Последние события отодвинули как то на задний план вопрос о пересылке (евразийской) литературы (в Россию). В каком положении передал Вам дело Ю. А., желал ли возобновить пересылку (при содействии польского генерального штаба) и присылку Вам новых запасов?
Сердечно обнимаю. Шмидт».
———
В письме не было указано, кого Арапов подразумевает под словом «мы», но ответ на этот вопрос был дан полученным мною из Лондона письмом евразийца П. Н. Малевского-Малевича от 18-го июня. Оно было помечено номером П/246 — буква, очевидно, обозначала тот псевдоним Пэнни, которым автор письма назывался в переписке евразийцев. Впервые написав мне, он сообщил свой адрес — с/о Miss A. Wolkoff, 27 Campden Road, London W. 8. — a затем прибавил:
«Милый Сергей Львович!
Обращаюсь к Вам с просьбой прилагаемое письмо и деньги переслать Денисову, а мне прислать прилагаемую расписку в получении.
Как разрешился вопрос с посылкой машинки Денисову?
Искренне преданный П. Малевский».
{80}
———
3-го июля Арапов написал мне из Оксфорда, в Англии:
«Дорогой Сергей Львович,
Не получив от Вас никаких известий относительно Ден. (Лангового), послал Вам телеграмму о высылке визы Шм. в Ковно (в Берлин) Очень прошу Вас иметь в виду, что Шм. будет у Вас только 20-го и соответственно сообщить Ден. о приезде его (в Москву) числа 25-го. У него (то есть у Арапова, обозначившего себя в этом письме первыми двумя буквами своего псевдонима Шмидт) ряд важных дел.
Если бы был какой либо определенный ответ от Денисова, то я буду здесь до 10-го, с 10-го до 15-го по адресу Резника (евразийца II. Сувчинского).
Очень прошу все срочное и важное сообщать. Сердечно Вас обнимаю.
Ваш П.»
———
7-го июля Арапов написал еще раз:
«Дорогой Сергей Львович,
Получил вчера вечером Ваше письмо с вложением писем Денисова и А. А. (Якушева). Телеграммы я не получил, Вам же я послал еще 3-го телеграмму о высылке визы Шм. в Ковно. Эту телеграмму я получил 5-го назад с указанием, что адресат не найден! Тут же послал ее вторично и надеюсь, что Вы сейчас ее получили. Надеюсь, что Вы также получили мое письмо от 3-го.
Ввиду отъезда 24-го Денисова — что впрочем явилось новостью для меня — сделаю все, чтобы Шм. был в Женеве (в Варшаве) 18-го утром, конечно если с Вашей стороны Вы устроите визу.
Сердечно жму руку. Ваш П. А.».
———
Трудно сказать почему первая телеграмма была Арапову возвращена. Я ее получил 3-го июля — она сохранилась до сих пор в моих бумагах — несмотря на то, что адрес был неполным и состоял лишь из моей фамилии, названия улицы и номера дома, в котором я никогда в Варшаве не жил. Польский телеграф установил, однако, что указанный адрес был адресом Русспресса и, не застав меня в редакции, оставил уведомление о полученной для меня из Англии телеграммы.
{81} Ее содержание должно было, однако, удивить поляков упоминанием Ковно, столицы Литвы, с которой Польша тогда не поддерживала отношений. Может быть, это удивление стало причиной возвращения телеграммы отправителю для проверки текста.
Путаница, возникшая в вопросе о свидании зарубежных евразийцев с Ланговым, мне, очевидно, не понравилась. Об этом я теперь могу судить по единственному, сохранившемуся в моем архиве письму Лангового из Москвы, написанному 27-го июня.
Как и вся переписка Треста, оно было доставлено в Варшаву польским дипломатическим курьером, но от аккуратно напечатанных на прочной голубой бумаге писем Якушева отличалось не только внешне — неразборчивым карандашом на желтоватом листе самого низкого качества — но и орфографией. Якушев придерживался старой, Ланговой — новой.
«Дорогой Сергей Львович — сказано в этом письме — получил два раза по сорок фунтов (стерлингов), всего 80. Жду машинку.
С содержанием Вашего письма от 15-го июня я вполне согласен. Мне также кажется, что идет какая-то путаница и ералаш. Впрочем от окончательного суждения воздерживаюсь до личного свидания.
Между нами говоря, у меня иногда была мысль о посылке к черту, но воздерживался я от этого по следующим, соображениям, пока:
1. Не всех надо послать к черту, а только путаников;
2. Надо, следственно, выявить, кто путаники, а кто нет;
3. Нужен единодушный поход против путаников, как со стороны аргентинской (эмигрантской), так и мануфактурной (внутрироссийской) нефти (евразийцев);
4. Решаться на посылку к черту, т. е. на разрыв надо только взвесивши все за и против, т. к. здесь поставлены на карту вещи более серьезные, чем, напр., вопросы личного самолюбия.
{82} На сем кончаю. Сердечно Вас обнимаю. Привет А. В. (Александрову).
Будьте добры переслать прилагаемое письмо Шм. (Арапову).
Искренне Ваш Денисов».
———
6-го июня генеральный штаб прислал мне в редакцию записку, написанную по-русски, судя по почерку — капитаном Таликовским:
«Получена вчера (из Москвы) телеграмма: Миша приедет вместо среды субботу десятого. Ринг.»
Вместо подписи были приписаны две буквы — Шт.
Телеграмма, очевидно, предупреждала об изменении даты перехода польско-советской границы «в окне» кем-то, связанным с М.О.Р. или с Кутеповской организацией. Имела ли она отношение к свиданию евразийцев с Ланговым я теперь сказать не могу. Упомянутый в телеграмме Миша был, несомненно, М. И. Криницким.
В отсутствие Артамонова, в Варшаве состоялась моя встреча с П. Б. Струве. Он передал мне включенное уже в эти воспоминания письмо Шульгина от 18-го июня. Отчет об этой встрече был мною послан Тресту и Кутепову. Он вызвал ответ М.О.Р., который, как мне кажется, разоблачает одну из главных задач, поставленных чекистами созданной ими «легенде». До этого ответа я получил от Якушева другие письма. Первое, написанное в Москве 9-го июня, было помечено номером двадцать вторым, как продолжение переписки с Артамоновым:
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 17 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |