Соединённые штаты Америки, штат Делавэр, Уилмингтон 1 страница

Глава I

Соединённые штаты Америки, штат Делавэр, Уилмингтон

Январь,1916 год.
На улице было очень холодно. Возможно, это была одна из самых яростных зим за всю историю существования материка. Сильно морозило, казалось, холод постепенно подползал к критической отметке – 40. Днем, однако, солнце палило нещадно, подтапливая огромные ледяные сосульки, скопившиеся на крышах домов и ветвях деревьев. Вода стекала вниз на неровные дороги и тут же застывал, не в силах сопротивляться столь жуткому морозу, и все тротуары были покрыты толстым слоем прозрачного и искрящегося льда. Узкая и неровная дорога, ведущая вдаль, блестела, словно серебряное зеркало, освещаемое стальным блеском мертвенно-бледной полной луны, походившей на почти перегоревшую тусклую лампу, так тщетно пытающуюся выделиться на черном, покрытом тяжелыми свинцовыми тучами, небе. На темных, промерзших, едва освещенных улицах не было ни единой живой души. Казалось, люди были настолько напуганы жутким сорокоградусным морозом, что забились в любые доступные им теплые уголки своих жилищ, подобно трусливым и вечно прячущимся мышам. Впрочем, нельзя было укорить их в том, что все они предпочли остаться в своих уютных убежищах. Аккуратные домики, крыши которых были засыпаны блестящим, словно алмазы, снегом, изящной и длинной веретеницей выстроились в долгий ряд. На толстом, обнаженном дереве с ободранной корой, одиноко стоявшем около опустевшей и темной дороги, сидел огромный филин. Его гигантские, желтые и проницательные глаза строго и сурово смотрели на незнакомца, появившегося невесть откуда на черной, пустынной, окутанной мраком и густым туманом, улице. Однако ни невыносимый холод, ни высокомерный и едва ли ни надменно-осуждающий взгляд птицы Его не смущали. Незнакомец потеплее укутался в свой длинный черный плащ, поплотнее надвинул шляпу на уши, и поспешил вниз по безмолвной, спящей дороге. Была глубокая ночь, и хотя на улице и горели фонари, все же их света, видимо, было Ему недостаточно, и Он достал из потертой кожаной сумки миниатюрную керосиновую лампу, которой, судя по внешнему виду, было свыше полвека. Удивительно, как только масло в ней не застыло и не превратилось в ледяную массу. На улицах никого не было,ибо, как уже было сказано выше, глухая и темная ночь, пропитанная жутким трескучим холодом, наводила панику и ужас на всех жителей Уиллмингтона. Только две тощие и ободранные кошки, которым негде было укрыться от стужи, тускло плелись к ближайшей помойке, ежась от холода и жалобно мяукая. Что ж, значит Он выбрал правильное время…

Наконец незнакомец свернул за угол, и перед Ним предстал конец той, как казалось, бесконечно длинной дороги, уходящей куда-то вдаль. Вдоль нее с двух сторон располагались роскошные особняки, предстающие перед Ним во всей своей рождественской роскоши. Незнакомец ухмыльнулся, потому как знал, что здесь жили очень богатые и зажиточные люди, которые на Рождество предпочитали загорать где-нибудь на Канарах, или же просто в это время отправлялись в Южную Америку к каким-нибудь своим далеким и таким же зажиточным родственникам. Ни в одном из этих особняков не горел свет, не полыхал теплотой и жаром камин, не поднимался дымок из трубы и вообще, не было ни малейших признаков жизни, что подтверждало Его догадку о том, что все богачи разъехались, оставив в своих домах ощущение полной пустоты и отчужденности. Незнакомец быстро прошёл все эти дома и остановился перед огромным, трехэтажным коттеджем, стоящим в самом конце улицы.

Из всех домов, находившихся на улице, именно этот привлекал к себе наибольшее внимание. Он был сделан из белого, словно сам снег, камня, и это делало его похожим на огромный снежный дворец – так сильно он сливался с окружающими его громадными сугробами, которые, похоже, никто даже и не собирался расчищать. Стены дома были завешаны блестящими, разноцветными рождественскими гирляндами, мерцающими всеми цветами радуги. В маленьком садике все утонуло в объемных снежных сугробах, только лишь рука мраморной статуи сиротливо тянулась к Нему, словно указывая на входную, прочную, стальную дверь. На огромных окнах мороз нарисовал причудливые ледяные узоры, которые затянули все стекло, словно массивная паутина, и поэтому увидеть что-то в окне или же разглядеть кого-то было практически невозможно. Но все же слабый, едва уловимый свет, исходивший из гостиной, указывал на то, что в доме явно кто-то есть. Ну конечно, они даже и не подумали уехать, скрыться на время, выбрав себе более подходящее тайное место, и об этом сейчас так предательски свидетельствовал тусклый свет на первом этаже. Наивные дураки, они и подумать не могли, что здесь, в самой глуши Уилмингтона, да еще и в такое время их могут найти! И как можно было после стольких лет беготни и метания по всему миру для своего убежища выбрать Северную Америку, страну, которую Он знал так же хорошо, как свои пять пальцев на руке... Да, следовало признать, что в течение двух с половиной лет им удавалось скрываться, но вот их, неизвестно по какой причине, занесло в штат Делавэр, как раз туда, где у Него находится секретный штаб, в то место, каждый уголок которого Он мог отыскать даже с закрытыми глазами. Следует отдать должное этому Марчбэнксу, он отлично поработал! Однако его Он отблагодарит за услугу как-нибудь потом... А вот с ними нужно было разобраться сейчас…

За Его спиной послышался визг тормозов. Быстро они, однако…

Осторожно открыв железную калитку, которая, к Его величайшему удивлению, оказалась не заперта, Он, стараясь ступать на засыпанную снегом дорожку как можно бесшумнее, прокрался в мансарду, украшенную разноцветными рождественскими огнями, и приник к большому окну, которое сплошь и поперек было разукрашено причудливыми морозными узорами. Достав вату и спирт, Он осторожно протер стекло так, что оно стало безупречно прозрачным, и почти вплотную прижался к ней лицом, пытаясь разглядеть тех, кого Он так долго искал…

Взору предстала огромная уютная гостиная с зелеными занавесками и таким же пушистым ковром. В углу стоял громадный камин, главной задачей которого был обогрев помещения и хозяев в холодную и морозную зиму. От него невидимыми парами исходило тепло, безупречно распространявшееся и наполняющее не только первый этаж, но и второй, и третий. Посередине зала стояла огромная кремовая софа, а на ней сидел высокий темноволосый мужчина и держал что-то в руках. Гостиную освещал лишь слабый свет свечей в канделябре, который стоял на камине, так что и мужчина, и то, что он держал в руках, находилось в тени, и рассмотреть их было невозможно. Но вот хозяин дома поднялся и зажег свечи на маленьком столике, расположившемся рядом с софой, на которой он сидел, и первым, что бросилось в глаза незнакомцу, была деревянная детская кроватка, стоявшая как раз в том неосвещенном месте, сзади софы. Значит то, что он держит на руках…

Мужчина и сам подтвердил Его догадку. Он усадил ребенка на колени таким образом, что свет упал и на него. Это была маленькая девочка, которой было месяцев девять-десять от роду. Она весело смеялась и пыталась поймать крошечными пальчиками большие пальцы отца.

Незнакомец краем глаза увидел, как дверь, ведущая, возможно, на кухню, приоткрылась. Вошла женщина, хорошо Ему знакомая. Достаточно было увидеть ее один раз, чтоб потом не забыть никогда. Она была божественно красива. Белоснежная кожа, казалось, издавала серебристое сияние; точеная фигура, прекрасные золотые кудри, доходящие ей до пояса, безупречное, идеальное лицо…Женщина улыбнулась, обнажив ряд жемчужных зубов, и Ему показалось, что он попал в сам рай, где перед ним предстал ангел. Однако незнакомец поспешил избавиться от мимолетной одержимости, уже успевшей появиться в мыслях, и вспомнил, для чего Он здесь.

Он повернулся к машине, которая уже давно стояла за углом, поджидая его, и подал знак. Тотчас из нее выскочили трое громил, укутанные в теплые зимние пальто, точно как и сам незнакомец, и плотно надвинутыми на глаза шляпами. Все трое были вооружены ножами и револьверами. Неслышно, они прошмыгнули к входной двери и начали вскрывать дверной замок. Словно почуяв неладное, мужчина быстро отдал ребенка женщине, а сам шмыгнул к серванту и достал из чехла капсюльный бундельревольвер. Дураки, этот Вальверде не так уж и прост. И если они сунутся в дверь, он первым нажмет на курок и всем им тотчас же придет конец. А что, если… Дрожащими от холода руками, которые уже постепенно переставали его слушаться, Он достал из своего кожаного саквояжа алмазный стеклорез. В это время трем громилам удалось сломать замок, и они с выстрелами бросились из прихожей в гостиную. Он видел, как Вальверде развернул софу к двери таким образом, что представилась возможность хотя бы каким-то путем защитить себя от нежеланных пуль противника, а сам присел за ней, держа заряженный бундельревольвер наготове. Черт, надо надеяться на то, что звуки выстрелов немного заглушат скрежет алмазного стекла… Громилы обстреливали софу, Вальверде воспользовался тем, что из нее полетели перья, и, под прикрытием пуховой набивки двумя точными выстрелами отправил двух громил на тот свет. Что ж, послужит им хорошим уроком, ведь они никогда не прислушивались к Нему… Единственный бугай, который остался в живых, видимо, не на шутку испугался и теперь палил по всему подряд, будто надеялся, что таким образом может создать щит из свинца, который защитит его от неминуемой гибели. Но рано или поздно наступает момент перезарядки, а спрятаться громиле было негде… В это самое время, Вальверде, воспользовавшись тем, что курок револьвера был направлен в противоположную сторону от него, точным выстрелом отправил и его вслед за своими товарищами. Решив, что больше нападений не последует, он вышел из-за софы, чтобы осмотреть трупы, но даже будучи профессионалом, он не смог почувствовать ни едва уловимый звон стекла, ни ледяной струи воздуха, тотчас же ворвавшейся сквозь отверстие в окне, ни уж тем более еще одного ствола, просунутого из небольшого диаметра дыры в стекле… Раздался оглушительный выстрел. Вальверде вскрикнул и схватился рукой за бок, из которого мощной струей сочилась алая кровь, моментально заливая красивый изумрудный ковер. Он повернулся к окну в тот самый момент, когда незнакомец перезаряжал пистолет. Но Он недаром проработал с Криштианом целых семь лет, он научился улавливать все то, что было трудно уловить при таком «общении». Он научился понимать его с полуслова, и вот теперь среагировал мгновенно и тут же пригнулся, в то время как Вальверде палил по окну, разбивая стекла вдребезги и запуская морозные пары внутрь помещения, которые почти мгновенно потушили все свечи таким образом, что все снова вернулось в полумрак. Что ж, ему меньше работы... Но вот, наконец, поток посылаемых пуль иссяк...Перезарядка... И вот в этот самый момент Он встал, сорвав с себя шляпу, чтоб перед смертью Вальверде мог видеть лицо своего убийцы и рассказать Всевышнему, перед кем он провинился в своей прошлой никчемной жизни, и выстрелил прямо в грудь своему бывшему товарищу. На лице португальца Он не прочел ни толики страха, наоборот, он, казалось, весь излучал бесстрашие и полную готовность к смерти. Но сейчас, когда вслед за второй пулей он послал третью, на лице Вальверде изобразилось удивление и глубочайшее отвращение.

-Ты… – прошептал он.

Стрелявший ухмыльнулся.

-Прощай, старина.

Криштиан не ответил. Его глаза стали медленно закрываться, он держался одной рукой за бок, а другой за грудь, пытаясь тем самым как-то остановить кровотечение. Однако что он мог сделать, когда в него было всажено три пули крупного калибра? Странно, что он до сих пор не упал замертво и, кроме того, успел еще и выговорить целое слово. Незнакомец решил, что уж слишком упорно и долго Криштиан Вальверде не хочет покидать этот свет, слишком уж упорно он цепляется своими сильными пальцами за жизнь. Он направил свой револьвер на бывшего приятеля, целясь тому прямо в лоб, но, видимо, Вальверде подумало том же, о чем и Он, потому как в следующий момент, быстрым свистящим шепотом пробормотав что-то на португальском, медленно рухнул на живот, залитый кровью и перепачканный сажей из камина. Больше он не двигался.

Тогда Он решил, что уж теперь путь для него точно открыт и зашел внутрь дома. То, что совсем недавно было роскошным и уютным, теперь было либо расколото, либо сломано или разбито… Ровно как и Вальверде. Он подошел к бездвижному телу и ногой перевернул его. Криштиана было трудно назвать мужчиной, это был юноша двадцати пяти лет, с красивыми чертами лица, темными волосами и открытыми остекленевшими серыми глазами… Боже, да он больше смахивает на изнеженного светского мальчика-любовника, нежели на настоящего профессионала. Вернее, смахивал. После стольких лет беготни Вальверде, наконец, успокоился. Незнакомец наклонился к нему и прошептал:

- Прощай, Криштиан. Не волнуйся, скоро ты встретишься со всей своей семьей.

Хотя Он и не сомневался в том, что Криштиан его больше никогда уже не услышит.

Он усмехнулся и, миновав зал, стал подниматься наверх по мраморной каменной лестнице, прислоняя пистолет к стене, отделанной белой, словно топленое молоко, плиткой, отчего тот издавал противный скрежет. Звук приближающейся смерти... Она должна знать, что Он идет за ней... Его жена должна быть где-то здесь… Он не ошибся, когда в конце длинного коридора промелькнула грива белокурых волос и скрылась, по-видимому, в одной из комнат. Он выстрелил, но попал в дверь. Ловкая она, однако, видно, научилась у мужа... Подлетев к тому месту, где скрылась женщина, Он попытался открыть дверь ногой, однако та не поддалась. Тогда Он вспомнил старый прием: если выломать то место на двери, где к ней крепится ручка, то она откроется без всякого труда. Тогда Он достал пистолет и принялся разряжать его, стреляя в дверь. Когда вокруг ручки образовалась окружность, он выбил её рукой, и пинком ноги открыл дверь. Это оказалась просторная спальня с огромной кроватью посередине, рядом с которой стояла женщина, удивительно красивая и молодая женщина, напуганная, потерянная и такая беспомощная... Однако девочки в комнате не было. Лицо женщины заливалось слезами, ее взгляд был пронзителен, он умолял и просил о пощаде, о милосердии...

Нет, жалость – это не для Него.

- Криштиан… -прошептала она тихим, срывающимся от страха и ужаса, голосом. Конечно, она знала, что с ним произошло, она ведь слышала выстрелы.

- Пара-тройка пуль ему не навредила, - хмыкнул Незнакомец.

Казалось, сначала она не поняла смысл сказанного им. Но потом, сполна осознав всю горечь утраты от потери любимого мужа, она закричала и бросилась на Него, словно дикая и свирепая кошка, пытаясь своими маленькими кулачками отомстить ему за страшное убийство возлюбленного. Он рассмеялся и решил, что для начала неплохо бы поразвлечься. Он схватил ее за талию, заломив руки ей за спину, и стал пытаться поймать губами ее губы, однако она лишь плюнула ему в лицо. Он вытер его рукавом и со всего размаху ударил женщину по щеке. Удар был настолько силен, что женщину отбросило на кровать. Медленно, она поднялась и выплюнула кровь.

- Я тебе этого никогда не прощу, тварь!

- Полегче, красавица. Не переживай, ты о-очень скоро встретишься с мужем. Только сперва скажи-ка мне, где плод вашей совместной жизни?

Было видно, что при упоминании о её ребенке, ей стало страшно. Энергично покачивая головой, она прошептала:

- Ты её не получишь… Слышишь? Не получишь…

Он подошел к ней вплотную, опять заломил ее руки за спину и приставил ей к сердцу дуло револьвера.

- Мне жаль, Энн. Но, оставив вас с дочерью живыми, я буду всю свою оставшуюся жизнь опасаться за свою жизнь – ведь ты та ещё бабенка, вдруг захочешь отомстить за смерть мужа…

- Пожалуйста, я прошу, не убивай мою дочь! Она еще совсем малышка, она ни в чем не виновата!

Он лишь холодно рассмеялся ей в ответ.

- Эм, я прошу тебя, нет, умоляю, пожалуйста, не трогай ее!

В ответ лишь тот же смех.

- Пожалуйста...

Он отпустил ее и с усмешкой на лице стал ходить вокруг женщины, словно надеялся, что сможет, подобно питону, обмотаться вокруг нее и удушить. Однако сама она не была сейчас похожа на ту бесстрашную и гордую девушку, которой он всегда ее видел, которой он полюбил ее. Сейчас же в ее глазах застыло выражение неподдельного ужаса, боязни – но вот только не за себя.

-Видишь, как получается, Энни, - начал Он спокойным, насмешливым голосом, - ты просишь меня пощадить... Но не себя! Ты просишь за свою дочь, за свою малолетнюю дочь, которую ты выносила и родила от этого ублюдка. А что я? Я всегда любил тебя, с того самого момента, как только увидел. И я не могу принять ребенка от своего врага, Рей! Но ведь ты можешь родить мне еще одного... Моего ребенка. И поэтому я могу не убивать тебя, сохранить тебе жизнь, но ты ведь этого не хочешь! Потому и не просишь...

Вспышка ненависти озарила ее прекрасное лицо. Она с отвращением посмотрела на Него.

- И ты думаешь, что я буду жить с тобой, спать, заботиться, любить? Ты думаешь, что убив моего мужа, которого я любила больше всего на свете и вот теперь собираясь убить мою дочь, которую я люблю больше чем свою жизнь, ты сможешь привлечь меня? Завладеть моим вниманием к себе, мной? Так слушай же: ты целиком и полностью ошибаешься, я ненавижу тебя, ты тот, кто разрушил мою семью, мою жизнь... Я ненавижу тебя, - эти слова прозвучали так, словно она выплюнула их Ему в лицо, - я никогда не буду твоей, будь ты хоть последним мужчиной на этой планете! Да будь ты проклят!

Ему, видно, надоела эта гневная тирада женщины. Поэтому он зарядил пистолет и выстрелил в потолок, проделав там значительную дыру. Женщина испуганно взвизгнула и пригнулась, как будто думая, что эта поза каким-то образом сможет спасти ее от неминуемой смерти.

- Как грубо, Энн... Ты действительно отказалась от своего спасительного шанса, единственного шанса, который у тебя был... Однако, даже не смотря на то, что я люблю тебя...Ты же знаешь, я не могу оставить тебя в живых. Ведь ты будешь непременно мстить мне за смерть мужа. И я не могу оставить в живых твою малявку, так как когда она вырастет, то непременно унаследует твое желание. Так что...

Она не отвечала, тем самым только подтверждая всю правдивость только что сказанного. По её щекам неустанно катились слезы, она тяжело и быстро дышала, словно все ее тело пыталось вдохнуть в себя каждый миг... Каждый ее последний миг...

В этот момент где-то наверху послышался детский жалобный плач. Инстинктивно она вздрогнула и в последний раз перевела на Него свои огромные, полные слез, глаза довольно необычного цвета. Что ж, по крайней мере Он теперь знает, где найти ребенка. Поэтому без раздумий решил покончить со всей семейкой сразу.

- Прощай, Энни.

С этими словами Он спустил курок. Ее лицо застыло, в прекрасных глазах отразилась крайнее удивление, жизнь постепенно покидала женщину, и,изящно выгнув спину, она упала на кровать. На её нежно-желтом платье быстро расползалось темно-красное пятно. Темно-синие глаза с ярко-сиреневыми, точно нарисованными вкраплениями, застыли, теперь в них не выражалось ничего, только лишь пустота. С ней тоже покончили. Осталось только найти эту малявку...

Внезапно внизу дома он услышал крики, явно принадлежащие полицейским:

- Обыскать дом...

- По-видимому, нам нужен катафалк, в доме, как минимум, четыре трупа...

- Вы слышите детский плач? В этом доме ребенок! Идите на голос...

- Мортенсен, заводи дело...

Он просчитался. Не все богачи уехали на юг. В доме слева от особняка семьи Вальверде жила состоятельная вдова - старушка, которая в это время спала. Проснувшись от оглушительных выстрелов и звона стекла, она отправила телеграмму в полицейское отделение. Полиция, конечно, сразу приняла вызов, но было слишком поздно.

Незнакомец пытался придумать выход из ситуации, его руки судорожно тряслись и не слушались, Он в панике стал искать путь отступления. Открыв соседнюю дверь, Он оказался в комнате поменьше предыдущей, но в которой, по крайней мере, было два огромных окна. Открыв одно, Он с ужасом уставился вниз. При одной только мысли о том, что Ему придется прыгать с такой высоты, становилось плохо и кружилась голова. Он с детства боялся высоты. Однако Незнакомец мог отчетливо слышать топот шагов, взбегающих по лестнице на второй этаж и подумал, что другого выхода у него нет. Разбежавшись, Он, словно ядро от пушки, вылетел из окна и удачно приземлился на огромный сугроб, доходивший фактически до самого окна. Благо, вчера и сегодня дни и ночи напролет шел сильный снег, который удачно закончился ближе к ночи этого дня… К Его величайшему счастью, сугробы внутри еще не успели сильно оледенеть.

Однако Он не учел тот факт, что в связи с ужасным холодом вся снежная поверхность затвердела и стала похожа на пемзу. Незнакомец быстро сполз вниз по сугробу, морщась от невыносимой боли и стараясь не кричать – похоже, у Него была сломана рука... Собрав все свои последние силы, Он прижал здоровой рукой сломанную к груди и рванул что есть мочи вдоль по дороге прямиком в лес, и бежал он до тех пор, пока его полностью не поглотила тьма.

Тем временем сотрудники продолжали обыскивать дом. В чулане на третьем этаже, откуда, как казалось, издавались звуки плачущего ребёнка, действительно нашли крохотную девочку, заходившуюся в плаче. Но увидев людей, столпившихся вокруг неё, малышка радостно заулыбалась и протянула к ним свои крохотные ручонки. На конвертике, в который была завернута девочка, было вышито красивыми золотистыми буквами «Вэлори».

-Вэлори... – прошептал главный полицейский, Лиам Зэтчбетт, пожилой пятидесятилетний старик с аккуратными белоснежными бакенбардами, обрамлявшими его полное, доброе лицо. Зэтчбетт словно пробовал необычное имя ребенка на вкус. Затем он аккуратно взял малышку на руки, завернул потеплее в одеяльце и, спустившись по ступеням, вышел на улицу.

На дворике перед особняком семьи Вальверде было очень шумно. Тут стояли полицейские, горячо и оживленно спорящие о чём-то, пожилая вдова, закутанная в теплую норковую шубу, тоже здесь присутствовала и давала показания молодому человеку, который все тщательно записывал. Прикатил катафалк, и из него выбежали люди с носилками. Подошли люди с соседних улиц, которые, по-видимому, не понимали, из-за чего весь этот шум, однако долго им простоять не удалось – полицейские решили, что не всем обязательно присутствовать, и потому попросили любопытных соседей удалиться. Из дома стали выносить трупов... Тело мужчины уже успело посинеть от холода, на его руках образовался слой инея, однако лицо мертвого Вальверде тут же опознали, полицейские сняли фуражки в знак скорби и почтения об умершем... Вынесли его жену... Холодная зимняя стужа не могла остудить ее белоснежную кожу, которая даже в темноте издавала серебристое сияние. В огромных и темных, как само зимнее небо, глазах отражались все зимние звезды, настоящий блеск которых она уже не сможет увидеть... Полицейские долго зачарованно и с большим сожалением разглядывали ее лицо, не решаясь накрыть его белой простыней. Следом вышел Зэтчбетт с малышкой на руках. Девочке стало холодно, она поежилась в конвертике и жалобно заплакала. Старый сержант понял это, и потому недолго думая стащил с себя теплую полицейскую куртку, поплотнее закутывая малышку. Девочка быстро согрелась, по-видимому, ей стало хорошо и она стала засыпать. Старик залюбовался, глядя на ее маленькое, но уже такое выразительное личико.

- Брэндан! – крикнул Зэтчбетт.

К нему тут же подскочил молодой полицейский.

- Поедешь со мной! Садись-ка ты за руль, ребёнка я тебе не доверю.

Брэндан открыл дверь машины. Зэтчбетт укутал малышку потеплее курткой, а сам накрылся пледом, который лежал на заднем сиденье машины.

- Куда едем, сэр?

- В ближайший детский приют. К моей жене. Впрочем, ты и сам знаешь, где это, так что давай-ка шевели быстрее своими конечностями, если не хочешь, чтобы мы все превратились в сосульки.

Машина тронулась с места, оставив все страшное позади. За окном мелькали уличные огни, впереди практически ничего нельзя было разглядеть из-за быстро сгущающегося тумана, который огромными клубнями пара опускался на промерзлую землю. Ледяной ветер безжалостно драл в клочья голые и беспомощные ветки деревьев, которые тянулись к дороге, словно надеясь, что проезжавшие или проходившие люди смогут каким-то чудесным образом защитить их. Девочка крепко спала, прижавшись к мужчине и во сне посасывая крохотный пальчик. Лиам осторожно отодвинул краешек конверта, стараясь не разбудить кроху, и внимательно изучал маленькое личико ребенка. В этот момент она была так мила и прелестна, что Лиам оторвал бы голову любому, кто осмелился бы нарушить ее безмятежный сон. Но тут его взгляд упал на надпись на конвертике, так изящно выписанную золотистыми витиеватыми буквами...

- Вэлори... Вэл... Необычное имя...

Наконец, они подкатили к большому кирпичному зданию с потрескавшимися от холода и времени стенами, огромными темными окнами и вывеской, гласившей: «Детский приют Чиллбенбоу». Брэндан, главный помощник Лиама, выскочил из машины, стрелой подлетел к двери и постучал по ней медным молоточком, висевшим около двери. Раздался чуть слышный звон, однако порывы ветра разнесли его, кажется, по всем этажам. Почти сразу же, будто бы уже зная о том, что кто-то приедет, дверь распахнулась, и на пороге возникла маленькая и улыбчивая женщина, довольно полная, но выглядевшая еще более объемно из-за огромной медвежьей шубы, которую она успела на себя напялить.

Женщина, Эмили Зэтчбетт, была супругой старого полицейского. Совсем недавно они приобрели приют для сирот, в котором позже и сами стали жить. Эмили любила детей, ей хотелось заботиться о них и давать им столько, сколько было ей по силам. Но еще больше она любила своего мужа, настоящего мужчину, полицейского, блюстителя закона и порядка, она все время опекала его, заботилась и буквально сдувала с него пылинки. И вот сейчас она с ужасом смотрела на мужа, стоявшего рядом со своим младшим помощником в одной лишь рубашке и драном пледике, на ужасном трескучем морозе, и немедленно воскликнула:

- Лиам, ты же ведь простудишься! Неужели ты забыл одеть свою куртку? Видимо, твоя сумасшедшая работа стала для тебя важнее, чем твое здоровье и мое состояние...

Она могла бы отчитывать своего мужа еще очень долго, но Брэндан, приложив палец к губам, шикнул на нее. Лиам зло посмотрел на свою суетящуюся, словно курица, жену, затем его взгляд упал на сверток, который он держал в руках. Эмили только сейчас заметила, что ее муж что-то держит.

- Господи, ну не стойте, не стойте! Проходите, только прошу вас, не разбудите детей!

Все трое вошли в большой, небогатый, но чисто убранный дом. Эмили стала зажигать свечи, и вскоре их взору представился огромный холл с красивыми расписными коврами на стенах и огромной стеклянной люстрой на самом верху высокого, белоснежно - белого потолка. Да, экстерьер и интерьер дома явно не совпадали, ибо так специально было задумано Зэтчбеттами, чтобы не привлекать особого к себе внимания. Лиам, Брэндан и Эмили прошли по широким, но жутко скрипучим ступеням и вошли в чистую, убранную столовую.

- Эмбер! - крикнула Эмили, усаживая свои массивный зад на один из маленьких стульев, размер которых явно не подходил под ее немаленькие ягодицы. Он немедленно затрещал и заскрипел, грозясь сломаться и женщина, тихонько ругаясь, прошла чуть вглубь столовой и уселась на большой и просторный стул, на котором обычно обедала сама. Лиам и Брэндан уселись за тот же стол. Лиам, не долго думая, положил перед собой сверток со спящей крошкой.

- Эмбер! Черт бы тебя побрал, где же тебя вечно носит?

Эмбер, толстая и сердобольная кухарка медленно выплыла из глубины кухни, сонная и лохматая, неспешно натягивая на себя халат, зевая и ворча о том, как сладко она спала. Однако увидев рядом с миссис Зэтчбетт ее мужа и симпатичного молодого полицейского, она поспешила все же натянуть на себя тряпицу, пригладила волосы и вопросительно посмотрела на хозяйку в ожидании ее распоряжений.

- Принеси нам три чашки горячего чая с лимоном.

Кухарка побежала выполнять приказ, а Эмили, сняв с себя теплую, медвежью шубу, накинула ее на замерзшего и продрогшего до костей мужа. По-видимому, размер и у мужа, и у жены был одинаковый, так как шуба эта пришлась ему впору. Лиам же в свою очередь трясущимися от холода руками передал ей сверток с девочкой, до сих пор крепко спавшей. Эмили взяла конвертик, сняла тяжелую куртку мужа, откинула одеяльце и, посмотрев на маленькое, хорошенькое личико малышки, тут же заулыбалась и принялась качать ее на руках.

- А кто это у нас?

Лиам не ответил – мужчина слишком замерз, чтобы внятно отвечать на заданные ему вопросы. Старик хлебнул горячего чая, почувствовав, как медленно согревается. Он отпил еще, чувствуя, как тепло постепенно наполняет его тело и почувствовал, что может говорить:

-Эмили, эта девочка – особенная. Вэлори Вальверде, так ее зовут. Ее родители сегодня были жестоко убиты в собственном доме. Застрелены. Нам известно, чем они занимались, и тут уж не мудрено, что у них нашлись враги. Хотя им и удавалось скрываться какое-то время вне штатов, однако они совершили ужасную ошибку, вернувшись в самое логово врагов – сюда, в Уиллмингтон. И хотя в 1911 году нам удалось уничтожить группировку «Хантерз айз», но, по-видимому, кое-кому удалось скрыться от нас. Поэтому Вэлори подвергается огромнейшей опасности, оставаясь здесь, в Дэлавэре. Мы должны отправить девочку в другое место, желательно подальше от штатов, от Америки...Также нам нужно тщательно скрыть все координаты ее будущего места проживания, дабы обезопасить ее от врагов...

- Ты хочешь выслать ее из Америки, Лиам? – Эмили ненавидела, когда муж говорил сложными и непонятными для нее словами, она предпочитала всем этим заумным разговорам простой «говор обычного люда», как говорила она сама.

Дата добавления: 2015-11-04