Мой разум приобретает ту сверхъестественную ясность, которую я иногда получаю перед кульминационным моментом. Может, мое собственное духовное препятствие разъединило нас, так или иначе. Я пытаюсь сообщить своему "нахождению", как я владею крайней потребностью своего тела. Быстрее. Глубже. Знай, что я твой, Скалли. Знай это всегда. Да. Да! Я здесь, Скалли. Внезапная тьма, когда мои глаза скрываются в теплом атласе ее шеи, и я выдыхаю бессвязные слова Любви и заверения в виде жужжания в ее кожу. Мой крик, когда я взрываюсь, - больше агония, чем экстаз. О, Боже... о, Боже...
"Ах, Малдер, люблю... шшш... всё хорошо... шшш..."
И ее губы стирают слезы, пока я тяжело дышу после слабеющих всхлипов. Господи. Как я добрался до этого места?
X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X
Verdigris Bed & Breakfast, Напа, Калифорния
Теплая белизна и свежий сельский воздух льется в открытую балконную дверь. Я рад, что привёз сюда Скалли. Утренний свет освещает комнату, наполненную антиквариатами и светлой, узорчатой тканью. Обычно подобные вещи не очаровывают меня, но этим утром это гавань. В Округе Колумбия мы так далеки от подобных вещей, как только возможно: загроможденный офис, промозглая александрийская квартира или уютная, утилитарная квартира. У нас будет день, когда можно вздохнуть полной грудью.
Ее тень двигается поперек солнечного света. Она - силуэт на синем атласе неба. Мои глаза ещё не совсем сфокусировались, поэтому я не могу уловить выражение на ее затененном лице. Увидев, что я проснулся, она пересекает комнату и идёт ко мне. Скалли садится на пол в дюймах от меня и пробегает кончиками пальцев по моему боку, останавливаясь на бедре. Она выглядит спокойной и наконец-то отдохнувшей.
"Как ты?"
"Хммм... хорошо".
Я притягиваю ее к себе. Она получает несвежее дыхание; а я получаю вкус мяты. Доброе утро, Солнышко.
Солнышко. Подождите-ка. Я смотрю на солнечный свет. Ещё и восьми нет, наверно. А мы практически проснулись. И отключили будильник. Я начинаю улыбаться. Она выглядит расслабленной. Расслабленной? О, да, именно так. Прошлая ночь кажется далёкой и призрачной. Я знаю, что не могу оставить всё как есть; сегодня мы поговорим, обещаю я себе. Но сначала я хочу, чтобы мы вкусили немного свободы. Это калифорнийский район виноградарства и виноделия, никакого снега и, чудо из чудес, никакого дождя. Мы посреди бурь.
"Думаешь, на завтрак они подают продукты местного производства?"
"В брошюре говорится 'лёгкий завтрак', но вино будет довольно лёгким даже для Напы, Малдер. Или ты о винограде?"
"Просто несу чушь. Давай примем душ и затем посмотрим, что в Verdigris B&B значит 'лёгкий завтрак'?"
"Я уже была в душе. Как насчёт того, чтобы я оделась и посмотрела, смогу ли принести кофе и, может, какой-нибудь завтрак. Здесь говорится, что они обслуживают до десяти".
"Хорошо".
Счёт - один в пользу расторопности Скалли, ноль в пользу возбуждённого кобеля.
Я не вздыхаю, пока она не выходит из комнаты. Чёрт, Малдер, возьми себя в руки. Мы здесь не для сексуального марафона; это не медовый месяц. И прошлая ночь была приятной, для меня, по крайней мере, несмотря на мой маленький пост-коитальный эпизод. Я могу использовать душ, чтобы провести небольшой самоанализ. Сейчас только ясные мысли, парень.
Это действительно большая ванная. Нормального размера мыло. Пушистые полотенца (а не наждачная бумага). Душевой массаж. Да. Я подставил голову под прекрасную комбинацию брызг и импульсов. Боже, как хорошо! Да, сегодня я как-нибудь соблазню ее залезть сюда. Хоть она предпочитает ванны, но время от времени она любит принимать со мной душ. Этот является совершенно декадентским. Думаю, что даже чувствую себя сегодня человеком. Задаюсь вопросом, как себя чувствует Скалли? Вероятно "в порядке". И какая именно версия "в порядке" будет, доктор Скалли? Задаюсь вопросом, что она подумала бы о штрафе в размере пять долларов за слова "в порядке"? Вероятно, не оценила бы. Однако, меж нами двумя, я уверен в том, что мы могли себе позволить сбежать на выходные вместо одного вечера свидания.
Без «в порядке»? Где была Скалли, в то время как у меня была небольшая одиссея в Зоне Сумерек семейства Малдер? В то время как тринадцатилетний-Малдер рискованно гнал по дороге подальше от своего прошлого? Короткий ответ - со мной, сдерживая крепость. Восполняя отсутствие моего центра внимания абсолютным профессионализмом. И ее центра тоже. Да, и ее.
Скалли может выполнять невероятную работу на любом задании с энтузиазмом или без. И она выполнила работу. Но я знаю, что ее дух находится в собственном пути, и он не счастливый. Эту головоломку будет трудно решить без какой-либо помощи от Скалли. А я не могу быть уверен в какой-либо помощи. Это не так, будто кто-то из нас трещит по швам. Я просто необычайно чувствую все нюансы наших отношений, теперь, когда я избавился от большинства собственных тревог. И я знаю, что потерял почву под ногами в своих постоянных попытках оставаться связанным с ней, оставаться на ее длине волны. Скалли неутомимо самоуверенна. Я бросаю мяч, а она без недовольства подбирает его. Шалость должна вернуться в игру.
Я иду обратно в спальню, суша полотенцем волосы. Я надеюсь на Бога, что он откроет Скалли эту дверь. О’кей. Она бросает на меня оценивающий взгляд. В животе урчит, и ее улыбка становится шире. Она выходит на балкон, неся поднос, заставленный изысканным кофейным сервизом и интересной композицией из фруктов и выпечки. О, вот невезение, никакого McMuffin. Придётся обойтись тем, что имеется. И я должен надеть джинсы, если не хочу быть похожим на какую-нибудь скульптуру псевдо-греко-римского сада.
Она наливает мне кофе, когда я присоединяюсь к ней. Я вижу, что помимо еды у неё с собой собрание брошюр о местных достопримечательностях. Главным образом о винодельнях. Итак, вместо отключения наших мозгов в этом милом b&b мы будем по-светски пить вино в прекрасных калифорнийских дегустационных залах. Всё, что леди пожелает. Всё это для нее. Она берёт парочку глянцевых объявлений.
"У тебя есть какие-нибудь предпочтения, Малдер?"
"В чём?"
"В винах".
"Не особенно. В ресторане я обычно беру красное и средней крепости".
Она минуту думает.
"Тогда что мы делаем в Напе?"
"Это самое живописное, тихое и близкое место, которое пришло мне на ум, Скалли".
"Ты нуждался в тишине, Малдер?"
Ступай здесь осторожно. Никакого утверждения о ее потребностях.
"Ну, да. Я подумал, что мы оба можем сделать перерыв. Эта поездка была довольно безумной. Три дела подряд - бам, бам, бам! Если бы мы поехали домой, то закончили бы тем, что делали бы что-то одно из двух: невероятно полезное, как все три недели стирки, или тупо бесполезное как по двенадцать часов играть в "Doom"".
Я должен был упомянуть игры.
Она мгновение ничего не выражающим взглядом рассматривает меня и затем ухмыляется.
"Я знаю, какое непреодолимое влечение ты можешь испытывать к грязному белью".
"И мы действительно должны держать твоё непреодолимое влечение к играм под контролем, Скалли".
Ее глаза блестят от моей усмешки. Одно маленькое препятствие преодолено. И мы дружеским образом планируем наш день. Может, я просто продемонстрировал свою жалкую душонку ей. Этот день наш.
X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X
Ресторан «Между нами», Сонома, Калифорния
Парень, который обычно ест всякую дрянь из бумажных пакетов, теперь ест её из тонкого фарфора, сидя напротив самой красивой женщины. Это всегда Скалли, и неважно, где мы находимся. И чем роскошней дорогое заведение, которое мы посещаем, тем забавней наблюдать, как официанты спотыкаются о свои же ноги. Я знаю, что эти парни видели лучшее, что могут сделать для женщин мода и косметическая промышленность, и они практически целуют ее ноги. Без сомнения, она - первоклассна.
Тяжело вспомнить день лучше, чем сегодня. О, конечно, были дни, наполненные мучительной радостью облегчения, когда чудо спасения было само по себе восторгом. Но сегодняшний день был без теней, ясный и хороший. Мы проехали по долине, по тихим дорогам между виноградниками. Это был один из лучших дней калифорнийской зимы. На северо-востоке эта погода была бы похожа на весну, но здесь явно еще время спячки, сонной земли. На востоке земля, которую мы оставили, согнулась под серым одеялом залежалого снега. Здесь же она слегка укрыта под ясным, голубым небом с намеком на тепло и полна сновидений.
Скалли была настолько нежна со мной, что было почти страшно. Я сначала думал, что это был ее ответ на остатки нашего занятия любовью и, видимо, мой непонятный приступ меланхолии. Но поскольку утро проходило, мы, казалось, сбрасывали с плеч тяжёлые годы. Мы не говорили о работе, ни одного слова. Фактически большую часть времени мы вообще не говорили, отдыхая в удобной тишине, позволяя нашей умиротворенности говорить за нас.
И мы часто прикасались друг к другу. Скалли не поклонник публичных выражений своих чувств. Конечно, в Округе Колумбия мы предпочитаем не давать любым знакомым глазам хорошее шоу. Позволяем себе оставаться мистером и миссис Призрак, мрачными обитателями подвала. Делаем мы это или не делаем? Одна из великих тайн нашего времени. Сегодня в нашем маленьком отпуске пока я вёл машину, она протянула ко мне руку, провела по спине, останавливаясь на моем бедре, а когда мы взяли винную экскурсию, она обняла меня. Когда мы остановились среди бочек, я обернул руки вокруг ее талии и спрятал лицо в ее мягких, прохладных волосах, без намека протеста с ее стороны. После ленча в террасированном кафе мы спустились к каменной скамейке на смотровой площадке и сидели бедром к бедру, наслаждаясь чистым воздухом, естественным шумом ветра в растительности, зелеными холмами. Она села мне на колени и устроилась в моих объятиях, и мы целовались, слегка ласкали и упивались теплотой друг друга, долго и неторопливо. Мир, который оставил нас настолько ранеными, и в котором смерть дышала нам в спину, был направлен в другое измерение.
И сейчас я сижу напротив нее в этой изысканной обстановке, пламя камина освещает черты ее лица. И я счастлив.
Иногда кажется нереальным то, что посреди всего дерьма в моей жизни мне преподнесли этот драгоценный дар. Ее Любовь ко мне наполняет меня благоговейным страхом. Но... но настоящее чудо в том, что вне своих ожиданий и немногих, кто вообще знает меня, я фактически научился любить кого-то. Истинно. Я люблю реального человека. Дар состоит в том, что я могу быть реальным человеком с нею. Мы говорим и спорим; мы ведём огонь из укрытия и излечиваем раны друг друга. Мы постоянно друг у друга на глазах; мы сводим друг друга с ума. Мы не понимаем друг друга. Мы нравимся друг другу. Мы отчаянно любим. Я - трудоголик, но никогда прежде я не работал так усердно, как за эти прошлые несколько лет, чтобы удержать эту невиданную вещь, благодаря которой мы живы. Мой мир вступит в ледниковый период, если я позволю ей ускользнуть.
Когда это я, живой пример цинизма, стал таким романтиком?
X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X
Verdigris Bed & Breakfast, Напа
На небе появляются первые звезды, и по всей долине зажигаются огни. Я редко останавливаюсь, чтобы подождать этого времени, но всегда любил тёмную синеву неба в час после захода солнца. Может быть, это из-за своего дальтонизма. Я понятия не имею о том, что пропускаю, что видят другие люди. Как я могу? Зеленый и красный? Полагаю, нет. Но синий я распознаю и погружаюсь в сумерки. Теперь даже больше с той ночи в Викторвилле. Мне легко думать о моей Саманте, вечно молодой и свободной, окутанной бархатным синим цветом ночи. Я откидываюсь на спинку балконного кресла. Это особое время, которое Скалли и я выделили для себя, стоит на месте для меня. Звездный свет опускается на тихий вечер, и я фактически думаю, что могу поверить в Бога. Я слегка смеюсь.
Я причинил Скалли столько страданий за эти годы своими язвительными замечаниями о религии, особенно о католицизме. Мелочно с моей стороны, но в глубине Души я знаю, что частично это появилось из-за страданий, которые она причинила мне за мои убеждения. Она поверит второсортным записям многочисленных мертвых летописцев ее веры, но потребует отчёт, заверенный Стивеном Хокингом, прежде чем примет моё свидетельство очевидца, на вид странное. Это поражает. Действительно странно. По крайней мере, так я видел ее отношение в течение долгого времени. И наконец-то я понял это своей тупой головой, что всё не так, будто она не верит мне. Просто ее место в нашей вселенной - быть той, кто бы прижимала эти факты к земле и выбивала из них странности, пока они не поддадутся здравому смыслу. Ее послали разоблачить меня; а она всё изменила и стала той, кто борется за правое дело, за рациональность, которая бы помогала нашей работе. Но я остаюсь идиотом и имею склонность принимать все на свой счет.
Мне потребовались годы, чтобы разобраться в различиях наших мировоззрений. Скалли, ученая, она сторонник той веры, когда Земля была центром вселенной, когда лягушки должны были неожиданно появляться из ила в абиогенезе. И Католическая церковь, и Христианство в целом никогда на самом деле не шли в ногу с Дарвином, Эйнштейном и Бором. Чёрт, у них чуть крышу не снесло из-за Коперника. Поэтому они опускали руки и просто говорили: Поверьте Нам или Сгорите. Этого не получилось у Галилея и, безусловно, не сработает теперь. И все же Скалли продолжает ходить на Мессу. До недавнего времени то есть.
В то время как я, тот, кто может верить шести невероятным вещам перед завтраком, не могу поверить во всемогущего, вездесущего, любящего всех Бога, создающего дерьмо этого мира и теологически сфальсифицированную игру, в которую верят христиане, - Истину. Даже честно игнорируя свои личные страдания как причиняющие вред, что-то серьезно не так с миром, который бросает бесконечные вызовы несчастным людям в форме эпидемий, стихийных бедствий и первородного греха. Грех, каким я понимаю его, был лишь вопросом свободного выбора для пары простодушных мерзавцев в райском саду; ни один из их потомков не мог высказаться об этом. Никто не может избежать первородного греха. И затем вселенная требует выбора правильной веры (христианства, а в особенности католичества) из бесчисленного множества, доступного на мировом рынке, чтобы любящий Бог, который поддерживает этот бренный мир, смилостивился, чтобы не послать его к черту. Такой вот интересный выбор.
Я вздыхаю. Эта мысленная напыщенная речь старая и исчерпавшая себя. Сдаётся мне, джентльмен слишком уж протестует. Только тот факт, что Скалли видит совершенно другую сторону своей церкви и своей веры, берёг меня, проворачивая тему со всех сторон. И может быть, потому есть моменты, когда я могу почти поверить в Бога, мой обычный антагонизм начинает казаться немного глупым. Таким образом, религия занимает демилитаризованную зону между Скалли и мною. Мы просто оставляем всё, как есть.
Проклятие. Почему я думаю об этом сейчас?
Мы провели замечательный день. Я хочу своё солнце обратно. Что она там возится в доме? Я хочу ее на улице - звезды, бархатное небо, романтика. Ну же, Скалли. Где она? Она собиралась лишь привести себя в порядок, переодеться, сходить в туалет. Неважно.
Я узнаю движения и звуки, доносящиеся из комнаты. Шаги Скалли: стук, стук, стук. Ритм знакомый. У меня упало сердце. Ее каблуки выражают раздражение и нетерпение. Что я, черт возьми, сделал на этот раз? Другие звуки - открылся и закрылся шкаф, открылись сумки, вытряхивается одежда. Господи. Она уезжает? Не может быть. Я узнаю стремительность движений, когда она в настроении я-больше-так-не-могу. Это больше на уровне Кёрш-задолбал-меня-слишком-много-раз. Сейчас я её разозлил? Будь я проклят, если знаю, каким образом.
Подожди, болван. Не принимай всё на свой счет. Или даже если так и есть, то причина не в какой-нибудь случайной, небрежной опрометчивости. Подумай. Мы собирались поговорить. Или я собирался сделать свой лучший выстрел в разговоре. Вместо этого мы совершили поездку, обнимались, пили хорошее вино и ели восхитительную еду. Я не могу думать, что это было ошибкой; мы нуждались в этом перерыве. Но факт остается фактом, мы действительно должны поговорить. Но будет ли она?
Есть только один способ узнать.
Да, она упаковывает вещи. Я наблюдаю за нею, стоя у балконной двери. Ее лицо спокойное и невозмутимое. Туфли все еще стучат по деревянному полу. Она собирается быстро, будто у нас рейс через полтора часа. У нас. Она собирает и мои вещи тоже. Она изменила наш рейс на сегодняшний вечер?
"Что случилось, Скалли?"
Она поднимает взгляд и продолжает свою работу.
"Я собираю вещи".
"Ты же знаешь, наш рейс завтра в 1:45?"
"Да, знаю, Малдер. Я, например, не собираюсь уезжать отсюда раньше утра".
Я продолжаю наблюдать, а она продолжает упаковывать вещи. Джинсы. Еще две футболки. Она хватает чемодан и резко дергает вешалки, висящие в шкафу. Тогда она останавливается, опираясь на свою протянутую руку, отдыхая, но не расслабляясь. Ее рука опускается, и она стоит неподвижно. Она повела плечами, чтобы ослабить напряженность в шее, много раз я видел, как она делает это после длинных, трудных расследований. Знакомое упражнение, и я подхожу к ней сзади, помещаю свои руки на напряженные мышцы между её шеей и плечами. Она вздыхает, и я чувствую, что сопротивление уходит. Она позволяет мне массировать связки мышц, вызывая боль, которая, в конечном счете, успокоит и расслабит.
Постепенно я чувствую, что она расслабляется, и я перемещаюсь на ее спину, массируя упругую плоть около позвоночника. Моя левая рука охватывает ее живот, и я точно знаю, где прижать свой большой палец, чтобы ослабить боль в позвоночнике здесь, здесь и здесь. Она расслабляется в моих руках, но дрожит, и вместо вздоха, которым обычно заканчивается массаж, она освобождает дрожащий вздох. Я оборачиваю другую руку вокруг нее, прижимая ее к себе, и наклоняюсь, чтобы потереться своей щекой о ее щёку. Она плачет.
О, Скалли. Позволь мне помочь тебе. Скажи мне, что делать.
"Скалли".
Она или расскажет всё, или уйдет.
Она продолжает прислоняться ко мне. Я продолжаю обнимать ее.
"Я не знаю, что сказать, Малдер. Ничего не изменилось, но ничего и не осталось по-прежнему".
Я поворачиваю ее и прижимаю ее голову под своим подбородком.
"Наличие тебя - единственное, в чём я уверена". Ее голос – приглушенное бормотание.
"В этом уверенность. А в чём неуверенность?" Я говорю тихо.
"Во всем. Или ни в чём. Я не знаю, куда направляюсь. Всё просто кажется бесконечным и, Боже мой! Я просто так устала".
Я крепче сжимаю её. Я веду нас к большому, мягкому креслу и усаживаю ее себе на колени. Она такая маленькая, как ребенок, такая доверчивая, как ребенок. Ее дыхание нормализуется.
Несмотря на мое решение поговорить, я просто сижу и обнимаю ее. Честно сказать, я боюсь говорить или слушать. Я сказал ей однажды, что она является моим пробным камнем, и она повторила эти слова мне. Я не понимал, какую огромную ношу возложил на неё, пока не понёс её в свою очередь. Что я скажу? Что я услышу?
Что случилось?
"Иногда я чувствую, что ненавижу работу". Она говорит без злости. Энергия, которая была у неё лишь десять минут назад, не вернулась. Хорошо это или плохо, я не знаю. Работу, мою работу. Меня? Нет, кончай уже. Она поворачивается ко мне. Она любит меня.
Но она уходит? Оставить работу значит оставить меня? Я избегал проверять, является ли интенсивность наших поисков защитной структурой наших отношений. Может, если эта структура исчезнет, то глина, которая скрепляет нас, превратится в пыль.
Это моменты применения зрелого ума. Она несчастлива; послушай ее. Я люблю ее. Значит так и веди себя. Узнай, в чем она нуждается, и помоги ей получить это. Не будь болваном.
"Я не хочу уезжать отсюда. Я не хочу оставлять того, кем была сегодня. Раскованной. Счастливой. Достойной".
"Достойной? Скалли, ты заслуживаешь всего этого. Разве ты не знаешь этого?"
Она не отвечает сразу, но вместо этого прижимается ещё ближе. Она перестала дрожать.
"Да, может быть, так". Короткий смешок. "«Секретные материалы» лишают меня силы. Меня. Ты можешь в это поверить? Я не понимала, как сильно цеплялась за свое неведение. Все эти годы требовать веское доказательство, зная, что его не должно иметься. Это было так удобно. Все держать на почтительном расстоянии. Я знаю, что это, должно быть, было похоже на то, что я была глупая. Мне жаль".
"Едва ли", говорю я быстро, перекрывая её "жаль". "Едва ли это глупость. Кто-то должен был удерживать меня на земле. Кто-то должен был отделять реальное от теоретического. Если это означало фильтровать чёрт знает что так, чтобы ты могла получить ясное представление, пусть будет так. Мы всё делали хорошо, Скалли".
"Насколько хорошо, Малдер? Я думаю, хорошо было сделано, несмотря на меня, а не из-за меня. Я думаю, что препятствовала тебе следовать за многим туда, куда оно вело".
"Ты уже знаешь, что я думаю об этом направлении мысли, Скалли. Если это о какой-то вине из-за влияния моих действий, покончи с этим. Ты всё делаешь умело, ты принимаешь свои собственные решения. Ну, как и я. И мы знаем, что ничто и никто не останавливают меня, когда я начинаю преследование при свете луны". Я улыбаюсь немного мрачно. "Может быть, ты сможешь успокоить себя мыслью, как часто я бросал тебя в пыли. Несомненно, ты не привязывала меня к себе. И я обращался с итоговыми последствиями".
Я не могу не добавить этот укол. Она застыла. Держи язык за зубами, Призрак.
"Прости, Скалли. Ты имела право быть PO'd. Я лишь хотел указать, что ты не мешала мне делать то, что, как я думал, должен был делать. И я только сожалею, что пытался врать. Нет никакого оправдания за то, что не смотрел тебе в глаза и не говорил тебе о своих планах. Но так получалось".
Она расслабляется и вздыхает. "Я не облегчала".
"Эй, перестань. Вина - мой источник". Я целую ее волосы. "Уточни некоторые детали здесь. Мое предположение в том, что многое из этого началось после того, как ты съездила в Африку. Я знаю, что ты вернулась действительно встревоженной, но ты никогда не вдавалась в подробности. Я думаю, что ты старалась оградить меня, бедного инвалида. Ну, теперь мне намного лучше. Расскажи".
Она мгновение думает. "Я не совсем могу с точностью передать тебе все детали. Фактически, я помню всё словно как путаницу различных образов. Но что казалось самым реальным, это те части, которые были самыми странными".
Скалли ищет, с чего начать. "Ты знаешь, что Католическая церковь всегда славилась реликвиями и святынями. Это не такая важная вещь в наши дни в Америке, но семьсот лет назад люди отправлялись в удивительные путешествия только для того чтобы прикоснуться к чему-то святому. Теперь и я тоже. И это до ужаса напугало меня".
"Корабль? Да, этот маленький рисунок на одной из его частей поиздевался надо мной". Мягко говоря. Мы крепче сжимаем друг друга. Я боюсь спрашивать. "Что он сделал с тобой?"
"Я видела, как море вскипело и превратилось в кровь. У меня случилось собственное небольшое нашествие саранчи". Она смеется без юмора. "Но это ни о чём тебе не говорит. Удивительное – это не ясные, яркие вещи катехизиса, Малдер. Они жёсткие и гадкие. Нет, ужасные и прекрасные. Были моменты, когда мир, каким я знаю его, исчез. И все еще здесь. Нет, не совсем. Чёрт. Это трудно".
"Я никуда не ухожу. Не торопись".
Я слушаю ее тишину, мой разум осознает всё полностью. Она права. Мир испытания и ощущения, который открыл артефакт, был столь же пугающим как ад. Буквально. Я испытал всё. Между мною и миром не стало никаких границ. Какофония мыслей была только частью, которую я могу охарактеризовать.
Я едва могу расслышать ее. "Мир стал хаотичным. Или, может, на этот раз мой разум наконец-то увидел реальность. Это не имеет никакого отношения к науке. Это и не похоже на церковную догму. Я чувствовала себя так, будто видела составляющие мироздания. Это было безрассудным и безразличным, Малдер. И это было инопланетным".
"Ты видишь реальность такой даже теперь?"
"Не совсем. Но кое-что изменилось. Раньше я всегда чувствовала, что лежащее в основе означало для моей жизни и работы. Теперь я не настолько уверена. Я ни в чём не уверена. Я практически ставлю одну ногу перед другой и просто продолжаю идти. Но это пустота. Смысл всего этого, кажется, потерян. Бог потерян".
Это всё равно что зрячий описывает слепому цвет. Бога никогда не было здесь в моем мире. И с хаосом я чувствую себя как дома.
И внезапно я ошарашен очевидным. Ученая Скалли. Духовная Скалли. Точка пересечения - порядок. Земля под ее ногами - порядок. Бог - порядок. Природа упорядочена согласно естественному закону. Но сейчас она попала в пустую яму, которая столь же пугающая и непостижимая как психический взрыв, который я пережил в той обитой подушками комнате. В то время как я ехал на приливе адреналина, который чуть не поджарил мой мозг до корочки, она медленно опустошалась на моих глазах.
В течение многих лет жизнь предавала ее. Она терпела. И терпела, и терпела, и терпела. Она продолжала обращаться к своему Богу и своей науке. «Секретные материалы» поколебали ее науку и забрали уверенность в ее личных мотивах. И жизнь забрала всю надежду, а теперь, кажется, и ее Бога. Что происходит, когда Иов тихо кричит Богу, а никто не отвечает? Я слушаю, но я лишь жалкая замена Бога. Я не знаю, что ответить.
У ее Бога какая-то сделка с Сатаной? У них переигровка? Бог забрал все это у Иова: здоровье, семью, имущество и почти веру в его собственную праведность. Скалли так много потеряла. Семь чёртовых лет! И это не прекращается. Она потрясена и эмоционально, и физически от всех ударов. Что отправило её на мат? Ужасное осознание того, что даже если Бог и существует, то он скрыт в паутине внеземной лжи? Эта наука сделала бесплодной ее матку? Эта жизнь настолько разъярила ее, что она смогла сломать якорь своей нравственности и пристрелить невооруженного монстра с человеческим лицом?
Она поднимает руку и вытирает незаметно текущие слезы. Мои слезы, не ее. Она выглядит грустной и спокойной. Я хочу, чтобы она кричала на Небеса. Может быть, я кричал за нас обоих той ночью после вскрытия моей матери. Очищение Души проложило путь к обнаружению моей сестры. Я не думаю, что у Скалли будет такое ожесточенное откровение. Может быть, убийство Пфастера было знаком. Чего? Что Скалли нуждается в самообладании? Или что ее самообладание имеет ужасную цену?
"Спасибо тебе за сегодняшний день. Я должна была вспомнить, на что похожа жизнь. И ты напоминаешь мне. Я вымотала тебя. Это не честно, но такие дела".
Съешь меня живьём, Скалли. Ты можешь иметь все это.
X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X*X
Закусочная Rose & Key, Лондон, Англия
Круги на полях. Что-то в компьютерных моделях пробудило скрытое чувство воспоминания. Было что-то, что я распознал в тех узорах. Что-то заставило меня захотеть увидеть их своими глазами.
Не имеет значения.
Таинственных и замысловатых рисунков на полях, рисунков, которые я мечтал показать Скалли, не существовало. Те, которые определили их внешний вид, должно быть, потеряли ключевую часть.
Может, они потеряли Скалли. Они продолжают скучать по ней. Все, что они получили, это три местных типа MUFON, Эдварда, Жюля и Кирка и угрюмого старого янки из ФБР.
Я имел обыкновение думать, что сырость английской деревни была прекрасна. Ага. Паводок лишь превращает всё в серость. Молодые фанатики, которые провели прошлую ночь со мной в холодном ячменном поле, опустошили меня своим активным эмоциональным возбуждением. Я был их богом. Восторгался ли я когда-нибудь такими деталями? Был ли захвачен такими на вид бесконечными вероятностями? Едва ли их расстроило, что всё было напрасно. Этим утром поля были такими же мокрыми и нетронутыми, как и когда мы следили за ними вчера вечером. Никаких кругов, лишь зерновые культуры.
Я отклонил их приглашение позавтракать. Я был почти груб, но внезапно я не мог больше воспринимать их любопытство и оптимизм. Конечно, тогда их добродушное спасибо и добрые пожелания пристыдили меня, и я направился в Лондон.
И вот я пью утреннее пиво и слушаю свои депрессивные мысли.
Это место - дыра. Может, всегда и была. Мой друг Джеймс, ещё один американский парень в Оксфорде, привёл меня сюда на мой двадцать первый День рождения. В Великобритании это не повод, который был бы в большинстве государств. Но мы хорошенько "надрались", как сказал наш собрат по пьянке Колин. Ему действительно нравилось ездить нам по ушам о британском сквернословии; он, как оказалось, думал, что это было частью нашего образования. По крайней мере, у меня были друзья; я не был отщепенцем высшей школы, которого оставил в Новой Англии. Я был отщепенцем колледжа в городе, который в бесцеремонной манере оценивал интеллектуальных отщепенцев.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 42 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |