— Каррик сказал мне, что ты не говорил почти два года.
— Правда? — Рот Кристиана сжимается в жесткую линию.
— Я… ну… вытянула из него эту информацию. — Я смущенно потупилась.
— Что еще сказал тебе папочка?
— Что твоя мама была доктором, осматривавшим тебя. После того как тебя обнаружили и привезли в госпиталь.
Лицо Кристиана походит на маску.
— Он сказал, что тебе помогла игра на фортепьяно. И Миа.
При упоминании ее имени его губы расплылись в нежной улыбке.
— Ей было шесть месяцев, когда она появилась у нас. Я был в восторге, Элиот — не очень. Ведь ему пришлось до этого привыкать ко мне. Она была прелестна. — Меня поражает ласковая грусть в его голосе. — Теперь, конечно, меньше, — добавляет он, и мне приходят на ум ее успешные попытки нарушить наши похотливые намерения. Я невольно смеюсь.
Кристиан удивленно косится на меня.
— Вам это кажется смешным, мисс Стил?
— Мне показалось, что она была полна решимости разлучить нас.
Он невесело хмыкнул.
— Да, она это умеет. — Он кладет руку на мое колено и сжимает его. — Но мы не поддались, — с улыбкой добавляет он и снова смотрит в зеркало заднего вида. — По-моему, за нами никто не гонится. — Он сворачивает с I-5 и возвращается в центр Сиэтла.
— Могу я спросить у тебя кое-что про Элену? — Мы стоим перед светофором.
— Попробуй, — недовольно бормочет он, но я игнорирую его раздражение.
— Когда-то давно ты сказал мне, что она любила тебя так, как ты считал приемлемым. Как это понимать?
— Разве непонятно?
— Мне — нет.
— Я был неуправляемым. Я не выносил, когда ко мне прикасаются. И сейчас не переношу. Для четырнадцатилетнего подростка с бушующими гормонами это было трудное время. Она научила меня выпускать пар.
А-а-а.
— Миа сказала, что ты был драчуном.
— Господи, что за болтливая у меня семья? Впрочем, это ты виновата. — Мы снова стоим перед светофором, и он, прищурившись, смотрит на меня и с шутливым осуждением качает головой. — Ты умеешь выуживать информацию из людей.
— Миа сама рассказала мне об этом. Она беспокоилась, что ты затеешь драку, если не выиграешь на аукционе мой первый танец.
— Ой, детка, тут не было никакой опасности. Я ни при каких условиях не позволил бы никому танцевать с тобой.
— Ты позволил доктору Флинну.
— Он всегда исключение из правила.
Кристиан подъезжает к отелю «Фермонт Олимпик» по красивой аллее и останавливается перед входом, возле причудливого каменного фонтана.
— Пойдем. — Он вылезает из машины и достает наш багаж. Навстречу нам бежит служащий гостиницы — несомненно, он удивлен нашим поздним появлением. Кристиан бросает ему ключи от машины.
— На имя Тейлора, — говорит он.
Парень кивает, сияя от восторга, прыгает в R8 и отъезжает. Кристиан берет меня за руку и входит в вестибюль.
Я стою рядом с ним у стойки администратора и чувствую себя ужасно нелепо. Вот я нахожусь в самом престижном отеле Сиэтла, одетая в мужскую джинсовую куртку, тренировочные штаны, которые мне велики, и старую майку, — рядом с элегантным греческим богом. Не удивительно, что администраторша недоуменно переводит взгляд с меня на Кристиана и обратно, словно у нее в мозгу не складывается уравнение. Конечно, она благоговеет перед Кристианом, запинается и краснеет. У нее даже руки дрожат…
— Вам нужен носильщик… для багажа, мистер Тейлор? — спрашивает она и снова заливается краской.
— Нет, мы с миссис Тейлор сами справимся.
Миссис Тейлор!.. Но я не ношу кольцо. И я незаметно прячу руку за спину.
— Вы будете жить на одиннадцатом этаже в номере «каскад», мистер Тейлор. Наш посыльный поможет вам донести вещи.
— Все нормально, — отрезает Кристиан. — Где лифты?
Мисс Застенчивость объясняет, и Кристиан опять хватает меня за руку. Я быстро обвожу взглядом помпезный вестибюль с мягкими креслами. Сейчас он пуст, если не считать темноволосой женщины, которая сидит на диване и кормит своего терьера. Она улыбается нам, когда мы идем к лифтам. Так, значит, в этом отеле позволено приезжать с домашними животными? Странно для такого роскошного заведения.
В нашем номере две спальни, гостиная, а в ней — роскошное фортепьяно. Зажжен камин. Этот номер больше, чем вся моя квартира.
— Ну, миссис Тейлор, не знаю, как вы, а я бы выпил чего-нибудь, — заявляет Кристиан, надежно заперев входную дверь.
В спальне он ставит мой чемодан и свою сумку на оттоманку, стоящую в изножье огромной кровати с балдахином, и ведет меня в гостиную, где ярко горит огонь. Как приятно! Я грею возле камина руки, а Кристиан готовит нам выпивку.
— Арманьяк?
— Да, пожалуйста.
Через минуту он тоже подходит к огню и протягивает мне хрустальный коньячный бокал.
— Ну и денек был, а?
Я киваю и вижу в его глазах озабоченность.
— Да все нормально, — успокаиваю я его. — Как ты сам?
— Ну, прямо сейчас я хочу выпить, а потом, если ты не слишком устала, лечь с тобой в постель и раствориться в тебе.
— Все в нашей власти, мистер Тейлор. — Я робко улыбаюсь ему, а он сбрасывает с себя обувь и стаскивает носки.
— Миссис Тейлор, перестаньте прикусывать губу, — шепчет он.
Я краснею и загораживаюсь от него бокалом. Арманьяк восхитителен; он скользит, как шелковый, по глотке, оставляя за собой теплый след. Когда я поднимаю глаза на Кристиана, он допивает свой бокал и смотрит на меня голодным взглядом.
— Анастейша, ты не перестаешь меня удивлять. После такого дня, как сегодняшний, вернее, уже вчерашний, ты не ноешь и не убегаешь прочь от меня. Ты очень сильная. Я преклоняюсь перед тобой.
— Между прочим, ты — очень веская причина для того, чтобы я осталась, — возражаю я. — Кристиан, я уже говорила тебе, что никуда не уйду, что бы ты ни делал. Ты ведь знаешь мои чувства к тебе.
Он кривит губы, словно сомневается в моих словах. Он морщит лоб, словно ему больно слышать мои слова. Ах, Кристиан, что мне сделать, чтобы ты поверил моим словам?
«Позволь ему побить тебя», — усмехается мое подсознание. Я хмуро отмахиваюсь.
— Где ты собираешься повесить мои портреты, сделанные Хосе? — Я пытаюсь повысить наше настроение.
— Это зависит от… — Он улыбается. Очевидно, для него эта тема более приятная.
— От чего?
— От обстоятельств, — загадочно говорит он. — Его вернисаж еще не закончился, поэтому у меня еще есть время подумать.
Я наклоняю голову набок и щурю глаза.
— Миссис Тейлор, вы можете строго смотреть на меня сколько угодно. Я ничего не скажу, — усмехается он.
— Я могу пытками добиться от вас правды.
Он поднимает брови.
— Знаешь, Анастейша, не надо обещать того, чего не сможешь выполнить.
Ого, он в этом уверен? Я ставлю мой бокал на каминную полку, протягиваю руку и, к удивлению Кристиана, беру его бокал и ставлю рядом с моим.
— Вот мы сейчас и проверим, — бормочу я. Храбро, осмелев от арманьяка, несомненно, я беру Кристиана за руку и тащу его в спальню. Возле кровати я останавливаюсь. Кристиан пытается скрыть свое веселое изумление.
— Ну, мы пришли. Что ты будешь делать дальше? — с насмешкой спрашивает он вполголоса.
— Прежде всего, я тебя раздену. Завершу начатое. — Я берусь за лацканы его блейзера, стараясь не прикасаться к телу. Он не морщится, но все же задерживает дыхание.
Я бережно снимаю блейзер с плеч Кристиана. Он не отрывает от меня глаз, теперь в них горит огонь, а все веселье исчезло без следа. Еще я вижу осторожность и… жажду? Как много всего можно прочесть в его взгляде… О чем он думает? Я кладу блейзер на оттоманку.
— Теперь снимем майку, — шепчу я и берусь за ее нижний край. Он помогает, поднимает руки и пятится назад, чтобы я быстрее стянула ее с него. Оставшись без майки, он выпрямляется и пристально глядит на меня с высоты своего роста. Сейчас на нем только джинсы, которые так провокационно сползли с его бедер. Из-под них выглядывает резинка трусов-боксеров.
Мой голодный взгляд поднимается по его плоскому животу к смазанным остаткам красной линии, потом к груди. Больше всего мне сейчас хочется провести языком по растительности на его груди, наслаждаться вкусом этих упругих волос.
— Что теперь? — шепчет он. Его глаза пылают.
— Хочу поцеловать тебя вот сюда. — Я провожу пальцем поперек его живота.
Он судорожно втягивает воздух, раскрыв губы.
— Я не останавливаю тебя.
Я беру его за руку.
— Тогда ложись, — мурлычу я и веду его к кровати с балдахином. Он явно удивлен. Мне приходит в голову, что, вероятно, над ним никто не доминировал после… нее. Нет, не надо заходить на ту территорию.
Откинув покрывало, он садится на край кровати и глядит на меня снизу вверх. Лицо серьезное, в глазах ожидание и настороженность. Я стою перед ним и сбрасываю сначала джинсовую куртку, потом штаны.
Он трет кончики пальцев. Видно, что ему отчаянно хочется меня потрогать, но он перебарывает это желание. Набрав полную грудь воздуха, я храбро берусь за майку, стаскиваю ее через голову и выпрямляюсь. Не отрывая от меня глаз, он сглатывает и восхищенно говорит:
— Ты настоящая Афродита.
Я беру в ладони его лицо и наклоняюсь, чтобы его поцеловать. Он издает низкий горловой стон.
Когда я накрываю его губы своими, он хватает меня за бедра. Не успев опомниться, я уже под ним, он раздвигает коленями мои ноги и вот уже лежит между ними как в колыбели. Он страстно целует меня, терзает мои губы; наши языки ударяются друг о друга. Его рука ползет от моего бедра по животу к груди, сжимает ее, мнет, восхитительно тянет за сосок.
Я издаю протяжный стон и невольно прижимаюсь пахом к нему, сладостно трусь о шов ширинки и его растущую в эрекции плоть. Он прерывает поцелуй и глядит на меня сверху вниз с удивлением и восторгом, выдвигает вперед бедра и ударяется о мое лоно. «Да. Сюда, сюда…»
Я закрываю глаза и издаю стон. Он повторяет свой удар, но на этот раз я отвечаю ему ответным ударом и наслаждаюсь его стоном и восторженным поцелуем. Он продолжает свою медленную, восхитительную пытку — ласкает меня, ласкает себя. И он прав: я забываю обо всем на свете. Все мои тревоги стираются из памяти. Я живу только сейчас, в этот момент, рядом с Кристианом — кровь ликует в моих жилах, громко стучит в ушах, и этот стук сливается с шумом нашего дыхания. Я запускаю пальцы в его буйную шевелюру, даю волю своему жадному языку, который теперь соперничает в смелости с его языком. Я глажу ладонями по его рукам, по пояснице до пояса джинсов, засовываю бесстыдные, жадные руки в джинсы, побуждая его повторять желанные движения вновь и вновь — чтобы забыть обо всем на свете, кроме нас двоих.
— Ана, ты так кастрируешь меня, — шепчет он внезапно, отодвигается от меня и быстро стягивает джинсы. Потом протягивает мне упаковку из фольги. — Ты хочешь меня, детка, и я ужасно тебя хочу. Ты знаешь, что делать.
Нетерпеливо и ловко я вскрываю фольгу и надеваю на него презерватив. Кристиан блаженно улыбается, приоткрыв рот; в его глазах туман и обещание плотских удовольствий. Наклонившись надо мной, он трется носом о мой нос, закрывает глаза и с замечательной медлительностью входит в меня.
Я хватаю его за руки и запрокидываю голову, наслаждаясь восхитительно полным ощущением его власти. Он тихонько прикусывает зубами мой подбородок, выходит из меня и снова скользит внутрь — медленно, сладко и нежно. Его тело придавливает меня, локти и ладони лежат по сторонам моей головы.
— Ты заставляешь меня забыть обо всем. Ты лучшее мое лекарство, — шепчет он, медленно двигаясь, смакуя каждый дюйм моего тела.
— Пожалуйста, Кристиан, быстрее, — молю я, желая большего и немедленно.
— Ну нет, детка. Мне так нужно. — Он сладко целует меня, нежно кусает за нижнюю губу и слушает мои тихие стоны.
Я опять запускаю пальцы в его волосы и вся отдаюсь его ритму. Мое тело медленно и верно взбирается все выше и выше на плато, затем резко и стремительно падает вниз, и я вся пульсирую вокруг его плоти.
— Ох, Ана! — выдыхает он и извергается как вулкан. Мое имя звучит в его устах как благословение.
Его голова покоится на моем животе, руки обнимают меня. Мои пальцы теребят его непослушные волосы. Не знаю, как давно мы так лежим. Уже поздно, я очень устала, но хочу насладиться безмятежным послевкусием акта любви с Кристианом Греем, потому что именно этим мы и занимались: нежно и сладко любили друг друга.
За такое короткое время он прошел долгий путь. Я тоже. Осмыслить все разом не получается. За всеми проклятыми перипетиями я теряю из вида его простую и честную тягу ко мне.
— Мне никогда не насытиться тобой. Не бросай меня, — шепчет он и целует меня в живот.
— Я никуда и не собираюсь, Кристиан. Ой, помнится, я тоже хотела поцеловать твой живот, — сонно бормочу я.
Он усмехается, обдав теплом мою кожу.
— Тебя ничто не останавливает, детка.
— Я слишком устала… Не в силах пошевелиться.
Кристиан со вздохом поднимает голову и устраивается рядом со мной, натягивает на нас одеяло. Кладет под голову локоть, лежит и смотрит на меня теплым, любящим взглядом.
— Спи, малышка. — Он целует мои волосы, обнимает меня, и я уплываю в сон.
Когда я открываю глаза, свет наполняет комнату. Моя голова немного затуманена от недосыпа. Где я? Ах да, в отеле!..
— Привет, — нежно мурлычет Кристиан. Он лежит рядом со мной поверх одеяла, одетый. Долго ли? Он что, изучает меня? Внезапно я робею, мои щеки краснеют под его упорным взглядом.
— Привет, — бормочу я, радуясь, что лежу ничком. — Давно ты смотришь на меня?
— Я могу часами смотреть на тебя спящую, Анастейша. Но сейчас в моем распоряжении всего пять минут. — Свои слова он прерывает нежным поцелуем. — Скоро сюда приедет доктор Грин.
— Ой. — Я совсем забыла про неуместное вмешательство Кристиана.
— Ты выспалась? — заботливо интересуется он. — По-моему, должна была выспаться. Ты задавала такого храпака.
Да уж, шуточки!
— Я не храплю, — с возмущением заявляю я.
— Не храпишь, верно. — Он усмехается. На его шее все еще виднеется слабая красная линия.
— Ты принимал душ?
— Нет. Жду тебя.
— О-о… ладно… Который час?
— Начало одиннадцатого. Я не решился разбудить тебя раньше. Пожалел.
— А ты мне говорил, что вообще не знаешь жалости.
Он грустно улыбнулся, но не ответил.
— Тебя ждет завтрак — оладьи и бекон. Все, вставай, мне скучно тут одному.
Он звонко шлепает меня по заду, отчего я подпрыгиваю, и встает с кровати.
Хм-м… Вот как Кристиан понимает нежное обращение.
Я потягиваюсь и замечаю, что у меня болит все тело. Несомненно, это результат секса, танцев и ковыляния на высоких каблуках. Я бреду в роскошную ванную комнату, перебирая в уме события предыдущего дня. Когда я выхожу, на мне уже надет пушистый халат — несколько таких халатов висят на медных крючках в ванной.
Лейла, девушка, похожая на меня, — вот тот образ, который выбрасывает на поверхность мой мозг; она и ее странное присутствие в спальне Кристиана. Кто ей нужен? Я? Кристиан? Чего она добивается? И какого хрена она изувечила мою машину?
Кристиан сказал, что я получу другую «Ауди», как все его сабы. Эта мысль мне неприятна. После того как я щедро распорядилась деньгами, которые он мне дал, мой выбор ограничен.
Я иду в большую комнату — Кристиана там нет. Наконец, я нахожу его в столовой. Я сажусь, радуясь обильному завтраку. Кристиан пьет кофе и читает воскресные газеты. Он уже позавтракал.
— Ешь. Сегодня тебе пригодятся все твои силы, — шутит он.
— Почему? Ты намерен запереть меня в ванной?
Моя внутренняя богиня внезапно пробуждается под его сладострастным взглядом.
— Мысль хорошая. Но я думал, что мы с тобой выйдем в город подышать свежим воздухом.
— А это безопасно? — интересуюсь я невинным тоном, пытаясь добавить в него иронию. Впрочем, это мне плохо удается.
Лицо Кристиана суровеет, рот сжимается в скупую линию.
— Там, куда мы отправимся, да. Но вообще шутки неуместны, — строго добавляет он и щурится.
Я краснею и перевожу взгляд на свою тарелку. Мне неприятно получать выговор, тем более после всех событий прошедшей ночи. Я молча ем завтрак и злюсь.
Мое подсознание качает головой, осуждая меня. Кристиан не любит шутить, если речь идет о моей безопасности, — пора бы мне это понять. Я хочу ему что-то возразить, но воздерживаюсь.
Ладно, я устала и раздражена после длинного вчерашнего дня и короткого сна. Почему же, ну почему он выглядит свежим как огурчик? Все-таки нет в жизни справедливости.
Раздается стук в дверь.
— Вероятно, это добрый доктор, — бурчит Кристиан, явно переживающий из-за моей иронии. Он встает из-за стола.
— Неужели нельзя было провести утро спокойно, без посторонних?
С тяжелым вздохом я оставляю половину своего завтрака и иду встречать доктора Депо-Провера, или доктора Контрацептив.
Мы уединились в спальне. Доктор Грин смотрит на меня с открытым ртом. Она одета более буднично, чем в прошлый раз. На ней бледно-розовый твинсет из кашемира и черные штаны, а ее светлые волосы свободно падают на плечи.
— И вы просто перестали их принимать? Просто так?
Я смущаюсь, чувствуя себя идиоткой.
— Да, — пищу я.
— Вы могли забеременеть, — сообщает она будничным тоном.
Что?! Земля уходит у меня из-под ног. Мое подсознание падает на пол, его тошнит. Я подозреваю, что и меня тоже стошнит. Нет!..
— Вот, пописайте сюда. — Сегодня она страшно деловая — пленных не берет.
Сникнув, беру у нее маленькую пластиковую емкость и, словно под гипнозом, бреду в ванную. Нет. Нет. Нет. Это невозможно… Невозможно… Пожалуйста, не надо. Не надо!
Что будет делать Кристиан? Я бледнею. Он струсит.
Нет, пожалуйста! Я шепчу молитву одними губами.
Я вручаю доктору Грин баночку с мочой, и она аккуратно опускает в нее маленькую белую палочку.
— Когда у вас пришли последние месячные?
Как мне думать о таких мелочах, когда я не могу оторвать взгляда от белой палочки?
— Хм, в среду? Нет, это предыдущие были тогда. Последние пришли первого июня.
— А когда вы перестали принимать таблетки?
— В воскресенье. В прошлое воскресенье.
Она выпячивает губы.
— Тогда все в порядке, — резко говорит она. — По вашей реакции я поняла, что неожиданная беременность для вас нежелательна. Так что принимайте медроксипрогестерон, только непременно каждый день по одной таблетке.
Она пронзает меня строгим взглядом, под которым я вяну. Потом берет белую палочку и разглядывает.
— Все чисто. Вы еще не овулировали. Поэтому если вы будете принимать необходимые меры предосторожности, то не забеременеете. Теперь позвольте мне проконсультировать вас об этом уколе. В прошлый раз мы отказались от него из-за побочного эффекта. Но, честно говоря, рождение ребенка — такой побочный эффект, который не проходит много лет. — Она усмехается, довольная собой и своей шуткой, но я не в силах ей ответить, слишком обескуражена.
Доктор Грин принимается перечислять все побочные действия, а я сижу, парализованная от облегчения, и не понимаю ни слова. Я думаю о том, что скорее готова вытерпеть дюжину странных женщин, стоящих в изножье моей кровати, чем признаться Кристиану в том, что я беременна.
— Ана! — рявкает доктор Грин. — Идите сюда.
Она отрывает меня от раздумий, и я с готовностью закатываю рукав.
Кристиан закрывает за ней дверь и с опаской смотрит на меня.
— Все в порядке?
Я молча киваю. Он наклоняет голову набок и озабоченно спрашивает.
— Анастейша, в чем дело? Что сказала доктор Грин?
Я качаю головой.
— Через семь дней ты сможешь ни о чем не беспокоиться.
— Через семь?
— Да.
— Ана, в чем дело?
Я сглатываю.
— Так, ничего особенного. Пожалуйста, Кристиан, не приставай.
Он встает передо мной. Берет меня за подбородок, запрокидывает назад мою голову и смотрит мне в глаза, пытаясь понять причину моей паники.
— Скажи мне, — резко говорит он.
— Мне нечего говорить. Я хочу одеться. — Я резко дергаю головой и высвобождаю свой подбородок.
Он вздыхает и проводит рукой по волосам, хмуро поглядывая на меня.
— Пойдем под душ, — говорит он наконец.
— Конечно, — рассеянно бормочу я, и он кривит губы.
— Пошли, — с обидой говорит он, решительно берет меня за руку и идет к ванной.
Я тащусь за ним. Плохое настроение не только у меня. Включив душ, Кристиан быстро раздевается и лишь потом поворачивается ко мне.
— Я не знаю, что тебя расстроило, или ты просто не выспалась, — говорит он, развязывая на мне халат. — Но я хочу, чтобы ты сказала мне причину. Мое воображение подсовывает мне всякую всячину, и мне это не нравится.
Я закатываю глаза от досады, а он сердито щурится. Черт!.. Ладно, скажу.
— Доктор Грин отругала меня за то, что я пропустила прием таблеток. Она сказала, что я могла забеременеть.
— Что? — Он бледнеет, его рука застывает в воздухе.
— Но я не беременна. Она сделала тест. Это был шок, вот и все. Я не могу простить себе такую глупость.
Он заметно успокаивается.
— Ты точно не беременна?
— Точно.
Он шумно переводит дух.
— Хорошо. Да, понятно. Такая новость способна огорчить.
Я хмурюсь. Огорчить?
— Меня больше беспокоила твоя реакция.
Он удивленно морщит лоб.
— Моя реакция? Ну, естественно, я испытываю облегчение… ведь это был бы верх беспечности и плохих манер, если бы ты залетела по моей вине.
— Тогда, может, нам лучше воздерживаться? — прошипела я.
Он удивленно смотрит на меня, словно на результат научного эксперимента.
— У тебя сегодня плохое настроение.
— Просто я испытала шок, вот и все, — хмуро повторяю я.
Схватив за отвороты халата, он тянет меня в свои теплые объятья, целует мои волосы, прижимает к груди голову. Жесткие волосы щекочут мне щеку. Ох, если бы я могла сейчас потрогать их губами!
— Ана, я не привык к таким капризам, — бормочет он. — Следуя своим природным наклонностям, я бы выбил их из тебя, но серьезно сомневаюсь, хочешь ли этого.
Дьявол!
— Нет, не хочу. Мне помогает вот что.
Я крепче прижимаюсь к Кристиану, и мы стоим целую вечность в странных объятьях: Кристиан голый, а я в халате. Я снова поражена его честностью. Он ничего не знает о нормальных отношениях, я тоже, не считая того, чему я научилась от него. Он просит веры и терпения; может, мне надо сделать то же самое.
— Пойдем под душ, — говорит Кристиан, разжимая руки.
Он снимает с меня халат, и я иду за ним под водный каскад, подставляя лицо под струи. Под гигантским душем нашлось место для нас обоих. Кристиан берет шампунь и моет голову. Потом передает флакон мне, и я тоже моюсь.
Ах, как хорошо! Закрыв глаза, я наслаждаюсь очистительной, теплой водой. Когда я промываю волосы от шампуня, Кристиан намыливает мне тело: плечи, руки, подмышки, груди, спину. Ласково поворачивает меня спиной, прижимает к себе и продолжает намыливать живот, бедра, умелые пальцы моют у меня между ног — х-м-м — и мой зад. Ах, это так приятно и так интимно. Потом снова поворачивает лицом к себе.
— Вот, — говорит он спокойно, вручая мне жидкое мыло. — Смой с меня остатки помады.
Я испуганно таращу глаза. Он пристально смотрит на меня, мокрый и прекрасный, а в его замечательных ярко-серых глазах не читается ничего.
— Только, пожалуйста, не отходи далеко от линии, — просит он.
— Хорошо, — бормочу я, пытаясь постичь огромное значение того, о чем он меня попросил, — прикасаться к нему по краям запретной зоны.
Я выдавливаю на ладонь немного жидкого мыла, тру руки, чтобы образовалась пена, кладу их ему на плечи и осторожно смываю пятна красной помады. Он затих и закрыл глаза, лицо бесстрастное, но дышит учащенно, и я знаю, что это страх, а не похоть. Поэтому я стараюсь быстрее закончить эту пытку.
Дрожащими пальцами я тщательно намыливаю и смываю линию на боках грудной клетки; он судорожно сглатывает, на челюсти желваки от стиснутых зубов. Ох! У меня сжимается сердце и растет комок в горле. Нет, нет, только бы не заплакать!
Я останавливаюсь, подливаю в ладонь мыла и чувствую, что он немного расслабился. Я не могу поднять на него глаза. Мне невыносимо видеть его боль, невыносимо. Теперь моя очередь сглатывать.
— Нормально? — спрашиваю я, и в моем голосе слышится дрожь.
— Да, — шепчет он хриплым от страха голосом.
Я нежно кладу руки по обе стороны его грудной клетки, и он снова застывает.
Это невыносимо. Я потрясена его доверием ко мне — потрясена его страхом, тем злом, которое было причинено этому прекрасному, падшему, испорченному человеку.
Слезы набухают на моих глазах, текут по лицу и смешиваются с водой из душа. Кристиан! Кто же сделал тебе такое?
Его диафрагма быстро движется в такт дыханию, тело окаменело, напряжение исходит от него волнами, когда мои руки ползут вдоль линии, смывая ее. Да если бы я могла смыть и его боль, я бы смыла, я бы сделала что угодно… И сейчас мне ужасно хочется поцеловать каждый шрам, который я вижу, убрать поцелуями все ужасные годы. Но я знаю, что не могу этого сделать, и по моим щекам льются непрошеные слезы.
— Пожалуйста, не плачь, — уговаривает он меня и крепко обнимает. — Пожалуйста, не плачь из-за меня.
И тут я разражаюсь бурными рыданиями, уткнувшись лицом в его шею. Я оплакиваю маленького мальчика, погруженного в море боли и страха, запуганного, грязного, изнасилованного и обиженного.
Он сжимает ладонями мою голову, запрокидывает ее и наклоняется, чтобы поцеловать меня.
— Не плачь, Ана, пожалуйста, — бормочет он возле моих губ. — Это было давно. Мне ужасно хочется, чтобы ты прикасалась ко мне, но я все-таки не могу это выдержать. Это выше моих сил. Пожалуйста, пожалуйста, не плачь.
— Я хочу прикасаться к тебе. Очень-очень хочу. Я страдаю, когда вижу тебя таким… Кристиан, я очень люблю тебя.
Он проводит большим пальцем по моей нижней губе.
— Я знаю. Я знаю, — шепчет он.
— Тебя очень легко любить. Неужели ты этого не понимаешь?
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |