После нескольких дней медленного, осторожного, не раз прерывавшегося бега, в час, когда солнце уже клонилось к вечеру, кролики снова вышли к Поясу Цезаря, но намного западнее, чем прежде, на невысокий холм, там, где заканчивался лес, переходя в крохотную рощицу. Все устали, и после еды («„Силфли“ вечером, когда хочешь, как ты и пообещал», – сказала Хизентли Шишаку) Колокольчик и Плющик предложили Ореху вырыть несколько нор и устроить хорошую передышку на несколько дней. Орех хотел было согласиться, но тут заупрямился Пятик.
– Я знаю, всем нужен отдых, но почему-то мне не нравится эта мысль, Орех-рах, – заявил он. – И наверное, я должен сказать почему?
– Мне объяснять ничего не надо, – ответил брат. – Но, по-моему, на этот раз тебя никто не послушает. Кое-кто из крольчих уже «готов в мамаши», как сказал бы наш Кехаар, вот потому Колокольчик с Плющиком и затеялись с норами. Но вреда ведь от этого не будет, правда? «Норку выкопать успел – будешь жив и будешь цел».
Вернувшийся из самостоятельной разведки, в которую прихватил с собой Одуванчика, Блэкавар еще больше воспротивился этой затее.
– Это скверное место, Орех-рах, – сказал он. – Никакой Внешний Патруль не стал бы здесь останавливаться. Здесь часто бывают лисы. Нужно уходить, пока не стемнело.
Весь день у Шишака сильно болело плечо, он на всех ворчал и сердился. И тут вдруг решил, что Блэкавар просто умничает за чужой счет. Если послушать его и тащить всех, усталых, измученных, неизвестно зачем дальше – в конце концов, он, конечно, приведет их в какое-нибудь место, которое подойдет нашему славному эфрафцу. Оно будет, конечно же, безопасным, но не больше и ничуть не меньше, чем здесь, в этом лесочке, зато Блэкавара потом похвалят – вот, мол, уберег товарищей от лисы, которая на самом деле существует только в его воображении. Эфрафская деловитость Шишаку изрядно поднадоела. Пора бы сознаться, считал он, что это – одно надувательство.
– На этих холмах лисы водятся всюду, – резко продолжал Шишак. – Почему же именно сюда они вдруг заглядывают чаще, чем в любое другое место?
Блэкавар ценил вежливость не меньше других и потому сказал лишь одно:
– Я не могу точно ответить на твой вопрос. Просто я так подумал, а вот почему, мне объяснить трудно.
– Ах, просто подумал! – рявкнул Шишак. – Может быть, ты заметил помет? Или учуял запах? Или тебе это напела маленькая зелененькая мышка?
Блэкавар обиделся. Меньше всего на свете ему хотелось ссориться с Шишаком.
– Ты, кажется, принимаешь меня за дурака, – сказал Блэкавар, резче, чем обычно, и по-эфрафски четко выговаривая каждое слово. – Нет, там не было ни помета, ни запаха, но я уверен, что лис здесь много. Мы во время рейдов…
– А ты что-нибудь видел, слышал? – обратился Шишак к Одуванчику.
– Э-э… я не знаю, – промямлил Одуванчик. – Я хотел сказать, Блэкавар, кажется, ой-ой-ой как разбирается в таких делах, и он спрашивал меня, приходилось ли мне…
– Ну, так можно болтать всю ночь, – перебил Шишак. – Блэкавар, известно ли тебе, что в начале лета, когда мы еще были лишены удовольствия следовать твоим полезным советам, нам приходилось целыми днями бежать… – где только нам не пришлось бежать! – по полям, по вересковым пустошам, по лесам и холмам, и мы не потеряли ни единого своего товарища.
– Я только против того, чтобы рыть здесь норы, и все, – извиняющимся тоном сказал Блэкавар. – Свежие норы всегда заметны, а когда роют, звук разносится удивительно далеко, ты же сам знаешь.
– Оставьте его в покое, – сказал Орех, прежде чем Шишак успел раскрыть рот. – Не ты вывел его из Эфрафы, и не тебе его поучать, к тому же, Блэкавар, решаю, по-моему, здесь я. Наверное, ты прав, и риск есть. Но мы рисковали все это время, и нам придется еще рисковать до тех пор, пока мы не вернемся домой. Все устали так, что, похоже, все-таки лучше устроить себе передышку на день-другой. Ничего в этом страшного нет.
Вскоре после захода солнца норы были закончены, и на следующий день все наконец, отдышавшись, почувствовали себя намного лучше. Как Орех и предполагал, кое-кто сцепился, не поделив подружек, но, к счастью, обошлось без увечий. И к вечеру настроение в маленькой компании стало почти праздничным. Рана Ореха перестала болеть, у Шишака поджило плечо, и впервые после бегства из Эфрафы он повеселел. Исхудавшие, измученные крольчихи тоже наконец стали приходить в себя.
На второе утро кролики вышли в «силфли», лишь когда совсем рассвело. С юга подул легкий ветерок, и Колокольчик, первым выглянув из норы, вырытой в северном склоне, уверял, что учуял в нем запах кроликов.
– Это старик Падуб отправился нас разыскивать, – сказал он Ореху. – Знает кроличий нос – утром ветер принес запах дома…
– Где, взмахнувши хвостом, сядет он под кустом рядом с милой знакомой, – подхватил Орех.
– Но это же никуда не годится, Орех-рах! – воскликнул Колокольчик. – С Падубом там остались целых две знакомые.
– Подумаешь, ручные крольчихи, – отозвался Орех. – Надеюсь, за это время они научились бегать и шевелить мозгами, но все равно такими, как мы, им не стать никогда. Вот Ромашка, например, она ведь и в «силфли»-то не отходит далеко от норы, потому что знает – по-нашему ей не бегать. А посмотри на этих крольчих – они ведь всю жизнь провели под конвоем. А теперь, на свободе, – счастливы! Посмотри-ка вон на ту парочку под обрывом. Им кажется, они способны… о, Фрит великий!
Пока он говорил, из нависших над обрывом кустов орешника выглянула похожая на собачью рыжевато-коричневая морда, – выглянула бесшумно, как свет из туч. Лиса спрыгнула вниз рядом с крольчихами, схватила одну из них за загривок и одним прыжком взлетела обратно наверх. Ветер переменился, и запахло лисой. Кто-то забарабанил, замелькали хвостики, и кролики, все как один, кинулись в укрытие.
Орех, Колокольчик и Блэкавар оказались рядом. Взгляд у эфрафца был строгий и отчужденный.
– Бедняжка, – сказал он. – Понимаете, от долгой жизни в Подразделении инстинкты у них притупились. Надо же сделать такую глупость – есть в лесу под кустами, с наветренной стороны! Ничего, Орех-рах, и не такое бывает. Но послушайте, что я вам скажу. Если «хомба» одна – а нам бы крупно не повезло, если бы это оказалось не так, – нужно убираться отсюда еще до «на-фрита». Эта пока охотиться больше не будет. И я предлагаю удрать как можно скорее.
Пробурчав что-то в знак согласия, Орех отправился собирать кроликов. И вскоре они уже мчались на северо-восток по краю созревающего пшеничного поля. О погибшей никто не заговаривал. Компания пробежала почти три четверти мили, прежде чем Орех с Шишаком решили остановиться, чтобы передохнуть и заодно проверить, что никто не отстал. Когда подошли Хизентли и Блэкавар, Шишак сказал:
– Ты ведь предупреждал, что может случиться! А я-то тебя и слушать не захотел.
– Предупреждал? – сказал Блэкавар. – Не понимаю, о чем ты?
– О том, что там водятся лисы.
– Боюсь, мне сейчас не вспомнить, о чем речь. По-моему, никто ничего не знал наверняка. И в конце концов, что нам какая-то крольчиха?
Шишак изумленно вытаращил на него глаза, но Блэкавар то ли не понял, что сказал что-то не то, то ли просто не захотел продолжать разговор. Он отвернулся, принялся за траву, а озадаченный Шишак отошел в сторонку и пристроился рядышком с Хизентли и Орехом.
– Что это все значит? – все же пробормотал он немного погодя. – Все ведь слышали, как два дня назад он предупреждал, что здесь оставаться опасно. Я еще нагрубил ему. – В Эфрафе, – объяснила ему Хизентли, – если кто-то дает совет, а совет его не принимают, он немедленно забывает об этом. Блэкавар помнит только приказ Ореха – не важно, прав был Орех или нет. А про свой совет позабыл, словно и не было этого.
– Я просто не могу поверить, – сказал Шишак. – Ох уж эта Эфрафа! Пес, который командует муравьями! Но мы ведь не в Эфрафе. Неужели же Блэкавар действительно все забыл?
– Может, и да. Но даже если и нет, он никогда не признается, что был прав, если вы его не послушались. Для него это так же невыполнимо, как оставить помет в норе.
– Но ведь и ты из Эфрафы. А ты другая.
– Я – крольчиха, – ответила Хизентли.
* * *
После полудня отряд подошел к Поясу, и Шишак первым признал место, где Одуванчик рассказывал историю о Черном Кролике Инле.
– Знаешь, ведь это была та самая лиса, – прошептал он Ореху. – Я почти уверен. Мне бы следовало сообразить, насколько близко…
– Послушай-ка, – перебил его Орех. – Ты прекрасно понимаешь, чем мы тебе обязаны. Эфрафки вообще считают, что тебя послал им сам Эль-Ахрайрах. Они твердо уверены, что такое никому больше не под силу. В сегодняшнем происшествии я виноват не меньше тебя. Но мне и во сне не снилось, что нам удастся попасть домой совсем без потерь. Это вторая крольчиха, но все же могло быть и хуже. Теперь, если поднажать, мы уже к вечеру попадем в «Улей». И забудь о «хомбе», Шишак. По крайней мере постарайся – тут ничего не поделаешь… Эй, кто это?
Они подошли к заросшим крапивой и переступнем кустам можжевельника и шиповника, на котором только-только начали наливаться ягоды, и остановились, поджидая отставших, перед входом в лесок. Но тут навстречу, прямо на них, из высокой травы выскочили четыре крупных кролика. Спускавшаяся чуть поодаль по склону крольчиха застучала и приготовилась удирать. И Орех услышал резкий голос Блэкавара, который приказывал ей остановиться.
– Ну, Тлайли, ты ничего не хочешь ответить? – сказал один из незнакомцев. – Так кто я?
Наступило молчание, которое прервал Орех.
– Судя по знакам отличия, вы эфрафцы, – сказал он. – Это Дурман? – спросил он, обращаясь к Шишаку.
– Нет, – раздался из-за спины голос Блэкавара. – Это Капитан Дрема.
– Понятно, – сказал Орех. – Слышал я о тебе, Капитан. Не знаю, чего и ждать от вас, но вам-то лучше всего было бы оставить нас в покое. Мы сделали свое дело и не желаем больше иметь с Эфрафой ничего общего.
– Это ты так считаешь, – ответил Дрема, – но не мы. Сначала отдайте крольчих.
В это время внизу на склоне появились Желудь, Серебряный и Тетатиннанг. Бросив на эфрафцев один только взгляд, Серебряный повернулся к крольчихе, сказал что-то ей на ухо, и Тетатиннанг скрылась в лопухах. Потом вместе с Желудем он подошел к Ореху.
– Я послал за большой белой птицей, Орех, – спокойно сказал Серебряный.
Хитрость удалась. Дрема занервничал, посмотрел вверх, а патрульные завертели головами в поисках укрытия.
– Ты сказал глупость, – сказал Дреме Орех. – Нас много, и, если с тобой только эти патрульные, вам с нами не справиться.
Дрема заколебался. Впервые в жизни он поступил опрометчиво. Он заметил Шишака, Ореха, крольчиху и Блэкавара. И, горя желанием вернуться к Совету с хорошей вестью, сделал поспешный вывод, решив, что лишь эти четверо и остались в живых. Эфрафцы на открытой местности обычно не отходят далеко друг от друга, и Дреме даже в голову не пришло, что другие могут бежать врассыпную. Дреме показалась невероятной удачей представившаяся возможность атаковать – а быть может, и уничтожить – ненавистных Тлайли и Блэкавара, а заодно их приятеля, который, похоже, удрать не сможет, да к тому же вернуть в Эфрафу беглую крольчиху. Сил, казалось, вполне достаточно, и Капитан решил не устраивать засаду и, понадеявшись, что противники побоятся драки и предпочтут сдаться, не таясь вышел навстречу. Но когда парами и по одному стали появляться остальные, Дрема понял свою ошибку.
– У меня достаточно сил, – сказал он. – Крольчих отдайте мне. И тогда я вас отпущу. Иначе живым не уйдет никто.
– Прекрасно, – сказал Орех. – Зови своих, и мы сделаем, как ты велишь.
В этот момент на склоне появилось сразу несколько кроликов. Дрема с патрульными молча смотрели на них и не двигались.
– Лучше бы вам сидеть смирно, – наконец проговорил Орех. – Если вы попытаетесь нам помешать – вам же хуже. Серебряный, Черничка, возьмите крольчих и уходите. Мы вас скоро догоним.
– Орех-рах, – шепнул ему на ухо Блэкавар, – патрульных необходимо убить – всех. Нельзя допустить, чтобы они доложили о нас на Совете.
Орех и сам подумал об этом. Но едва он представил себе ужасающую картину драки, растерзанных эфрафцев, – а как еще можно от них избавиться! – у него не хватило духу отдать этот приказ. Как и Шишак, Орех невольно почувствовал, что Капитан ему нравится. А кроме того, риск ведь есть и для них. Вполне возможно, что ранят или убьют кого-нибудь из своих. Тогда не видать им сегодня «Улья». И след свежей крови протянется за ними повсюду. Дело не только в том, что Ореху не нравилась сама мысль о драке, – он боялся какой-нибудь роковой случайности.
– Нет, мы отпустим их, – твердо сказал он.
Блэкавар замолчал, и они не спускали глаз с Дремы, пока последняя крольчиха не скрылась в кустах.
– А теперь, – приказал Орех, – забирай свой патруль и иди, откуда пришел. Не разговаривать. Марш!
Дрема с патрульными побежал вниз по склону, а Орех, довольный, что удалось так легко от них отделаться, побежал вперед догонять Серебряного. Кролики уже освоились в лесу Пояса Цезаря и двигались быстро. После полутора дней отдыха крольчихи были в отличной форме. Услыхав о близком конце путешествия, радуясь счастливому избавлению и от лисы, и от патруля, они старались изо всех сил. Только Блэкавар задерживал всех и печально тащился сзади. Наконец, уже ближе к вечеру, Орех подозвал его к себе и приказал бежать вперед, отыскать на восточной стороне буковый лес, вернуться и доложить. И вскоре вся компания увидела, как сломя голову он несется назад.
– Орех-рах, я добежал почти до самого леса, о котором ты говорил, – сообщил он. – Там на опушке я увидел двух кроликов. Они играют.
– Пойду-ка и я посмотрю, – сказал Орех. – Одуванчик, хочешь со мной?
Они побежали вправо вниз по холму, и Орех страшно обрадовался, узнав буковый лес. Он заметил парочку желтых листьев и легкие бронзовые пятна в темной еще зелени. Потом он заметил Земляничку и Алтейку, которые неслись по траве к ним навстречу.
– Орех-рах! – кричал Алтейка. – Одуванчик! Что случилось? Где остальные? Где крольчихи? Все в порядке?
– Все скоро будут здесь, – ответил Орех. – Крольчих мы привели, и немало. Наши живы. А это Блэкавар. Он эфрафец.
– Очень мило с его стороны, – сказал Земляничка. – Ох, Орех-рах, с тех пор, как вы ушли, мы каждый вечер выходим на опушку встречать вас. С Падубом и Самшитом все в порядке, они сейчас дома. И что ты думаешь? У Ромашки скоро будут детеныши! Ведь это прекрасно, не так ли? – Великолепно! – сказал Орех. – Наши первые малыши. О Господи, ну и досталось же нам! Попозже я все расскажу – ох и рассказ же будет! Пошли приведем остальных.
Перед заходом солнца все двадцать кроликов – ни больше ни меньше! – пробежали через буковый лес и подошли к городку. А когда опустились сумерки и длинные тени перечертили поле, они вышли в «силфли» попастись на покрытой росой траве. Потом все вместе спустились в «Улей», чтобы послушать рассказ Шишака и Ореха об их невероятных приключениях – рассказ, которого они так долго ждали.
А как только последний кролик скрылся под землей, Внешний Патруль, преследовавший их с неслыханной ловкостью и выдержкой от границы Пояса Цезаря, изменил направление и, сделав полукруг, повернул обратно к Эфрафе. Никто лучше Дремы не умел отыскать под открытым небом укрытие на ночь. Он решил отдохнуть до рассвета и пройти все три мили обратного пути до конца следующего дня.
41.
ИСТОРИЯ О ЗАБИЯКЕ ГАВ-ГАВЫЧЕ И ФЕЕ ТЯФ-ТЯФ
…Возстань посетить все народы, не пощади ни одного из нечестивых беззаконников. Вечером возвращаются они, воют, как псы, и ходят вокруг города… Но Ты, Господи, посмеешься над ними; Ты посрамишь все народы.
Псалом 58
Наступило «собачье лето» – самые жаркие и спокойные летние дни, когда временами кажется, что движется только свет, а вверху, над сонной землей – в небе, – солнце, ветер и облака. На буковых ветках потемнели листья, и на месте обглоданной травы подросла новая. Кроликам, наконец, улыбнулось счастье, и Орех мог спокойно греться у обрыва на солнышке и принимать всеобщую благодарность. И на земле, и под землей кролики ели, копали, спали, подчиняясь естественному спокойному, ничем не нарушаемому ритму жизни. Уже было готово несколько свежих ходов и спален. Крольчихам, которым впервые в жизни позволили заняться этим делом, работа понравилась. И Хизентли, и Тетатиннанг признались Ореху, что в Эфрафе они страдали и тосковали уже оттого, что никогда им не разрешали рыть норы. Даже Соломка с Ромашкой теперь справлялись с этим совсем не плохо и без конца хвастались, что вырастят первых детенышей в норах, которые выкопали сами. Блэкавар очень подружился с Падубом. Они делились друг с другом всевозможными соображениями о разведке, дозорах, вместе уходили патрулировать – больше для собственного удовольствия, потому что никто, конечно, им этого не поручал. Однажды с утра пораньше они прихватили с собой Серебряного и отправились за целую милю, на окраину Кингслера, а вернувшись, хвастали, как они там проказничали и пировали на огороде. С тех пор как Блэкавару искалечили уши, слух у него испортился, и все равно Падуб считал, что способность нового друга подмечать каждую мелочь просто невероятна и что Блэкавар, если захочет, даже может стать невидимкой.
Шестнадцать кроликов и десять крольчих жили себе дружно и счастливо. Время от времени они ссорились, конечно, но ненадолго. Как сказал однажды Колокольчик, любой, кому здесь не по нраву, может вернуться обратно в Эфрафу, а одного воспоминания о том, что им пришлось вместе пережить, было достаточно, чтобы погасить раздор и предотвратить настоящую свару. Крольчихи чувствовали себя на седьмом небе, и настроение их передавалось всем. И однажды Орех даже сказал, что он у них не Старшина, а настоящий мошенник, потому что нет ни забот, ни драк и ему просто нечего делать.
– Ты что же, забыл про зиму? – спросил Падуб.
На солнечной полянке на западной опушке букового леса паслись пять или шесть кроликов, среди которых были Ромашка, Хизентли и Вильтариль, до заката оставалось еще не меньше часа. Жара не спала, и стояла такая тишина, что слышно было, как в загоне на ферме «Кэннон-Хит», в полумиле от «Улья», лошади с хрустом жуют траву. В такое время, казалось, просто невозможно и думать о зиме.
– Наверное, здесь будет похолодней, чем в Сэндлфорде, – сказал Орех. – Но земля тут легкая, корни хорошенько ее взрыхлили, и, если наступят большие морозы, мы быстренько углубим норы. Просто спустимся ниже мерзлой земли. А чтобы ветер не задувал, заложим несколько выходов и будем спать преспокойно. Травы, ясное дело, зимой мало, но если захочется вкусненького, можно прогуляться вместе с Падубом, а уж он-то найдет какую-нибудь зелень или же кормовые коренья. Правда, зимою хищники злее. Но лично я буду совершенно счастлив просто поспать, поиграть в «камешки» да время от времени послушать какие-нибудь сказки.
– А как сейчас насчет сказки? – спросил Колокольчик. – Ну-ка, Одуванчик, давай расскажи нам, как ты чуть не отстал от лодки.
– Ты имеешь в виду историю «О растерявшемся Дурмане»? – сказал Одуванчик. – Это история Шишака, и мне не хочется отнимать ее у него. Но вы заговорили о зиме. И я вспомнил одну историю – я ее знаю давно, но еще ни разу не рассказал. Кто-то из вас наверняка слышал ее, кто-то – нет. Это история о Забияке Гав-Гавыче и фее Тяф-Тяф.
– Начинай, – сказал Пятик, – да смотри, постарайся.
– Жил-был когда-то большой кролик, – начал Одуванчик. – И жил-был когда-то маленький кролик. А еще жил да был Эль-Ахрайрах, и однажды зимой его прекрасные новые усы просто смерзлись от холода. Земля по всем переходам городка стала такой твердой, что резала лапы, а в голом, пустом лесу громко ссорились малиновки: «Это мое зернышко». – «Нет, мое. А ты лети, ищи себе другое, где знаешь».
Однажды вечером, когда Фрит, огромный и красный, клонился в зеленом небе к горизонту, в замерзшей траве, дрожа и прихрамывая, прыгали, пытаясь наполнить себе животики перед еще одной долгой ночью, Эль-Ахрайрах и Проказник – то там откусят травинку, то здесь найдут стебелек. Трава была ломкой, безвкусной, как сено, и хоть и хотелось им есть, они долго перебирали стебли, выискивая хоть что-нибудь посъедобней. Наконец Проказник предложил раз в кои-то веки рискнуть и пробежаться на деревенские задворки, где тогда был большой огород.
Этот огород был самым большим в округе. А на одном конце его стоял дом, где жил хозяин, который срезал или выкапывал овощи, складывал их в «храдада» и увозил домой. Этот хозяин натянул вокруг огорода проволоку, чтобы защититься от кроликов. Конечно, Эль-Ахрайрах, если бы ему понадобилось, сумел бы найти лазейку, но он не хотел рисковать – это было слишком опасно, потому что человек ходил всегда с ружьем и убивал даже соек и голубей, если те залетали в его владения.
– Там не только ружье, – сказал Эль-Ахрайрах, раздумывая над предложением Проказника. – С проклятым Забиякой Гав-Гавычем тоже всегда держи ухо востро.
Забияка Гав-Гавыч был сторожевой пес – самый злобный, подлый, отвратительный негодяй из всех, кто когда-либо лизал хозяйскую руку. Большой, лохматый, с нависающими на глаза бровями, он сторожил огород, чаще всего по ночам. Само собой разумеется, овощей Гав-Гавыч не ел, и кто-то может решить, что пес время от времени позволял изголодавшемуся зверьку сгрызть листок мерзлого салата или морковку. Но не тут-то было. Гав-Гавыча спускали с цепи вечером, и он бегал от зари до зари по огороду, не обращая внимания ни на взрослых, ни на мальчишек; он охотился на зверьков – на крыс, кроликов, зайцев, мышей, даже кротов, и убивал каждого, кто ему попадался. Стоило ему учуять чужой запах, он надувался от гордости за свой нюх и принимался гавкать – что на самом деле было с его стороны большой глупостью, потому что шум этот предупреждал воришку об опасности, и он успевал вовремя ускользнуть. Гав-Гавыч считался отличным крысоловом, и хозяин так часто хвастался им и расхваливал, что пес уже просто едва не лопался от важности. Он и сам поверил, что ловит крыс лучше всех на свете. Его кормили досыта сырым мясом, но только не по вечерам. Вечером пса оставляли голодным, чтобы не ленился гонять воришек. Запах его слышен был издалека, и все-таки появляться на огороде было опасно.
– Ну давай попробуем разок, – попросил Проказник. – Я сумею его отвлечь, если надо.
И Эль-Ахрайрах вместе с Проказником побежали через поля к огороду. Они пробрались за изгородь, и первым, кого они увидели, был сам хозяин, который, держа во рту горящую белую палочку, ряд за рядом срезал мерзлую капусту. Гав-Гавыч махал хвостом и неуклюже прыгал сбоку. Через некоторое время хозяин нагрузил, сколько мог, капусты в какую-то штуку на колесах и поволок ее к дому. Несколько раз еще он возвращался, и когда перевез все до последнего кочана к дверям, принялся перетаскивать капусту в дом.
– Зачем он все это делает? – спросил Проказник.
– Наверное, собирается завтра увезти капусту на своем «храдада», а пока убирает ее, чтобы не промерзла на морозе еще больше, – ответил Эль-Ахрайрах.
– Лучше бы он ее съел, чтобы не промерзла, – проворчал Проказник. – Давай доберемся до нее, пока они в доме. Сам подумай. Вот он, наш случай. Пока они заняты там, мы поработаем здесь, на этом краю огорода.
Но едва успели приятели добежать до капустных грядок, из дому выскочил Гав-Гавыч и бросился к ним с лаем, да так, что они с трудом унесли ноги.
– Ах, маленькие паршивцы! – рычал Гав-Гавыч. – Как-как! Как-как вы посмели р-рав-р-рав-р-рыться здесь? Марш! Пр-рочь, пр-рочь отсюда!
– Проклятый негодяй! – сказал Эль-Ахрайрах, когда они вернулись домой с пустыми лапами. – Вот уж кто и впрямь меня раздражает. Не знаю пока, как я это сделаю, но клянусь Фритом и Инле, не спадет еще этот мороз, а я наемся капусты прямо в его доме и выставлю пса круглым дураком.
– Ну, по-моему, это уже чересчур, хозяин, – сказал Проказник. – После всех подвигов, которые мы совершили, жалко швыряться жизнью ради какой-то капусты.
– Хорошо, я подожду случая, – согласился Эль-Ахрайрах. – Я лишь буду ждать случая, вот и все.
На следующий день Проказник в одиночестве сидел на обрыве и нюхал воздух, как вдруг мимо проехал «храдада». Сзади у него были дверцы, которые почему-то оказались незаперты и хлопали на ходу. «Храдада» вез груду завязанных мешков, похожих на те, что иногда человек оставлял на огороде. И когда «храдада» ехал мимо, один из мешков вывалился на лужайку. Проказник подождал немного, а потом, решив, что в мешке лежит что-то съедобное, соскочил с обрыва и принюхался. От мешка пахло мясом. Проказник очень огорчился, а вечером рассказал об этом Эль-Ахрайраху.
– Мясом? – переспросил Эль-Ахрайрах. – И мешок все еще на лужайке?
– Откуда мне знать? – удивился Проказник. – Зачем мне эта гадость?
– Иди за мной, – приказал Эль-Ахрайрах. – И пошевеливайся!
Когда они прибежали на лужайку, мешок все лежал на том же месте. Эль-Ахрайрах подтащил его к канаве и спрятал.
– А нам-то что с этого, хозяин? – спросил Проказник.
– Пока не знаю, – отвечал Эль-Ахрайрах. – Зачем-нибудь да пригодится, если раньше, конечно, крысы не доберутся. А сейчас пошли домой. Темно уже.
По дороге домой в канаве они заметили черную покрышку от колеса, тоже вылетевшую из «храдада». Если вам доводилось видеть такие штуки, вы и сами знаете, что похожи они на огромный гриб, гладкий, крепкий, упругий, словно подушечки на лапах. Пахнут они скверно, а на вкус отвратительны.
– Вот что, – вдруг сказал Эль-Ахрайрах, – придется ее обгрызть хорошенько. Так надо.
Проказник даже подумал, не спятил ли хозяин, но выполнил все, что велено. Покрышка оказалась старая, изрядно подгнившая, так что им быстро удалось выдрать из нее кусок величиной с кроличью голову. На вкус она была ужасна, но Эль-Ахрайрах старательно оттащил этот кусок домой в нору. Полночи обгрызал его со всех сторон Эль-Ахрайрах и продолжил свое занятие утром после «силфли». Перед «на-Фритом» он разбудил Проказника, позвал его наверх и положил перед ним свою работу.
– Ну, на что это похоже? – спросил он. – На запах не обращай внимания. На что похоже?
Проказник осмотрел ее со всех сторон.
– Похоже на черный собачий нос, хозяин, – ответил он. – Только сухой.
– Отлично, – сказал Эль-Ахрайрах и пошел спать. В эту ночь, ясную и холодную, ударил сильный мороз, но когда взошел месяц и все кролики забились под землю, чтобы согреться, Эль-Ахрайрах велел Проказнику следовать за ним. Он сам тащил свой черный «нос» и совал его в каждую гадость, какая только попадалась им по дороге. Так он нашел…
– Не надо об этом, – перебил Орех. – Рассказывай, что было дальше.
– В конце концов, – продолжал Одуванчик, – Проказник уже старался держаться подальше от Эль-Ахрайраха, а он сам, то и дело задерживая дыхание, все волок этот «нос» до того самого места, где они закопали мясо.
– Надо его вырыть, – сказал Эль-Ахрайрах. – Давай помогай!
Они отгребли землю, и показался мешок. Мясо в нем лежало завернутое в бумагу, отдельными, связанными друг с другом кусочками, похожими на плети переступня, и бедному Проказнику пришлось отнести его на зады огорода. Работа оказалась тяжелой, ион очень радовался, когда все-таки дотащил все до места.
– А теперь, – сказал Эль-Ахрайрах, – давай к дому.
Они побежали по грядкам и увидели, что человек ушел. Во-первых, в доме не горел свет, а во-вторых, по запаху кролики поняли, что не так давно хозяин прошел в ворота. Перед домом был цветник, и от огорода его отделял высокий дощатый забор, который разгораживал двор, а справа и слева от него росли лавровые кусты. Прямо за забором была дверь кухни.
Эль-Ахрайрах и Проказник тихонечко шмыгнули в цветник и приникли к дырке в заборе. Гав-Гавыч не спал – он сидел на посыпанной гравием дорожке и дрожал от холода. Он сидел так близко, что при свете месяца кролики видели, как он мигает. Кухонная дверь оказалась заперта, но рядом темнело отверстие для стока воды. Пол на кухне был выложен кирпичом, и когда человек мыл его грубой щеткой, сгонял воду через эту дыру. В морозы дыру прикрывала старая тряпка.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |