<p>Вслед за травой корни деревьев проникают в него, раздвигая кожные покровы, составляя единый организм, берущий силу у ветра, у солнца, собирающий росу на утренней заре, сияние звезд и серебро лунного света. Животворные соки проходят через его тело, фильтруя, процеживая дурную кровь, унося гниль сквозь толщу земли, сквозь речной песок, и возвращаются, принося свежесть. Он - одно целое со всем миром, он дышит ветром, он пьет дождь, он поглощает свет, и больше ему ничего не надо... </p>
<p>Время бежит мимо - но у него много времени, теперь он будет жить долго, как эти лесные великаны, что окружают его... </p>
<p>Вот только кто-то щекочет лицо, сопит и тыкается мокрым носом, не дает забыть, что он - Олег Середин, что живой или мертвый, но он - человек, и он должен вернуться, а не прорасти травой и листьями, не растечься ручьем, не впитаться росой... </p>
<p>Корни деревьев над головой, между ними блеклые корни травы, светятся глаза идолов, отражаются в спокойном зеркале воды. Олег приподнял голову. Серый кот, все так же лежащий у него на груди, распахнул желтые глаза, глянул в упор, зевнул, показывая розовый язык. </p>
<p>- Привет, серенький, - выдавил Середин. </p>
<p>Слабость заставила его снова прилечь, но голова была ясная, боль ушла, оставив лишь неприятный зуд в плече и бедре. Середин собрался с силами, аккуратно спихнул с груди кота и спустил ноги с лежанки. Проверяя, нашептал заговор на кошачий глаз, провел по лицу ладонью. Подействовало - полутьма погреба осветилась зеленовато-синими красками. </p>
<p>"Порядок, - подумал Олег, - даже не забыл ничего". </p>
<p>Он встал. Ноги подгибались от слабости, и пришлось опереться рукой о стену. Середин сделал шаг вперед к озерцу в полу. Котяра, бросив намываться, с интересом следил за ним. </p>
<p>- Что, думаешь, упаду? - спросил его Середин. - Хрен тебе. </p>
<p>Он шагнул еще и опустился на колени, с облегчением переводя дух. Озерцо было неглубокое, сквозь слой воды Олег видел, как шевелились песчинки на дне - ключ питал озерцо чистой водой. Середин опустил ладони в воду, и пальцы свело холодом. </p>
<p>- Однако. С ледника, что ли, течет? </p>
<p>Он набрал пригоршню воды и плеснул в лицо, потом склонился и припал к воде губами - почему-то вдруг проснулась дикая жажда. Зубы заломило, горло перехватило холодом, но он пил и пил, через силу проталкивая в себя обжигающе ледяную воду. </p>
<p>Что-то было не так... Он поднял голову, подождал, пока исчезнет рябь. Из воды на него смотрело заросшее чуть не по глаза бородатое лицо с впалыми щеками. Нечесаные волосы топорщились, как солома на взбитом ветром стоге сена. Середин отпрянул, огляделся, подполз на коленях к лежанке и откинув полотно, замер, не веря глазам. Еловые ветки слежались, примятые его телом, хвоя была желтая... Середин коснулся ее пальцами, и хвоя зашуршала, осыпаясь мертвыми иголками. </p>
<p>- Ква твою мать, - хрипло прошептал Середин, - сколько же я спал? </p>
<p>Упираясь в лежанку, он встал на ноги, сделал шаг к ступеням. Кот зашипел, прижал уши, припал к земле, явно не собираясь его выпускать. </p>
<p>- Да пошел ты! - Середин сделал еще шаг. </p>
<p>Сверху упал луч света, от ворвавшегося холода ведун поежился. По ступеням спустилась какая-то необъятная фигура, закутанная в тулуп. </p>
<p>- Ты далеко ли собрался, соколик? - От Радомши веяло морозцем, лицо было красное, сердитое, но глаза хитро щурились, выдавая, что гнев ее напускной. </p>
<p>- Радомша, сколько я тут валяюсь? </p>
<p>- Скока надо, стока и валяешься. Ложись обратно, слаб ты еще на воздух идти. </p>
<p>- Пусти, все равно выйду. </p>
<p>Бабка подбоченилась, обозрела его с ног до головы. </p>
<p>- Что, так голяком и пойдешь? </p>
<p>Середин растерянно оглядел себя, только сейчас заметив, что одежды на нем нет. </p>
<p>- Так и пойду, - упрямо сказал он. </p>
<p>- Тьфу, - Радомша в сердцах топнула толстой ногой в валенке, - упертый ты, ако баран. Все мужики одинаковы! </p>
<p>Она скинула тулуп, оставшись в рубахе, валенках и меховой душегрейке, накинула его Середину на плечи. </p>
<p>- Заговор сними, да глаза прикрой, - сварливо велела она. </p>
<p>Олег провел рукой, снимая "кошачий глаз", запахнулся и ступил на лестницу. Бабка поддерживала его сзади. Он навалился на дверцу плечом, отжимая ее, та внезапно подалась и... </p>
<p>В лицо ударило белым, искрящимся, морозным. Зажмурившись, Середин из-под ресниц осторожно глянул вокруг. Избушка тонула в сугробах по самые окна, снежные шапки клонили к земле ветки елей и сосен. Верхушки деревьев горели золотом на фоне синего безоблачного неба. Олег хватанул ртом морозный воздух, закашлялся. </p>
<p>- Что это? - просипел он. </p>
<p>- Зима, соколик, зима пришла. Лютень на дворе, али Сечень - кто как говорит. Через две седьмицы Касьяна встречать, а там уж и Навий день. Предков поминовение. </p>
<p>"Мама дорогая, середина февраля", - быстро подсчитал Олег. </p>
<p>- Это сколько же я... </p>
<p>- Ага. Почитай, все проспал: и Солнцеворот, и Сварожки, и Коляды. </p>
<p>- Быть не может! </p>
<p>- Может, может. Да ты не стой столбом, еще простыть не хватало. Ну-ка, беги в избу. </p>
<p>Хрустя по снегу босыми ногами, Середин затрусил к избушке. Сил хватило только, чтобы добраться до лавки возле печи. Олег рухнул на нее, блаженствуя в тепле, вытянул и прижал ноги ступнями к горячему боку печки. Радомша ввалилась следом, присела напротив. Ведун запахнул тулуп. </p>
<p>- Да ладно, - махнула бабка рукой, - стыдливый больно. А то я не нагляделась на тебя, пока ты без памяти валялся. Давай-ка, милый, мясо набирать будешь. Баню я истопила - попаришься. А завтра - в лес. Пропитание сам добывать будешь. </p>
<p>- Мне идти надо... </p>
<p>- И куда ж ты пойдешь, а? Три луны колодой лежал, из схрона еле выбрел. Вот отъешься - тогда в добрый путь. Небось, к девке какой? </p>
<p>- Не девка она. </p>
<p>- Ну, значит, баба. Разница невелика. Только все одно не дойдешь. </p>
<p>Середин закрыл глаза. Да, бабка права. В таком состоянии, да еще не зная дороги... </p>
<p>- Вон, в сенях валенки. Надень, - велела знахарка, - да не сиди сиднем: коли спешишь, так шевелись. </p>
<p>Мороз щипал лицо, норовил залезть под тулуп. Впрочем, пробираясь по сугробам, Середин вспотел: слабость давала о себе знать. После бани Радомша накормила его гречневой кашей с мясом, вручила длинный нож, проворчав, что с сабелькой в лесу делать нечего. Целый вечер он прилаживал нож к двухметровой слеге. Получилось коряво, но прочно. </p>
<p>Он шел, прислушиваясь к звукам зимнего леса: постукивал дятел, снег падал с ветвей, потрескивали на морозе деревья. </p>
<p>"Лося бы встретить, - мечтал Олег. - Нет, с лосем не справлюсь. Заяц убежит. Ладно, кого-никого найду, хоть целый день бродить буду". </p>
<p>Иногда попадались лисьи следы, полузаметенные хвостом; вот здесь белка перебежала по насту, глубоко проваливаясь; прошел сохатый, но это было давно - снег в следах уже осыпался с краев. </p>
<p>Возле огромного дуба Олег нашел место кормежки кабанов - снег был разрыт до самой земли. Ведун огляделся, выбирая себе укрытие, но деревья отступили от лесного великана, образовав небольшую поляну. Даже кустарник не рос в его тени. После нескольких попыток Середину удалось взобраться на нижнюю ветку, где он и устроился в развилке со всем возможным комфортом. В животе уже урчало от голода, и Олег пытался отогнать от себя видение свиной туши, целиком жарящейся на вертеле. </p>
<p>Кабан вышел к дубу, когда солнце уже склонилось к закату, тени стали темно-синие, а мороз уже не щипал, а жалил щеки и нос. Это был даже не кабан, а подсвинок, пуда на два. Олег услышал его издалека: молодой кабан ломился сквозь кусты, похрюкивая и громко сопя. "Только бы не учуял", взмолился Середин. Кабанчик высунул голову из подлеска, осматривая поляну. Олег замер, даже дышать перестал. Ни учуяв ничего подозрительного, животное двинулось прямиком к дубу, и зарылось с головой в сугроб, пробиваясь к земле. </p>
<p>Ведун приподнялся на ветке и рухнул вниз, целя ножом в заросшую щетиной шею. Кабанчик забился под ним, слега чуть не вырвалась из рук, но Середин навалился всем телом, вбивая нож еще глубже. Через несколько минут все было кончено. Олег упал в сугроб, хватая снег пересохшими от волнения и усталости губами. </p>
<p>Он не стал свежевать кабана на морозе. Покряхтывая от усилий, взвалил его на плечи, подхватил слегу и побрел по своим следам к избушке Радомши. Хорошо еще, что выслеживая зверя, он не блуждал по лесу. </p>
<p>С последними лучами солнца он выбрался к избе. Радомша стояла на крыльце, явно поджидая его, но прошла в дом, как только ведун показался из леса. Только серый котище запрыгал навстречу, проваливаясь в снег по шею. Олег сбросил груз возле крыльца и без сил рухнул рядом. </p>
<p>Подсвинка они с Радомшей разделали прямо на снегу, бросая куски требухи крутившемуся вокруг коту. </p>
<p>Мяса хватило на два дня: Середин чувствовал прямо-таки волчий голод, вставая есть даже ночью. Бабка только ухмылялась и подтрунивала над его аппетитом. </p>
<p>Теперь он ежедневно приносил из леса добычу: что-то ели, что-то хранили в леднике. Бабка Радомша мелко рубила мерзлое мясо, сушила его на печке и раскатывала уже высохшее в крошку, гоняя кота, пытавшегося уполовинить запасы. </p>
<p>Каждый день - утром и на ночь - Радомша заставляла его обливаться ледяной водой на снегу. Когда Середин в первый раз опрокинул на себя бадью, показалось, будто его хватили поленом по затылку. Но с каждым разом он все сильнее ощущал, как вода пробуждает организм, выгоняет хворь из тела, наливает его бодростью и силой. </p>
<p>Однажды поутру Середин набрел на замерзший пруд с зарослями ивняка. Наломав целую охапку мерзлой лозы, ведун почти всю ночь отпаривал прутья в бане. Когда лоза стала гибкая, Олег попытался вспомнить свое увлечение плетением: раньше мог даже обувку соорудить. После нескольких неудачных попыток, он все же изготовил то, что хотел - метровой длины лыжи плотного плетения. Оставалось главное - подбить лыжи мехом, по примеру таежных охотников. Провозившись два вечера, он все-таки приспособил нарезанную на полосы шкуру кабана на полозья лыж. Бабка Радомша смотрела на него, как на больного, но когда он в первый раз встал на лыжи и покатил по насту, была вынуждена признать свою неправоту. </p>
<p>Силы возвращались стремительно, словно кто-то вливал их в Середина как виноградарь наполняет соком пустую бочку. Через десять дней после того, как ведун впервые выполз из схрона, он решил поговорить с Радомшей начистоту. </p>
<p>Бабка, недовольно поджав губы, покачала головой: </p>
<p>- Сказываешь, это почти возле Турова? Знаю я Туров-городок. Туда летом, ежели от Киева, да ежели на ладье, и то в две седьмицы и добредешь, а сейчас, - она махнула рукой, - нешто так уж невтерпеж, а? </p>
<p>Середин усмехнулся невесело, пожал плечами. </p>
<p>- Да-а, - протянула Радомша, - ну и присушила она тебя. Заговорам-то у нее выучился? </p>
<p>- Кое-чему и у нее, - уклончиво ответил Олег. </p>
<p>- Иди, раз уж собрался, - недовольно сказала бабка. - Мяса я тебе насушила в дорогу - заваришь, аль так погрызешь. А что ж, так в своих снегоступах и пойдешь? </p>
<p>- Так и пойду. </p>
<p>- Да... Ну-ка, пойдем-ка за порог, покажу чего. </p>
<p>Она накинула на массивные плечи тулуп и вышла из избы. Олег надел душегрейку. </p>
<p>Мела поземка, сосны и ели скрипели на ветру. Ведун сунул руки под мышки. Радомша провела его к схрону, в котором он провел три месяца, показала на растущие над ним деревья: две сосны, дуб и, судя по серовато-коричневой коре, ясень. Дуб был обхвата в три толщиной, но ясень почти не уступал ему ни в объеме, ни в высоте. Радомша похлопала по стволу ясеня в мелких четких трещинках. </p>
<p>- Вот кто тебя из могилы вытащил, парень. Весной поглядим, жив он или всего себя тебе отдал. Ясень - твое дерево. Не забывай этого. </p>
<p>Середин погладил ствол, прижался щекой, и память словно вернула его в забытье, в котором он черпал силы у ветра, у солнца, пил росу и купался в свете звезд. </p>
<p>- Спасибо, брат, - прошептал Олег. </p>
<p>Они вышли проводить его на порог: бабка Радомша, сурово поджавшая губы, и серый кот с изрядно округлившимися от мясного рациона боками. Середин положил на снег свои лыжи-подволоки, подтянул перевязь на коротком овчинном тулупе, который дала ему бабка. За плечами, кроме сабли в ножнах, висел шитый из шкуры сохатого рюкзак, в который он сложил припасы и взятые у Ингольфа травы и эликсиры. Прибинтованный полотняной лентой крест привычно грел запястье. </p>
<p>- Счастливый путь тебе, сынок, - сказала Радомша. </p>
<p>Середин обнял ее, пытаясь сомкнуть руки на необъятной спине. </p>
<p>- Ну, иди, иди, - похлопала его бабка по плечу. </p>
<p>Олег вдел ступни в петли на лыжах, шагнул прочь, но Радомша остановила его. </p>
<p>- А ему спасибо сказать? - указала она на сидящего на пороге кота. Без него, может, стоял бы ты сейчас, шелестел мерзлыми ветвями, а по весне, глядишь, в листочки бы оделся. Для земли ведь все живые: что дерево, что люди-человеки. Это он тебе не дал корни пустить, на шаг не отходил, держал тебя, жизнь теплую берег, пока ты у матери-земли силу набирал. </p>
<p>Середин скинул рукавицы, поднял кота, посмотрел в серьезные желтые глаза. </p>
<p>- И тебе спасибо, серенький. </p>
<p>Кот прижмурился, повел мордой: мол, иди уж, чего там. </p>
<p>Возле края леса Середин оглянулся. Они стояли на пороге избушки: необъятная в своем тулупе бабка Радомша и замерший столбиком у ее ног серый кот, смотрели ему вслед. Ведун помахал им рукой и ушел под заснеженные кроны. </p><p>* * * </p><p>Середин продвигался вдоль берега Десны, обходя скользкие участки, с которых ветер посдувал снег. По реке, в ранних предрассветных сумерках, миновал Чернигов и направился дальше, не оглядываясь, ночуя на лапнике возле костра и питаясь заваренным в котелке сушеным мясом. Через неделю он вышел к перевозу, напротив постоялого двора, где бился с наемником, сыном ярла. Хозяин, узнав его, рассказал, что прибывший наутро ярл чуть не разнес корчму, и остановить его смог только сын, который сильно изменился после поражения в схватке - стал задумчивый и спокойный, "ну, чисто медведь по осени". Даже заказал гусляру песню про случившееся. Переночевав в тепле, Середин тронулся дальше. </p>
<p>Иногда он шел ночами, пересекая залитые лунным светом снежные поля. На коротких остановках наскоро разводил костер, ел опостылевшее сушеное мясо и вновь надевал лыжи. На твердых участках даже переходил на бег, постепенно научившись бережно расходовать силы. </p>
<p>Что-то заставляло его спешить, торопило, подстегивало. Середин гнал от себя нехорошие мысли, пытаясь представить встречу с Веленой, а перед глазами стояло ее бледное лицо, усталые глаза, прощальный взмах руки. </p>
<p>Леса Середин обходил по опушкам или вырубками - снег в лесу был рыхлый, и даже широкие лыжи на нем почти не держали. Два дня его преследовала стая волков: поблескивая в темноте глазами, бежали, обходя с двух сторон, но не пересекая лыжный след. Олег останавливался, выжидал, скинув рукавицу и отогревая руку за пазухой, но волки садились в снег и молча ждали. На третью ночь они, на очередной остановке, впервые сбились всей стаей, уселись на хвосты и долго пели, поднимая седые от инея морды к полной луне. Это было уже на берегу Припяти. Середин постоял, ожидая, что будет дальше, потом сошел на лед и двинулся по реке. Волки больше не преследовали его. </p>
<p>Он переночевал в избе крестьянина, у которого они с Невзором купили лодку. Утром старик вышел проводить его. Предрассветное небо хмурилось, ветер гнал по льду Припяти поземку, клонил вмерзший в лед камыш. </p>
<p>- Остался бы на день-другой, - сказал хозяин, приглядываясь к обветренному лицу Середина, - смотри, почернел аж. Отоспишься, отдохнешь. Завтра Ярилу встретим. </p>
<p>- Рад бы, отец, - сказал Олег, надевая лыжи, - да не могу. Ждут меня. </p>
<p>Старик помолчал, вглядываясь в низкие тучи. </p>
<p>- Оттепель идет. Весна что-то припозднилась, но уже у порога топчется. Ежели по льду пойдешь, то вдоль берега не ходи - промоины под снегом не увидишь, так и ухнешь под лед. </p>
<p>- Спасибо, - кивнул Олег, - река здесь обычно когда вскрывается? </p>
<p>- Бывает, что и на Ярилу, может два-три дня позже, а может и на седьмицу припоздать. </p>
<p>"Ну, через седьмицу я уже у Велены буду", - подумал Середин и, кивнув на прощание, сошел на лед. </p>
<p>На следующий день пошел мокрый снег, наст стал рыхлый, идти с каждым шагом становилось все труднее. Лыжи с налипшим снегом весили, казалось, каждая по пуду, и еще до захода Олег выбрался на берег, решив переждать непогоду. Он срубил три молодые елки, склонил их, соединив вершинами, с третьей стороны положил крест-на-крест два бревна, устроив что-то вроде нодьи у таежных охотников. Возле бревен запалил костер. Нижнее бревно взялось не скоро - Олег успел уже похлебать своей обычной баланды из заваренного в кипятке мяса. С трех сторон от снега и ветра его защищала стена из елей, а с четвертой тлело сосновое бревно, прогревая весь шалаш. </p>
<p>Проснувшись поутру, Середин обнаружил, что ствол прогорел только наполовину, экономно согревая его всю ночь. Ведун откинул в сторону елки. За ночь снег прекратился, деревья стояли в белых шапках, ветки гнулись под его тяжестью. Наскоро перекусив, Олег двинулся вдоль реки. </p>
<p>Взошло солнце, и сразу потеплело. Застучала капель, шапки снега, подтаяв, стали опадать с ветвей. Середин распахнул тулуп, вдохнул полной грудью, чувствуя головокружение от свежего воздуха, от тепла, от скорого прихода весны. </p>
<p>- Что ни говори, а зима - это спячка, - заговорил он сам с собой. - Все спит, набирается сил, а в эту зиму даже я залег, как медведь в берлоге. Интересно, Велена чувствовала, что со мной что-то не то? Как ни крути, а я чуть копыта не отбросил. Ну и братец же у моей красавицы! - усмехнулся Олег. - Впрочем, просьбу мы ее выполнили - Ингольфа не тронули, хотя, если честно, и не до него нам было. - Середин поморщился, вспоминая бой с навьями, потер пробитое дротиком плечо. Рана затянулась, оставив круглый розовый след, но к непогоде все же давала о себе знать - видать, острие царапнуло по кости. - Вот приду, ка-ак наеду на нее! Что, мол, за родственник такой? Сначала, понимаешь, упырей из могил поднял, потом и вовсе сарматов напустил! </p>
<p>Олег поморщился и прибавил шагу. Мокрый снег проваливался, хрустел под ногами. Он решил переночевать у деда-рыбака, где его подобрал на ладью купец. Вьюшок, кажется? Смешное имя. А утром вдоль Уборти пойти - там всего ничего, под вечер можно и до Велены добраться. </p>
<p>Середин ускорил ход, энергично взмахивая руками. Надо будет палки к лыжам сделать... Впрочем, какие палки? Зима уже кончается. </p>
<p>К жилью деда он вышел ночью. Избушка стояла, по крышу заметенная снегом и, судя по всему, с осени здесь никто не жил. Середин присел на корточки: сказывалась накопившаяся за много дней усталость, да и спать хотелось так, что глаза слипались. Откапывать вход в избу не имело смысла - пока протопишь, пока еду приготовишь, уже и день настанет. Середин посмотрел на небо. В разрывах низких туч изредка проглядывала луна, ветер набирал силу, словно разгоняясь по льду Припяти. </p>
<p>"Если идти по льду Уборти - она неширокая, лед крепкий, - то к полудню выйду к Змеешке, - прикинул Олег. - А если лесом срезать?" </p>
<p>Он подтянул намокшие ремни перевязи, поправил на спине торбу и зашагал к лесу. </p>
<p>Рыхлый подтаявший наст совсем не держал лыжи, к тому же посыпался снег. Ветер гудел в вершинах деревьев, гнул их к земле. Затаившиеся под снегом сучья цеплялись за лыжи, несколько раз пришлось обходить бурелом, наваленный выше человеческого роста. </p>
<p>Снег продолжал валить, серый восход почти не добавил видимости - так, слегка посерело в лесу. Ветер не унимался, ломал ветки, вихрем крутился на редких опушках, залепляя лицо летящими хлопьями. Середин спрятался под толстой елью, пожевал всухомятку мяса. Ноги налились свинцом, глаза резало от недосыпа и тающего на лице снега. Срезал, называется... </p>
<p>Наконец небо чуть прояснилось, и он сумел сориентироваться по солнцу, тусклым пятном проглянувшим сквозь тучи. Определив направление ветра, ведун подставил ему левую щеку и упрямо зашагал вперед. Только бы ветер не поменял направление, иначе так и придется плутать, пока не упадешь. </p>
<p>Ведун понял, что вышел на опушку, когда ветер с такой силой ударил его в грудь, что чуть не повалил на землю. Середин протер ладонью лицо. Прямо перед ним был перешеек между озерами, дальний берег скрывался в густо летящем снеге. </p>
<p>- Дошел-таки, - выдохнул Олег. </p>
<p>Он двинулся напрямик, ломая высохшие стебли девясила. "Она здесь, она ждет... Даже если и не ждет, я буду сюрпризом и, надеюсь, приятным сюрпризом..." </p>
<p>Он прошел по перешейку, впереди замаячили заснеженные ивы на берегу озера... Что-то было не так. Ивы, помнится, стояли позади дома. Середин прибавил шаг, ощущая, как в предчувствии беды сжимается сердце. </p>
<p>Сруба не было. На его месте стояла полуразваленная почерневшая печь, из-под снега торчали обгорелые бревна. </p>
<p>В голове стало пусто. Середин скинул лыжи, миновал остатки сеней и остановился там, где прежде была горница. </p>
<p>"Что там мне полудница плела? - вспомнил он. - На двух дорогах стоял, по одной пошел; что оставил - потерял, что найдешь - не убережешь. Вернуться - слово не сдержать, вперед пойти - сон потерять... Что найдешь не убережешь..." </p>
<p>Середин присел на корточки, разгребая снег. Что-то же должно остаться, должно подсказать, что произошло. Пальцы скользнули по чему-то гладкому, как стекло. Олег ладонью смел снег. Это было металлическое зеркало, перед которым Велена расчесывала свои удивительные золотые волосы. Металл оказался закопченным, и Середин, схватив пригоршню снега, принялся чистить поверхность. Он уже чувствовал под пальцами глубокие царапины, видел их, но пока не мог сложить во что-то целое - Олег был уверен, что это адресовано ему. Рукавом тулупа он стер снег и копоть и обнаружил на зеркале три перевитые между собой руны футарка. </p>
<p>Это был ее родовой знак. Но что она хотела сказать, нацарапав руны на зеркале? </p>
<p>Он осел прямо в снег, крепко потер ладонями лицо. Так, если она ушла из этих мест... зачем жечь избу? Или... </p>
<p>Середин решительно поднялся. В селении должны знать, что произошло. Он миновал избу, под клонившимися под снегом ивами вышел на лед и зашагал прямо через озеро. </p>
<p>"Я из них душу вытрясу, а узнаю все, и если это их работа..." - Олег осекся. Нет, мужики ее уважали, не могли они ей красного петуха пустить. </p><p>Глава 19 </p><p>Он пошел прямо через поле, утопая в снегу - лыжи остались на пепелище. Минут через пять, устав выдергивать проваливающиеся выше колен ноги, повернул назад, надел свои снегоступы и двинулся уже по краю, чтобы не выделяться черным пятном на белом просторе. Зачем раньше времени на глаза попадаться? </p>
<p>Ветер унялся, и только снег валил крупными хлопьями. Над избами Змеешки курился дымок, ворота в ограде были распахнуты. Середин остановился на майдане, решая, в какую избу зайти. Скрипнула дверь. Закутанный в овчину мужик с кувшином в руках засеменил к крайней избе, по колено увязая в сугробах. </p>
<p>- Эй, ну-ка, постой! - окликнул его ведун. </p>
<p>Мужик вгляделся в него сквозь снег, присел и, одной рукой прижав кувшин к груди, замахал на Середина: </p>
<p>- Уходи, уходи, парень. </p>
<p>- Ты мне расскажи сперва, что тут у вас приключилось. Почему избу Велены пожгли? - Олег подошел поближе и узнал мужика, приходившего спросить насчет рыбной ловли. </p>
<p>- Не мы это, всеми богами клянусь... - Мужик оглянулся, шагнул поближе и зашептал. - На Ярилу-зимнего наехали из Турова. Племяш посадника с дружиной, сам-десятый. И с ними ишо один. С тебя ростом, волос белый, глаза коршунячьи. И сразу к берегине нашей, на озеро. А там, мы глядим, дом полыхнул, кинулись тушить, да они погнали. Пусть, говорят, горит змеиное гнездо, ага. А берегиню посадник поперек седла бросил. А дружина у его, ну, сплошь живоглоты - из ятвагов набрал, тать окаянный. С тем и ускакали, да после четверых-то прислали, аккурат на... </p>
<p>- А это кого принесло? - Из крайнего дома вышли два рослых мужика в коротких кожаных куртках. </p>
<p>Один, заросший бородой до глаз, повернувшись спиной к ветру, стал справлять малую нужду прямо на стену, а второй вразвалочку направился к Середину, разглядывая его опухшими с перепоя глазами. </p>
<p>- Тебя ждали, - зашептал мужик. - Избу мою заняли, брагу хлещут, да все спрашивают, каков ты из себя, чтоб узнать... </p>
<p>- Кто таков? - Дружинник положил ладонь на рукоять меча, висевшего на поясе. - Ну-ка, подь поближе. </p>
<p>Нехорошо улыбаясь, Середин снял лыжи, скинул с головы малахай, отер лицо от снега. </p>
<p>- А-а, - осклабился дружинник, - на ловца и зверь. Давненько тебя поджидаем, голубь, все глаза проглядели. - Он оглянулся на напарника: Ну-ка, зови ребят, да веревку прихвати. </p>
<p>- Ага, - тот запрыгал, заправляя свое хозяйство в порты. </p>
<p>- Сымай железяку, парень. - Дружинник крепко ухватил Середина за ворот, рванул на себя, дыхнув в лицо перегаром. </p>
<p>Олег, чувствуя, как в груди вскипает холодная ярость, взял его за кисть и медленно вывернул, гладя прямо в заплывшие глаза. Дружинник охнул, скривившись от боли. Середин коротко врезал ему в подбородок. Бородач, закатывая глаза, рухнул в снег. </p>
<p>Мужик бросил кувшин и, метя снег размотавшимися онучами, кинулся прочь. В свежем воздухе разлился запах браги. </p>
<p>Второй дружинник распахнул дверь в избу, крикнул что-то, выдернул меч и пошел на Середина. Олег продвинулся вбок, под ветер. Из дома выскочили двое дружинников. Все были в добротной одежде, мускулистые, крепкие парни с лоснящимися, наетыми мордами, привыкшие брать, не спрашивая, и бить, не предупреждая. Покосившись на ковыряющегося в снегу приятеля, они выхватили мечи и полукругом пошли на Середина. Он сбросил с плеч торбу и медленно потянул саблю из ножен. </p>
<p>- Нам все едино, - сказал дружинник с бритой головой и вислыми, как у сома, усами, - хоть живого привезем, хоть мертвого. </p>
<p>- Так берите, - подбодрил его Середин. </p>
<p>- Бей! - крикнул вислоусый, прыгая вперед. </p>
<p>Ведун увернулся вправо, сбивом отвел занесенный меч и рубанул противника по ноге. Дружинник взвыл, на снег плеснула красная струя крови. Олег встал над ним, отгородившись упавшим от двух других. Парни пошли на него с двух сторон, выставив мечи, сторожа каждое движение. Краем глаза Середин увидел, как лежавший дружинник поднял меч, целя в пах, и коротким ударом разрубил ему лицо. </p>
<p>- Смерть тебе, - рявкнул бородатый, шипящей "мельницей" полосуя воздух. </p>
<p>Ведун финтом заставил его открыться и длинно, с плеча рубанул по груди. Второй верзила налетел, занося меч, открывшись в широком взмахе, Олег, присев, принял его на клинок, как медведя на рогатину. Сабля наполовину вошла в грудь дружинника, меч выпал из его руки, парень схватился за торчавшее в груди лезвие. Середин резко выдернул саблю, обрубая ему пальцы. Фонтан теплой крови ударил ему в лицо. Здоровяк поднялся, отер красные брызги ладонью. Некоторое время дружинник стоял, не веря в свою смерть, затем ноги его подогнулись, и он осел на залитый кровью снег. </p>
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 15 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |