— А роды?
— Да, без боли не обошлось, но когда я взяла ее на руки… — Софи покачала головой.
— Почему не позвонила, когда я был в Париже?
— Подумала, ты расстроишься. Мне нужно было одиночество.
— А британские фотографы? Только не говори, что не спала ни с одним!
— Ни с одним, — засмеялась она. — Бейли женат на Катрин Денев, зачем ему я? В любом случае они считали меня холодной. Секс — последнее, о чем думает молодая мама. Да, я иногда флиртовала, чтобы проверить силы. Но еще до материнства.
— И чего ты хочешь сейчас?
Софи подалась вперед, смотря любимому в глаза.
— Габи нужно познакомиться с папой поближе. И, Кристофер… я хочу того же самого.
— Значит, все в порядке? — засмеялся парень. — Ты игнорируешь меня больше года, а теперь мадемуазель Софи вдруг захотела поближе познакомиться?
— Да. — Она наклонилась к нему и нежно поцеловала в губы.
Сначала слегка обиженный «британский ангел» сопротивлялся, но волшебство, связавшее их души, победило. Ребенок наблюдал за родителями.
— А что у вас с Жислен? — спросила Софи.
— Все кончено. Это был просто бизнес.
— Нет уж, тебе нравилось ее обожание! По-прежнему вместе работаете?
— Да.
— Ты уверен, что между вами больше ничего нет? Я ведь легко могу все узнать.
— Уверен.
— Крис, мне нужно время. Но если мы начнем заново…
— А мне нужна моя дочь, — твердо сказал он.
— …то мы должны вложить в это все силы, — договорила Софи.
— На сто процентов! — согласился юноша.
Казалось, молодая мама сейчас заплачет. Она глотнула кофе, глядя в чашку.
Когда женщина подняла взгляд, по ее щеке скатилась слеза.
— Я все время думала о тебе — разве ты не чувствовал?
Парень пристально посмотрел на любимую и взял ее за руку.
— Да, чувствовал. И страдал.
— Только не говори, что у тебя не было секса.
— С Жислен и несколькими моделями, — улыбнулся он. — Сейчас эпоха Мира и Любви, помнишь? Но это было скорее похоже на «мир и секс», чем на любовь.
Софи снова поцеловала Кристофера, на этот раз сильнее. Поцелуй, особенно такой, может значить намного больше, чем просто соприкосновение губ. Секс. Или любовь. Этот поцелуй был самым значительным в жизни обоих, потому что женщина вложила в него частичку души.
Обратно в Париж они ехали одним поездом. Болтали, играли с малышкой.
Как только добрались до квартиры, Софи позвонила Антуанам. Казалось, молодая мама ожидала, что Кристофер останется с ней. Парень так и сделал (только взял кое-какую одежду из дома).
— Мы увидим внучку? — спросила мадам Антуан. — Сегодня суббота. Приезжайте к нам на обед. Мы никого не приглашали!
Чопорность Антуанов как ветром сдуло. Они играли, ворковали с внучкой, хлопотали о ней так, как ни один родитель не смел ожидать от бабушки и дедушки; подарили малышке несколько дорогих серебряных вещиц, набор чайных ложечек, погремушку, рамку для фотографии.
— Все это фамильные ценности, — пробормотала Софи, стараясь не язвить.
Женщина втайне радовалась, что Антуаны приняли ребенка как родного.
— Наша первая внучка! — произнесла мадам Антуан, радостно глядя на мужа, и высоко подняла бокал вина. — Предлагаю тост: чтоб наших внуков стало больше!
После как всегда безупречного обеда Лоран пошел в сад с Софи и Габриель. Мадам Антуан подлила Кристоферу кофе.
— Значит, вы снова вместе? — Ее глаза искрились радостью и надеждой.
Парень посмотрел на любимую через окно.
— Она моя половинка. В этом-то все и дело.
— Разве Жислен де Рив не встала между вами? — Мадам Антуан приподняла брови.
— Я ошибался, глупо и страшно, — кивнул юноша, — но с этим покончено. Сейчас мы только партнеры по бизнесу.
Она секунду внимательно смотрела на Кристофера, потом тепло сжала его руку. Юноша был очень благодарен будущей теще за такие редкие для нее эмоции.
— По соседству есть замечательная школа. Мои подруги водят туда детей, — сказала мадам Антуан Софи, присоединившись к ней в саду. — Можно записать туда Габриель.
Женщины обменялись взглядами.
— Еще не время выбирать школу, — ответила Софи. — Мне нужно многое решить.
Мадам Антуан отвела дочь в сторону, настойчиво шепча:
— Для начала выйди замуж за отца Габи. Кристофер очень порядочный мужчина. Ты унизишь и его, и ребенка, если будешь медлить.
Софи посмотрела на мать и расхохоталась.
— Maman, со времени рождения твоих детей многое изменилось. Сейчас тысяча девятьсот семьдесят первый год. Я не обязана выходить замуж. Мне нужно время.
Женщина недоверчиво покачала головой.
— Ты по-прежнему бунтарка, — вздохнула она.
— Нет. Послушай, мама, — настаивала молодая дама. — Я серьезно: нужно, чтобы все в жизни встало на свои места. И ты можешь помочь мне.
— Как?
— Расскажи, кто мои настоящие родители.
— А это тут при чем? — Мадам Антуан сверкнула глазами.
— Это важно! — закричала Софи. — Неужели ты не понимаешь?
Лицо мадам Антуан стало похоже на бледную маску, а голубые глаза — на холодные драгоценные камни.
— Сколько раз я тебе говорила? Не знаю!
— А я столько же раз тебе не верила.
Жена министра выдержала недоверчивый взгляд Софи. Потом ее глаза смягчились, женщина подалась вперед и взяла дочь за руку.
— Тогда, пожалуйста… — Она сдавила кисть манекенщицы и посмотрела на нее, пытаясь мысленно убедить в том, чего не могла передать словами. — Умоляю, пойми, я должна так поступить.
Софи вскочила на ноги.
— Ты все знаешь! — закричала она, выбежала из сада и схватила Кристофера за руку. — Пойдем домой, пожалуйста, — спокойно произнесла молодая мама. — Габи пора спать.
Саманта обдумывала презентацию новой коллекции.
— В часе езды от Парижа есть старая скотобойня, — заявила она как-то утром. — Повсюду ржавый металл! Можно добавить сухих цветов и посыпать искусственным снегом.
— Здорово, — рассеянно произнес Кристофер.
И внезапно понял, о чем говорит его рекламный агент.
— Саманта, место не должно затмевать одежду. Я только хочу закончить коллекцию. А эта сложнее прочих.
— Ты всегда так говоришь.
Кристофер нервничал, плохо спал, стараясь не думать о своей прелестной дочери. Юноша даже не сфотографировал ее. Он постоянно думал о книгах, которые прочтет ей, об играх, которым научит, об одежде, в которую нарядит малышку.
Его ужины с новым лицом «Шанель» привлекали внимание прессы: модную пару постоянно фотографировали, у них брали интервью. У «Хатчинс — Рив» не было отбоя от клиентов (к ним приходили даже светские львицы и их дочери). Кристофер стал известным. Их с Софи косточки постоянно перемывали журналы.
— Тебя тут описывают как «заторможенного, замкнутого, страдающего сомнамбулизмом…», — зачитала Софи.
Модельер засмеялся.
— Женщины приобретают мою одежду, а не характер.
— Они будут покупать больше, если ты повеселеешь.
Парень все-таки закончил коллекцию. Показ на скотобойне стал сенсацией. В завершение действа невеста выпрыгнула из вагона старого поезда. Кристофера вытолкнули на поклон, Жислен осталась за кулисами.
Британец не переставал удивляться, почему они с Софи еще ни разу не занимались любовью.
Заключать контракт с лондонским «Вог» Софи поехала вместе с Габриель. Кристофер ушел обратно к себе. Его «дамы сердца» вернулись через два дня. Старшая сразу же позвонила юноше.
— Давай увидимся. Мы с Габи уже в городе.
Повисла тишина. Парню страшно захотелось съязвить.
— Мне что, бросить все и бежать к тебе? — спросил он.
— Я бы очень этого хотела, — прошептала Софи.
— Зачем? — Голос выдал Кристофера — это был скорее вопль отчаяния, чем сарказм.
— Помнишь… — нерешительно начала женщина.
Британец сильнее прижал трубку к уху, чтобы лучше слышать.
— Помнишь, я говорила, что жду знака, откровения, который подсказал бы, что делать дальше? Я нашла его в Лондоне. Случайно. И должна рассказать. Он имеет отношение к нашей дочери. И к тебе.
Час спустя юноша сидел напротив Софи у окна, выходящего на небольшой балкон, и держал Габриель на руках.
— Я отвела ее в Кенсингтонские сады покормить уток, — заговорила Софи, словно продолжая монолог. — Габриель это нравится. Когда хлеб заканчивается, она может часами следить за птицами. Я крепко зажала ее между коленей. Какой-то мужчина повел свою дочурку к лягушатнику с камнями, по которым дети могут перейти на другую сторону. Там неглубоко, если малыш упадет, то лишь намочит ноги…
Она прервалась, глотнула вина, не отрывая взгляда от собеседника. Кристофер почувствовал, насколько это важно для любимой.
— Отец взял дочь под мышки, — продолжала она. — Перенося от камня к камню, давал девочке поверить, что она делает это сама, словно летит. Малышка расслабилась, полностью доверившись папе. Она знала, что не упадет. Я будто увидела возможную сцену из своего детства. Делал ли мой отец такое? Чувствовала ли я себя в безопасности в его руках? Доверяла ли когда-нибудь мужчине?
Софи пристально посмотрела на Кристофера.
— В тот момент я поняла себя и своего ребенка. Моя дочь должна расти с отцом. Именно этого знака я ждала… Я всегда любила тебя, но никогда полностью не доверяла. Не умела. Сейчас, думаю, у меня получится.
ГЛАВА 28
Каково это — заниматься любовью с незнакомкой? Пусть и не в первый раз? С незнакомкой, которая родила от тебя ребенка и даже не позвонила? С незнакомкой, которая с сожалением показывает тебе свое тело, отмечая следы старения, если ты вдруг их не заметил?
Кристофер провел пальцем по груди Софи. Она лежала неподвижно, наблюдая за любимым. Девушка, соблазнившая его в полупрозрачной cabine, исчезла. На смену ей пришла уравновешенная женщина, молодая мать. Секс нынешняя Софи понимала иначе.
Парень снял одежду и прилег рядом с ней. Жислен всегда повторяла: «L'appétit vien en mangeant» — «аппетит приходит во время еды». Настал его черед разбудить аппетит Софи. Дочка в соседней комнате изменила все. Секс может превратиться в любовь, а любовь сама по себе может быть очень сексуальной. Для Кристофера этот секс был самым волнующим в жизни. Неторопливым и рискованным. Как русская рулетка.
Юноша вдохнул знакомый аромат духов. Его пальцы снова исследовали ее тело. Но теперь это было не просто тело, а сосуд, откуда появился его ребенок: белый и гладкий, словно скорлупа или камень, омытый волнами. Руки мужчины опять прикасались к таким знакомым ему потайным местечкам. Изгиб шеи. Угловатые кости ключицы он мог накрыть одной ладонью. Кристофер провел большим пальцем по ее бедрам, помассировал, будто ваяя их из плотной упругой шерсти для костюмов. Крепкие маленькие ягодицы дерзкой формы — единственная часть тела Софи, похожая на мальчишескую. Женщина перевернулась на спину и обнажила большие темные соски, венчающие идеальную грудь. Маленькие ступни с восхитительными красными ноготками. И соблазнительный треугольник рыжеватых волос, очерчивающий контур самого потайного места. «Британский ангел» возбудился, желая медленно и тщательно наслаждаться этим телом, которое помнил так хорошо, что мог подметить все изменения.
— Я постарела, — прошептала Софи и указала на следы от растяжек.
Но упругое миниатюрное тело не изменилось: гладкий плоский живот, бархатистая кожа. Потайной вход, как всегда сексуальный, по-прежнему умалчивал о своих секретах. Кристофер прикоснулся языком к соли ее естества и прижал Софи к себе. Она дернулась. «Аппетит приходит во время еды», — говорят французы. Он пробудит Спящую красавицу. Может, она и правда не занималась сексом с их расставания?
Кристофер долго ласкал Софи. Тело женщины извивалось, словно в протесте, она прогибала спину и прижималась к нему сильнее. Его руки заверяли ее, что не подведут, что будут ласкать, сколько она захочет. Мужчина впился алчущим ртом в ее губы, ощупывая руками тело любимой, словно слепой, который старается узнать друга. Она вздохнула и, почувствовав его терпеливое желание, откликнулась. Его руки не прекращали ласкать, разливая по ее телу потоки удовольствия. Парень немного ускорил движения. Еще вздох… И вскоре Софи притянула его за плечи, заставляя лечь на нее и медленно погрузиться в самую глубину.
В движениях не было ничего механического: они будто вместе плыли по волнам или парили высоко в небе. Любовников окутал туман чистейшего экстаза. Удовольствие нарастало и нарастало, пока не заполнило их тела, ведя к финальному взрыву. Лучший секс — это любовь. Слияние душ подарило им неземное блаженство. Умы и тела сошлись в совершеннейшем из союзов. Это чудесное, захватывающее приключение почти в буквальном смысле оставило их бездыханными.
Через несколько минут любовники вернулись с небес на землю. Софи кричала громче, исступленней прежнего, так что Кристофер не смел усомниться в связавшем их волшебстве. Он сильнее прижал к себе любимую. Бешено бьющиеся сердца постепенно возвращались к спокойному ритму. Потом папочка выскользнул из кровати, прошел в гостиную и посмотрел на дочурку: Габриель мирно спала в своей постельке. Кристофер нежно поднял малышку на руки и положил на большую кровать между родителями. Они прижались друг к дружке — новая семья, воссоединенная заклинанием Софи. Мужчина повернулся и посмотрел в зеленые глаза женщины; они стали еще теплее и нежнее, без малейшего проблеска тревоги.
— Что мы будем моделировать? — спросила она.
— Самые красивые вещи на свете, — пообещал он.
Немногим позволено обрести такое редкое счастье. Неужели хеппи-энд возможен? Кристофер постарался расслабиться, наслаждаясь эмоциями, но так и не смог заснуть. «Это Шанель», — осознал он и вздрогнул. Даже из царства мертвых она продолжала влиять на моду и людей. Интуиция подсказывала, что за счастливый конец они еще поборются. Когда придет время.
Саманта спала и во сне возглавляла «Клуб анонимных Коко-наркоманок». С потолка падали камелии, девушка лихорадочно подхватывала с пола цветы, сделанные — она знала — из тысячедолларовых купюр, сложенных в технике оригами и прикрепленных к восковым зеленым листам. Американка проснулась в полупустой квартире на Марэ. Клаус еще не закончил ремонт. Может, сон вещий? Она разбогатеет? Саманта доковыляла до холодильника и достала огромный шоколадный эклер.
Трое друзей встретились в «Куполь» в пятницу вечером, чтобы обсудить общее будущее. Пока никто ничего не говорил ни о завещании Коко, ни о ее наследстве.
Как они впишутся в новый дом? Все надели «Шанель». Моник все еще почтительно носила костюм из черной шерсти букле. Саманта нарядилась в темно-синий жакет, юбку в тон и блузку цвета слоновой кости. Софи — в кремовый костюм с темно-синей тесьмой.
— А где Кристофер? — спросила Моник у Софи.
— С Габи. Мы не любим оставлять ее с няней.
— Мне сегодня приснилось, что я унаследовала «Шанель», — выпалила Саманта. — Мадемуазель оставила компанию мне.
Она отпила «Кир рояль» и выпрямилась на стуле, удивленно глядя на друзей.
— Вокруг падали камелии, свернутые из тысячедолларовых купюр, и…
Софи и Моник взволнованно переглянулись.
— Как ты можешь унаследовать дом? Ты же не дизайнер, — осторожно заметила швея.
— Не обманывайся, — кивнула модель.
— Но я же могу быть directrice, — обиделась Саманта. — Хочется верить, что мадемуазель велела включить меня в совет директоров. Нам не понадобится дизайнер. Я могу каждый сезон изменять модели Коко: новая ткань, другая длина юбки, прочие детали. Ты же поможешь, Моник?
Моник залпом выпила скотч, вспоминая слова старушки-легенды: «Ты должна быть готова занять мое место…»
— Саманта, — нерешительно проговорила она. — Возможно, тебя удивит завещание мадемуазель. Может, ничего и не изменится.
— Но им понадобится кто-то, кто будет заниматься дизайном! — воскликнула американка.
Женщины замолчали. Софи прикурила и глубоко затянулась. Остальные зачарованно смотрели на нее.
Заметив это, молодая мама сказала:
— Шанель почти всем обещала что-нибудь оставить. — Она выдохнула дым. — Пожилые женщины иногда так добиваются дружелюбия окружающих. У меня всегда было ощущение… что мы с мадемуазель как-то связаны. Может, мы даже родственники. Представьте, она предлагала удочерить моего ребенка, хотя она годилась бы ей в прабабушки!
— Это ничего бы не изменило, — заявила Моник. — Она даже не желала видеть племянниц. Мне приходилось говорить им, что тетя плохо себя чувствует. А милые девушки хотели просто поздороваться.
— Не хочу, — пожала плечами Софи, — чтобы кого-то из вас постигло разочарование.
— Да нет, я ничего и не ожидаю. — Моник знаком велела официанту принести еще скотча. — Просто мне грустно: она ведь умерла совсем одна. Каждая одинокая женщина боится этого.
— Хочешь сказать, ты тоже? — спросила Саманта.
— Да, боюсь.
— Большинство женщин умирают в одиночестве, потому что переживают мужей, — пожала плечами Саманта. — Я боюсь только того, что умру не в одежде от Шанель!
— Но мадемуазель умерла не одна: с ней была Жанна, — сказала Софи.
— Но она просто служанка, — ответила Моник.
— Моник, Жанна была не просто служанкой, — сказала Саманта. — Она была наперсницей Коко и знала все секреты… Слышала и видела абсолютно все.
— Какие секреты? — прищурилась Софи, глядя на американку сквозь сигаретный дым.
— Откуда мне знать? — Та пожала плечами. — Их было множество. Думаешь, почему столько писателей бросили работать над ее биографией? На обложках большинства книг пишут «Записано со слов…». В случае с мадемуазель надо было бы писать «Записано с вранья…».
— Она врала? — спросила Моник.
— Шутишь? — засмеялась Саманта. — Даты, имена и факты менялись каждый раз, когда Шанель рассказывала о своей жизни.
— Но зачем она это делала? — настаивала швея.
— А зачем женщины умалчивают о прошлом? — сказала американка. — Значит, ей было что скрывать.
— Но, — нахмурилась Моник, — Коко столького добилась…
— Да уж, загадка, — кивнула Саманта.
Дамы заказали себе еще напитки. Никто не заметил, что Софи глубоко задумалась.
«Жанна слышала и видела абсолютно все». Слова эхом раздавались в мыслях молодой мамы. Она смотрела в бокал. Служанка! Почему она раньше о ней не думала?
— Какой выбрать? — спросила Саманта Клауса, держа в руках два костюма от Шанель: розовый и нежно-голубой.
— Ни тот ни этот, — ответил мужчина. — Черный.
Девушка состроила недовольную рожицу и повесила их обратно в гардероб.
— Наверное, ты прав.
Де Кузмин пригласил Саманту, Моник и Софи в свой офис обсудить ситуацию и планы на будущее.
Знаменательная встреча была назначена на десять часов. Дамы нарядились в лучшую одежду. Саманта взяла из бутика напрокат красный костюм и попросила Клауса составить компанию.
В следующий понедельник небольшая группа репортеров и фотографов собралась возле главного входа в «Шанель».
— А они что здесь делают? — шепотом спросила Софи у Саманты.
Девушка улыбнулась и взяла Клауса под руку.
— Ждут материал для новостей: «Кто унаследует лучший модный дом планеты?»
— Ты проболталась? — Модель остановилась. — Боже, как глупо! Я думала, мы сошлись на том, что никто ничего не унаследует.
— Может, да, а может, нет. — Американка покачала головой. — Но я верю, что Шанель могла оставить мне дом или, по крайней мере, удобное кресло за столом совета директоров. Я связывалась со старушкой по спиритической доске, и она почти сказала мне это. Кого ты хочешь обмануть? Ты жаждешь того же для себя. И она тоже!
Девушка указала на Моник.
— Саманта, ты ошибаешься, — возразила швея. — Мне ничего не нужно. Я ничего не жду.
— Это бред! — засмеялась Софи. — Ты, наверное, переела волшебных грибов. Клаус, чем ты ее кормишь?
— Положительными эмоциями, — прогремел немец. — Она просто очень нервничает.
Саманта задрала нос повыше и, опираясь на руку жениха, прошествовала мимо фотографов.
— Если подождете часок, возможно, заполучите сенсацию, — пообещала она толпе, входя в здание.
— Ему туда нельзя. — Изящный рукав от «Шанель» преградил Клаусу дорогу в кабинет де Кузмина.
Саманта прищурилась, глядя на высокомерную секретаршу Эдуара, которая никогда ей не нравилась.
— Klaus est mon partenaire, — объяснила она. — Mon amant! Mon amour! [116]
— У меня в списке только вы трое.
— Господи! Хуже, чем в «Режин»! — взорвалась американка. — Подожди в кафе внизу.
Она поцеловала Клауса и прошептала:
— Когда увидимся в следующий раз, возможно, я буду стоить миллиард баксов.
Фотограф недоверчиво посмотрел на свою невесту.
— Не разочаруйся. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке.
— Бесплатный сыр? — яростно прошептала девушка. — Я надеюсь получить бесплатный модный дом. Я из кожи вон лезла, чтобы старушка не чувствовала себя одинокой. Она сотни раз намекала, что оставит бизнес мне.
— Дорогая, пожалуйста, не строй воздушных замков, ты ведь себя знаешь. Мечты и фантазии — это прекрасно, но…
Саманта оттолкнула парня.
Они ждали в кабинете. Де Кузмин опаздывал.
— Ой, вот и он! — Саманта побежала от двери к своему креслу.
Мгновение — и месье ввалился в комнату, сел за стол и вопросительно оглядел девушек из-под черных густых бровей.
— Сначала хотелось бы объяснить: это не официальная встреча. Я дал слово Шанель поговорить с вами после ее смерти. Вы были для нее дорогими друзьями, а не просто работниками.
Дамы кивнули. Моник заплакала.
— Вначале я хочу услышать от каждой, как вы понимаете моду. Что это такое? — Мужчина взглянул на модель. — Софи?
— Мода — это… — Софи посмотрела на потолок, словно ангел-хранитель мог подсказать ответ. — Секс. Способ сделать женщин желанными.
Де Кузмин кивнул.
— Саманта?
Девушка встала.
— Если дом станет моим, я продвину «Шанель» в следующее десятилетие с помощью рекламной кампании. Я… — Она несколько раз прерывисто вздохнула и упала на стул, хватаясь за горло.
Директор налил бедняжке стакан воды.
— Саманта, дом не станет твоим, — проговорил мужчина, передавая ей питье.
И посмотрел на Моник. Та качала головой.
— Моник, — произнес Эдуар.
Швея подняла глаза.
— Мода — это мастерство, месье, — заявила она. — Нужно быть абсолютно преданным своему делу, чтобы идеально выполнять работу.
Саманта подняла руку, хватая ртом воздух.
— Дайте мне закончить. Мадемуазель Шанель не умерла. Мы сохраним ее дух, ее наследие для потомков! А в ответ на вопрос: мода — это…
Она нахмурилась. Как там говорил отец? «Неважно, что ты думаешь! Говори мужчинам то, что они хотят услышать!»
— Мода — это… деньги! — выпалила девушка. — Роскошный способ заработать много денег!
— Понятно. — Месье де Кузмин провел рукой по длинным усам и отхлебнул воды. — Высказались все. Поскольку мадемуазель так трепетно к вам относилась, вы первыми узнаете, что преемником нашей старушки, следующим влиятельнейшим дизайнером в мире станет…
Мужчина глубоко вдохнул, прокашлялся и снова отпил воды.
Саманта до боли закусила губу, чтобы не закричать, сверлила де Кузмина глазами и чуть ли не до крови впилась ногтями в руку. Еще мгновение — и ее жизнь изменится навсегда.
— Со следующего сезона коллекции дома «Шанель», — проговорил Эдуар, — будет создавать… Жан Филлип.
Саманта стала озираться, словно кого-то потеряла.
— И кто, черт побери, он такой? — завопила девушка.
— Раньше он работал помощником в «Диор», — объяснил де Кузмин.
— Помощником? — продолжила орать Саманта. — Издеваешься?
Другие приняли новость спокойно.
— Кому достанется дом? — нетерпеливо спросила американка, поднимаясь на ноги. — Кому достанется дом? — завизжала она.
Де Кузмин с грустью посмотрел на Саманту.
— Дом остается под руководством семьи Вертхеймер, которая управляет им вот уже пятнадцать лет. — Он закрыл папку. — Завещанием будут заниматься швейцарские юристы мадемуазель Шанель.
— Завещанием? — Американка засмеялась и повернулась к остальным. — Не падайте духом!
— Саманта… — Моник потянулась, пытаясь взять подругу за руку — казалось, девушка готова напасть на де Кузмина. — Сядь…
— Я собрал вас здесь, чтобы прояснить ваше положение в доме, — продолжал директор. — Софи, мы хотим, чтобы ты оставалась лицом «Шанель». Мадемуазель Фар, мы надеемся, что вы продолжите безупречную работу в мастерской.
Мужчина замолчал и скрестил руки.
— Это все.
— А я? — пронзительно крикнула Саманта.
— В твоих услугах мы больше не нуждаемся, — ответил де Кузмин.
Саманта встала перед месье, нацелив на него свой самый убийственный взгляд.
— Увольняете, значит? Мадемуазель верила в меня! Она хотела, чтобы я…
— Директора считают, что дом «Шанель» успешен сам по себе. Ему не нужен рекламный агент.
— Значит, я вам не нужна? — закричала американка. — Ах ты, высокомерная французская скотина!
Она наклонилась к де Кузмину и прошипела:
— Ты мог бы помочь. Мог бы замолвить за меня словечко. В моих силах лишить тебя жизни! Даже не думай еще хоть раз попасться мне на глаза!
— Все свободны, — сказал директор.
Саманта долго смотрела на него, потом приблизилась. Мужчина вздрогнул.
— С этого момента за оральные услуги тебе придется платить! — прорычала девушка ему на ухо.
И вышла из кабинета, задрав нос.
Подруги последовали за ней.
— Больше ни за что в жизни! — взорвалась Саманта, когда они вышли на улицу.
Кристофер ждал их, держа на руках Габи. Он поцеловал любимую и подруг.
— Я подумал, что должен быть здесь, — сказал юноша. — Все в порядке? Клаус ждет в кафе.
— Все нормально, — ответила Софи.
— Нет, не нормально! — воскликнула Саманта. — Меня уволили! Снова! — негодовала она, проталкиваясь через толпу фотографов. — Ребятки, дайте пройти, дышать нечем!
— Но вы велели нам ждать здесь, — возразил парень, похожий на Жан-Поля Бельмондо.
— Я ожидала сенсации… — Она злобно посмотрела на него. — И ошиблась. Убирайтесь!
Друзья последовали за Самантой в кафе. Девушка рухнула на стул рядом с Клаусом и зарыдала. Мужчина приобнял ее.
— Я же предупреждал…
— Скотч! — выдохнула американка.
Моник коснулась ее плеча.
— Для алкоголя еще рановато. Выпей горячего шоколада, — посоветовала швея.
— Черт побери, мне нужна выпивка покрепче! — закричала Саманта.
Моник заказала скотч. Жертва увольнения бормотала что-то о судебных исках. Кристофер и Софи заказали кофе. Когда напитки принесли, Саманта залпом выпила свой и подала официанту знак повторить.
— Не могу поверить… — начала она.
— Саманта, мне жаль, что Шанель не оправдала твоих ожиданий, но она была очень одинока, — объяснила Моник. — Старушке казалось, что она должна чем-то платить за дружбу.
Американка проглотила второй скотч, будто это была кола.
— Уволил у всех на глазах, — пробормотала она. — Я расправлюсь с ним, клянусь! У отца есть связи с наемными убийцами. Всего каких-то пять тысяч баксов. Смерть этого гада стоит каждого потраченного цента!
— Саманта! — закричала потрясенная Моник.
— Успокойся, — утешал девушку Клаус. — Ты найдешь работу не хуже.
— Ох, куда можно пойти после «Шанель»? — простонала та.
— Есть и другие дома, — заверила ее Моник. — Гаю нравится у Сен-Лорана.
— Ага, Сен-Лоран! И что он придумал? — усмехнулась Саманта. — Костюм для сафари? «Шанель» — смысл моей жизни. — Она взяла еще выпить. — Даже во снах я возглавляю лечебный центр для помешанных на Коко. Это звучит нелепо, но…
Софи засмеялась. Клаус шикнул на нее.
— Вчера она проснулась с уверенностью, что кровать покрыта камелиями, сделанными из тысячедолларовых купюр. Мне пришлось включить свет, чтобы убедить ее в обратном.
Лицо «Шанель» поежилась.
— А ты что об этом думаешь, Софи? — спросила Моник.
Молодая мама серьезно оглядела собравшихся.
— У меня предчувствие, — сказала она, — что это еще не конец истории.
Друзья не могли долго сидеть в кафе: было много дел. У Клауса намечалась фотосессия. Саманта хотела последить за ее ходом, а после обсудить с Жислен презентацию новой коллекции. Софи и Кристофер собирались отвести Габи домой на обед. Моник нужно было делать примерки в cabines «Шанель».
Саманта проглотила третий скотч и поднялась. Остальные последовали за ней на улицу.
— Знаете что? — с вызовом воскликнула девушка, пошатываясь. — К черту «Шанель»! Да! К черту их всех!
Она пробежала несколько шагов назад по улице Камбон, остановилась рядом с домом и закричала:
— К дьяволу «Шанель»! Засуньте своего нового дизайнера куда подальше! Он никогда не заменит мадемуазель! Никогда!
Стеклянные двери распахнулись. Directrice бутика сердито посмотрела на нее с порога.
— Вы взяли эту вещь у нас? — Она указала на костюм от Шанель, надетый на грубиянке. — Могу я получить ее обратно?
— Вот! — Саманта сорвала пиджак и кинула на голову женщины. — Засунь в свою заносчивую французскую задницу!
Девушка начала расстегивать юбку, но Клаус ее остановил. Какой-то фотограф успел заснять, как пиджак летит на управляющую.
— Пойдем, девочка моя, — настойчиво произнес немец.
Он набросил Саманте на плечи свой черный кожаный пиджак и поймал такси.
— Не будем выставлять себя дураками! Сегодня еще фотографировать. Мне нужна твоя помощь.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |