Среди особенностей выступления Российской Федерации, субъектов Федерации и муниципальных образований в связи с заключением ими договоров следует прежде всего указать на те, которые относятся к ответственности указанных субъектов права по принятым ими на себя обязательствам. Так, созданное указанными субъектами юридическое лицо не отвечает по их долгам. В свою очередь, Российская Федерация, субъекты Федерации и муниципальные образования не отвечают по долгам своих юридических лиц, кроме случаев, предусмотренных в законе. К таким случаям относится субсидиарная ответственность Российской Федерации по обязательствам созданных ею казенных предприятий.
Субсидиарная ответственность, о которой идет речь, отличается от предусмотренной в ст. 399 ГК. Различие состоит в том, что в силу указанной статьи субсидиарный должник отвечает в случае, когда основной отказался удовлетворить требование кредитора или кредитор не получил от него в разумный срок ответ на предъявленное требование. Реальная возможность должника удовлетворить претензии кредитора при этом не имеет значения.
В то же время в силу п. 5 ст. 115 ГК условием наступления субсидиарной ответственности Российской Федерации служит отсутствие у казенного предприятия имущества для покрытия соответствующего обязательства.
Аналогичная субсидиарная ответственность возникает у указанных трех категорий субъектов по обязательствам своих учреждений. Подобно всем другим собственникам Российская Федерация, субъекты Федерации и муниципальные образования отвечают при отсутствии у созданных ими учреждений необходимых денежных средств. Таким образом, предварительного обращения взыскания на неденежное имущество учреждения не требуется.
Установлены определенные ограничения в составе имущества указанных категорий субъектов, на которое можно обратить взыскание. Имеется в виду недопустимость использовать в качестве объекта взыскания по их обязательствам принадлежащее им имущество, которым не вправе обладать другие субъекты гражданского права (т. е. имущество, изъятое из оборота). К этому следует добавить, что обращение взыскания на землю и другие природные ресурсы допускается только в случаях, предусмотренных законом [530 - В соответствии с п. 3 ст. 212 ГК виды имущества, которое может находиться в собственности лишь государственной или муниципальной, устанавливаются только на уровне закона.].
Российская Федерация, субъекты Федерации и муниципальные образования обладают общей правоспособностью, а значит, вправе в принципе заключать любые гражданско-правовые договоры, кроме случаев, когда иное предусмотрено законом.
ГК предусматривает случаи выступления Российской Федерации и субъекта Федерации при заключении государственного контракта на выполнение подрядных работ для государственных нужд (ст. 763 ГК), государственных займов (п. 1 ст. 817 ГК).
При оборонном заказе вооружения и военной техники, научно – исследовательских и опытно – конструкторских работ по их разработке, а также по созданию новых технологий производства вооружения, военной техники в целях поддержания необходимого уровня обороноспособности и безопасности Российской Федерации в качестве государственных заказчиков могут выступать только федеральные органы исполнительной власти [531 - См.: Закон «О государственном оборонном заказе» // Собрание законодательства Российской Федерации. 1996. №1. Ст. 6.].
Еще одним примером служат соглашения о разделе продукции. В них стороной выступают непременно Российская Федерация, от имени которой действует Правительство Российской Федерации, и орган исполнительной власти субъекта Федерации, на территории которого рекомендуется предоставлять в пользование участки недр, или уполномоченный ими орган, а контрагентами Российской Федерации могут выступать субъекты предпринимательской деятельности. Смысл соответствующих договоров состоит в том, чтобы этим последним на возмездной основе на определенный срок предоставить исключительные права на поиск, разведку, добычу минерального сырья на участках недр и на ведение связанных с этим работ. В обязанность инвесторов входит осуществление перечисленных работ за свой счет и на свой риск [532 - См.: Закон «О соглашениях о разделе продукции» // Собрание законодательства Российской Федерации. 1996. №1. Ст. 18.].
В ряде норм ГК или иной закон предусматривают и другие случаи, когда только Российская Федерация, субъект Федерации или муниципальное образование могут выступать в соответствующих договорных отношениях. В качестве примера можно указать на п. 5 ст. 817 ГК, посвященный договору государственного займа.
В соответствии с Законом РФ от 26 октября 1994 г. «О закупках и поставках сельскохозяйственных продуктов, сырья и продуктов для государственных нужд» Правительство РФ, органы исполнительной власти субъектов Федерации гарантируют товаропроизводителям авансовую оплату, а также соответствующие дотации из бюджета. Кроме того, Российская Федерация и субъекты Федерации при неисполнении или ненадлежащем исполнении гарантий, связанных с выделением государственным заказчикам финансовых средств, обязаны выплачивать тем, кто заключил государственный контракт, вызванные этим штрафы из соответствующего бюджета [533 - См.: Собрание законодательства Российской Федерации. 1994. №34. Ст. 3540.].
Законом от 10 ноября 1994 г. «О поставках продукции для федеральных нужд» [534 - См.: Собрание законодательства Российской Федерации. 1994. №32. Ст. 3303.] установлено, что Правительство Российской Федерации предоставляет гарантии по обязательствам государственного заказчика (стороны государственного контракта) в пределах выделенных для этого средств.
Субъекты, о которых идет речь, вошли в перечень тех, кто может быть адресатом пожертвований (п. 1 ст. 572 ГК). Они же указаны в качестве возможных организаторов лотерей, тотализаторов и других основанных на риске игр, при этом для заключения соответствующих договоров они не нуждаются в разрешении (лицензии) (п. 1 ст. 1063 ГК).
ГК иногда, напротив, исключает участие в определенных договорных отношениях Российской Федерации, субъектов Федерации и муниципальных образований. Так, п. 4 ст. 66 ГК предусматривает, что быть участниками полного товарищества или полными товарищами в товариществах на вере и тем самым выступать стороной в соответствующих учредительных договорах государственные органы и органы местного самоуправления не могут, кроме случаев, предусмотренных законом. Нетрудно определить причину указанного исключения: оно введено применительно к субъектам корпоративного типа, участник которых несет полную, т. е. ничем не ограниченную, ответственность по долгам соответствующих образований [535 - См. о выступлении в гражданском обороте Российской Федерации, субъектов Федерации и муниципальных образований: Комментарий части первой Гражданского кодекса Российской Федерации для предпринимателей. С. 153 и сл. (автор – В.П. Звеков).].
От имени Российской Федерации и субъектов Федерации приобретают и осуществляют имущественные и неимущественные права органы государственной власти, а от имени муниципальных образований – органы местного самоуправления. И те и другие органы действуют в рамках своей компетенции, которая установлена актами, определяющими статус соответствующего субъекта (п. 1 и 2 ст. 125 ГК) [536 - Так, например, за Министерством топлива и энергетики Российской Федерации закреплено право заключать от имени Правительства Российской Федерации, т. е. от имени государства, производственные контракты с определенными нефтяными компаниями (см.: Указ Президента Российской Федерации от 1 апреля 1995 г. «О первоочередных мерах по совершенствованию деятельности нефтяных компаний» // Собрание законодательства Российской Федерации. 1995. №15. Ст. 1284).].
Стороны договора могут меняться, оставляя сам договор и входящие в его содержание обязательства неизменными. Речь идет о переходе прав (требований) и переводе долга [537 - См. п. 4 гл. V.].
5. Договор и третьи лица
Из признания гражданского оборота совокупностью сделок непосредственно следует, что договор с момента его заключения составляет определенную часть гражданского оборота. И в этом своем качестве каждый в отдельности договор может быть противопоставлен всему остальному обороту. Соответственно контрагенты таким же образом противостоят остальным участникам гражданского оборота. Имея в виду указанное противопоставление, законодатель использует параллельно с термином «сторона» в качестве его коррелята «другое лицо». Это последнее обладает одним, исключительно негативным признаком: «другое лицо» – любой участник оборота, не являющийся стороной в договоре. Например, желая подчеркнуть абсолютный характер прав арендатора на продление срока аренды после его истечения, п. 1 ст. 621 ГК указывает на то, что соответствующая сторона обладает таким правом преимущественно перед «другими лицами», т. е. перед любым и каждым.
Или другой пример: на подрядчика возлагается обязанность устранять обнаруженные недостатки выполненной им работы, если они создают опасность не только для заказчика, но и для любых иных лиц. Этих последних п. 2 ст. 737 ГК также называет «другими лицами».
Отдельно взятый договор может быть только искусственно вычленен из оборота. В действительности по поводу осуществления договорных прав и обязанностей контрагенты вступают в различного рода связи с определенными из числа «других лиц». Все они – те, кто, не будучи его сторонами, своими действиями определенным образом воздействуют на динамику правоотношения, в том числе договорного, именуются «третьими лицами». Третье лицо – это тот, кто, не относясь к числу контрагентов, оказывается в юридически значимой связи с одним из них либо с обоими. Отмеченное обстоятельство потребовало от законодателя с учетом особенностей такого рода связей создавать специально посвященные им нормы.
Термин «третье лицо» широко использовался и используется не только в гражданско – процессуальном, но и в гражданском материальном праве. Достаточно указать на то, что упоминание по тому или иному поводу о третьих лицах содержится примерно в 70 статьях первой и второй частей ГК, посвященных как договорным, так и иным правоотношениям. Связи с участием третьих лиц являются не только широкими, но и многообразными. Это вызывает необходимость определенным образом классифицировать статус третьих лиц применительно к характеру правоотношений, в которых они участвуют, и прежде всего к договорам, выступление в которых третьих лиц особенно важно.
Попытку такой классификации предприняла в свое время Е.Н. Данилова. В работе «Ответственность должника за действия третьих лиц, участвующих в исполнении договоров» [538 - См.: Данилова Е.Н. Указ. соч. С. 8.] она выделила четыре существенно отличных один от другого случая участия третьих лиц, избрав в качестве квалификационного признака основания их выступления. К первой группе был отнесен специальный договор, построенный по модели страхования гражданской ответственности, когда «основанием обязательства является договор, но не между ответчиком (должником) и потерпевшим… а между ответчиком и вредителем. Содержанием обязательства при страховании гражданской ответственности, как и при обязательствах, возникающих из недозволенных действий, является возмещение ущерба». Ко второй группе отнесены сделки, заключенные третьим лицом – представителем. К третьей – нарушения ответчиком обязанности по выбору или надзору. И наконец, четвертую составила группа ситуаций, которые являлись предметом исследования автора: «Простое следствие того, что должник, допустив третье лицо к участию в исполнении договора или осуществлении прав по нему, не исполнил из-за действий третьего лица договора и тем нанес ущерб кредитору».
Приведенная классификация не вполне соответствует своему назначению, поскольку, во-первых, охватывает узкий круг случаев, связанных с участием третьих лиц, и, во-вторых, в ней отсутствует единый критерий, что служит, как неоднократно подчеркивалось, обязательным требованием к любой классификации [539 - Термины «другое лицо» (или адекватный ему – «любое лицо»), а также «третье лицо» весьма распространены и используются за пределами договорного права. Четкое различие между обоими видами участников проведено, например, в ст. 1067 ГК. В первой ее части, когда говорится вообще о возможных потерпевших от действий любого, кто находится в состоянии крайней необходимости, применяется термин «другое», т. е. «любое», лицо. А во второй (где идет речь о возможности для суда возложить обязанность возместить вред непосредственно на того, в чьих интересах действовал причинитель) имеется в виду вполне конкретный субъект – «третье лицо».].
В некоторых случаях ГК именует третьим лицом того, кто находится в юридической связи с носителем абсолютного права. Так, ст. 138 ГК под «третьими лицами» подразумевает тех, кто получил согласие носителя интеллектуальной собственности на использование соответствующего ее результата.
Аналогичные примеры можно найти в любых иных главах (разделах) Кодекса. И повсюду сохраняется основной признак третьего лица: связь с одной или обеими сторонами правоотношения, определенная юридически значимым образом.
На наш взгляд, создать одноуровневую классификацию вряд ли удастся. По этой причине предлагается, не претендуя на ее полноту, провести классификацию по нескольким ступеням.
На первой разграничиваются третьи лица, выступающие от собственного имени и от имени стороны в договоре. Дальнейшее деление, относящееся только к тем, кто выступает от собственного имени, может быть проведено исходя из критерия поставленной сторонами цели. Это позволяет выделить прежде всего случаи, в которых участие третьего лица составляет цель соответствующего правоотношения. Речь идет о договорах в пользу третьего лица.
Все остальные ситуации можно разделить с учетом того, с какой из сторон договора третьи лица связаны: пассивной, т. е. стороной должника, или активной – стороной кредитора.
Участие третьего лица на пассивной стороне выражается в одной из двух форм: третье лицо выступает как исполнитель обязательства или как пособник должника.
Что же касается связи третьего лица с активной стороной, то здесь можно говорить о принятии исполнения вместо кредитора третьим лицом и об адресованном третьим лицом одной из сторон в договоре требовании его исполнения.
Во всех случаях выступления третьего лица от имени стороны в договоре речь идет о совершении юридических действий, т. е. представительстве. Соответственно решающее значение для определения последствия действий такого третьего лица определяется тем, выступало ли оно в соответствии с предоставленными полномочиями или за их пределами.
Сторона несет ответственность лишь за юридические действия, совершенные третьим лицом в пределах полномочий, которыми он обладает. За свои фактические действия отвечает она сама.
Договор в пользу третьего лица составляет особую договорную конструкцию, принципиально отличную от всех остальных договоров, для которых характерно то, что они всегда заключаются в интересах самих сторон.
Рассматриваемому виду договоров посвящена специальная ст. 430 ГК («Договор в пользу третьего лица»), которая внесла определенные изменения в его регулирование по сравнению с одноименной статьей ГК 64 (ст. 167).
Пункт 1 ст. 430 ГК следующим образом определяет соответствующий договор: по этому договору должник обязан произвести исполнение не кредитору, а указанному или не указанному в договоре третьему лицу, имеющему право требовать от должника исполнения обязательства.
Приведенное определение может показаться относящимся не к договору в пользу третьего лица, а к иной конструкции – договору об исполнении третьему лицу (см. о ней ниже). Однако последующие пункты ст. 430 ГК позволяют утверждать, что созданная ими конструкция действительно представляет собой «договор в пользу третьего лица».
Основной смысл соответствующей конструкции лежит в предоставлении третьему лицу права самостоятельного требования к стороне по договору, в заключении которого третье лицо участия не принимало. Примером может служить договор перевозки. Построенный по модели договора в пользу третьего лица, он порождает у грузополучателя (третьего лица) различные права, и в их числе право заявлять перевозчику, с которым непосредственно договора он не заключал, требования, возникшие вследствие утраты, повреждения или просрочки в доставке груза. Необходимой предпосылкой для заключения такого договора служит несовпадение в одном лице грузоотправителя и грузополучателя.
Конструкция договора в пользу третьего лица используется в отношениях по страхованию и кредиту: это – договоры страхования жизни с назначением лица, которому должна быть выплачена страховая сумма; договоры страхования имущества его владельцами в пользу собственников; условные вклады в кредитные организации в пользу назначенного лица.
Для рассматриваемого договора характерны, как вытекает из ст. 430 ГК, по крайней мере такие элементы: третье лицо всегда противостоит в качестве кредитора одной из сторон первоначального договора (1); первоначальный договор в принципе создает у третьего лица права, а не обязанности (2); при отказе третьего лица от выговоренного права его обычно может осуществить сам контрагент, выступавший в роли кредитора (3).
Для того чтобы третье лицо стало кредитором в обязательстве, необходимы, по общему правилу, два юридических факта: заключение соответствующего договора и изъявление третьим лицом согласия принять выговоренное в его пользу право; в договорах страхования третье лицо должно выразить свою волю после наступления страхового случая. До завершения указанного юридического состава – получения согласия третьего лица на осуществление предоставленного ему права – контрагент может менять содержание договора (так, в соответствии со ст. 59 УЖД отправитель может изменить указанного в накладной грузополучателя до момента выдачи груза; правом изменять некоторые пункты договора обладает и страхователь).
Использование соответствующей конструкции возможно применительно как к односторонним, так и двусторонним договорам. В последнем случае обязанности по договору несет первоначальный контрагент (в частности, страхователь в соответствующем договоре). Однако после того, как третье лицо выразило свое согласие на вступление в договор, определенные обязанности могут быть возложены и на него.
Так, в силу ст. 200 КТМ в случае заключения договора морского страхования в пользу другого лица страхователь несет все обязанности по договору. Однако эти же обязанности возлагаются и на лицо, в пользу которого заключен договор, если заключение имело место по его поручению или хотя и без поручения, но выгодоприобретатель выразил на то свою волю.
КонсультантПлюс: примечание.
Кодекс торгового мореплавания Союза ССР от 17.09.1968 утратил силу в связи с принятием Кодекса торгового мореплавания Российской Федерации от 30.04.1999 №81-ФЗ.
Одна из особенностей ст. 430 ГК состоит в том, что она допускает случаи, когда третье лицо прямо не названо в договоре. Имеется в виду отсутствие точного указания выгодоприобретателя к моменту заключения договора. Таким образом, можно утверждать, что выгодоприобретателем всегда должно быть лицо «определенное» или «определимое».
Примером последней ситуации может служить страхование ответственности за причинение вреда. Например, владелец источника повышенной опасности для окружающих страхует свою ответственность перед потенциальным потерпевшим, т. е. тем, на кого им может быть совершен в будущем наезд, или перед тем, кому принадлежит автомашина, которую он может в результате дорожного происшествия повредить.
Другим примером из той же области отношений служит морское страхование. Статья 199 КТМ предусматривает, что одноименный договор может быть заключен страхователем в свою пользу, в пользу другого лица, указанного или не указанного в договоре. В последнем случае имеется в виду лицо, которое представит полис или иной страховой документ в подтверждение своих прав.
КонсультантПлюс: примечание.
Кодекс торгового мореплавания Союза ССР от 17.09.1968 утратил силу в связи с принятием Кодекса торгового мореплавания Российской Федерации от 30.04.1999 №81-ФЗ.
Статья 131 Воздушного кодекса возлагает на владельца воздушного судна обязанность страховать свою ответственность перед третьими лицами за вред, причиненный жизни или здоровью либо имуществу третьих лиц при эксплуатации воздушного судна.
Наконец, в силу ст. 18 Основ законодательства РФ о нотариате нотариус, занимающийся частной практикой, обязан заключить договор страхования своей деятельности, без чего не вправе выполнять свои обязанности.
Указанные виды страхования укладываются в рамки ст. 4 Закона от 27 ноября 1992 г. «Об организации страхового дела в Российской Федерации» [540 - См.: Ведомости Российской Федерации. 1993. №2. Ст. 56.], а также п. 3 ст. 931 ГК.
Третье лицо как носитель самостоятельного права должно обладать правоспособностью. По этой причине не может выступать в такой роли и утратившее права юридического лица образование, и гражданин, которого к моменту заключения договора уже нет в живых. В частности, п. 3 ст. 596 ГК признает в указанном случае ничтожным договор пожизненной ренты в пользу гражданина, который к моменту заключения договора уже умер.
Договор в пользу третьего лица имеет определенное сходство с условной сделкой. Речь идет о том, что достижение цели договора – приобретение права из него третьим лицом – связано с наступлением или ненаступлением определенного, не зависящего от воли контрагентов обстоятельства – согласия третьего лица, в пользу которого заключен договор, принять выговоренное в его пользу право. Подобное принятие, представляющее собой волеизъявление третьего лица, служит для контрагентов или по крайней мере одного из них обстоятельством, «относительно которого неизвестно, наступит ли оно».
Продолжая сравнение с условной сделкой, легче установить, какое значение имеет для развития договорных отношений воля третьего лица: является ли она условием (юридическим фактом) отменительным или отлагательным? Иначе говоря, что представляет собой договор в пользу третьего лица: идет ли речь об обычном правоотношении, связывающем стороны, и, следовательно, воля третьего лица лишь трансформирует обязательство в пользу стороны, которая выступает кредитором в договоре, либо эта воля лица впервые создает соответствующее обязательство, т. е. является правоустанавливающим отлагательным условием?
На поставленный вопрос в свое время в литературе давался неоднозначный ответ.
Так, в споре с Б. Виндшайдом, полагавшим, что право третьего лица существует у последнего с момента заключения основного договора, Г.Ф. Шершеневич признавал соответствующее право возникшим только с момента, когда третье лицо выразило на то свою волю [541 - Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. М., 1912. С. 520.]. Последнее позволяло сделать вывод, что лишь с этого момента право можно считать созревшим для принудительного осуществления в отношении соответствующей стороны в договоре. Все, что совершалось до этого момента, не может признаваться нарушением прав третьего лица [542 - Близкую позицию занимал А.М. Гуляев, полагавший, что «для третьего лица возникают из заключенного, помимо его участия, договора права требования, а для должника – обязанность исполнения с того времени, как третье лицо выразит свою волю осуществить содержание договора: до этого момента существует лишь отношение, связывающее контрагентов». Вызывает сомнение лишь аргументация автора: «Для того чтобы мог быть заключен договор в пользу третьего лица, необходимо, чтобы между третьим лицом и активной стороной договора существовало такое отношение, которое создавало бы для этого контрагента интерес в исполнении должником обязательства в пользу третьего лица» (Гуляев А.М. Русское гражданское право. СПб., 1912. С. 238). Такой интерес действительно, как правило, налицо. Однако и характер и самое наличие интереса относятся к области мотивов в сделке, которые в круг ее оснований не входят.].
Хотя позиция Г.Ф. Шершеневича кажется предпочтительнее, нельзя пройти мимо того, что каждый из указанных авторов имел в виду различное право. Первое из них выражается в возможности для третьего лица присоединиться соответствующим образом к договору. Указанному праву противостоит лишь связанность того из контрагентов, кто является должником в соответствующем обязательстве. Для возникновения указанного права, секундарного по своей природе, достаточно самого договора. Смысл этого права можно выразить все той же использованной ранее формулой «право на право».
Вторым является право, возникшее в связи с выражением воли третьим лицом воспользоваться предоставленным ему секундарным правом. Так юридический состав, состоящий из двух фактов – договор плюс односторонняя сделка, совершенная третьим лицом, – порождает настоящее субъективное право, которому противостоит уже обязанность должника.
Существует различие между возникновением двух видов секундарных прав: одного – порожденного офертой, а второго – договором в пользу третьего лица. Первое носит безусловный характер: с момента, когда оферта оказалась воспринятой адресатом, секундарное право, возникшее у последнего, не может быть отменено оферентом. Иное дело – договор в пользу третьего лица. Здесь секундарное право существует на протяжении всего периода действия договора с тем, однако, что в течение времени, прошедшего до выражения третьим лицом своего согласия, сторона, выговорившая право третьей стороны, может ее этого права лишить.
На наш взгляд, именно концепция, обосновывающая существование отличных от субъективных, секундарных прав, способна наиболее точно отразить смысл конструкции договора в пользу третьего лица. Это успешно доказал М.М. Агарков. По мнению М.М. Агаркова, которое опирается на обширную литературу континентального права, наряду с субъективным правом за его пределами существует «возможность создать, изменить или прекратить юридическое отношение посредством одностороннего волеизъявления» [543 - Агарков М.М. Обязательственное право. С. 68.]. Отмечая, что закон называет такие волеизъявления правом, он ставит вопрос: «Являются ли эти возможности правами в собственном смысле слова, в том же самом смысле, как право собственности, право залога, право кредитора требовать исполнения от должника и т. п.?» На этот вопрос дан отрицательный ответ.
М. М. Агаркова не смущает отмеченное им же обстоятельство, что закон называет указанные возможности «правом». Особенность соответствующей конструкции состоит, в частности, в том, что «праву одной стороны соответствует не обязанность другой стороны, а только связанность ее этим правом» [544 - Агарков М.М. Обязательственное право. С. 69.] (выделено нами. – Авт.). Наряду с другими к секундарным М.М. Агарков относил права третьего лица, в пользу которого заключен одноименный договор [545 - Там же. С. 68.].
С изложенных позиций вызывает сомнение близкая к позиции Б. Дернбурга точка зрения В.И. Серебровского, который полагал, что право третьего лица существует, поскольку обещание должника произвести исполнение третьему лицу, принятое другой стороной в договоре, подтверждает обоюдное намерение сторон. Соответственно автор полагал, что для возникновения права третьего лица не требуется какого-либо волеизъявления с его стороны. Правда, позднее В.И. Серебровский смягчает свою позицию. Вслед за утверждением, что право возникает из договора и выражение воли третьего лица безразлично, он вместе с тем не считает право третьего лица действительно породившим сам договор [546 - См.: Серебровский В.И. Договор страхования жизни в пользу третьего лица // Ученые труды ВИЮН. Вып. IХ. С. 172—173. Такова же и точка зрения Н.С. Ковалевской. Она обращала внимание на то, что соответствующая норма (ст. 167 ГК 64), «поскольку в ней указано… если третье лицо не откажется, это означает: соответствующее право у третьего лица уже было. Иначе говоря, право третье лицо имело, но отказалось от него» (Ковалевская Н.С. Договор в пользу третьего лица // Вестник ЛГУ. 1984. №5. С. 101). Думается, что и в этом случае произошло смешение двух видов прав – субъективного и секундарного, т. е. того, которым создается лишь возможность приобретения права.].
В связи с указанным разрывом во времени двух прав возникает вопрос о том, что представляют собой взаимоотношения сторон в промежутке, во-первых, от заключения договора до выражения воли третьим лицом и, во-вторых, после того, как третье лицо выразит волю воспользоваться соответствующим правом или откажется присоединиться к договору.
Прямого ответа на первый вопрос не было в ГК 64. По этому поводу О.С. Иоффе высказал соображение, что даже тогда, когда право требовать исполнения обязательства принадлежит тому, кто заключил договор в пользу третьего лица, он может это требование осуществить не для себя, а только для третьего лица. «Возможность использования для себя права, возникшего по такому договору, предоставляется ему лишь в случаях, когда от этого права отказалось лицо, в пользу которого договор был заключен» [547 - Иоффе О.С. Обязательственное право. С. 35.].
Указанная точка зрения соответствовала позиции ГК 64. Имеется в виду содержавшаяся в этой статье диспозитивная норма, которая предусматривала, что исполнения договора в пользу третьего лица могут требовать как лицо, заключившее договор, так и третье лицо. Возможность для стороны воспользоваться своим предусмотренным договором правом не ставилась в зависимость от того, в чьих интересах она действует.
В ГК приведенная норма отсутствует. Вместо нее появилась другая, в известной мере прямо противоположная предложенному толкованию ранее действовавшей нормы. Имеется в виду новелла, в силу которой стороны, если иное не предусмотрено законом, иными правовыми актами или договором, не могут расторгнуть или изменить заключенный между ними договор с момента выражения третьим лицом должнику намерения воспользоваться этим правом (п. 2 ст. 430 ГК). Указанная норма явно относится к числу тех, которые требуют толкования способом a contrario. Соответственно, применяя его, можно прийти к выводу: до подтверждения принятия третьим лицом выговоренного в его пользу права договор может быть изменен и, в частности, стать обычным договором в пользу заключившей его стороны. Стороне не требуется для этого согласия ни третьего лица, ни контрагента. Иное дело – изменение третьего лица. Самостоятельно заменить последнее должник может только в случае, если это предусмотрено законом, иным правовым актом или договором. Имеется в виду, что замена третьего лица означает изменение первоначального договора, которое должно происходить по общему правилу лишь с согласия должника – контрагента в первоначальном договоре.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |