Фигура у неё действительно была не ахти - я сразу увидел это, когда она открыла мне дверь. На ней была белая футболка с каким-то рисунком, под которой угадывалась маленькая грудь с сосками в разные

Фигура у неё действительно была не ахти - я сразу увидел это, когда она открыла мне дверь. На ней была белая футболка с каким-то рисунком, под которой угадывалась маленькая грудь с сосками в разные стороны. Ноги облегали - и, увы, не красили этим, - спортивные штанишки. Но щёки и глаза горели огнём - то ли от возбуждения, то ли от смущения, то ли от чего-то ещё - и от этого её внешность сильно выигрывала. Впрочем, всё это я отмечал чисто механически - лёгкая дрожь сотрясала мои руки от волнения и предвкушений, и возбуждение охватывало меня всё крепче.

- Привет, - несмело улыбнулась она и пропустила меня в прихожую. Я видел, что ей тоже немного не по себе. - Чаю будешь?

- Давай, - так же неловко улыбнулся я, раздеваясь.

Мы прошли в комнату - просторную, с высоким потолком. Ничего примечательного, как и в самой хозяйке, в комнате не было - раскладной диван, телевизор, шкафы, всякие глупые безделушки там и сям. Больше всего моё внимание привлекла дверь в противоположной от входа стене - судя по всему, именно там и находилась та самая "игровая комната".

- Да-да, - сказала она, заметив, куда я смотрю. - Я всем говорю, что там родительское барахло и что ключа у меня нету. Хочешь посмотреть? А я пока пойду чайник погрею.

Конечно, я хотел. Она отперла замок (руки её дрожали немного) и ушла на кухню, а я вошёл в комнату. Действительно, обмануться в её назначении было трудно. У стены стояла железная двуспальная кровать с дужками, на которой лежал высокий матрас, застеленный сверху чистой простынёй. Окно (выходившее, по всей видимости, во двор) было плотно закрыто тканью, прибитой рейками, и единственным источником света была лишь голая лампочка под потолком. Обои на стенах потрескались и во многих местах отстали, потолок также был не в лучшей форме. Я заметил два ввинченных туда толстых кольца, висевших примерно в паре метров друг от друга. Несколько таких же колец было ввинчено и в стены, и к одному из них была прикреплена цепь с расстёгнутым кожаным ошейником. Обширный пол покрывал светлый линолеум. Возле другой стены помещался массивный, тяжёлый деревянный стул, а также огромный шкаф. Рядом со шкафом к стене прислонялось несколько зеркал разной величины.

Но главное было не в этом. Сам воздух комнаты был буквально пропитан похотью, потом и сексом. Я физически чувствовал, как в помещении витают стоны от сотен, если не тысяч, оргазмов - всегда одиноких, но от этого не менее ярких. Я знал это наверняка, потому что сам испытывал их неоднократно. Правда, в совсем другой обстановке - в этой я даже не мог представить, на что они были бы похожи.

- Ничего себе, - только и смог выговорить я, озираясь.

- Ты первый, кто всё это видит, - смущённо хихикнула она, заходя в комнату. - Я тут уже семь лет живу - было время обустроиться.

- Да уж, обустроилась по полной. - Я всё ещё не мог поверить своим глазам - действительность превосходила мои самые смелые фантазии. - И что, всё сама делала? И кровать, и кольца?

- Ага. Сколько матов на эти кольца сложила - не представляешь. Особенно на потолочные. И на линолеум. Но зато потом... Ладно, пойдём чай пить! Там и поговорим.

Мы прошли на кухню и сели пить чай. Я даже не помню, сладкий он был или нет - самые соблазнительные мысли вихрем кружились у меня в голове. Мы прихлёбывали из чашек, молча, не глядя друг на друга. Но мне было хорошо видно, как напряжены её соски под футболкой, какой румянец играет на её щёках, как она беспрестанно поправляет волосы и чему-то улыбается. Наверное, я со стороны представлял собой похожее зрелище.

Наконец я собрался с духом.

- Ну что, - сказал я и достал из кармана рубль. - Кинем монетку, кто кого связывает первым?

Она повернулась ко мне и будто хотела что-то возразить, но потом, видимо, передумала.

- Давай, - сказала она. - Так даже лучше. Ещё больше заводит.

И она была права, чёрт побери. Меня даже в пот немного бросило. Хотя, может, в этом был виноват горячий чай.

- Окей, - сказал я и посмотрел на монетку. - Орёл - я тебя, решка - ты меня.

- Давай.

Я подбросил монетку, поймал её и шлёпнул о стол. Затем убрал ладонь. Двуглавый орёл тускло поблёскивал на потёртой клеёнчатой скатерти. Мы посмотрели друг другу в глаза - и увидели там лишь отражение собственных эмоций. Страх, стыд, неловкость - и в то же время всё нарастающее возбуждение, смешанное с каким-то непонятным весельем. Мы быстро допили чай и вернулись в "игровую" комнату. Она открыла шкаф, и моему взгляду открылась настоящая коллекция садомазо-атрибутики. На полках лежали груды верёвок и цепей, целая коллекция фаллоимитаторов, браслеты, ошейники, кляпы и бог знает что ещё. Было уже два часа пополудни, но наш день, похоже, только начинал набирать обороты.

- А как мне тебя... - начал было спрашивать я и запнулся.

- Как хочешь. - Она посмотрела на меня взглядом, в котором читалось теперь одно лишь возбуждение. - Делай сейчас только как ты хочешь. Чтоб я ничего не знала. И не говори, когда освободишь.

- Договорились. - У меня уже были в голове кое-какие идеи, и я, усмехаясь, посмотрел на неё. - Раздевайся тогда, что ли. Или ты в одежде будешь?

Она покачала головой и быстро сняла с себя футболку. Соски её были большими и бледными, и действительно торчали как каменные. Под ними я с неудовольствием обнаружил отчётливое брюшко. Затем она сняла штаны и осталась в одних трусиках. Трусики, правда, были замечательные - кожаные стринги с заклёпками. Эх, к таким бы трусикам да тело покрасивее! Она стояла передо мной голая, пунцовая от смущения, не зная, куда деть руки, и я вдруг ощутил сильнейшее желание трахнуть её прямо здесь и сейчас, безо всяких связываний. Я ведь действительно все эти дни воздерживался от самостоятельных ласк, и вкупе с предвкушениями это далось мне ой как нелегко. Но я быстро взял себя в руки - фигурально, конечно. Так великолепно начинающиеся отношения ставить сейчас под угрозу было совсем ни к чему.

- Ложись на кровать, - хрипло сказал я. - Лицом вниз. Сейчас начнём.

До этого я перебрал в уме немало разных позиций, одна другой соблазнительнее, но для начала решил остановиться на классике. Пошарив по полкам и найдя мотки верёвок нужного размера, я связал ей сначала руки за спиной, - в кистях, потом в локтях, - после чего переключился на ноги. Их я связал вместе, в лодыжках и выше колен. После этого перевернул её на бок и спросил, не туго ли ей.

- Нет, нормально. - Она попробовала пошевелить руками и ногами, и потом посмотрела на меня. - Самое то. Как я и хотела. - Она усмехнулась. - Не развяжусь хоть?

- Не развяжешься, - сказал я, с удовлетворением глядя на неё, беспомощно лежащую на кровати. - Ну а если развяжешься... Не знаю. Сама придумаешь, что со мной за это сделать.

- Как скажешь. - Она облизнула губы и снова попыталась пошевелить связанными руками. - Но учти - я очень гибкая.

- Не смею мешать Вам, мисс Копперфильд, - сказал я, после чего вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

Сев на диван, я стал думать, чем бы занять образовавшееся свободное время. Посмотрев на часы, я решил освободить мисс Копперфильд минут через тридцать, после чего включил телевизор и стал смотреть по НТВ какой-то старый советский фильм. Само собой, я плохо осознавал, что вообще происходит на экране. Перед моими глазами стояла её нескладная фигура - с маленькими грудями и брюшком, перехваченная верёвками, бессильно извивающаяся на кровати и стонущая от возбуждения. Затем я представил на её месте себя, голого, наконец-то связанного по-настоящему, без возможности освободиться. А ведь мы можем подружиться, подумал я, ухмыляясь и энергично потирая уже стоящий член сквозь джинсы. Это ж надо, какую комнатку она себе тут построила. Это ж надо, сколько она добра в своём шкафу припасла. Я погружался во всё более и более сумасшедшие фантазии, представляя себе бесчисленное количество поз, которые было можно принять в этом царстве самосвязывания, рука моя всё более жадно и усердно мяла сладко ноющий член... и поэтому я вздрогнул как ужаленный, когда услышал, как открывается дверь в "игровую" комнату. Она вышла оттуда, по-прежнему в одних трусиках, со следами от верёвок на руках и ногах, усмехаясь.

- Как?! - только и смог выговорить я.

- Я ж говорила, что я гибкая. - Она опустилась на диван и устало вытерла лоб. - Плюс ты шкаф не закрыл. Там есть несколько острых предметов.

- Вот блин, - сказал я. - Извини.

- Да ничего.

- Я просто не хотел лютовать для первого раза. Всё-таки второй раз всего видимся, и...

- Да ладно. Я понимаю. Я бы, наверно, и сама испугалась бы, если б ты меня связал слишком уж крепко. Или как-нибудь по-особому. - Она посмотрела на меня с прищуром. - Но ты теперь мне должен! Сам обещал.

Я поднял руки в притворной капитуляции.

- Виновен! Разрешите понести немедленное наказание.

- Ишь какой! Ну пошли.

Мы вернулись обратно. Мои верёвки валялись на полу, разрезанные лежащим неподалёку ножом. Также я заметил на полу телесного цвета фаллоимитатор, который я совершенно точно из шкафа не вынимал. Мысленно усмехнувшись, я понял, что мисс Гудини не теряла времени зря.

- Раздевайся, - скомандовала она.

Я разделся до трусов, безуспешно пытаясь прикрыть торчащее спереди.

- И трусы тоже, - глядя мне в глаза, сказала она. - Чтоб в следующий раз старался как следует.

А, была не была, подумал я, ощутив вдруг какую-то бесшабашную лихость. Сняв трусы, я вальяжно встал посреди комнаты, уперев руки в боки и показывая собственным членом прямо ей в лицо. От меня не укрылось, как она быстро окинула моё тело оценивающим взглядом. Тело, конечно, было не бог весть что, - спортом я, к стыду своему, так и не начал заниматься, - но я совершенно точно знал, что некоторому количеству девушек оно явно приходилось по вкусу. Стоя так, я смотрел, как она задумчиво разглядывает содержимое шкафа. Наконец она приняла решение и повернулась ко мне.

- Садись на пол, - сказала она и подняла с пола два куска верёвки.

Я сел. Согнув мои ноги в коленях, она связала их лодыжками к бёдрам - кажется, американцы называют этот способ "лягушка". Руки у неё были мягкие и тёплые, двигалась она уверенно и точно. Быстро связав мне руки за спиной в локтях и в кистях, она прислонила меня спиной к стене и надела на меня кожаный ошейник. К нему она висячим замочком прикрепила цепь, свисавшую с одного из ввинченных в стену колец. Длины цепи хватало на то, чтобы лечь на пол не задохнувшись, но её было недостаточно, чтобы дотянуться до шкафа с острыми предметами. Закончив, она улыбнулась и посмотрела мне в глаза, продолжая сидеть на корточках. Из одежды на нас двоих были только её кожаные трусики.

- Вот так, - сказала она. - Я сама эту позу очень люблю, так что всё лучшее - гостям. Не туго?

Мне было не туго. Она посмотрела на мой по-прежнему стоящий член, и я видел, что она явно борется с желанием дотронуться до него. Но для первого раза, видимо, для неё это тоже было немного слишком. Кто бы мог подумать, что в двух любителях самосвязывания может быть столько хороших манер?

- Ну и хорошо, - сказала она, поднявшись на ноги и выходя из комнаты. - Не скучай!

Дверь за ней закрылась, и вокруг меня воцарилась полная тишина, которую нарушало только моё дыхание, скрип верёвок и лёгкое позвякивание цепи, - я ёрзал на месте, проверяя свои путы на прочность. Верёвки держали мягко, но крепко. Ни малейшей слабины я не смог добиться, пытаясь хоть как-то расшевелить связанные кисти. Хозяйка комнаты явно знала толк в своём увлечении. Дотянуться до связанных ног, чтобы распутать хотя бы их, я также не мог. Ну а с цепью на висячем замке и подавно было ничего не поделать, даже если вокруг меня валялось бы хоть двадцать ножей. Впервые в своей жизни я был связан до полной беспомощности, без малейшей возможности освободиться самому. Подёргавшись в своих путах как следует, я ощутил это с такой силой, что аж застонал от нахлынувшего возбуждения.

Я лёг на бок и стал кое-как стимулировать член, зажимая его меж бёдрами. Яркая лампочка заливала всё вокруг резким жёлтым светом, у железной кровати валялись обрывки верёвок. Было так легко представить себя в настоящем плену, у безжалостного маньяка или бандита, который мог сделать со мной всё что угодно. К тому же я действительно не знал, когда меня освободят. Очень, очено давно я не был возбуждён так же сильно, как сейчас. И это ещё более усугублялось тем, что я не мог дотронуться до члена руками, и движения бёдер не приносили ему желаемого облегчения - только раздразнивали аппетит.

Через какое-то время я устал и затих, так и не получив разрядки. Лёжа на боку и время от времени сглатывая, я чувствовал, как мой кадык ходит под нагретой кожей ошейника. Наконец меня осенило, и я неуклюже перевалился на живот. Цепь натянулась почти до предела, линолеум приятным холодком коснулся моих разгорячённых ног и гениталий. Не торопясь, смакуя, я начал двигать бёдрами, время от времени останавливаясь. Попутно я размышлял, можно ли здесь кончить, и как хозяйка отнесётся к полу, измазанному спермой. С одной стороны, было как-то неловко, с другой - сама-то она явно не постеснялась удовлетворить себя, пока я смотрел телевизор. Я представил её, голую, лежащую на кровати с широко раскинутыми ногами, и как она, закусив губу, яростно трахает себя фаллоимитатором. На мгновение мне вдруг показалось, что она до сих пор сидит там, и смотрит на меня, связанного на полу, с непонятной усмешкой. И в это же мгновение я кончил так, что аж зарычал, стиснув зубы. Пол подо мной быстро делался горячим и липким. Судорожно напрягаясь всем телом, я ощущал каждую впившуюся в меня верёвку, и мотал головой, которую ни на миллиметр не отпускала от себя крепкая цепь.

Наконец во мне погасли последние искры оргазма, и я ещё некоторое время лежал на полу неподвижно, в луже собственной спермы. Возбуждение понемногу спадало, и, как всегда в таких случаях, его заняла трезвость мышления. Сейчас верёвки и цепь не доставляли мне ничего, кроме неловкости и неудобства. Я хотел пойти в душ и одеться, и вся эта затея со связыванием друг друга казалась мне чем-то дурацким и стыдным, вроде поеданием козявок из носа. Наверно, так чувствуют себя все нормальные люди, когда сталкиваются с описаниями подвигов вроде моего теперешнего. Дышать, лёжа на животе, было тяжело, и я перекатился на бок, дополнительно перепачкавшись в холодной сперме. Я стал думать, когда меня освободят, и что мне после этого делать. Общее направление моих действий было сейчас очевидно - помыться, одеться и после этого тут же смыться домой под каким-нибудь благовидным предлогом. Я стал обдумывать возможные благовидные предлоги, и член мой, получив наконец своё, начал понемногу опадать.

Время шло. В комнате никто не появлялся. Сперма на животе и бёдрах высохла, и неприятной коростой стягивала кожу. Я попытался прикинуть, сколько примерно я тут нахожусь, но это было непросто - свет лампочки был точно таким же, из-под штор на окне не проникало ни малейшего лучика света, а из-за двери не доносилось ни малейшего звука. Незаметно мысли мои, подчиняясь окружению, сами собой перестроились на новый лад. Глядя на комнату, я начал прикидывать, как можно использовать все её богатые возможности. Вот эти кольца на потолке - явно для подвешивания или подвязывания рук. Интересно, как она потом освобождалась? Или вот кольца в противоположных стенах - к каждому можно было бы привязать руку, стоя посреди комнаты развёрнутому напоказ. Хотя как это можно сделать самому, я представить не мог. Развлечения ради я стал думать о технической стороне этого способа - но мои мысли были прерваны скрипом открывающейся двери.

- Я тут напачкал тебе немного, - смутившись, сказал я, пытаясь принять сидячее положение.

- Ничего, - улыбнулась она. Она снова была в футболке, но ноги по-прежнему были голыми. Она присела ко мне и стала развязывать руки. - Я для того линолеум и постелила - мало ли что.

- Да уж, - сказал я. - Всяко лучше, чем паркет.

Сейчас мне казалось, что мы знакомы с ней уже сто лет. Поразительно, как всё-таки сближают общие увлечения и пороки. Освободив мне руки, она перешла к ногам, и я помог ей, распутав верёвку выше колен. Наконец она отомкнула мне ошейник, и я оказался свободен. Несколько мгновений мы стояли рядом - я голый, она в футболке на голое тело - и молча смотрели друг на друга. Она с интересом глядела на меня, будто увидела в моём лице что-то новое. Страха в её взгляде теперь уже совершенно точно не было. Да и я теперь ничего не боялся. Мы были двумя заговорщиками, которые теперь знали о самых сокровенных тайнах друг друга.

Из соседней комнаты вдруг послышался звонок моего мобильника.

- Чёрт, - сказал я. - Забыл выключить.

Очарование момента исчезло бесследно. Я вышел в комнату и ответил на звонок. Она сидела на диване, с непроницаемым выражением лица глядя в окно. Поговорив какое-то время, я положил телефон обратно на пол и посмотрел на неё.

- Надо ехать, - сказал я. - Отец машину разбил немного, надо помочь ему.

- Ой, - сказала она и посмотрела на меня всё тем же непроницаемым взглядом. - Никто не разбился?

- Нет, просто машину повредил маленько. Блин. Надо ж, как невовремя.

- Да ничего, - сказала она. - Побаловались и хватит.

- Да нет, мне правда очень жаль. - Я быстро одевался. - Может, завтра? Я завтра весь день свободен.

- Завтра не знаю, - сказала она. - Если только ближе к вечеру. Часов в шесть.

- Ну нормально. Я позвоню тогда.

Мы вышли в коридор.

- Жалко, - повторила она. И, после небольшой паузы, - А ты на сколько себя связывал, самое большее?

- Часа два вроде, - сказал я. - Но, правда, устал уже к тому моменту.

- А никогда не хотел надолго? Скажем, на всю ночь?

- Не знаю, - честно сказал я. - Это вам, девушкам, хорошо, а нам-то после каждого оргазма восстанавливаться надо. Ну и вообще себе приятно делать не так-то легко.

- Наверно, - сказала она и посмотрела мне в глаза. - А я бы тебя хотела связать на всю ночь. Когда ты там был, в комнате, я так завелась, что чуть с ума не сошла. Наверно, потому, что там ещё не был никто ни разу, кроме меня. А ты будто прямо в моей фантазии оказался.

- У тебя там классно, - искренне сказал я, наконец обувшись и надев куртку. - Так и витает дух порока. Но на всю ночь... не знаю. Может, потом как-нибудь! Но точно не завтра.

- Ничего страшного, - улыбнулась она, открывая передо мной дверь. - Нам спешить некуда. Звони завтра...

Конечно, спешить нам было некуда. И я знал, что, конечно же, ей позвоню.

***

Мы действительно встретились в воскресенье и весьма неплохо провели остаток выходных. В этот раз она связала меня первым - в "позе кабанчика", кистями к лодыжкам, уложив меня на пол и закрыв шкаф на ключ. Я не торопился получить удовольствие, с наслаждением извиваясь в крепких путах и время от времени отдыхая. Оргазм был таким же бурным, как в первый раз - несмотря на то, что всю неделю я не давал себе отдыха, разрядившись однажды даже в рабочем туалете. Всё-таки это место обладало какой-то бесовской энергетикой. Как и в первый раз, мне пришлось подождать ещё минут двадцать до своего освобождения - будто она видела меня сквозь стены и знала, когда именно меня нужно распутать. Затем настала её очередь. В этот раз я решил подойти к вопросу как следует, и подвесил её к потолку, связав обе руки вместе и облачив их в специальные браслеты - в шкафу был поистине неисчерпаемый набор атрибутики. Трусиков на ней уже не было - действительно, чего теперь нам было стесняться друг друга. Лобок её был покрыт густыми тёмными волосами - она лишь слегка ровняла их по краям. Ноги я ей также связал вместе и уже было собрался уходить, когда она окликнула меня.

- Ты забыл кое-что, - сказала она и показала глазами себе на промежность. Потом снова посмотрела на меня, и краска вновь залила её щёки.

Я усмехнулся. Подойдя к шкафу, я извлёк оттуда первый попавшийся вибратор и вернулся к ней. Она следила за мной глазами, беспомощно покачиваясь под потолком, часто дыша. Ноги её не доставали до пола - я пропустил верёвку через кольцо на потолке, подтянул и привязал к кольцу в одной из стен. Придерживая её за бёдра, я начал вводить в неё вибратор. Он скользнул внутрь легко - она уже была возбуждена. Я нажал на кнопку и вдруг, не удержавшись от соблазна, провёл рукой вдоль всего её тела, слегка задержавшись на попке. Она закрыла глаза и задышала ещё тяжелее. Я слышал, как вибратор приглушённо гудит внутри неё, рассылая по её телу потоки удовольствия. Затем я легонько потеребил ей соски, и она застонала.

- Не надо, - еле слышно сказала она. - Я сама хочу.

Пожав плечами, я вышел из комнаты и закрыл дверь. Когда я вернулся к ней спустя сорок минут, она висела неподвижно и дышала ровно, закрыв глаза, а под её ногами красовалась небольшая лужа от стекавшей по ногам смазки.

Через неделю мы провели ещё одну сессию. И ещё через неделю - ещё одну. Я нашёл в этой девушке идеального партнёра - и, по всей видимости, она воспринимала меня точно так же. Мы уже не стеснялись собственной наготы, но секс при этом как-то не подразумевался. Я по-прежнему помогал ей с вибраторами, фаллоимитаторами и затычками, но дальше этого дело не шло - тем или иным образом она всегда давала мне понять, что хочет остаться одна. Когда же наступала моя очередь, то она никогда не входила в комнату до того, как я успевал получить удовольствие сам, а после этого мне было уже неинтересно. Мы пробовали друг на друге всё новые и новые позы, но никогда не договаривались предварительно, какие именно. И никогда не говорили друг другу, когда наступит освобождение.

Однажды она держала меня связанным около полутора часов. Мой ошейник был прикован цепью к левому столбику изголовья кровати, руки были завёрнуты за спину и прикованы к правому, а ноги были связаны вместе и прихвачены к изножью. Я лежал на боку и впервые за всё время наших забав не мог удовлетворить себя - цепи не давали слабины, и я не мог даже коснуться простыни своим членом. Сладкая пытка усугублялась ещё и тем, что, уходя, она оставила возле стены зеркало, в котором я видел себя всего целиком. Наконец, когда я выбился из сил и просто лежал, отсчитывая минуты, она вошла ко мне. Не говоря ни слова, она отвязала мне руки и потом снова покинула комнату. Я понял намёк и быстро кончил, оставаясь прикованным к кровати за шею и ноги. Это было что-то новое. Видимо, член это тоже понимал, и разряжался так, что струя вылетала аж на середину комнаты. Минут через десять она вернулась и освободила меня окончательно. В шутливую отместку за это, связав её на следующий день, я не стал включать погружённый в неё вибратор, оставив её глухо и недовольно мычать в комнате с кляпом во рту. Минут через тридцать я, правда, сжалился, и, вернувшись к ней, всё-таки включил вибратор. Она проводила меня холодным взглядом и, когда я ещё через двадцать минут освободил её, попросила никогда так больше не делать.

Наши встречи вошли в привычку. Постепенно мы выяснили, кто какие позы предпочитает, и время от времени повторяли их. Время освобождения также увеличивалось. Если раньше мы успевали провести по две-три сессии за день, то сейчас, как правило, времени хватало лишь на одну. Иногда она напоминала мне о своём желании связать меня на ночь, но к тому моменту, как правило, я был уже утомлён сессией и вежливо отказывался. Она не настаивала.

Наконец в одну из суббот получилось так, что я кончил слишком быстро. Я лежал на кровати ничком, привязанный за руки и за ноги к её углам, и удовлетворить себя оказалось слишком просто. Вдобавок, перед тем как уйти, она неожиданно поиграла пальчиком с моим анусом, и это почему-то необычайно возбудило меня. Она вернулась после этого минут через пять, и вся моя сессия оказалась длиной всего в полчаса. Её очередь я продлил на три - привязав её за руки к противоположным стенам, оставив её голую, с вибратором внутри, посреди комнаты. Ноги её я раздвинул и зафиксировал специальным стальным стержнем, а чтобы вибратор не выпал, сделал ей своеобразный верёвочный пояс. И, когда мы оба сидели на диване, отдыхая и потягивая холодное пиво прямо из горлышка, она снова предложила связать меня на всю ночь.

К тому времени я уже немного захмелел и успел восстановить свои силы. Я посмотрел на неё - улыбаясь, она теребила себя за сосок через футболку и глядела мне в глаза. А, была не была, подумал я и согласился. Она обрадовалась так, что схватила меня за голову и поцеловала в губы.

- Не бойся, - сказала она и улыбнулась. - Скучно тебе не будет.

Гадая, что бы это могло значить, я ухмыльнулся, и мы продолжали пить пиво, продолжая болтать обо всякой ерунде. Наконец мы вернулись в комнату, где мне предстояло провести всю ночь. Была суббота, и я мог не волноваться на тему того, как добираться на следующий день на работу. Письма по планировщику я также давно уже не отправлял - я убедился, что своей сообщнице я могу доверять всецело.

Я разделся, и она вручила мне ошейник. Пока я надевал его, она доставала из шкафа цепи и браслеты. Затем она подошла ко мне и тщательно заклеила мой рот несколькими полосами лейкопластыря. После этого надела мне на руки браслеты и приковала их к ошейнику. Я лёг на кровать, и она приковала мои ноги к противоположным углам изножья - но цепи были в этот раз достаточно длинными, и при желании я легко мог повернуться на бок. Довершила моё "облачение" цепь, соединившая мои руки вместе с ошейником с центральным столбиком изголовья. Прикованный к постели за лодыжки и шею, я мог шевелиться достаточно свободно, но вместе с тем не мог никуда деться - моя свобода была целиком и полностью в её руках. Стоя рядом с кроватью, она смотрела, как я ворочаюсь в своих цепях, и на её губах блуждала лёгкая улыбка. Наконец она развернулась и вышла из комнаты.

Через несколько часов я уже сожалел о своём согласии. Пиво уже давно выветрилось из моей головы, а сперма давно уже высохла на простыне рядом со мной. Мне хотелось в туалет и хотелось спать. Но я не мог двинуться и не мог уснуть - свет лампочки резал глаза, даже когда я отворачивался к стенке. Я даже пробовал звать её, но это, естественно, ни к чему не привело - мы оба знали, что из комнаты не проникает наружу ни единого звука. Я не испытывал ничего, кроме дискомфорта в набухающем мочевом пузыре, и раздражённо думал о том, что эти игры, по всей видимости, пора уже прекращать - слишком уж далеко всё это зашло.

И в этот момент она вошла в комнату, по-прежнему с улыбкой на губах. На ней не было ничего, кроме чёрных чулок - я даже не заметил, когда она успела взять их из шкафа. В руке у неё была жестяная больничная утка. Подойдя ко мне, она присела на кровать и нежно погладила меня по бедру.

- Писать хочешь? - спросила она.

- Я бы лучше в туалет, - сказал я, но из-под пластыря послышалось только неразборчивое "мплпммм".

- Не выдумывай, глупенький. - Она продолжала гладить меня. - Ты же здесь на всю ночь, мы же договорились.

Она подложила под меня утку и отошла к шкафу, принявшись что-то перебирать на его полках. Я подумал, что это, пожалуй, немного уже чересчур - но мне действительно очень хотелось в туалет, и, пожав плечами, я перевернулся на бок и совершил свою нужду. Она тут же подошла ко мне и унесла утку, после чего вернулась с влажной губкой и тщательно вытерла мне член.

- Ай умничка, - приговаривала она, поглаживая его. - Ай молодец. Видишь, как у меня тут хорошо?

- Ммммм, - только и мог сказать я. Меня начала даже немного возбуждать эта игра, и она сразу это заметила. Кинув губку на пол, она легла рядом и тесно прижалась всем телом, положив ногу в чулке на мою голую.

- Ты такой красивый, когда связанный, - сказала она и погладила меня по щеке. Я чувствовал на своём бедре её жёсткие волосы, пока она легонько тёрлась о него своим лобком. - Такой стройненький. Такой беспомощный. - Мой член уже снова стоял, и я, прикрыв глаза, тяжело дышал. - Знал бы ты, как мне хочется иногда войти и посмотреть, как ты терзаешь свой вкусненький член. - Она несколько раз лизнула его кончиком языка, и я тихонько простонал в заклеенный рот. - Как ты извиваешься в своих цепях и верёвках, и только и думаешь о том, чтобы кончить. - Она уже надевала на меня презерватив, сидя на моём бедре, и я чувствовал, какая она мокрая. - Тебе же нравится быть моим пленником? - Она осторожно ввела в себя член, коротко вздохнув от возбуждения, и начала совершать неторопливые движения взад и вперёд. - Тебе же нравится, когда я связываю тебя и оставляю здесь совсем беззащитного?

- Мммм, - согласно мычал я, закрыв глаза и отдавшись на волю ощущений.

- Какой же ты большой и твёрдый... ммм... какой же ты хороший...

- Мммм...

- Как же я люблю тебя свя... а-а... ах... связывать!

- Мммммм!..

- Какой же ты голенький... миленький... сладенький... безза... а-а... а-а-а.... щщщщщ!.. ууууу!...

Она завыла, судорожно и с силой вгоняя меня в себя - толчок за толчком. Мы кончили одновременно. Мокрая от пота, тяжело дыша, она рухнула на меня, тоже вспотевшего и с наслаждением извивающегося в крепких, неумолимых цепях. Такого оргазма я не испытывал вместе с женщиной никогда. На минуту я даже забыл, где нахожусь и как меня зовут.

Отдышавшись, она привстала на локте и начала покрывать поцелуями моё лицо и тело. Её набухшие соски слегка касались моих рёбер. Затем она слезла с кровати, быстро сняла с меня презерватив и всё той же губкой снова обтёрла мой начавший уже опадать член. Я по-прежнему лежал неподвижно, не в силах отойти от произошедшего.

- Понравилось? - улыбаясь, спросила она, наклонившись близко к моему лицу.

Я истово закивал.

- Я же говорила, что скучать тебе не придётся, - сказала она, лизнула меня в губы и, поднявшись, направилась к выходу. - Спокойной ночи, маленький.

Она выключила свет и закрыла за собой дверь. Я снова остался один - без сил, в кромешной тьме, опустошённый и обездвиженный. Но теперь я был счастлив. Идея остаться связанным здесь на ночь бесспорно окупила себя с лихвой. Незаметно для самого себя я уснул, и, кажется, даже видел какие-то эротические сны.

Впрочем, не только сны развлекали меня. Этой ночью она приходила ко мне ещё дважды. Возбуждая меня ртом и руками, она снова трахала себя моим телом - и, чтобы привести его в боевое состояние, ей не нужно было долго трудиться. Это была ночь дикого, страстного секса, смешанного с запахом пота и звоном цепей. Думаю, во всём мире немало любителей связывания отдали бы что угодно, лишь бы поменяться со мной местами.

***

Проснулся я оттого, что левая нога затекла. Переменив позу, я понял, что спать уже не хочу, и открыл глаза. С тем же успехом я мог бы этого и не делать - вокруг царила абсолютная темнота, и я даже не сразу вспомнил, где нахожусь. Затем я кое-как потянулся со сна, насколько позволяли мне цепи, и стал ждать, когда придёт моё освобождение. Я даже примерно не мог сказать, сколько сейчас времени и какое время суток сейчас на дворе - ещё утро или уже самый разгар дня.

Минувшая ночь определённо была хороша. Я сладко зажмурился, вспоминая подробности. Кто бы мог подумать, что моя любительница связывания окажется такой заводной? И эти чулочки... Член мой уже стоял вовсю, и было трудно определить, от чего больше - от возбуждения или от желания совершить утренний туалет. Решив не портить удовольствие, я продолжал лежать не двигаясь. Посмотрим, думал я, что будет дальше. Почему-то я был уверен, что меня ещё ждут приятные сюрпризы.

В темноте время не двигалось. Я не знал, сколько прошло времени с момента моего пробуждения - полчаса или пять часов. Наконец я услышал, как открывается дверь, и зажмурился от яркого света, когда она включила лампочку.

На ней была свободная футболка и просторные штаны. Подойдя ко мне, она присела на кровать, улыбнулась и погладила меня по щеке.

- С добрым утром, - сказала она. - Выспался?

Я кивнул.

- В туалет хочешь?

Я кивнул ещё раз. Признаться, мне уже надоело быть связанным, и я с надеждой посмотрел на неё, ожидая, что она достанет ключи и отомкнёт мои цепи. Вместо этого она вышла из комнаты и снова принесла уже знакомую мне утку. Я недовольно нахмурился и помотал головой.

- Ну, ну, - успокаивающе сказала она, прилаживая утку под меня. - Ты же так хорошо вёл себя ночью, зачем упрямиться?

Я протестующе замычал что-то заклеенным ртом, но она лишь покачала головой. Затем наклонилась ко мне и начала медленно целовать мне лицо.

- Не упрямься, мой хороший, - ласково шептала она, продолжая целовать меня. - Будь умничкой, пописай в горшок. Сделай мне приятно. Ведь я же делала тебе приятно?

Я неохотно кивнул.

- Ну вот и ты сделай мне приятно. Сделаешь? Ты же такой зайчик, такая куколка. Пописай, я отвернусь.

Она встала и вышла из комнаты. Происходящее мне не очень-то нравилось. Пристраиваясь к судну и слушая, как струя журчит внутри него, я гадал, что такое на неё нашло. Никогда в разговоре со мной она не употребляла таких сюсюкающих интонаций, да и вообще казалась мне довольно робкой девушкой. Ну, если не считать способности валяться голой и связанной перед парнем, который втыкает в неё вибраторы. Ладно, посмотрим, что она задумала на сегодня.

Вернувшись, она повторила вчерашние действия - унесла утку и влажной губкой обтёрла мой член. Затем наконец-то расклеила мне рот, осторожно отделяя от моей кожи полосы пластыря, и я с облегчением пошевелил освободившимися губами. Тут же она наклонилась ко мне, и мы слились в долгом, страстном поцелуе. Целовалась она изумительно - мягко, но в то же время настойчиво и уверенно. Положительно, наши отношения выходили на новую ступень.

- Устал, наверно, в одной позе лежать, да? - спросила она, как только поцелуй окончился.

- Есть маленько, - сказал я, ухмыляясь.

- Сейчас.

Достав из шкафа ключи, она наклонилась к моим ногам и отомкнула их от столбиков кровати. Я с наслаждением начал сгибать их в коленях, но дальнейшие её действия оказались для меня сюрпризом - одним из замков она быстро сковала браслеты на моих ногах вместе, после чего ушла обратно к шкафу и положила ключи обратно. Я продолжал оставаться прикованным к кровати за руки и шею - с той лишь разницей, что мог теперь сгибать и разгибать ноги.

- Слушай, это уже не смешно, - сказал я, по-прежнему улыбаясь. - Я и так тут целую ночь у тебя провалялся. Давай развязывай меня, я есть хочу.

Она недоумённо посмотрела на меня.

- Тебе разве не понравилось вчера ночью?

- Вчера ночью было просто супер, - сказал я. - Но делу время, потехе час. Поигрались - и будет. Давай, пойдём поедим, а потом будет твоя очередь.

Она отрицательно покачала головой. Затем снова подошла к кровати и легла рядом, закинув на меня ногу.

- Знаешь, - сказала она, лаская моё тело свободной рукой, - как мы начали встречаться, всё стало по-другому. Раньше мне нравилось быть связанной, чувствовать себя беззащитной и всё такое. Но когда появился ты... Связывать тебя оказалось так здорово. Гораздо лучше, чем себя саму. Я даже не думала, что это так возбуждает - связывать другого человека, и знать, что только ты его можешь освободить. В первый раз, когда я тебя тут оставила, я ушла в ту комнату и кончила так, как здесь вообще ни разу не кончала. Понимаешь? И потом, когда ты меня тут связывал, я могла представлять теперь только тебя. Что это не я связанная и беспомощная, а что я - это ты, связанный мной. Я даже не думала, что могу так кончать - так долго и по столько раз. Ты не представляешь себе, как это заводит. На работе я больше думать не могла ни о чём, кроме выходных - как ты снова ко мне приходишь и снова становишься моим пленником.

- Ну так какие проблемы? - продолжая улыбаться, сказал я. - Мне тоже нравится, когда ты меня связываешь, так что не вижу повода разбегаться. Тем более у меня скоро отпуск, можно будет провести вместе аж пару недель подряд.

Она молча смотрела мне в глаза, и я никак не мог определить, что же за выражение в нём таится. Затем она снова наклонилась ко мне, и между нами состоялся ещё один поцелуй - ещё более долгий и сладкий, чем предыдущий.

- Глупенький, - сказала она, убирая с лица волосы. - Зачем ждать? Вот же мы, прямо сейчас вместе. Разве тебе не хорошо?

- Хорошо-то хорошо, но жизнь-то не стоит на месте. - Мне уже начала надоедать эта затянувшаяся шутка. - Наши встречи - это, конечно, прекрасно, но надо ж и работать иногда. Не говоря уже про всё остальное.

- Какое остальное? - Встав с кровати, она начала снимать с себя футболку и штаны. Под ними ничего не было. - Вся моя жизнь - вот тут, в этой комнате. - Она перевернула меня на бок, легла сзади и прижалась ко мне всем телом, лаская руками мой торс. - Я не хочу, чтобы ты уходил. Да и ты, я смотрю, тоже не хочешь, - улыбнулась она, потеребив мой начавший непроизвольно оживляться член.

- Слушай, хватит уже, - сказал я. - Я всё понимаю, но уже не смешно. Отвяжи меня наконец, я все бока себе отлежал. Да и настроения уже нет.

Я почувствовал, как напряглось её тело.

- Как это нет настроения? - сказала она. - Вон, ты же возбудился уже. Как нет? Я же вижу, что ты меня хочешь.

- Ну стоит и стоит. Мало ли что стоит. Я уже сам хочу постоять, на собственных ногах. Сколько можно лежать-то.

- Ну так что же ты сразу не сказал, - с облегчением, как мне показалось, произнесла она. Встав и сходив к шкафу, она отомкнула мне ошейник, и я впервые за много часов смог наконец сесть и согнуть одеревеневшую спину. После этого она отцепила от ошейника мои скованные вместе руки и помогла сесть на кровати, свесив ноги на пол.

- Сможешь сам встать, или помочь? - заботливо спросила она.

- Конечно, смогу, - сказал я. - Ноги только расстегни, и смогу.

- Зачем? Ты же любишь, когда ноги вместе связаны, ты сам говорил.

- Люблю, но не до такой же степени! - Я уже начал понемногу раздражаться. - Давай уже снимай эти дурацкие замки. Это уже не смешно, в конце концов. Поиграли - и хватит.

Она больше не улыбалась и внимательно смотрела на меня взглядом, который мне совершенно не нравился. Затем, не говоря ни слова, подошла ко мне и с силой толкнула меня так, что я упал обратно на кровать. В следующую секунду цепь уже снова приковывала мой ошейник к кровати. Я настолько опешил, что даже не понял, что произошло - и когда наконец осознал, то разозлился всерьёз.

- Ты совсем чокнулась, что ли? - заорал я. - Выпусти меня! Я не могу с тобой тут всё время торчать! У меня свои дела есть, меня работа, друзья ждут! Я что тебе - игрушка, что ли?

Ни говоря ни слова, она отошла к шкафу и стала искать что-то на полках. В ярости, забыв, что это бесполезно, я начал дёргаться в своих оковах, но они держали крепко. Она быстро вернулась ко мне, держа в руках кляп-сбрую. Я понял, что сейчас произойдёт, и попытался сесть спиной к стене, чтобы отбиваться ногами. Но она, опередив меня, повалила меня на спину, села мне на грудь и принялась втискивать шар кляпа мне в рот. Я корчился и извивался на кровати что было сил, отмахиваясь скованными руками, но сбросить её не мог - она сидела слишком близко к шее. Наконец ей удалось втиснуть кляп мне в рот, и она быстро застегнула его сзади. Я в бешенстве замычал и выгнулся на кровати так, что она едва не потеряла равновесие. Но всё-таки удержалась, и быстро застегнула все остальные пряжки одну за другой. Моя голова оказалась тесно обхвачена кожаными ремнями, не дававшими ни как следует раскрыть челюсть, ни выпихнуть шар кляпа языком. Затем она встала и вновь вернулась к шкафу. Оттуда послышался характерный звон цепей. Я потянулся к застёжкам кляпа, чтобы расстегнуть их, но успел справиться лишь с той, которая была на подбородке - она вернулась опять и, приковав к моим ногам новый кусок цепи, рывком притянула их к моей голове и закрепила другой конец цепи на кровати. Я оказался согнут пополам, но продолжал зачем-то орудовать над застёгнутым кляпом. Схватив меня за руки, она быстро открыла замок, сцеплявший их вместе - видимо, чтобы застегнуть его снова, но уже за моей спиной. На мгновение руки оказались свободны, и я с силой толкнул её в плечо. Но и это не помогло. После нескольких минут борьбы она всё-таки смогла завернуть мне руки за спину и сковать их там - я даже не знал, что она может быть такой сильной. Затем она снова застегнула пряжку кляпа, встала и, по-прежнему не говоря ни слова, вышла из комнаты, выключив свет.

Я снова остался один, и снова меня окружала кромешная тьма. Прошло, наверное, с полчаса, прежде чем я обессиленно затих в своей новой позе - убедившись, что вырваться из неё невозможно. Тяжело дыша, я пытался успокоиться и осмыслить положение, в котором оказался. Положение было незавидным. Произошло то самое, чего я опасался, приходя сюда на нашу первую встречу - я был беспомощен против своей воли, и со мной действительно могли сделать сейчас что угодно. С той лишь разницей, что плана освобождения на этот раз не было. Все мои друзья привыкли, что по выходным я почти никогда не провожу с ними время, и меня явно бы не хватились. Да и на работе, наверно, прошло бы несколько дней, прежде чем меня начали бы искать. Сгорая от стыда и унижения, я клял себя последними словами - за то, что согласился остаться здесь на ночь, за то, что вообще отозвался на это чёртово интернет-объявление. Но толку от этого никакого не было. От моих терзаний вокруг не становилось светлее, а замки на моих цепях не распадались в пыль.

Спустя вечность она вернулась. Пока я жмурился от вспыхнувшего под потолком света, она принесла в комнату ноутбук и установила его так, чтобы мне было видно. Она была одета по-уличному, и явно провела всё это время вне дома. Наконец экран ноутбука засветился, и вскоре я ошеломлённо увидел там сам себя - голого, связанного в комнате и беззаветно терзающего свой возбуждённый член. Бешено взглянув под потолок, я попытался определить, где находится камера, но так и не смог. Тем временем картинка на экране сменилась, и там снова оказался я, корчащийся в очередном оргазме. И снова я. И снова. Все наши встречи были там, в ноуте, записанные на камеру, и все они разворачивались сейчас перед моим отчаянным взором. Самой её там не было.

- Нравится? - посмотрев наконец на меня, холодно спросила она.

Я с отвращением промычал что-то.

- Ну, ну. Я же вижу, что нравится. Тебе всё-таки идут верёвки с цепями. Особенно цепи. Можешь, конечно, говорить, что тебе не нравится, но вот тут, например, очень хорошо видно, что это не так. - На экране, привязанный к стулу, я снова разряжался очередным оргазмом. - Думаю, твои родные, друзья и коллеги оценят это по достоинству.

Я посмотрел на неё, не веря собственным ушам.

- Съездила сейчас к тебе домой, - сказала она, не спеша начиная раздеваться. - Спасибо, что держишь все ключи в одном кармане. Посмотрела там в твой компьютер, нашла все нужные адреса, да и отправила им все наши милые шалости. У вас на работе разрешён ютьюб?

Я смог только простонать в кляп. Это было невозможно, немыслимо.

- Да наверняка разрешён. Коллегам твоим в понедельник будет, чем развлечься. А родственникам, может, и сегодня.

Последними она сняла с себя джинсы. Остановившимся взглядом я смотрел, как она, голая, подходит к шкафу и достаёт оттуда чёрный страпон.

- Я не хотела этого делать, - спокойно продолжала она, застёгивая ремешки один за другим. - Я так надеялась, что ты будешь вести себя хорошо. Но ты зачем-то начал возражать. Как будто тебе это не нравится. Хотя вот же, мы оба сейчас видим, как тебе нравится. Зачем ты мне врал?

Она подошла ко мне, выдавливая на ладонь смазку из тюбика. Я в ужасе видел, как меж её ног покачивается, приближаясь всё ближе, огромный искусственный член.

- Я ещё ни разу не пробовала трахать мужика страпоном, - сказала она, усаживаясь на кровать и начиная втирать смазку мне промеж ягодиц. - Даже не думала никогда об этом. Но потом как-то раз увидела в кино и вдруг представила тебя. Как ты скулишь подо мной, как девчонка. Как толстый блестящий член ходит туда-сюда в твоей девственной попке. Как ты бьёшься, связанный и не в силах вырваться.

Её пальчик уже проник в меня, исследуя стенки моей кишки. Вскоре к нему присоединился другой. Корчась от неприятных ощущений, я пытался увернуться от них, но всё было бесполезно.

- Я помню, как ты кончил, в тот раз, когда я дотронулась тебе до попки. Посмотрим, кто кончит сейчас быстрее.

Она легла сзади и начала входить в меня по-настоящему. Я пробовал напрячь сфинктер, но это было бесполезно - мягкими, но настойчивыми движениями страпон неуклонно, сантиметр за сантиметром проникал в мой зад. От нарастающей боли я взвыл, но это было так же бессмысленно, как и всё остальное сопротивление - меня некому было услышать в этой чёртовой комнате, и некому было спасти меня от этого позора.

- Никогда, никогда, никогда не нужно мне врать, - шептала она, войдя в меня до упора и неторопливыми, размеренными движениями начиная насиловать меня. - Я же не хочу делать тебе больно. Я же вижу, что тебе со мной хорошо. Я же вижу, что тебе нравится быть моим пленником. А пленник не должен врать своей госпоже. Иначе госпожа накажет его. Как сейчас. Я не хочу, чтоб тебе было больно. Это для твоего же блага. Чтобы мы больше не ссорились. Чтобы мы были вместе. Как настоящие пленник и госпожа. Чтобы нам было хорошо. Хорошо... Хорошо... Ах, как же хорошо...

* * *

- Сейчас я сниму с тебя кляп, - сказала она, - но обещай, пожалуйста, не кричать. Ты же знаешь, что тебя тут никто не услышит. К тому же это будет значить, что тебе не нравится быть моим пленником. А мы оба знаем, что это не так. Ты же не хочешь, чтобы я опять наказала тебя за враньё?

Мой зад горел тупой, ноющей болью. Я до сих пор не мог осознать тот факт, что меня только что изнасиловали - как пидора, как последнюю шлюху. Но выхода у меня не было. Я лежал голый, прикованный к кровати, в квартире свихнувшейся на почве садо-мазо девки, и об этом, кроме нас двоих, не знала ни одна живая душа.

Я отрицательно покачал головой. Она сняла с меня кляп и отстегнула мои ноги от спинки кровати. Я медленно выпрямился. Она тем временем сняла страпон и снова легла рядом со мной - на этот раз лицом к лицу.

- Ну почему ты такой? - грустно спросила она, заглядывая мне в глаза и гладя меня по щеке. - Нам же так хорошо. Зачем ты хочешь всё испортить?

- Ты действительно разослала всё это всем моим знакомым? - помолчав, спросил я.

- Конечно. Но я бы не стала этого делать, если б ты не начал мне врать. Мы же всё равно будем вместе, так или иначе. Я не хочу с тобой расставаться. И записывала это просто для себя - чтобы смотреть на тебя, пока тебя нет тут. Но когда ты начал кричать... я просто потеряла голову. Почему ты не остался сам, по доброй воле?

Мне показалось, что передо мной забрезжила надежда.

- Понимаешь, - как можно более мягко сказал я, - для меня это просто игра. Я не хочу жить так всё время.

- Почему? Разве тебе не хорошо?

- Мне очень хорошо, - сказал я, стараясь не думать о боли в заду. - Но у меня есть и другая жизнь, которая мне тоже нравится. Работа, друзья, родственники...

- Ерунда какая, - рассмеялась она. - Как думаешь, им очень понравятся эти ролики, которые я им послала?

- Думаю, нет, - медленно сказал я. - Думаю, не понравятся.

- Ну и какой тогда от них толк? Как они могут сравниться со мной, с этой комнатой? Что может быть лучше оргазма? Ты же сам говорил, что никогда не получал такого удовольствия, как здесь, со мной. И мне тоже никогда не было ни с кем так хорошо, как с тобой. Зачем тогда расставаться? Работа тебе не нужна - всё равно ты сам говорил, что её не любишь. Прокормить нас обоих и я могу. А друзья и родственники всё равно не захотят с тобой разговаривать после твоих роликов. Видишь? Ты сам знаешь, что лучше, чем тут, тебе нигде не будет. Но почему-то всё время споришь.

Она смотрела мне в глаза, и я наконец понял, где я видел этот взгляд, смущавший меня с самой первой нашей встречи. Так во всех виденных мною фильмах смотрели маньяки и сумасшедшие, когда разговаривали с нормальными людьми. Это не был страх, и это не было смущение. Это было чистое безумие - помрачение разума одинокой некрасивой девушки, слишком много времени проведшей в комнате самосвязывания.

Я был в плену у сумасшедшей. И путь в нормальный мир мне был отрезан - всего лишь каким-то десятком роликов на ютьюбе.

- Обещай, что будешь вести себя хорошо, - сказала она ласково. - Обещай, что будешь моим послушным пленником. Ты же знаешь, что я умею быть благодарной.

- Обещаю, - сказал я. Теперь уже не имело значения, что я говорю. Любое моё возражение было бы теперь оправданием для очередного сеанса со страпоном. Или чего похуже.

- Ты моя умница. Мой хороший мальчик.

Она начала покрывать моё лицо поцелуями, тяжело дыша. Затем, всё более возбуждаясь и шепча ласковые слова, понемногу начала тереться о меня. С удивлением и ужасом я осознал, что возбуждаюсь. Она тёрлась всё активнее и я чувствовал, как мой член всё сильнее прижимается к её животу, как её набухшие соски касаются моих собственных. Наконец она перевернула меня на спину и встала на колени прямо над моим лицом. Я видел перед собой её щель, влажно поблёскивающую в путанице курчавых волос, со свисающими оттуда губками. Наверху, над ними, она мяла и тискала руками свои грудки и смотрела на меня взглядом, полным сумасшествия и похоти.

- Лижи меня.

Нежная, сморщенная кожа коснулась моего носа. Затем опустилась ниже, к подбородку. Затем её половые губы соприкоснулись с моим ртом и властно прильнули к нему, а на лицо моё опустилась покрытая густыми волосами, жаркая тяжесть. Задыхаясь, я ощутил на языке терпкий вкус её сока, ощутил скользкую горошину её клитора, мягкую и сочащуюся глубину ниже. Она издала стон и начала двигаться на моём лице, нежно лаская всё своё тело и пощипывая себя за соски. Цепь моего ошейника позвякивала в такт.

До этого ни одна женщина никогда не садилась мне на лицо. Я не мог пошевелить головой - бёдра девушки крепко сжимали её, отрезая меня от всего остального мира. Лицо моё, уже скользкое от её обильно выделяющейся смазки, щекотали и кололи жёсткие волосы. Она двигалась на мне всё активнее, и я дышал теперь лишь урывками - мой нос то и дело запечатывала её истекающая влагой, остро пахнущая щель. Язык мой то проваливался в её терпко-солёную глубину, то скользил по набухшим складкам снаружи, то щекотал тугое колечко её ануса. Лицо и губы уже начинало саднить от трения волос, язык начинал уставать и неметь - но это никого не волновало, ибо в этой комнате всем распоряжалось лишь её требовательное, огромное, ненасытное лоно.

Наконец она кончила. Стиснув мою голову бёдрами изо всех сил, она вцепилась мне в волосы и вжала меня в себя, подрагивая и тяжело, со стоном, дыша. Через пару минут, расслабившись, она откинулась на спину, и я наконец смог задышать сам. Там, где моё лицо было измазано её соками, кожи коснулся освежающий холодок.

И только тут я осознал, что по-прежнему возбуждён - в тот же самый момент, когда она сама увидела мой член и, посмотрев мне в глаза, усмехнулась.

Она достала презерватив, быстро надела его на член и опустилась на него сама, туго обхватив его своей жаркой и влажной плотью. Затем медленно наклонилась ко мне и начала мягко, нежно целовать меня в губы. И я ответил на поцелуй. Скрывать возбуждение было бессмысленно - оставалось лишь извлечь из него максимум пользы. Наши языки переплетались, ощупывая друг друга, мы двигались всё быстрее и быстрее, и вскоре в комнате не осталось ничего, кроме нашего прерывистого дыхания, лёгкого скрипа кровати и позвякивания моей цепи.

* * *

Вскоре она ушла, сославшись на какие-то неотложные дела. Я остался лежать на кровати всё в той же позе - ошейник прикован цепью к спинке, руки скованы за спиной.

- Надо бы помыть тебя, - нежно сказала она, на прощанье целуя меня в губы. - Но уже некогда. Вечером приду - помоемся, хорошо?

Я кивнул, отвечая на её поцелуй со всей страстностью, который только мог изобразить. И теперь, лёжа неподвижно в ярком свете лампочки под потолком, обдумывал план побега.

В течение дня, устав лежать, я попробовал на ощупь границы своей свободы. Спустившись с кровати, я пытался достать ногами хоть до какого-либо предмета в комнате, до предела натянув цепь ошейника, но это не принесло никакого результата. Я мог только сидеть или лежать на кровати - я не мог даже встать в полный рост, цепь была слишком короткой.

Наконец, через неопределённое количество часов, она вернулась, войдя ко мне в комнату уже в домашнем. Лёжа, я смотрел, как она, улыбаясь, подходит ко мне и садится на кровать.

- Привет, - сказала она, гладя меня по плечу. - Соскучился?

Я кивнул, растягивая губы в улыбке.

- Сейчас помоемся и что-нибудь придумаем, хорошо?

Она ушла и вскоре вернулась с тазиком горячей воды, мылом и мочалкой.

- Может, лучше в душ сходим? - с деланным равнодушием предложил я. - А то не хочется тебя напрягать. И так ты за мной ухаживаешь как за больным.

- Мне нравится за тобой ухаживать, - улыбнулась она. - Меня это возбуждает.

- Да у меня просто уже всё затекло тут лежать, - продолжал я, стараясь не выдать волнение. - Хоть разомнусь немного.

Она думала, закусив губу и глядя на меня. Я, изображая полную незаинтересованность в её решении, попытался потянуться, насколько позволяли скованные руки.

- Хорошо, - наконец сказала она. - Но ты должен мне пообещать, что не убежишь.

- Куда ж я убегу? - усмехнулся я. - Голый и связанный? Да и куда? К родственникам, которые от меня наверняка уже отреклись? Ты права - нечего мне там делать. Лучше я буду тут, с тобой. А за это полижу тебе попку - говорят, это многие девушки любят.

Она долго смотрела на меня, что-то обдумывая.

- Уболтал, чертяка языкатый, - сказала она наконец и улыбнулась. - Ты меня так сегодня лизал, что я чуть сознания не лишилась, когда кончила. Надо поощрить тебя за хорошее поведение.

- Мне тоже понравилось, - сказал я, улыбаясь и стараясь не думать - врал я сейчас или же говорил правду.

Она сняла замки сначала с рук, потом с ошейника. Впервые за эти сутки я снова мог стоять на ногах, с наслаждением потягивая затёкшими конечностями. Решив, что нужно закрепить успех, я обнял её, и мы обменялись долгим, нежным поцелуем.

- Пойдём, - неохотно отстранившись от меня наконец, сказала она. - Делу время, потехе час.

И мы вышли из комнаты.

За окном был глубокий вечер. Быстро осмотревшись, я не смог найти своих вещей - то ли она их спрятала, то ли выбросила. Впрочем, это было неважно. Мы двинулись по направлению к ванной комнате, и, когда поравнялись с прихожей, я толкнул её в сторону кухни, а сам рванулся к входной двери. Дверь была заперта. Схватившись за ключи, торчащие из скважины, я судорожно стал открывать замок - но в этот момент всё моё тело словно разодрало на части, и я повалился на пол. Я ещё успел увидеть, как она отшвыривает на пол электрошокер, но не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Лёжа среди её ботинок и сапожек, я беспомощно смотрел, как она стоит надо мной, и как по её взбешенному лицу текут слёзы. Всхлипывая, но не говоря ни слова, она отволокла меня обратно в комнату. Я по-прежнему не мог шевелиться, только слегка подёргивая руками и ногами. Там она кое-как уложила меня на кровать лицом вниз, и поочерёдно приковала мои руки и ноги к углам кровати. После чего, вернувшись со взятым из шкафа стеком, начала изо всей силы хлестать меня по всему телу.

- Зачем?! Зачем?! Зачем?! Зачем?! - только и могла произнести она, беспорядочно нанося удар за ударом.

Я выл и кричал от боли, но прошло, наверное, минут десять, прежде чем она отшвырнула стек и вышла из комнаты, выключив за собой свет. Корчась, я извивался на смятой простыне, закусив её зубами, но спасения и облегчения не было. Ни от боли, ни от моего положения в целом. Через какое-то время я провалился в зыбкий сон, но, когда просыпался, по-прежнему чувствовал, как руки и ноги держат неумолимые цепи, и по-прежнему чувствовал голод и боль в исполосованном теле.

Через какое-то количество времени моё существование возобновилось, когда в комнате снова вспыхнул свет. Судя по тому, как затекло моё тело, в таком положении я провёл всю ночь. Я слышал, как она входит в комнату, но не стал поворачиваться к ней. Я чувствовал, как она отвязывает мои ноги от кровати, сцепляя их вместе, и то же самое проделывает с моими руками. Наконец она перевернула меня на бок, и я сморщился от бьющего в лицо света. Она подложила под меня утку, и я облегчился в неё. После этого, не обмывая мне член, она быстро надела на него твёрдый пластиковый чехол, кольцо которого обхватывало член и мошонку у основания и скреплялось маленьким висячим замком. Я не сопротивлялся. Мне было всё равно. Я видел, как на её бёдрах уже покачивается знакомый мне страпон, и знал, что сейчас будет. Через какое-то время я уже стоял на кровати, упираясь в неё коленями и головой, и покачивался от толчков искусственного члена. Всё это она делала молча, с отстранённым лицом. Меня не интересовало даже это. Погрузившись в вялую апатию, я лишь изредка морщился от острой боли в анусе и тупо размышлял, сколько времени будет длиться наказание за мой проступок.

* * *

Потянулись долгие дни. Сначала я пробовал считать их, потом сбился и бросил. Да и как можно было считать их, не видя никакого другого света, кроме лампы под потолком? Только по особенно долгим периодам темноты, когда я засыпал, и можно было определить наступление ночи за пределами этой комнаты.

Я всё время был связан. Она то и дело меняла мои позы, то оставляя меня на полу, то на кровати, то подвешивая под потолком, то приматывая к стулу. Каждый день она насиловала меня страпоном, иногда по несколько раз. Постепенно я привык к этому и научился покорно расслаблять зад, терпеливо ожидая, когда ей надоест. Чаще всего после этого я вылизывал её, и она кончала по несколько раз - видимо, сильно возбуждаясь от своей власти надо мной и моего унижения. Иногда она вставляла мне в рот кляп с торчащим из него наружу фаллосом, и трахала себя моей головой - либо двигаясь на моём лице сама, либо заставляя меня самого погружаться в неё.

Но больше всего мучений мне доставлял мой собственный член, по-прежнему заключённый в твёрдый прозрачный пластик. Только теперь я понял замысел её пытки. Кажущаяся хрупкой преграда надёжно охраняла его от моих собственных прикосновений - даже если я надавливал изо всех сил, я лишь слегка проминал его вглубь, иногда даже не касаясь кожи члена. Эрекция доставляла жуткую боль, и я порой часами корчился, судорожно хватаясь за нагретый пластик, не в силах доставить себе облегчение. Иногда (и это происходило всё чаще) я возбуждался в процессе исследования языком её влагалища, а один раз я, к своему ужасу, почувствовал знакомую тяжесть в паху и в то время, как она долбила страпоном мой зад. В комнате не было ни книг, ни телевизора, ни компьютера - только кровать, предназначенная для секса, и шкаф, полный предназначенный для секса игрушек. Здесь не было места ничему, кроме секса, и в мыслях моих был только секс. Что при невозможности распоряжаться собственным членом было пыткой хуже всех, которые только можно было придумать.

Она по-прежнему не говорила мне ни слова. Она молча выносила из-под меня утки и мыла моё тело, молча приносила еду и воду, молча связывала и насиловала. Я пытался прочитать хоть какую-либо эмоцию в её глазах, но они возвращали мне равнодушный и холодный взгляд. Лишь один раз мы разговаривали - это было тогда, когда я уже сходил с ума от невозможности утолить своё возбуждение.

- Сними с меня чехол, пожалуйста, - умолял я, целуя ей ноги. - Я больше не буду убегать, не буду сопротивляться, буду ублажать тебя как ты только захочешь. Прошу тебя, пожалуйста!

Она лишь холодно посмотрела на меня.

- Я сама решу, когда его снять, - сказала она. - Ты сделал мне очень больно, и заслужил в ответ не меньшую боль. И за то, что ты сейчас осмелился меня об этом просить, будешь носить его на месяц дольше, чем я планировала. Запомни - во всей боли, которую ты испытываешь, виноват только ты.

Кажется, я заплакал от бессилия и злости, но она, не обращая на меня внимания, продолжала связывать меня в очередной, уже не помню какой позиции.

Тем не менее, дни продолжали идти своим чередом. Постепенно я приучился гасить в себе искры возбуждения, и эрекция теперь наступала в основном во время сна.

Я изучил всё её тело до последнего волоска - знал, в каком именно темпе и как глубоко нужно трахать её кляпом-фаллосом, знал, как именно нужно лизать ей влагалище, как ей нравится, когда язык проникает глубоко в её тесно сжимающийся анус. Я видел её половые органы даже во сне - во всех деталях. Один раз я даже проснулся от боли в стиснутом пластиком паху - мне приснилось, что у неё был свой собственный, настоящий член, который я жадно и с наслаждением облизывал, глотая горячую сперму и погружая его глубоко в своё рабское горло.

Наконец однажды она пришла ко мне, улыбаясь. Она ласково говорила со мной, называя меня котиком и зайчиком, и вскоре легла ко мне на кровать, раздевшись догола и прижавшись ко мне всем телом. В тот день я был прикован только за шею, и мои руки и ноги были свободны. Возбуждение, сдерживаемое столько времени внутри, прорвалось наружу, и я стиснул её в своих объятьях. Мы целовались и ласкались как бешеные, и совсем скоро я почувствовал в промежности знакомую боль - пластик по-прежнему держал мой член неумолимой хваткой.

- Болит? - сочувственно спросила она, легонько теребя его рукой.

- Очень, - сказал я, с надеждой заглядывая ей в глаза.

- Бедненький мой, - сказала она и снова поцеловала меня. Наконец, оторвавшись от моих губ, продолжила, - Как раз сегодня я хотела снять его. Знал бы ты, как мне тебя хочется! Но ты всё испортил, когда попросил снять его раньше срока. Боюсь, придётся продержать тебя в нём ещё месяц.

Потеряв дар речи, я смотрел, как она продолжает ласкать меня, тереться о пластиковый член своим волосатым лобком. На минуту я испытал сильнейшее желание схватить её за шею и задушить - но я знал, что не смогу освободиться самостоятельно, и останусь в этой кровати до тех пор, пока не умру от голода. Я также задавил в горле и рвущиеся оттуда мольбы поскорее снять этот чёртов чехол - я слишком хорошо помнил, чем кончился прошлый раз. Меня ждал ещё месяц пытки воздержанием - и это было так же неотвратимо, как и её тёплое, мягкое тело, прижимавшееся сейчас ко мне и покрывающее меня поцелуями. Как и её влагалище, приближающееся сейчас к моему рту, чтобы запечатать его до получения очередной череды оргазмов.

- Прости, что я делаю тебе так плохо, - сказала она на прощание. - Но виноват в этом только ты.

Она повторяла это в течение всего месяца. Я не спорил с ней. Погрузившись в тупое ожидание, я послушно вылизывал её, трахал кляпом-фаллосом и ждал, когда окончится моё наказание. Но почему-то этот последний месяц казался мне особенно невыносимым - и вскоре я понял, почему. Она больше не насиловала меня страпоном. Из сексуального партнёра я окончательно превратился в куклу с языком, и осознание этого факта сломило меня окончательно. Я уже даже подумывал попросить её, чтобы она снова трахнула меня в зад, но побоялся, что это будет расценено как очередная попытка увеличить срок наказания. Когда возбуждение спадало, я, конечно, ужасался собственным мыслям. Я, нормальный гетеросексуальный парень, хочу анального секса?! Но потом утешал себя - дескать, многие нормальные мужчины занимаются страпон-сексом со своими жёнами, и ничего. Тем более что в итоге это оказалось не так уж и неприятно. Всё-таки привычка - великая вещь. Я привык к страпону в собственном заду, после чего привык к тому, что мне это нравится.

И вот наконец этот день настал. Я даже не поверил своим глазам, когда увидел её руки, отмыкающие проклятый замок, и совсем скоро мой член - впервые за неизвестно сколько времени - почувствовал на себе дуновение свежего воздуха. В тот вечер я кончил, наверное, раз шесть. И все эти разы были в ней.

- Я люблю тебя, - сказала она, лёжа на моей груди и обнимая меня вспотевшими руками.

Дата добавления: 2015-08-27