* * *
– Ну и что с ними делать будем? – сурово вопросил Трус. Балбес прижимал тщедушное тело коменданта к земле, не давая сдернуть с носа очки. – Пли! – командовал себе Лихо, пьяно хихикая.
– Почему с ними? – с трудом ворочая языком, обиделся не менее пьяный Балбес. – Я-то тут при чем? Да если б не мой обходной маневр, он бы вас всех в бараний рог скрутил.
– Он прав, – вынужден был признать Бывалый. – Ладно, набьем ему морду, – кивнул бригадир на Лихо, – да вытурим.
– Никак нельзя, – замотал головой Балбес. Огляделся в поисках веревки и, не найдя таковой, выдрал из набедренной повязки длинный стебель сухой болотной травы. На землю выпал заплесневелый, покрытый зеленой малахитовой пленкой медный пятак. – Он говорит, что его папа знает, – связывая руки коменданту, пояснил черт, не заметив потери.
Бывалый подобрал пятак, задумчиво посмотрел на Балбеса, затем, видно сообразив что-то, улыбнулся:
– Ну, раз папа знает, пусть он с ним и разбирается.
– Главное мы спасти успели, – гордо сказал Трус, с удовольствием разглядывая длинный ряд ведер. Они очень красиво смотрелись на фоне рухнувшего терема Василисы.
* * *
Илья очнулся от трубного рева Центральной, способного и мертвого на ноги поставить.
– Все должно быть по закону! Как папа завещал!!!
Капитан с трудом разлепил глаза. Почти вся его команда, за исключением чертей и Лиха Одноглазого, была в сборе. Соловей-разбойник, связанный по рукам и ногам, сидел на обломке глыбы, старательно пытаясь что-то сказать, но безуспешно. Мешал кляп. Напротив разбойника расположился Горыныч. Правая и Левая скорбно поникли на длинных шеях, уставившись в ведра с сивухой, стоящие под каждой головой. На пустом перевернутом ведре сверкало золотое яйцо. Около него прыгал Никита Авдеевич, яростно полемизируя с судьей.
– Еще чего! А вдруг у него денежки есть? Вот отвалит их все Правой, и отпускай тогда его по твоему дурацкому закону!
– Дурацкому? Ты что, папу не уважаешь?
– Уважаю, – петух грозно дыхнул свежей сивухой в морду судье, – а потому и интересуюсь, есть у него “бабки” или нет.
– У тебя деньги есть, варначья твоя душа? – ткнула мордой Правая Соловья.
Разбойник усердно закивал и попытался что-то промычать адвокату. – Есть, – расстроенно крякнул адвокат. – Придется отпускать.
– Еще б у него денежек не было! – возмутилась Левая. – Столько лет на большой дороге пенсию себе высвистывал. А может, ты и мне денежек отсыплешь?
Соловей-разбойник по инерции кивнул.
– Ну, тогда какой базар! – обрадовалась Центральная, плотоядно облизываясь. – Будем приговор выносить.
– Чует мое сердце, что вы торопитесь, господин судья. – Яга натянула готовый чулок на ногу. – Как, Ген, красиво?
Из-за камня выглянула хмурая физиономия домового.
– Тут Чебурашка плачет, а ты все на чулки свои любуешься... – Гена вновь скрылся за камнем, откуда действительно доносились тихие всхлипывания, прерываемые странными звуками.
“Вжик вжик... вжик...”
– Ах да, такое горе, такое горе... – Яга стрельнула глазами в сторону Ильи и принялась нанизывать петли на спицы, приступая ко второму чулку. – Однако нельзя отступать от процессуальных норм, папа этого не одобрил бы.
– Слушай, Яга, откуда ты слов таких мудреных набралась? – удивилась Саламандра.
– Еще бы ей не набраться! – раздался из-за камня сердитый голос Гены. – Я целый день по хозяйству кручусь, а она яблочком по блюдечку крутит муру всякую. Из зала сюда.
– Суда, – вздохнула ведьма. – Воспитываю его, воспитываю...
– Торопимся, значит, говоришь? – задумчиво пробормотала Центральная, похлопала глазами, подхватила зубами Соловья-разбойника за шиворот и швырнула его себе под ноги. – Пожалуй, ты права. Торопиться не надо. Давай, братва, как папа завещал... с чувством, с толком, с расстановкой... Короче... гм... слово предоставляется прокурору.
Левая радостно оскалилась:
– Ну держись, разбойная рожа! Я за нападающего!
Длинная шея прокурора выгнулась дугой, потащив за собой голову, и, дав хороший разгон, метнула ее в обвиняемого. Соловей от страха съежился и закрыл глаза, готовясь к смерти, но атака прокурора была сорвана адвокатом, подставившим под удар свою морду
– Ты че!!! – взвизгнула Левая. – Больно же!
– А мне, думаешь, нет? – огрызнулась Правая. – Терплю, однако... Я ж адвокат... защитник... все-таки.
– Да ты неправильно терпишь!
– А как правильно?
– Очень даже просто! Ты терпишь с этой стороны, – Левая ткнула мордой в то место, где адвокат приняла ее удар: прямо перед грудью обвиняемого, – а надо с другой! – Левая выразительно постучала по спине разбойника. – Вот здесь и защищай. Ну а я, сама понимаешь, с другой стороны займусь обвинением. И морды целы будут, видишь, какой он мягкий, – потыкала Левая живот Соловья, – и...
– И правосудие восторжествует! – обрадовалась Центральная.
– Ну до чего же интересный процесс, – не поднимая глаз от вязанья, восхитилась Яга. – Яркий, динамичный... Ген, попроси папу хны достать. А то у меня вся вязка двух тонов – серая да бурая.
Из-за камня послышалось недовольное сопение.
– Какое разнообразие будет: рыжая и бурая...
– Ты на что это намекаешь? – перебила Гену Центральная. – Опять что-нибудь не так?
– Видишь ли, Горыныч, запомнилось мне из того, что я по блюдечку видела, что адвокат с прокурором воевали не кулаками. И морды друг другу не били. Их оружие был язык.
Левая высунула язык и, скосив глаза, внимательно осмотрела его.
– Не, зубами удобнее, – безапелляционно заявила она.
– Ты хочешь сказать, что адвокат и прокурор просто спорят? – настороженно поинтересовалась Центральная.
– Ты необыкновенно проницателен. Обычно судебный процесс начинается с того, что судья зачитывает присутствующим, в чем обвиняется подсудимый. Затем дает слово прокурору, и тот предоставляет суду факты и свидетельства очевидцев, доказывающие виновность обвиняемого, затем... – Яга четко и довольно точно донесла до аудитории основы судопроизводства.
– Тьфу! – сплюнула с досады Центральная. – Придется всю процедуру по пунктам... Ладно. Слушается дело о злодейском покушении на жизнь нашего замечательного папы. Предоставляю слово обвинению.
– Ага, – оживилась Левая, многообещающе посмотрев на обвиняемого, – за, мной не заржавеет... Значится так, эта разбойничья рожа на самом деле не корефан нам, а подсыл, засланный в наш сплоченный коллектив паханом по кличке Череп, нагло узурпировавшим власть в нашем славном царстве-государстве со злодейской целью погубить нашего любимого папу. И это ему удалось! – Из глаз Левой потекли слезы и закапали в ведро с самогонкой. Прокурор шмыгнула носом, опустила морду вниз и одним могучим глотком опустошила емкость. – Смерть Кощею и его прихлебателям!!! – заорала Левая и, широко раскрыв пасть, потянулась к обвиняемому с явной целью закусить им, не дожидаясь оглашения приговора.
– А доказательства у тебя есть? – вкрадчиво спросила старушка, отрываясь от вязки и делая пасс в сторону прокурора. Оскаленная морда Левой ткнулась в невидимую преграду и, разобиженная, подалась назад.
– Гражданка Яга! Попрошу соблюдать порядок. – Центральная строго посмотрела на ведьму. – Не то я буду вынуждена удалить вас из зала.
– Молодец, Горыныч, – одобрительно кивнула Яга, – из тебя, пожалуй; и впрямь выйдет довольно приличный мировой судья.
На поляне воцарилась тишина, нарушаемая лишь подозрительными звуками из-за глыбы, на которой сидел понурый обвиняемый:
“Вжик... вжик... вжик...”
Судья, вытянув шею, заглянула туда в поисках источника странных звуков. Чебурашка и Гена, сидя на пятой точке, точили катану-кладенец о гранитный обломок. Чебурашка держался за ручку, Гена – за отупевший от закалки конец. Кладенец был по-прежнему в изрядном подпитии и потому позволял делать с собой все, что угодно. В этом состоянии он отличался исключительно мягким характером. Стоило домовым ослабить хватку, как катана тут же растекалась по поверхности импровизированного наждака, повторяя все его неровности и изгибы.
– Вы что тут делаете? – строго потребовала отчета Центральная.
– Точим, – лаконично сообщил Гена.
– Зачем?
– Угадай с трех раз, – сердито предложил Чебурашка.
Центральная похлопала глазами и вновь заняла место председательствующего в “зале” суда:
– Слово предоставляется защите.
Правая отхлебнула из своего ведра, откашлялась и, мрачно посмотрев на Соловья-разбойника, оскалила пасть:
– Мой подзащитный, конечно, гад порядочный...
– Я хотела бы уточнить, – перебила адвоката Левая, – он кто? Гад или порядочный?
– Принимается, – важно кивнула Центральная, – прошу защиту быть точнее в формулировках.
– Хорошо, насчет порядочного я погорячилась. Гад он. А ежели кому захочется его оправдать – не советую. Лично морду набью...
Речь защитника утонула в бурных аплодисментах. В овациях не принимали участие лишь подсудимый и Баба Яга. У одного руки были связаны, у другой заняты вязанием.
– Положись на меня, – громогласно прошептала Центральная на ухо адвокату. – Все будет в ажуре. Но приличия, сама понимаешь, блюсти надо. – И, перейдя на нормальную речь, добавила: – Попрошу защиту привести аргументы в защиту подсудимого.
– Нету у меня аргументов.
– Ну тогда факты какие-нибудь, улики...
– Нет у меня ни фактов, ни улик! – отрезала Правая. – Да какие вам еще улики нужны? Вы на его харю раскормленную посмотрите... как двинула б щас...
Из-за камня высунулись не менее мрачные, чем у адвоката, физиономии Чебурашки и Гены.
– Отвали, это наша добыча! Вот катану доточим... – Чебурашка потряс висящим плетью мечом.
– А у меня есть! И аргументы, и факты, – прорычала Левая. – А главное, улика. Вот она!!! – Прокурор ткнула мордой в перевернутое ведро и ахнула: – Кто яйцо спер?!!
– Ой! – заволновалась Правая. – А доказательства где?
Из-за камня выполз Чебурашка, волоча за собой катану и Гену, пытающегося удержать друга, схватившись за другой конец меча.
– Есть у нас доказательства, – сердито сказал он, потрясая золотым яйцом.
– Ты? – поразилась Левая. – Правая рука папы посада Василисы Прекрасной? Зачем?!!
– Для сохранности, – шмыгнул носом Чебурашка. – Во избежание...
Чебурашка развернулся и вновь скрылся за камнем, таща за собой катану с Геной на прицепе. Оттуда опять послышались характерные звуки:
“Вжик... вжик... вжик...”
– Вообще-то эта улика косвенная! – вновь подала голос Яга. – Насколько мне известно, Соловей ее и пальцем не касался. Следовательно, улика косвенная.
– А это уж как суд решит, прямая она или косвенная, – огрызнулась Правая.
– Кончай базар! – свернула дебаты Центральная. – Суд удаляется на совещание.
Дохлебав у кого что осталось в ведрах, головы качнулись к хвосту решать участь Соловья-разбойника. Вслед им неслись рекомендации “зала”.
– Через сожжение, слышь, Горыныч? Через сожжение! – Кастрюлька с Саламандрой раскалилась добела.
– Не слушай ее! Все надо по-русски делать! Чик – и голова с плеч! – несся из-за камня нестройный хор голосов.
– Неправда ваша! – кукарекал воевода. – По-нашему, так каменьями его побить... ну разве что еще зенки поганые выклевать!
– На фиг надо! – отмела рекомендации Левая. – Сожрем, и все дела.
– Угу, – согласилась Правая.
– Делим на троих, – вынесла свой вердикт Центральная.
В данном вопросе суд проявил редкое единодушие.
– Встать, суд идет! – проревела Центральная.
Из-за камня появились домовые с извивающейся катаной. Похоже, меч начал трезветь и уже лопотал что-то насчет самурайской чести, потери лица и даже попытался сделать себе харакири, вырвавшись из рук Гены. Попытка была неудачной, так как острее после заточки он почему-то не стал. Чебурашка, настроенный на редкость агрессивно, поймал второй конец и опоясался кладенцом, завязав концы бантиком на талии. Все, кто не стоял, встали. Илья, решив, что пора вмешаться, тоже не поленился подняться со своего смертного одра.
– Огласите приговор, пожалуйста, – любезно попросила Правая Центральную. Центральная откашлялась:
– Тщательно рассмотрев дело, взвесив все “за” и “против”, суд приговорил Соловья-разбойника к смертной казни путем расчленения на три равные части с последующим съедением. – Центральная облизнулась. – Освободить подсудимому рот. Пусть говорит последнее слово. Мы ж не звери какие... все по совести, по закону...
Глаза Соловья-разбойника, готовые выскочить из орбит, лихорадочно метались по “залу” в поисках спасения, пока не остановились на капитане.
– Папа!!! Спасай, наших жрут! Я ж свой в доску! По сыску я теперь!
– Апелляцию еще не поздно подать? – полюбопытствовал Илья.
– Ура!!! – дружно завопил “зал”. И началось что-то невообразимое. Кто кинулся обнимать и целовать любимого “папу”, кто прыгал и орал от восторга. Избушка, напуганная бурными эмоциями и дрожанием земли (Горыныч прыгал выше всех), торопливо спряталась за дубом.
– Папа жил, папа жив, папа будет жить! – скандировали головы.
– Папа – наш рулевой! – Рубаха капитана набухла от пьяных слез умиления домовых.
– Папа – ум, честь и совесть нашего царства! – надрывал свою петушиную глотку Никита Авдеевич с головы Соловья-разбойника, подкрепляя каждое слово ударом крепкого клюва по лбу воеводы разбойного приказа. Как его занесло на патлатую голову коротышки, он от радости и сам не помнил.
– Объявляю амнистию. Возражения есть?
– Нет!!! – Его паства была согласна на все.
Илья поднял “орудие преступления” и обомлел. Видел он чудеса ювелирной техники, но такого... Ажурная конструкция золотого яйца поражала воображение. В узлах соединений золотых волокон сверкали крошечные бриллианты. Внутри, глубже, просвечивал второй слой, пересыпанный изумрудами. Дальше шел третий, уже едва различимый, поблескивающий голубыми самоцветами. И всю эту конструкцию пронизывала тонкая стальная игла, увенчанная на конце кроваво-красной капелькой рубина.
– Фаберже бы от зависти удавился, – прошептал потрясенный Илья, бережно пряча смерть Кощея в карман штанов.
– Папа, позволь за твое здоровье... – Головы мирового судьи тыркались в ведра в поисках хмельного, но тщетно. Тара была пуста.
– Нам же в посад надо, – засуетилась вдруг Центральная, – солнце вот-вот сядет.
– В посад!!! – воодушевленно заголосила поляна.
Подготовка к обратной дороге много времени не заняла. Избушке строго-настрого приказали держать дверь на засове до утра, дабы Мурзик не сбежал, и “папино воинство” гурьбой полезло на Горыныча. Яга предпочла лететь в своей ступе, усадив рядом Гену.
– Кормчим будешь, – распорядилась ведьма, подавая ему метлу.
– И ты с нами? – обрадовался Илья.
– Мой долг быть рядом со смертью Кощея, – невозмутимо пояснила ведьма. – А долг для меня превыше всего.
Ступа взмыла в воздух и понеслась в сторону посада. Следом устремился Горыныч, унося на спине горланящую во всю глотку компанию:
В заповедных и дремучих старых Муромских лесах
Всяка нечисть бродит тучей, на проезжих сеет страх...
Избушка долго смотрела вслед суматошным гостям, утащившим с собой ее хозяев Впервые за триста лет она осталась одна. Мурзика, дрыхнущего на постели Яги, она пока в расчет не принимала. Солнце бросало последние лучи поверх стройных сосен. Избушка вздохнула, выпустив из трубы клубок дыма, доковыляла до разбитого сундука, стоящего под дубом, села на него и стала терпеливо ждать возвращения хозяев.
* * *
– Поспели, – облегченно прорычала Василиса, глядя на заходящего на посадку Горыныча. Розовая полоска заката стремительно темнела. Вслед за Горынычем на бреющем полете над поляной пронеслась перегруженная ступа.
– Ну, Ванюша, не подкачай, весь посад за тебя молится, – мяукнула рысь.
– На Ваню надейся... – задумчиво протянула Василиса, не отрывая глаз от исчезающего в сумерках посада, – а сам...
– Что “сам”? – подался вперед Вакула. Пепельно-серая шерсть на загривке вздыбилась.
– А сам к драке готовься! – Василиса строго посмотрела на своих подданных. – Хватит за спиной Ивана отсиживаться. Этой ночью, я так думаю, сам Кощей в посад наведается. Хитер и злобен воздыхатель мой. Силой Ванюшу не смог взять, теперь наверняка хитростью попытается. Ужом, змеей подколодной в посад просачиваться будет. Он мастер на себя личины накидывать. В этом деле его разве что Баба Яга одолеть сможет.
– Ахти господи, пропали наши головушки! – запричитала Малашка.
– Ой, мамоньки, что же делать-то нам, неприкаянным! – вторила ей Парашка.
– Цыц, балаболки! – рявкнула Василиса. Парашку и Малашку как ветром сдуло. Только ветки дрогнули. – Короче, мужики, пора и вам когтями да зубами поработать.
– Это можно, – провыл Вакула, – ты, матушка, не томи, говори, что делать надобно, а уж мы за родной посад да за тебя, хозяйка, порадеем.
– Иного не ждала, – растрогалась Василиса, – быть тебе, кузнец, воеводою, пока Авдеич к нам не вернется. А теперь слушай. Я Кощея хорошо знаю. Он как-то Иваном прикинулся, когда его в посаде не было. Ну вылитый Ваня, не отличишь. Я-то притворство Кощеево сердцем почуяла, ну и когда он от меня по... одному месту получил, личина с негодяя вмиг слетела. А потому делать вам вот что надобно...
* * *
– Хороши у нас закаты. – Чебурашка с удовольствием откинул ушастую мордочку, подставляя ее приятной вечерней прохладе, которую вместе с легким ветерком несли мерно машущие крылья дракона. Капитан был настроен не так лирически.
– Горыныч!
– Че, папа? – Головы дружно повернулись к Илье.
– Поспеешь в посад до темноты, на каждую морду по ведру жертвую.
– А не поспеем? – озабоченно поинтересовалась Левая.
– Тогда нашу водку Кощей хлебать будет! – сердито пояснил Илья.
– Фигушки, облизнется, – с натугой просипела Центральная. – А ну навались!!!
Правая и Левая присоединились к ее усилиям, и ветер в ушах Чебурашки засвистел. Ступа с Бабой Ягой и Геной сразу осталась далеко позади.
– Замерзаю, папа!!! – донеслось из-под крышки кастрюльки.
– Терпи! Вся горилка в посаде.
– А вот и он! – радостно воскликнул Чебурашка. – И бригада моя... чего-то с ведрами делает.
– Что?!! – Финишный рывок Горыныча заставил наездников судорожно схватиться за веревку, к которой когда-то были привязаны ведра. За “бортом” остался лишь Никита Авдеевич, благополучно проспавший почти весь обратный перелет. Не открывая глаз, он расправил крылья, лениво попытался кукарекнуть и вновь задремал.
– Ой, папа... терем! – Чебурашка готов был заплакать.
Горыныч произвел сравнительно мягкую посадку. Пассажиры закачались на веревке под длинными шеями дракона и покатились по земле, когда эти шеи ринулись вслед за головами пересчитывать ведра. Илья, вспомнив чью-то мать, попытался встать, но его повело в сторону. Хмель, закачанный в него напоследок мстительной старушкой, в сочетании со стремительной посадкой Горыныча тут же перевел его в партер.
– Папа! Будь спок! – Бывалый услужливо подхватил капитана под локоток.
– Все спасли, – подтвердил Трус. – Только в одном ведре недостача. Какая-то гнида его почти до дна вылакала.
– Та-а-ак, – протянул Илья, отряхивая рубаху. – Где комендант?
– Тута он, – успокоил Балбес, ткнув в связанного Лиха рукой. Так как с координацией движений у подзагулявшего черта было не все в порядке, очки с Лиха слетели.
Сверху послышался радостный смех Яги. Ей понравилась эффектная посадка Горыныча.
– Пли! – сказал окосевший комендант, открывая глаз. На беду пассажиров ступы, Лихо лежал на спине лицом вверх. Смех наверху смолк, и Яга в обнимку с Геной покатилась по земле. Ступа кувыркалась отдельно.
– Ну вот и все в сборе, – удовлетворенно вздохнул капитан.
– А Никита Авдеевич где? – поинтересовался Чебурашка. Все подняли головы. Над посадом, широко расправив крылья, величаво проплыл воевода с безвольно поникшими лапами и низко опущенной головой.
– Летит наш орел, – хихикнула Саламандра, высовываясь из кастрюльки.
– Я бы даже сказала – парит, – задумчиво произнесла Центральная.
– И как это ему удается, – удивилась Правая, – с закрытыми-то глазами?
– На автопилоте шпарит вояка, – покачал головой Илья.
– Пли! – Комендант службу знал. Крылья петуха обвисли, и он камнем рухнул вниз.
– Напяльте на него очки!... – заорал капитан и бросился наперехват. Реакция у Ильи, даже в таком состоянии, была отменная. Воевода, в клубе перьев, материализовался в его руках, соизволил наконец-то проснуться и сердито закудахтал.
– Чем это вам терем не угодил? – полюбопытствовал Илья, озираясь вокруг. Взгляд натыкался в основном на развалины, медленно тонущие в наступающих сумерках.
– Пли! – скомандовал себе Лихо, разрывая травяные путы. Коменданта явно заклинило.
– Я тебе дам “пли”! – Министр финансов осерчал не на шутку. – Вяжи его, Гена, не то тут ни одного здания не останется.
– Чем? – флегматично спросил Гена, невозмутимо заламывая руки коменданту.
– Найдем, – пропыхтел Чебурашка, пытаясь развязать бантик на поясе.
– Моя не веревка, – запротестовала проснувшаяся катана, – моя чесна самурайска меч. Саке мне! Не то каждому по хари-кири сделаю.
– Это ты нам по харе?!! Папа, давай его обратно перекуем. Совсем оборзела железка японская. На своих наезжает. – Чебурашка в сердцах так дернул за конец меча, что бантик не только развязался, но и отлетел в сторону. Плюхнувшись на землю, катана ужом поползла от греха подальше, но была перехвачена капитаном.
– Не балуй, не то и впрямь перекую.
Катана коротко кивнула и покорно повисла плетью. Перекинув ее через плечо на манер кнута, Илья еще раз оглядел свое войско. В этот момент он и впрямь чем-то напоминал пастуха.
– Подъем!!! Враг не дремлет! Пахан в любую минуту объявиться может. Занимаем круговую оборону!
Все зашевелились и расположились вокруг капитана. Трус и Бывалый о чем-то тревожно зашептались, косясь на ведра и зыркая исподлобья на Илью.
– А может, сначала... это... – Трус смущенно крутил свои рога в руках.
– Что это? – заинтересовался манипуляциями черта капитан.
– Ну... это... для поднятия боевого духа... – Трус ткнул своим обмякшим рогом в сторону ведер.
– Это потом. – Илья не мог оторвать глаз от рогов Труса. Тот засмущался еще больше, перекинул их за спину и спрятал туда же руки – Сначала мы проверим боеспособность наших войск. Авдеич!
– Ко-ко-ко, – вяло выдавил из себя петух и закрыл глаза, собираясь в очередной раз впасть в спячку.
– Этот готов. Ему больше не наливать.
– Ко-ко-ко!!! – Петух поднялся, рывком открыл веки, вперил огненный взор в капитана и даже попытался упереть крылья в бока.
– Совсем другое дело! Настоящий орел. Вот так и стой. Саламандра!
– У меня полный ажур! А ежели еще и боеприпасов подкинешь, от пахана даже пепла не останется.
– Подкинем, если что останется после поднятия боевого духа.
Трус и Бывалый облегченно вздохнули.
– Соловей!
Соловей надул щеки.
– Отставить! Верю.
Лихо заворочался во сне и зачмокал губами.
– Гена, Чебурашка, – строго сказал Илья, – это чучело на вашем попечении. Как только пахан появится, очки долой и залпом...
– Пли! – не открывая глаз, скомандовал Лихо.
– А если он у него закрыт? – потребовал уточнения Гена.
– А у меня открывалка есть. – Чебурашка торопливо просеменил в сторону развалин кузни и вскоре вернулся оттуда, волоча за собой огромный кузнечный молот. – Как по башке двинем, у него не то что один, оба враз откроются, будет знать, как посад рушить...
– Взрослеешь на глазах... – Илья отнял молот у Чебурашки – Но мы одна команда. А своих обижать нельзя!
– Пррравильное решение... – На середину круга на карачках выполз Балбес, потеснив шефа. – А потому требую справедливого и беспристрастного суда над этой свинячьей рожей. – Рога Балбеса мотнулись в сторону Бывалого, отбросив заодно и шефа туда же.
– Это мы запросто, – оживились головы, – а ты... это...
– Обижаете. Я что, дурной? – Балбес с трудом оторвался от земли и принялся копаться в своей набедренной повязке. – Где-то у меня тут было...
– Только без непристойностей, – запротестовала Яга, уже успевшая прийти в себя после неудачной посадки. Удобно примостившись на бревне, она деловито разматывала клубок ниток из медвежьей шерсти.
– Да где ж она? – Балбес хлопал себя по бедрам, ощупывая повязку. – В долг поверишь?
Илье все это надоело.
– У тебя что, претензии к своим коллегам?
– Ну!
– Кончай эту бодягу!!! Вы меня уважаете?
– Спрашиваешь!
– Какой базар, папа! – зашумело собрание.
– Тогда объявляю мораторий на все разборки, за исключением одной.
– Какой?
– Разборки с Кощеем. У нас стрелка. Забыли?
– Папа, не боись!
– Да мы его...
– Лично на рога намотаю!
– Нам бы только для поднятия духа...
– Все будет. И для поднятия, и для опускания... А ну тащите сюда все, что от терема осталось.
Команда Ильи, почувствовав твердую руководящую руку, дружно взялась за дело, и вскоре бревна и обломки рухнувшего терема Василисы перекочевали в центр подворья.
– Поджигай!
Саламандра вылетела из своей кастрюльки и радостно взлетела на вершину дровяного холма. Раздался треск, и появились первые язычки пламени. Через пару минут костер разгорелся, осветив посад и всех участников ночного шабаша.
– Совсем другое дело, – удовлетворенно хмыкнул Илья, потирая шишку на лбу. – Вот теперь можно и для поднятия духа...
– Ура!!!
Спасенные Трусом и Бывалым ведра торжественно выставили перед капитаном.
– Папа, банкуй! – “Папа” уже не возражал. Благие намерения выйти трезвым из этой переделки рухнули на поляне Яги.
– Гуляют все... кроме Лиха. Он как выпьет, такой дурной становится!
Лихо тоже не возражал, так как мирно спал, повязанный домовыми веревкой, поддерживавшей раньше его же штаны. Боевой дух союзной армии чистой и нечистой силы, ставшей под знамена “папы”, был немедленно поднят на должную высоту.
– Папа! Что б мы без тебя делали? – Левая в пьяном умилении полезла целоваться к “папе”. С другой стороны с той же целью лезла Правая. Господь хранит детей и пьяниц... Центральная опередила их обеих. От ее поцелуя “папа” закувыркался в сторону костра, и поцелуи Правой и Левой достались Центральной.
– Как трогательно, – всхлипнул Трус, вытирая слезу левым рогом. – Балбесик, а ты не хочешь с нами поцеловаться?
– Хочу, Трусик, – проблеял Балбес и пополз в сторону своих сограждан по суверенному болоту.
– А вы представьте себе: папы нет и выпивка кончилась...
– Кошмар!!!
– Чур меня, чур меня...
– Ну ты скажешь, зелененький. Это как так – папы нет?!!
– Ну а если... – упорствовал Гена.
– Ребята, давайте жить дружно. – Илья отряхнул свою старомодную рубашку, отметив про себя, что она уже стала не чище его подпаленной гимнастерки. – В этом деле главное – система. Если она работает, то есть... гм... папа, нет папы – дело от этого не страдает.
Яга подняла голову и, не прекращая стучать спицами, о любопытством прислушалась.
– Папа, научи! – Команда Ильи смотрела влюбленными глазами на своего вождя. Капитан огляделся, прикидывая, где бы пристроиться. Чебурашка, поняв его намерения, нырнул в темноту и вскоре вернулся, волоча за собой кресло.
– Откуда?
– Оттуда. – Чебурашка мотнул головой в сторону костра.
– Заныкал?
– А чего палить зазря? Мебель почти не пострадала. Вдруг, думаю, Василиса или папа отдохнуть захотят.
Илья довольно улыбнулся, польщенный заботой, ласково потрепал министра финансов по мягкой шерстке на голове и уселся в кресло. Спинка отлетела, ножки раздвинулись в разные стороны, и Илья вновь очутился на земле.
– Мебель не пострадала, говоришь? – кряхтя, спросил капитан, с трудом поднимаясь в очередной раз.
– Почти, – смутился прораб. – Ща починим. – И Чебурашка направил свои стопы в сторону развалин кузницы.
– Ну уж нет, я лучше постою.
– Папа, так что там насчет системы? – Черти, изрядно намучившиеся в бесплодных попытках самостоятельно добыть “нектар”, ерзали от нетерпения.
– Так и быть, слушайте. Главное в этой системе – отсутствие конкурентов, ибо лучший вид конкуренции – это монополия. Ясно излагаю?
– Ага, – отрицательно закрутила головами аудитория.
– А что такое конкуренция?
– А что такое монополия?
– Та-а-ак, – задумчиво протянул Илья. – Ладно, попробуем проще. Чебурашка, тащи сюда какую-нибудь бумагу из своих закромов.
– Нету, – огорченно вздохнул прораб, – не изобрели еще. Может, пергамент?
– Тащи. – Капитан вытащил из рюкзака шариковую ручку, постелил на спинку кресла пергамент, доставленный министром финансов, и пустился в объяснения.
– Значит, так. В целях обеспечения секретности информацию раздробим на мелкие кусочки и хранить будем в самом недоступном месте... по частям.
– Ивана-сан, моя им не доверять. Секрет моя хранить. Моя самурай. Моя никому не сказать, всем головы отрубать. – Слегка оклемавшаяся катана уже несколько минут с любопытством прислушивалась к лекции папы и теперь вносила свои предложения, ерзая у него на плече.
– Цыц, япошка! Тебе русскую душу не понять. Теперь внимание! Записываю. Це два аш пять о аш. Понятно? – Илья удовлетворенно обвел рамочкой корявую надпись, красовавшуюся в центре листа: “C2H5OH”.
– Ага, – неуверенно протянула ошарашенная аудитория.
– Ну надо же как просто, – восхитился Балбес. – Це два аш пять о аш. А мы мучились.
– Да, знать бы раньше.. – почесал затылок Бывалый.
– Где хранить будем? – деловито спросил Чебурашка.
– У меня! – вызвалась Яга. – Леса у нас глухие, укромных мест много...
– Не возражаю, – кивнул Илья. Чебурашка со вздохом протянул свиток Яге. Пергамент выскользнул из его рук, сам свернулся в трубочку и молниеносно исчез в складках необъятной юбки ведьмы. Экс-прораб, не мешкая, постелил на спинку следующий лист.
– Перейдем к техпроцессу... кхе, кхе... В горле что-то пересохло.
– Водички? – участливо сунулась Центральная.
– Это мы щас, – засуетилась Левая.
– До колодца Лихо еще не добрался, – успокоила капитана Правая.
– Что?!! – возмутился Илья. – Учишь их, учишь, а они водички, понимаете ли... – Капитан явно пошел вразнос.
Гена постучал кулаком по лбу, выразительно глядя на Горыныча.
– А-а-а, – дошло наконец до Центральной. – Нам тоже не помешает... – озабоченно пробормотала она.
– Ох, Ваня, – вздохнула Яга, – что-то я сомневаться начала в успехе.
Однако капитан, уже набравший обороты, в успехе не сомневался:
– Все будет хоккей, бабуля!
Смазав голосовые связки, капитан продолжил:
– Ну, технология – это в принципе еще проще. Главное – зашифровать. Чтоб никто посторонний не догадался. Чан мы обозначим... скажем... чертов котел. Запомнили?
Аудитория торопливо закивала.
– Медовуху обзовем, скажем... нектаром. Принимается?
– Принимается, принимается, – одобрило собрание.
– Огонь у нас будет красным петухом. Идет?
– Идет!
– Кстати, а чего это Авдеич у нас так подозрительно затих?
Все посмотрели на воеводу. Петух стоял, мерно покачиваясь на широко расставленных лапах, уперев крылья в бока. Чебурашка подошел поближе, заглянул ему в лицо и вернулся к “папе”.
– Спит, – коротко сообщил он.
– Молодец! Вот нервы у мужика. Впереди смертельный бой с самим Кощеем, а он спит. Орел. Как царем стану, обязательно награжу. Так, на чем я остановился?
– На красном петухе, – сонно прокудахтал воевода, – насчет награды не забудь.
– Постараюсь, – кивнул Илья. – Как бы нам змеевик обозвать? – Капитан задумался.
– Пьяная саламандра, – подсказала из костра ящерка.
– Молодец! А ну, кто придумает, как водичку холодную обозвать?
– Холодную, говоришь? – подключилась к общему творческому процессу Яга. – Холодная обычно родниковая бывает али в речке, где ключи бьют.
– Давай ключом назовем, – предложил Гена.
– Заметано. Ну а готовый к употреблению продукт предлагаю назвать огненным драконом. Идет?
– Идет!!! – радостно заорал Горыныч.
– Так и запишем.
В течение нескольких минут над посадом стояла полная тишина. Все затаив дыхание наблюдали, как на пергамент ложились неровные строчки. Закончив этот нелегкий труд, капитан сделал вдох, с наслаждением потянулся и взял в руки шуршащий лист.
– Так, что у нас получилось?.. Угу... наполнить чертов котел свежим нектаром, поставить его на красного петуха, сверху положить пьяную саламандру и бить ее ключом, пока не родится огненный дракон. Огненный дракон поместить в кувшин, плотно закупорить горлышко и залить его кипящим воском. Вот так вот! Хрен кто догадается. Держи, Чебурашка! – Илья торжественно передал домовому пергамент.
– Братва! Вы только подумайте, сколько папа для нас сделал, какой коллектив сколотил! – Соловья-разбойника раздувало от избытка чувств. – Давайте выпьем за нашего папу...
Возражений, естественно, не последовало. Лишь Яга укоризненно покачала головой. Илья виновато развел руками и попытался поклониться даме, покачнулся и, чтобы не упасть, схватился за чей-то клык.
– Надо же какой тупой! Ты кто?
– Центральная.
– Будем точить. Прораб!
– Я министр, – икнул Чебурашка.
– Министр... инструменты!
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |