Слишком крута для тебя (СИ) 8 страница

— Что-то случилось? — обеспокоено спросил Максим.

— Все в порядке. Я просто задумалась, — прошептала она и попыталась улыбнуться.

— Когда ты уже перестанешь забивать свою голову ненужными воспоминаниями?

Она ошарашено уставилась на Максима. То, что он догадывался о ее внутренних терзаниях, ее поразило.

— Чтобы ты там себе не напридумывала… это все прошлое… Да, согласен, х*еновое прошлое, но и такое, которое не стоит вспоминать. Отпусти его… Отчасти я понимаю тебя… Но, поверь мне, у трети людей в этом зале не самое счастливое детство, но они прошли через это и живут дальше. А ты все время мысленно остаешься там и мучишь себя еще больше.

— Откуда ты знаешь, что я… что у меня… Что я думала о прошлом? — от волнения она не могла подобрать слова.

— Научился различать. Когда ты погружаешься в свои воспоминания, то моментально меняешься.

Он говорил это безразличным тоном, зная, что жалости Сашка не потерпит. Но в тоже время глаза его выражали поддержку. Сашка видела это. И была очень признательна ему за тактичность.

Наконец, трапеза первого стола закончилась, и гостей пригласили танцевать. Первый танец начали жених и невеста, снова вызывая у родных и близких слезы радости. Саша после разговора с Максимом впервые за много лет почувствовала себя легче. Как-то свободнее.

— А пойдем, потанцуем, — предложила она, чтобы окончательно развеять ту грусть, которую ей принесли очередные воспоминания.

Максим удивился ее предложению, но не подал виду.

Когда он обнял Сашку и притянул к себе, его пульс мгновенно подскочил до сотни ударов минуту. Он вдохнул цветочный запах волос и приподнял рукой ее подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза.

Саша почувствовала его возбуждение. Прочла его в Максовых потемневших глазах. К тому же его затвердевшая плоть давила ей где-то в области бедра, недвусмысленно давая понять, чего он хочет. По ее телу пробежала мелкая дрожь. С одной стороны, ей нравилось это новое для нее чувство желания, оно опьяняло, будоражило кровь. Но с другой стороны, это воспринималось ею как очередная зависимость. А это пугало ее.

— Боишься меня? — его дыхание обожгло ее ушко.

— Что? — не поняла Сашка.

— Хочешь, но боишься впустить меня в свою жизнь.

— Нет, вовсе нет… Кххм… Макс… В общем, да! Я не хочу обжигаться, — выдавила она, невольно прижимаясь к нему теснее.

Максим мысленно возликовал. Ведь это означало, что он ей не так безразличен, как она это постоянно демонстрирует.

— Доверься мне, — шепчет он охрипшим голосом. — Знаю, звучит банально и наивно. Но… просто доверься мне.

— Последняя ночь в Карпатах… — прошептала Сашка, кутаясь в большой для нее пиджак Макса. Но холод горной ночи все-таки пробирал до костей. Она поежилась.

Максим сжал руками перила балкона. Было далеко за полночь, но голоса некоторых гостей, гуляющих по территории, все еще были слышны.

— Ну, для Карпат, положим, не последняя, — он хотел немного разрядить обстановку.

Грустная улыбка мелькнула на ее лице. Они обменялись взглядами, и повисла небольшая пауза, прерываемая лишь их учащенным дыханием.

— Это были… интересные три дня. Спасибо, — выдавила из себя Саша, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

— Это были сумасшедшие три дня! И они быстро пролетели… — Максим свел брови, хмурясь, что выдавало его напряжение.

— Муха сказал мне, что я могу уйти в отпуск с середины этого месяца, — сказала она как бы между прочим, но все же затаила дыхание, ожидая, что он ответит.

— Да, я говорил с ним как раз перед поездкой. Дед уезжает сразу после матча с Германией… И срок нашего договора истекает… — он пристально уставился на ее лицо и пытался разгадать, что она думает. Но Саша лишь натянуто улыбнулась и беззаботно повела плечами.

— Это радует, — но голос ее не был радостным. — Не нужно будет больше врать и притворяться.

— Вряд ли до матча мы еще увидимся. Якубовский и так скрипит зубами из-за отмены тренировок… Так что еще один день, и ты сможешь вздохнуть спокойно.

Саша закусила губу, чтобы сдержать срывающийся вздох, и поспешно кивнула.

Они еще немного постояли молча, глядя куда-то в темноту и размышляя каждый о своем. Но в тоже время — об одном и том же. А потом пошли спать. На удивление оба уснули почти мгновенно и проспали ровно до звонка будильника, оповестившего, что сказка кончилась. И каждому хотелось разбить в дребезги ни в чем не повинные часы.

Глава 17

Шестнадцатое сентября в Киеве ознаменовалось началом эмоционального шквала. Возбужденной радостью болельщиков и нервным напряжением футболистов стартовал футбольный сезон. Город бурлил, содрогаемый местными фанатами и приезжими из Германии болельщиками команды соперников. Еще задолго до станции «Олимпийская» можно было встретить фанатов, оснащенных клубными шарфиками и флажками. Раздавался свист фанатских клаксонов, слышалась иностранная речь и радостный смех. Многие месяцами ждут этого дня чтобы, вырвавшись из дома, бросится в водоворот футбольных состязаний. Дух соперничества игроков передается их болельщиками, и кажется, удваивается, или, даже, утраивается, вызывая волны вербального, а, порой, и физического противостояния.

Александра добиралась до стадиона целых два часа из-за длительного стояния в пробках. Хорошо, что додумалась выехать раньше. Затем она еще сорок минут простояла у входа стадиона. Это не смотря на то, что, благодаря Ковалеву, она считалась приглашенной.

Когда Сашка попала на территорию стадиона, до начала матча оставалось еще более получаса, но в проходах на стадион уже сформировывались заторы из людей. Ей приходилось буквально проталкивать путь к выходу в ложи.

Опустившись наконец-то на свое место, рядом с дедом Макса, Сашка облегченно выдохнула. Переведя дух, она удивленно уставилась на Платона Ярославовича. Тот, облаченный в светлые брюки и мягкий бордовый джемпер, вальяжно потягивал пиво.

— Я предупреждал тебя насчет давки, но ты не хотела слушать, до последнего отсиживаясь в своей конторе. А я спокойно нахожусь здесь уже больше полутора часов, — словно в опровержение его слов, какой-то болельщик, проталкиваясь рядом с Платоном Ярославовичем, неловко толкнул его в плечо. Парень не удосужился, даже обернутся, не говоря уже о том, чтобы принести извинение.

Саша улыбнулась.

— Так уж и расслабляетесь! — она приняла из рук Ковалева открытую бутылку пива и сделала небольшой глоток.

Наконец все зрители более-менее успокоились, если это можно так назвать, расположившись по своим местам и оживленно разговаривая, ожидали начало матча.

Заиграла мелодия гимна «Динамо», ознаменовав выход команд, и Сашка переключила свой взгляд на выбегающих на поле футболистов в сине-белой форме, без труда отличив Макса от остальных. Сердце сжалось от волнения. Как же она соскучилась по нему. Поймав на себе проницательный взгляд Платона Ярославовича, Сашке буквально пришлось надавить себе на горло, чтобы стереть с лица благоговейный восторг.

— А он ведь, не знает, что ты к нему чувствуешь, — дед Макса хитро сощурил глаза и, заметив Сашкин румянец, тепло улыбнулся. — Скажи ему.

— Ваш взгляд на наши отношения слегка однобокий.

— Возможно… Но я не слепой. И вижу то, как вы друг на друга смотрите. Это о многом говорит, — он говорил это спокойно, скользя по Сашке проницательным взглядом. — Порой обстоятельства вынуждают нас действовать в манере, совершенно нам не свойственной. Но лишь иногда это бывает оправданно.

Саша напряглась. В голове мелькнула мысль, что Платон Ярославович знает об их лжи. Но почему он молчит тогда? Принимает участие во всем этом фарсе? Нет, решила Саша. Показалось.

Обе команды выстроились на поле привычными для них ровными рядами и замерли на месте, отдавая честь клубу и слушая традиционный гимн хозяев поля. Для многих футболистов и их фанатов этот момент очень много значит, потому на стадионе воцарилась минутная тишина.

Сашка поймала на себе взгляд Максима и, хотя из-за большого расстояния она не могла видеть выражение его глаз, она знала, что он рад ее видеть. Чувствовала это. Выдавив из себя ободряющую улыбку, Сашка повернулась к Платону Ярославовичу и сказала:

— Наденьте шляпу, солнце не так безопасно, как кажется.

Старший Ковалев невольно улыбнулся и, последовав ее совету, натянул ковбойский стетсон.

Команды обменялись дежурными рукопожатиями и расположились согласно своим местам по полю.

Судья бросил жребий и немцам выпал шанс начинать игру. Саша поставила почти нетронутую бутылку с пивом на пол, под ноги и напряжено сжала кулаки, наблюдая за тем, как Германия сразу же бросилась к воротам. Полузащитники «Динамо» выступили вперед, пытаясь, отразить атаку. Это сопровождалось безумными криками и воплями болельщиков, сгущая напряжение.

К счастью, «Динамовцам» удалось отвоевать мяч, и сейчас уже они направлялись в атаку. Длинный воздушный пас и мяч у Ковалева. Он мчится к воротам, напористо, но, не нарушая правила, обходит противников.

Саша даже дышать перестала.

Макс размашисто бьет по мячу и тот, вращаясь, летит к воротам. Напряжение на стадионе усиливается, повисая в секундной тишине, когда все молчат, не в силах отвести зачарованного взгляда от летящего мяча. И… близко, очень близко и опасно для Германии, но вратарь успевает отбить мяч.

И снова все повторяется. Атаки идут попеременно от обеих команд, но заканчивается первый тайм, а счет так и не открыт.

Весь небольшой перерыв Сашка с Платоном Ярославовичем просидели молча на своих местах, обменявшись лишь парой дежурных фраз.

Практически аналогично повторялись действия команд во втором тайме. Ни одна из них не хотела уступать, каждый игрок выкладывался на полную силу. Это была игра двух одинаково мощных команд.

Напряжение на поле возрастало. До конца матча остаются доли минут. «Динамовцы» перехватывают мяч, и Максим что-то кричит своей команде, размашисто жестикулируя. Игроки кивают и обмениваются только им одним известными жестами. В этот раз футболисты используют короткие пасы и мучительно медленно приближаются к воротам противников. Сашка затаила дыхание, отчаянно гадая, хватит ли им времени, чтобы завершить эту передачу.

Таймер отбивает последние секунды, но динамовцы, как будто не видят этого, продолжают свой наступающий проход.

За пятнадцать секунд до конца Максим начинает боковую атаку против вратаря. Перекатывает мяч между ногами, как будто забавляясь, и, наконец-то, пробивает по воротам.

Мяч попадает точно в девятку и путается в сетке ворот. Время будто останавливается и как по команде зрители с игроками переводят взгляд на табло. Одна секунда и раздается свисток судьи, перекрикиваемый бешеными воплями болельщиков и самых футболистов. Ребята подбрасывают Ковалева, и Сашка облегченно переводит дыхание, усталая улыбка скользит по ее лицу.

Вечером они отпраздновали победу в узкой компании. Саша и так всегда была немногословна на вечеринках, а сегодня вообще практически не сказала ни слова. Мало того, что ее угнетало ощущение все более подавляющей грусти, оттого, что завтра эта безумная история закончится. Да еще целый вечер она ловила на себе какие-то странные взгляды Максима, которые смущали ее и беспокоили. Каждый раз, когда она поднимала глаза и натыкалась на его взгляд, по ее телу пробегала мелкая дрожь, и она спешила отвернуться.

Когда в конце вечера он сам подошел к ней, Сашке потребовалась вся ее сила воли, чтобы сохранить невозмутимое выражение лица.

— Я завтра улетаю с командой… — начал Макс.

— Я знаю, — сухо бросила Сашка.

— Ты проводишь деда на самолет?

— Почему я?

— Ну, я же не себя прошу провожать!

Она знает, что согласится, но продолжает упираться.

— Почему ты только сейчас мне об этом говоришь?

— Потому что до утра осталось меньше семи часов, и ты не сможешь отказать мне, зная, что никого другого я уже не найду. — Его взгляд уходит в сторону, на секунду останавливаясь на прямой фигуре деда, и снова возвращается к Сашке.

Она невольно улыбнулась его находчивости.

— Ты неплохо меня знаешь, Ковалев.

Он улыбнулся в ответ.

— И за Веником присмотришь, пока меня не будет.

— Ты наглеешь Ковалев! — воскликнула она, скорее от неожиданности, но в душе была рада этому.

— Да, ты права, — он неожиданно схватил Сашку за руку и потянул в сторону сада. — Пойдем со мной.

— Куда?

Мак не ответил и продолжил свой путь.

— Макс? Ты можешь просто сказать, куда мы идем?

— Сейчас увидишь.

Через несколько минут они оказались у входа в сауну. Сашка невольно вспомнила тот летний дождливый день, когда они впервые здесь были. Можно сказать, с него и началась вся эта история. В душе мелькнула какая-то грусть. Неужели все здесь и закончится?

Тихо скрипнула дверь, и они оказались внутри.

— У меня нет настрое… — она не успела договорить, потому что Макс развернулся и прижал ее к деревянной стене, впиваясь в губы поцелуем. И она не возражала, с восторгом приняла его ласки, прогоняя мысли, что это в последний раз.

Максим, воодушевленный ее согласием, подхватил Сашку под попку и притиснул теснее к стенке, вынуждая еще больше прижиматься к нему. Она застонала и обвила его шею руками.

Не было больше мыслей и сомнений. Они целиком отдались внутреннему огню, который в них горел, превращая вспыхнувший жар в раскаленное пламя. И это было откровеннее, чем в первый раз. Это было похоже на жадный глоток воздуха умирающего.

Они одевались в полном молчании, не в силах произнести рвущиеся признания и не желая говорить безразличные слова. В этой тишине повисла такая тоска, что Сашке хотелось плакать. Просто рыдать в голос. Не больше и не меньше. Но она сдерживалась, сильно закусив нижнюю губу.

— Сашка, давай попробуем, — неожиданно выдавил Максим и плотно сжал челюсти, ожидая ее ответ.

Саша замерла и бросила на него едва заметный взгляд. Не нужно было уточнять, что он хотел сказать. Они оба понимали это. После близости, которая у них была.

Но Саша едва боролась с душившими ее слезами. Разговаривать с ним и объяснять, что любые отношения пугают ее, она сейчас просто не могла. Поэтому она прерывисто выпалила только одно слово:

— Нет, — и это звучало категорично.

Александра двинулась к выходу, но Максим поймал ее за руку. Рывком притянул к себе и зарылся в знакомо пахнущие волосы, сходя с ума от одной мысли, что это конец.

— Не отвечай сейчас. Подумай, — горячо прошептал он.

Саша дернулась, пытаясь отстранить его, но он не отпускал ее, прижимая крепко. Так как боялся, что она увидит его глаза. Отчаянные и полные боли. Он никак не мог совладать с собой.

— Обещай, что подумаешь до моего приезда, — его голос звучал почти грубо из-за внутренней борьбы с собой.

Саша снова попыталась отстраниться, но он не дал ей этого сделать.

— Обещай! — потребовал Макс.

Горькие слезы переполняли ее глаза, и одна жгучая слезинка вырвалась, скатываясь по горячей щеке.

— Обещаю, — тихо прошептала она, желая побыстрее укрыться и выплеснуть свою боль в одиночестве.

Максим еще секунду сжимал ее в объятиях, затем отпустил, практически отпихнув в сторону, и резко отвернулся.

— Я позвоню, — звучит его хриплый голос.

— Хорошо, — сказала Сашка, не понимая, почему он так себя странно ведет сейчас, когда просит ее быть и дальше рядом.

Она выскочила в сад, ощущая льющиеся по щекам слезы. Быстро шагая в сторону парадного двора, где оставила свою машину, она мечтала лишь о том, чтобы никто ее не остановил.

На следующий день Саша чувствовала себя разбитой. Ночью она не спала, даже не ложилась. Сначала были горькие слезы. Во время которых она успела вспомнить все самые плохие дни своего детства и все самые хорошие моменты, проведенные с Ковалевым. Затем она долго размышляла, как и обещала Максиму. Она сидела на кухне, пила кофе и обдумывала все возможные варианты развития их отношений. Не испытывала иллюзий, ничего не приукрашивала, но и не утрировала. И лишь на рассвете было принято решение. Решение, которое далось ей очень тяжело. И в котором она очень сомневалась, но менять его уже не собиралась.

Ровно в шесть часов утра, отбросив последние мысли об отступлении, Саша отправила Ковалеву сообщение следующего содержания: «Я согласна!».

Затем приняла душ и, одев чистую одежду, отправилась за Платоном Ярославовичем.

Глава 18

Без Макса время потянулось долгими скучными днями. Сашка старалась не думать о том, что ее ждет, когда Ковалев приедет. Боялась пожалеть о своем решении. Но мысли упрямо кружились вокруг этого в ее голове, не давая себя вытолкнуть. И самое странное было то, что Сашка обнаружила — никакого сожаления нет. Она просто предвкушала его возвращение, представляла их встречу, обдумывала, что скажет ему.

И сомнения были по поводу того, как себя вести. Она просто не знала. Не хотела больше быть резкой и грубой. Но в тоже время не понимала, как ведут себя настоящие влюбленные.

Потратив на эти размышления три дня, Сашка пришла к выводу, что не будет ничего задумывать заранее. Она решила, что самым правильным будет, если все произойдет естественно. Так, как подскажет сердце. А сердце подсказывало, что отступать от этого мужчины она теперь не намерена.

Веник скрашивал ее одиночество. Заполнял время, которого было особенно сейчас много, когда Сашка взяла наконец-то отпуск. А уход за собакой требовал много времени и сил.

— Ох, Веник, отдай это мне, — Саша выдернула у щенка из зубов свой комнатный тапок. — Нельзя! — громко сказала она. — Ты должен меня слушаться. Сейчас я главная.

Пес вильнул хвостом и подпрыгнул, стараясь достать до ее руки, в которой она держала отобранную вещь. Заискивающий взгляд говорил о том, что ему совершенно не жаль ее тапка, но он надеется, что хозяйка его простит.

— Веник, я сердита на тебя, — Сашка пыталась придать голосу строгость, но смотреть в эти плутовские глаза и не улыбаться было очень сложно. — Ладно, пойдем.

Она прошагала на кухню и, открыв холодильник, стала доставать из него продукты. Мысль научиться готовить пришла в ее голову вместе с мыслями о Максиме. Она не знала, получится ли у нее, но, как говорится, желание и решительность — это половина успеха.

Вчера она попробовала приготовить жаркое. Вышло вполне неплохо. По крайней мере, она покушала с аппетитом.

— Сегодня у нас котлеты. Надеюсь, ты внимательно вчера смотрел ту передачу, — она бросила взгляд на Веника, который лежал на коврике и, подняв уши, слушал ее, — потому что я, кажется, ничего не запомнила. Вся надежда на тебя, — щенок вильнул хвостом.

Задача оказалась не из легких. Сначала Саша не знала, с чего начать, потом застопорилась на том, что не может определить пропорции продуктов. Пришлось даже искать рецепт в Интернете через поисковик, так как ни одной поваренной книги у нее в квартире не было. Но и это всех проблем не решило, так как рецепты все же были рассчитаны на бывалых хозяек, а Сашке были непонятны элементарные вещи. Что делать с луком? Если пропустить через мясорубку, то какую насадку и режим использовать? Что значит выражение «перец и соль по вкусу»? В итоге она решила обратиться за советом к пожилой соседке Асе Михайловне. Та была удивлена приходом необщительной Саши. Еще больше она поразилась, услышав о причине ее визита.

Ася Михайловна, плохо скрывая свою заинтересованность внезапным визитом Сашки, терпеливо объяснила ей все элементарные этапы приготовления. И даже предложила помочь. На что Саша вежливо ответила отказом.

Она потратила, наверное, втрое больше времени, чем положено, на приготовление, но, как бы то ни было, ближе к вечеру Сашка наконец-то опустила на раскаленную сковородку первую партию котлет. К этому моменту она уже чувствовала себя и морально и физически усталой, но в тоже время была горда собой.

Еще больше гордости прибавилось, когда они на пару с Веником попробовали первую котлету.

— Мммм… для первого раза неплохо, правда? — пес быстро проглотил свою половинку котлеты и, вильнув хвостом, выжидательно уставился на Сашку.

Она звонко рассмеялась, довольная тем, что кто-то оценил ее «шедевр».

— Нет, Веник, тебе много нельзя. Там холестерин, жир и вообще… — она указала щенку на его мыску, — сейчас будешь кушать свой любимый корм.

Александра достала из шкафа начатую пачку «Acana» и насыпала уже ожидающему угощения Венику.

В этот момент в квартире раздалась трель дверного звонка и Саша, не снимая одолженного у Аси Михайловны фартука, поспешила открывать. По дороге она размышляла, что это, наверное, как раз соседка и пришла. Саша пробормотала под нос возмущения о том, что теперь Ася Михайловна, видимо, будет считать себя званым гостем в ее доме.

Но, открыв дверь, она застыла в недоумении. На пороге стоял Ковалев, сжимая в руках дорожную сумку.

— Впустишь? — спросил он почти с улыбкой, но в голосе слышалась скрытая неуверенность.

Саша растерялась, потому как он должен был вернуться только через два дня, и не так она хотела его встретить. Сейчас же могла только представить свой внешний вид. В домашних шортах, в изрядно испачканном фартуке и с растрепанными волосами.

Но, отбросив все сомнения, она все же кивнула и оставила его самого закрывать за собой дверь, а сама поспешила на кухню.

С кухни она слышала его перемещения по квартире, как он прошел в гостиную, потом в ванную, шум воды и радостный лай Веника, встречающего хозяина. Но все это как будто происходило во сне. Она вдруг почувствовала ужасную неуверенность и не могла собраться с мыслями, чтобы вести себя, по крайней мере, адекватно. Саша боялась и, в тоже время, ждала его вопросов. И все больше нервничала, наблюдая, как дрожат руки и слушая, как бешено стучит сердце.

За своими мыслями Сашка не заметила, как Максим тихо вошел на кухню.

— Я скучал, — раздался у нее над самым ухом низкий голос Ковалева, и Сашка вздрогнула от неожиданности. Боялась повернуться и затаила дыхание, когда его руки по-хозяйски скользнули вокруг талии и прижали ее спиной к себе.

Как это ни странно, но она ощущала спиной подобно своему учащенное сердцебиение, которое выдавало его волнение. Она знала, что Макс ждет от нее хоть чего-то, но была не в силах произнести ни слова.

Он шумно втянул воздух и сказал:

— Вкусно пахнет.

Саша покраснела.

— Это котлеты, — тихо выдавила сиплым голосом, но он расслышал.

— Я не о них, — Макс прижался лицом к изгибу ее шеи и снова втянул в себя воздух. — Я о тебе…

Сашка еще больше смутилась, отмечая, что сердце уже не просто бьется, а безумно колотится. Она молчала, задерживая дыхание при каждом его незначительном движении. Она не могла выдавить из себя, что тоже скучала. Что считала дни до встречи. Что уже все для себя решила. Что любит, в конце концов!

Макс уже хорошо знал характер Сашки и понимал ее смущение. Но мучительное ожидание убивало его. И он тихо шепчет:

— Выходи за меня???

Тишина и молчание, прерываемое только их обоюдным хриплым дыханием. И за эти секунды решается его жизнь, пока сердце отчаянно отстукивает их, заставляя стоять и ждать ответа.

Это похоже на болезненную зависимость. Ты не можешь связно думать, даже дыхание неконтролируемо тобой. Руки дрожат. А сердце, не смотря на бешеное биение, будто вот-вот остановится, замрет, совершив последний безумный стук. Но в тоже время ты испытываешь блаженство и не можешь выйти из радиуса действия этого сильного волнения. Ничто не заставит тебя сдвинуться с места.

И сейчас ему казалось, что время остановилось. Секунды ожидания показались Максиму долгими часами.

А Саша так и не ответила. Просто нашла в себе силы, повернулась к нему лицом и кивнула в ответ. Крохотная слезинка скатилась по ее щеке, но Сашка не спешила ее вытирать.

Максим крепко прижал ее к себе и, наконец, прошептал:

— Я люблю тебя…

— И я тебя тоже… — прошептала Саша, пряча лицо у него на плече.

Второй раз Максим остался ночевать у Сашки. Но уже не одиноко на диване, а на правах жениха у нее в спальне. На ее кровати.

В каждом его жесте Сашка чувствовала, насколько он соскучился, и не стеснялась, отвечая ему с той же страстью.

Максим честно старался не спешить, убеждая себя, что у них впереди еще много совместных ночей. И это ему почти удавалось, до тех пор, пока Сашка не взяла инициативу в свои руки, опрокинув его на спину и забравшись сверху. Она провела рукой по его голой груди и остановилась в области живота, как будто не решаясь, двинутся дальше. Но ее взгляд в слабоосвещенной комнате передавал столько эмоций. Эмоций, которые она еще не умела и боялась озвучить. Но она могла показать ему их…

Месяц спустя Саша оставила должность главного редактора в журнале «Мачо» и перешла в спортивное издание, в котором ей давно предлагали место одного из основных новостников. Больше всего ее уходу удивился Филонов. Он был просто поражен, ведь, уходя, Сашка фактически подарила ему место главного редактора, которое заслужила годами самоотверженной работы.

— Как ты можешь так уйти? — спросил он. — Такие места просто так не даются.

Сашка смерила его беззаботным, даже слегка отрешенным взглядом.

— Просто мне надоело быть женщиной, — на слове «женщина» она сделала явный акцент, не с целью придать пафоса своей речи, а потому что на самом деле, наконец-то, за двадцать девять лет своей жизни стала себя ею ощущать, — которая пишет о мужской потенции.

Филонов смерил ее еще более удивленным взглядом.

— Но спорт тоже не назовешь женским ремеслом, — попытался сыронизировать он.

Сашка широко улыбнулась. И эта улыбка отражалась в глубине ее глаз, ощущалась в каждом движении руки, когда она собирала со стола свои вещи.

— Зато спорт является важной составляющей моей жизни.

Андрей промолчал. Было видно, что он хочет еще что-то сказать, но не может решиться. Для Филонова это было странным.

— Кхм… Я в общем… Вот что хотел сказать… На самом деле… я не отношусь к тебе плохо… — речь давалась ему тяжело, — даже наоборот, — Саша резко повернулась, а Филонов снова умолк, тщательно подбирая слова. — Я… знаю тебя много лет… и, в общем, ты… тебя есть за что уважать! — Как человеку, который привык, говорит окружающим только колкости, ему было неловко. — Ну ладно… Я пойду. — Он снова вернул лицу беззаботный вид и быстрым шагом направился к двери, оставляя Сашку в недоумении.

Подобного она никогда себе даже не представляла. Подумав, она решила, что либо его до такой степени обрадовал ее уход. Либо он не такой плохой человек, каким хотел казаться.

Муха же отпускал ее тяжело. Долго уговаривал, предлагал увеличить оклад. И даже шантажировал, что, если она уйдет, он не скажет ей больше ни слова и жене запретит. На это Сашка только улыбнулась. Она вообще очень часто теперь улыбалась. Порой невольно и не совсем уместно. Она была счастлива и не могла этого скрывать. Это чувство переполняло ее настолько, что иногда возвращались прежние страхи, и она начинала бояться, что все это недолговечно. В такие минуты Макс быстро отгонял грусть. Каждый раз он доказывал ей свою любовь, свою преданность, не давая сомнениям поглотить ее. И она была безумно признательна ему за это, понимая, что у нелюбящего человека просто не хватило бы терпения каждый день бороться с ее страхами. А Макс боролся. Пускай порой это выглядело смешно и нелепо.

— Если бы я не любил тебя так сильно, разве я позволил бы тебя одевать мою любимую футболку со Спанч Бобом? Или постоянно отчитывать моего агента за снобизм? Или спать с левой стороны кровати, несмотря на то, что это и моя любимая половина постели?

И в этом был весь Макс. Открытый, любящий, преданный, задорный. И Сашка верила ему, стоило ей только увидеть его искристые глаза.

Платон Ярославович в свои семьдесят пять лет, наконец-то, вышел на пенсию. Он утверждал, что оставил должность посла из страха, что Макс с Сашей без него натворят глупостей, намекая на горячие нравы обоих. Он ни за что не желал признаваться, что устал и хочет отдохнуть, проводить больше времени с внуком. И Сашка с Максом благоразумно молчали, опасаясь задеть чувства его собственного достоинства.

— К тому же, — говорил Платон Ярославович, — с Веником вы без меня не справитесь. Вон вечно по работам, а за животиной некому взглянуть. — Он сделал глоток зеленого чая и хитро улыбнулся, заставляя Сашку с Максом насторожиться. Так было всегда, когда они замечали эту улыбку. — И, в конце концов, я жду правнуков! Эти все ваши хитроумные ласки, видимо, хороши, но пора приниматься и за более традиционные методы выражения любви.

Сашка покраснела, вспоминая сказанные ею в пылу слова во время первого совместного ужина. Макс громко рассмеялся, наблюдая это. А Платон Ярославович уже что-то напевал себе под нос, как бывало обычно, когда он был доволен собой.

«Страна потеряла еще одного завидного холостяка! В эту субботу в центральном ЗАГСе Киева известный футболист Максим Ковалев сочетался узами брака со своей невестой Александрой Доминской. Не смотря на то, что все этого ожидали, думаю, нашлись такие особы, которые заскрипели зубами.

Молодожены же выглядели очень счастливыми. Постоянно переглядывались, словно говорили без слов, оставляя нас сгорать от любопытства узнать смысл этих взглядов.

Но мне удалось задать несколько вопросов Максиму Александровичу. И думаю, всем будет интересно прочитать, что на вопрос о его первых ощущениях после бракосочетания он ответил следующее:

— Знаете, обычная ситуация, когда на поле много игроков, и ты не можешь видеть ворот, потому что тебя постоянно отвлекают. Сейчас я ощущаю, как будто поле внезапно стало пустым, и я остался один на один с вратарем, — он засмеялся, ближе привлекая новоиспеченную жену. — Вопрос только в том, кто кого обыграет. Потому что о других игроках речь уже не идет. Это игра на двоих.

Дата добавления: 2015-08-27