|
В те времена, когда мы спали вместе, А-2, засыпая, обнимал меня, и объятия его длинных рук были крепки, как тиски. Я обычно сплю неспокойно, дрыгаю ногами, сбиваю простыню — а он сдерживал меня, успокаивал. Если я начинала, как сверчок, тереть нога о ногу, он сразу понимал, что мне холодно, и грел мои озябшие ноги своими. Когда он клал мне руку на живот, я всегда просыпалась, глядела на него и удивлялась, что спит он совершенно неподвижно. Наше тело столь беззащитно. Когда он спал, я могла в любой момент поранить его. Вот он медленно переворачивается, вот его широкая спина — чем не удобный момент вонзить в нее что-нибудь острое?
Однажды я проснулась еще до того, как зазвонил будильник: шторы были раздвинуты, за окном хмурое серое утро. Услышав, как он вздохнул, я подумала, что он уже проснулся, и повернулась к нему. Он дремал, пряча свои длинные руки, сложенные какими-то странными изломанными углами, под подушкой.
— Зачем ты прячешь руки, — спросила я, глядя на его торчащие локти: кисти были погребены в недрах постельного белья.
— Чтоб ты не откусила, — сонно промычал он и уснул еще крепче. На дереве под окном защелкал первый утренний скворец.
Он порвал-таки с той, другой женщиной, но я все никак не могла до конца поверить этому, рана осталась, и мы постепенно отдалялись друг от друга, все реже встречались, еще реже спали вместе, пока не настал день, когда вдруг оказалось, что у него завелась другая, да и я тоже не отставала. И ей-богу, оба мы были рады друг за друга.
jendi, к 18 decembre
Ходили с Н. в спортзал и там слегка повздорили. Ничего серьезного. Понятно, что кому-то выгодно, что к нам едет все больше всяких черных и других беженцев, от кого-то зависит, кому выдавать паспорта, а кому нет, но мы разошлись во мнениях о том, стоит ли ограничивать для них всякие социальные пособия и делать скидки на коммунальные услуги. Он был обеими руками за подобные меры, так что я сама удивляюсь, как я не обозвала его вслух параноиком, шовинистом и ненавистником бедных беженцев.
Довольные, что вовремя удержались и не выцарапали друг другу глаза, мы заехали ко мне домой перекусить. Разговор наш больше не касался опасных тем, мы спорили, главным образом, по поводу обуви, чемпионата по регби, а также про то, у чьей жены в журнале «Жены футболистов» самая красивая грудь. Я уверена, мы когда-нибудь преодолеем наши разногласия — и по поводу грудей, и по поводу паспортов и прочих удостоверений личности. Вывод: если ты больше не трахаешься со своим оппонентом, разногласия разрешаются гораздо дольше.
vendredi, le 19 decembre
Моя начальница — женщина, конечно, во всех отношениях прекрасная и достойная, но бывает очень рассеянна.
Я вот о чем говорю: еду я однажды по вызову, водитель кружит по городу, пытаясь отыскать отель «Ройал Кенсингтон» (потом выяснилось, что такого вообще в природе не существует). Опаздываю уже на четверть часа, как минимум. Наконец водила задумчиво изрекает: может, вы имеете в виду отель «Ройал гарден» в Кенсингтоне? Поехали туда, приезжаем, я иду проверять имя клиента и номер его комнаты у портье. Водитель ждет в машине. Оказалось, все правильно. Пришлось щедро дать догадливому водиле на чай. Он уехал довольный.
Клиент только что принял душ и встретил меня в белом махровом халате. Мы прошли в смежную комнату, где сидела с бокалом вина еще одна женщина, рке по пояс голая. Такая маленькая и вполне миленькая блондинка, как я потом узнала, из Израиля.
Я сняла с нее юбку и туфли и зубами развязала тесемки, которыми крепились черные шелковые трусики. Он представил ее как свою подружку, но мне показалось, что тут что-то не все сходится. У меня сложилось впечатление, что знает ее он не лучше, чем я сама. Если она была тоже по вызову, как и я, рабочая лошадка, то уж, конечно, не из нашего агентства. Впрочем, и мое чугье может меня подвести. Но я знаю одно: если в групповичке участвует подружка мужчины, лучший способ поведения — все свое внимание обратить именно на нее. В данном случае это было нисколько не трудно — она пахла детской присыпкой и на вкус была, как теплый мед.
Мы прошли в спальню. Он пристроился ко мне сзади, а она в это время встала на колени и стала обрабатывать меня своим тоненьким язычком, миниатюрными пальчиками и мини-вибратором. У него было исключительно гладкое тело, что вызвало у меня самое неподдельное восхищение и зависть: казалось, этот человек все свободное время проводит в салоне, где удаляют волосы, и бархатная кожа его приятно контрастировала с жесткой густой бородой. Когда он ласкал мои прелести, усы щекотали и слегка царапали мне кожу.
— Интересно, как вам понравится одна идея, — обратилась я к мужчине, когда мое рабочее время было уже почти на исходе, — мне кажется, было бы здорово, если б вы кончили прямо нам обеим на лица.
Израильтянка облизала губки и подмигнула мне. Явно проститутка. Кто ж еще.
Когда все кончилось, я достала маленькую бутылочку абрикосового масла, и она сделала нам с клиентом потрясающий массаж. Если б не полученное поистине огромное удовольствие, я бы черной завистью завидовала ее мастерству. Пока она, словно тесто, колотила и месила ему спину, я собрала разбросанную по комнатам одежду.
Клиент вышел, чтобы подать мне пальто. Я поцеловалась с девушкой и кивнула на бутылочку с массажным маслом, которую она протягивала мне в своей крохотной ручке.
— Оставь себе, у тебя это лучше получается. Властной рукой он приобнял ее за талию, и у меня в голове снова что-то щелкнуло. Кто же она в конце концов? Из агентства? Или все-таки его подружка? Я не знала, что и думать. Чаевые, которые он незаметно сунул мне в руку, по сумме были не меньше самого гонорара.
samedi, le 20 decembre
Я отправляюсь домой, на родину, повидаться с родными и друзьями, я это делаю регулярно, так что вошло в привычку. Мой Мальчик тоже на несколько недель уехал к родителям, он тоже делает это регулярно. Я думаю, в нашей жизни должны существовать некоторые священные вещи. В них не должен вторгаться никто посторонний, и даже твой постоянный партнер не должен иметь права видеть, как кто-нибудь из твоих родных напивается до бесчувствия и отключается в туалете.
Путешествие поездом — одно из самых приятных чудес современности. В наше время, когда хватает быстрых, дешевых и более удобных способов путешествия, нам все-таки хочется, чтобы этот старомодный и, смею сказать, совершенно неудобный способ передвижения оставался с нами. Скажите на милость, какой еще вид транспорта вынуждает нас сначала долго добираться до станции отправления, а от конечной станции искать другой транспорт, томиться на вокзале, дожидаясь, когда железнодорожной компании будет удобно начать твое путешествие, потом долго трястись на жестком сиденье, которое будто специально устроено так, что от Кинг-кросс до самого Йоркшира приходится тереться бедрами с каждым случайным извращенцем и вдобавок мучиться жаждой, потому что в вагонах не продают даже газировки.
А я это, что ни говори, обожаю.
Путешествуя таким образом довольно часто, еще за несколько секунд до того, как в динамиках раздается голос проводника, я уже знаю, что до моей станции осталась всего минута, и какой по счету вагон будет ближе всего к выходу с платформы. Даже когда никто меня не встречает и мне предстоит стоять в очереди за такси, я с искренним восторгом ступаю из вагона на платформу. Я с закрытыми глазами могу провести вас от станции до моего дома. И теплое чувство, что я у себя на родине, что я на своей земле, не отпускает меня.
dimanche, le 21 decembre
Сразу после захода солнца мы с отцом пошли погулять. Он заявил, что у него ноги сводит от бесконечного сидения на одном месте, но я подозреваю, что это просто предлог, чтоб удрать подальше от мамы, которая с головой ушла в праздничные хлопоты. Она известная тусовщица, она способна устраивать по пять или даже шесть праздников за сезон. На этот раз она пыталась подхлестнуть наш семейный энтузиазм по отношению к мусульманским традициям и устроить в честь окончания Рамадана вечеринку с фейерверком. Имея весьма смутное понятие, что такое Рамадан, кто его празднует и какие надеть туфли, чтобы было удобнее стоять в садике позади дома и, вытягивая шею, глазеть на разноцветные ракеты, я предпочла прогуляться.
Было уже довольно холодно, даже слегка пощипывало щеки и уши. Мы прошли мимо какого-то дома, из трубы которого валил черный дым.
— Уголь, — авторитетно заявил папа.
Когда я была маленькая, наши печи топились дровами. Ими обогревались, на них готовили еду. Когда появились электрические печи с искусственным, фальшивым пламенем, мне было очень грустно.
Мы уже возвращались к нашему дому, как вдруг увидели, что какой-то человечек с встревоженным красным лицом пытался оттолкнуть свою машину от нашей. Увидев нас, он так и заплясал на месте, делая вид, что ничего особенного не произошло, что он тут ни в чем не виноват, во что поверить было трудно, поскольку ясно было видно, что чей-то идиотский автомобиль уперся в передний бампер нашей машины.
Папа как увидел все это, мгновенно оценил ситуацию и присвистнул.
— Ого, жене это вряд ли понравится, — обратился он к незнакомцу с таким видом, будто недовольство моей мамы само по себе таит в себе страшную угрозу и может убедить незнакомца не пытаться спастись бегством. Он озабоченно обошел место происшествия — даже мне было видно, что случай был пустяковый. Но незнакомец явно был под хмельком — остатки рождественского веселья — и перепугался до смерти.
— Уж и не знаю, что теперь делать, — цокал папа языком. — Машина-то, считай, разбита.
Человечек чуть ли не на коленях умолял пожалеть его и не вызывать полицию. Известное дело: отметки в водительских правах, машина не застрахована, дома жена собирается родить какую-то многоголовую гидру, и спасет ее только то, что он прибудет домой вовремя.
— Вот что я тебе скажу, парень, — отец озабоченно тер подбородок. — Давай сделаем так: клади две сотни, и будем считать, что мы квиты.
— У меня с собой только сто двадцать.
— Ладно, давай сто двадцать и вон ту бутылку виски на переднем сиденье.
Незнакомец только коротко кивнул и вручил отцу контрибуцию. Отец передал мне ее подержать, наклонился к машине, незнакомец тоже, и общими усилиями они расцепили бамперы. Незнакомец залез в машину, завел мотор и осторожно отъехал, бормоча под нос слова благодарности. Мы махали ему вслед, пока он не завернул за угол.
— Ну что, неплохой улов, — сказал папа, поворачивая ключ в замке входной двери. Потом отсчитал и вручил половину денег мне. — Маме ничего не скажем, договорились?
lundi, le 22 decembre
Первая проститутка, с которой я познакомилась, была одна хорошая папина знакомая. Можно сказать, они даже дружили. Это случилось, когда я была еще студенткой, примерно в это же время года.
Клянусь, мой папа никогда не был ни сводником, ни сутенером. Но у него есть одна странная черта: он обожает строить всякие неосуществимые планы, разрабатывать прожекты, ну и так далее. Ей-богу, его могли бы причислить к лику святых, будь он какой-нибудь, скажем, убежденный и истовый католик. Его альтруистические поползновения были разнообразны: то он собирался открыть ресторан, обреченный прогореть еще до регистрации в налоговой инспекции, то вдруг становился одержимым идеей восстановить честное имя целого ряда падших женщин. Эти наклонности привели его, в конце концов, к тому, что мать моя раньше времени заработала множество седых волос (возможно, она — тот человек, кого нужно бы предложить Ватикану для канонизации), но за несколько десятков лет совместной жизни с этим чудовищем она привыкла к его закидонам, причиной которых была исключительно его отзывчивость и мягкое сердце.
Не успевал он и рот раскрыть, как она уже знала, что он собирается предпринять еще одно, очередное провальное предприятие.
— Ага, явился с цветами, — рявкала она на него из кухни. — Что, опять что-то затеваешь? Другой причины я просто не вижу! До годовщины нашей свадьбы еще несколько месяцев!
Праздничное рождественское веселье в тот год пошло коту под хвост, потому что я порвала со своим парнем. Впрочелл, еще и потому, что я — не христианка. Пошлость и вульгарность этого праздника порой просто очаровательны, но чаще изматывают и раздражают. В этом году он был просто невыносим. Куда ни посмотришь — толпы народу, которые радовались событию, которое большинство людей во всем мире вовсе не считает из ряда вон по своей важности и значению. И измерялась эта радость бесконечными метрами самой пошлой и дешевой мишуры и никому не нужными, нежеланными подарками. Как-то раз, стоя в очереди в банке, я увидела в дешевом елочном стеклянном шаре собственное отражение, и мне вдруг пришло в голову, как все происходящее бессмысленно и преходяще: и весь этот праздник, и этот банк, и весь мир вообще. Мне было так одиноко тогда, что я была не способна даже злиться по этому поводу. Совсем одна. Никому не нужна. Неудачница. И вернувшись домой, я, как испорченный подросток, занялась рукоблудием, а потом на несколько недель отправилась к родителям, чтобы там как следует отвести душу и развеять дурное настроение.
Видя, что я в дурном расположении духа, отец предложил мне небольшую восстановительную прогулку в гости к одному из своих «друзей». Это оказалась женщина. И вдобавок бывшая наркоманка. Ее, по словам отца, недавно выпустили из тюрьмы, где она сидела за какие-то махинации, на которые она шла, чтобы достать дурь. Выйдя, она вернула отобранное право воспитывать детей, устроилась уборщицей в какую-то гостиницу и теперь старалась держаться подальше от прежних увлечений. Очаровательная, трогательная история. Я только криво усмехнулась, и мы покатили в гости к этой особе.
Первые минут пятнадцать в машине мы не говорили ни слова.
— Ты, понятное дело, знаешь, что твоя мать не одобряет этой поездки, — вдруг сказал он таким тоном, как будто произнес нечто само собой разумеющееся.
Я ничего не ответила и продолжала смотреть в окно, наблюдая, как толпы народу шляются в сумерках от магазина к магазину.
— Она очень приятный человек, — продолжал он. — И дети у нее совершенно очаровательные.
Отец мой совсем не умеет врать. Она встретила нас на унылой кухне и принялась угощать рассказами про то, что под ноготь ей попала какая-то зараза, палец стал нарывать, и ей дали на неделю больничный. Двое ее сыновей оказались такими, как я себе и представляла: старший, лет пятнадцати, тут же быстрым взглядом раздел меня догола и ощупал всю мою фигуру, а младший его братишка сидел, как приклеенный, перед телевизором и даже не повернул головы в нашу сторону.
На душе у меня было тяжело: перед глазами все стояло гневное лицо моего парня, который ни с того ни с сего обрушился на меня с обвинениями в снобизме, себялюбии и черствости, а потом взял и бросил. Ну что ж, как говорится, урок на будущее.
Отец, пятнадцатилетний отрок и его мамаша вышли из комнаты взглянуть на велосипед — ржавую кучу железяк за дверью, которую, скорей всего, подобрали где-нибудь на свалке. Мой отец работать руками умеет, вот он и решил взглянуть, что можно сделать из этого хлама. Я знала, чем все кончится: он потрогает, посмотрит, пощупает, подергает, покрутит, поцокаст языком, а потом просто даст парню денег на новый, а этот посоветует снести обратно на свалку. Я осталась скучать одна, в компании с младшеньким, который яростно расстреливал экран телевизора из пульта, переключая каналы. Но как только все вышли, он повернулся ко мне.
— Хотите посмотреть на мою птичку?
Боже праведный! Что он такое говорит, может, это что-то неприличное? Я немного подумала.
— Валяй, — наконец согласилась я.
Мы подошли к окну, и он распахнул его. За окном рос большой куст бузины. Он пощелкал языком и подождал немного. До слуха доносился только гул мотороллеров и радостные крики пьяниц, выходящих из паба. Праздник как-никак. Он снова пощелкал языком и посвистел. И вдруг в ответ ему раздался писк, из куста выпорхнула синичка и села ему на плечо. Он протянул руку с раскрытой ладонью, и она перелетела на нее.
Он повернулся ко мне и попросил меня подставить свою ладонь. Я послушалась. Он показал, как надо быстро убрать руку, чтобы синичка стала падать, и тут же подхватить ее, как только она раскроет крылья.
— Вот так я научил ее летать, — сообщил он.
— Ты научил ее летать?
— Кошка сожрала их маму, и мы принесли гнездо в комнату, — рассказывал он. — Мы ловили тараканов и кормили их с помощью пинцета.
Он рассказал, что в гнезде всего было шесть птенцов, но выжил только один. Потом показал мне еще один трюк: птичка сидела у него на плече, и как только он поворачивал голову и подставлял ей ухо, она пищала.
Вернулись все остальные. Подросток так и сиял от удовольствия: облегчил-таки кошелек моего отца. Птичка улетела, и мальчик закрыл окно. Мать что-то оживленно болтала про свои болезни: она была уверена, что заработала их в тюрьме Ее Величества, где ее плохо кормили.
— Там вообще почти не кормят, представляете, целый день ходишь совершенно голодная, а вес почему-то все равно прибавляется.
Еще немного посидели, выпили по чашке чаю с шоколадом и по рюмочке виски, и наконец мы с папой встали, попрощались и отправились восвояси. Всю дорогу ехали молча.
march, le 23 decembre
Длинный плащ: есть. Темные очки: есть. Один час алиби для родителей: есть. Я закрыла за собой дверь и почувствовала себя свободной.
На свидание я пришла как раз вовремя. Он как всегда опоздал. Маленькими глоточками я отхлебывала кофе и делала вид, что читаю газету. Он проскользнул в дверь незамеченным и сел напротив. Я молча кивнула и придвинула ему через стол коробку. А4 осторожно поднял крышку и заглянул внугрь.
— Ты уверена, что это подойдет? — спросил он.
— Лучше быть не может, — ответила я. — Результат гарантирован.
Он облегченно вздохнул, плечи его расправились.
— Позволь мне задать тебе один вопрос, если ты, конечно, не возражаешь. Тебе действительно нужно так много, чтобы покончить с семьей за неделю?
— Иначе они просто убьют меня. — Он снова открыл коробку и глубоко потянул носом. — Как только эти акулы почуют в воде кровь, я швырну им эти шоколадные трюфели. Это даст мне как минимум несколько часов.
— Секретный рецепт, — соврала я. На самом деле я разыскала его в интернете. Масло, шоколад, сливки и ром.
Все так просто, что даже мне не удалось испортить — все получилось, как надо.
С А-4 мы встречались несколько лет, какое-то время даже жили вместе. Жили мы бедно, но вполне прилично, нас устраивало, а кроме того, нас объединяли общие интересы. А именно, нас обоих не устраивал весь остальной мир. Эта идиллия продолжалась до тех пор, пока я не уехала, предприняв самую первую из множества безуспешных попыток найти приличную работу. Как я расстроилась, когда недавно узнала, что он называл дом, в котором мы жили, «сараем». А я всегда с таким теплом вспоминаю его.
— Ты просто спасаешь мне жизнь, — сказал А-4.
Он — единственный из моих мужчин, про которого помнит мой папа и всегда спрашивает, как у него дела, как будто мы с ним все еще вместе. От него у меня сохранилось больше всего фотографий. Одну из них я вставила в серебряную рамочку, и она стоит у меня на книжной полке. Он смотрит прямо в объектив, кругом горы, он смотрит на меня и улыбается, и руку вытянул, чтобы удержать равновесие. Такой милый. Он часто улыбается.
— Когда-нибудь и ты мне пригодишься.
mercredi, le 24 decembre
Я скучаю по северу. Могу подтвердить, это чистая правда: люди там гораздо приветливей, чем на юге. И чипсы вкусней. И всё дешевле. А женщины действительно в самый разгар зимы выходят на улицу, одетые совсем легко.
Я скучаю по родным местам, где можно нажраться как свинья меньше чем на пятерку.
jeudi, le 25 decembre
Сколько недель я томительно ждала, чтобы иметь возможность сказать всего лишь: «Поздравляю с Рождеством, хо-хо-хо!»
Смешно, не правда ли? Мне, например, очень смешно. Сейчас Ханука, и в данный момент я ем медальку из белого шоколада. И никакого подарка от моего Мальчика, отчего у меня на душе холодно, как на северном полюсе.
vcndredi, le 26 decembre
Первый дневник мне подарили в день моего рождения, когда мне исполнилось семь лет. К счастью, большинство моих дневников были безвозвратно утеряны. Сегодня утром, умирая от скуки, я принялась приводить в порядок свой рабочий стол и нашла несколько старых тетрадок с записями. Обыкновенные школьные тетрадки в мягкой обложке с цветочками. Самую раннюю из них я начала несколько лет назад, когда мы познакомились с Н. Мы понравились друг другу сразу (другими словами, туг же сняли комнату в первой попавшейся гостинице). Через пару дней, когда мы наконец вышли подышать воздухом, он почему-то вспомнил об одной своей подруге, назову ее Ж., мол, неплохо было бы устроить групповичок. Он уже несколько раз развлекался с ней и ручался за то, что она и красива, и потрясающе сексуальна.
Разговор шел в его машине, мы любовались рекой недалеко от Хаммерсмит.
— А давай! — сказала я.
С женщинами у меня был совсем небольшой опыт, но после того, что мы с ним выделывали в эти выходные, отказаться было просто невозможно. Он позвонил ей и договорился о встрече, и вот что записала я тогда в своем дневнике:
Мы встретились с Ж. у нее дома и сели завтракать. За едой говорили о сексе и о подводной археологии. Потом я пошла на кухню и приготовила горячий какао. Когда мы перешли в другую комнату, она поцеловала меня и спросила, много ли у меня было женщин. Я соврала, сказала, что восемь или девять. Мы выпили какао в гостиной, и Н. сказал, что хочег немного вздремнуть. Ж. повела меня в свою спальню, в которой стояла большая кровать, застеленная белоснежными простынями, со множеством подушек, на которых было вышито красивыми буквами: La Nuit (Ночь (фр.)). Мы стали обниматься и целоваться. Ж. казалась мне совсем маленькой, но только пока я не скинула свои туфли на высоком каблуке. Оказалось, что мы почти одинакового роста. У нее красивая попа, а когда она сняла брюки в светлую полоску, попа ее оказалась еще красивей. Накануне ночью Н. шептал мне, что такой красивой задницы, как у меня, он ни у кого не видел, но я думаю, у Ж. жопа гораздо красивей. Ее шея, ее кожа и волосы пахли так приятно, что мне вдруг показалось, что от меня самой пахнет потом.
— Это Н. тебе сделал? — спросила она, целуя глубокие царапины у меня на плече.
Я показала ей темные синяки у себя на бедрах и не очень заметные отметины, которые он оставил на моем лице своим членом. Она попросила меня лечь, завязала мне глаза и связала руки.
Потом, провела по моему телу многохвостой скрученной плеткой.
— Ты знаешь, что это такое? — спросила она.
— Да, — ответила я.
— Хочешь?
Самые сильные удары она приберегла для моих грудей, а потом оттрахала меня искусственным членом с двойной головкой. Потом я прижалась лицом к ее промежности, а она развязала меня и сняла с моих глаз повязку. Я стала лизать ее сквозь трусики, потом сняла их — под ними у нее все было сбрито.
Я легко возбудила ее пальцами. И потом я увидела, что в дверях стоит Н. и наблюдает за нами. Я спросила, давно ли он там стоит.
— С той минуты, как на тебя надели маску, — ответил он. — От вас пошел такой запах, что я не смог больше спать.
В тот момент откуда-то появился парень Ж., и записи мои становятся немного сумбурными. Чтобы хоть как-то сократить эту длинную историю, скажу сразу, что у него с Н. были проблемы, а именно, он не желал, чтобы П. даже прикасался к Ж. Н. рассердился и выпалил, что раз, мол, так, тогда и он не должен касаться меня. Потом Н. попытался оттрахать меня рукой, но у него ничего не вышло. Я была так смущена и расстроена, что никак не могла кончить. Ж. отсосала у своего парня, мы все приняли душ, но каждый по отдельности, обменялись номерами телефонов, и мы с Н. ушли. Он подбросил меня до Кинг-кросс и спросил в шутку, не нужно ли мне чего перед дальней дорогой. Я язвительно ответила, что у меня все есть, не хватает самой малости, без чего жить нельзя. Пожрать и потрахаться? — сказал он, не задумываясь, и я не могла удержаться от смеха. Потом я несколько раз напоминала ему его остроумный, поистине блестящий философский ответ, но он всегда говорил, что не помнит, что вряд ли он когда-нибудь говорил такое. Шагая рядом с ним по платформе, я чувствовала себя так легко, что чуть не летела, и голова у меня кружилась от ощущения счастья.
— Ну что ж, — сказал он, пожав плечами перед тем, как захлопнулись двери электрички, — действительно, четверо в одной постели многовато будет.
Я помню, что, сидя в электричке, я мастурбировала, пытаясь кончить. Это было не так-то просто: вагон был переполнен, рядом со мной сидели люди, но мне не хотелось делать это в туалете. Зато у меня было несколько часов, и я потихоньку, так, чтобы в полной тишине никто это не заметил, расстегнула брюки. Это случилось как раз, когда какая-то азиатского вида девица, сидевшая рядом, отвернулась и стала разговаривать с подружкой, которая сидела сзади. На коленях у меня лежало пальто, и я притворилась, будто сплю. Кончив, я сразу позвонила Н. и сообщила ему эту радостную новость. Мне кажется, это случилось где-то в районе Грэнтхэма.
samedi, le 27 decembre
Я всегда отличалась от тех девиц, которые перед Новым годом составляют список торжественных обещаний самой себе: в новом году буду делать то-то и то-то, и не стану делать того-то и того-то. От такого занятия прямая дорожка к унылым вечеринкам без капли спиртного, несчастливому браку по совету знакомых, а то и еще к чему-нибудь похуже. Однажды я дала себе слово каждый день в течение всего года, перед тем как чистить зубы щеткой, очищать их еще и зубочисткой, а потом полоскать специальной жидкостью для полости рта. Попробовав, примерно через четыре десятых миллисекунды я поняла, что поддержание гигиены ротовой полости на таком уровне я не выдержу даже неделю, а главное, сам процесс внешне выглядит отвратительно. Кто бы захотел, например, просыпаться каждое утро под звуки мюзикла, в котором твой возлюбленный не поет, а булькает в горле этой чертовой полоскательной жидкостью?
На другой год я дала себе слово во что бы то ни стало вести дневник, не ссылаясь ни на какие отговорки, типа: надоело, скучно, опять забыла. Каким-то чудом я продержалась целые полгода — кстати, помогало мне в этом и подкрепляло энтузиазм одноврелленное чтение дневников Кеннет Тайнан и Пепис. Конечно, в моих записках явно не хватало историй про то, например, как из моих париков удаляли вшей или как мы пьянствовали всю ночь до утра с Теннесси Уильямсом.
И тем не менее, как говорится, леопарда можно заставить поделиться с тобой своей шкурой, даже если он сопротивляется; и как же не потратить немного времени на размышления о том, какие благие намерения я могла бы осуществить в течение последующих двенадцати месяцев.
Настоящим я принимаю решение, что ни в коем случае и никогда не стану покупать смазку, сделанную неизвестными мне фирмами. Никогда. И еще я надеюсь, что и дальше смогу продолжать вести этот дневник.
dimanche, 28 decembre
О, домашний очаг! Как утешает он во всех неприятностях и бедах, постигших тебя! Как легко он залечивает душевные раны!
Каждый год одно и то же — просто дышать больше нечем. И я снова сматываюсь на юг, пока мама не заметила вмятину на ее машине.
lundi, 29 decembre
Звонит телефон. Я: Алло!
Начальница: Ты не спишь, дорогая?
— М-м-м... нет... а что?
— О-о, о-о-оч-ч-чень хорошо. Просто голос у тебя такой спокойный и мягкий, как будто ты еще в своей постельке. Я вот что подумала, я ведь спокойный человек, но ты гораздо более спокойна, чем я. Ты, наверное, много читаешь?
— М-м-м, да, а что?
— Ну да, я так и думала. Читающие люди всегда очень спокойны и уравновешены. Ну да ладно, у меня для тебя есть клиент. Прямо сейчас. Я не знаю, почему это всем надо так сразу, но, знаешь, всякий, кто хоть раз видел тебя, сходит с ума.
Говорят, что все содержательницы публичных домов имеют среди своих девочек фавориток, продвигая одних за счет других по личным капризам и причудам, но у нас я еще до сих пор этого не замечала. Неделя на неделю у меня не приходится, то дела идут неплохо, тогда мне иногда приходится даже отказываться от клиентов, то совсем пусто, так что я начинаю беспокоиться, будет ли вообще хоть один клиент в течение недели. Но наша мадам всегда в форме: всегда одинаково деловая и энергичная.
— М-м-м, а что, хороший клиент?
— О-о-оч-чень хороший, просто замечательный клиент, дорогая. Подробности пришлю тебе текстом. Приятно провести время с книгой. Пока.
На этот раз за рулем такси сидел другой водитель, не тот, что всегда. Он не стал передо мной выпендриваться, чтоб добиться моего расположения, — сразу двинул на восток, а потом пошел выруливать какой-то странный замысловатый крюк, захватывая чуть ли не весь район Ислингтона. Я разговаривала по телефону с А-4 и мало обращала внимания на дорогу. Минут через двадцать я вдруг обнаружила, что мы едем в обратную сторону по улице всего в трех кварталах к югу от моего дома. Тогда я не выдержала.
— Послушайте, я бы сюда пешком быстрей дошла!
— Ну да, сейчас вечер, везде пробки, приходится крутиться, — попытался оправдаться он.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 31 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |