Никогда бы не подумал, что можно быть счастливым только от того, что находишься рядом с любимым человеком… Но Фрэнки – главное тому подтверждение… Я пытаюсь представить себя на его месте и не могу… Для меня так жить было бы больно и унизительно… Наверное, сказывается мое непревзойденное самолюбие… Значит, Фрэнки любит меня намного больше, чем себя… Как такое возможно? Когда я думаю об этом, в моей голове рождаются странные идеи… Мне хочется знать, как далеко он может зайти в своей влюбленности, на что способен ради меня… Но я каждый раз себя останавливаю, потому что знаю, куда могут привести подобного рода мысли… Я не стану играть с ним… Я не опущусь до этого…
Боб нажимает на кнопку записи и начинает снимать эти четырехэтажные безликие чудовища… Зачем он это делает, я не понимаю, потому что, во-первых, они все одинаковые, а во-вторых, все равно ни черта не видно… Но ему, кажется, несказанно приятен местный пейзаж… Ничего не поделаешь, каждому свое… Только когда он переводит камеру на меня и начинает давать мне знаки, чтобы я что-нибудь сказал, я вздыхаю и закатываю глаза:
- Боб, я тебя умоляю! Набери в поисковике наши имена, там столько видеозаписей, что тебя от них тошнить начнет! Выключай эту дрянь…
- На кой черт мне твои интервью! - усмехается Боб, упорно продолжая снимать. - Ты там весь напудренный, как гейша! А мне нужен реализм… Мне нужна настоящая, натуральная, опухшая рожа Джерарда Уэя… Для потомков…
- Можно подумать, никто никогда не видел моей опухшей рожи!.. Отвали от меня… - я закрываю лицо руками и отмахиваюсь от видеокамеры, как от назойливой мухи. - Может, лучше завалимся в какой-нибудь бар?.. Выпить хочется…
Мне в самом деле необходимо выпить, я говорю это не для того, чтобы отделаться от Боба… Просто мне очень нужно подумать, а я думаю лучше на нетрезвую голову, лучше себя понимаю и могу что-то решить… Потому что все ненужное отходит на второй план. Остается только то, что действительно важно… Боб разочарованно вздыхает и с неохотой выключает камеру:
- Тебе всегда хочется… Но мы никуда не пойдем, я не собираюсь поощрять твою тягу к саморазрушению…
Нет, вы только послушайте его… Тоже мне умник… Где еще слова такие нашел… Кажется, это он меня так бездарно пародирует… Талант, мать его…
- Какую еще на хрен тягу? - честно говоря, такое неуважительное отношение к моей безгрешной персоне меня очень расстраивает. - Когда я в последний раз всерьез напивался, ты вспомни!
Мы останавливаемся посреди улицы. На ходу толком не поспоришь, это известный факт… А выяснить отношения с кем-нибудь так и подмывает… С тех пор, как Фрэнки превратился в образец для подражания, который можно ставить в пример подрастающим гитаристам, мне совсем стало не на кого наорать… Это даже немного раздражает… И у Боба вечно такая физиономия, что на него просто невозможно разозлиться… Лично у меня он вызывает исключительно умиление… Вот он чешет затылок и делает вид, что пытается вспомнить точную дату моего последнего запоя…
- Ээээээ… Вчера?
Вранье чистой воды! Ничего подобного не было, честное слово… Просто мы с Майки убили перед сном две бутылки пива, а я так сильно устал, что мне было все равно, где отрубиться… Вот я и завалился спать у него в кресле… Это совсем не означает, что у меня был запой… Я иногда и трезвый могу заснуть в кресле, так бывает, подумаешь…
- Ты что-то путаешь, не помню такого…
- Еще бы ты помнил, - усмехается Боб и укоризненно качает головой. Нашелся папочка… Сам-то он с каких пор записался в трезвенники, мне интересно?
- Ладно, это уже детали, - я не собираюсь тратить время и доказывать ему свою невиновность, все равно бесполезно. - Давай по факту… Я хочу в бар, ты не хочешь. У нас дилемма! Нам нужен третий голос.
- Э, нет, так не пойдет! - Боб так решительно запротестовал, как будто я в открытую пытаюсь его надуть. - Мы не будем спрашивать Фрэнки!
- Это почему еще?
- Потому что я и так знаю, что он тебя поддержит, так нечестно…
- Откуда ты знаешь, кого он поддержит?!
- Да он всегда на твоей стороне, придурок!
- С чего это вдруг!
- А я знаю с чего?!.. Мне и самому интересно!
Я по привычке продолжаю спорить, но вообще-то прекрасно понимаю, что Боб прав… Все последние дни Фрэнки всегда встает на мою сторону, что бы я не предложил, и соглашается со всем, что я говорю, какой бы бред сивой кобылы я ни нес… Я всегда прав. Все остальные – придурки и ни черта не понимают в жизни… Со мной стало бесполезно спорить, потому что у меня всегда есть еще один голос в поддержку… Это забавно и, наверное, мило… Парни бесятся, но тут уж я ничем не могу им помочь…
И все-таки это несправедливо, поэтому я предлагаю просто спросить у Фрэнки, чего он хочет, не вдаваясь в подробности и не уточняя, кому какая идея принадлежит. Боб пожимает плечами, уже примирившись с тем, что у него просто нет выбора.
- Фрэнки, идем в бар или шляемся дальше? - кричу я, и мой голос громом проносится по пустынной улице, достигая ушей Фрэнки, который спрыгивает с бордюра и останавливается, чтобы дождаться нас…
- В бар, - не задумываясь отвечает он, и на этот раз очередь Боба закатывать глаза.
- Все равно нечестно, - бормочет он себе под нос. - Любой идиот знает, что ты всегда только и хочешь, что нажраться…
……………………
- Мать твою, Боб, что это было?! - возмущенно восклицает Фрэнки, и мы вопросительно смотрим на него, ни черта не понимая, о чем он вообще говорит…
Как я и хотел, мы убиваем время и здоровье в одном из местных баров… До центра идти было лень, поэтому мы завалились в первое же заведение, которое попалось на пути, и которое оказалось далеко не высшего сорта… Когда мы вошли внутрь, нас тут же окутало серое облако дыма, и нос зачесался от резкого запаха травки, которую здесь нагло курят, бесстрашно выставляя самокрутки напоказ… Душное мрачное место, забитое до отвала наркоманами и психами… Но нам было уже все равно… И, собственно, какая разница, где напиваться? На самом деле, это должен был быть бар-ресторан, но все имеющиеся в наличии столики почему-то пустовали, и мы постеснялись садиться за один из них… Наверное, потому, что таким пропойцам незачем даже пытаться строить из себя приличных людей… Так что мы сразу заняли половину крошечной барной стойки и заказали себе пиво… Нас обслужила самая миловидная девушка из всех, что там работали, но на вид ей не дашь больше шестнадцати или семнадцати… Не думаю, что она работает с алкоголем легально… Наверняка пристроили по знакомству… В общем, дело не в этом…
Дело в том, что мы сидим себе за стойкой, слушаем классический рок, какую-то затертую скрипящую запись, и постепенно погружаемся в общее состояние невесомости, которое заполняет это помещение, заползая в каждый угол… Я уже с трудом улавливаю связь между собственными мыслями, которые проносятся в моей голове со второй космической скоростью… Мне кажется, еще немного, и я взлечу… Откуда-то из облаков я вижу, как белокурая девчонка, улыбаясь, подносит Бобу его «Budlight», а он протягивает ей зеленую бумажку, которую она, кивнув, засовывает в карман узких черных джинсов… Но когда это происходит, мне приходится очнуться от окутавшего меня было забытья, потому что Фрэнки, с неподдельным негодованием в голосе, вскрикивает, как вы уже знаете, следующее:
- Мать твою, Боб, что это было?!
Ни я, ни Боб честно не догоняем, что он там имеет ввиду, поэтому нам остается только бессмысленно пялиться на него, в надежде, что он хоть как-то объяснится… И он объясняется, запутав нас только еще больше:
- У меня галлюцинации, или ты только что дал ей десятку?!
Если мое зрение мне не изменяет, то, вроде бы, так и было… Но лично я не понимаю, что в этом такого возмутительного… И Боб, кажется, тоже не понимает…
- Это называется «чаевые», Фрэнки! - медленно и отчетливо говорит он, как будто малыш и в самом деле не в курсе, что это такое. - Не знаю, как у вас на луне… А в нашем земном цивилизованном обществе так принято…
Я не могу сдержать улыбки, а Фрэнки смотрит на Боба, как на врага народа, который только что продал родину за эту несчастную бумажку.
- Это не чаевые! - пафосно заявляет он. - Это какая-то подачка!
И я, наконец, соображаю, что происходит и начинаю улыбаться, как ненормальный… Еще одно доказательство того, что все возвращается на круги своя… Если Фрэнки занимается своим излюбленным делом – издевается над Бобом, значит, все хорошо… Раньше он постоянно его донимал, а мы бессовестно позволяли ему это делать и потешались вместе с ним… Потому что Боб всегда быстро отходил и почти сразу нас прощал. Он же знал, что мы делаем это не со зла, а из-за того, как искренне он всегда возмущается и как смешно реагирует на наши глупые шутки… Вот и сейчас он не замечает в глазах Фрэнки издевки, и с таким серьезным видом начинает с ним спорить, что я с трудом сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться и не испортить игру.
- Нифига себе подачка! - громыхает Боб, пытаясь заглушить змеиное шипение музыки. - Мне бы кто-нибудь так подал!
- Никогда не думал, что ты такой жмот, - разочарованно протягивает Фрэнки, и по его кирпичному лицу совершенно невозможно понять, что он просто развлекается таким глупым образом… А я прикрываю улыбку рукой и наслаждаюсь тем, как Боб оправдывается перед ним, обиженный до глубины души тем, что его обвинили в скупости, которой он никогда не страдал.
- Кто я?! Да ты вообще охренел! Кто у меня одалживает постоянно? Чье пьянство я спонсирую?! Десять баксов – хорошие чаевые!
- Хорошие чаевые для среднестатистического провинциала! А ты сколько зарабатываешь?! Ты не можешь позволить себе оставить девушке полтинник?!
- Полтинник?! - от возмущения Боб весь покраснел, я могу видеть даже в полумраке, как розовеют его щеки и как он сдвигает брови, от чего на переносице образуется опасная складка. - Да пошел ты в жопу! Я взял одно гребаное пиво! Сказать тебе, что сделала эта девочка? Она открыла холодильник, достала оттуда бутылку и принесла ее мне. Все! Она ее даже не открыла! И я дал ей за то, что она так перетрудилась, десять новеньких баксов! Это в два раза больше, чем мой долбаный заказ!
Кажется, Боб всерьез разозлился, а я уже еле сдерживаюсь, глядя на его надутую физиономию… Фрэнки задел его за живое, нашел над чем насмехаться, болван… Но это и в самом деле забавно…
- И ты всегда нас вот так позоришь?! - Фрэнки все не унимается. - Охренеть можно… Я сейчас со стыда сгорю… Ты хоть знаешь, сколько эта девушка зарабатывает без чаевых?!
Чтобы вы не обманывались на его счет, скажу сразу - Фрэнки и сам понятия не имеет, сколько зарабатывают в баре… Но почему-то не стесняется обвинять других в такой стыдной неосведомленности… Поражаюсь его наглости, она воистину не знает границ... А когда симпатичная блондинка снова проходит мимо, взбалтывая умелыми руками какие-то бутылки из непрозрачного стекла, он приподнимается на своем стуле и, перегнувшись через стойку, останавливает ее, вцепившись в белоснежный рукав ее рабочей рубашки:
- Девушка, милая, скажите этому жадному бородачу, сколько вы зарабатываете в час!
Опешившая официантка, лишившаяся дара речи от такого внезапного нападения, долго приходила в себя, прежде чем еле слышно промямлить:
- Четыре доллара…
- Четыре гребаных доллара, Боб!!! - возопил Фрэнки, отчего все сидевшие за барной стойкой подскочили на своих стульях, а я отвернулся в сторону, потому что уже не мог контролировать подступающие приступы смеха. - Ты посчитай, сколько это в месяц! Да она живет на те деньги, которые ей посетители оставляют! А ты ей что даешь? Зачуханную десятку! Что она купит на твою десятку?!
- Фрэнки, не беси меня! - я уже начинаю бояться за обоих, кажется, Боб дошел до того состояния, в котором он бездумно может кому-нибудь врезать. - Я же у нее не единственный клиент за весь день, придурок! Прикинь, если она с каждого получает десятку! Это дофига бабла, а ей лет шестнадцать, наверное! На кой ей столько денег?!
- А что, если у нее мать инвалид, прикована к постели, без рук, без ног?! И несчастная девочка зарабатывает на дорогостоящую операцию?! Что ты делаешь с ее мечтами, жадюга?!
- Какую к черту операцию?! По пришиванию рук и ног?! Ты совсем спятил?! Читай по губам, Фрэнки: ИДИ В ЖОПУ!
И Фрэнки приходится на какое-то время заткнуться. Потому что Боб не на шутку разошелся, и это уже становится опасным… Но его бесконечная доверчивость и то, как он всерьез все воспринимает, никогда не перестают меня забавлять, это как наркотик. Сколько раз мы уже проходили одно и то же. А Боб по-прежнему поддается на не то чтобы особенно изобретательные провокации Фрэнки и сам позволяет себя мучить. Он не может понять, когда Фрэнки говорит серьезно, а когда нет. Это классика. И я молча посмеиваюсь, глядя на то, как он бесится. И мне, как всегда, хочется сказать ему, чтобы он не переживал так сильно. Что это просто идиотская шутка. Но я никогда этого не говорил, и сейчас молчу… Потому что Фрэнки делает это не для себя. Он хочет доставить удовольствие мне, хочет меня развеселить…
Несколько минут мы сидим молча, с трудом различая друг друга в едком дыме. Я улыбаюсь и прищуриваю глаза, потому что они уже начинают слезиться… И Фрэнки тоже щурится… Я вижу, как он отчаянно пытается быть самим собой… Старается изо всех сил… У него получается, но я понимаю, как тяжело ему это дается… Теперь я понимаю это… Потому что на одно мгновение он вдруг бросает на меня прежний потерянный взгляд, который тут же сдает его с потрохами… Взгляд, в котором время замерло и остановилось на том дне, когда он прятался от меня в ванной комнате… Но это всего лишь мгновение. Когда оно проходит, Фрэнки уже улыбается мне, а потом снова начинает пытать Боба.
- Блин… Мне реально за тебя стыдно…
- Иди. В жопу. Придурок, - без выражения отчеканивает Боб. Но Фрэнки решает не послушаться и продолжает в том же духе:
- Не ожидал от тебя такого…
…Он еще долго терроризировал нашего восприимчивого барабанщика… И Боб наконец не выдержал натиска. Когда белокурая девочка в очередной раз проходила мимо, он подозвал ее к себе и чуть ли не насильно запихал ей в руку несколько аккуратно сложенных купюр, при этом все его лицо было красным от негодования и злости на Фрэнки. Конечно, ему не жаль денег… Просто ему страшно обидно, что кто-то мог в этом усомниться… А девчонка ошалело уставилась на собственную ладонь и вместо того, чтобы воспользоваться случаем и свалить с деньгами, посмотрела на Боба как на умалишенного.
- Здесь сто долларов, - сообщила она ему, как будто он этого не знал.
- Я в курсе, - Боб даже заставил себя ей улыбнуться. - Они твои, забирай. Мне никто так феерично не приносил пиво. Ты их заслужила.
Девушка пребывала в таком недоумении, что даже не догадалась поблагодарить Боба, и просто продолжала стоять и смотреть на него, запихивая доллары в карман.
- У него сегодня день рождения, он добрый, - соврал Фрэнки. А когда девушка, пожав плечами, ушла и скрылась из виду где-то в подсобных помещениях, он принялся хохотать так, что не только из-за барной стойки, но и из всех углов этого убогого заведения на нас посыпались косые взгляды. Он смеялся так заразительно, заглушая музыку и чужие разговоры, что я тоже не сдержался. Боб смотрел на нас, постепенно догоняя, что только что произошло, и его лицо начало менять цвет с красного на белый. А Фрэнки, продолжая хохотать, с трудом выдавил из себя:
- Блин, поверить не могу! Этот придурок только что отвалил ей сто баксов на чай!
Мы еще долго не могли успокоиться, в то время как Боб бормотал себе под нос ругательства и клялся, что больше никогда не поведется на такие дешевые разводы. Он всегда так говорит и всегда ведется... А когда нас, наконец, отпустило, и мы уже собрались уходить из этого гиблого места, разбогатевшая на доверчивости Боба девчонка вдруг выплыла из подсобки, держа в руках вазочку с мороженым, посыпанным шоколадной крошкой, и, подлетев к нам, водрузила ее на барную стойку напротив Боба:
- С днем рождения!
Боб чуть ли не с ненавистью уставился на ни в чем не повинное лакомство, а у Фрэнки начался новый приступ истерического смеха:
- Вот видишь! Делай людям добро почаще, Боб! Теперь у тебя есть бесплатный десерт!
- Иди в задницу! - Боб без особого энтузиазма взял в руки крошечную ложечку и принялся со скучающим видом ковыряться ей в мороженом. - Бесплатный… Я ей отвалил стошку! На эти деньги я мог купить себе десять долбаных десертов! Теперь я его даже не хочу… Мне в горло не полезет десерт за сто баксов…
- Чудненько, значит я его съем! - воодушевился Фрэнки и нагло потянулся к вазочке.
- Руки прочь от моего десерта! - Боб вмазал ему ложкой по руке.
- Ты сам сказал, что не хочешь, не жадничай!
- Да, не хочу, но ТЕБЕ он не достанется, даже не мечтай!
Они сейчас, чего доброго, передерутся из-за этого уже подтаявшего мороженого… А я смотрю на них, и меня с головой накрывает ностальгия по тем дням, когда у нас все было хорошо… Не могу вспомнить, когда мы в последний раз сидели вот так в баре, без скандалов и выяснения отношений… Без настоящих скандалов и настоящего выяснения отношений, потому что то, что происходит сейчас, только забавляет и меня, и Фрэнки, и даже Боба… Я уже начал забывать, что Фрэнки может быть таким, и сейчас мне кажется, что я возвращаюсь на несколько месяцев назад… Но это возвращение приправлено новым знанием, от которого нам никуда не деться…
И я не могу не думать об этом… Не могу не думать о Фрэнки… Потому что то, как он ведет себя после нашего злосчастного разговора… Это одно сплошное вранье… Это неправда… Лишь сейчас, видя перед собой картину, как будто появившуюся из нашего радужного прошлого, я наконец все понимаю…
Ему совсем не весело… Ему не может быть весело… Ему больно и обидно до слез, и он по-настоящему влюблен в меня… Просто он боится, вот в чем все дело. Он ужасно боится, что все разрушится, что он окончательно меня потеряет… Что я не смогу терпеть его рядом, если он будет постоянно хандрить и страдать в моем присутствии… Поэтому он перебарывает себя, заставляет себя смеяться… Теперь я понимаю причину этого нездорового счастья, которым он светится последние несколько дней…
Зачем так издеваться над собой, Фрэнки, зачем себя насиловать? Мне хочется взять его за плечо и остановить… Сказать, что я все понимаю, что ему совсем не обязательно притворяться… Но я ничего не делаю… Я никогда ничего не делаю… Вместо этого я молча поражаюсь тому, насколько сильно он от меня зависит… Попивая пиво в этом грязном баре, я смотрю, как он рвет себя на части ради меня… И мне жаль его… Честное слово, жаль… Но, что странно, и что по-настоящему меня пугает… Мне это даже по-своему нравится… Мне нравится, что кто-то хочет быть со мной так сильно… Что кто-то готов сделать все, что угодно ради того, чтобы просто быть рядом… Мне нравится это дурманящее ощущение власти…
Я смотрю на Фрэнки, и, представляя себе, что он испытывает сейчас, представляя себе эту его слепую влюбленность, чувствую, как мелкая дрожь пробегает по моему телу, сосредотачиваясь где-то внизу живота…
- Ну ты и жопошник… Тебе дали бесплатный десерт, а ты не можешь с другом поделиться?! - капризный голос Фрэнки вызволяет меня из плена моих странных мыслей.
- Только не с тобой! Купи себе сам, если так хочешь! - Боб поднимает вазочку над головой у Фрэнки и нарочно передает ее мне, как будто мы играем в собачку. - Дже, хочешь?
- Давай, - говорю я и беру протянутое мне мороженое… После чего ставлю его перед Фрэнки, не обращая внимания на возмущенные возгласы Боба.
- Угощайся, малыш...
Часть 7 (ее первая половина)
Эти бесконечные переезды по-настоящему нас выматывают… Я не помню, когда в последний раз высыпался, мы все, кажется, забыли, что это вообще такое… Заставляя себя рано утром открыть глаза, я уже знаю, что не удастся просто поваляться в постели лишний час, что программа на день уже составлена, и придется, хочешь не хочешь, ее выполнять… Встречаясь глазами с остальными, я вижу в их лицах такую же дикую усталость и желание послать все к черту… Но этого еще долго не случится… Хотелось бы верить, что никогда. Потому что усталость и моральное истощение кажутся непреодолимыми только до тех пор, пока мы не выходим на сцену… А там, в этом волшебном месте, которое составляет смысл нашей жизни, все меняется… Когда мы видим тысячи фанатов, которые тянут к нам руки, поют наши песни, заглушая мой голос… В этот момент нас захлестывает такой невероятный прилив энергии, что мы даже не знаем, что с ним делать, как стряхнуть его со своих плеч… И мы снова выкладываемся по полной, недоумевая, откуда берутся для этого силы…
А все потому, что, когда тебя кто-то любит, за твоей спиной как будто вырастают крылья… И становится так легко и свободно дышать… Кажется, что ты летишь… То, что когда-то ты переживал в одиночку, кто-то переживает теперь вместе с тобой… То, что когда-то имело значение только для тебя, важно теперь кому-то другому… Ты не одинок, и это не может не радовать, ты даже улыбаешься чаще, без малейшей на то причины… У твоей жизни есть свидетель… Когда ты счастлив, кто-то еще счастлив за тебя… Когда что-то идет не так, ты знаешь, что тебя есть кому поддержать… Это внушает чувство абсолютной защищенности… Ты кажешься самому себе неуязвимым… Именно так я чувствую себя сейчас… Благодаря Фрэнки…
Беспощадный стилист в попытке распутать мои волосы тянет расческу вверх, и от резкой боли я вскрикиваю и, наконец, возвращаюсь в реальность… Вот так всегда… Начинаю думать о чем-нибудь, и это плавно, совершенно незаметно для меня переходит в мысли о Фрэнки… Потому что я совершенно не представляю, как с ним быть, и, пока не приму какое-нибудь решение, он так и будет продолжать жить в моей голове... Кажется, он занял ее всю, не оставив места ни для чего больше… Что же с нами происходит? - спрашиваю я себя, и не нахожу ответа…
- Вы хотя бы иногда, просто для разнообразия, расчесываетесь? - театрально вздыхает стилист, определенно помешанный на своей профессии. - Еще немного, и ваши волосы превратятся в дреды… Придется сбривать, а вам это вряд ли пойдет, только без обид… То есть, я не спорю, у вас может быть идеальная форма черепа… Но с вашей комплекцией… Я не хочу сказать, что у вас плохая фигура, но если сбривать…
- Я не собираюсь себе ничего сбривать, - грубо обрываю я обещающую быть долгой и нудной речь, и парень, пожав плечами, как будто ему все равно, но на самом деле жутко недовольный и взбешенный тем, что его перебили, замолкает, всем своим видом показывая, как его раздражают неопрятные типы вроде меня, он то и дело закатывает глаза… А я хочу только, чтобы он побыстрее закончил… Я хочу уйти отсюда…
Только ради наших спрингфилдских фанатов я торчу в этой душной студии и готовлюсь к очередной фотосессии… Вроде бы не великая жертва, даже звучит как-то смешно… Но мне действительно приходится постараться, чтобы не заснуть прямо здесь, перед зеркалом, и я еле держусь на ногах… Как бы мне хотелось переложить свои обязанности на чужие плечи, только бы поспать хоть немного… Но, как это ни прискорбно, вокалист у группы только один. Я являю собой бледное, не выспавшееся, но все-таки лицо нашего долбаного коллектива, состоящего из неисправимых лентяев, прикидывающихся трудоголиками… Есть некоторые вещи, которые без меня просто не обходятся. Я не могу из прихоти взять и остаться в отеле, сославшись на то, что у меня болит голова и хочется побыть одному, как это сделали Боб и Рэй… Я давно не решаю за себя… За меня решает моя работа, пусть даже самая любимая…
Майки пришлось меня сопровождать. Он бы откосил, но слишком поздно спохватился. Все вакантные места уже были заняты. Без него идти не имело смысла, это было бы уже оскорблением… Так что у него просто не было выбора… А Фрэнки и не пытался уклониться... Он здесь ради меня…
Все эти дни он не отходит от меня ни на шаг…
Иногда, когда я в очередной раз оборачиваюсь и вижу Фрэнки у себя за спиной, мне кажется, что моя тень таинственным образом ожила и трансформировалась в образ влюбленного гитариста… Его трогательное безответное чувство для меня настолько очевидно, что я просто порой не понимаю, как другие могут ничего не замечать… Конечно, они видят, что мы много времени проводим вместе, видят, что мы больше не огрызаемся друг на друга и не ведем бессмысленных споров… Бывает, что друзья Фрэнки звонят мне, когда ищут его, потому что знают, с кем он может быть, и наоборот… Но никто, кроме меня, даже не подозревает, в чем причина такого необыкновенного сближения и взаимопонимания, и я никак не перестану этому удивляться… Ведь все буквально написано у него на лице… То, как он неотрывно смотрит на меня, как осторожно говорит со мной, боясь сказать что-то не то, как искренне радуется, когда я к нему обращаюсь, как будто я делаю ему одолжение... Это подобострастное поведение настолько не похоже на того самовлюбленного Фрэнки, чей эгоизм меня постоянно раздражал, разрушая все хорошее, что я только мог к нему испытывать… У меня такое чувство, будто передо мной сейчас совершенно другой человек… Только маленькие дети способны любить так страстно, хотя их любовь ничем не подогревается… Может быть, я не ошибаюсь, когда называю Фрэнки ребенком… Когда мы взрослеем, наша способность чувствовать атрофируется… Наша душа перестает быть восприимчивой к тому, что может принести боль… Мы становимся слишком осторожными и циничными, потому что не хотим снова страдать… Высмеиваем то, во что в глубине души верим, потому что не хотим выглядеть глупо… Боимся показаться слабыми… А Фрэнки ничего не боится, и это против воли вызывает во мне восхищение… Он с головой окунается в свое чувство, как наивный подросток, и упивается им… Вся его жизнь сейчас сосредоточена только на мне, все его существование зависит только от того, что я скажу или сделаю… И, хотя я понимаю, что это неправильно, что кто-то из нас должен проявить здравомыслие, я уже начинаю к этому привыкать… Мне начинает нравиться внушаемое мне чувство превосходства…
Фрэнки признается мне в любви каждый божий день, бессчетное количество раз… Не так, как это делают другие, обставляя с помпой то, на что долго не могли решиться, а очень просто и естественно… Можно подумать, он желает мне доброго утра или спрашивает, как у меня дела… Мы разговариваем о какой-нибудь ерунде у меня в номере, где он фактически поселился, разве что неофициально, и ни с того ни с сего, совершенно невпопад он просто говорит «я люблю тебя», как будто это в порядке вещей… И так постоянно… Мне никогда в жизни не признавались в своих чувствах так много и так свободно, как будто эти слова ничего не стоит произнести… И когда он говорит это, то вовсе не ждет услышать от меня что-то подобное… Мы оба знаем, что это невозможно… Но он все равно не может молчать… И я слышу эти слова снова, снова и снова…
- Господи, что за убогая краска? Что вы с собой делаете, хотите, чтобы все волосы повыпадали? Еще лет пять, и будете выглядеть, как Брюс Уиллис… В плане лысины… Только вам она мужественности не придаст, это я гарантирую, - обиженный стилист решает отомстить и принимается раскритиковывать во мне все, в чем только можно найти изъян… Он вздыхает с наигранным участием, а я даже не могу в ответ его как-то подколоть… Мое чувство юмора исчезло, растворилось… Мне не хочется никого высмеивать… Мозг отказывается мыслить язвительно… Он перегружен реальными заботами…
Иногда я сам себя ненавижу за то, что не могу ответить Фрэнки взаимностью… Я постоянно думаю об этом и мне хочется дать себе пощечину… Разве он не заслуживает того, чтобы его любили так же сильно? Скорее, это я не заслуживаю такого отношения… Но так всегда бывает, это закон природы, я не могу его изменить и делать что-то только потому, что это мне кажется правильным… Я не могу себя заставить… Не могу врать о том, чего не испытываю… Не могу притвориться даже на время, чтобы сделать ему приятное… Нет, я не люблю Фрэнки… То, что я испытываю к нему сейчас, скорее похоже на смесь жалости, нежности и какой-то нездоровой, едва ли не отеческой заботы… Может быть, есть что-то еще, чему я пока не могу подобрать название… Но это и близко не похоже на любовь…
Почему же я терплю Фрэнки рядом с собой? Хотя, нет, не так… Почему мне НРАВИТСЯ его постоянное присутствие где-то рядом, его безграничная преданность?.. Я думаю, что знаю ответ на этот вопрос. Но то, как сухо и бесчеловечно он звучит, пугает меня и заставляет вздрогнуть… Эгоизм делает с людьми отвратительные вещи… Только из-за него мы дурно обходимся с теми, кому дороги… Трудно не воспользоваться тем, кто тебя любит… Особенно когда тебе протягивают эту любовь вот так, суют ее тебе под нос, разрешают сделать с ней все, чего тебе только захочется…
Совсем недавно я мечтал о том, чтобы всего этого с нами никогда не случалось… Чтобы не было ни Чикаго, ни Смешливой, ни того вымученного разговора… Чтобы все, что произошло, оказалось просто сном, над которым на следующий день можно будет всем вместе посмеяться за банкой пива… Я столько раз успокаивал себя тем, что это просто наваждение… Что рано или поздно все вернется на свои места… Что любая, даже самая сильная привязанность когда-то проходит… А сейчас меня тошнит от самого себя… Потому что я не хочу, чтобы она проходила… И если бы мне действительно предложили вернуть все на свои места… Не уверен, что я бы согласился…
Вот она, любовь Фрэнки, лежит у меня на ладони, обжигает мне кожу, горячая и живая… Я могу распорядиться ей, как мне угодно… Могу делать с ней все, что мне взбредет в голову… Могу заботиться о ней и беречь ее. Сделать так, чтобы она стала еще больше и сильнее… Именно этого мне почему-то так хочется сейчас, но что я буду с ней делать, когда она станет необъятной?.. Может быть, лучше сразу сжать пальцы и раздавить ее… Сделать что-нибудь, что тут же ее убьет… Поступить жестоко сейчас, чтобы потом не было еще хуже…
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |