Сквозь щели забора Эйла видела устремленные на нее глаза молчащих узников. Вблизи они представляли собой жалкое зрелище: грязные, нечесаные, одетые в обрывки шкур. Но самым отвратительным было исходившее из загона зловоние, которое просто парализовало обоняние Эйлы. Нормальный запах здорового тела никак не беспокоил ее, но это был запах болезни. Вонь голода, экскрементов, испражнения больных желудков, отвратительный запах загноившихся ран и гнили гангрены — все это привело ее в бешенство.
Ипадоа встала перед Эйлой, чтобы заслонить ужасную картину, но та уже увидела достаточно. Эйла повернулась и посмотрела на Аттароа.
— Почему эти люди содержатся за частоколом, словно животные?
Из загона послышался вздох удивления, и сразу же наступила тишина: там ждали, как прореагирует на это Аттароа. Прежде ей никто не смел задавать таких вопросов.
Аттароа смотрела на Эйлу, а та мерила ее гневным взглядом. Они были почти одного роста, хотя темноглазая Аттароа была чуть-чуть выше. Обе были физически сильными, но мускулатура Аттароа была результатом наследственности, в то время как округлые и гибкие мышцы Эйлы развились в результате труда.
Действия более старшей и опытной Аттароа невозможно было предсказать. Эйла — как искусный следопыт и охотник — быстро подмечала малейшие детали, делала выводы и мгновенно реагировала на окружающее.
Внезапно Аттароа расхохоталась, и этот жуткий хохот вновь заставил Джондалара вздрогнуть.
— Потому что они заслужили это!
— Никто не заслуживает такого обращения, — ответила Эйла, не ожидая перевода Ш'Армуны.
— Что ты понимаешь в этом? Тебя здесь не было, и ты не знаешь, как они обращались с нами.
— Они выгоняли вас из жилищ, когда было холодно? Они не давали вам пищи и воды? Не давали одежды? И вы, обращаясь с ними хуже, чем они обращались с вами, думаете, что вы лучше их?
Аттароа, не затрудняя себя ответом, лишь улыбалась бесстрастно и жестоко.
Эйла заметила какое-то движение за забором: стоявшие впереди мужчины расступились, и из-под навеса, прихрамывая, вышли два мальчика. Она просто пришла в ярость, увидев двух искалеченных подростков. Но там были и другие дети, голодные и замерзшие. Затем она увидела, что в загоне появились Волчицы, держа копья наготове. Едва владея собой, Эйла прямо обратилась к женщинам, собравшимся вокруг.
— И эти мальчики тоже дурно обращались с вами? Что они сделали вам плохого?
Ш'Армуна тщательно, чтобы поняли все, перевела сказанное.
— Где матери этих детей? — спросила Эйла у Ипадоа.
Ипадоа посмотрела на Аттароа, ожидая указаний, но та лишь жестоко улыбалась, в свою очередь ожидая, что скажет Ипадоа.
— Некоторые умерли, — наконец ответила Ипадоа.
— Их убили, когда они со своими сыновьями пытались бежать! — выкрикнул кто-то из толпы. — Остальные боятся протестовать из страха, что их детям нанесут какое-либо увечье.
Эйла увидела, что кричала пожилая женщина, а Джондалар вспомнил, что именно она рыдала на первых похоронах. Ипадоа угрожающе взглянула на нее.
— А что еще ты мне можешь сделать, Ипадоа? — Женщина смело выступила вперед. — Ты уже убила моего сына, а моей дочери грозит смерть. Я же слишком стара, чтобы бояться смерти.
— Они предали нас, — сказала Ипадоа. — Теперь все знают, что ожидает тех, кто попытается бежать.
Аттароа ни единым знаком не выказала своего отношения к словам Ипадоа. Она просто повернулась спиной к толпе и пошла к своему жилищу, оставив Ипадоа и ее Волчиц охранять Удержатель. Но она немедленно обернулась и остановилась, услышав громкий пронзительный свист. Холодная жестокая улыбка сменилась выражением ужаса при виде лошадей, скачущих навстречу Эйле. Аттароа быстро вошла в дом.
Ошеломленные и удивленные жители селения смотрели, как белокурая женщина и мужчина с еще более светлыми, выгоревшими волосами легко вскочили на лошадей и галопом умчались прочь. Большинству из них хотелось вот так же легко и быстро вырваться отсюда, многие гадали, вернутся ли эти двое в стойбище.
* * *
— Мне хочется ехать не останавливаясь. — Джондалар попридержал лошадь, чтобы поравняться с Эйлой.
— Мне тоже хочется, — ответила она. — Просто невыносимо оставаться в этом стойбище. Там все вызывает у меня ярость и печаль. Мне ненавистна даже Ш'Армуна, которая позволила так долго продолжаться всему этому, хотя я жалею ее и понимаю ее раскаяние. Джондалар, как же освободить этих мужчин и детей?
— Мы подумаем об этом вместе с Ш'Армуной. Ясно, что большинство женщин хотят перемен, и, я уверен, многие помогут, если поймут, что им надо делать. Ш'Армуна должна подсказать, кто эти женщины.
Они въехали в редкий лесок и около реки повернули обратно, чтобы кружным путем добраться до места, где прятался Волк.
Он радостно выскочил к ним на тихий свист Эйлы. Волк давно наблюдал за ними с того места, где ему было приказано ждать. Эйла заметила, что Волк охотился и принес добычу, это означало, что он хотя бы на некоторое время отлучался. Это обеспокоило ее, поскольку они были слишком близко от стойбища и его Волчиц, но ей трудно было ругать его. Она твердо решила как можно скорее увести Волка подальше от этих женщин-охотниц, которые ели волчатину.
Они спокойно доехали до реки, до того леса, где был спрятан груз. Эйла достала дорожную лепешку, разломила ее и больший кусок отдала Джондалару. Они сели среди кустарника и стали есть, радуясь, что находятся не в стойбище Шармунаи.
Внезапно Волк глухо зарычал, и Эйла почувствовала, как волосы у нее встают дыбом.
— Кто-то идет, — тревожно шепнул Джондалар. Убежденные в чутье Волка, они внимательно осмотрели окрестности. Заметив, куда направлен нос Волка, Эйла посмотрела сквозь кусты и увидела двух женщин, идущих в их сторону. Одна из них была Ипадоа. Эйла дотронулась до Джондалара и показала на кусты. Он кивнул.
— Жди. Успокой лошадей, — сказала она на языке Клана. — Я заставлю Волка спрятаться. Затем подкрадусь и заставлю их уйти.
— Я пойду с тобой, — жестом ответил Джондалар.
— Женщины скорее послушаются меня. Джондалар неохотно кивнул.
— Возьми копьеметалку, — сказал он на языке жестов. — Я буду наготове.
Эйла согласно кивнула:
— Я захвачу и пращу.
Крадучись Эйла сделала круг и оказалась впереди женщин. Те медленно приближались, и Эйла слышала их разговор.
— Унавоа, я уверена, что вчера они прошли этим путем, — говорила Ипадоа.
— Но сегодня они были у нас в стойбище. Почему мы ищем их здесь?
— Они могут вернуться сюда, а если даже и нет, то мы что-нибудь узнаем о них.
— Говорят, что они просто исчезли, может быть, превратились в птиц или лошадей… — сказала молодая Волчица.
— Не будь глупой. Разве мы не нашли их вчерашнюю стоянку? Зачем им стоянка, если они могут превращаться в животных?
«Она права, — подумала Эйла. — По крайней мере она умеет думать и не такой уж плохой следопыт. Возможно, она и охотник неплохой. Жаль, что она — правая рука Аттароа».
Прячась за кустами и жухлой травой, Эйла смотрела, как они подходят ближе. В тот момент, когда женщины стали вглядываться в землю, она тихо встала, держа копье наготове.
Ипадоа окаменела от удивления, а Унавоа с визгом отпрыгнула назад.
— Вы ищете меня? — сказала Эйла на языке Шармунаи. — Я здесь.
Унавоа готова была убежать, даже Ипадоа казалась испуганной.
— Мы… мы охотились, — сказала Ипадоа.
— Здесь нет лошадей, чтобы гнать их к пропасти.
— Мы охотились не на лошадей.
— Знаю. Вы охотились на Эйлу и Джондалара. Внезапное появление, странный акцент — все создавало впечатление, что Эйла явилась откуда-то издалека, может быть, даже из другого мира. Обе женщины хотели оказаться где-нибудь подальше от этого места, от этой женщины, которая, вероятно, связана с духами.
— Эти женщины должны вернуться в стойбище. Иначе они пропустят большой праздник. — Слова языка Мамутои донеслись из леса: обе женщины поняли, что это был Джондалар. Они оглянулись назад, откуда раздался голос, и увидели высокого мужчину с копьем наготове, опиравшегося на ствол белой березы.
— Да. Ты прав. Мы не хотим пропускать праздник, — сказала Ипадоа, толкнув свою молчаливую подругу. Она, не теряя времени, повернулась и скрылась из виду вместе с ней.
Волчицы удалились, и Джондалар не смог сдержать улыбки.
* * *
Короткий зимний день клонился к вечеру, когда Джондалар и Эйла вернулись в стойбище Шармунаи. Они перепрятали Волка поближе к селению, поскольку ночью люди редко отходили далеко от костра, но Эйла все же волновалась, что Волка могут найти…
Когда они спешились на краю поля, Ш'Армуна как раз выходила из дома. Увидев их, шаманша улыбнулась с облегчением. Несмотря на их обещание, она никак не могла поверить, что они вернутся. В конце концов, почему чужеземцам надо подвергать себя опасности, чтобы помочь совершенно незнакомым людям? Даже родичи Шармунаи уже несколько лет не появлялись здесь, чтобы узнать, как идут дела. Это и понятно, ведь родичей и друзей в стойбище Волчиц вовсе не баловали гостеприимством.
Джондалар снял с Удальца всю упряжь, чтобы тот был свободен, затем люди любовно похлопали лошадей по крупу и намекнули тем самым, чтобы те в случае опасности сразу убегали подальше от стойбища. Ш'Армуна подошла встретить их.
— Мы только сейчас заканчиваем приготовления к завтрашнему Огненному Ритуалу. Мы всегда разжигаем огонь заранее ночью. Не хотите зайти туда погреться?
— Да, холодно, — согласился Джондалар, и все вместе они отправились к печи для обжига на другом конце стойбища.
— Я придумала способ подогреть пищу, которую вы принесли. Эйла, ты сказала, что горячей она будет вкуснее. И ты права. Пахнет великолепно, — улыбнулась Ш'Армуна.
— Как ты могла разогреть столь густую похлебку, да еще в корзинах?
— Я покажу вам. — Женщина, пригнувшись, вошла в переднюю комнату.
Эйла и Джондалар последовали за ней. Хотя огонь и не горел, было тепло. Ш'Армуна направилась прямо ко входу во вторую комнату и отодвинула дверь, сделанную из лопатки мамонта. Оттуда потянуло горячим воздухом. Эйла заглянула внутрь. В камере разожгли огонь, но корзины стояли прямо у входа.
— И в самом деле пахнет вкусно! — сказал Джондалар.
— Ты не представляешь, сколько людей уже спрашивали, когда же начнется праздник, — улыбнулась Ш'Армуна. — Запах донесся даже до Удержателя. Ко мне приходил Ардеман и спрашивал, дадут ли пищу и мужчинам. Но удивительно не только это — Аттароа приказала женщинам готовить пищу для праздника, так чтобы се хватило на всех. Не помню, когда у нас в последний раз был праздник… Не было причин для веселья. Интересно, по какому поводу устраивается сегодняшний?
— Гости, — сказала Эйла. — Мы — почетные гости.
— Да, гости. Я должна предупредить вас: не пейте и не ешьте тех блюд, которых не попробовала сама Аттароа. Она знает различные зелья, которые можно подмешать в еду. Если необходимо, ешьте то, что принесли. За этой пищей я внимательно следила.
— Даже здесь?.. — спросил Джондалар.
— Никто не может войти сюда без моего разрешения, но вне этого помещения будьте осторожны. Аттароа и Ипадоа целый день о чем-то совещались. Явно у них что-то на уме.
— И многие им помогут, в том числе Волчицы. А на кого мы можем положиться? — спросил Джондалар.
— Все остальные хотят перемен.
— Но кто конкретно? — спросила Эйла.
— Мы можем рассчитывать на Кавоа, мою помощницу.
— Но она же беременна, — сказал Джондалар.
— В этом-то и дело. Все признаки указывают на то, что у нее родится мальчик. Она будет бороться за жизнь своего ребенка, да и за свою собственную. Если даже у нес родится девочка, Аттароа не позволит ей жить, поскольку ребенка сразу же отнимут от груди.
— А как насчет той женщины, которая выступила сегодня? — спросила Эйла.
— Ее зовут Исадоа. Она мать Кавоа. На нее тоже можно рассчитывать, но она проклинает меня и Аттароа из-за смерти сына.
— Я помню ее с похорон, — сказал Джондалар. — Она что-то бросила в могилу, и это рассердило Аттароа.
— Да, то были различные предметы для жизни в ином мире. Аттароа запретила давать умершему что-либо, что может помочь ему в мире духов.
— Ты заступилась за нее. Ш'Армуна пожала плечами:
— Я сказала, что уж если что-то положено в могилу, то нельзя это взять обратно.
— Думаю, что все мужчины помогут нам, — сказал Джондалар.
— Конечно, но вначале их надо освободить. Охранницы стали особо бдительными. Не уверена, что кому-нибудь удастся выбраться сейчас. Может быть, через несколько дней. А пока можно спокойно переговорить с женщинами. Как только мы узнаем, на кого можем рассчитывать, то выработаем план, как лишить власти Аттароа и Волчиц. Нам нужно сражаться с ними. Только так мы освободим мужчин.
— Ты права, — мрачно произнес Джондалар.
Эйла печально покачала головой. В этом стойбище было уже столько горя, что мысль о войне, которая лишь добавит несчастий, действовала на нее угнетающе. Ей хотелось бы найти другой способ.
— Ты говорила, что дала Аттароа зелье, чтобы усыпить мужчин. А нельзя ли дать это Аттароа и ее Волчицам?
— Аттароа осторожна. Она ничего не ест и не пьет, пока это не попробует кто-то другой. В свое время это делал Добан. Сейчас она, наверное, выбрала еще какого-нибудь ребенка… Почти стемнело. Если вы готовы, то пора начать праздник.
Эйла и Джондалар взяли по корзине. Выйдя наружу, они увидели большой костер, горевший перед жилищем Аттароа.
— Я думала, что она пригласит вас в дом, но, судя по всему, пир состоится снаружи, несмотря на холод, — сказала Ш'Армуна.
Когда они с корзинами в руках приблизились к костру, Аттароа повернулась к ним:
— Поскольку вы хотели, чтобы на празднике были и мужчины, то вполне естественно устроить пир здесь, на улице, чтобы вы могли смотреть на них.
— Но их трудно увидеть в темноте. Вот если бы разжечь костер и у них! — сказала Эйла.
Аттароа, помолчав, расхохоталась, никак не ответив на просьбу. Праздник, казалось, стал выдающимся событием. Подавалось много блюд, но в основном это было тощее мясо, совсем немного овощей, зерна и кореньев, ни сушеных фруктов, никакого намека на сладкое. Принесли немного слегка забродившего березового сока, однако Эйла решила не пить его: она с радостью увидела, что какая-то женщина разливает по чашкам горячий травяной чай. Она помнила, как питье Талута затуманило ей голову, а сегодня ей была необходима ясность в мыслях. В общем-то это был скудный праздник, хотя люди стойбища могли бы с этим и не согласиться. Пища скорее походила на ту, что ели обычно в конце зимы, а не в начале ее.
Вокруг некоего возвышения, предназначенного для Аттароа, расстелили меха для гостей. Остальные принесли собственные меховые шкуры. Ш'Армуна провела Эйлу и Джондалара на место, они подождали, пока Аттароа важно приблизилась к своему месту. На ней была одежда из волчьего меха и ожерелье из клыков, кости и раковин, украшенное кусочками меха и перьями. Наибольший интерес у Эйлы вызвал жезл, сделанный из выпрямленного бивня мамонта.
Аттароа приказала внести пищу, затем, взглянув на Эйлу, велела отнести часть блюд мужчинам в загон, включая и то, что принесли Эйла и Джондалар. Затем она села на свое место. Все это восприняли как сигнал садиться. Эйла заметила, что место, где восседала Аттароа, давало той возможность возвышаться над всеми, и все могли видеть ее даже поверх голов впереди сидящих, а она в свою очередь взирала на каждого сверху вниз. Эйла вспомнила, что были времена, когда люди вставали на бревна или на камни, чтобы высказать что-то и чтобы другие услышали их, но всегда это было лишь на время.
«Аттароа неплохо устроилась», — подумала Эйла, увидев униженные позы и жесты людей. Каждый, казалось, выражал свою зависимость от Аттароа, как делали это женщины Клана, когда сидели перед мужчинами и ждали разрешения высказаться. Но здесь крылось нечто другое, что было трудно определить. В Клане она никогда не ощущала чувства обиды у женщин или отсутствия уважения со стороны мужчин. Просто так была устроена жизнь. Это было наследственное поведение, не внедренное насильно, не принудительное, и такое общение там являлось нормой.
Ожидая, пока ей поднесут еду, Эйла пыталась получше рассмотреть жезл Аттароа. Он походил на жезл Талута из Львиного стойбища, но резьба была необычной, хотя и напоминала что-то знакомое. Эйла вспомнила, что Талут носил жезл на различные церемонии, и особенно на собрания.
Ораторский жезл свидетельствовал, что тот, кто держит его, может говорить и прерывать его нельзя. Желающие выступить просили передать жезл им. В принципе только тот, у кого был в руках жезл, мог говорить, но во время жарких споров это правило соблюдалось не всегда. Однако Талут опять направлял ситуацию в обычное русло, чтобы каждый мог высказаться.
— Это очень необычный Ораторский жезл. На нем прекрасная резьба, — сказала Эйла. — Можно мне посмотреть его?
Услышав перевод Ш'Армуны, Аттароа улыбнулась и приблизила жезл к Эйле, но из рук не выпустила. Эйла поняла, что Аттароа использовала эту вещь для утверждения своей власти. Пока жезл находился в ее руках, каждый, кто хотел говорить или попросить пищи, должен был ждать ее разрешения. Как и возвышение для сидения, это тоже было средством воздействия и подавления других.
Жезл был необычным, и резьба на нем была не новой. Кость приобрела желтоватый оттенок, и место, за которое его обычно держали, стало серым и блестящим. Многие руки оставили здесь грязные и жирные отпечатки. Многие поколения пользовались этим предметом.
Рисунок, вырезанный на бивне, был геометрическим изображением Великой Земной Матери, где концентрические овалы изображали груди, живот и мощные бедра. Круг был знаком этого мира и неведомых миров и символизировал Великую Мать Всех и Вся.
Голова была обозначена перевернутым треугольником. Такой треугольник являлся универсальным символом женщины, ее детородного лона, женственности и Великой Матери. Он был испещрен сдвоенными параллельными линиями, которые пересекали линии, идущие от треугольного подбородка к глазам. Наверху между сдвоенными линиями и дугами, идущими параллельно изогнутой вершине, перпендикулярно были расположены три ряда сдвоенных линий, идущих к месту, где должны были бы быть глаза.
Но геометрический рисунок не изображал лицо. Исключая то, что треугольник был расположен на месте головы, резьба вовсе не намечала линий лица. Внушающего трепет выражения глаз Великой Матери, ее взгляда не мог вынести обыкновенный человек. Абстрактная символика изображения на жезле Аттароа выражала могущество мягко и изящно.
Эйла, вспоминая уроки Мамута, думала о более глубоком значении символов. Три стороны треугольника — Ее начальное число — обозначали три главных сезона года: весну, лето и зиму, хотя можно было распознать и два менее важных периода года — осень и предзимье. Итого пять. Как учили Эйлу, пять было скрытым числом Ее могущества, но перевернутый треугольник был понятен каждому.
Она вспомнила треугольники в изображении женщины-птицы, символизирующие переход Матери в Ее птичье обличье… То, что сделал Ранек… Ранек… Вдруг Эйла поняла, где видела такое же изображение, как на жезле Аттароа. На рубашке Ранека! На прекрасной рубашке светлой мягкой кожи, в которой он был в день ее принятия в Львиное стойбище. Она была просто ошеломительной. Ее покрой — конической формы туника с расширяющимися рукавами — и цвет, так контрастирующий с цветом его кожи, но главное — то, как она была украшена.
В вышивке были использованы светлоокрашенные иглы дикобраза и жилы животных. Абстрактное изображение Великой Матери, возможно, являлось копией резьбы на жезле, который держала Аттароа. Там были такие же концентрические круги, та же самая треугольная голова. Шармунаи, должно быть, дальние родичи племени Мамутои, где была сделана рубашка Ранека. Если бы они пошли северным путем, как советовал Талут, они непременно пришли бы к этому стойбищу.
Когда они уезжали, сын Неззи Дануг сказал ей, что когда-нибудь он совершит Путешествие в Зеландонии, чтобы проведать ее и Джондалара. А что, если Дануг, повзрослев, пойдет этим путем? Что, если он или другой из племени Мамутои будут схвачены Аттароа? Эта мысль укрепила в ней намерение положить конец власти Аттароа.
Аттароа прижала жезл к себе и, протянув Эйле деревянную чашу, сказала:
— Поскольку ты — наша почетная гостья и внесла свою долю в этот праздник, чем вызвала восхищение многих, — тон Аттароа был полон сарказма, — позволь мне предложить тебе попробовать блюдо, приготовленное одной из наших женщин.
Чаша была полна вареных грибов, но что это за грибы, понять было трудно.
Ш'Армуна перевела и добавила предостерегающе:
— Будь осторожна.
Но Эйла не нуждалась ни в переводе, ни в предупреждении.
— Мне сейчас не хочется грибов.
Аттароа расхохоталась, услышав ответ Эйлы, как будто она именно этого и ожидала.
— Плохо. — Она сунула руку в чашу, взяла пригоршню грибов и отправила в рот. Прожевав, сказала: — Они восхитительны! — и отправила в рот еще несколько горстей грибов, затем потянулась к чашке с перебродившим соком.
По ходу пиршества она осушила еще несколько чаш, — вскоре начал сказываться эффект выпитого: она стала громко говорить, перейдя к оскорблениям. Одна из Волчиц, которую сменили на посту возле загона, чтобы она могла принять участие в празднике, сообщила что-то предводительнице, а та затем подошла к Аттароа и что-то ей шепнула.
— Кажется, Ардеман хочет прийти и выразить благодарность от всех мужчин за угощение. — Аттароа расхохоталась. — Уверена, что они хотят благодарить не меня, а наших почетнейших гостей. — Она повернулась к Ипадоа: — Приведи старика.
Вскоре Ардеман, ковыляя, подошел к костру. Джондалар удивился, что тот обрадовался, увидев его. Ему стало любопытно, как живут остальные.
— Итак, мужчины хотят поблагодарить меня за этот праздник? — спросила Аттароа.
— Да, Ш'Аттароа. Они просили прийти и сказать тебе…
— Скажи, старик, почему я должна тебе верить? Ардеман стоял, опустив глаза и всем своим видом показывая, что ему очень хочется исчезнуть.
— Дрянь! Он ни на что не годен! В нем нет духа борьбы. — Аттароа с отвращением сплюнула. — Остальные такие же. Они все — ничтожества. — Она повернулась к Эйле. — Почему ты так привязана к этому мужчине? — Она указала на Джондалара. — У тебя не хватает силы освободиться от него?
Эйла подождала, пока Ш'Армуна переведет, пользуясь моментом, чтобы обдумать ответ.
— Я предпочитаю быть с ним. Я слишком долго жила одна.
— И что ты будешь делать с ним, когда он станет слабым и хилым, как Ардеман? — Аттароа презрительно взглянула на старика. — Когда его инструмент будет не способен дать тебе Наслаждение, он станет таким же ничтожеством, как и все остальные.
Эйла опять дождалась конца перевода, хотя и поняла все.
— Никто не остается молодым вечно. Все зависит от мужчины, а не от его инструмента.
— Но от этого тебе надо избавиться: он долго не протянет. Он лишь с виду сильный. У него не хватило силы взять Аттароа, а возможно, он испугался. — Она расхохоталась и выпила еще чашку, затем повернулась к Джондалару: — Так оно и было! Заметь это! Ты боишься меня. Вот почему ты не мог взять меня.
Джондалар понял ее и пришел в ярость.
— Есть разница между страхом и отсутствием желания, Аттароа. Силой тебе не вызвать желания. Я не стал делить Дар Матери с тобой, потому что не хотел тебя.
Ш'Армуна взглянула на Аттароа и, съежившись от страха, начала переводить, заставляя себя не смягчать выражений.
— Это ложь! — взвизгнула Аттароа от негодования. Она встала и нависла над ним. — Ты боялся меня, Зеландонии! Я видела это. Я дралась с мужчинами, а ты побоялся вступить в поединок со мной.
Джондалар тоже встал, а вместе с ним и Эйла. Несколько Волчиц окружили их.
— Эти люди — наши гости. — Ш'Армуна тоже поднялась на ноги. — Они были приглашены на наш праздник. Разве ты забыла, как надо принимать гостей?
— Да, конечно. Наши гости, — насмешливо сказала Аттароа. — Мы должны быть вежливыми и гостеприимными, иначе женщина подумает о нас плохо. Я покажу вам, как сильно меня тревожит, что она подумает о нас. Вы оба уехали отсюда без моего разрешения. Знаете ли вы, что мы делаем с теми, кто убегает от нас? Мы убиваем их! И я убью вас! — кричала она, угрожая Эйле остро отточенной берцовой костью лошади, что являлось страшным оружием.
Джондалар попытался вмешаться, но Волчицы, окружив его, приставили копья к его груди, животу и спине, давя на тело с такой силой, что потекла кровь. Он и не заметил, как его руки оказались связанными за спиной. Аттароа ударом свалила Эйлу на землю, села на нее и поднесла кинжал к горлу. От ее опьянения не осталось и следа.
Аттароа все продумала заранее, догадался Джондалар. Пока они разговаривали, обдумывая, как лишить Аттароа власти, она решила просто убить их. Неужели он настолько глуп, что не мог догадаться об этом? Он поклялся, что будет охранять Эйлу. Вместо этого он беспомощно смотрел, как его любимая женщина пыталась сбросить с себя Аттароа. Вот почему все боялись ее. Она убивала без долгих раздумий.
Эйла была захвачена врасплох. У нее не было времени вытащить кинжал, пращу или еще что-то, и она никогда не дралась с людьми. Аттароа, прижав Эйлу к земле, собиралась пронзить ее острым кинжалом. Эйла, схватив запястье женщины, пыталась отвести ее руку. Она была сильной, но Аттароа, будучи вдвое сильнее и хитрее, с силой давила вниз, стремясь кинжалом достичь горла Эйлы.
В последний момент Эйле удалось увернуться, и кинжал, взрезав кожу на шее Эйлы, наполовину вошел в почву. Но Эйла все еще была прижата к земле женщиной, чья злость придавала ей сил. Аттароа вырвала кинжал из земли, ударила Эйлу и снова уселась на ней. Отклонившись назад, она уже была готова опустить кинжал.
Глава 33
Джондалар закрыл глаза, боясь увидеть страшный конец Эйлы. Его собственная жизнь ничего не будет значить, если она умрет… Так почему же он стоит и боится копий, если жизнь для него не представляет ценности? Его руки связаны, но ноги свободны. Он может быстро подбежать и скинуть Аттароа.
Послышался какой-то шум возле ворот загона, в то мгновение Джондалар решил, невзирая на копья, попытаться помочь Эйле. Суета возле загона отвлекла его охранниц, и он, неожиданно вырвавшись, побежал к борющимся женщинам.
Внезапно темное пятно пронеслось перед толпой, коснулось его ноги и прыгнуло на Аттароа. Неожиданная атака опрокинула Аттароа навзничь, и острые клыки вонзились в горло женщины. Та, лежа на спине, сопротивлялась. Она умудрилась нанести удар кинжалом в тяжелое тело и тут же выронила его, так как в ответ на этот удар раздался ужасный рык и тиски сжались сильнее, лишив ее воздуха.
Аттароа, почувствовав, что падает во тьму, пыталась закричать, но в этот момент клык достиг артерии, и из глотки женщины вырвался ужасный хриплый клекот. Она ослабела и уже не сопротивлялась. Все еще рыча, Волк тряс тело…
— Волк! — крикнула Эйла, приходя в себя от шока. — Волк!
Волк разжал клыки, и кровь из артерии струей окатила его. Поджав хвост, извиняюще скуля и прося прощения, Волк пополз к ней. Женщина велела ему сидеть в укрытии, а он нарушил ее приказ. Когда он увидел нападение и понял, что Эйла в опасности, он бросился ее спасать, но сейчас сомневался, правильно ли он повел себя. Более всего он не любил, когда его ругала эта женщина.
Эйла развела руки и бросилась к нему. Быстро поняв, что он действовал правильно и что его простили, он радостно поспешил навстречу. Она обняла его, уткнулась в его мех, чтобы скрыть слезы облегчения.
— Волк, ты спас мою жизнь, — рыдала она. Он облизывал ее, пачкая лицо еще теплой кровью Аттароа.
Люди попятились, широко открыв рот от изумления; они смотрели, как белокурая женщина обнимает крупного волка, который только что яростно напал и убил другую женщину. Она называла животное мамутойским словом «волк», что на их родном языке обозначало собственное имя для охотника, который ест мясо, и они видели, что она разговаривает с ним, как если бы он понимал ее. Так же она разговаривала с лошадьми.
Ничего удивительного, что эта чужестранка не боялась Аттароа. Ее волшебная сила была столь могущественной, что она командовала не только лошадьми, но и волками! Мужчина тоже не боялся ничего, так как опустился на колени возле женщины и волка. Он даже не обратил внимания на копья Волчиц, — те отступили назад, с трудом переводя дыхание. Вдруг они увидели позади Джондалара мужчину, у него был нож! Откуда взялся нож?
— Разреши, я разрежу веревки, Джондалар, — сказал Ибулан.
Джондалар, почувствовав, что его руки свободны, оглянулся. Он увидел в толпе мужчин, остальные спешили к костру со стороны загона.
— Кто выпустил вас?
— Ты.
— Но я же был связан.
— Ты дал нам ножи… и смелость. Ардеман прокрался за спину охранницы у ворот и ударил ее своей палкой. Затем мы перерезали петли на воротах. Все смотрели, как они сражались… А затем появился волк. — Голос Ибулана осекся, и он затряс головой, глядя на волка и женщину. Он был слишком ошеломлен, чтобы продолжать говорить.
— Ты в порядке, Эйла? Она поранила тебя? — Джондалар обнял женщину и Волка. Волк лизнул его.
— Небольшая царапина на шее. Пустяки. Волку тоже досталось, но, кажется, рана его не беспокоит.
— Я никогда не разрешил бы тебе вернуться сюда, если бы знал, что она попытается убить тебя, да еще прямо на празднике. Мне следовало предвидеть это. Как глупо, что я не понимал, насколько она была опасна. — Он прижал ее к себе.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |