Посвящается Жоан Маркюс. 13 страница

Платье от Шанель за пять тысяч долларов могли купить от силы пять женщин. Бутылочку туалетной воды за двадцать долларов — пять миллионов дам. Она заснула, почти осознав нечто важное.

И проснулась с новыми мыслями. Почему только туалетная вода, а не лосьон для тела, пена для ванны, мыло, декоративная косметика, крем — целый drugstore[90]«Шанель»?

Тогда покупать продукцию «Диор» или «Шанель» сможет совершенно иная прослойка женщин. Пусть это будут лишь «кусочки мечты», но от лучших модных домов! Саманта решила развить эту идею. Пока девушка была слегка разочарована новой работой. Она почти ничего не делала, только выслушивала бесконечные советы мадемуазель, ее воспоминания и рассуждения о моде. А так хотелось поделиться с Коко гениальным открытием о «кусочке мечты»! Но лучше — с директорами «Шанель».

— Каждая женщина нуждается в поддержке, — сказала Жислен Кристоферу как-то вечером в баре «Георг V». — Кутюрье, визажист, парикмахер, гинеколог, массажист, флорист, туристический агент, дантист, работник химчистки. — Она загибала пальцы. — Когда клиентки вдруг понимают, сколько всего ты знаешь об их жизни, их теле, они начинают думать, что только ты можешь сделать их красивыми, стройными и молодыми.

— А где в этом списке любовь? — спросил юноша. — Между туристическим агентом и работником химчистки?

— Пожалуйста, не дуйся, — нахмурилась женщина.

Она прикурила, как умудренная опытом парижанка, и выпустила струю дыма. Кристофер взглянул на подтянутое тело покровительницы: она расслабленно сидела на высоком барном стуле, одетая в его короткое белое трикотажное платье, выставив напоказ длинные ноги.

— Мы нуждаемся в людях, которые чем-то нас обеспечивают. Такова жизнь. Или я не права? — Жислен изогнула брови. — Превосходный секс, забота, еда, цветы…

— В наших краях никто не заказывает секс, — нахмурился парень, — как цветы или билеты на самолет.

— А почему бы и нет? — рассмеялась женщина. — Я бы заказала секс прямо сейчас. Как думаешь, у них найдется свободный номер?

— Я не в настроении.

— Мой английский мальчик обиделся, потому что я его хочу? Какая жалость, ведь он тако-о-ой сексуальный. Тебе станет лучше, если я поцелую здесь? — Искусительница дотронулась до него. — И здесь? — Она провела рукой выше. — Это поднимет настроение?

Кристофер старался не смотреть на окружающих. Но побороть соблазн не смог. Им с радостью предоставили номер в отеле, будто бы поверив Жислен, что багаж прибудет позже.

Когда парочка поднималась в лифте, дама прошептала:

— Сценарий таков. Мы не знакомы. Я — poule de luxe, которую ты подцепил в фойе. Ты не станешь снимать одежду…

— Poule de luxe? — Юноша нахмурился, стараясь перевести фразу. — Роскошная цыпочка?

— Очень дорогая первоклассная проститутка, — поправила она. — Такую ни за что не встретишь на улице или в Булонском лесу!

В числе прочего Жислен была еще и актрисой. В номере она очень убедительно сыграла poule de luxe. Светская львица разоблачилась до нижнего белья. Кристофер, все еще одетый, с предвкушением наблюдал за ней.

— Я хочу доставить месье удовольствие, — проворковала «проститутка». — Чего месье желает сегодня?

Скоро жена бизнесмена стояла перед модельером на коленях, притворяясь оголодавшей, которая нашла ficelle — любимый хлеб Саманты. Жислен не отставала в мастерстве от американки, но применяла классические французские методы. Волны удовольствия накрывали Кристофера одна за другой. Даже дышать было трудно.

Женщина приоткрыла дверцу шкафа позади них, и в зеркале отразилось, как она ласкает себя, вознося протеже на небеса poule de luxe.

Через пять минут Жислен взяла телефон и подмигнула Кристоферу.

— Будьте добры, обслуживание номеров.

Она сидела на кровати, скрестив ноги.

— Бутылку «Veuve Clicquot-61»,[91]два бокала и по чашке какао-порошка и сахарной пудры, пожалуйста.

Позже, покуривая apr?s-sex, Жислен вернулась к разговору о планах.

— Ты первый гетеросексуальный модельер в Париже и мог бы…

— Пожалуйста, прекрати! — оборвал ее Кристофер. — Унгаро и Курреж — гетеросексуалы. И это на лбу не написано! Я не буду прыгать в постель к каждой клиентке!

Женщина состроила рожицу.

— Просто делай им примерки, как мне, иногда прикасаясь тут и там… — Она указала на свое тело. — Случайно, конечно же. Дамы будут приходить к тебе ради этого.

— Я хочу, чтобы они приходили ради моей одежды, — раздраженно проговорил юноша, почти выпрыгивая из постели. — Все это становится нелепым. — Он начал одеваться. — Чтобы достичь успеха в Париже, мне нужен талант или просто твердый член?

Жислен засмеялась.

— У тебя огромный талант, дорогой! Мы, бедные жертвы моды, так редко чувствуем что-то твердое во время примерки. И обычно это лишь отвратительные ножницы!

Кристофер наспех оделся и сердито поглядел на любовницу сверху вниз.

— Я приехал в Париж не для того, чтобы стать жиголо, — отчеканил он.

— Но мы должны раскрыть все твои таланты!

Женщина прикурила. Юноша хлопнул дверью. Он пылал яростью всю дорогу домой.

ГЛАВА 18

К летнему сезону Кристофер приготовил для «Деланж» третью коллекцию. Помня предупреждения Шанталь, он не сомневался, что эта коллекция очень важна. «Уименз веэ дейли» уже назвал показ «Пан или пропал».

Жислен ожидала от протеже простых моделей «на каждый день». Того же хотели Софи и Саманта. Но чем больше юношу предупреждали, чем больше надоедали советами, тем больший протест зарождался в душе модельера. Он хотел сам решить, как одевать женщину в семидесятых. Кристофер не мог игнорировать ни политику, ни настроения «улицы».

Начиная работу, парень будто разрывался надвое между желанием сохранить должность в «Деланж» и стремлением выразить собственные представления о моде. Победило последнее.

Кристофер заявил, что решать, какой станет эта коллекция, будет только он. Завязал бы глаза моделям на примерках, если бы позволили.

— Ты прямо-таки дивой становишься! — предупредила Саманта.

Юноша работал, проводил примерки, но отказывался заранее демонстрировать модели Софи, Саманте или Жислен. И — главное — Шанталь.

Он не хотел выслушивать критику. «Улица» должна маршем протеста войти в салоны высокой моды. Кристофера вдохновляли студенческие митинги и бульвар Сен-Мишель. Психоделические контрасты в духе «поколения цветов», зеленая пестрота милитари — в общем, намечается буйное чадо партизанского камуфляжа и хипповского хеппенинга. Вот только ткань подороже, чем могут себе позволить хиппи или партизаны.

Репортер из «Уименз веэ дейли» как-то подкараулил модель на выходе из дома и вскоре с ликованием написал в статье: «Коллекция Кристофера Хатчинса „Пан или пропал“ для „Деланж“ похожа на мюзикл „Волосы“,[92]только без музыки».

Перед показом Кристофер встретился с Жислен в «Куполь», наводненном американскими и британскими журналистами и оптовиками, и с наслаждением наблюдал, как одетая в его оранжевое платье-колокол из винила (модель этого сезона) роскошная дама приветствует знакомых.

— Модельеру нужна муза, — сказала она Кристоферу, — и редактор. Даже у лучших писателей есть редакторы. Будучи твоей музой, я стану модным редактором. — Жислен отпила «Кир рояль» и затянулась. — А мне очень хочется стать твоей музой.

— Не уверен, что мне это нужно.

Светская львица укоризненно посмотрела на юношу и покачала головой.

— Не понимаю, что на тебя нашло? И чего ожидать?

— Да я и сам не понимаю. Но помощь мне точно не нужна. Я должен отразить свое, и только свое, видение моды.

Коллекцию представили в июле в переполненном салоне «Деланж», в середине Недели моды. Скучающие журналисты смотрели в одну точку, не удосуживаясь повернуть голову, чтобы проследить за идущей по подиуму моделью. «Сила цветов», камуфляж, милитари, хиппи… оставили публику равнодушной. Жислен, сидевшая в первом ряду, в центре, потрясенно таращила глаза. Показ завершился выходом двух невест — одна в белом, другая в черном. Они шли по салону, держась за руки — символ расовой гармонии. Пресса встала и молча пошла прочь, опустив глаза. Жислен осталась сидеть, мрачно глядя на Кристофера.

Юноше было двадцать шесть, а модная публика в среднем была в два раза старше. Это, по сути, и вызвало «стихийное бедствие».

Шанталь Деланж вызвала модельера на ковер.

— Хватит уже! — прорычала она. — Меня тошнит от молодежи! Хочу видеть зрелость и элегантность на своем подиуме.

— Мне жаль, что вам не понравилось, — прохрипел парень.

— Ты понимаешь, во сколько тысяч франков обошлась нам эта коллекция? Ты знаешь, сколько зарабатывает за час швея? И сколько часов уходит на каждую вещь?

Он покачал головой.

— Не думаю. — Шанталь вздохнула. — Что ж, больше я этого терпеть не намерена. Это бездумная трата денег. А ты еще не желал никому заранее показывать модели! Это, кстати, было последней каплей.

Британца уволили в тот же день.

Позже вечером Кристофер пригласил в гости Саманту.

— Для карьеры это просто замечательно, — одобрительно кивнула девушка.

— Так говорили, когда умер Джеймс Дин,[93]— простонал парень, вновь наполняя ее бокал шампанским без пузырьков.

До этого Клаус открыл бутылку, а она почти не хлопнула. Шампанское выдохлось. Может, это знак?

— Но его фильмы так популярны! — воскликнула американка.

— Хм, я сам недавно говорил тебе нечто подобное, чтобы приободрить после увольнения.

— И посмотри на меня сейчас. — Саманта встала и расставила руки в стороны, ослепительно прекрасная в фиолетовом костюме от Шанель. — Я работаю в «Шанель». Так чток черту «Деланж»! Они никогда не ценили тебя по достоинству. И меня тоже!

Она села на колени к Клаусу.

Кристофер глотнул шампанского, наблюдая за друзьями.

— А в «Шанель» тебя ценят? — спросил он Саманту.

— Скоро будут! Я над этим работаю.

— Если б Шанталь немного в меня поверила… — вздохнул Кристофер, протягивая бокал американке, чтобы она его наполнила. — Сейчас пресса фотографирует мои модели. Нужно время, чтобы к ним привыкли. Но когда мою одежду наденут Жислен и ее подруги…

— Коллекция понравилась Жислен? — спросила Саманта.

— Нет, — признался Кристофер.

— А Софи?

— Не хочу показываться на глаза ни той ни другой. Они обе в ярости из-за того, что я с ними не советовался.

— Так-так, парень с двумя девушками остался один! — воскликнула Саманта. — Хотел делать все сам? Вот поэтому теперь ты и сам по себе.

— Ничего, заведешь другие полезные знакомства, — пообещал Клаус. — Имя и репутация никуда не делись. Когда будем ходить по клубам, держи ухо востро.

Через некоторое время Кристоферу позвонила Софи.

— Я только что узнала. Ах, как жаль! Ты в порядке?

— Когда услышал твой голос, стало намного лучше.

— Искал работу?

— Не знаю, хватит ли у меня энергии вытянуть в семидесятые еще один отсталый дом. Кажется, «Деланж» это не нужно.

— Послушай, Кристофер. То, что ты сделал, требовало мужества. По крайней мере, ты попробовал что-то новое. Вот коллекция мадемуазель — опять двадцать пять.

— Она же девятый десяток разменяла! Какие уже могут быть инновации?

— Ты просто обязан найти в себе силы поискать работу в других домах.

— Может, открыть свое дело…

— И кто это оплатит? Жислен де Рив?

— Не знаю.

— Слушай, нам надо увидеться… Позвони мне, хорошо? А чем ты занят прямо сейчас?

— Пью выдохшееся шампанское с Самантой и Клаусом. Понятия не имею, что мы отмечаем.

Юноша повесил трубку и обратился к друзьям:

— Софи сказала, что я совершил очень мужественный поступок! Ха!

— Ага, присуждаем тебе медаль Красного Лобстера за Роскошную Храбрость! — Саманта подняла бокал.

На следующий день Жислен пригласила своего протеже на примирительный ужин в «О пти паве» на Левом берегу.

— Посмотри сюда!

Она указала на свое платье — черное, обтягивающее, с V-образным декольте, из последней коллекции Кристофера. Наряд выгодно подчеркивал белизну кожи светской львицы. Жислен собрала волосы сзади тонкой ниткой жемчуга. На пальцах женщины сияли драгоценности. Парень признался себе, что его покровительница выглядит потрясающе.

— Ты же можешь! Что случилось?

— Не знаю.

— Каждому модельеру позволено создать одну провальную коллекцию, — начала Жислен.

— Я не считаю свою коллекцию провальной, — тихо произнес Кристофер. — Я горжусь ею.

Мадам де Рив накрыла его ладонь своей.

— Модная одежда имеет смысл, только когда ее хотят носить. Это главное. Тебе нужна женщина-критик. Нужен свежий взгляд со стороны. Я хотела стать твоей музой. Я могла бы уговорить тебя изменить некоторые модели, сделать их не такими экзотичными. Я не собираюсь становиться хиппи. Камуфляж носит молодежь на бульваре Сен-Мишель. Ты спрашивал себя, зачем светской даме тратить пять тысяч франков на милитари? У тебя были на примете конкретные клиентки?

Кристофер неотрывно смотрел на Жислен.

— Я хотел создать коллекцию сам, чтобы никто не стоял над душой.

— Что ж, ты сделал это! — Мадам выжидающе поглядела на парня. — И что дальше?

— Подумываю вернуться в Лондон, — выпалил он.

Женщина опустила бокал.

— Не начинай ужин с угроз, испортишь мне пищеварение.

— Ты голодна?

— Да, но я нуждаюсь не в еде. — Парижанка посмотрела юноше в глаза. — Мы уже давно не были вместе.

— Может, в Париже у меня нет будущего, — выдохнул Кристофер.

Жислен вздернула подбородок, мрачно глядя на собеседника.

— А если начать все с чистого листа? Научиться кроить, шить, создавать костюм с нуля, как Шанель и Баленсиага? Узнать все нюансы своего ремесла!

— Где?

— В мастерской «Шанель».

Британец недоверчиво посмотрел на даму.

— Модельер, создавший три коллекции, внезапно пропадает в мастерской?

— Очень революционно, по-моему. — Жислен подалась вперед. — Видишь ли, великие дизайнеры знают, как поставить воротничок, как многочисленные стежки на подкладке красиво изгибают лацкан, как две невидимые завязки аккуратно собирают юбку, как драпируется лиф, как вшивается рукав. Когда ты научишься этому, начнешь понимать, что хочет носить женщина, что ей льстит.

— Я ужасно шью! Таланта нет! — взорвался Кристофер. — Зачем мучиться, когда опытная швея сама все сделает?

— Куда подевался мятежный парень, открытый для революционных идей? Обучиться своему делу — замечательная мысль в духе современности. А еще это покажет всем, как серьезно ты настроен. И карьера пойдет в гору.

— А на что я буду жить? В «Деланж» заплатили не так уж много.

Жислен понизила голос.

— Я помогу. Потом поделишься успехом. Шанель не вечна, Баленсиага ушел на пенсию… Парижу нужны новые модельеры.

Юноша на мгновение задумался.

— Я не очень терпелив. А в Лондоне я смог бы найти работу в каком-нибудь доме прет-а-порте.

— В одной из безвкусных контор, где одевают вашу королеву-мать? — засмеялась она. — Просто не могу тебя там представить.

«УВОЛЕН!» — гласила передовица «Уименз веэ дейли», который Саманта подала Кристоферу за обедом на следующий день. Лицо британца красовалось поверх изображений моделей из коллекции.

— Любая реклама полезна, — проговорила девушка.

Кристофер изогнул брови. Кто бы мог подумать, что за весь день он только пообедал и посплетничал с Самантой? Это позабавило и озадачило юношу — как-то непривычно слоняться без дела. Без работы.

Следующие несколько дней парень обдумывал слова Жислен. Он знал, что насчет шитья женщина права. В биографии каждого великого кутюрье, начиная с Вионне, говорится, как проворно они обращались с ножницами и иголкой. Но сможет ли он научиться?

Кристоферу было нелегко переступить через свою гордость, но он все же позвонил — и Жислен пристроила его на стажировку в мастерскую «Шанель». Парня направили в недавно открытое ателье мадемуазель Моник. Самая перегруженная работой мастерская отчаянно нуждалась в стажерах.

Прекрасное изваяние по имени Софи сидело перед зеркалом cabine, глядя на свое отражение. Зачем она идет на встречу с Дидье Брунвальдом? Ей не нравилось говорить «нет» мадемуазель. А настойчивость кавалера, его постоянные звонки по телефону напоминали о времени, когда Софи была совсем юной, страстной и флиртовала с друзьями родителей. Мужчина, считающий себя неотразимым, — достойный противник. Так она немного отвлечется от мыслей о Кристофере. Девушка поразилась, как часто она о нем думает. А еще Жислен… Богачка будет финансировать парня. Как глубоко она вопьет в него свои наманикюренные коготки? Как только Софи начала доверять британцу, она поняла, что юноша на самом деле не свободен. Язвить на тему чужих любовных интрижек проще, если они не касаются человека, в которого ты влюблена. Пора бы найти себе партнера. Может, даже мужа. Дидье Брунвальд не подойдет ни на одну из этих ролей, но на нем можно потренироваться.

Девушка доехала до «Скрайб» на такси, намеренно опоздав на пятнадцать минут. Когда она вбежала в «Американский бар», Дидье тут же вскочил на ноги. Сверкнули темные очки на глазах мужчины. Он выдвинул стул, она села. Сегодня Софи надела полосатое трикотажное платье, сделала безупречный макияж модели: смешанные серые и коричневые тени придавали взгляду глубину, густые накладные ресницы обрамляли глаза. Эта пара словно сошла со страниц «Вог», запечатленная модным фотографом Бобом Ричардсоном, который любит воспроизводить сцены из старого кино.

Дидье оказался в точности таким, как ожидала девушка: на вид «плейбой-жиголо, подобранный в агентстве» или модель из тех, кто фотографируется с обнаженным торсом, — ходячий аксессуар. Приглаженные назад волосы, как у Алена Делона, бронзовый загар (точно ходит в дорогой солярий), безупречно ухоженное тело и тонкий рот, искривленный в сардонической усмешке, завершали образ мачо.

— Почему я здесь? — пробормотала Софи.

— Может, не смогла устоять? — Мужчина поднял очки на волосы, открыв ярко-голубые глаза неестественного сиреневатого оттенка. — Я не переставал думать о тебе с тех пор, как увидел на показе «Шанель»… — Он прервался и велел официанту принести два крюшона. — И ты пришла!

«Видимо, надеялся сразить меня наповал огнями голубых глаз», — подумала Софи.

— Мадемуазель нравится быть свахой, — сказала девушка. — Вот она и решила познакомить нас.

— Значит, ты встретилась со мной, чтобы угодить старушке? — засмеялся Дидье. — Не очень-то это лестно.

В ярких глазах — пустота.

— Ты смотрела прямо на меня, когда демонстрировала вечерние наряды.

Софи пожала плечами.

— Да, я обычно выбираю мужчину, но на самом деле не вижу его! А что ты забыл на показе «Шанель»? Не говори, что увлекаешься модой.

Повеса тоже пожал плечами.

— Это отличное зрелище. Я хотел увидеться с тобой, чтобы проверить теорию, не дававшую покоя: под ледяной маской скрывается страстная натура.

— О! — Девушка сложила губы бантиком. — Я надеваю ледяную маску в салоне. Вещи от Шанель не для стриптиза. Они не нарочито эротичны.

— Но ты в них выглядишь очень сексуально. — Мужчина посмотрел на короткое приталенное платье и прикоснулся к нему. — «Шанель»?

— Вообще-то «Соня Рикель».

— Ну, вот я чему-то и научился, — засмеялся Дидье, закидывая в рот орешек.

Софи вдруг поняла, что у них нет ничего общего, а свидание — ошибка.

Ловелас не стал тратить время попусту и после второго коктейля заявил:

— Я сегодня ночую здесь. Может, взглянешь на мой номер?

— Спасибо, но я и раньше видела номера в отелях, — надула губки девушка.

— Строишь из себя недотрогу? — засмеялся он.

— Не строю, — покачала головой Софи. — Я и впрямь недотрога! Прыгать в постель к парню через двадцать минут после знакомства не в моих правилах.

— Зачем тратить время, если мы хотим одного и того же?

Девушка скрестила ноги.

— Думала, мы хотели чего-нибудь выпить.

— Так выпей еще коктейль. Знаешь, ты в моем вкусе.

— Я встречаюсь с англичанином. Кутюрье.

— Англичанин? Кутюрье? И такая комбинация тебе нравится?

Софи как можно сексуальнее надула губки.

— Я похожа на неудовлетворенную женщину?

— Софи, вокруг тебя сияет аура божественной неудовлетворенности. Такую девушку нужно подавать как изумительный коктейль: обнаженной, в огромном бокале для мартини, с засахаренной вишенкой сверху…

Она хихикнула.

— Почему ты пришла, если так довольна своим английским гомиком? Он хоть говорит по-французски?

— Он не гомик. Говорит по-французски и занимается любовью тоже по-французски.

— Занимается любовью по-французски? — улыбнулся Дидье. — Покажешь, как это? Минутку… кутюрье? Он, случаем, не petit ami[94]Жислен де Рив? Похожий на одного из «Rolling Stones»?

— Да. Кристофер Хатчинс.

— Ты делишь парня с Жислен? — недоверчиво спросил ловелас. — Такой девушке не стоит идти на жертвы. Почему ты пришла на встречу?

— Модели сплетничают о тебе. Мне стало любопытно.

— Пойдем в номер, покажу себя настоящего.

— Я все и так вижу. — Софи поднялась. — Спасибо за коктейль.

— Еще рано. Оставайся! — крикнул Дидье ей вслед.

Девушка остановилась и на мгновение задумалась.

— Дидье, хочешь знать?

— Конечно. Присядь и расскажи.

— Я ухожу потому, что ты не интересовался тем, что у меня здесь. — Она постучала по голове. — Вообще-то там мозги.

— Я думал, ты модель… — нахмурился мужчина.

Девушка засмеялась.

— Временно. Хочу стать дизайнером. — Софи протянула руку. — Была рада знакомству.

Он нежно поцеловал ее руку, сверля девушку ярко-голубыми глазами.

— Ах ты, шаловливая стервочка, — прошипел Дидье.

Софи крутанулась на высоких каблуках и вышла из «Скрайба». Она хотела посмотреть на этого мужчину. И вот ее догадки подтвердились. Пожалуй, он даже более мерзкий, чем она ожидала.

Жарким августовским утром в понедельник Кристофер застенчиво вошел в мастерскую Моник Фар.

«Нелепость какая, — подумал юноша, — хоть и оригинальная». Он представился мадемуазель, пожал ей руку. Глава ателье указала парню на стул. Девушки смотрели на бывшего модельера как на пришельца из космоса. Британец улыбнулся коллегам, надел белый халат, сел на твердое сиденье и начал сметывать шелковую подкладку для пиджака.«Вряд ли я продержусь здесь год», — решил он.

В мастерской кипела работа, и парень сразу понял, что одежду здесь шьют по высочайшим стандартам. Все трудились молча, лишь изредка перекидываясь парой слов на рабочие темы. К юноше коллеги обращались, лишь передавая ему очередную подкладку. Он заканчивал вещь и клал ее на стол premiere main для проверки. Работу либо принимали, либо заставляли переделывать. Мастерская жила по такому строгому распорядку, что по завершении дня Кристофер решил, что сойдет там с ума.

На Левом берегу, в Сорбонне, студенты начали устраивать сидячие забастовки: занимали аудитории, чтобы выразить протест устаревшей системе образования. Скоро это переросло в откровенный бунт, и возле университета появились фургоны с жандармами в черных мундирах. Разъяренная молодежь голыми руками разорила старую мощеную улочку, кидая обретшие свободу камни во flics. И те и другие проливали кровь, получали увечья. Полиция арестовывала митингующих.

А во Франции тем временем медленно формировалось новое «либеральное» общество.

Модные дома по выходным закрывали ставни на окнах бутиков, но все относились к les protestations[95]так, будто это происходило в другой стране. В стране под названием Рив Гош.

Сначала Кристофер пытался приспособиться к работе в мастерской: выполнять обязанности на автопилоте, представляя себя где-то в другом месте. Но какая-нибудь мелочь обязательно напоминала парню, что он белая ворона.

Иногда раздавался крик: «Кристофер!» — и к юноше подбегала знакомая по «Деланж» манекенщица. Или британец видел имя клиентки и понимал, что шьет пальто для подругиЖислен, с которой они ужинали несколько дней назад.

— Это похоже на тюрьму, — сказал он Саманте, когда друзья обедали в «Ла Кетш». — Единственное мое преступление — любовь к моде. А обвиняют меня в одержимости ею.

— Крис, это потрясающе! Я горжусь тобой! — воскликнула Саманта и нахмурилась, пытаясь придумать сравнение. — Это словно диета или депиляция воском — неприятная, но нужная обязанность.

Юноша с восхищением посмотрел на лавандового цвета наряд от Шанель.

— Знаешь, с чем приходится мириться мне? — проговорила она. — Я думала, что стану новым пресс-атташе дома. Но тут все такие скрытные, что выпускают по одному пресс-релизу в год! Так что пока я лишь компаньонка пожилой дамы. Ничего общего с высокой модой. Но я должна терпеть. И карабкаться наверх по карьерной лестнице.

И снова парень в мастерской, снова склонился над работой. Единственный «луч света в темном царстве» — подбадривающая улыбка мадемуазель Моник, озарявшая ее лицо каждый раз, когда они смотрели друг на друга. Кристофер несколько раз переделывал плохо сметанную подкладку, исколол иглой пальцы, но ничего не получалось. Британец это прекрасно понимал.

На следующий день Моник, одна из немногих, после звонка ушла из дома на обеденный перерыв. Остальные побежали в столовую разогревать berlingots.

— Вы англичанин? — робко поинтересовалась девушка у Кристофера, пока они вместе спускались по служебной лестнице.

— Откуда вы знаете?

Моник улыбнулась.

— Видела вас в журналах. А еще Софи Антуан рассказывала мне о вас. Мы раньше вместе работали в мастерской месье Гая, там и подружились.

Глава ателье говорила с ним по-английски — первый дружелюбный жест за долгое время. Парень предложил ей вместе пообедать.

— Не могу понять, зачем вам стажировка, — сказала Моник уже за едой. — Вы и так знамениты.

— Меня уволили из «Деланж», — улыбнулся юноша. — Друзья посоветовали научиться шить костюм, пальто и платье, чтобы достигнуть успеха в высокой моде.

— Но вы же учились раньше?

— Да, в замечательной лондонской школе Святого Мартина. Но мы не изучали кутюр. Большинство шли на прет-а-порте.

— Все великие кутюрье умеют шить, — кивнула девушка. — Мадемуазель не рисует эскизы, а кроит и сметывает прямо на модели.

Они заказали по огромной чашке кофе со сливками и по багету с ветчиной.

— А зачем в мастерских stagi?res?[96]— Кристофер поднес хлеб ко рту.

— Дешевая рабочая сила, — засмеялась Моник. — У нас всегда куча заказов.

Парень нахмурился и кивнул.

— Вы уже встречались с мадемуазель Шанель? — спросила она.

— Нет, а вы?

— Представилась ей на улице за день до того, как начала здесь работать. После дама принимала меня в салоне наверху.

— Принимала? Вы будто о королеве говорите, — засмеялся он. — Или о Папе Римском.

— Да уж, скорее она похожа на Папу. Очень строгого!

— А какая Шанель на самом деле?

— Неподражаемая и бесконечно одинокая. Еще у нее постоянно меняется настроение или мнение о чем-то. Меня, правда, это пока миновало: мадемуазель еще не порвала ни одного моего изделия. А вот во время показа коллекции она просто невыносима!

С того момента Моник приглядывала за юношей в мастерской, быстро исправляла его ошибки, не загружала работой. Обычно stagiere трудились как мулы, поэтому Кристофер на самом деле ничему не учился, но глава ателье всячески старалась объяснить парню азы мастерства. Что бы ни случилось дальше, он навсегда останется благодарен девушке.

Кристофер пытался не паниковать, думая о предстоящем тяжком годе. Он вообще в последнее время слишком часто предавался размышлениям.

Пока юноша сомневался насчет отношений с превосходящей его по возрасту женщиной, он познакомился с еще более зрелой дамой.

Жислен впервые наведалась в квартиру Кристофера. Оглядевшись, она поежилась.

— Список дел начинающего кутюрье, — объявила женщина, передавая юноше листы бумаги.

Он просмотрел записи: обеды с модными редакторами, налаживание отношений с vendeuses, клиентками, direction… предполагалось очаровать всех полезных для карьеры модельера женщин.

Парень поднял глаза.

— А работать-то я успею?

— Само собой, — засмеялась Жислен. — Но ты должен пообедать с большинством людей из списка. А с остальными поужинать. И наверное, приглашать всех каждые две недели в свою замечательную новую гостиную. Voila!

— У меня нет новой замечательной гостиной.

— Вижу! — Жислен с отвращением оглядела беспорядок в комнате.

Парни до сих пор использовали коробку от телевизора как журнальный столик. На полу валялись кресла-мешки.

— Надо бы тут все приукрасить. Кто твой декоратор?

— Мусорщик. Иногда люди выкидывают неплохие коробки.

— Я серьезно! — разозлилась светская львица.

Она встала, открыла окно и выкинула «журнальный столик». Снизу раздался крик консьержа.

— Ты не должен так жить. Можешь позаимствовать мою гостиную.

Жислен проинспектировала остальные вещи и со вздохом произнесла:

— Кресло-мешок!

После этого она ушла, а Кристофер стиснул зубы и обхватил голову руками.

Жислен на время отменила воскресные салоны.

Неделю спустя Кристофер сидел один в «Рице» за столиком для двоих и печально глядел в бокал.

— Воскресные вечера в «Рице» тихие, — однажды сказала ему покровительница.

Дата добавления: 2015-11-04