«Музыкальный приворот. Книга 1» 23 страница

– Пошли? – позвал меня Антон, чуть улыбаясь.

– Ага… пошли.

На улицу мы вышли почти в шесть часов вечера. Почему-то стало теплее, домой совершенно не хотелось, и я тут же предложила еще немного прогуляться. Антон согласился, и мы опять бесцельно отправились бродить по знакомым и не очень, улицам.

– Слушай, я хочу кое-что спросить, можно? – сказала я ему, когда мы проходили мимо нашей местной достопримечательности – мимо компактной, но искусно выполненной статуи Аполлона, изящного молодого человека в греческой тоге, с золотой кифарой в руке.

В городе существует поверье, что если приложить ладонь к плоскому корпусу этой самой кифары, постоять так немного и загадать желание – оно обязательно сбудется. Прошлым летом я тоже хотела так сделать, но со мной была Нинка, и она мне этого не позволила, заявив, что «все это глупые суеверия, какие-то умники решили приколоться и придумали эту прибаутку, теперь наблюдают за такими, как ты, и веселятся!»

– Конечно, – ответил Антон.

– Может быть, сядем на лавочку? – указала я на одну из свободных лавочек неподалеку от статуи. Почти все они были заняты гуляющими горожанами, которым захотелось вылезти из дома в этот теплый вечер, но прямо перед нами она из лавок освободилась.

– Какой у тебя странный вопрос, – ответил Антон, присаживаясь рядом со мной.

– Да нет же, я хотела спросить у тебя о тебе.

– Это как?

– Ну, обыкновенно – пожала я плечами, – расскажи о себе, – мы же все-таки одногруппники и все такое. – Что такое, я уточнять не стала.

– А что ты хочешь знать, Катя? – спросил он.

– Расскажи мне о своей семье? О себе?

– Обо мне скучно рассказывать. Родился, вырос, живу.

И умничаю – забыл добавить. Ну что ты такой стеснительный, когда не надо!

– Ну, расскажи про родственников. Моих-то ты знаешь, даже познакомиться успел, а я про твоих ничего не слышала, – продолжала я гнуть свою линию.

– Даже и говорить нечего. У меня не такая хорошая семья, как у тебя. Обычно я живу с отцом. Он бизнесмен, занимается своим делом. Его практически не бывает дома.

– Поэтому у тебя есть машина? – не сводила я с него глаз.

– Откуда ты знаешь? – недовольно спросил Антон.

– Староста сказала, – призналась я, – сегодня.

– Понятно. Да, есть. Я редко ее беру. А еще у меня есть мать и брат, но они живут отдельно от нас.

– Ты скучаешь по ним? – тихо спросила я, зная, что жить отдельно от мамы – тяжело. Почему-то мне вдруг показалось, что и ему одиноко жить с вечно занятым отцом.

– Нет. С отцом жить куда удобнее.

Я не стала спрашивать почему. Поторопилась перевести тему:

– А чем ты больше всего любишь заниматься? Какое у тебя хобби?

Этот вопрос заставил Антона задуматься.

– Пишу стихи, – наконец ответил он, – это глупо?

– Нет. Почему ты считаешь, что это глупо? – удивилась я искренне. В нашей семье отношение к самовыражению и к творчеству, как к его продукту, было почти священным.

– Мне кажется, мои стихи – не самые лучшие стихи. Далеко не лучшие.

– Думаю, тебе стоит судить не по своему мнению, а по мнению других, – рассудительно сказала я. – Если хочешь, я когда-нибудь прочитаю их, – добавила я, интуитивно зная, что Антон не тот человек, который будет давать свои стихи кому попало. А с ним мы только еще начинаем общаться. Может быть, когда-нибудь потом.

Он кивнул мне, а я принялась уверять его, что писать стихи парню – это совсем не глупо, а напротив, очень здорово. Я люблю творческих людей.

– Кстати, мой папа тоже писал стихи. Еще в школе. Показал их как-то классному руководителю, а она вызвала в школу его маму, то есть мою бабушку. Томас пишет стихи еще хуже, чем картины, – поведала я старую семейную байку.

Парню явно стало смешно.

– Он создает чудесные вещи, – отозвался он. – Кать, и почему я раньше не знал, кто учится со мной в одной группе?

– С тобой учится всего лишь дочь современного полусумасшедшего художника, – улыбнулась я в ответ, все-таки польщенная. – И если применить к прилагательному «чудесные» синоним «неадекватные», то я соглашусь.

– Почему ты называешь отца по имени? – спросил Антон, перехватывая у меня инициативу в задавании вопросов. – Не папа, а Томас?

– Мы так привыкли. Томас очень демократичный. Он и сам хотел называть бабушку и дедушку по имени – у него на почве авангарда крыша совсем поехала, ну, ты заметил. И лет в восемнадцать, когда он уже учился в Санкт-Петербургской академии художеств – да-да, его туда приняли на свою беду – тогда Томас и решил называть своих родителей по именам. Бабушка этого не стерпела и побила его тапкой. По крайней мере Томас жаловался на это однажды одному из друзей… Мол, не знал, что обычная тапка может причинить столько ущерба! А Леша все никак не хочет признавать, что он не молодой мальчик, а взрослый мужчина. Не хочет быть дядей. Хотя у нас разница в возрасте около десяти лет. Смешно будет, если я его буду дядей звать, правда?

– Наверное, так, – согласился Антон. Он не был многословен, но слушал внимательно, с большим интересом.

– К тому же он – бывшая модель и помешан сам на себе, – продолжала я. – А Нелли требует называть ее сестрой по-японски. С ума сойти. Но, знаешь, я решила, что если у меня будут дети, они будут звать меня, как и положено – мамой, а не Катей или Катриной.

– Почему так? – внимательно посмотрел на меня Антон.

– Я хочу быть консервативной. Может быть, в пику родственникам. А может быть, сама по себе такая. Я хочу хорошую, нет, правильнее будет сказать, нормальную семью, – задумчиво отозвалась я. – Знаешь, мне не хватает этих слов. Мама, папа.

– Наверное, ты будешь хорошей мамой.

– Не знаю. Я хочу быть строгой, но понимающей, – призналась я.

Антон задумчиво стал разглядывать лазурное чистое небо.

– Катя, знаешь, когда ты рассказываешь мне про своих родственников, мне становится тепло.

– Тепло? Почему? – удивилась я и поняла, что мне самой тепло и уютно находится с этим странным человеком в устрашающих очках. Ну и что, что очки? Зато у него глаза красивого чистого серого цвета. А Антон продолжал:

– Я всегда мечтал о двух вещах. И второй моей мечтой была именно большая, крепкая семья.

– Вот как?

– Да. И не важно, как ты называешь своего отца: папа или Томас, важно, что он тебя любит, а ты – его. Моя мать ни за что не позволила бы называть себя по имени, но, поверь, то, что я и брат зовем ее мамой, не делает ее мягче или добрее, Катя.

– Наверное, ты прав. А второе твое желание?

– Пока не скажу, – Антон улыбнулся мне. – Когда оно исполнится – тогда обязательно узнаешь.

– Ну и ладно, – широко улыбнулась я в ответ. – Я не буду расспрашивать, хотя мне очень-очень интересно! И я хочу сказать тебе, что твои обе мечты станут реальностью! Катрина Томасовна гарантирует.

– Катрина? – удивленно переспросил парень.

– Это мое полное имя, не Екатерина, а Катрина, только не говори никому. Да, это Томас постарался, а еще он…

Мне не суждено было закончить эту фразу. Телефонный звонок перебил меня.

– Да? – схватила я трубку и вынуждена была отодвинуть ее от себя – так громко орала Нинка.

– Катя! Катя! Это катастрофа! – истерично вопила она.

– Ты чего, Нин? Что случилось? – испугалась я слегка.

– Катя! Эта сумасшедшая крыса Эльза сошла с ума! – надрывалась подруга.

– Эльза Власовна? – уточнила я.

– Да! Эта карга… эта свинья в бриллиантовых апельсинах, – задыхалась от избытка эмоций Нина, – ты знаешь, что она сделала? Что она удумала?

– Что? – естественно, не знала я.

– Жаба позвонила отцу и сказала, что ждет меня в гости, – с сарказмом произнесла Нинка, – но не одну. Эта старая перечница мечтает увидеть рыло! Ты представляешь!?

– Чье рыло? – не врубилась я.

– Не чье! А кого! Сумасшедшего идиота Келлу! Она ждет меня в гости с моим парнем Келлой, ха-ха-ха! Очень уж он ей в душу запал.

– Так в чем проблема? – покосилась я на Антона, который, кажется, заскучал – казалось, он полностью погрузился в себя. – Не ходи и все.

– Катя, ты знаешь, что такое практичность? – осведомилась Нинка. – Бабку нельзя обижать. И надо выполнять все ее капризы.

– Зачем? – устало спросила я, – ты же ее не любишь?

– Ее никто не любит, – буднично отозвалась подруга и проорала вдруг. – Наследство! Наследство, Катя!!! Она еще не знает, кому оставить все свои миллиончики! А я очень хочу быть ее наследницей!

– Слушай, – возмутилась я, – ну тогда иди к ней в гости! Чего ты орешь! Раз он ей так понравился, то ты должна быть, наоборот, счастлива. У тебя больше шансов будет на это самое ваше наследство! И вообще ты меркантильная. Подумай лучше о его чувствах.

– Да по барабану мне его чувства, – заявила Нинка.

– Ты его приворожила, – как можно тише прошептала я.

– Чего ты там бубнишь? Говори громче. И подумаешь, приворожился он. Отворожится, блин, гад ползучий! Дело не в этом. Отец решил, что с помощью синенького мы жабу и разведем. Мне теперь с ним… – голос подруги задрожал.

– Что с ним?

– Встречаться мне с ним придется. Вот уроду будет счастье, чтобы его лошадь взасос поцеловала. Ой, Кать, у меня батарея садится….

К моему несказанному счастью почти в этот же момент у Нинки отключился телефон. Любовь к деньгам эту сумасшедшую не доведет до добра. Это все Божье провидение все-таки – раз присушила себе Келлу, вот и встречайся с ним.

– Это Нина? – поинтересовался Антон. Какой догадливый! Я кивнула в ответ.

– Вы занимаетесь магией? – спросил парень.

– Ты что, нет, конечно, – удивилась я.

– А кого вы приворожили? – вновь поинтересовался он.

Вот же блин! Услышал все-таки.

– Да так, Нина ерундой страдает. Пойдем прикоснемся к кифаре Аполлона? – перевела я тему. Как раз в этот момент тройка девушек-школьниц со смехом дотягивались по очереди к музыкальному инструменту бога искусства и предсказаний.

– Чтобы загадать желание? – внимательно посмотрел на веселящихся девчонок одногруппник.

– Точно! Ты загадаешь свое – то, которое ты не сказал. А я свое.

– А у тебя какое желание? – уже вставая со скамьи, которую тут же заняли мамочки с детишками, поинтересовался он.

Я хитро улыбнулась:

– А это тоже секрет! Пошли быстрее к богу!

Мы, как маленькие дети, побежали к величественной статуе наперегонки. Антон специально бежал медленно и даже остановился, чтобы я его обогнала.

– Мистер Галантность ты, а не Антон Тропинин! – засмеялась я, присматриваясь к Аполлону. Свою кифару он держал в вытянутой руке, как раз на уровне моего лица.

– Ты первая, – сказал он.

Я кивнула и почему-то добавила:

– А ты знаешь, что в Древней Греции на этом инструменте только мужчины играли? Ладно, я загадываю желание….

Я закрыла глаза, с трепетом приложив руку к стенке кифары, нагретой чужими ладонями и садящимся оранжевым солнцем, и произнесла про себя:

«Привет, Аполлон. Я – Катрина. Не знаю, с чего начать, да и времени у меня мало. Как ты понял – к тебе ведь многие приходят из-за этого – у меня… есть жаление. Оно… В общем – я хочу настоящей любви. Взаимной, искренней, красивой. Да, я глупая и восторженная девчонка, делающая вид, что любви не существует, но отчаянно пытающаяся найти свою вторую половинку. Но все-таки… Милый Аполлон, помоги, а? Затяни мои старые раны. Дай вместо надежды исполнение моего желания. Я никогда никому не говорила этого своего желания, но тебе я доверяю. Пусть хотя бы немного я буду счастлива, как дурочка из слезливых мелодрам с хеппи-эндами. Я хочу быть рядом с любимым и понимать, что счастье может быть даже в том, чтобы просто держать этого человека за руку. Помоги мне. Найди его для меня и дай знак, чтобы я поняла, кто это. И… спасибо, что выслушал».

На миг мне показалось, что сквозь закрытые веки я вижу златокудрый прекрасный лик греческого бога света и искусства, и в груди моей стало отчего-то тепло, как будто бы в область сердца падал теплый солнечный луч.

Я облегченно вздохнула.

– Все, – медленно, словно пытаясь очнуться ото сна, открыла я глаза и уступила место Антону, все это время внимательно наблюдающему за мной.

Он без промедления дотронулся твердой ладонью с широко раздвинутыми пальцами до кифары, но закрывать глаза не стал – просто смотрел не мигая вверх – на высокое небо, все такое же лазурное и чистое. Казалось, взгляд Антона пронзает сам небосвод, и у меня вдруг по рукам пробежали мурашки. Интересно, а что он хочет загадать для себя? Тоже любовь? Деньги вроде у него есть. Обычно ведь люди просят или взаимности, или хорошего материального положения. Хотя Тропинин не очень-то и обычный. Может быть, исполнения давней мечты? Или все же любви? Это было бы мило. Хотя, говорят, многие желают мести.

Я посмотрела в лицо Антона, теперь кажущееся мне очень милым. В груди стало еще теплее.

О чем же мечтает этот странный парень, пытающийся взглядом серых глаз пронзить небеса? Я еще очень долго не могла этого понять, да и сейчас я не знала, что Антон станет для меня одной из самых больших загадок в жизни. Загадкой, которую одновременно приятно и больно разгадывать.

Как только мой одногруппник и, надеюсь, будущий друг отнял пальцы от мрамора, так его мобильный зазвонил. Сначала я не поняла, что это именно его телефон – потому что заиграла какая-то ужасная тяжелая мелодия в лучшем стиле «На краю».

Антон извинился и отошел, чтобы поговорить. А через минуту вернулся и сказал со вздохом, в котором я уловила искреннее сожаление:

– Кать, мне пора на работу. Прости.

– Жалко, – немного расстроилась я, – но работа – это святое. Давай телефонными номерами обменяемся?

– Конечно.

Когда я забила его имя в свой мобильник, молодой человек произнес:

– Я буду звонить тебе иногда, хорошо?

– Конечно! – обрадовалась я. – А я тебе.

– Тогда договорились. Пошли?

– Куда? – удивилась я.

– Я поймаю тебе такси, – серьезно ответил Антон.

Я даже руками замахала. Только Нинка меня может изводить с частным извозом – это ее священная прерогатива! Но Антон так не считал.

– Катя, я хотел тебя проводить, но мне правда срочно надо быть на работе, поэтому садись в такси, хорошо?

Я и возразить не успела, как этот еще недавно скромный мальчик-нехочуха остановил машину, переговорил с водителем и открыл передо мной дверь. Мне ничего не оставалось делать, как сесть в нее.

Уже находясь в авомобиле, я оглянулась на возвышающегося над всеми Аполлона, а в голове сама собой возникла вдруг строчка из творчества «На краю», которое мне частенько приходилось теперь слушать. Видимо, эти слова я не только слушала, но и услышала:

Мы были готовы упасть друг за другом

В самую бездну, в мир тьмы непроглядной.

Пока ты со мной, я никем не запуган,

Пока в яме ты – не вернусь я обратно.

На небо. Где ждут меня белые крылья.

Ведь ангел не может любить чудищ ада,

И, убивая себя от бессилья,

Я буду с тобой, хоть кричишь ты: «Не надо!».

– Хороший у вас молодой человек, – сказал вдруг водитель женским голосом, когда я провожала глазами одинокую фигуру Антона.

– А? Да мы просто… друзья. – Мигом записала я парня во френд-зону.

– Вижу, как вы просто, – по-доброму усмехнулась водитель, – молодец, что не за внешностью гонишься, девочка.

– Да я вообще никуда не гонюсь.

Я же не водитель, мысленно добавила я. И не гонщик.

Я переживала, что все получилась так… нелепо, что ли? Хотела отблагодарить Антона за его утренний поступок, а он заплатил за меня везде где только можно!

– Сразу видно, что твой парень заботливый и приличный, – продолжала женщина-шофер, лихо выруливая из переулка, – не то что его сверстники. Кто не пьет, тот обязательно наркоман. А кто не тот и не другой – бабник или альфонс. Приличных почти не найти.

Точно, одни козлы вокруг! Я была почти полностью солидарна с мнением этой дамы. Вот Кей, например – ко….

Нежная «Лунная соната» тихо заиграла в моей сумке.

Вот! Опять я нашла подтверждение того, что народная мудрость работает! Вспомнишь Кея – он и всплывет!

Нет, когда я брала трубку, я не знала, что это именно он, и даже догадалась не сразу. Насчет справедливости известной пословицы я радовалась уже после нашего короткого, но яркого разговора.

– Да? – ткнула я на зеленую кнопочку приема звонков. Номер звонящего был абсолютно мне незнаком. И сначала я думала, что это Нинка одолжила телефон у кого-то, чтобы снова мне позвонить. Она это дело любит – мучить меня по телефону.

– Привет, – раздался очень знакомый голос.

– Антон! – обрадовалась я. Интересно, зачем он решил позвонить мне, ведь мы только расстались. И почему у него совершенно другие интонации? И вроде бы как тембр ниже… Наверное, это связь искажает голос.

– Какой еще Антон?

– А… кто вы тогда? – осторожно спросила я, поняв, что ошиблась.

– Обычно мой голос не забывают.

Я замерла от неожиданности, почувстовав, что самотканое покрывало изумления падает мне на голову, закрывая лицо.

Да, тогда я еще не знала, что эта совершенно простая история подарит мне множество тайн, похороненных в потаенных уголках людских душ. Но уже тогда я чувстовала, что готова приступить к их разгадке.

Мы были готовы упасть друг за другом в бездну – это и есть любовь?

Наверное, так.

Мне кажется, я готова падать. Только не толкай меня вниз шутки ради.

Домой я приехала не скоро, тогда, когда закат уже вовсю хозяйничал на западе, раскрашивая появившиеся все-таки легкие облака нежно-золотистыми и томно-оранжевыми красками, кое-где добавляя широкими щедрыми мазками разбавленного с серым фиолетового цвета. Облака, впрочем, были совсем не против такого преобразования и с удовольствием принимали дары неведомого художника, способного раскрасить целый небосвод.

Заходящее за горизонт солнце сопровождало меня все то время, пока я была в такси, пробиваясь сквозь стекло, гладя лучами по лицу и золотя кожу. А в такси я пробыла довольно долго – мы попали в большую пробку, движение в которой было крайне медленным, а временами отсутствовало и вовсе. Я глядела то на пока еще раскрашенную западную часть неба, с которого гордое яркое солнце все еще не желало удаляться, то на спокойный темно-синий восток – колыбель первых звезд, не зная, что мне больше нравится.

Я пыталась сфотографировать обе части неба на телефон, но изображение оставляло желать лучшего – много лучшего. Слабая камера мобильника не была предназначена даже для того, чтобы верно отобразить небесную картинку, что уж тут говорить о тончайших нюансах цвето– и светопередачи?

И это заставило меня задуматься над тем, что пора все-таки починить мне свою камеру. Может быть, действительно, пора уже?

Глядя на задумавшуюся меня, женщина-водитель вдруг спросила смешливо:

– Скучаешь уже?

– По ком? – не поняла я.

– Да о пареньке, который тебя провожал, – улыбнулась она.

– Нет, – честно ответила я, щурясь от яркого солнца, и вспомнила о другом «пареньке», который мне не так давно позвонил. Разговор наш был очень уж запоминающимся и эмоциональным – по крайней мере для меня самой.

– Обычно мой голос не забывают, – сказал звонивший мне в трубку.

И тогда мне показалось, что я слышу все-таки очень знакомые интонации. И не забыла добавить про себя – не забывают обычно голоса евнухов. Очень уж они… яркие.

– Это Кей, – коротко представились на том конце телефона, поняв, что я запуталась.

– Кей? – с таким ужасом выдохнула я, словно мне звонил сам Его Высочество предводитель бабаев.

– Удивлена, да? – самодовольно спросил этот наглец.

Еще бы, я была удивлена! Я думала забыть тебя, как страшный сон, а ты тут как тут! И откуда только узнал телефон? Почему и зачем трезвонит Его Королевское Рокерское – или какое там у них музыкальное направление? – Величие? Нинку, что ли, ищет? Точно, у нее телефон же сел.

– А я не знаю, где Нина, – тут же сказала я, едва про это подумав.

– При чем здесь Нина? Ты мне нужна.

Честно сказать, я испугалась. Кажется, я ему ничего плохого не сделала.

– Зачем?

– Завтра мы с тобой встретимся. Днем.

– Днем я учусь, – отрезала я. Это что с ним приключилось, что Кей со мной встретиться желает? Мир перевернулся?

– Завтра суббота. Ты не учишься, – оказался хорошо осведомлен он о моем расписании. – Ты должна быть рада, девочка, – продолжал лидер группы «На краю», возомнивший себя восьмым чудом света. – К тому же ты мне должна – я вытащил тебя из драки и вообще сделал много хорошего. Запоминай, котенок: я заеду за тобой. И пока твоя подружка будет прохлаждаться с Келлой, мы отлично проведем время. – О встрече Нинки и синеволосого он, оказывается, тоже был в курсе.

– Но…

– Ты рада?

– Невероятно! Я не понимаю тебя.

– Я что, на китайском разговариваю? – раздраженно ответил парень.

– Нет.

Чего это у него голос такой злой? По-моему, музыкант был противным в прошлую нашу встречу, но не злым и не раздраженным, как муж, которому только что наставила рога любимая жена.

– Тогда, думаю, Катенька, тебе все ясно, – продолжал все тем же тоном Кей. – Спрашиваю еще раз: ты рада или нет?

– А мне что, танцевать от восторга? – впервые за день с кем-то огрызнулась я.

– Можешь и станцевать, детка, – перенял нехорошую привычку Келлы называть девушек «детками» и «малышками», – хотя я не жду от тебя такого подарка. Знаешь, я люблю смотреть, когда девушки танцуют. Откровенные танцы, к примеру.

Вот же нахал!

Может, мне от радости ему пятки облизать? Мальчик что, травы обкурился прошлогодней или некачественного порошка понюхал? Чего ему от меня надо-то?

– Смотри, кто же тебе запрещает? – сердито сказала я, не озвучивая своих мыслей вслух.

– А ты станцуешь для меня? – негромко и явно как-то насмешливо поинтересовался он.

– Боюсь, что нет.

– Я умею ломать чужие «нет». Чем занимаешься? – спросил вдруг Кей без перехода.

– Еду в такси, а что?

– Одна?

– Одна.

– А до этого была с кем?

– Ни с кем.

– То есть с тобой никого не было? – радостно произнес музыкант.

Это ты никто.

– Какая тебе разница, кто со мной был? – очень мягко спросила я. – Слушай, ты какой-то странный.

– Необычный. Я не странный, я – необычный. Чувствуешь разницу? – Кей вдруг рассмеялся. – Крошка, так с кем ты была?

– С другом.

– М-м-м, вот как? Что за друг?

– Какая тебе разница? – не выдержала я.

– Я лучше твоих друзей. Поверь. Все, пока, у меня нет времени. Завтра днем жди. Заеду, – и он повесил трубку, оставив меня в средней степени тяжести шока.

Вспомнив этот разговор, я поежилась. Тетенька-таксист и моя бабушка были правы. Внешность в парне не главное.

Забота-забота и еще раз забота.

Я еще раз выслушала от хозяйки авто о пользе таких вот мальчиков, как Антон, услышала почти всю историю ее жизни и стала счастливой обладательницей около десятков новых анекдотов, посвященных отношениям между мужчинами и женщинами. Первые причем всегда оказывались в невыгодном положении и выставлялись дураками. Водитель явно недолюбливала представителей сильного пола. Наверное, на жизненном пути ей часто попадались Алексеи.

В своей квартире я оказалась почти через полтора часа после общения с замечательным молодым человеком Кеем, изволившим позвонить простой смертной. Не иначе он наркоман, так что, по-моему, можно вообще не обращать внимания на его слова. А Нинке про него я точно рассказывать не буду – иначе она меня задушит. Кстати, она что, действительно поедет к своей тетушке с Келлой? Бедная подруга – терпеть этого парня ради будущего возможного наследства… Это же какой стойкий характер надо иметь!

Прослушав очередное: «Кто меня потревожил? Убью на хре-е-е-ен!», я прошла в свою комнату и не включая свет устало опустилась на свой диван.

Свет горел только на кухне, и оттуда слышались голоса. Томас в застиранных домашних джинсах и вылинявшей футболке, запачканной краской, и Нелька, облаченная в длинную, до колен, ярко-желтую футболку с изображением любимых аниме-героев, сидели и спорили, бурно размахивая руками. Из нас троих сестренка больше всего похожа на папу – даже жесты у нее те же. У нас с Эдгаром почти ничего с родственником общего нет, разве что цвет глаз. Папа у нас уникум: сам светловолосый, а вот глаза у него темные, как он сам говорит: «Цвета темной умбры». В детстве я думала, что умбра – это такой особенный цвет, и страшно гордилась, что у меня такие вот глаза, но только потом мне разъяснили, что это минеральный, окрашенный в коричневый, пигмент из глины.

– Ото-сан[13], ты обязан, – ныла по своему обыкновению девочка.

– Не японизируй меня!

– Папа, ты должен!

– Я не могу, дорогая, – очень грустно отвечал ей отец.

– Как это не можешь? Как? Все могут, а ты не можешь! Это твоя обязанность! – возмущалась Нелли.

– Но, Нелличка, я правда не могу! Я улетаю! – виновато развел руками папа и помахал ими, как крыльями, для наглядности, наверное.

Сестра вскочила со своего места и, уперев руки в боки, грозно нависла над Томасом.

– Улетаешь?! – возопила она. – Как ты можешь улетать!? А я? А как же я?

– Куда это ты там улетаешь? – заинтересовалась я. Папа постоянно куда-то уезжает, а вот я, например, только на море один раз была – и то в глубоком детстве, ну, еще целых три раза в Индии…

– В Амстердам, на международную конференцию. Мне просто необходимо там быть, – сказал Томас таким тоном, будто он – крупный ученый с мировым именем, которого пригласили на крупнейший и важнейший консилиум по атомной физике.

Сестре его ответ совсем не понравился. Воинственно размахивая любимой красной кружкой, она взвизгнула:

– Ага! Ты, значит, в Амстердам, а я опять сиди дома! Даме[14]!!

– И я тоже, – не могла не встрять в их разговор я, потому что тоже хотела куда-нибудь за границу. Например, в Рим или Венецию.

– Но мне обязательно нужно там быть, девочки, – защищался Томас, – это же моя профессия! Я художник!

– Ты в первую очередь отец, – по-взрослому заявила сестра, – так что бери руки в ноги и иди завтра в школу. Ясно?

– Я улетаю ранним утром, прости, никак не могу! Приеду только в начале следующей недели! Обещаю привезти подарки! – с этими словами Томас просто исчез из кухни.

– Стой! – заорала Нелли, убегая вслед за ним, – стой! Меня в школу тогда завтра не пустят! Уже три недели обещаю, что ты придешь!

– Они сказали мне, что я могу не посещать твою школу! – отозвался папа, мечтая отделаться от назойливой Нельки. По его мнению, школа – это такой пустяк, который фактически не заслуживает внимания. После той истории с байкерами, кстати, родственник в среднее учебное заведение больше не заглядывал.

– Открой! – завопила сестренка. – Это ты старой классухе пообещал! А у меня теперь новая!!

Томас, по всей видимости, попытался скрыться в своей комнате, но младшая дочь нагнала его и принялась канючить.

– Я пообещал директору больше не приходить, – раздался его голос, приглушенный дверью.

– Я так и сказала Лосихе, а она не верит в это! – копируя сирену, заверещала сестрица. Лосиха – это ее новая классная руководительница: Лосева Елена Петровна.

Я потерла глаза. Как всегда, у нас все шиворот-навыворот. Дочь не может отца заставить прийти в школу. Просто замечательно. Хорошо все же, что у меня и у Эдгара такого безобразия не было, – мы вели себя очень спокойно и не доставляли неприятностей учителям в отличие от младшей сестрички.

– Что тут есть? – раздался сонный голос брата, выплывшего из-за криков в реальный мир. Красные глаза хищно осматривали кухню в поисках съестного.

– Тут есть я, – отозвалась я.

– А зачем ты мне? – удивился любящий брат. – Я покушать пришел. Что из еды есть?

– Не знаю, поищи сам, мне лениво, – отозвалась я, вспоминая обед в пиццерии.

– И мне лениво.

– Ленивые вы мои! – раздался голос Леши, вышедшего из своей комнаты. Он в отличие от Томаса даже дома оставался стильным – ходил в новых, специально купленных для дома джинсах и футболке, разработанной им самим. – Все ждете у моря погоды? Даже в кастрюлю лень залезть? Вы двое совершенно инертные и в жизни ни фига не добьетесь.

Это дядя так намекает, что он, Алексей – человек энергичный и занятой и в жизни добился всего, чего хотел, ну, или хотя бы половину. Эдгар, который до последнего надеялся, что его покормят, сам взял тарелку и принялся что-то накладывать в нее. Это что-то, оказавшееся картофельным пюре, закапало на пол.

– Вытрешь сам, – сурово произнесла я. – Я тебе не домработница.

Эдгар очень тяжело вздохнул и покорно потянулся за чистеньким полотенцем, которое я только вчера повесила на кухне. Им он начал тереть пол, развезя несчастное пюре повсюду. Еще каким-то неведомым образом он умудрился уронить открытую банку с вареньем, высланную по почте заботливой бабушкой. Банка не разбилась, зато бордовое лакомство из клубники, которое так обожала Нелли, потекло на пол.

– Ты чего делаешь! – волком уставилась я на брата-криворучку.

– Я нечаянно, – пробубнил он и стал тереть тем же полотенцем, еще недавно радовавшим меня своим почти что белоснежным новеньким видом, – все уберу.

– Ты всегда нечаянно.

Брат поставил банку, заляпанную вареньем, на стол, повсюду оставляя липкие следы. Каким-то необъяснимым жестом братик опрокинул некстати подвернувшуюся штуку, в которой хранились ложки, вилки и ножи. Металлическая посуда с веселым звоном полетела на пол.

Дата добавления: 2015-10-21