносить бесконечные вопросы сына о маме, видеть угасающую надежду в глазках своего ребенка, было подобно смерти, и уже не знал, что тяжелее! Осуждающие взгляды матери тоже добавляли яда, а Белла так вообще перестала с ним общаться, считая, что он окончательно рехнулся. И она права! С каждым днем он убеждался, что это уже слишком — ладно он, ладно она, но их ребенок не виноват, он не должен расплачиваться за их ошибку! Только вот сделать ничего не мог, кроме как сократить свои визиты к ребенку, ненавидя и проклиная себя сильнее за трусость и эту слабость! Он чувствовал, что не вывозит, чувствовал, что так нельзя, но каждый день только сталкивал его вниз все сильнее и сильнее! Спасения ждать было не откуда, и чтобы хоть как то держаться он забывался в единственном известном ему средстве — в футболе, благо шел Чемпионат Европы, что позволяло выкинуть из головы все мысли и заботы — это было неправильно, это не было выходом, но это был небольшой передых! Только он не знал, что все, что с ним творится — ничто по сравнению с тем, что его ждет!
Он приехал в Киев на финальную игру. Все было как и всегда и везде! На тренировке он выкладывался до последних сил, чтобы потом просто уснуть мертвецким сном. Тренер в последнее время ему ничего не говорил, как и команда, все старались делать вид, что ничего собственно и не произошло! Он был им благодарен за сию деликатность! Такая иллюзия заставляла на миг представить, что так оно и есть. Они почти закончили тренироваться, когда ему сообщили, что его срочно вызывает сестра! Маркус сразу же сорвался. В голове только была мысль о Мэтти, что с ним что-то случилось, иначе бы сестра не приехала. В груди все колотилось, он влетел в кабинет, где его ждала Белла и сразу же спросил:
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 31 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |