Поэт стоял возле моста и смотрел на приближающуюся мо-лодую женщину. Едва он увидел ее большие темные глаза и изящно завитые каштановые волосы, окружающий мир пе- рестал для него существовать. 31 страница

Он понимал, что допустил ошибку. Он настолько привык произносить слова о любимой жене, что сегодня они сами сорвались у него с языка. Но ошибка дорого ему стоила. Пле­чи Ричарда затряслись.

— Боже мой, — прошептала Джулия.

Рейчел подбежала к отцу и обняла его за плечи. Она сама была готова расплакаться. Эрон как ни в чем не бывало про­изнес оставшиеся слова молитвы. При слове «аминь» каж­дый из присутствующих смахнул слезу... А потом начался праздничный обед со стуком вилок и ножей и просьбами пе­редать овощи, индейку и пюре.

Только Габриель продолжал сидеть со стиснутыми кула­ками и смотреть на плачущего приемного отца. Джулия роб­ко просунула руку под стол и коснулась его ноги. Он не дер­нул коленом, не сбросил ее руку, но один кулак разжался, и пальцы легли поверх пальцев Джулии.

Она облегченно вздохнула. Габриель начинал оттаивать. Все время, пока длился обед, его левая нога оставалась пе­реплетенной с ее правой. Это был их маленький секрет, ко­торый никто не заметил.

После индейки настал черед тыквенного пирога, куплен­ного в лучшей кондитерской Филадельфии. Успокоившийся Ричард стал рассказывать Джулии о том, что купил квартиру в кондоминиуме неподалеку от Рейчел и Эрона. В январе он туда переедет. Естественно, в связи с переездом он сменит и род занятий. Он уже договорился с неврологическим цент­ром клиники Темпльского университета, где ему предложи ли исследовательскую работу.

— Ты окончательно решил продать дом? — осторожно спросила Джулия.

Ричард взглянул на Габриеля, затем снова повернулся к ней:

— Да. Меня звали преподавать, но я больше не хочу. Ухо­дить на пенсию мне еще рано. Попробую себя на стезе иссле­дователя.

Джулия чувствовала: ему тяжело продавать дом, но ниче­го не сказала, кроме фраз поддержки. «Вот почему Габриель так хочет этой ночью прогуляться в яблоневый сад».

— Габриель, а что же ты не похвастаешься своей скорой поездкой в Италию? — спросил Ричард, поворачиваясь к при­емному сыну.

Рейчел и Эрон переглянулись. Джулия продолжала есть тыквенный пирог, изо всех сил стараясь выглядеть предельно естественной. Габриель отчаянно искал под столом ее руку. Джулия почти слышала, как он скрипит зубами.

— Ты действительно едешь в Италию? Богатенький же у вас университет, если такие поездочки своим профессорам устраивает. Я бы тоже не отказался прокатиться в Италию, — сказал Скотт, подмигивая Джулии.

Ричард смотрел на Габриеля, с деликатной настойчиво­стью ожидая его ответа. Джулия увидела, как в глазах про­фессора Эмерсона мелькнули и тут же погасли две сердитые искорки.

— Меня пригласили прочесть лекцию во флорентий­ской Галерее Уффици, — сухо сообщил он.

— И когда ты полетишь? — спросила Рейчел.

— В начале декабря.

— Надолго? — поинтересовался Эрон.

— На пару недель. Может, задержусь подольше. Пригла­шающая сторона составила довольно плотную программу. К тому же я рассчитываю собрать там кое-какие материалы для своей книги. В общем, как сложится.

Говоря это, Габриель сжимал под столом руку Джулии, но она не отвечала. Ее рука вдруг стала вялой, а сама она сосре­доточенно жевала пирог. Никто из сидящих не заметил слез в ее глазах. Взглянуть на Габриеля она не решалась.

После обеда все дружно принялись убирать со стола. Габ­риель пытался улучить момент и поговорить с Джулией на­едине, но им постоянно мешали. Чувствуя, что разговор сей­час все равно не получится, он отправился с Ричардом на заднее крыльцо. Остальные собрались в гостиной, где Скотт включил громкую и довольно противную музыку тридцати­летней давности. Ему не сиделось на месте. Он встал, чтобы потанцевать под дурацкую песенку «Tainted Love» группы «Софт селл». Рейчел и Джулия не скупились на язвительные комментарии. Эрон, которому не нравились ни музыка того времени, ни тем более кривляния Скотта, просто улыбался, потягивая пиво.

Когда одна шумная песня сменилась другой, не менее шумной и с такими же глупыми словами, Джулия ушла на кухню и встала у окна. Ричард и Габриель, одетые в теплые куртки, беседовали на заднем крыльце.

— Хочешь бутылочку «Короны»? — спросил вошедший Эрон.

— С удовольствием, — сказала Джулия.

Эрон достал из холодильника две бутылки.

— С лаймом будет вкуснее.

Он подал Джулии ломтик лайма, который та безуспешно пыталась протолкнуть через узкое горлышко бутылки.

— Разреши мне, — не выдержал Эрон.

Джулия отдала ему бутылку. Эрон ловко проделал все не­обходимые манипуляции, и теперь ломтик лежал на самом дне, насыщая пиво своим ароматом.

— Спасибо, Эрон. Хороший ты парень, — сказала Джу­лия, удивившись, что три последних слова произнесла вслух.

Эрон покраснел и улыбнулся:

— Как твоя жизнь в Торонто?

— Нормально. Нагрузка, конечно, большая. Но мне нра­

вится. На следующий год рассчитываю поступить в докто­рантуру. Я уже составила несколько заявок. Надеюсь, что хо­тя бы на одну придет положительный отзыв.

— Рейчел мне говорила, что тебе звонил Саймон, — участ­ливо глядя на Джулию, продолжал Эрон. — Представляю, ка­ково тебе было слышать его голос. Мы очень переживали за тебя. Ты оправилась?

Откуда Рейчел узнала о звонке? Единственным, кто мог ей рассказать, был Габриель. Но зачем он это сделал?

— Честно тебе скажу: я испугалась. Противно была слы­шать его голос. Еще противнее, что он и в Торонто меня до­стал.

— Но ты же не одна, — сказал Эрон, дотрагиваясь до ее руки. — Ты часть нашей семьи, а мы держимся вместе. Если только этот красавчик объявится здесь, я с ним разберусь. У меня просто кулаки чешутся. Нет лучшего способа повы­сить себе настроение, как проучить какого-нибудь мерзав­ца. — Он улыбнулся. Джулия кивнула, но улыбаться ей не хотелось.

— Как у вас со свадьбой? Рейчел говорила, что ты уже и дату назначил. А сегодня, когда я ее спросила, она отмол­чалась. Что-то случилось?

— Ты только никому не говори, — нахмурился Эрон. — Мы собирались пожениться в июле следующего года. Уже планы строили. А сегодня, когда Ричард читал молитву... Ты помнишь, как все закончилось. После обеда Рейчел отозвала меня и сказала, что свадьбу придется отложить. Стало быть, мы с ней возвращаемся в прежнее состояние: помолвленная пара с «открытой» датой свадьбы. — Эрон заслонился бутыл­кой, и Джулии показалось, что он вытирает слезы.

— Наверное, Рейчел подумала, что свадьба может эмоцио­нально ударить по отцу. Но она ведь любит тебя, и вы обяза­тельно поженитесь. Она хочет, чтобы Ричард окреп, погру­зился в новую жизнь. Ей хочется, чтобы все в ее семье были счастливы.

— А как насчет счастливого Эрона? — с заметным раз­дражением спросил он. — Прости, вырвалось. Я ни в чем не упрекаю Рейчел. Ни в чем. Я давно ее люблю, еще со школы. Я уже тогда предлагал ей пожениться. Но она постоянно го­ворила, что нужно подождать. Джули, это ожидание меня добьет.

— Ты знаешь, сколько пар живут в гражданском браке и говорят, что им не нужно документального подтверждения их отношений. Рейчел повезло, что у тебя другие взгляды и ты не считаешь брак формальностью.

— Мне друзья тоже говорят: «Какая тебе разница? Вы все равно живете вместе. Что изменится после свадьбы?» А раз­ница есть. Я хочу, чтобы родные и друзья слышали мою брач­ную клятву. Я не знаю, как это объяснить. Брак не сделает Рейчел выше ростом, не изменит цвет ее волос. Но из моей подруги она превратится в мою жену. Я хочу, чтобы у нас с нею все было так, как у Ричарда с Грейс... Хотя иногда сом­неваюсь, достоин ли я такого счастья.

Джулия робко обняла его за плечо:

— Достоин. Вы оба достойны. И у вас обязательно будет свадьба. Ты только не отчаивайся. Ричард переберется и Фи ладельфию, втянется в новую жизнь, и состояние Рейчел то же изменится. А пока здесь... Здесь все напоминает о Грейс, это тяжело. Особенно Ричарду.

Эрон кивнул и залпом допил пиво.

— Пойду попрошу Скотта включить что-нибудь медлен­ное. Потанцуем с Рейчел.

Он ушел, оставив Джулию наедине с недопитым пивом и невеселыми мыслями.

А тем временем Ричард и его приемный сын сидели на заднем крыльце, дегустируя подарки Габриеля: кубинские сигары, которые ему удалось провезти из Канады, и люби­мое виски Ричарда «Гленротс».

— Грейс ни за что бы не позволила нам курить в доме, — задумчиво сказал Ричард, пуская колечки сигарного дыма, быстро таявшие в бархатном сумраке ноябрьского неба.

— Сейчас никто бы не был против.

Ричард печально улыбнулся, словно говорил с мальчиш­кой, слишком буквально понимавшим смысл его слов.

— Я против. В память о ней. Но все равно спасибо тебе за подарок. Я давно не курил таких превосходных сигар.

Они негромко чокнулись и на какое-то время умолкли, разглядывая стену леса и ниточки звезд.

— Джулия похорошела, — сказал Ричард. — Вы часто видитесь?

Габриель стряхнул пепел в керамическую пепельницу на полу.

— Она на моем потоке. Раз в неделю у меня семинары, — стараясь выдерживать будничный тон, ответил он.

— Девочка выросла. Стала увереннее. Должно быть, ей комфортно в вашем университете. — (Габриель пожал пле­чами.) — Грейс ее любила... Надо будет устроить семейный совет и решить, что делать с мебелью и другим имуществом. Разговор не из приятных, но лучше поговорить сейчас, а не дожидаться Рождества. Ты к Рождеству уже вернешься домой?

— Вернусь, но не знаю когда. Что касается мебели, пусть Скотт и Рейчел берут все, что захотят.

Ричард поджал губы.

— Ты часть нашей семьи. Неужели тебе ничего не нуж­но? А комод, доставшийся Грейс от бабушки? Он до сих пор стоит в твоей бывшей комнате. Его ты тоже не хочешь взять?

Габриель задумался.

— Я считал, что ты сам возьмешь все вещи Грейс.

— Имущество двухэтажного дома не запихнешь в квар­тиру. Есть несколько вещей. Вот с ними я не расстанусь ни­когда. — Ричард вздохнул. — Но самая ценная вещь всегда при мне. — Он поднял руку и показал Габриелю обручаль­ное кольцо.

Габриеля удивило, что Ричард до сих пор носит это коль­цо. Но удивление быстро прошло. Он вдруг почувствовал: его приемный отец будет носить это кольцо до конца жизни.

— Грейс хотела распределить свои драгоценности. Вче­ра Рейчел это сделала. Твоя часть находится у тебя в комна­те, на столике.

— Но зачем мне женские украшения? Пусть Рейчел берет.

— Твоя сестра не жадная. Ей достаточно того, что мать завещала ей. Скотт того же мнения. Они хотят, чтобы и Джу­лия получила что-нибудь. Если ты, конечно, не возражаешь.

— Конечно. Ей это пригодится. Кстати, о каких украше­ниях речь?

— У Грейс было два набора из жемчуга. Один подарил ей я. Второй, кажется, был подарком ее родителей. Возмож­но, она и сама покупала в студенческие годы. Врать не буду. Все это Рейчел хочет отдать Джулии.

— Ну и прекрасно. Никаких возражений.

— Тогда перед отъездом напомни Рейчел.

Габриель рассеянно кивнул, рассматривая огонек сигары.

— Грейс любила тебя. Ты знаешь: она ко всем вам отно­силась одинаково. Но Скотт и Рейчел вышли из ее чрева, а ты...

— А я попался ей возле больницы, — перебил его Габ­риель.

— Она считала, что это Бог привел тебя к ней. Она очень хотела, чтобы ты был счастлив.

— Знаю, — пробормотал Габриель.

— Ей хотелось, чтобы ты встретил хорошую девушку и остепенился. Чтобы у вас была крепкая семья, дети. Это она и называла счастьем.

— Увы, Ричард, такое мне не светит.

— Ты сам не знаешь. — Ричард сжал руку приемного сы­на. — Грейс никогда не сдавалась. И ты не сдавайся. Можешь мне верить: любовь Грейс не иссякла с ее телесной кончи­ной. Грейс и сейчас продолжает зажигать свечи и молиться за тебя. Просто теперь она находится чуть ближе к истоку.

В серых и сапфировых глазах блестели слезы.

«Молись за меня, Грейс. Я до сих пор не представляю, как буду жить без тебя», — думал Ричард.

Больше оба не произнесли ни слова.

Все комнаты для ночлега находились на втором этаже. Туда поднимались парами, совсем как звери на Ноев ковчег. Последней парой были Габриель и Джулия.

Когда остальные участники этого странного празднества разошлись по своим комнатам, Габриель задержался возле комнаты Джулии. Он стоял в проеме, глядя на нее голодны­ми глазами. Джулия не впервые видела этот взгляд, но сейчас особенно он был не вовремя и не к месту. Она опустила го­лову, ожидая, что будет дальше.

Габриель подошел к ней, расстегнул верхнюю пуговицу блузки.

— Прости меня за это, — тихо сказал он, указывая на красное пятно на левой ключице.

Это был след его губ и зубов. К счастью, блузка не имела выреза.

Джулия продолжала глядеть в пол.

— Джулианна, ну посмотри на меня. — Габриель осто­рожно приподнял ей подбородок. — Честное слово, я не хотел ставить эту... отметину. Ты не принадлежишь мне. Но если бы ты была моей, я нашел бы более достойный способ рас­сказать об этом миру. Получилось, изуродовал твою прекрас­ную кожу.

Ее глаза наполнились слезами. Как это она не принадле­жит ему? Она уже давно принадлежит ему. С тех самых пор, как доверчиво вложила свою ладошку в его ладонь и пошла в яблоневый сад.

— Подожди, я сейчас.

Габриель заскочил к себе и вынес уже знакомый темно­зеленый кашемировый свитер.

— Вот, возьми.

— Спасибо. Но в доме тепло.

— А в лесу очень даже холодно.

Джулия никак не думала, что Габриель привезет этот свитер в Селинсгроув.

— Бери. Себе я взял другой. Мне приятно думать, что на тебе будет хоть что-то мое. Если бы не церемонные порядки Ричарда, ты бы все дни ходила в этом свитере. — Он подо­шел к ней почти вплотную. — Это более... человечный спо­соб показать, до чего же много ты значишь для меня.

Габриель уже собирался обнять Джулию, но тут в тускло освещенное пространство коридора вышел Скотт. Он был в одних трусах, усыпанных смайликами.

— Спокойной ночи, Джулия, — деревянным тоном про­изнес Габриель, пожимая ей руку.

Скотт громко фыркнул и, почесывая зад, скрылся в ван­ной. Едва дверь за ним закрылась, Габриель крепко обнял и поцеловал Джулию.

— Через час я зайду за тобой. Пожалуйста, оденься по­теплее. Надеюсь, ты захватила кроссовки.

— Захватила, — прошептала Джулия, которой почему- то захотелось всласть нареветься.

— Спокойной ночи, моя... — Но, не закончив фразу, Габ­риель скрылся у себя.

Джулия пыталась угадать непроизнесенное слово. «Мо­жет, мне уже пора ему сказать, что я — его?»

Она закрыла дверь, переоделась и поелозила щекой по рукаву кашемирового свитера. Как и прежде, свитер вкусно пах Габриелем.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Убедившись, что все спят, Габриель и Джулия на цыпочках прошли в кухню.

— Ты уверена, что не замерзнешь? — шепотом спросил он, кивая на ее пальто. — Ноябрьские ночи холодные.

— В Торонто еще холоднее, — сказала она.

— На этот раз ночевки в яблоневом саду не будет, — по­обещал Габриель. — И все равно шарф тебе не помешает. Смотри, что я раскопал в комоде. — Он достал из кармана плотно сложенный черно-белый полосатый шарф. — Реликт времен моей учебы в колледже Святой Магдалены в Оксфор­де, — пояснил Габриель, заботливо укутывая шарфом шею Джулии.

— Мне нравится.

— Кстати, тебе он очень идет. Я и еще кое-что нашел, — Габриель вынул из полиэтиленового мешка старое одеядо, показавшееся Джулии очень и очень знакомым.

— Неужели то? — спросила она, дотрагиваясь до одеяла.

— Наверное, оно. Но сейчас не июль. Я прихватил еще парочку. Можем идти.

Они вышли. На дворе было темно и холодно. Значитель­но темнее и холоднее, чем в тот вечер шесть лет назад. Джу­лии показалось, что не было никаких шести лет. Как и тогда, она вложила свою ладошку в широкую ладонь Габриеля. Они пересекли темный двор и вышли за ограду.

— Что-то не так? — насторожился Габриель.

— Все нормально.

— Я же чувствую, как ты напряглась. Скажи, в чем де­ло? — Он мягко высвободил свою руку и обнял ее за талию. Джулия тоже обняла его.

— В прошлый раз я заблудилась. Обещай, что больше меня не бросишь.

— Джулианна, я не собираюсь тебя бросать. Ты даже не понимаешь, как много ты для меня значишь. Я не представ­ляю и представлять не хочу, что я мог бы снова тебя поте­рять. — Голос Габриеля стал хриплым. Признание удивило Джулию. — Если почему-либо мы расстанемся, обязательно меня дождись. Обещаю, что я тебя найду. — Габриель вынул из кармана небольшой, но довольно мощный фонарик и ос­ветил мокрую тропку, уходящую во тьму.

Джулия и днем побаивалась этого леса. Сейчас ей было страшно даже рядом с Габриелем. Темнота превращала обык­новенные деревья в злобных чудовищ. Джулия крепко дер­жалась за его руку и смотрела под ноги, чтобы не зацепиться за узловатые корни сосен.

Они шли не так уж и долго. Насколько Джулия помнила, тогда путь к яблоневому саду занял у них больше часа. Сам сад оказался намного меньше. Валун и яблони по-прежнему были на своих местах, но не такие крупные и значительные, как в ее памяти. Странно. Обычно это детям все кажется больше. Но ей тогда было семнадцать лет. А может, она не столько запомнила, сколько нафантазировала себе их первую встречу?

Габриель подвел ее к месту их тогдашнего ночлега и рас­стелил покрывало.

— А кто купил дом Ричарда? — вдруг спросила Джулия.

— Ты о чем?

— Мне интересно, кто купил дом Кларков. Только не говори, что это миссис Робертс. Она давно зарилась на их дом.

Габриель усадил Джулию на покрывало, сел сам и заку­тал их обоих в пару взятых из дома одеял.

— Не волнуйся. Дом купил я.

— Ты? А зачем?

— Я тоже не хотел, чтобы его хозяйкой стала миссис Ро-. бертс. Она бы сразу вырубила все деревья.

— Ты купил дом из-за этого сада?

— Можно сказать и так. Мне была ненавистна мысль, что новый владелец найдет земле иное применение и мы даже не сможем сюда приехать.

— Значит, когда Ричард переедет в Филадельфию, дом будет пустовать?

— Пока не знаю. Я поручил своему агенту по недвижи­мости найти желающих снять дом. Вообще хотелось бы сде­лать его нашей общей летней резиденцией. Я просто не мог допустить, чтобы Ричард продал дом неизвестно кому.

— Это было очень великодушно с твоей стороны.

— Деньги для меня ничего не значат. Я в другом долгу перед Ричардом. И тот долг мне никогда не выплатить.

Джулия поцеловала его в щеку.

— Тебе тепло? — спросил Габриель.

— Ты сейчас вполне заменяешь камин в гостиной. Мне даже жарко.

— Но ты сидишь слишком далеко от меня.

В неярком лунном свете было видно, как его глаза по­темнели. Джулия прильнула к нему и чуть вздрогнула, когда он уложил ее себе на колени.

— Вот так лучше, — прошептал Габриель и, засунув руку

ей под пальто, осторожно погладил по обнаженной коже внизу спины.

— Можно тебя спросить?

— Можно.

— Почему ты не взял фамилию Кларк?

— Эмерсон — фамилия моей матери, — вздохнул Габри­ель. — Смена фамилии для меня была равнозначна отказу от матери. При всем уважении к Кларкам, я не из их породы. Совсем не из их.

Разговор оборвался. Каждый погрузился в свои воспоми­нания. Габриель неторопливо ласкал ей спину. Чувствуя, что молчание его вполне устраивает, Джулия заговорила сама:

— Габриель, мне глупо дальше таиться. Я влюбилась в те­бя, едва увидела у Рейчел твою фотографию. Меня порази­ло, что ты тогда заметил меня и даже захотел прогуляться со мной.

Габриель поцеловал ее, и его губы подсказали Джулии, какой жар бушует сейчас у него внутри.

— Я тогда находился в кромешной тьме. И вдруг появи­лась ты. Однажды ты спросила, почему я не овладел тобой в ту ночь, когда ты сама была готова мне отдаться. Поверь, я тогда об этом вообще не думал. Я упивался твоей добротой, и она разгоняла мою тьму.

Джулия попыталась было отвернуться, но его глаза не пускали. Глаза настрадавшегося, ранимого человека.

— Когда я тебе говорил, что плохо помню ту ночь, я не врал. Но я запомнил твою красоту. Твои волосы, лицо, рот. О твоих устах можно было бы писать сонеты. Джулианна, едва я тебя увидел на заднем крыльце, мне захотелось тебя поцеловать.

Джулия крепко прижалась к нему и обняла за шею. Она целовала его: медленно, втягивая его нижнюю губу себе в рот и исследуя его рот своим языком. Как уже не раз бывало, их ласки стали жарче и свободнее. Габриель водил рукой по ее спине. Ему хотелось увидеть ее прекрасную, гладкую кожу. И не только кожу. Ему хотелось увидеть нагую Джулию. Лун­ный свет сделает ее кожу совсем мраморной. Но когда она задрожала, он отстранился и тихо спросил:

— Любовь моя, тебе хорошо?

Джулия ошеломленно посмотрела на него — не ослыша­лась ли. Но потом ее лицо расплылось в улыбке.

— Мне даже очень хорошо. Я... — Она замолчала и пока­чала головой.

— Что ты хотела сказать?

— Ты очень... пылкий.

Габриель вдруг расхохотался. Смех его был заразитель­ным, и Джулия почти уже засмеялась вместе с ним. Потом ей вдруг показалось, что он смеется над нею.

— Ты думаешь, что я пылкий, но даже не знаешь, о чем я сейчас думаю.

Его рука скользнула к самому низу живота, в который сей­час упирался жаркий, уставший ждать член. Оттуда, где сопри- касались два начала, исходили таинственные, зовущие волны.

Джулия покраснела, но глаз не отвела.

— Я не знаю, о чем ты думаешь. Расскажи.

— Я хочу интимной близости с тобой, потому что ты мне очень дорога. Я хочу своей наготой поклоняться твоей наго­те и узнавать все твои тайны. Хочу доставлять тебе наслажде­ние, но не считанные минуты, а часы и даже дни. Я хочу ви­деть, как твоя спина изгибается в экстазе. Я хочу входить в тебя и смотреть в твои глаза. — Он тряхнул головой и вздох­нул. — Но не здесь. Здесь холодно, и это место не для твоего первого раза. Нам нужно еще кое-что обсудить. — Габриель нежно поцеловал ей лоб, боясь, как бы она не приняла его слова за отказ. — Я хочу, чтобы тебе было тепло, уютно и ты чувствовала себя в полной безопасности. Я хочу восхищать­ся каждой частичкой твоего тела. Это требует времени и не­сколько иных условий, чем подстилка на холодной зем­ле. — Он обольстительно ей улыбнулся. — Но мои желания имеют куда меньший вес, чем твои.

— Я думаю, тебе мои чувства вполне понятны, — сказа­ла Джулия.

— Ты так думаешь? — неуверенно спросил Габриель.

Джулия наклонилась, чтобы его поцеловать, но Габриель

чуть запрокинул голову, и ее губы ткнулись в его подбо­родок.

— Если бы я не захотела пойти с тобой сюда, я бы не пошла.

— Я рад, что ты захотела.

— Я захотела не только пойти с тобой в сад. Габриель Эмерсон, я хочу тебя, — выдохнула она. — Я... — Она вдруг закусила губу, чтобы не произнести еще одно слово.

— Говори, не бойся, — прошептал он. — Не надо скры­вать свои желания.

— Я... я хочу, чтобы ты был моим первым мужчиной. Габриель, я — твоя... если ты меня хочешь.

— Я хочу только тебя, и больше никого.

На этот раз его поцелуи были полны страсти и обещаний. И тело Джулии отозвалось пробужденным и вспыхнувшим желанием.

Габриель хотел ее. Желание всегда ощущалось в его по­целуях, но это желание можно было легко спутать со стра­стью и телесным голодом. Сейчас же вся путаница исчезла. Они оба хотели друг друга; их руки жадно познавали запрет­ные места друг друга, а губы слились в затяжном поцелуе. Старый сад был их Раем, принадлежащим только им.

Их поцелуи становились все жарче и неистовее. Габриель лег на спину. Джулия, незаметно для себя, оказалась на нем. Вся ее стыдливость исчезла, и от настоящего слияния их от­деляли лишь два последних хлипких барьера — его трусы и ее кружевные трусики.

Но Габриель был начеку. Чувствуя, что потом не простит себе этой поспешности, он отбросил волну желания и слег­ка коснулся ее щек.

— Джулианна, остынь немного. Я жажду тебя целиком, но не надо спешить. Мы не урываем с тобой минутки сча­стья. Будущее принадлежит нам и только нам. Мы с тобой обговорили не все моменты.

— Неужели нужно обсуждать еще что-то? — с откровен­ной досадой спросила она.

— Да, дорогая. Прежде всего, мою поездку в Италию. Ты должна была бы узнать о ней раньше, а не из вопроса Ричарда.

Джулия села рядом.

— Что тут особенного? У профессоров бывают выездные лекции в других странах. Это часть профессорской рабо­ты, — сказала она, опуская голову.

Габриель, как уже не раз бывало, большим пальцем под­нял ей подбородок.

— Джулианна, не таись. Скажи, о чем ты сейчас ду­маешь?

— Я понимаю, что не вправе ничего требовать. Но если честно... меня задело, что Ричард узнал о твоей поездке рань­ше меня.

— Ты имеешь все права требовать. Как твой друг, я дол­жен был сначала рассказать тебе, а потом уже Ричарду и остальным.

— Ты мне... только друг? — удивленно прошептала Джу­лия.

— Слова «друг» и «приятель» часто путают по смыслу. «Друг» — замечательное слово. Оно допускает разные ста­дии. Я твой друг на стадии возлюбленного.

Джулию пробрала дрожь.

— Значит, я твоя возлюбленная? Даже если у нас еще не было интимной близости?

— Секс не единственное проявление интимной близости между влюбленными. Тут есть множество оттенков. Но ты должна знать: все эти оттенки я хочу испытать только с то­бой, и больше ни с кем. Потому что я твой друг, а не прия­тель. Пожалуйста, прости меня, что не сказал тебе об этой поездке. Приглашение от Галереи Уффици пришло несколь­ко месяцев назад. Намного раньше, чем ты приехала в То­ронто. Я собирался ехать еще летом, но тогда не получилось. А потом... я ждал, когда мы получше узнаем друг друга.

— А при чем тут наши отношения? — удивилась Джу­лия.

— При том, что поездка во Флоренцию должна была стать моим рождественским подарком тебе. Мне просто невыно­симо думать, что я должен буду уехать и оставить тебя од­ну... Знаешь, я очень боялся, что ты откажешься, посчитав эту поездку... «орудием соблазнения».

— Ты действительно хочешь, чтобы я поехала с тобой?

— Я скорее готов вновь отложить эту поездку, чем ехать одному.

— Тогда спасибо за приглашение, — сказала Джулия, по­рывисто целуя его и расплываясь в улыбке. — Оно принято.

Обрадованный Габриель тоже поцеловал ее и зарылся лицом в ее волосы.

— После истории с одеждой я был почти уверен, что ты откажешься ехать. Если хочешь, я закажу нам отдельные но­мера. Могу заказать твой обратный билет с открытой датой. Если ты вдруг решишь уехать...

— Габриель, никаких «вдруг». Я тебе сказала «да», и от­вет исходит не только из моей головы. Из сердца тоже. Если лететь во Флоренцию, то только с тобой. И не надо мне ни отдельного номера, ни билета с открытой датой. — Она сно­ва покраснела. — Семестр к тому времени окончится. Мы едва ли нарушим университетские правила, если мы... если ты... уложишь меня в постель и возьмешь то, что можно взять лишь один раз. — Джулия хотела еще что-то сказать, но ей мешали поцелуи Габриеля.

— Ты уверена? Ты действительно хочешь, чтобы я стал твоим первым мужчиной?

— Да, — простодушно ответила Джулия. — Я решила это еще тогда. Мне не нужны были другие. Я ждала тебя.

Джулия не заметила, как вновь оказалась на нем. Нико­гда еще они не были так близки. Даже в музее, во время их «эротического танго» у стены. Руки Габриеля как бы сами собой оказались на ее ягодицах. Его захлестнуло знакомое возбуждение. Он хорошо знал это состояние, за которым всегда следовало проникновение в женское лоно.

— Джулия, я вынужден остановиться, иначе все это про­изойдет здесь, и мне потом будет стыдно смотреть тебе в гла­за. Ты принцесса, а принцессе негоже лишаться невинности в столь прозаической обстановке. Я долго ждал. Подожду еще, чтобы не смазать финальные аккорды.

Ей было немного обидно, но это были обиды тела. Умом она понимала: Габриель прав.

— Нам с тобой нужно кое-что обсудить, — снова сказал Габриель. Его голос уже не был игривым и обольститель­ным. — Грош цена мужчине, если он не думает о физиоло­гическом благополучии своей любимой. Мы с тобой не под­ростки, которые вспоминают об этом лишь потом. Обычно женщины принимают противозачаточные таблетки. Я ду­маю, ты уже что-то принимаешь, поскольку у женской фи­зиологии свои воззрения на девственность, и они отличают­ся от моральных принципов. Однако я должен тебе сказать, что со мной тебе не понадобится принимать противозача­точные средства.

Чувствовалось, она не понимала, к чему он клонит.

— Джулианна, у меня не может быть детей.

Джулия моргала, ожидая его дальнейших слов.

— Наверное, я должен был заговорить об этом раньше. Вдруг ты мечтала о детях?

Она ответила не сразу:

— Если честно, сама не знаю. Тут одного желания мало. Нужно учитывать наследственность. Для меня такие слова, как «муж», «ребенок», всегда были чем-то абстрактным.

— Почему?

— Я не верила, что встречу мужчину, способного меня полюбить. Кому нужна слабая, застенчивая, холодная жен­щина?

— Что ты говоришь? — засмеялся Габриель, целуя ее в щеки. — Ты необыкновенно сексуальная. И уж точно не слабая.

— Тебя, наверное, огорчает неспособность иметь детей, — сказала Джулия, теребя лацкан его куртки. — Но таких слу­чаев очень много. Сколько пар не могут зачать ребенка.

— У меня... совсем иная ситуация, — признался Габри­ель, и она почувствовала, как напряглось его тело.

— Почему иная?

— У тех пар — естественное бесплодие.

— И у тебя тоже. А разве бывает другое?.. Наверное, бы­вает. Например, после ранения или какой-нибудь травмы. — Джулия нежно погладила его по щеке. — Ты очень пережи­вал, когда узнал об этом?

Дата добавления: 2015-11-04