кровавые глазища рыбин, рвущих в клочья куски мяса, заглатывающих не
только истерзанную плоть, но и мутно-кровавую воду вокруг кусков этих,
глядел и начинал все понимать: рыбины его опознали, опознали и прощупали,
и он снова как там, в свинцовой жиже проклятой Гиргеи, в сверхплотном ее
ядре. Не может быть, это же бред, непостижимость! Может, все может быть.
На лбу у Кеши выступила холодная испарина.
Они его мгновенно прощупали, даже не отвлекаясь от своего кровавого
пиршества ни на секунду. Прощупали... и дали отбой. Они поняли, нет, они
узнали, что он был там, был отпущен, был... нет, Кеша совсем запутался,
ничего они не узнали, они лишь датчики, щупальца - они все передали и тут
же, мгновенно, без малейшего промедления получили ответ... ОТТУДА! С ума
сойти! Гиргея у черта на рогах, на краю света! Значит, для них нет
расстояний? А что ж тут такого, конечно, нет - ведь они говорили правду,
они всемогущи! А этот тип держит своих "рыбок", кормит их, развлекается...
Он ничего не знает про них. Не знает? Кеша встряхнул головой. Нельзя
терять над собою контроль. Там, на Гиргее, прорываясь вглубь и потом,
вырываясь из каторжного ада, он прошел еще два смертных барьера - неужели
пора к ним, к довзрывникам? Нет, они дали ему больший срок! Это все нервы,
поганые, издерганные войнами и каторгами нервы!
- Красавицы! - сказал он громко.
- В этом надо знать толк! - довольно откликнулся из-под сводов
польщенный хозяин. И как-то странно улыбнулся.
Он знает, он все знает - молнией обожгло Кешу изнутри. Он не просто
знает, он специально привел их сюда. Привел на опознание. Как Иван не
догадался тогда?
Кеша одернул себя - ну как мог Иван догадаться, глупости, это сейчас
они поумнели, а тогда - тогда все виделось совсем в ином свете, в
розовато-голубоватом эдаком мареве. А ведь у этого лысеющего Толика и в
служебном кабинете есть такой же, чуть поменее, аквариумишка, и такие же
рыбки. А сколько народу проходит через его кабинет?! Да почитай, вся
засекреченная спецназовская десантная братия. Вот так-то, ребятки дорогие
и бесстрашные, на каждого из вас уже досье имеется, вот так! Правда,
довзрывники ни во что не вмешиваются. Правда? Да, это так, но если верить
коротышке Цаю, они кое с кем охотно делятся добытой информацией?! Плевать!
Надо дело делать, пусть Иван с Гугом головы ломают, его дело другое. Кеша
шустрой метлой вымел из себя все мысли и сомнения.
- Хорошо кушают, с аппетитом! - добавил он и снова погладил оборотня
Хара по голове, потрепал длинное ухо. - Много сжирают, небось, не
напасешься.
Толик Ребров утробно и самодовольно рассмеялся.
- У меня тут рядышком собственная ферма - только оленина, только
чистое, здоровое мясцо, - поведал он, - хватает, еще и остается немного! -
Он сполоснул руки прямо в воде, просунув их в люк. Похлопал себя по мокрой
волосатой груди, стал медленно и как-то основательно спускаться вниз. А
когда спустился, сказал: - Ну, а теперь прошу в гостиную!
Кеша обернулся напоследок. И в упор встретил страшный, кровавый взгляд
одной из гиргейских гадин.
И было в этом взгляде напоминание.
* * *
Арман никак не мог вспомнить, о чем же вопил во всю мощь своих
пропитых легких Хук Образина, когда его тащили вон со станции. Он что-то
орал, это точно, просил чего-то кому-то передать... да с эдакой похмелюги
разве вспомнить!
- Ты за слово уцепись и разматывай дальше, - учил его Дил, утонувший в
огромном черном кресле, которое вмонтировали в рубку бота по его
спецзаказу. - Вспомни хотя бы одно - и тяни за кончик!
- Не вспоминается! - огрызнулся Арман. Все у него перед глазами
мельтешило и прыгало - весело пить, да невесело выходить из запоя. - Мозги
высохли, труба мне, на этот раз не выдюжу, помру!
- Авось не помрешь, - беспечно вставил Дил. Он правил к Земле. Но где
там разыскивать пропойцу Хука, Земля большая! На всякий случай он спросил:
- А какой у него внутренний код?
Арман только рукой махнул.
- Образина свой датчик еще три года назад какому-то залетному
прощелыге отдал за два пузыря, - промямлил он.
- Какие еще пузыри? - не понял Дил.
- Спирта! Технического спирта, - пояснил Арман.
- Ну и чего делать?
- Да на хрена он тебе сдался! - Арман сидел прямо на полу и мелко
трясся. По опыту он знал - мучиться еще не меньше недели.
- Нужен, Крузя, - уныло пробормотал Неунывающий Дил.
Оба знали, что Хук Образина давным-давно, когда еще не был ни
Образиной, ни алкоголиком, родился в предместьях Берлина, где-то возле
Потсдама. Но Потсдам сейчас закрытая зона, там сплошные музеи, и народишко
европейский туда не пускают, опасаются - что может понимать быдло,
двадцать поколений которого воспитано на дешевом роке и однообразной
рекламе, в художественных ценностях, в сокровищах духа? Ничего!
И потому Дил был согласен, правильно делают, что европейскому, а зждно
с ним и всему прочему быдлу туда вход закрыт. Искать Хука там бесполезно,
можно и не соваться даже. А куда соваться?
- У него была жена? - спросил Дил.
- Нет.
- Ну, а вообще, хоть какая-нибудь женщина?
- Была одна шлюха. Хук пару раз говорил чего-то. - Арман-Жофруа дер
Крузербильд Дзухмантовский совсем ослаб головой и никак не мог ничего
толком вспомнить. - Точно, если он где и приткнется, так у нее. Детей
нету, родни нету, одна Афродита...
- Афродита?!
- Да, так он ее называл.
- А почему?
- Говорил, она всегда в пене, вот и Афродита.
- Прачка, что ли? - Дил с трудом вспомнил старое слово.
Но Арман его не понял.
- Пена у нее на морде, от злобы и стервозности, - уточнил он - как
развопится на бедного Хука, так вся пеной исходит!
- У каждого времени свои Афродиты, - глубокомысленно заметил Дил
Бронкс, - одни выходят из пены морской, прекрасные и завораживающие,
другие сами порождают пену, это жизнь, Крузя!
- Точно, - согласился Арман. И ни с того ни с сего предложил: - Вот
если твой камушек из зуба выковырять, можно год пить беспробудно... а что,
давай?
Дил расхохотался, сверкая вставным бриллиантом.
- Обижаешь, Крузя, - выдавил он сквозь смех, - на этот камушек тысяча
таких как ты и я могуг пить тысячу лет, обижаешь!
Арман промолчал, тупо глядя на обгрызанные ногти.
Еще через минуту он процедил:
- Афродита живет в Дублине, улица 12-12, Большой тупик.
- Вот видишь, все вспомнил, - обрадовался Дил. - Эх, поднес бы я тебе
стакашек, Крузя, но ведь нельзя, сам понимаешь нельзя!
- Ну и не надо, - оборвал его Арман.
В Дублине они сели прямо на развалины исполинского суперунивермага
Сола Вырока, вот уже третье столетие господствовавшего по всему
Сообществу. Империя его торговых гигантов не знала ни границ, ни пределов,
поговаривали, что Вырок связан с Восьмым Небом, но говорить могли что
угодно, доказательств не было. Император-торгаш никогда не восстанавливал
свои суперунивермаги, состоявшие из шести ярусов: двух нижних
сверхсупермаркетов для городской голытьбы и четырех верхних этажей,
закрытых и обслуживающих народец покруче, от просто состоятельных людей до
настоящих богатеев - обычно на два верхних яруса не пускали никого, даже
полицию, даже представителей правосудия, там жили, продавали и покупали по
своим законам. Когда суперунивермаг разваливался, его бросали. Новый
строили в новом месте, если вообще город мог себе пэзволить покупать что-
то в Империи Сола Вырока.
Дублин обнищал и померк еще полтора века назад. Но развалины оказались
самым удобным местом. Бот мягко опустился на пластиконовую беломраморную
плиту, подняв тучи пыли.
- Надо было лететь до этого паршивого тупика! - недовольно проговорил
Дил. - У меня нет времени шляться пешком!
- Там не стоит ничего оставлять, - пояснил Арман.
- Бот закодирован, имеет кучу охранных систем!
- Во-первых, не все системы допускается включать на Земле, ты,
наверное, забыл, - не менее раздраженно начал Арман-Крузя, - а во-вторых,
его все равно уведут!
- Черт с тобой, пошли!
Дил проверил оружие в карманах и под мышками, и они направились на
улицу 12-12 в Большой тупик. Идти было далековато, но не это смущало Дила
Бронкса - он не любил всей земной мерзости, убожества, которые ему
казались гноем, выдавленным из чьего-то упитанного, холеного, но все же
больного тела. Само тело таилось за семью заборами и семью печатями, там,
куда нищету и убожество не допускают, но гной из него тек повсюду, по этим
улицам, заваленным никогда не убирающимся мусором, по площадям-помойкам,
по развалюхам-хижинам, по переулкам, тупикам, закоулкам... повсюду!
Недаром Дил бежал от этой грязи в Космос, недаром он вылизывал и холил
красавицу-станцию, свой Дубль-Биг. А сейчас, благодаря Ивану, его вновь
швырнуло в помойку, в мерзость и гнусь.
Он шел, высоко задирая ноги, перешагивая через омерзительных нищих,
больных, покрытых лишаями и коростой, дегенератов, тихо хохочущих или не
менее тихо плачущих над какими-то своими мелкими горестями, через
пьяных... нет, пьяны были они все: и больные, и дегенераты, и нищие. Дилу
чудилось, что они сейчас полезут, поползут к его сверкающему боту, изгадят
его, измажут своими грязными, шелудивыми руками... Нет, бот не подпустит
их на пять метров, там защитное поле. Но все равно, противно, гадко.
- Крыс жарят, - прошептал Арман, втягивая дымок трепещущими ноздрями.
- А ты знаешь, Дил, я бы сейчас и от крысы не отказался, ведь мы сидели
столько лет на одной синтетике, это же надо - столько просидеть на
искусственном дерьме!
- Ну, слава Богу! - улыбнулся Дил. - Ты, кажется, и впрямь приходишь в
себя.
Он пнул ногой безногого калеку, явно прокаженного, который ухватил
было его за штанину, замычал что-то.
Пнул и плюнул в сторону, скорчив брезгливую гримасу.
- Не обижай их, - посоветовал Арман. - Жизнь сложная штуковина, может,
и мы через годик-другой будем ползать среди этих несчастных.
- Ну уж нет! - возмутился Дил. - Лучше в петлю!
- Петля не всегда под рукой оказывается.
- В воду!
- И вода не везде сейчас: в Темзе болото, в Сене болото, даже в Рейне
и Дунае, Дил, ядовитое болото, ты знаешь это лучше меня, я давно тут не
был.
- И все равно мы Не будем ползать среди них, - сказал Дил. - Скорее
всего, нас вообще не будет через годик-другой.
- Не будет?
- Земля кому-то мешает, Крузя, - Дилу не хотелось сейчас пересказывать
всё, что он слышал от Ивана, не время, но намекнуть можно. - Придет кто-то
Извне, и будет судить всех нас. Вот только приговор этого суда уже
известен.
- Слишком мрачно, - не поверил Крузя.
- Далеко еще? - решил сменить тему Дил.
- Да вот, пришли уже!
На прибитой к обшарпанной стене дома картонке было коряво выведено на
староанглийском "Балтой тупик".
Дил поднял голову вверх - стены домов сходились почти вплотную в
черном сумрачном небе. Тут и впрямь негде припарковать бот, Крузя как в
воду глядел.
- Она на седьмом или на восьмом, - вспоминал Арман. - Пошли, там
разберемся.
Лестницы были загажены донельзя, судя по всему, канализация в этом
квартале давно не работала, а самим жильцам было лень ходить по нужде
куда-то далеко и они ее справляли прямо за дверями своих квартир.
На седьмом Дил долго стучал во все двери. Никто ему не открыл - и
тогда он, одну за другой, вышиб все четыре. В двух халупах никого не было,
мусор, грязь, мыши. В двух других по кучам тряпья ползали дебильные,
уродливые дети с огромными лбами, слюнявыми губами и бессмысленными
глазенками.
- Пошли выше!
На восьмом и девятом они тоже ничего не нашли.
Зато на десятом дверь была отперта. А за ней два какихто жирных
мужлана тискали смазливую кудрявую бабенку лет пятидесяти. Бабенка
хихикала и закатывала глаза, высоко задирала голые ноги. Квартира была
обставлена и не совсем бедна, по углам стояли цветастые коробки с
разнообразной дешевой едой и дешевым пойлом, коробки были разукрашены
донельзя, как и все дешевое и некачественное. Мужланы на вошедших внимания
не обратили, а сама бабенка махнула рукой.
- Афродита! - с ходу крикнул Крузя.
Мужланы обернулись, но не привстали с широченной кровати, на которой и
происходило дело.
- Чего надо? - сипло спросила бабенка.
- Нам нужен Хук Образина! - мягко ответил Дил.
Один из мужланов встал, поддернул черные широкие штаны и двинулся к
вошедшим вихляющей походкой.
- Образина должен мне три монеты, - гнусаво протянул он, глядя
изподлобья взглядом приценивающегося к жертве жулика.
- Не болтай! - взвизгнула бабенка. - Я просто вышвырнула его вон. Этот
подонок пропил все мое белье! За одну неделю! Это же с ума сойти!
- И все-таки он должен мне три монеты! - настаивал на своем
жуликоватый мужлан.
- Покажи, где он - и получишь три монеты, - сказал Дил Бронкс. Он
отдал бы и четыре, лишь бы побыстрее уйти отсюда.
- Деньги вперед! - потребовал мужлан.
- Не доверяешь? - тихо просипел Арман-Крузя.
- Не доверяю, - так же тихо ответил мужлан.
- Ну так я тебе тоже не доверяю! - Крузя саданул мужлана в челюсть, не
дал ему упасть, подхватил за ворот грубой толстенной рубахи. - Покажешь -
получишь монету. Не покажешь - убью!
Мужлан покорно кивнул.
- Всё понял, - процедил он и улыбнулся заискивающе.
Его приятель и сама полуголая Афродита так и лежали на постели,
вытаращив глаза и разинув рты.
- Надо с ней поговорить, расспросить, - предложил Дил.
- Не хрена с ней разговаривать, - грубо отклонил его предложение
Арман. И рявкнул в сторону мужлана: - Куда?!
- Вниз, - проблеял тот совсем не своим давешним голосом.
- До встречи! - бросил через плечо Арман.
И они пошли вниз по грязной, зловонной лестнице.
Это было невозможно, это было чудом, если мужлан не врал. А может, и
не чудом - куда ж еще деваться бедному, бесприютному Хуку.
Они вышли, обогнули дом слева, попали в совершенно жуткий, заваленный
помоями до четвертого этажа двор, с трудом протиснулись в какую-то щель
между мусорными ржавыми баками.
- Вот он, - снова проблеял мужлан, протянул потную розовую ладошку, -
Деньги давай!
- Получай! - Крузя развернул мужлана, дал хорошего пинка, так что
незадачливый вымогатель полетел в слизь и мерзость, на миг затих, а потом
опрометью бросился наутек.
В дальнем баке, в темноте, на куче сгнившей, парящей гадости лежал сам
Хук Образина, выпускник Школы космодесантников, боец-смертник, прошедший
сотни жутких планет, весельчак и красавчик в свои молодые годы, любимец
всей космической шатии-братии. Был он страшен. У Дила даже руки задрожали.
Не приведи Господь увидать в таком виде того, кого знал иным - сильным,
здоровым, отважным до бесшабашности, везучим.
Это судьба! - молнией вновь пронеслось в мозгу у Дила Бронкса. - Это
судьба всех десантников и космос пецназовцев: или смерть, или безумие,
или... это!
Хук был гол по пояс, на изможденном, костлявом до невозможности
скрюченном теле синели, багровели, зеленели кровоподтеки, ссадины, синяки,
рубцы. Видно, его долго били, зверски, беспощадно, били то ли за монеты,
то ли за украденное белье. На Хуке не было ни единого живого места.
- Они его накачали и изуродовали, сволочи! - процедил Крузя. - Вот
скоты! За эти поганые тряпки! Им плевать, что он больной, что он дошел до
точки, плевать!
Дил Бронкс осторожно положил свою черную огромную лапу в перстнях на
изможденное бледное плечо встряхнул тихонько Хука.
Тот дернулся и застонал, он был жив.
- Погоди малость! - Дил быстро отстегнул наручный клапан комбинезона,
выдавил из медфутляра шприц-инфокатор, прижал его плоским раструбом к
голой холодной спине Хука, надавил, прямо под лопатку. Хук снова застонал.
Дил отбросил шприц. Вынул второй, третий... потом сорвал с шеи ленту
анализатора, прилепил под кадыком. Больше он сделать ничего не мог. Нет...
он сорвал с пояса крохотную фляжку с настоем круа-гоня, целебной травы с
Сельмы, влил в рот Хуку. Дал немного отдышаться, потом подхватил тело на
руки.
- К боту! Быстрее к боту! - бормотал он под нос, будто сам себя
уговаривая.
- Я следом! - крикнул в спину Арман-Жофруа. Он не хотел просто так
покидать это место.
Где-то вдалеке остервенело залаяла осипшая и явно больная собака. На
этот лай отозвались псы всей округи.
Под хохот двух голых проституток из кучи отбросов выползла пьяная
трясущаяся старуха в черных мокрых лохмотьях.
- Куда, старая карга! - завизжала одна из девиц, с окровавленным
грязным бинтом на шее. И бросила в старуху огрызок яблока. - Вали назад,
сука! Не порти вида, мать твою!
Старуха послушно уползла в свою нору. Но собаки все лаяли. Одна выла
протяжно и предсмертно. Арман бросил взгляд на проституток - и кого это
они тут ловят?
Неужто и здесь еще есть мужчины?! Он пытался сдержаться. Но не
получилось. Сатанинский вой добил его.
- Будьте вы все прокляты! - процедил он сквозь зубы.
И бегом взбежал на десятый этаж. Дверь на этот раз была заперта. Крузя
не стал церемониться - вышиб ее со второго удара, был еще порох в его
пороховницах.
- Куда-а-а?! - завизжала оглушительным визгом вскочившая с постели
Афродита. Сейчас она как никогда оправдывала свое прозвище - с губ на
подбородок текла желтая, крупная пена. При первых же воплях пена полетела
по сторонам. - Куда-а, га-ад?!
Слева мелькнула тень. Но Крузя успел вышибить дешевенький старый
парализатор из руки тщедушного лысого негра лет двадцати пяти - не все
навыки Крузя порастратил на космическом заправщике. Доходяга рухнул
мешком. А оба мужлана забились в угол, бросив свою пассию и загораживаясь
драными пластиковыми стульями.
- Уматывай, тварь! Мент поганый! Падла! Сучара-аа!!! - визжала
разъяренная, припадочная Афродита и исходила уже хлопьями пены.
Но остановить Крузю теперь было нельзя. Он ненавидел их. Перед взором
его стояло истерзанное тело Хука Образины. Он шел прямо на мужланов, шел
медленно, тяжело.
- Не на-адо-о! - завизжал тот, первый.
Больше он не успел выкрикнуть ничего. Арман-Жофруа дер Крузербильд
Дзухмантовский, десантник с двадцатилетним стажем, вышиб орущему передние
зубы, бросил его под ноги и ударом каблука переломил хребет. Второму
мужлану Крузя свернул шею набок и оттолкнул обмякшее тело. С этими так,
иначе нельзя, только так!
Афродита заходилась в бешенном визге, она впала в полубезумное
состояние, на эту осатаневшую бабу невозможно было глядеть. Но и ее надо
наказать. Ее в первую очередь!
- Ты зря кричишь, - очень спокойно сказал Крузя, - напрасно.
Он с силой вырвал у нее из-под ног грязную, засаленную простыню,
разорвал по всей длине, свил жгут метра в два.
Афродита побледнела. И вдруг перестала визжать.
Она с ужасом поглядела на мертвые, неестественно выгнувшиеся тела.
Потом перевела взгляд на незваного гостя.
- Ну вот, ты всё поняла, - произнес тот, завязывая тугой узел на петле
и продергивая в нее конец жгута. - Иди сюда! Иди сама, паскуда. Я не хочу,
чтобы ты гнила в своей берлоге. Пускай на тебя посмотрят... посмотрят
такие же как и ты - и может, тогда они догадаются, что за все надо
платить!
Он подошел к подоконнику, ударом ноги вышиб наружу грязную
полуистлевшую раму, заколоченную картоном. Привязал свободный конец жгута
к батарее под окном.
- Иди сюда!
- Нет, - Афродита была зеленее травы. Нижняя челюсть у нее отвисла.
Никакой пены больше не выбивалось из ее гнилозубого рта, зато текла слюна,
текла тоненькой желтой струйкой. - Нет, я не хочу!
- Иди!
Арман умел приказывать. И тон его был беспощаден.
- Нет!
Афродита, словно мышь, завороженная удавом пошла к окну, шаги ее были
неуклюжи и тяжелы. А в глазах уже стояла пустота. Она поняла - этот не
простит, молить, стенать, биться в истерике бесполезно. Он может дать ей
лишь одно - легкую смерть. А может и убивать долго и страшно.
- Быстрей!
Она приблизилась вплотную. И от нее уже веяло потусторонним холодком.
В лице не было жизни.
- Надевай! - Арман сунул ей в руки петлю. - Не заставляй меня ждать!
Афродита, неумело, тыча пальцами в лицо, будто слепая, набросила себе
петлю на шею, затянула ее. И встала на подоконник.
- Прыгай!
Команда запоздала - мгновением раньше Афродита сама сделала маленький
шажок вперед. И пропала. Жгут резко натянулся, затрещал.
Крузя посмотрел на узел у батареи - крепкий, выдержит. Эта стерва
долго будет висеть, здесь давно не работает похоронная команда, здесь
почти двадцать лет не убирают трупы умерших.
Две голые проститутки стояли на том же месте, что и прежде. Завидев
Армана, они начали трясти своими прелестями. Но он не соблазнился. Тогда
одна из проституток захихикала, ткнула пальцем вверх, делясь с незнакомцем
неожиданной радостью.
- Во, малый, гляди, повисла, сука! - утробно выдала она, не сводя глаз
с окошка на десятом этаже и мерно покачивающегося тела. - И кто б ее
раньше повесил!
- Да чего ты, - замахала рукой вторая, - она сама с перепою удавилась!
И не жалко, кому такое чучело нужно-то!
Обе зашлись в довольном и веселом смехе, обе скучали, а тут какое-
никакое развлечение. А у Крузи было погано на душе, впору стакан
пропустить... но нет, надо бежать к боту. Он задрал голову кверху и
вспомнил: "У каждого времени свои Афродиты!"
* * *
- Ну, так и что же мой закадычный друг Иван просил мне передать? -
спросил наконец Ребров, запахивая на груди красный шелковый халат,
расшитый желтыми и зелеными драконами и усаживаясь в лиловое,
полупрозрачное кресло на восьми коротеньких лапках с алыми ноготками.
Кресло было самоходным и все время топталось на месте, перебирая своими
лапками, колыхалось, укачивая сидящего в нем.
Кеше кресло не понравилось, когда он покидал Землю, на ней эдакой
гадости не было... а может, и было, может, он по малолетству не ведал о
том. Сам Кеша сидел на роскошном кожаном диване какого-то
супермодернистского вида и не знал, куда деть свои огромные
биомеханические руки-протезы, Хар, как и подобает верному псу, лежал в
ногах, зевал и облизывался.
- А передает тебе Иван большой привет, - начал обстоятельно и неспешно
Кеша. - Потому как сказал он на дорогу - Толик мне друг надежный и верный,
вся надежда только на него.
- Помощь нужна? - Ребров еле приметно улыбнулся. - Баки? Капсула?
- Нет, баки есть, и капсула есть, - продолжил в том же тоне Кеша,
- и ничего Ивану не надо кроме доброго расположения старого Друга!
Из пола вырос ослепительно-прекрасным грибом самонакрывающийся столик,
подполз одним краем к хозяину, другим к гостю. Кеша крякнул, выбрал среди
бутылок и графинчиков пузатый сосуд с освежающей водичкой, наполнил фужер
почти до краев и с явным удовольствием выпил. Вода, натуральная вода! На
поганой Гиргее было плохо с натуральной водой.
Хозяин не притронулся ни к питиям, ни к яствам. Он пристально глядел
прямо в глаза незваному гостю. Было заметно, что он начинает беспокоиться.
- Живет Иван неплохо, прямо скажем, хорошо живет Иван. И тебе того же
желает от всего сердца и ото всей души. Часто вспоминает, как вы ходили с
ним на новые, далекие планеты, как жизнью вместе рисковали...
- Иннокентий Булыгин говорил медленно и проникновенно, оглядывая
полупустую большущую гостиную с высоченным потолком. Он ждал, пока хозяин
всей этой роскоши созреет, он выглядывал - откуда можно ждать опасности,
но разве тут углядишь - кресло явно с психосенсорикой, вон
- какой-то восьминогий кибер появился ни с того ни с сего, затих в углу,
зачем он его вызвал? Надо было идти напролом, как там, на Гиргее. Но тут
другой расклад, тут можно все испортить. И потому Кеша тянул резину. - А
еще Иван говорил, напомни, как зимовали на Гадре, как из одной кружки, по-
братски спирт пили, как прикрывали друг друга и спасали от лютой смерти,
все напомни моему верному, старому другу Толику Реброву... и прослезится
он, и будете вы весь вечер сидеть у камина и вспоминать о преданьях
старины глубокой да о подвигах своих богатырских...
- Никуда мы с ним не ходили и жизнью вместе не рисковали, - неожиданно
резко прервал Кешино словоблудие хозяин, подкатил на своем кресле почти
вплотную, зло вытаращился. - И слезу я пускать не собираюсь, каминов тут
нет, и спирт мы с ним на Гадре не пили, потому что бывали там в разное
время, понял? Говори - чего надо?!
Кеша погладил оборотня по растрепанной голове, ухмыльнулся.
- Верно, не пили, - неожиданно покладисто согласился он и добавил:
- А могли бы пить, ежели б были настоящими друзьями!
- Короче!
- Короче, не твоему, а моему хорошему и верному другу Ивану надо было
пройти через триста тридцать три круга ада, чтобы понять, Толик, не друг
ты ему и не товарищ...
- Чего-о?! - от неожиданности хозяин побелел, вот это наглость. Да
надо было гнать нахала в три шеи, а он его принимает, потчует. Лапки у
кресла вдруг стали расти, вытягиваться - и сам Ребров, сидящий в своем
лиловом кресле, вдруг возвысился над гостем, воззрился на него сверху
вниз. Восьминогий подбежал ближе и застыл возле роскошного дивана, выражая
полную покорность.
- А того, - спокойно продолжил Иннокентий Булыгин, каторжник и
рецидивист, - понял Иван, что это ты, Толик, его путал, что это ты его
кружил, будто бес в заснеженном поле. Ведь куда бы бедный и простой Ваня
не тыркнулся, в какую бы дверцу ни ткнулся со своей и нашей общей большой
бедой, там уже знали - пришел спятивший десантничек, переутомившийся на
заданиях в Дальнем Поиске, дело-то привычное, обыденное - сорок процентов
погибают, тридцать калеками остаются и спиваются, а все остальные от
перегрузок с ума сходят, кто по-тихому, кто по-буйному. Так было?!
- Врешь ты всё! - Ребров облизывал пересохшие губы, Голос у него сразу
как-то сел, потерял начальственную непреклонность и жесткость,
снисходительность. - Где доказательства?
- А нигде, - очень просто ответил Кеша.
- Ага-а! - обрадовался хозяин, откидываясь в кресле на спину. - Нету
доказательств! Оклеветать хочешь!
- А зачем нам они? - поинтересовался Кеша. - Я знаю, что говорю
правду. И ты знаешь, что я говорю правду. Все очень просто, Толик. Здесь
не суд присяжных, здесь ни адвокатов, ни прокуроров нет. Только я да ты.
Или, может, будешь косить, что и впрямь считал Ванюшу за трехнутого? Ну
чего ты зенки пялишь, чего ты головою трясешь?
- Да как ты смеешь, мразь?! - Ребров поднял свою мускулистую волосатую
руку и погрозил Кеше скрюченным пальцем. - Вон отсюда!
- Я уйду, - вежливо и с достоинством отозвался Кеша, - но не раньше,
чем ты ответишь на все мои вопросы. И запомни, Толик, я не Иван, я не буду
предаваться размышлениям о природе добра и зла, меня на Аранане за
тридцать лет разучили размышлять на эти темы, ты понимаешь, о чем я
говорю!
Ребров беззвучно рассмеялся, скрестил руки на груди.
- Дом заблокирован, - процедил он сквозь зубы. - И ты, мразь блатная,
отсюда никогда не выберешься. Я не люблю, когда со мною так разговаривают!
Кеша улыбаться не стал. Ему было и скучно, и противно. Он поглядел на
свой наручный сервохронометр, приобретенный в долг у Дила Бронкса,
нахмурил наведенные Таекой черные брови.
- Я уйду отсюда ровно через час, - сказал он твердо и без суеты. - А
вот выйдешь ли ты отсюда когда-нибудь, зависит только от тебя...
Он не успел договорить - восьминогий прыгнул на него внезапно, будто
паук на свою беспечную жертву. Но Кеша не был ни беспечным, ни тем более
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |