— Я никогда не научусь шить так же хорошо, — медленно проговорила Софи. — Пальцы не такие ловкие.
— Да нет же, будешь!
Повисла долгая тишина.
— Моник, у тебя были мужчины? — наконец спросила Софи. — Ты кажешься такой невинной.
Растерявшись, скромница из Анжера густо покраснела.
— Ты что, девственница? — спросила Софи.
Моник молчала.
— Это значит «да»? — нахмурилась стажерка.
— Не заставляй меня стыдиться вполне нормальной ситуации.
— Тут нечего стесняться, — быстро согласилась Софи. — Сколько тебе лет?
— Двадцать шесть.
— И ты не хочешь влюбиться?
Моник посмотрела на подругу, чувствуя себя никчемной провинциалкой.
— Я уже влюблена.
Сказав это, девушка ощутила себя взрослее и не такой уж деревенщиной.
Глаза Софи округлились от любопытства.
— Чудесно! Кто он?
— Это тайна. Я никогда не смогу выйти за него замуж. А ты хочешь замуж?
— Я хочу влюбиться, — призналась Софи, прикуривая. — Но когда почти получается, пугаюсь.
— И чего же?
— Не знаю. Наверное, довериться мужчине. — Она долго смотрела на Моник, затем наклонилась вперед и расцеловала ее в обе щеки. — Давай станем tutoyer? [63]Будем сестрами. Иногда я скучаю по своим сестрам. Нужно с кем-то надежным делиться секретами. Ты тоже можешь мне доверять.
— Я тоже скучаю по сестре. — Моник дотронулась до руки Софи. — Рада быть твоей подругой.
Ноябрьским субботним вечером Софи сидела в гостиной, скрестив ноги. Рядом лежал пес. Она ела сыр, фрукты и пила вино. Жизнь казалась ей абсолютным хаосом. Прелесть работы в «Шанель» разрушил строгий распорядок модного дома. Надевая белый рабочий халат, она превращалась в обычную швею, незаметную и неспособную общаться с другими людьми в доме. Повседневность удручала Софи.
Бунтарка иногда сбрасывала с себя спецодежду (под которой была одета с иголочки) и, ускользнув из мастерской, гуляла по этажам, заглядывала в салон. Если идти быстро, все вокруг думают, что у тебя есть цель. Но даже это не помогало девушке ощутить очарование «Шанель». Плюс еще эти ужасы «простой рабочей жизни»! Казалось, мерзкие запахи подогреваемых обедов и пота швей не отлипали от нее, сколько духов Софи на себя ни выливала.
На следующей неделе после работы Софи натолкнулась на трех манекенщиц, с которыми часто болтала на мероприятиях. Девушка решила присоединиться к их компании, но ее будто не заметили. Одна модель рассказала им, что дочка министра корпит в мастерской. Ее не принимали ни модели, ни работницы ателье, и это очень расстраивало девушку.
На следующий день Софи купила в «Фошон» коробку дорогих конфет. Пыталась угостить девушек из мастерской, но Матэ отказалась взять хотя бы одну. Она дерзко глянула на стажерку, изображая изумление.
— Решила, что сможешь подкупить меня шоколадом? — с издевкой произнесла алжирка.
Софи разозлилась и выбежала из мастерской, будто бы в дамскую комнату. Скинув рабочий халат, она бродила по коридорам, пока не натолкнулась на месье де Кузмина.
— Софи! — Он взял ее за руку, поцеловал в обе щеки и внимательно рассмотрел. — Как продвигается stage?
— Скукотища…
— Может, найти тебе занятие повеселее?
— Я хочу научиться шить, — серьезно проговорила она.
Эдуар попытался изобразить добрую улыбку, но у него вышла похотливая ухмылка. Месье де Кузмин бывал в доме ее родителей с тех пор, как Софи себя помнила, и она с юных лет флиртовала с ним. Как-то раз дело дошло даже до страстных объятий на втором этаже.
— Твоя мать сказала, у тебя теперь собственная квартира, — проговорил директор «Шанель» — Мне бы очень хотелось на нее посмотреть…
— Может, когда-нибудь окажу радушный прием.
Мужчина засмеялся и нагнулся поцеловать Софи.
— Чем больше ты избегаешь меня, тем больше заводишь, — прошептал он. — Я знал тебя еще девочкой…
— Да, и кажется, всегда хотел изнасиловать!
— Ну… — Де Кузмин пожал плечами. — С красивыми женщинами именно это и хочется сделать. Ты знаешь, где меня найти. Сегодня у меня был трудный день. Мадемуазель, как всегда, нашла, за что нас можно засудить.
Софи вернулась в мастерскую и увидела взбешенного месье Гая с пиджаком в руках.
— Где ты была? — закричал он. — Это ты шила подкладку для пиджака мадам Гибур?
Софи поспешила надеть рабочий халат.
— Я… я…
Девушка почувствовала, что все смотрят на нее, и не смогла ответить.
— Это сделала Софи! — радостно крикнула Матэ. — Софи шьет все подкладки! Она больше ни на что не способна!
Портной показал стажерке пиджак.
— Как ты умудрилась зашить пройму? Мадам Гибур не сможет просунуть сюда руку. Это «Шанель», мы шьем самую красивую одежду в мире!
— Простите, месье…
Гай разорвал подкладку и укоризненно покачал головой. Когда он вернулся в салон, Матэ злорадно захохотала.
— Это ж надо было умудриться зашить пройму! Боже, как глупо! — торжествующе произнесла она. — Тебе не стоило приходить сюда. Ты занимаешь место девушки, которой действительно нужны деньги!
— Матэ, оставь ее в покое! — прикрикнула Моник.
Софи вдруг разрыдалась. Алжирка захохотала.
— Теперь она еще и плачет!
Стажерка выбежала из мастерской.
Она села на верхней ступеньке обшарпанной лестницы и уткнулась лицом в платок. Софи ошиблась, думая, что впишется в коллектив мастерской и сможет работать там не один месяц. Ей нет места в этом мире. Везде она чужая.
— Что такое? — Над девушкой склонилась сутулая фигура в черном.
Дочка министра поднялась на ноги, стараясь успокоиться.
— Я тебя знаю? — Шанель пристально посмотрела на нее.
— Мадемуазель, я — Софи Антуан… — Она шмыгнула носом. — Прохожу stage в ателье месье Гая.
— Это из-за него ты так рыдаешь?
— Я совершила глупую ошибку. А другие девушки…
— Им кажется, что ты не принадлежишь к их кругу? — догадалась пожилая дама. — Возможно, так и есть. Пойдем в мой салон, хочу внимательнее тебя рассмотреть. Помню тебя еще ребенком.
Перед тем как спуститься вниз, мадемуазель заглянула в мастерскую Гая. Софи покорно опустила глаза.
— Я заберу эту девушку на несколько минут, — сказала Коко главе ателье.
Работницы удивленно заахали. Главу дома редко видели в мастерских. Софи тряхнула головой. Теперь девушки точно возненавидят ее.
Дамы вместе спустились по лестнице, вошли в дом через парадную дверь и поднялись по зеркальным ступеням. Однажды Софи вместе с матерью наблюдала отсюда за показом. Эти места — даже престижнее первого ряда — занимала свита Шанель. Софи слышала, что глава дома знает всех работников по именам, только вот вряд ли она запоминала швей, которые постоянно сменялись.
Девушка смутно помнила веселую женщину невысокого роста. Она приезжала в дом Антуанов и не один час болтала с ними после обеда.
Они поднялись в салон. Мадемуазель села на замшевую софу цвета карамели. Вокруг стояли изысканные китайские ширмы. На некоторых гостья заметила нарисованные камелии. Рядом — фигуры арапов в полный рост. На полках — книги в кожаном переплете. Рассеянный дневной свет добавлял лоска всем предметам. Софи замешкалась в дверях.
— Ты очень красивая! — Прозвучало как обвинение. — Сними халат.
Девушка повиновалась. Открылись облегающий свитер и короткая юбка.
— Повернись кругом, — приказала мадемуазель.
Софи исполнила пируэт, чувствуя себя собачкой на выставке.
— У тебя идеальное тело. Присядь здесь. В моем возрасте лучше, чтобы свет падал сзади.
Черный силуэт мадемуазель выделялся на фоне ярко освещенного окна. Софи не могла рассмотреть ее глаз, но кожей чувствовала пристальный взгляд. Внезапно включилась лампа: суровый лик, тонкие губы, морщины — следы времени на прежде миловидном лице. Миниатюрная элегантная дама закурила. К потолку поднимался дым. «В ней есть сила духа», — подумала Софи. Коко сама создала свой образ. Энергичность Шанель проявлялась, даже когда она наклонялась стряхнуть пепел.
— И что ты делаешь в мастерской? — спросила она.
— Мадемуазель, я мечтаю стать кутюрье, как вы, — проговорила Софи. — Разве не лучше всего начать с мастерской?
— У тебя есть талант? Свежие идеи?
— Я боготворю ваш стиль и импровизирую на его основе…
— А как насчет твоего собственного?
— Думаю, обрету со временем.
Шанель затушила сигарету.
— Чтобы достигнуть цели, нужно много трудиться. Умеешь ли ты работать усердно?
— Думаю, да, мадемуазель.
Пожилая дама подалась вперед.
— Покажи руки.
Софи протянула ладони. Коко с сомнением посмотрела на них.
— Не похоже, что они недавно кровоточили.
— Я стараюсь не пачкать кровью вашу замечательную ткань.
Шанель откинулась назад, изучая Софи.
— Ты хорошо питаешься? Мне по душе здоровые девушки из плоти и крови. Скелеты нравятся только гомосексуалистам. Ты умеешь носить вещи. Вот, надень.
Пожилая дама наклонилась вперед, сбросила пиджак и передала его Софи.
Девушка надела еще теплый наряд из черной шерсти.
— Пройдись, медленно повернись…
Софи чувствовала, что мадемуазель внимательно следит за ней.
— Карманы для того, чтобы их использовали, — подсказала Шанель. — Засунь туда руки.
Шанель, иногда одобрительно кивая, наблюдала, как Софи прошла через весь салон, потом резко повернулась. Леди прикурила, забрала пиджак и с помощью девушки снова надела его.
— Ты не думала о карьере манекенщицы? — спросила мадемуазель.
Софи изогнула брови.
— Разве я не слишком низкая?
Шанель вздернула подбородок.
— У нас много клиенток твоего роста. Оплата хорошая. Каждый сезон большинство моделей получают костюм. Подумай. Вряд ли тебя возьмут в этом году, но я вижу, как ты демонстрируешь мои модели, а не шьешь. Особенно зашивая пройму! — Она многозначительно посмотрела на Софи. — Позови ко мне свою мать, если увидишь ее в салоне.
— Мадемуазель, работницы пользуются служебным входом.
— Если остановят, скажи, что я разрешила.
Софи с легким поклоном удалилась, чуть ли не пятясь, будто выходила от королевы, и направилась к мадам Антуан. Может, ей стоит научиться называть ее как все, а не maman? Дверь в кабинет оказалась, как всегда, открыта. Софи заглянула внутрь.
Мадам Антуан за столом писала письмо перьевой ручкой. Мерцающая свеча фирмы «Риго» благоухала «Шипром». Софи замешкалась: убежать или помириться с женщиной, которую всю жизнь считала матерью? Девушка тихонько постучала. Мадам Антуан подняла взгляд.
— Софи! — Она сняла очки для чтения.
— Я только что от мадемуазель. Она хочет тебя видеть.
— Наверху?
Девушка кивнула и собралась уходить, но вдруг спросила:
— Это из-за тебя Шанель заинтересовалась мной?
Мадам Антуан посмотрела на дочь.
— Конечно, я сказала, что тебе нужна stage в мастерской. Она распорядилась на этот счет.
— Зачем она пригласила меня в свой салон?
Мадам Антуан не отрывала взгляд от Софи.
— Наверное, потому, что знала тебя еще ребенком.
Софи опять собралась уходить, но вдруг выпалила:
— Maman…
Женщина вздрогнула, словно от боли.
— Мне ужасно стыдно… из-за колье. Хочу, чтобы вы знали: я сожалею. И мне очень одиноко.
Мадам Антуан усмехнулась.
— И кто в этом виноват? Ты продала украшение, чтобы избавиться от нас. Как, думаешь, мы себя чувствовали? Разве ты не понимала, какую боль причинишь отцу, продавая подаренную тебе с такой любовью семейную реликвию?
— Мне казалось, другого выхода не было, — тихо произнесла Софи.
Повисла тишина.
— И чего ты хочешь? — спросила мадам Антуан. — Сама хотя бы знаешь? Не уверена.
— Я знала! — выкрикнула Софи. — Хотела бросить Сорбонну. Жить независимо. Хотела усердно трудиться, чтобы стать couturier. И совсем не думала, что меня удочерили. Это все изменило…
— Мне жаль, что papa так резко открыл тебе тайну, — произнесла мадам Антуан.
Женщины молча смотрели друг на друга.
— Он пытался выяснить, где теперь колье, но так и не нашел покупателя. Почему бы тебе не прийти к нам на обед в воскресенье? Извинись перед отцом. Начни исправлять ошибки.
Софи сглотнула.
— Я пока не уверена, что готова на это. Но подумаю.
Мадам Антуан склонила голову набок.
— Мы всегда тебе рады, — нежно сказала она. — И… у тебя есть друзья. И нет причин для одиночества. Изабель и Франсина скучают по младшей сестре. Помни: это ты решила уйти. Мы не выгоняли тебя из дома — и не выгоним.
Софи вышла из кабинета. Проходя мимо cabine манекенщиц, она приоткрыла занавеску и заглянула внутрь. Никого. Свет, как в театральной гримерной, отражался от длинного зеркала над туалетным столиком. Девочкой она дважды в год приходила в «Шанель» вместе с матерью. Это было волшебно и предсказуемо, словно сказка: в конце всегда выходила невеста в свадебном платье — и без жениха.
— Maman, а где ее муж? — как-то раз выкрикнула она, и женщины вокруг рассмеялись.
Родительница объяснила, что модель не настоящая невеста, а только притворяется. Софи серьезно кивнула. «Как здорово притворяться невестой!» — подумала она. И не нужно гадать, как найти с мужем общий язык.
После показа мать общалась с подругами, а Софи заглядывала в cabine манекенщиц. Шесть красавиц тихо сидели там, глядя в зеркала, словно восхищались собой. Яркий свет — всегда холодный — отражался от стекол. Время от времени их руки подносили, например, карандаш к бровям, чтобы поправить несуществующий недостаток. Одетые в костюмы от Шанель, модели махали рукой работникам за стойкой регистрации. Глаза Софи округлялись от изумления, стоило ей подумать, что эти мифические существа выйдут в город и смешаются с толпой. Девочка и не представляла, что может стать одной из них.
Вечером Софи медленно, задумавшись, шла домой. Если она хочет узнать правду о своем происхождении, то должна общаться с maman и papa. Честно говоря, девушка очень хотела этого. Родители вправе злиться на нее. Казалось, приглашение на обед и предложение мадемуазель стать моделью — части одной мозаики. Только вот что получится в итоге?
В центре Елисейских Полей она остановилась. Родилась новая мысль: может, мадемуазель Шанель знала ее настоящих родителей?
ГЛАВА 10
Иногда «Шанель» вместе с другими модными домами представлял несколько моделей коллекции на благотворительной гала-презентации. Эти показы в середине сезона помогали привлечь новых клиентов. Швеи — приятный бонус для небогатых девушек — сопровождали моделей. Месье Гай попросил Моник составить ему компанию на предстоящем мероприятии в казино «Довиль»: одевать манекенщиц и помогать с подгонками. Девушка была на седьмом небе от счастья. Плюс ко всему она остановится в том же роскошном отеле, что и лучший портной дома!
— Значит, ты все-таки решилась соблазнить месье Гая? — проговорила Софи, когда они отдыхали в небольшом баре на улице Капуцинов.
На Софи идеально сидело облегающее трикотажное платье кирпичного цвета. Томным жестом она откинула назад рыжие волосы.
Моник чуть не подавилась вином.
— Откуда ты узнала, что это он?
— По тому, как ты смотришь на начальника, как ведешь себя в его обществе. — Софи пожала плечами. — А теперь такой шанс — вы будете спать под одной крышей! Ты же не упустишь его?
— Я и не думала об этом, — ответила Моник.
На самом деле еще как думала. А от фразы «будете спать под одной крышей» сердце девушки забилось, как птица в клетке.
Софи изогнула брови, но перевела разговор на другие темы. Подруги с удовольствием пообедали. Потом прошлись до станции метро у Парижской оперы. Моник внезапно остановилась.
— Так, значит, я не должна упускать шанс? Ну, то, что мы с месье Гаем будем ночевать под одной крышей? — спросила она.
— Я бы точно не упустила!
— И что бы ты сделала?
Софи пожала плечами.
— Надела бы свою самую сексуальную ночную сорочку и отправилась в его номер, — произнесла она так, словно нет ничего проще.
Пытаясь представить себе это, Моник прищурилась.
— Мужчинам так нравятся сексуальные сорочки?
— Конечно же! Особенно черные. И чем прозрачнее, тем лучше.
— Ты бы пошла в его номер? — нахмурилась скромница. — А если бы он не захотел тебя?
— Да ну! — рассмеялась Софи. — Немногие мужчины откажутся от такого предложения.
Возвращаясь домой на метро, Моник обдумывала слова подруги: «Как же здорово быть уверенной в себе! Если бы я была такой же красивой, то не сомневалась бы в успехе. А вдруг новая сорочка прибавит смелости? Куплю, пожалуй, эту вещицу, посмотрю, как буду в ней выглядеть».
На следующий день в обеденный перерыв Моник приобрела сорочку дороже, чем обычно — красивое платье. Вечером примерила обновку и повертелась в комнате перед зеркалом, стараясь взглянуть на тело сквозь легкую черную ткань глазами Гая. Но видела лишь полноту да красную после горячего душа кожу. Может, она «прекрасная толстушка»? Желанная? Прозрачная черная сорочка казалась настолько чуждой, что Моник даже было стыдно покупать ее. Она представила, как поздней ночью торопится в этой сорочке по коридору отеля в номер Гая.
В пятницу перед гала-представлением они сопровождали шесть моделей в отель «Довиль казино». В поезде Моник наблюдала, как Гай читал «Фигаро». Воспринимал ли он ее как женщину? Девушка знала, она не красавица в традиционном смысле, но когда люди так здорово работают вместе, то понимают друг друга с полуслова. Это сближает. Жизнь обязательно подтолкнет их друг к другу и к… она сама не понимала, к чему именно.
— Если Гай изменит жене, — предупредила Софи, — то почему бы не с тобой?
В этом была особая логика ее подруги. К тому времени, когда они добрались до Довиля, Моник уже воспринимала поездку почти как медовый месяц. В чемодане лежала ночная сорочка. Когда девушка представляла, как смуглые сильные руки Гая касаются ее тела, то чуть не падала в обморок. Захваченная ураганом чувств, она не смогла придумать четкий план. Решила сделать так, как предложила Софи. Пойти к нему в номер.
Первоклассные высокооплачиваемые модели не снисходили до работы в Довиле. Из всех манекенщиц «Шанель» высшую ступень иерархии занимали светские львицы, которым платили одеждой, потому что они воротили нос от денег. Они демонстрировали одежду на первых показах коллекции, будто делая дому одолжение. Правда, за это «одолжение» дамочки получали новенький костюм. Штатные манекенщицы пять дней в неделю работали на примерках и весь сезон показывали коллекцию через день. В низшую «касту» входили девушки с правильными пропорциями тела, но не очень красивым лицом: эти работали только на примерках и получали самую маленькую зарплату. Моник всегда им сочувствовала. Но что делать: мир моды жесток.
Для гала-показа отобрали трех моделей дома и двух внештатных. Все — красавицы от двадцати до тридцати лет. Мадемуазель тщательно отбирала манекенщиц, представляющих ее одежду, лично встречалась с каждой. Ей нравились эффектные, элегантные и одновременно раскованные девушки. Французы называли таких race, благородными. Дамочек, которых богатые ухажеры возили на неделю в Марокко, работать в Довиль и калачом не заманишь. Все они, слегка избалованные и пресыщенные жизнью, много болтали, сплетничали, переживали по пустякам и постоянно прихорашивались.
Когда они заселились в шикарный отель, Моник направила чемоданы с вещами в зал, где между столиков возводили подиум.
Девушка выяснила, что их с Гаем номера на одном этаже. Но даже сложись все иначе, она не отступила бы. Моник стыдилась своей девственности, держала это в секрете. Но ей очень хотелось все изменить, и именно с Гаем. Правда, не в первую ночь в отеле, а в следующую — надо набраться смелости. Если план сорвется, на другой день они все равно вернутся в Париж. Хотелось верить, что все получится, но Моник не могла избавиться от дурного предчувствия. Но, так или иначе, пути назад не было.
Подиум в центре зала подготовили на следующий день. Шла репетиция defile, которое собирались показать после обеда. Столы накрыли скатертями, на них расставили вазы с букетами цветов. Повсюду сновали официанты, раскладывая приборы и расставляя бокалы.
Техник проверил работу акустической системы, постучав по микрофону вместо комментатора: показы всегда проходили под музыку. Пятнадцать моделей собрались вместе со своими стилистами и maquillistes [64]— и воцарился хаос.
Моник весь день помогала Гаю проверять и, если надо, подшивать наряды.
— Отдохни немного, — посоветовал ей портной ближе к вечеру.
Они работали с самого утра, и он видел, как девушка устала.
— Если понадобишься, я знаю, где тебя найти.
Мужчина по-дружески похлопал Моник по руке. Что бы он сказал, узнав о сорочке, в которой она собиралась прийти в его спальню? Может, подозревает, но не подает виду? Скромница поражалась своей решимости совершить то, что в глубине души сама считала неправильным. Хотела вздремнуть, но боялась, что проспит до самого утра. Одна модель согласилась позвонить ей в номер через час, чтобы швея успела поутюжить одежду и развесить на вешалках для defile.
Они рано поужинали в соседнем бистро. Разодетая для благотворительного показа публика стекалась в казино. Моделей накрасили и причесали. И вот на часах уже девять тридцать. Пришло время.
Моник пыталась не обращать внимания на бешено бьющееся сердце.
На тех же выходных Саманта и Кристофер присутствовали на приеме Всемирной организации помощи сиротам. «Деланж» заплатил по семьдесят пять франков каждому, чтобы они посмотрели «аукцион моды» и послушали о несчастных детях во всем мире.
— Давай выпьем хотя бы по бокалу шампанского за сто пятьдесят франков, иначе прием потеряет всякий смысл, — заметила девушка.
Сегодня она нарядилась в очень короткое белое платье-рубашку из винила, модель Кристофера, и темно-синие колготки, удлиняющие ноги до пропорций модного эскиза.
— На благотворительном аукционе «бесценных винтажных платьев „Деланж“», также известных как «старые лохмотья из сундука», — подмигнула Саманта дизайнеру, — я повысила бы ставку до ста баксов за платье с золотистым и нитями, которое Камилла отрезала по косой, кажется, миллион лет назад. Думаю, я буду выглядеть в нем сногсшибательно.
Они приехали на мероприятие в шесть часов, и Саманта сразу же обратила внимание на буфет: там стояли огромные блюда с морепродуктами. Проходя мимо, она рукой в браслетах потянулась к огромной креветке, но слишком бдительный официант оттолкнул ее.
Девушка попробовала еще раз.
— Ne me touché pas! [65]— вскрикнула она.
— Le buffet закрыт до выступления, мадам, — ухмыльнулся низкорослый наглец.
— Мадемуазель, — поправила она, разозлившись.
И вернулась к Кристоферу, тоскливо поглядывая на еду.
В зале присутствовало много известных персон. Саманта не замедлила приступить к любимому развлечению: проверяла свои познания в моде, называя дизайнеров и их модели.
Мимо них в белой кожаной мини-юбке прошла Жислен де Рив, пронзительно посмотрев на Кристофера. Де Кузмин появился с супругой, напрочь лишенной лоска и одетой будто бы в мешок из-под картошки. «Видимо, женился до того, как начал работать в „Шанель“», — подумала Саманта. Понятное дело, Эдуар к девушке не подошел, лишь сверкнул в ее сторону черными глазами. Начались речи и обращения. Официальный представитель зачитал мировую статистику сиротства.
— Боже, как скучно! — простонала американка.
Кристофер хмуро посмотрел на подругу. Благородное сердце юноши не позволяло ему скучать.
— Долго еще? — закатила глаза Саманта.
Она оглянулась на креветки. За день до этого девушка забыла купить пирожных и теперь умирала с голоду. Морские монстрики казались такими аппетитными, что у Саманты даже слюнки потекли.
— В детстве отец брал меня в буфеты со шведским столом в Долине. Я всегда объедалась, — шепнула она Кристоферу. — Так что, скорее всего, я съем больше креветок, чем кто-либо в этом зале.
— Полегче! — Юноша попытался успокоить коллегу. — Мы здесь не ради еды.
— Ты чертовски прав, — согласилась та. — А ради выпивки.
Казалось, речам не будет ни конца ни края.
— Болтовня о сиротах так угнетает, — вздохнула Саманта, когда один выступающий закончил говорить, только чтобы уступить место другому.
Девушка снова посмотрела на поднос с морепродуктами. За едой никто не следил: что случится, если она утащит одну штучку — только чтобы заглушить нестерпимую боль в желудке?
— Эти креветки вовсе не угощение, — жалобно сказала американка Кристоферу, — а лекарство. А то я в обморок упаду.
— В тысяча девятьсот шестьдесят пятом году в мире было два миллиона сирот, — говорил докладчик. — Принимая во внимание быстро растущее население Китая, мы подсчитали, что…
Саманта обогнула стол и, убедившись, что все смотрят на оратора, засунула в рот двух жирных монстриков.
— …Через десять лет в мире будет десять миллионов брошенных, нежеланных детей! — закончил выступающий.
— О боже!
Все обернулись, чтобы с сочувствием посмотреть на женщину, столь тронутую грустной статистикой. Но причиной вопля Саманты были не сироты, а морепродукты.
— Пожалуй, это самые восхитительные креветки, которые я когда-либо пробовала! — в экстазе воскликнула она.
В зале повисла гробовая тишина. Все, даже оратор, сердито смотрели на нарушительницу порядка. Девушка изящно промокнула губы салфеткой. Вскоре люди снова слушали выступающего. Кристофер закатил глаза.
— Ну и что тут такого? — буркнула американка.
Наконец буфет официально открыли. Саманта съела целую гору креветок, запив их столькими бокалами шампанского, сколько успела выловить с проплывающих мимо подносов. Девушка, казалось, стойко переносила алкоголь, но после восьмой дозы внезапно опьянела. Держа в руках небольшую тарелку с oeuf mayonnaise, [66]Саманта проходила мимо элегантного зрелого мужчины. Тот не сводил с нее голодных глаз.
Приметив его, девушка замерла.
— Привет, займемся сексом? — решила она опробовать метод Жан-Жака.
Джентльмен слегка удивился.
— Я не свободен, но у нас с женой на этот счет понимание… — улыбнулся он.
— Правда? — спросила Саманта, у которой все плыло перед глазами.
Девушка покачнулась — и внезапно приземлилась собеседнику на колени. Посидеть удалось всего несколько секунд: крепкая рука подхватила ее и скинула на пол.
— Ай! — Неудачливая соблазнительница потерла пятую точку, вытащила из волос яйца и взглянула на стоявшую над ней даму.
— Сначала ты ешь наши креветки, — прогремела женщина, — потом сидишь на наших мужьях! Неужели вы, американки, не знаете, как себя вести?
— Вам повезло, что я не сижу на креветках и не ем мужей! — выкрикнула Саманта. — Креветки вкуснее. И вообще, откуда мне знать, что он ваш супруг?
Она сфокусировала взгляд на противнице и внезапно испугалась, увидев рядом Жислен де Рив.
— Бертран, почему эта женщина сидела у тебя на коленях? — потребовала объяснений светская львица.
— Мне жаль, дорогая… — Мужчина с трудом поднялся на ноги и поклонился. — Она просто потеряла равновесие. — Он изобразил, как пьет коктейль.
Саманта выплеснула остатки шампанского Бертрану в лицо, бросила креветку в элегантную Жислен и, задрав нос, демонстративно удалилась.
Казалось, час defilé пролетел за одну сумасшедшую минуту. Никогда еще столько юбок, пиджаков, шляп и двухцветных туфель не надевали так быстро. Опытные хладнокровные модели умудрились не порвать ни одной подкладки или рукава. Они раздевались почти догола, меняя наряды. Моник поглядывала на Гая, пытаясь понять, замечает ли мастер их обнаженные тела. Конечно нет. Он рассматривал только костюм или платье, как модель сидит на девушке. Вот что помощница так любила в своем начальнике: профессионализм.
После гала-показа Моник упаковала вещи и присоединилась к Гаю и манекенщицам в соседнем кафе. Ночь стояла прохладная, а вино входило в статью расходов, поэтому пили много. Портной наслаждался тем, что он единственный мужчина среди стольких прекрасных женщин. Надин, красавица модель, постоянно наполняла ему бокал. Моник заказала кофе, но даже несколько чашек крепкого эспрессо не смогли помешать веселью.
В час ночи Гай встал из-за стола и поцеловал каждую девушку перед сном. Моник он тоже поцеловал в щеку, но потерял равновесие и на мгновение обнял. Мужчина выпил слишком много розового вина и, видимо, забыл, что подчиненных чмокать не обязательно. Тепло его тела и аромат духов «Pour Monsieur» от Шанель вскружили ей голову. Моник поняла, что давняя мечта совсем рядом. Засмеявшись, она высвободилась из объятий Гая. И мысленно заверила себя: это знак, план сработает.
Моник поднялась в комнату, приняла душ, переоделась в заветную сорочку, уложила волосы, поправила макияж — и запретила себе думать. Пришло время действовать. Девушка последний раз взглянула в зеркало, вышла из комнаты и словно в бреду направилась по пустому коридору в номер любимого.
Моник тихонько постучала. Тишина. Она дернула за ручку. Дверь открылась.
— Гай? — прошептала она, входя в темную комнату.
Девушка двигалась на ощупь и обо что-то споткнулась. Услышала шорох. Засветилась прикроватная лампа: Моник увидела Гая и модель Надин. Ту самую, которая весь вечер подливала ему вино. Мгновение они молча смотрели друг на друга, потом швея выбежала из номера, промчалась по коридору к себе, заперлась и бросилась на подушки.
Девушка рыдала, пока не услышала стук в дверь. Крикнула: «Войдите!», думая, что это глупая модель прибежала извиняться. Некто прошел до кровати и остановился. Она подняла глаза и увидела печального Гая в белом халате.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |