– Но он называет себя Алхимиком! Очень похож на него! И рассказывает о соларисе!
– Спецмероприятия, – заключил старый чекист. – Чтобы дезавуировать последние события в Осколкове.
– Кто распорядился? С чьей подачи? Он же раскрывает секретные сведения!
– Есть соответствующее предписание на такой случай. Вы же знаете, ситуацию следует довести до абсурда, тогда в обществе ослабнет интерес к проблеме, снимется напряжение…
– Я спрашиваю не о технологиях! – чуть не закричал Смотрящий. – Кто проводит подобные спецмероприятия? Кто дал команду раскрыть деятельность технопарка и выставить на экран этого двойника?
Начальник разведки оставался непоколебимым:
– Соответствующая служба, при форс-мажорных обстоятельствах. Контролируемая утечка информации…
– Чья это служба? Кому подчиняется? Кто контролирует?
– Это закрытая информация.
Последние слова подрубили Сторчака.
– Я уже ничего не понимаю… Кто управляет всеми процессами? Кто здесь главный?
– Вы, – суконным голосом заверил Филин. – А на подобные инсинуации не обращайте внимания. Воспринимайте их как подушку безопасности в автомобиле. Она существует независимо от вашего знания о ней, срабатывает в нужный момент. И всего один раз.
Смотрящий потряс головой.
– Ладно, идите…
– Но я пришел доложить обстановку на объекте в Новгороде…
– Так докладывайте! – Сторчак выключил телевизор.
– По последним донесениям источников, на объекте строят причал и лестницу, – привычным тусклым голосом проговорил начальник разведки. – А также основательно благоустраивают прилегающую территорию. Прием посетителей временно остановлен, у ворот дежурит милиция.
Смысл его плоских слов доходил с трудом, и когда наконец коснулся сознания, Сторчак вскочил:
– Слушайте, вы можете объяснить, что там происходит?
– Могу. На объекте идет ремонт. И строительство пристани. К берегу подтащили военный понтон. Работы проводятся в авральном режиме.
– Кто это все строит? Опять закрытая информация?
– Нет. Строят таджики.
– Я хотел спросить: кто распорядился? Почему именно сегодня? Выясните и доложите!
– Это известно. Распорядился лично губернатор. Об этом знает весь Великий Новгород.
– Потемкинская деревня! Вы понимаете, что этого делать нельзя? Я же предупреждал!..
– Не понимаю, – тупо сказал Филин. – Я принимаю информацию. И докладываю вам.
Сторчак перебрал выключенные телефоны на столе и немного успокоился.
– Хорошо… Как ваши источники объясняют, с чего вдруг губернатор затеял ремонт? Как все это подается?
– Как забота государства о сохранении памятника истории и культуры. Но наши источники выяснили настоящую причину. В музее ждут китайскую делегацию, наводят марафет.
– Что?!..
– Это что, шутка?
– Информация подлежит проверке. Но подготовка серьезная, на высшем уровне. Точно установить, кто приезжает конкретно, пока не представляется возможным. Появится визуальный контакт – установим.
– Устанавливайте же скорее! Мне важно знать, китайцы это или… кто-то другой!
– Вас понял.
Только сейчас Смотрящий сообразил, что ожидание китайской делегации – это, возможно, прикрытие, изобретенное лично младшим Холиком. Дурацкое, неуклюжее и совершенно ненужное, ибо еще больше привлечет внимание к музею.
И в тот же миг ужаснулся: а если произошла накладка и на самом деле прибывает китайская делегация? Вместе с директором?
Эх, Корсакова бы сейчас!
Начальник разведки уже протискивался бочком обратно в щель, словно таракан, и готов был исчезнуть – в кабинете оставался лишь его портфель, когда Сторчак спохватился:
– А известно, где сейчас «новгородский посадник»?
Филин посмотрел на часы:
– Двадцать семь минут назад вошел на объект. При себе имел небольшую дорожную сумку. Из здания никуда не выходил.
– Что же сразу не доложили?
– Вы приказали информировать только относительно ожидаемых в музее гостей. То есть о китайцах.
Сторчак даже не рассердился на его умышленную тупость.
– Надо под любым предлогом выяснить, ждет ли он китайскую делегацию. И вообще кого он ждет. Вы можете дать задание своим агентам войти и спросить?
– Не могу, – уверенно заявил старый чекист.
– Я понимаю – конспирация, нельзя раскрываться… Но это очень важно! Придумайте комбинацию! Причину!
– Все равно не могу. Оба информатора передвигаются в инвалидных колясках. Они ветераны-нелегалы, весьма престарелые люди. Ведут наблюдение с помощью приборов. И еще они не говорят по-русски.
– Почему? – совсем уж глупо спросил Сторчак.
– Потому что не знают языка. Это иностранцы, жертвы ваших реформ. Их когда-то вывезли из-за рубежа посольским грузом.
Смотрящий сам прикрыл за ним дверь и упал в кресло перед телевизором.
Церковер хвастался, что однажды достал экспериментальную мебель из Японии. В стране Восходящего Солнца изобрели сиденье для уставшей начальствующей задницы: если резко опуститься в такое кресло, включается механический прибор, создающий впечатление невесомости. Земное притяжение исчезало всего только на минуту, дольше пока не получалось, но по уверению Оскола, этого вполне хватало, чтобы полностью расслабить мышцы таза – ту часть тела, откуда поступает кровь в детородные органы и головной мозг. И сразу, мол, думается легче…
Сколько бы раз Сторчак ни садился в его кресло, ни разу не испытывал ничего подобного, возможно потому что было чужое. И сейчас тяжесть земного притяжения навалилась на плечи, голова загудела. Он схватился за телефон, однако помощник младшего Холика механическим голосом сообщил, что шеф будет недоступен в течение шести часов, и эта новость еще сильнее придавила к земле.
Всё! О возможной накладке даже не предупредить. Вероятно, премьер вылетел в Новгород и предусмотрительно ушел со связи, чтобы никоим образом не выдать своего местонахождения.
И тут перед глазами возник портфель Филина и мгновенно озарила догадка – вот где хранятся все секреты Осколкова: тайные списки важности разведопераций, штатное расписание агентуры, пароли, явки. И вообще всяческая информация, касающаяся управления. «Ядерный чемоданчик»! Там все, что он искал в сейфе Оскола!
Чтобы стать хозяином в зоне Д и получить власть, надо завладеть ее тайнами. А он пока здесь – министр без портфеля…
Эта мысль уже не отпускала ни на мгновение, надо было во что бы то ни стало отнять портфель. Добровольно начальник разведки его не отдаст, а выкручивать силой – несолидно, да и примчатся на помощь. В зоне все подчинено аналитикам, вплоть до внутренней охраны. Можно позвать внешнюю, но придется слишком долго объяснять задачу, да и то, будет ли толк?
По телевизору шел уже какой-то сериал, а по всем другим каналам – сплошь реклама.
И вдруг взгляд зацепился за кадры, транслируемые из международного аэропорта: самолет с иероглифами на борту, по трапу спускается желтолицый человек, за ним еще двое, и все похожи, как братья… Внизу их встречают, но никаких комментариев!
Даже если делегацию повезут в Новгород на машине, ему вперед не поспеть…
Смотрящий сам вошел в комнату начальника разведки, и тот по привычке перевернул на столе бумажку и притянул к себе портфель.
– Почему не докладываете?
Плоский, фанерный человек выгнул неповоротливую от застольной работы шею.
– Нет свежей информации.
– Сейчас только прибыла какая-то делегация! Репортаж из аэропорта!
– Я отслеживаю обстановку в Новгороде. По вашему приказу. Следить за делегациями не было команды.
– И что там происходит?
– Парк вокруг объекта наводнила негласная охрана, – скучно вымолвил Филин. – Два катера стерегут причал. Очень трудно вести наблюдение.
– А это, вы считаете, не информация?
– Нет развивающейся динамики. Пока ничего не происходит.
– Да черт вас разберет с вашей терминологией! – озлился Сторчак, не сводя глаз с портфеля. – Докладывайте всё!
– На причале Новгорода приготовлена тщательно охраняемая яхта.
– Ну вот же!
– Она стоит со вчерашнего вечера. И еще неизвестно, куда пойдет, с кем…
– Прошу вас, – сдержанно проговорил Смотрящий, – вызовите мою машину к подъезду.
– Если в Новгород, то не успеете, – предупредил Филин. – К тому же пробки…
– Что вы предлагаете?
– На площадке дежурит геликоптер, – мгновенно нашелся Филин. – Импортный, французского производства. Скорость до трехсот километров в час. И запаса топлива хватит.
– Но он предназначен, чтобы эвакуировать больного…
– Я сейчас распоряжусь, – неожиданно вызвался начальник разведки.
– Окажите услугу!
Сторчак рассчитывал, что Филин оставит портфель в кабинете и пойдет договариваться. Но он не оставил – подхватил за вытянутую, изветшавшую ручку и устремился к выходу.
Кукуруза на опытных нивах бывшего НИИ зернобобовых выросла высокой, и уже наливались початки. Из окна кабинета Оскола было хорошо видно, как скорый на ногу ас экономической разведки легкой трусцой пробежал по бетонной дорожке к коттеджу, оттуда свернул на тропинку к вертолетной площадке и сразу скрылся в зарослях царицы полей. Сторчак тотчас же покинул зону Д и направился следом, намереваясь перехватить Филина подальше от глаз охраны.
Расчет оказался верным: вертолет уже раскручивал винты, когда Смотрящий встретился с Филиным на узкой тропинке среди кукурузы.
– Машина на старте, – доложил тот, уступая дорогу. И впервые на картонном лице появилась гримаса, напоминающая улыбку. Обвисшая, грузная от бумаг, его вечная ноша оттягивала тощую руку и почти доставала земли.
– Благодарю за службу. – Сторчак неожиданно с силой толкнул этот профиль человека и ловко подхватил тяжелый портфель.
Плоский Филин как-то ребром повалился в кукурузу и легко отпустил ручку.
И уже не оглядываясь, как настоящий щипач, Смотрящий выбежал на бетонную площадку и с ходу заскочил в открытую кабину. Пилот, зафиксировав пассажирскую дверцу, тотчас поднял машину в воздух. Начальник разведки почему-то не поднимал тревоги – стоял на тропинке и глядел из-под руки на взлетающий вертолет, солнце било ему в глаза. Потом будто даже помахал вслед, только непонятно, грозился или желал счастливого пути: геликоптер делал разворот и одновременно набирал высоту.
Сторчак поставил портфель на колени и стал возиться с замком. Впереди было два часа полета, времени вполне достаточно, чтобы проникнуть во все самые заповедные тайны, тем более он давно уже привык коротать время в авиатранспорте, работая с документами. Фиксаторы замка были настолько расшатаны, что почти вываливались из гнезд, однако никак не поддавались. Пилот заметил это, достал откуда-то отвертку и молча подал – Смотрящий ковырнул запор и откинул крышку «ядерного чемоданчика» Оскола.
В тот же миг перед глазами вспыхнуло ослепительно белое солнце и наконец-то возникло ощущение невесомости. Разорванный пополам, геликоптер вспыхнул и, словно комета, стал медленно падать на землю…
Он отчетливо помнил, что с ним происходило, до мелких деталей, слов, движений, и одновременно не мог отделаться от ощущения, что все это было не с ним. Это не он бегал по городу в поисках белых роз, не он сначала стоял на коленях, вымаливая их у директора резиденции, а когда не дали – ринулся в розарий и самовольно стал рвать цветы с куста. Вокруг стояли люди и пытались объяснить, что эти розы – искусственные, и их не нужно срывать, да и невозможно, стебли у них из колючей проволоки, покрытой зеленым полиуретаном. Марат их не слушал, драл изо всех сил, срывая кожу шипами, и только изломал куст. Потом приехала полиция и тоже объясняла, что розы в дендрарии ненастоящие, мол, русские отдыхающие все время норовят сорвать цветы, поэтому администрации пришлось однажды заменить их на пластмассовые, защищенные от вандализма.
Он не мог этого сделать в принципе, ни при каких обстоятельствах! Все, что сотворилось, сотворил другой человек, двойник, некая параллельная составляющая его души и разума, ничего общего не имеющая с реальностью. Только вот изодранные шипами, распухшие руки до сей поры горели и саднили, не позволяя шевелить пальцами.
Его самообладание, способное обмануть детектор лжи, дало сбой, подвело впервые в жизни. После имитации покушения Сторчак решил себя обезопасить, в строжайшей тайне прокатил начальника службы охраны через полиграф и был обескуражен отрицательным результатом – выходило, Корсаков не устанавливал заряда, не нажимал на кнопку и не высаживал целый автоматный магазин по взорванному «мерседесу». Это сделал кто-то другой! Еще тогда Марат заметил, как шеф стал от него закрываться, не давать щепетильных поручений, прекратил советоваться по личным вопросам, иногда и вовсе утаивал некоторые свои встречи. А Корсаков ждал как раз обратного результата – полного доверия…
Этот двойник так же внезапно исчез, как и появился, оставив его одного с воспоминаниями вчерашнего дня. Он не был так пьян, чтобы творить небывалые, невероятные глупости, да и во хмелю Марат никогда не терял чувства контроля, чем втайне гордился наравне со способностью вводить в заблуждение умный, чуткий компьютер. Однако будучи трезвым и вменяемым, он почему-то ринулся с розами на аллею кактусов и там ходил около получаса, кричал и звал Роксану, при этом ни разу не чихнув, и даже глаза не слезились и не краснели. Он помнил, как его схватила полиция, причем тот же самый наряд, что выезжал на пляж, когда он подрался с французами, помнил, как привезли в участок, где был составлен протокол для суда. Помнил даже щадящую формулировку, свидетельствующую о его трезвости, но сильном душевном волнении, граничащем с состоянием аффекта, в котором якобы он и совершал хулиганские действия – с корнем рвал искусственные розы на территории королевской резиденции.
И все равно из полиции его отправили в клинику Варны, где дежурный врач подтвердил ранее установленный диагноз и посоветовал не волноваться так по поводу исчезновения жены, поскольку Болгария – страна маленькая, компактная, и здесь очень трудно потеряться человеку. Де-мол, полиция и служба государственной безопасности непременно ее отыщут и доставят в Белый домик, а ему лучше остаться до утра в клинике, под наблюдением. Марат этого не захотел, настоял, чтоб отвезли домой, и по дороге еще, в медицинской машине, сознание отключилось напрочь.
Из памяти, словно ломоть штукатурки, вывалился кусок жизни – от момента, как возвращался вечером из клиники, до минуты, когда пришел в себя и обнаружил, что уже утро, а он сидит на железнодорожных рельсах, зарастающих травой, растопырив изодранные пальцы. Не проснулся, а именно пришел в себя и совершенно не помнит, что было в эти ночные часы.
Вылетело все – как сюда попал, что делал, отчего исчез двойник и вернулись нормальное состояние и ощущение действительности. Он как-то сразу подумал о затмении разума, но затмением сначала посчитал не беспамятство, а как раз наоборот – осознанную часть, когда он носился по Балчику в поисках белых роз. Привыкший к ежесекундному анализу своих действий, он мысленно отлистал время назад и попытался установить мгновение, когда и с чего все это началось.
…Он сидел в шезлонге у бассейна, а «герцогиня» купалась обнаженной и своими танцами провоцировала его на мужские поступки.
…Он смотрел и чувствовал полное к ней равнодушие, потому что голова была занята другим…
А чем?!
Да! Это же случилось сразу после того, как «партнеры»-разведчики ушли, и он мысленно перелопачивал состоявшийся с ними разговор. И анализровал свое поведение – не допустил ли ошибок…
В это время Симаченко в ботаническом саду ловил Роксану, вздумавшую затеять с ним игру в прятки. И отношение к ней было соответствующим – раздраженным до злости, потому как достала уже своими закидонами. Именно так и думал!
С какой стати вдруг бросился искать для нее розы, если хотел отомстить за подлую измену с Алхимиком? Когда щелкнуло? В какой миг все переменилось? Почему началось наваждение?..
Стоп! Он прикатил столик-бар и выпил вина. Потом коньяку. Хотел разогреть сексуальное желание…
А получилось, разогрел голову. Вино было отравлено! Симаченко зарядил психотропик. Только под воздействием такого яда могло начаться затмение разума. Потом провал, который должен был стереть из памяти все предыдущие действия. Именно так и работает эта гадость! Спасла могучая способность к самоконтролю, ничего не стерлось…
Но спасла ли?! Что, если за период провала памяти его выпотрошили? Сознание отключилось в машине медпомощи, врач был подозрительный, увещевал как-то странно… Почему оказался не дома, а на железнодорожных путях, причем каких-то заброшенных, в незнакомом месте? Да и вообще, Болгария ли это? Растительность очень уж напоминает подмосковную… И сколько здесь пробыл? Ночь или дольше?..
Марат с трудом поднялся. Ноги сводило судорогой, во всем теле ощущалась странная ломота, желание потянуться, словно после долгого сна, и немного кружилась голова. На рельсах лежали разбросанные белые розы, и он совершенно не помнил, откуда они тут взялись. Белые головки цветов почернели и почти высохли, а листья гремели, как жестяные, если тронуть ногой.
Он посмотрел по сторонам, наугад выбрал направление – ему все равно было куда идти, место незнакомое, – и пошел по зарастающим травой шпалам. И вдруг за сеткой кустарников обнаружил белое, покрытое снегом, поле на склоне холма. Конечно, по-утреннему было прохладно, но чтобы вот так лежал снег…
ежал с насыпи, продрался сквозь густой терновник и очутился на краю гигантского розария. Насколько хватал глаз, всюду росли ухоженные, со взрыхленной землей у корневищ, белые розы, причем какие ему требовались – с голубовато-снежным отливом. И это опять показалось наваждением: быть такого не могло! Вчера бегал и найти не мог, а сегодня очнулся и оказался в целом поле белых роз! Неужели и здесь очутился, чтобы нарвать букет?..
И может, нарвал? Те, что лежали на рельсах?
Корсаков недоверчиво пощупал цветы, хотел сломить один стебель, но пальцы не сгибались, уколы и глубокие царапины покраснели, несмотря на обработку йодом, и взялись мокнущими коростами. Далеко не свежими, не вчерашними…
И тут он вспомнил: Роксана говорила, что Болгария – страна роз, здесь из них получают розовое масло…
Хорошо хоть очнулся все-таки в Болгарии…
Корсаков вернулся на железную дорогу, ощупал карманы. Если он оставлял барсетку дома, то бумажник с деньгами и документами, сотовый телефон перекладывал в карманы. Сейчас же ничего не обнаружил, хотя точно помнил, что брал с собой, когда отправлялся в резиденцию королевы. Оставил только барсетку, куда вложил решение Верховного суда о признании права на Белый домик.
Значит, кроме всего, еще и ограбили!
– Приду и убью! – вслух подумал он о Симаченко.
И далее уже шел, полный решимости, едва не срываясь на бег, и все еще озирался в сторону розового поля.
За поворотом дороги показались строения, похожие на склады, какая-то промзона советских времен. От быстрой ходьбы тело обрело привычную упругость, и вместе с тем как-то упорядочились мысли. По крайней мере, розовая плантация более не казалась призраком, и главное сейчас было вернуться в Белый домик: там остался чемодан, в котором зашит еще один комплект документов на другое имя, всё вплоть до медицинской страховки – это на случай отъезда в Канаду. Но сначала надо окончательно разобраться с капитаном и вырвать у него старый паспорт с бумажником, где была пластиковая карточка с крупной суммой.
Вообще, что происходит? Почему соглядатаи, посланные Церковером, допустили подобное? Ведь обязаны были все время держать его под наблюдением, следовать всюду по пятам, что бы с ним ни происходило! Неизвестно, какие у них инструкции, но по логике вещей они обязаны отследить его похождения и на худой конец вмешаться, если ему грозит опасность, или как-то подействовать на ситуацию. В любом случае, видя его неадекватное поведение, должны были не допустить, чтобы кто-то с помощью психотропика выуживал у него информацию.
Оказывается, и от таких топтунов можно уйти. Нет никого кругом! В том числе и местных жителей, а промзона, похоже, и вовсе заброшена…
Железная дорога утыкалась в тупик, зато здесь же начиналась асфальтовая, змеящаяся по белому розарию. И только спускаясь с холма, Марат наконец увидел город, а за ним синюю морскую даль – да это же Варна, краны в порту! То есть его высадили из медицинской машины где-то за городом или вообще выбросили, отняв бумажник и телефон. Помнится, водитель был чернявый, цыганистый, похожий на румына, глаза хитрые, вороватые…
– Найду, сволочь! – клятвенно пообещал Марат.
Варна вроде бы казалась близкой, но он шел больше часа, прежде чем очутился в пригороде, на дороге в Балчик. Соваться в автобус без денег нечего было и думать – тут Европа, зайцем не проедешь, не пустят, – попутные же машины никак не останавливались, хоть заголосуйся. Наконец удалось остановить такси и объясниться на английском, пообещать, что он заплатит по приезде в Балчик, и водитель сначала согласился, однако потом как-то придирчиво и странно посмотрел на Корсакова и попросил освободить салон.
– У меня дом в Балчике! – Он силился еще доказать свою состоятельность. – Недвижимость, понимаешь? Белый домик, недалеко от резиденции королевы. Я русский! Братка, вспомни Шипку, будь человеком!
Тот понятливо кивал и указывал на дверцу. Вступать в конфликт, когда ты в чужой стране и без единого документа в кармане, было рискованно – отвезет и сдаст в полицию, тут у них это принято. А в полиции протокол на него уже есть, и наверняка внесли в компьютер…
Марат вышел из машины и стал ловить другую, а этот таксист отъехал немного вперед и встал на обочине, словно дразнил, подлец!
– Я с вами со всеми разберусь! – пообещал Корсаков. – Что за народ? А еще говорят, русских любят. Турок на вас нет…
Прошло еще минут пятнадцать, прежде чем подвернулась попутка – остановился серый «фольксваген» с затемненными стеклами.
– Братка, довези в Балчик… – начал Марат и договорить не успел.
Из задних дверей выскочили сразу двое и прижали его к машине.
– Господин Корсаков? – спросил один по-русски. – Прошу в машину! – И показал удостоверение уголовной полиции.
Довольный таксист уже спешил к ним, указывая пальцем на Марата:
– Это он! Я узнал его!..
– Что случилось? – спросил Корсаков, чувствуя себя неуютно.
– Вы в розыске, господин Корсаков! – заявил полицейский. – Нам необходимо проследовать в участок и составить протокол.
– С какой стати? – слабо возмутился он. – Кто меня разыскивает? Почему?
– Вас разыскивает уголовная полиция. Прошу!
Первой мыслью, подсекающей ноги, было: что-то произошло, что-то он совершил, когда было затмение сознания. Может, расправился с Симаченко? В беспамятном состоянии, под воздействием психотропика? А что еще мог натворить?..
– Без адвоката разговаривать не буду! – вспомнил Марат о своих правах. – И еще требую консула!
– Зачем вам адвокат? – тупо спросил полицейский. – Вам пока не нужен адвокат. Мы составим протокол. Консул уже извещен…
– Подписывать ничего не стану!
– И не нужно подписывать. Мы зафиксируем факт, что вы благополучно нашлись. То есть объявились в целости и сохранности, без видимых повреждений. Сделаем медосмотр и фотосъемку…
– Я не терялся! – воспрял Марат. – Мне необходимо в Балчик!
– Где вы находились эти четыре дня?
– Каких четыре?..
– Заявление о вашем исчезновении поступило два дня назад, – терпеливо объяснил страж болгарского порядка. – От вашего управляющего, господина Симаченко. А отсутствовали вы четыре! Кстати, и ваша жена, Роксана Корсакова, объявлена в розыск.
По телу опять побежали мимолетные судороги, от ступней до шеи. Срок его беспамятства казался нереальным, было четкое ощущение, что миновала всего-то одна ночь…
Где он был целых четыре дня?! Неужто все время на этой заброшенной железной дороге, возле плантации белых роз?..
Марат потряс головой, сгоняя оцепенение, и признаваться, что ничего не помнит, не захотел.
– Лучше бы искали мою жену! – только огрызнулся он.
– Вы оба ушли из дома и не вернулись, – невозмутимо продолжал страж. – Вас ищут по всей стране. Мы подозревали криминал, у вас же судебная тяжба из-за собственности – управляющий сообщил. Было возможно похищение и даже убийство. Ваше дело под контролем директора департамента и прокуратуры. Водолазы исследуют дно моря. Затрачены значительные средства на ваш розыск…
– Где моя жена?
– К сожалению, ее пока не нашли, – увял бравый страж. – Но непременно найдем. Теперь с вашей помощью.
– И еще меня ограбили! – надавил он. – Похитили бумажник! С документами и банковской картой!
– Разберемся. – Полицейский все еще держал дверцу машины открытой. – Прошу проследовать в участок.
Пришлось садиться в машину. Стражи порядка сели с двух сторон, что сразу не понравилось – обращались, как с преступником.
– Где вы были эти четыре дня? – назойливо повторил полицейский, когда «фольксваген» тронулся с места.
Ответ созрел мгновенно:
– Искал жену!
– Почему оказались в Варне? Вы помните, как добирались сюда?
– На попутном транспорте.
– И пешком?
– И пешком!
– Ничего вы не помните, – уверенно заявил страж. – Признайтесь, у вас был провал в памяти? Это очень важно.
– Ничего подобного не было, – задиристо заявил Марат. – Да, я был взволнован, совершал не совсем обдуманные поступки… У вас есть жена?
– Как и где у вас похитили бумажник?
– Должно быть, когда я спал, – и здесь нашелся он. – Вытащили у сонного.
– Вы спали?
– Разумеется!
– Где? Снимали номер в гостинице?
– На улице! Что вы меня допрашиваете? На каком основании? Есть уголовное дело?
Полицейский внимательно на него посмотрел:
– Есть. По фактам похищения людей. Вы не первый из русских отдыхающих, кто исчезает внезапно, а потом появляется и ничего не помнит.
– Я все помню, – упрямо проговорил Марат, привыкший обманывать даже полиграф.
– Вы пытаетесь скрыть приступ амнезии. Не понимаю, чего вы опасаетесь. У вас были гости в тот вечер, когда вас задержали на территории резиденции румынской королевы?
Запираться тут не имело смысла – только вызовешь лишние подозрения.
– Были… Но я не обязан их называть.
– Мы знаем, кто это был, – уверенно заявил страж. – Незваные гости. Вы что-нибудь брали из их рук? Спиртные напитки? Сок, сигареты?
– Ничего я не брал. – Марат опять вспомнил «герцогиню». – Без консула ничего говорить не стану.
– Напрасно сопротивляетесь… Вы обязаны помочь нам разыскать вашу жену. Полагаем, с ней проделали то же самое, что с вами. Ввели в состояние амнезии и похитили. Мы считаем, к этому причастны ваши гости.
Как ни парадоксально, Марат вынужден был защищать своих «партнеров». Не скажешь ведь, что сын бывшего хозяина Белого домика и адвокат приходили попросту склонять его к сотрудничеству, что вся судебная тяжба – лишь прикрытие вербовки, да и сами они не имеют родственных связей с проворовавшимся партийным деятелем…
– Мои гости непричастны! – заверил Марат. – Я за них ручаюсь.
– А кто ведет постоянное наблюдение за вашим домом в Балчике?
Он сделал вид, что слышит об этом впервые, – не выдавать же людей Церковера…
– Разве за моим домом следят?
– Следят, и весьма профессионально. Не замечали? На улице дежурят автомобили, мимо прогуливаются люди…
– Я приехал отдыхать, а не оглядываться.
– Понимаю… И попали в неприятную историю.
Корсаков ждал вопросов о «герцогине» и уже заготовил ответ – мол, о ней говорить не буду, ибо опасаюсь, узнает жена, – однако полицейский помалкивал, возможно ничего не знал.
В участке те же самые вопросы со всяческими уточнениями задали еще раз, всё внесли в протокол, но Корсаков подписывать отказался, а когда был отпущен, чуть не попал в объятия Симаченко, который ожидал его возле полиции.
– Марат! Ну ты меня напугал!..
Затаенная злоба на Симаченко плескалась через край, и он сдержался лишь потому, что встреча произошла на глазах стражей порядка и у капитана уже светились сине-зеленые фингалы под глазами.
– Я не знал, что и думать! Где ты был?
– Пошел бы ты… – Корсаков сел в машину. – Гони в Балчик, там поговорим.
Капитан услышал угрозу и на какое-то время примолк, однако желание объясниться, оправдаться его распирало.
– Марат Петрович, ну нельзя же так. При всем уважении к тебе!.. Сорвался, убежал без денег, без документов! В чужой стране! Что я должен был?.. Жена пропала, потом ты… И все при странных обстоятельствах. Что мне делать?
– Не подмешивать заразы в вино и коньяк!
– Я ничего не подмешивал! – Возмущенную страстность Симаченко следовало принимать за искренность. – Да клянусь, Марат! Сам подумай, какой смысл, если у вас уже установился нормальный контакт и вы договорились о встрече в море? Мне сначала вообще рекомендовали не вмешиваться и только обеспечивать безопасность. Я свою миссию выполнил, вас свел… А сейчас люди волнуются, не знают, что произошло.
Эта его речь как-то отрезвила Марата, по крайней мере нетерпимость к управляющему пригасла. И в самом деле, зачем вливать психотропик в бутылки заранее, если неизвестно, когда и что он станет пить? Не мог же Симаченко «зарядить» весь винный запас…
И потом, если с ним такое приключилось, что же стало с «герцогиней»? Почему о ней все молчат?
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 34 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |