Но после вмешательства уникального психолога, который и должен был внушить, что и как говорить следователю, «жена», по сути, стала невменяемой. Конечно, и это состояние можно было использовать, объяснив его как сильное нервное потрясение, полученное в результате надругательства над женской природой. Однако обезоруживало внезапное исчезновение Алхимика.
Сейчас же попытка Роксаны спуститься с балкона вдруг натолкнула Корсакова на мысль о ее сговоре с объектом – не исключено, что неверная жена знает, где искать гения, они могли заранее условиться о месте встречи в случае чего, а это шанс! Остается организовать контролируемый побег…
– Отпусти! – прошипела Роксана. – Все равно уйду!
Корсаков внес ее в квартиру, бросил на диван и, заперев дверь, достал наручники.
– От меня не уйдешь.
Она заплакала, спрятала руки за спину и вжалась в стену.
– Марат!.. Не надо, Марат!
Кинулась к нему на шею, обняла, прижалась лицом, чем на мгновение ввела в замешательство. И этого хватило – впилась зубами в горло! Корсаков с трудом разжал ей челюсти, оторвал от себя, швырнул на диван и зажал рану ладонью. Боли он не почуял, впрочем как и гнева, – вдруг изумила и напугала кровь, брызнувшая под напором, словно из шприца. Он зажимал место укуса, однако чувствовал, как горячая струя потекла за воротник рубашки, красное пятно стремительно расширялось, намокли брюки, закапало на пол. И хорошо подоспели сыщики: «жена» вновь устремилась на балкон и теперь норовила спрыгнуть с него.
Роксану вернули в комнату, пристегнули наручником к батарее и только потом взялись за рану Корсакова. Вызывать неотложку было нельзя – и так наделали много шума, всполошили беготней и свисающими с балкона простынями весь подъезд. На лестнице уже слышались голоса – жильцы спрашивали, что происходит. У майора в снаряжении оказался спецпакет для остановки кровотечения, шею забинтовали, и пока сыщики зачем-то затирали паркет, Марат начал приходить в себя.
– Ты что делаешь?! – запоздало и как-то несуразно возмутился он. – Ты сошла с ума…
И словно сирену включил – дикая, всклокоченная Роксана завизжала на весь дом, забилась, как лишенный воли звереныш. Батарея соскочила с крепления, начали гнуться трубы, и усмирить ее оказалось нечем!
– Ну, всё, всё, – попробовал урезонить ее Корсаков, испугавшись такого неистовства. – Успокойся. Тебя никто не трогает… Майор, ну что ты встал?! Ищи с ней контакт, без грубостей! Ты же конфликтолог!
Тот сделал к Роксане шаг и боязливо отшатнулся.
– Не подходи! – Она выставила свободную когтистую руку. – Корсаков, будь человеком, дай мне ножницы. Пожалуйста…
– Ножницы?
– Да, ножницы!
– Не давайте ничего острого и колющего! – встрял майор. – От нее неизвестно чего ожидать.
Роксана рванула батарею и пронзительно закричала:
– Люди! Помогите, люди! Дайте мне ножницы!
– Хватит орать! – бессильно и зло просипел Марат. – Заткнем рот!
– Тогда отдай мой венец! Верни немедленно! Ножницы и венец!
Разговаривать с ней, приводить в чувство угрозами становилось бессмысленно, и следовало бы эвакуировать ее отсюда, но у подъезда уже сновали люди, таращились на окна второго этажа, кто-то снимал на телефон. Сфотографируют, выложат в Интернет с описанием происшествия – и скандал вокруг шефа обеспечен…
Пригибаясь, Марат сам втащил простыни, запер дверь балкона, хотя крик явно слышали на улице. Операция проводилась с соблюдением конспирации, дабы не привлекать внимания соседей, милиции и тем паче прессы, – это был приказ Сторчака. На случай непредвиденных обстоятельств в группу включили майора из спецподразделения охраны Осколкова, специалиста-конфликтолога, то есть переговорщика, который так и не успел показать свои таланты и теперь носил на лице отметины полной профессиональной бездарности. На Роксану навалились вчетвером, удалось пристегнуть вторую руку, но всунуть в рот тряпку или завязать его оказалось невозможно. В результате она чуть не отгрызла майору палец, все же свернула батарею, и на паркет потекла горячая вода.
От крика уже звенело в ушах, безумную ретивую пленницу пришлось снять с трубы и перетащить в спальню, где Корсаков находиться не мог в принципе, ибо повсюду стояли кактусы. Вновь приковывать к батарее побоялись, а отпускать, хоть и в наручниках, вовсе было рискованно. И тогда Корсаков бросил ей золотой гребень. Несмотря на скованные руки, Роксана поймала его на лету, оборвав крик, и поцеловала, словно ребенок любимую игрушку, после чего забралась на кровать прямо в туфлях и принялась раздирать свалянные, мокрые волосы.
Марата вдруг передернуло от некоего внутреннего испуга, вновь засвербило в носу, и он закрыл комнату, приказав присматривать одному из сыщиков.
Тем часом во входную дверь зазвонили и застучали.
– Откройте! Милиция!
Во дворе оказалось сразу два автомобиля с мигалками. Под балконом, укрываясь за машиной, автоматчик выцеливал окна, жильцов отогнали за угол и, похоже, дом оцепили.
Корсаков приготовил удостоверение, выставил майора вперед, поскольку тот был единственный в форме, и велел открывать. Конфликтолог замешкался, перевязывая кровоточащий палец, и только откинул задвижку, как полетел назад, получив тяжелым бронещитом удар в лицо и грудь. Падая, он достал головой Марата, и тот едва удержался на ногах.
– Свои! Спецоперация!.. – успел крикнуть он.
Однако никто не слушал, тренированные бойцы с безумными глазами, с ревом и матом ворвались в прихожую и сначала приткнули Марата и сыщиков стволами к стенам, а сбитого, стонущего майора затоптали ботинками. Все произошло стремительно и жестко: через пять секунд разоружили, еще через пять вывернули карманы, заковали в наручники и уложили на пол. Выбитое из руки удостоверение Корсакова куда-то улетело, а сам он оказался под дверью спальни. Кто-то перепрыгнул через него, ворвался к Роксане в комнату и тотчас последовал короткий допрос, из коего стало ясно: Корсакова с помощниками приняли за похитителей, а ее – за жертву похищения или заложницу террористов.
И тут Марату пришло в голову, что лучшего способа эвакуации из растревоженного дома не придумать – пусть их увезут на милицейских машинах. Только бы не начали разби
Между тем горячая вода из сорванной батареи топила гостиную, вытекала в коридор и должна была бы заставить бойцов поскорее отсюда убраться, но они вызвали сантехника, чтобы перекрыл стояк, и стали рыскать по комнатам – шерстили шкафы и что-то высматривали. Наручники с Роксаны сняли, попробовали вывести ее из квартиры, однако она заупрямилась, а потом и вовсе, словно разглядев непрошеных гостей, вдруг закричала:
– Что вы здесь делаете?! Кто такие?! Пошли отсюда вон! Я здесь хозяйка!
И стала выталкивать бойцов из спальни. Те, отступая, ее успокаивали, и тут Роксана запнулась о Корсакова, перекрывшего вход своим телом, и мгновенно рассвирепела.
– Подлец! – начала пинать его в бок. – Подонок! Как ты посмел прикасаться ко мне?! Я тебе за все отомщу!
ю, но Роксана отбивалась от них, норовя всадить когти.
– Не трогайте, не подходите! – шипела по-кошачьи. – Он пытался меня изнасиловать! Он разлучил меня с любимым!
Потом схватила горшок с кактусом и принялась тыкать колючим шаром в голову Корсакова – он едва успевал отворачивать лицо.
– Да уберите же ее! – крикнул сдавленно. – Она сумасшедшая! Больная!..
Наконец кто-то разглядел ее безумный, горящий взор, на Роксану ловко накинули одеяло и поволокли из квартиры.
– Всех в машину! – раздалась долгожданная команда.
Марата вывели вслед за майором, запихнули в зарешеченный отсек микроавтобуса, спустя минуту туда же загрузили обоих сыщиков. Оттесненные к углу дома, соседи смотрели пугливо и с любопытством, но вряд ли успели что-то разглядеть. Роксана все-таки достала его кактусом, левую щеку жгло, как от горчичника, пробитый было нос вновь заложило, и навернулись слезы. Больше всего, конечно, досталось майору-конфликтологу – исцарапанное, разбитое щитом, окровавленное лицо распухло в безобразную маску, рот не закрывался, а в верхней челюсти зияла дыра от выбитых зубов. И совсем не пострадали хитрые, дипломатичные сыщики, если не считать мокрых, грязных пиджаков. А это ведь по их вине Алхимик словно растворился в пространстве!
Машина мчалась с мигалкой и отвратительной по звуку крякалкой, скорее всего по встречной полосе. Ехать в милицию и там еще терпеть унижения, разборки, а потом глупые, циничные извинения не было никакого желания.
– Кто из вас старший? – сипло спросил Корсаков, перекрывая шумы.
Стриженые мокрые затылки бойцов впереди застыли, словно кактусы в горшках, хоть бы один обернулся. Тогда он постучал плечом в решетку.
– Я спрашиваю: кто старший?
– Заткнись, – был ответ.
– Я подполковник Корсаков, служба безопасности, – представился он. – Мы проводили спецоперацию!
– Мы тоже.
– Наши документы у вас!
– Разберемся!
Он всегда относился к милиционерам с откровенной брезгливостью, легко перерастающей в ненависть, и скорее всего, эти чувства были взаимными. Бойцы спецподразделения – а половина из них явно офицеры, – вероятнее всего, понимали, что перед ними не бандиты и свидетельств тому достаточно, однако представился случай показать, что и милиция кое-что значит в этом мире, и хоть на час-другой ощутить собственное превосходство, потешить вечно униженное самолюбие. Притом не понести никакого наказания!
Марат спорить не стал, поклявшись самому себе, что непременно отомстит этим стриженым, колючим, в наростах, затылкам. Даже несмотря на то что они случайно организовали прикрытие и помогли не выказывать себя перед жильцами подъезда. Благо, что обошлось без прикормленной прессы, которая тенью следует за милицией, словно шакалье за хищником. После пожара в Осколкове журналистов туда не подпускали на выстрел, сотрудники не давали интервью и вообще никак не светились. Если все пройдет гладко, можно использовать ментов еще раз – списать на их вмешательство срыв операции и побег Алхимика. И еще есть возможность оправдаться перед шефом и даже надавить на него. Вместе со стратегией Сторчак взял под свой контроль и тактику – всю оперативную разведработу и кадровую политику, требуя заниматься конкретно только гением и его топливом; это он разыскал и включил в группу лучших сыщиков с Лубянки, которые оказались вялыми, безынициативными и лишь надували щеки. А самое главное – он запретил разрабатывать тему таланта, то есть изучать, исследовать саму природу гениальности Алхимика. Ведь тот откуда-то появился в Москве, где-то получил образование, набрался знаний и опыта, наконец, как-то изготовил это топливо!
Смотрящему, впрочем как и Осколу, требовался скорый и конкретный результат.
Арестованных привезли в районный отдел; излишне строжась, перегнали из машины в обезьянник и напрочь забыли о них часа на два. И это лишь подтверждало выводы Корсакова: сейчас менты строчили бумаги, готовили себе отмазку, по какой причине влезли в операцию спецслужб. Отбрешутся легко – мол, получили сообщение от граждан: неизвестные похитили и пытают женщину, которая и в самом деле была обнаружена по указанному адресу, в наручниках и в невменяемом состоянии…
К концу второго часа отсидки за решеткой явился какой-то лысый капитан, вернул документы, оружие и телефоны.
– Согласовывать надо, – сказал надменно, – когда вторгаетесь на чужую территорию.
Марат запомнил и его плешивую голову, но не стал расточать сладострастие будущей мести.
– Где моя жена? – спросил деловито.
– Якобы ваша жена отправлена на «скорой» в больницу, – блеснул информированностью капитан. – В психиатрическую. Покусала наших сотрудников. Она случайно не бешеная?
– Столбняк обеспечен, – невыразительно отозвался Корсаков. – Гребень остался при ней?
– Какой гребень? – мгновенно возмутился капитан. – Достали уже с этим гребнем! Да я его в глаза не видел! Ее взяли в одном халате, в нем и сдали в психушку!
В этот миг у Корсакова проскользнула мысль, что милицию в дом на Заморенова вызвали вовсе не обеспокоенные шумом граждане – она появилась там сама, наперед зная о негласных спецмероприятиях. Слишком самоуверенно вели себя и бойцы, осуществлявшие захват, и этот капитан – не опросили задержанных, не попытались разобраться, не удосужились даже принести извинения, хотя бы формально. Скорее всего, спецназ антитеррора использовали втемную, не раскрывая подробностей и деталей, иначе гребень отняли бы или попытались отнять.
Но если кто-то позаботился таким образом организовать прикрытие, дабы соседи ничего не заподозрили, то кто он? Это ведь надо было непосредственно отслеживать весь ход операции, координироваться с милицией, чтобы в нужный момент вызвать две машины с бойцами…
Взгляд Корсакова зацепился за побитого майора, единственного чужого в группе, человека, навязанного Сторчаком, возможно с подачи Церковера, поскольку охрана технопарка подчинялась президенту компании. Специалист-конфликтолог появился в Осколкове сразу после пожара, якобы для работы в первую очередь с молодыми дарованиями фабрики – внутренней безопасностью компании занималась также охрана, а будущим гениям в одной среде ужиться оказалось трудно, начинались тихая грызня и стукачество. Кроме того, конфликтолог требовался, чтобы ладить с журналистами, местными властями и прочими любопытствующими субъектами типа депутатов и представителей общественности. В ходе операции этот специалист профессионально никак себя не проявил – напротив, даже мешал, путался под ногами. Уже сидя в обезьяннике, Марат хотел потребовать, чтобы майору вызвали неотложку, и лишний раз покачать права – у подчиненного явно было сотрясение мозга, – однако тот наотрез отказался. Вероятно, чтобы постоянно присутствовать в группе и не потерять контроля…
И совсем кстати вспомнилось, что приглашенная для Роксаны психологиня тоже появилась по рекомендации Церковера!
Корсаков записал телефон и адрес больницы, куда поместили Роксану, отказался от любезного предложения капитана воспользоваться милицейским автомобилем и вывел свою команду из вонючей камеры. Уже на улице, глядя, как сыщики заботливо чистят и охлопывают друг другу подсохшие пиджаки, он вдруг подумал, что на майоре свет клином не сошелся, кто-нибудь из этих двоих вполне мог его заменить. Они тоже относительно чужие, хоть и работают в группе уже семь месяцев, но профессионально так и не раскрылись, всё через пень-колоду. Как они упустили Алхимика?
Сыщики почуяли его тяжелое недовольство.
– У вас кровь проступила сквозь бинт, – угодливо заметил один, но с видом, словно хотел вцепиться в горло. – Рана открылась.
– Надо показаться врачу, – поддержал другой. – Мало ли что, рядом сонная артерия…
– Отправляйте майора в медсанчасть, – приказал Марат. – Потом заберете машины на Заморенова – и всем на базу.
– А вы? – чуть ли не в голос спросили сыщики.
– Врачу покажусь!
Тут же, возле милиции, он поймал такси и поехал сначала домой, переодеться, поскольку рубашка, пиджак и даже брюки заскорузли от крови. Доклад, по каким причинам сорвалась операция, выстраивался сам собой: теперь он реально ощущал вмешательство некой третьей силы, контролирующей все действия оперативной службы технопарка. Или она, эта сила, действовала параллельно и явно управлялась Церковером, то есть президент кукурузной компании вел двойную игру по своим правилам, используя Корсакова как некий внешний и грубый раздражитель.
И когда в приемном покое психбольницы заявили, что Роксана сбежала из запертой на ключ палаты через двадцать минут после того, как ее туда поместили, Корсаков ничуть тому не удивился. Напротив, появилась уверенность, что и Алхимик давно уже в Осколкове, сидит где-нибудь в секретных комнатах офиса, дает показания и там же вся его алхимическая лаборатория.
То ли от напряжения, то ли, наоборот, от минутного расслабления у него вдруг открылась рана на горле и вновь хлынула кровь. Хорошо, случилось это прямо в кабинете главврача психушки – сбежались доктора и сестры, но остановить кровоток из раны никак не удавалось, и все равно пришлось вызывать «скорую». Корсакова отвезли в Склиф, там зашили сосуд, но из-за потери крови и слабости оставили до утра. Утром же в отдельную палату Марата вошел какой-то специалист по укусам, курирующий несчастные случаи, связанные с собаками, осмотрел рану и сказал:
– Типичный поцелуй Карны. Редкостный случай, известен по описанию древнеиранских авторов… Кто вас укусил, милейший?
* * *
Весь двадцатиминутный доклад Сторчак с Церковером выслушали молча, как-то отстраненно, с частыми многозначительными переглядками, и Корсаков был почти уверен: гений и романтическая героиня уже здесь и в полном распоряжении руководства – люди Филина успели «принять» беглецов. Сам начальник разведки присутствовал тут же, но с отсутствующим видом – сидел и гладил корявыми пальцами толстый старый портфель, с которым не расставался, как президент с «ядерным чемоданчиком». Создавалось впечатление, будто руководство знает, как проходила операция, причем из своих, надежных источников, и заранее определилось во мнениях, либо заготовило какое-то конкретное решение, например уволить Марата за профнепригодность. На такой случай, если Алхимик и Роксана все же каким-то образом исчезли и ответственность за провал попытаются взвалить на него, Корсаков припас веские аргументы, однако как опытный игрок не показывал козырей и представлял, как станет прессовать ими самоуверенных начальников. Смотрящий конечно же отмахнется, если предъявить ему его же поспешность – именно он приказал брать Алхимика под уголовную статью, – но Оскола можно бить наповал его кадрами: вмешательство уникального психолога на китайских ножках способствовало сумасшествию спецагента и, скорее всего, побегу гения. Как-то уж очень загадочно они оба растворились на лестнице подъезда, и кстати, оба ушли из-под носа «лучших» сыщиков, навязанных лично Сторчаком.
Иными словами, дело не обошлось без некой чертовщины, именуемой и признаваемой как гипноз или иное, возможно, психотропное воздействие. И тут налицо влияние третьей силы, которую не следует отвергать как не существующую – просто она скрыта от Корсакова, если ею управляет сам Оскол. Если же нет никаких дублирующих, параллельных действий и руководство об этом слышит впервые, то тщательно ее изучать.
У Марата была еще одна карта, можно сказать, примирительная, которую в заключение он и выложил. Суть состояла в следующем: ни личные качества и таланты, ни кадровые сыщики не могли спасти положения. Слишком сложным, темным, неисследованным оказался сам объект оперативного внимания, а надо, чтобы сознание и профессионализм сотрудников соответствовали ему по всем параметрам, как, например, вся энергоструктура должна соответствовать виду топлива. То есть для того, чтобы взять Алхимика и использовать его гений, необходимо иметь мозги Алхимика, иначе будут повторяться аналогичные пожары. И тем самым он ввел руководство в некий транс, по крайней мере заставил выслушать – так показалось, ибо начальственного гнева, впрочем как и скорых оргвыводов, не последовало. Возникла даже небольшая пауза, расценить которую можно было как замешательство самоуверенных людей. И пока она длилась, Филин подергал расшатанный, явно неисправный замок на портфеле, кое-как открыл его и, вынув несколько листков, положил перед Осколом.
– Пожалуй, вы правы, Марат, – интеллигентно заметил тот, глядя в бумажки начальника разведки. – Нам всем необходимо менять отношение к предмету. Мы столкнулись с особым образом мышления, с иной поведенческой реакцией. Придется искать новые подходы. Угроза уголовной ответственности в данном случае не сработала…
Сторчак, по инициативе которого и затеяли операцию с изнасилованием, хотел ему возразить, однако посмотрел в бумажки, поданные Церковером, недоуменно хмыкнул и промолчал. А Корсаков уже не сомневался: гений каким-то образом был захвачен людьми Филина и находится в Осколкове. В крайнем случае остался под наблюдением и контролем – слишком уж они невозмутимые после такого провала.
Если это не так, тогда произошло невероятное: руководство образумилось, наконец-то пересилило собственное самолюбие и жажду быстрого, реального результата, кукурузный девиз «Догоним и перегоним китайцев!», еще недавно довлевший над их умами, потерял актуальность.
– Где гребень? – хмуро спросил Смотрящий. И вынудил оправдываться.
– У спецагента Роксаны.
– Зачем же ты его оставил? Не видел, в каком она состоянии?
– Потому и оставил! – огрызнулся Марат. – Нечем было усмирить. Так складывались обстоятельства…
Здесь уж точно он должен был получить выговор, но Оскол сгладил и такую ситуацию:
– Этой вещицы у нее не оказалось. Вам предстоит выяснить, где она сейчас, и по возможности осторожно изъять. Только следует подумать, как и где это сделать.
Тем самым он подтвердил, что и Роксана бежала из больницы прямо в его руки.
– Тут надо аккуратно, – не согласился Сторчак. – Может, вы сами проведете эту операцию?
Оскол, который еще недавно намекал, что, несмотря на почтенный возраст, может уговорить любую девицу на что угодно, и уговаривал, по всей видимости, за счет дорогих подарков, в этом случае сдался:
– Должен признать поражение. Да, старость… Надеюсь, у Марата Петровича получится.
А у того уже не было никакой охоты возиться с Роксаной, даже из профессиональных соображений. Трехмесячная «семейная» жизнь помимо воли внедрила в сознание мысль, будто она и впрямь была ему женой, потом подло, коварно изменила с соседом и теперь вызывала отвращение, злость, странным образом совмещенные с тоской безвозвратности потери – настоящие чувства обманутого мужа.
– Вариант не проходит, – заявил он и показал укушенную шею. – Роксана отрицательно реагирует на меня… Проще говоря, ненавидит.
– У нас другая информация, – отозвался Оскол, косясь на Филина. – Вы единственный мужчина, кому она доверяет. Несмотря ни на что… Да, парадоксы женского мышления. Она даже благодарна вам, так сказать, за сводничество. И теперь сожалеет о содеянном, выражает стойкое чувство вины.
Филин согласно покивал, хотя вид у него был отстраненным.
– Это новость, – обронил Марат.
– Так что у вас еще не все потеряно. Только необходима беззаботная обстановка, расслабуха. То есть осуществление мечты, хотя бы частично… Марат Петрович, о чем Роксана мечтала?
– Пожить на берегу моря, – безнадежно отозвался тот.
– Ну, об этом они все мечтают!..
Договорить Осколу не дал начальник разведки: молча положил еще один листок перед шефом и погрузился в свое полудремотное, отстраненное состояние, обняв портфель. Оскол прочитал что-то на бумажке и подал ее Смотрящему. Тот ознакомился и остался недоволен.
– Опять филькина грамота…
– Это резонно, – заключил Церковер.
Параллельно у них шла еще какая-то работа, согласование и обсуждение неведомых вопросов, возможно никак не связанных с делами текущими. Филин забрал листок и спрятал в портфель.
– Пусть он отдохнет на пару с этой подругой, – вдруг предложил Сторчак, – после тяжких трудов… Например, в Болгарии. Тут хоть не надо готовить легенду, конспиративную квартиру…
Церковер пропустил мимо ушей его язвительный тон, адресованный Корсакову. А тот вдруг понял, что было на листке, – рекомендации начальника разведки!
– Пожалуй, да, – согласился Оскол, чем и подтвердил догадку. – В Болгарии. Девицу сейчас приводят в чувство, кусать вас она больше не будет.
– Кто приводит? – машинально и настороженно спросил Корсаков.
– Уже не психолог, – упредил дальнейшие вопросы мудрый Оскол и тем самым признал свою вину. – Уже настоящий доктор, психотерапевт с большим опытом работы.
– У психолога тоже был опыт. Сводить людей с ума.
– Да, к нашему сожалению. – Непогрешимый Церковер неожиданно сделался нервным и самокритичным. – Не отрицаю своего промаха. Не поверите, я знаю эту даму больше трех лет. Не раз прибегал к ее услугам в вопросах более щепетильных. Представляете, после ее визита Чингиз вернул мне танкеры!
– Какие танкеры? – не понял Марат и потряс головой, думая, что старик заговаривается.
– Танкеры с нефтью! Выплатил неустойку, а как извинялся!.. И все сделала эта очаровательная женщина с маленькой ножкой.
– Разрешите мне поработать с ней, – попросил Марат. – Нужны только начальные данные, хотя бы имя, телефон. Сам разыщу.
– Как – поработать? – настороженно спросил Оскол. – В каком смысле?
– Возьму в оперативную разработку. Я чувствую, концы нужно искать в личности этой дамы. Очень уж походка ее нравится, говорят – как у китаянки…
– Как же, вам только отдай даму! – с чего-то вдруг захихикал Оскол. – Вы ее разработаете!.. Уверяю вас, к китайцам она отношения не имеет. Просто ножки такие маленькие. – Он по-прежнему не хотел подпускать Корсакова к своим секретам и связям. Даже в такой критической ситуации.
– Вообще кто-нибудь этим занимается? – с хмурым вызовом спросил Марат, глядя на дремлющего Филина. – Из вашей службы?
– Не волнуйтесь, занимаются, – многозначительно вымолвил Церковер, тоже взирая на начальника разведки. – И сам лично когда-то курировал… Поверьте, наблюдал поразительные результаты.
– И здесь результат налицо, – не удержался от сарказма Корсаков. – Еще вечером Роксана была в нормальном, вменяемом состоянии.
– Но не хотела подтверждать факт изнасилования, – вяло защитил своего соратника Сторчак. – Вернее, с точностью наоборот – будто сама изнасиловала Алхимика. Впрочем, что теперь судить, кто и кого…
– Надеюсь, доктор поправит положение, – сказал Оскол. – Хотя бы приведет ее в чувство. Конечно, все ее странности не снять, потребуется длительное лечение… – И замял тяжелый для него разговор. – Только не давите на подопечную, не задавайте прямых вопросов. Пусть расслабится у моря, вспомнит и назовет человека, кому передала гребень. Это могут быть милиционеры из наряда или кто-то из персонала психлечебницы. Зачем и на каких условиях. Если отняли силой, то кто конкретно. Если же спрятала сама, то где…
– Без консультации с нами никаких шагов не предпринимать, – подхватил Сторчак. – Звонить только по защищенной спецсвязи, с соблюдением конспирации. Твой псевдоним – Князь.
Филин заскрежетал рукой в портфеле и достал очередную рекомендацию.
– Ну, а ваша барышня, разумеется, Княгиня, – благосклонно добавил Оскол, изучая предложение начальника разведки. – Скорее всего, в Болгарии вы попадете под наблюдение спецслужб. Либо иных заинтересованных лиц. Без согласования с нами ни в какие контакты не вступать. Избегать случайных знакомств, особенно с женщинами на пляже.
– Какие уж тут женщины? – усмехнулся Смотрящий. – Когда со своим самоваром…
И ни слова о гении!
– Алхимик вас не интересует? – напрямую спросил Марат, стараясь таким образом выдавить из Оскола информацию. – Она может знать, где сейчас ее возлюбленный…
Тот замахал руками и вскочил:
– Умоляю вас, не вздумайте спрашивать несчастную бедную девицу! Даже намеками! Испортите все дело. Она мгновенно замыкается при одном упоминании Алхимика. Забудьте вы своего соперника! Он в надежном месте и под полным контролем. Сейчас важнее вернуть золотой гребешок. Мои специалисты определили, что в орнаменте золотого венца зашифрованы некие слова. Что-то вроде обращения или пароля. В серебряных этого не было. Криптографы работают, но пока что…
Оскол постепенно выдавал свои тайны, по крайней мере подтверждал выводы Корсакова о двойной игре и о том, что его параллельная операция увенчалась успехом, Алхимика перехватили. Однако сейчас не это притянуло внимание. Столь щедрый жест – отпустить его после провала в Болгарию, да еще и с Роксаной, мог означать, что гребень и впрямь играет ключевую роль или что от Корсакова временно хотят избавиться, чтоб не путался под ногами. Сами же станут работать с Алхимиком, склонять к сотрудничеству, но другими методами – возможно, будут изображать благородных освободителей из плена грубого, жлобоватого соседа, подсунувшего свою жену…
«Ну и черт с вами!» – мстительно подумал Марат, уверенный, что гений ни на какое сотрудничество добровольно не пойдет.
– Где видиозапись их встречи? – вдруг мрачно спросил Сторчак. – Ты же устанавливал камеру в спальне?
Эту запись Корсаков никак не мог выдать на всеобщее обозрение – грызло, язвило, гноилось раненое мужское самолюбие. Камеру он устанавливал, но с возможностью отключения, ибо записаться могли бы и другие сцены, когда по ночам в спальню агентессы входил или врывался сам Марат…
– Объектив чем-то закрыли, – слукавил он. – Думаю, не случайно…
Они переглянулись.
– Роксана не должна была знать о съемке!
– Она и не знала…
– Тогда кто закрыл?
– Да что теперь разбираться? – Церковер по-стариковски ухмыльнулся. – Запись их встречи ничего не дала бы. Кроме эротического наслаждения, разумеется… Отправляйтесь на море, Марат Петрович. Эх, завидую вам! Сам бы сейчас искупался…
В это время Филин убрал свои бумажки в портфель, независимо, со скрипом встал и вышел из кабинета.
– Когда выезжать? – деловито спросил Марат.
– Сегодня, – пробурчал Смотрящий. – И на все тебе – неделя срока. Крути ее как хочешь – гребень нужно вернуть.
– Десять дней, – благосклонно поправил Оскол, кажется, перехвативший инициативу в управлении компанией. – И не «крути как хочешь». Прошу вас, Марат, максимум осторожности и чувств. Сыграйте пламенную любовь, страсть, преданность своей Княгине. И княжеское великодушие, прощение. Уподобьтесь Алхимику! Сами же говорили относительно мышления… Да берегите ее, не отпускайте ни на шаг! Если потребуется, приставьте к ней… своего управляющего.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |