Сам он никогда особо не интересовался денежными делами своей семьи. Этим занимались его мать и старший брат с отчимом. Он же всегда был исследователем и ученым. Он делал открытия, которые в их руках оборачивались звонкой монетой. Дальнейшее движение этих денег весьма мало занимало его…
И вот теперь он гадал, будет ли у него хоть какое-то право голоса, когда придется решать.
Малта между тем обиделась:
– Рэйн! Мы же о моем отце говорим!… Могу ли я спокойно дожидаться, пока моя мама с твоей переговорит? Если мы хотим его выручить, надо действовать немедленно!
Он ощутил мучительное бессилие.
– Послушай, Малта… Я не властен вот так сразу предложить тебе помощь. Я – всего лишь младший сын. Есть еще трое старше меня…
Она сердито топнула ножкой:
– Я не верю! Если я хоть в какой-то мере небезразлична тебе, ты непременно должен помочь!
Рэйн с внезапным испугом подумал, что говорила она точь-в-точь как драконица…
…Ох, пристальней надо следить за своими мыслями, когда смотришь сон из сновидческой шкатулки!… Земля у них под ногами внезапно заколебалась. За первым толчком немедленно последовал новый, еще более резкий и сильный. Малта схватилась за дерево, пытаясь устоять на ногах, и испуганно закричала:
– Что происходит?…
– Землетрясение, – отвечал он спокойно. Землетрясения в Трехоге действительно случались нередко. Висячий город от них не особенно страдал, раскачиваясь, как на качелях, на живых и надежных древесных ветвях… А вот подземным копям и впрямь доставалось. Рэйн задумался о том, было ли это реальное землетрясение, отозвавшееся в их сне, или невольно придуманное.
– Да знаю я, что такое подземные толчки! – не без некоторого раздражения сказала Малта. – Все Проклятые Берега только и делают, что трясутся! Я имела в виду тот странный звук…
– Звук?…
– Ну, такое царапанье. Как когтями по железу. Ты что, не слышал?
Он слышал. Еще как слышал! Непрестанно, во сне и наяву, его преследовал слабый, но отчетливый звук когтей драконицы, беспомощно скребущей несокрушимые стены своей прижизненной гробницы.
– Так ты… тоже слышала? – потрясенно вырвалось у него.
«А я-то старательно отгораживался от назойливого царапанья!… Мне внушили, что оно создано моим воображением, я и поверил…»
И тут все кругом начало стремительно меняться. Краски леса ожили, заиграли, налились яркой свежестью. Подул теплый ветер и принес волну аромата зреющих фруктов. Мох под ногами стал грубовато-упругим, а дорожка заискрилась на солнце. Синева неба сделалась гуще и глубже… Все это уже весьма мало соответствовало воспоминаниям Рэйна о старой шпалере. Кто-то властно вмешивался в видение, порожденное сновидческой шкатулкой. Кто-то… и навряд ли это была Малта.
Рэйн окончательно убедился в своей правоте, когда на горизонте начали вскипать грозовые облака. Когда же разошедшийся ветер принялся сбивать с веток плоды, он ощутил первый укол страха. Один из желтых шаров разлетелся на жижу и семечки у самых ног Малты. Поднялся густой запах, но отдавал он уже не спелостью, а гнилью и разложением.
– Малта, – проговорил Рэйн торопливо. – Надо расстаться. Скажи своей матери, что…
Небо у них над головами вспорола первая молния. Незамедлительно последовал мощный раскат грома. Рэйн ощутил, как встают дыбом волосы на голове, а ветер донес странный запах. Малта, низко пригнувшись от испуга, безмолвно указывала пальцем в небеса. Беспорядочные порывы ветра лохматили ее волосы и заставляли ночную рубашку облеплять тело…
Рэйн поднял голову и увидел, что над деревьями зависла в полете драконица. Могучие удары крыльев порождали сущие вихри, и даже тучи, приглушившие солнечный свет, не могли скрыть ее великолепия. О, она была поистине несравненна!… Радужные цвета так и мчались по серебру ее тела и крыльев, глаза горели медью.
– Кто здесь говорил, что не властен? – Ее голос заполнил собой все небо. На ближайшем дереве затрещали сучья, большая ветка обломилась и рухнула наземь. – Я – властна! Освободите меня, и я вам помогу! Обещаю!
Движение распахнутых крыльев подняло ее в вышину, и там она не спеша заложила такую петлю, что у смотревших закружились головы. Длинный змеящийся хвост так и полосовал небеса…
Потревоженные тучи принялись низвергать потоки дождя, тотчас до нитки вымочившие людей. Малта, дрожа, бросилась прятаться в объятия Рэйна, к нему под плащ. Он обнял ее, и даже мысль о драконице, кружащейся наверху, не заглушила для него тепла ее тела, легко проникавшего сквозь вымокшую рубашку. А Малта щурилась из-под плаща на гигантское летучее существо:
– Кто ты? Чего ты хочешь?…
Драконица откинула голову и громоподобно расхохоталась. Пронеслась у них над головами и опять взмыла в поднебесье.
– Кто я?… Чтобы я, как последняя дурочка, вот так сразу тебе имя свое назвала?… Нет уж. Я никому просто так, задаром, власти над собой не вручаю! А насчет того, чего я хочу… Я хочу заключить сделку. Обменять свою свободу на корабль, о котором вы говорили, и, если там вправду находится твой отец, добавляю еще и его жизнь. Ну? Что скажете? Куда уж проще, не так ли? Жизнь – за жизнь!
Малта тотчас повернулась к Рэйну:
– Она… настоящая? Она вправду может помочь нам?
Рэйн смотрел вверх, на драконицу. Та яростно работала крыльями, уносясь все выше в кипящее грозовое небо. Скоро высота превратила ее в серебряную звезду, горевшую в серой тьме облаков.
– Настоящая, – сказал он Малте. – Но помощи от нее ждать не приходится.
– Почему? Она такая громадная! И летать может! Почему бы ей не отправиться туда, где пираты держат корабль, и не…
– И что? Уничтожить «Проказницу», чтобы пиратов поубивать? Возможно… если бы ты решила, что так оно будет лучше всего. И если бы она в самом деле была свободна и могла летать, а это не так! Она лишь показывается нам во сне. Показывает себя такой, какой, по ее мнению, должна быть…
– А что с ней в действительности?
До Рэйна внезапно дошло, что они вот-вот затронут очень сокровенную и предельно опасную тему.
– Она, – сказал он, – заточена в темнице. Глубоко под землей. И не в человеческих силах ее вызволить.
Он снова ухватил Малту за руку и побежал с ней по дорожке к небольшому и весьма крепкому домику, только что созданному его воображением. Рэйн распахнул дверь, и благодарная Малта первой влетела внутрь. Он последовал за нею и притворил дверь, отгораживаясь от непогоды. В небольшой, очень просто обставленной комнате их ждал огонь в очаге. Малта собрала волосы в узел и стала их отжимать. Потом повернулась к Рэйну. Капли воды блестели на ее лице, в глазах танцевало отражение пламени.
– Заточена – в смысле как? – настойчиво принялась она расспрашивать. – И что требуется от нас, чтобы ее вызволить?
Рэйн решил быть честным и открыть ей часть правды.
– Давным-давно, – начал он рассказывать, – произошло… нечто. Что именно, никому в точности не известно. Но в итоге целый большой город оказался погребен под толстым слоем земли. С тех прошло столько времени, что наверху выросли деревья. Так вот, драконица находится в чертоге, расположенном в самых недрах засыпанного города. И нет никакого способа освободить ее. – Он постарался придать этим последним словам весомость окончательного приговора. Тем не менее вот так сразу убедить Малту ему не удалось, она смотрела недоверчиво и упрямо, и Рэйн покачал головой: – Совсем не такой сон думал я с тобой разделить…
– Но ведь ее наверняка можно выкопать? И если она так глубоко погребена, как же она до сих пор жива? – Малта сузила глаза, склонив голову к плечику. – И вообще, откуда ты прознал, что она там находится? Ох, Рэйн, кажется, не все ты мне рассказал…
Он расправил плечи:
– Верно, Малта, есть множество вещей, о которых я не вправе тебе рассказывать. И сам я у тебя не потребую, чтобы ты мне тайны удачнинских торговцев выдавала. Лучше просто поверь: я поведал тебе все, что позволяет мне честь!
И Рэйн сложил на груди руки.
Некоторое время она продолжала молча, пристально смотреть на него. Потом опустила глаза. И негромко проговорила:
– Пожалуйста, не думай обо мне плохо… Я просто не соображала, о чем решилась просить тебя. – И добавила совсем севшим голосом: – Думается, еще придет время, когда между нами больше не останется никаких тайн…
Стены домика потряс безумный порыв ветра. Рэйн сразу вспомнил о драконице, продолжавшей кружиться над ними.
– Освободите меня!… – упал с неба заунывный клич. – Освободите!…
От этого крика драконицы у Малты округлились глаза. Новый удар ветра поколебал прочные ставни, и Малта тут же очутилась у Рэйна в объятиях. Он тесно прижал девушку к себе и ощутил дрожь ее тела. Ее макушка доставала ему как раз до подбородка. Рэйн погладил волосы Малты: они были мокрыми. Девушка подняла лицо, и он почувствовал, что погружается в бездну ее глаз.
– Это всего лишь сон, – подбодрил он девушку. – Ничто здесь не может причинить тебе вреда. Здесь все не вполне реально…
– А по мне так реальнее некуда…-прошептала она. Ее теплое дыхание коснулось его щеки.
– В самом деле? – спросил он изумленно.
– В самом деле…-отозвалась она.
Очень осторожно он наклонился и коснулся губами ее губ. Она не отстранилась, не попыталась избежать его поцелуя. Вуаль на его лице, все еще разделявшая их, оказалась не препятствием, а, наоборот, удивительно приятной «пряностью» к первой ласке. Малта обняла его с восхитительной неловкостью неопытности…
Действие сновидческой шкатулки кончалось. Рэйн постепенно уплыл из волшебного сна в самый обычный, но сладость поцелуя была по-прежнему с ним, и он успел услышать издалека голос Малты:
– Приходи ко мне… Приходи ко мне в полнолуние!
– Не могу! – попытался он докричаться в ответ. – Малта, я не могу!…
Звук собственного голоса разбудил его: он произнес это в подушку. Услышала ли его Малта?… Он закрыл глаза и попробовал усилием воли вернуться туда, в их общий сон. «Малта… Я не могу прийти к тебе. Малта…»
Ты что, всем женщинам одно и то же твердишь? – долетел откуда-то голос, полный злой насмешки. Бессильные когти скрипели о твердое, как сталь, диводрево. – Не переживай, Рэйн! Ты, верно, не можешь отправиться к ней. А вот я – могу. И отправлюсь!…
ГЛАВА 17
БРОШЕННЫЕ
Было время прилива, и луна ярко светила с ясного неба, когда Кеннит решил: настала пора исполнить обещанное. Дело не обошлось без кое-каких предварительных шагов, зато теперь все было, что называется, на мази. Так чего же ради зря терять время?… Он спустил вниз здоровую ногу и сел на постели.
Заспанная Этта тотчас оторвала голову от подушки, и Кеннит нахмурился. Вот уж кто ему нынче требовался меньше всего, так это разного рода доброхоты… и свидетели.
– Спи! – велел он Этте. – Нужна будешь, позову!
Она восприняла этот суровый приказ совсем не так, как он ожидал. Не съежилась виновато – напротив, с сонной благодарностью улыбнулась ему. И вновь закрыла глаза. Кеннит почувствовал легкое раздражение. Его раздражало даже то, как покорно смирилась она с его требованием самостоятельности.
Ладно!… Спасибо и на том, что прекратила сломя голову бросаться помогать ему по всякому пустячному поводу. В течение долгих недель, пока длилось выздоровление, он успел смертельно устать от ее бесконечной услужливости. Несколько раз он был вынужден даже как следует наорать на нее – только так удавалось отстоять свое право самому о себе позаботиться…
Кеннит потянулся к деревянной ноге, стоявшей, как всегда, наготове, и сунул свой обрубок в углубление на верхнем конце. Ременная «сбруя», прикреплявшая к телу искусственную конечность, еще не успела стать для него родной и привычной, но он понемногу начинал к ней приспосабливаться. Она, правда, по-прежнему здорово мешала натягивать штаны… Кеннит выругался про себя. Надо будет сказать женщине, чтобы придумала что-нибудь поудобнее… Утром он непременно ей скажет.
На ремне у него теперь висел один только длинный кинжал в ножнах. Меч – ненужная роскошь для человека, вынужденного держать равновесие на одной ноге. Кеннит натянул сапог и взял костыль, стоявший прислоненным к кровати. И, тяжело стуча деревяшкой, двинулся через каюту. Поверх всего на нем был надет длинный сюртук из тонкой, плотной материи. Кеннит положил в карман чистый платок и все, что считал нужным обычно носить с собой. Тщательно поправил воротник, одернул рукава…
Сунул под мышку костыль и вышел наружу, тихо притворив за собой дверь.
«Проказница» стояла на якоре, и на ее палубах все было тихо и мирно. С тех пор как в Делипае они избавились от изрядной части народа, корабль сделался чище, да и управляться на нем стали более по-деловому. Большинство освобожденных рабов только рады были покинуть переполненное судно. С пиратами остались немногие, и этих немногих Кеннит самолично подверг очень строгому отбору. Кое из кого – это он сразу видел наметанным глазом – никак не могло получиться толковых моряков. Другие отличались слишком грубым и упрямым нравом: «расписными» ведь делались не только сильные духом люди, никак не смирявшиеся с неволей. А третьи, и мужчины, и женщины, просто оказывались слишком тупыми, чтобы как следует постичь незнакомое прежде умение и выполнять команды с рвением и сноровкой. Все эти личности Кенниту были нужны не больше, чем их прежним хозяевам, которые в свое время и выставили негодных рабов на продажу.
Примерно дюжина освобожденных – те, которым запали в душу проповеди Са'Адара, – впрямую настояли на том, чтобы остаться. Кеннит милостиво дал им свое капитанское позволение. И это была его первая, последняя и единственная уступка их притязаниям насчет владения кораблем. Вне всякого сомнения, они рассчитывали на большее. Вне всякого сомнения, они будут очень сильно разочарованы…
А еще кое-кого Кеннит оставил на борту, скажем так, с далеко идущими целями. Вот сегодня-то они и должны были сослужить ему службу.
На баке, облокотившись на поручни, стояла Хромоножка. Неподалеку от нее спал Уинтроу – спал непробудным сном смертельно уработавшегося моряка. Кеннит позволил себе незаметную улыбку. Брик, которому он намекнул, дескать, желаю, чтобы несколько дней мальчик был очень занят, подошел к делу серьезно.
Хромоножка услышала стук его деревянной ноги о палубу и обернулась. Большие темные глаза девушки наполнились робостью при виде подходившего капитана. Теперь она уже не так боялась всего и всех, как вначале. Первые несколько дней после взятия корабля и матросы, и бывшие невольники повадились было использовать безропотную Хромоножку для любовных утех и вовсю баловались с ней, пока Этта решительно не положила этому конец. Сама Хромоножка ни на что вроде не жаловалась, так что, по мнению Кеннита, «спасать» ее было как бы и не от чего. Этта возразила, мол, девушка была до того запугана и забита жестоким хозяином, что теперь и рта не смела открыть, пресекая грубые заигрывания мужчин. А потом еще и Уинтроу рассказал Кенниту то немногое, что ему было известно о девушке. Бедняжка просто свихнулась в трюме. И сама себя изувечила в бесплодной борьбе с кандалами. Уинтроу полагал, что на корабль она попала, будучи вполне в ясном уме. И вот рассудок покинул ее, и никто на корабле совершенно ничего о ней толком не знал – ни возраста, ни настоящего имени. «Какая жалость, – думалось Кенниту, – что она утратила разум. И никогда не избавится от хромоты…» Она была не просто бесполезна на корабле – даже хуже того. Ее грех было приставлять к какой-либо работе, зато требовалось кормить и поить, и вообще занимала место, которое можно было бы предоставить какому-нибудь дельному новичку…
Кеннит с радостью высадил бы девчонку в Делипае и на том забыл про нее, но за Хромоножку вступились разом Этта и Уинтроу. Когда к ним присоединилась еще и Проказница, Кеннит – так уж и быть – дал им уговорить себя… И тем не менее настал момент отделаться от нее. И это было самое милосердное, что он мог для нее сделать. Потому что пиратский корабль – всяко не приют для несчастненьких и убогих…
Он поманил ее к себе рукой. Хромоножка нерешительно шагнула навстречу…
– Что ты собираешься сделать с ней? – негромко подала голос укрытая тенью Проказница.
– Я не причиню ей вреда. Кстати, я думал, ты достаточно хорошо меня знаешь, чтобы понимать: бояться за нее нечего. – И Кеннит посмотрел на спящего Уинтроу. – Давай, однако, не будем его будить… – предложил он этак по-отечески тепло.
Проказница некоторое время молчала.
– Я чувствую, – проговорила она затем, – ты вправду полагаешь, что так для нее будет всего лучше. Но что именно ты вознамерился предпринять, я не вижу…-Она помолчала еще и наконец добавила: – Ты отгораживаешься от меня. В твоем сердце есть тайники, куда мне заглядывать не позволено. Ты что-то таишь от меня…
– Да. Но ведь и у тебя есть от меня секреты. Так что лучше просто доверься мне, хорошо?
«А заодно и проверим, как ты на самом деле мне доверяешь…»
Проказница долго не отвечала. Кеннит прошел вперед, мимо Хромоножки (та вздрогнула и чуточку съежилась). Капитан встал к фальшборту, как раз туда, где она недавно стояла, и наклонился через поручни к носовому изваянию.
– Вечер добрый, о прекрасная морская дева…-приветствовал он корабль так, словно до этого к ней и не обращался. Легкий бриз подхватил и унес его шепот.
– Скорее уж – доброй ночи, о благородный господин мой, – ответствовала она в том же духе.
Он протянул руку, и Проказница извернулась, чтобы коснуться его своими длинными пальцами.
– Надеюсь, чувствуешь ты себя неплохо, – проговорил Кеннит. И жестом указал на клочки суши, раскиданные вблизи и вдали: – А теперь скажи мне, пожалуйста, как тебе мои острова? Ты ведь их успела до некоторой степени повидать!
– Ну…-Он сразу расслышал в ее голосе удовольствие. – По-моему, они удивительны и по-своему прекрасны. Теплая вода и эти вечно волнующиеся туманы, которые то кутают их, то открывают взгляду… Здесь даже птицы гнездятся не такие, как всюду! Они ярче оперены, да и поют мелодичнее, чем большинство обитателей побережий. Я не видела таких красавцев с тех самых пор, когда капитан Вестрит водил меня далеко на юг…
И она задумчиво смолкла.
– Тебе до сих пор не хватает его, верно? Полагаю, он был замечательным мореплавателем и успел показать тебе немало дивных мест. Но если я заручусь твоим доверием, моя повелительница морей, я сделаю так, что ты увидишь еще более дивные уголки света и переживешь еще более захватывающие приключения…-И он спросил почти ревниво: – А насколько хорошо ты его помнишь? Ты ведь, по-моему, при нем еще не пробудилась?
– Я помню его так, как вы, люди, помните добрый сон, посетивший вас под самое утро. Все как бы нечетко, размыто… но если я чувствую знакомый запах, или вижу что-нибудь такое на горизонте, или ощущаю вкус течения… в памяти немедленно всплывает картина. Когда рядом Уинтроу, все намного четче. И я могу передать ему гораздо больше подробностей, чем удается выразить словами…
– Понятно. – И Кеннит переменил тему: – Но в здешних местах ты прежде никогда не была, так ведь?
– Нет. Капитан Вестрит далеко обходил Пиратские острова. Мы прокладывали курс намного восточнее. Он всегда говорил – не буди лихо, пока оно тихо…
– Вот как. – Кеннит посмотрел мимо нее, на «Мариетту», тихо качавшуюся на якоре неподалеку. Иногда ему здорово недоставало Соркора. Нынче ночью могучий старпом очень пригодился бы ему. Однако тайна, к которой причастны двое, – уже не тайна. Лучше всего хранить ее одному… Подумав так, Кеннит решил вернуться к основной цели своего выхода на палубу: – Что ж, в этом я с твоим капитаном вполне согласен. Так вот, госпожа моя, если не возражаешь, сегодня ночью я как раз намерен… усыпить некоторое лихо. Думай обо мне, пока я не вернусь!
– Хорошо, – ответила она озадаченно.
Кеннит, стуча деревяшкой, отправился прочь. Походка у него была теперь шаткая, нога и костыль отбивали по палубе неровный ритм. Движением руки он велел Хромоножке следовать за собой. Она заковыляла – послушно, медленно. Добравшись до капитанской гички, он велел девушке:
– Оставайся здесь. Я возьму тебя покататься.
Говоря так, он помогал себе жестами, дабы увериться, что до нее все дошло как надо. Хромоножка явно разволновалась. Однако безропотно уселась на палубу.
Оставив ее ждать в темноте, Кеннит прошел мимо вахтенного, приветствовав его кивком головы. Матрос молча ответил тем же. Внезапные обходы корабля в самый неподобающий час были давней привычкой капитана Кеннита. И он чувствовал, что, с тех пор как он возобновил это обыкновение, у команды даже прибавилось уверенности. Если капитан бродит по ночам и проверяет, что да как, значит, у капитана все хорошо!
Выздоравливая, Кеннит достиг определенных успехов в обращении с костылем и, опираясь на него, мог при необходимости двигаться достаточно быстро. Не то чтобы это давалось ему совсем безболезненно и легко. Уинтроу по-прежнему считал, что со временем его обрубок зарастет мозолями и утратит проклятую чувствительность… Кеннит надеялся, что рано или поздно так и произойдет. Увы, покамест обитое кожей гнездо деревяшки, куда он вставлял культю, за день немилосердно натирало и наминало ее. А уж как по вечерам болела подмышка, в которую била и била верхняя рукоять костыля!…
Ходить тихо было, в общем, труднее, чем бегать по палубе, но Кеннит справился. Он успел доподлинно выяснить, где обыкновенно спал Са'Адар, и теперь уверенно двигался в том направлении, несмотря даже на тусклый свет немногочисленных фонарей. Встав наконец над лежащим жрецом, Кеннит некоторое время молча смотрел на него… Са'Адар отнюдь не спал, но Кеннит не стал и притворяться, что будит его.
Очень тихо он сказал священнослужителю:
– Если хочешь увидеть, как справедливость постигнет Кайла Хэвена, вставай и следуй за мной. Бесшумно!
Все так же уверенно и спокойно повернулся к Са'Адару спиной и зашагал прочь. Он не снизошел до того, чтобы оглянуться. Острый слух и без того уловил тихие шаги жреца за спиной. Кеннит понял, что его расчет оправдался. Он подпустил таинственности и правильно сделал: Са'Адар пошел один, не разбудив своих единомышленников…
Кеннит шел мимо храпящих и посапывающих людей, пока не обнаружил еще двоих, которых он себе наметил заранее. Деджи спал, даже во сне прикрывая ручищей свою подругу Сейлах, свернувшуюся клубочком. Капитан дважды легонько толкнул мужчину кончиком костыля. Взглядом указал ему на спутницу – и зашагал дальше. Деджи, послушный, точно хорошо обученный пес, сразу разбудил Сейлах и молча двинулся за капитаном.
Так, друг за дружкой, они и шли по спящему кораблю. Если кто и открывал глаза при их приближении, у таких людей хватало ума не подавать виду.
Снова выбравшись на палубу, Кеннит повел всех на корму и наконец остановился перед дверью каюты, в которой держали Кайла Хэвена. Короткий кивок, обращенный к «расписным», и те без слов угадали волю капитана. Деджи безо всяких церемоний распахнул дверь и вошел.
Кайл Хэвен от неожиданности вскинулся на своем неопрятном ложе. Спутанные волосы в беспорядке падали ему на плечи. В каюте отвратно воняло немытым телом и мочой – почти так же, как когда-то в трюме, набитом невольниками. Кеннит невольно поморщился. Однако голос его остался мягким и ровным:
– Попрошу пойти с нами, капитан Хэвен.
Тот обвел стоявших перед ним диким взглядом. Его глаза остановились на лице улыбавшегося Са'Адара.
– Убивать поведете? – хрипло вырвалось у него.
– Нет, – сказал Кеннит. Ему, впрочем, было все равно, поверит ли ему Кайл. Он повернулся к «расписным»: – Проследите, чтобы он с нами шел… да при этом помалкивал. – И вновь обратился к Хэвену, приподняв бровь: – Мне, знаешь ли, безразлично, какими средствами они заставят тебя вести себя тихо. Так что от того, проявишь ты или нет добрую волю, очень мало зависит. Однако, если проявишь, это избавит нас обоих от многих хлопот…
И Кеннит повернулся к ним спиной, не заботясь, кто и каким образом будет выполнять его распоряжения. Но Са'Адару, конечно, хотелось себя показать, и он дерзко поравнялся с капитаном:
– Разве ты не собираешься разбудить всех? Чтобы и они могли посмотреть на то, как…
Кеннит остановился чуть не посреди очередного шага. И сказал, даже не повернув к жрецу головы:
– Кажется, я понятно выразился: мне нужна тишина.
– Но…-не унимался Са'Адар.
Движение состоялось словно бы само по себе, Кенниту даже не понадобилось сознательного усилия мысли. Он просто перенес вес на здоровую ногу, оперся плечом о кстати находившуюся поблизости стену и от всей души шарахнул костылем. Удар пришелся Са'Адару по ляжкам, он ахнул и отшатнулся все к той же стене, открыв от боли рот. Кеннит молча отвернулся, подумав про себя, что, будь коридор пошире, удалось бы лучше размахнуться и удар получился бы сильнее. «Надо будет на всякий случай поупражняться…»
Остановившись возле гички, он подождал, пока подойдут остальные. Его приятно удивило то, что Хэвен помалкивал, – не пришлось ни оглушать его, ни затыкать рот. Этот малый явно верил в его, Кеннита, власть над своими людьми. А также понимал, что, кто бы ни прибежал на его вопли, навряд ли у него найдется много защитников… Что ж, в любом случае его покорность и вправду обещала избавить всех от хлопот.
Хромоножка поднялась им навстречу. Кеннит вновь обратился к «расписным»:
– Принесите сундучок. Тот самый. И приготовьтесь шлюпку спускать.
Деджи мигом исчез. Остальные молча дожидались его. Ни дураков, ни самоубийц здесь не было, вопросов больше никто не задавал.
Когда гичку спустили, Кеннит сел на носу. Хромоножка устроилась ближе к корме, возле сундучка. «Расписные» взяли одну пару весел, жрец и капитан Хэвен – другую. Кеннит указывал, куда грести, время от времени тихим голосом отдавая указания. Следуя им, они прошли между двумя маленькими островками и оказались с подветренной стороны третьего.
И только когда их сделалось невозможно увидеть ни с одного из кораблей, Кеннит направил шлюпку к четвертому острову, куда и лежал их путь.
Он не позволил «расписным» сразу пристать к острову Замочной Скважины; они гребли и гребли, пока впереди не открылось вроде бы устье небольшой бухты. Один Кеннит знал, что на самом деле это была совсем не бухточка. То, что снаружи казалось большим протяженным островом, с высоты птичьего полета представляло собой узкую и почти замкнутую подкову. Она состояла из скальной стены, заросшей поверху лесом, а «бухта» служила входом в нее. Посередине лагуны располагались еще два острова: побольше и поменьше. Небо над головами уже начинало сереть, когда Кеннит молча указал гребцам на больший из внутренних островов.
С воды он ничего особенного собою не представлял. Ничем не примечательный берег, кустарник, щетина низкорослых деревьев… Кенниту было известно, что по другую сторону островка имелась отличная глубоководная якорная стоянка, но для его сегодняшней цели каменистый берег подходил лучше всего. По мановению его руки «расписные» подвели гичку к суше. Кеннит сидел в ней, как король на троне, а все остальные, выбравшись наружу, потащили суденышко из воды. Они едва-едва справились с этим, когда произошло то, что Кеннит предвидел с самого начала. Оказавшись на берегу, Хэвен пустился наутек.
– Догнать, – коротко скомандовал Кеннит.
Для этого хватило одного метко пущенного камня. Отец Уинтроу запнулся на бегу и упал, но еще прежде, чем он успел снова вскочить, на него прыгнул Са'Адар. Жрец схватил Кайла за горло и ударил его головой оземь.
– Свяжите ему руки. Сзади, – велел Кеннит раздраженно. – И пусть жрец его больше не трогает, – сказал он «расписным». И отдал распоряжение Хромоножке: – А ты будешь мне помогать. Но только тогда, когда я скажу!
Дата добавления: 2015-11-05; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |