Слезы хлынули у нее из глаз, и она со всей злости швырнула телефонную трубку на бесчувственную пластиковую АТС.
Господи…
Ей хотелось заорать, закричать от обиды, злости, непонимания! Сколько можно делать ради этой встречи, сколько можно вкладываться в отношения, которые явно никому не нужны! Разве она не сделала уже все, что от нее зависит, чтобы дать ему понять, что он ей не безразличен? Разве она не создала все условия, чтобы эта долгожданная сказка, их общая сказка, наконец, состоялась?
Почему, почему все должна делать она и всегда только она?
Пусть теперь сам все делает. Правильно сказал папа — он мужчина, и если он хочет, он сам все решит — сам позвонит, сам все объяснит. Если он любит ее, если она ему не безразлична, он сделает все от него зависящее, чтобы найти ее и все ей объяснить — достаточно того, что она прогибалась все это время и лебезила перед ним. Нужно быть гордой и хранить чувство собственного достоинства — это всегда вызывает уважение, и по-другому больше не будет.
Она не будет больше звонить сама. Ни за что.
Она будет просто ждать. Просто ждать и заниматься своими делами.
И тогда все станет ясно.
. Ожидание
Какая же это невыносимая, страшная штука — ждать.
Утром, едва раскрыв глаза, она хваталась за мобильный телефон, лежавший рядом на подушке, и несколько секунд молча смотрела на бесчувственный, пустой экран, обещая себе, что этот новый день обязательно принесет ей долгожданный звонок. Теперь мобильник был у нее с собой всюду — лежал на раковине в ванной, когда она принимала душ, на узком столе на кухне, пока она наливала себе утром чашку чая и делала бутерброд. Ей было страшно расстаться с ним даже на пять минут — звук давно уже был включен на полную громкость. Она ждала. Так отчаянно, как будто от этого зависела вся ее жизнь.
Суббота.
Воскресенье.
Было тихо. Очень тихо.
Время текло медленно, растягиваясь, как резина. Воскресенье сменилось понедельником, не принеся с собой никаких перемен — сегодня ей уже не надо было идти на работу. Все утро она, дрожа как осиновый лист, ожидала звонка в дверь — вопреки всему, вопреки здравому смыслу, ведь он не знал, где она живет. Тяжелая дверь лифта то и дело хлопала, заставляя ее вздрагивать и прислушиваться: позвонят или не позвонят. Почему она убедила себя, что он найдет ее вопреки всему, она и сама не смогла бы объяснить. Час шел за часом, утро сменил жаркий солнечный день, а она каждые 10–15 минут выходила в коридор, вглядываясь в полутьму прихожей, как будто он из воздуха должен был появиться на пороге. Ведь если он и собирался приехать, если он все-таки взял билеты, он должен был приехать именно сегодня, в понедельник…
Вечером, когда за окном сгустились сумерки, а за ними незаметно и ночная мгла, она механически приняла душ, не замечая, как по щекам, одна за другой, катятся слезы, и, выключив в квартире свет, заползла в кровать, уткнулась в подушку и разрыдалась, громко и отчаянно, сотрясаясь всем телом от сжимавших горло спазмов.
Посмеялся. Посмеялся.
От скуки.
А она… она…
Утро вторника не принесло с собой никаких изменений — все то же молчание телефона. Все та же пустая квартира.
Словно сомнамбула, она передвигалась по вылизанным до блеска комнатам, механически ища себе какие-то мелкие дела, которые, как ей казалось, она недоделала.
Ей было страшно уйти из квартиры, страшно покинуть ее стены — ей казалось, что что-то все-таки должно произойти.
Он приедет.
Он обязательно приедет.
Может быть, его просто что-то задержало, что-то не сложилось. Ей не стоит звонить ему, не стоит доставать так, как она это делала последние недели. Нужно просто терпеливо подождать…
Поджав под себя ноги на квадратном синем диване, она тупо переключала пультом каналы на телевизоре, не слыша и не понимая, о чем там говорят.
Может быть, телефон неисправен? Может быть, с ним что-то не так?
Набрать.
Проверить.
Проверить!!!
Услышав знакомые трели, она с чувством обреченности подержала некоторое время трубку около уха и медленно положила ее обратно.
Нет звонка.
Просто нет звонка.
Он ведь обещал… он обещал! Ну и что, что она вспылила, ну и что, что бросила трубку? Сказала ему какую-то глупость? Да господи, разве это хоть что-то могло изменить в их отношениях? Учитывая все обстоятельства, на это никто не обратил внимания, она была в этом уверена.
Лгун? Нет.
Невозможно было ТАК лгать и обманывать столько времени. Она бы это почувствовала, интуиция бы ей подсказала, что он лжет. Невозможно было бы притворяться столько времени — даже самый прекрасный актер этого бы не смог сделать. Это было бы слишком бесчеловечно.
Они столько говорили, они о стольком мечтали…
Господи, зачем она так повела себя при этом телефонном разговоре, зачем???? Почему она так нетерпелива? Зачем вообще нужен был этот вопрос про билеты? Помолчи она немного, потерпи, как это делают все нормальные люди, возможно, он сказал бы ей все сам? Может быть, он просто хотел сделать ей сюрприз, откуда она могла это знать? А она…
Из раскрытого балкона в комнату то и дело врывался теплый летний ветерок, обдувая ее лицо. Уже вторник…
Может быть, все-таки плюнуть на гордость и позвонить самой? Просто позвонить… Услышать его голос, спросить: ты едешь?… Прости, что я так сказала, прости мою несдержанность! Это все моя глупая гордость, мое зарвавшееся вздорное самолюбие! Какая к черту гордость, когда хочется скулить больной собакой от тоски и невыносимой боли? Мне ничего, ничего больше не нужно, скажи мне только, что ты приедешь! Пожалуйста, только позвони и скажи, что ты едешь…
Очаровашка
и что же тебя беспокоит?!))
не знаю….
Очаровашка
тут уж я не смогу тебе помочь…
понимаю…
Очаровашка
а что тебя беспокоит?!.. что я настолько отвратительна?!)) да нет вроде бы…)) очень даже ничего…))
нет, не внешность….
Очаровашка
что же тогда?!…
не знаю, не могу понять….
Очаровашка
может быть, будет лучше, если ты не поедешь?!.. может быть, в тебе борется желание ехать и не ехать?!….
тогда для чего это все?????
Очаровашка
это я тебя хотела бы спросить… ты же боишься — не я……
не знаю я……
Очаровашка
Алеш, ты свободен в своем выборе… я не неволю тебя… ты примешь то решение, которое сочтешь нужным… может быть, ты еще не готов к каким-либо переменам в своей жизни… это можно понять….
я хочу приехать, но…. я не знаю, как все сложится дальше…. вот….
ты боишься, что я начну что-то требовать от тебя?!.. (смотрит на него мягко и несколько отстраненно)….
нет…. я за себя боюсь….
Очаровашка
если боишься — тогда не делай ничего… не езжай никуда… поезжай с женой отдыхать…. может, для тебя так будет лучше…
Она сжала кулаком край подушки, пряча лицо в нее, дрожа от слез и воспоминаний, стягивающих ее легкие стальной колючей проволокой.
Невозможно дышать.
Невозможно говорить.
Господи, как же больно…
Она свернулась на углу постели клубком и обхватила руками подушку — спрятавшись в одеяло, словно больная зверюшка в глубокую нору, чтобы там тихо умереть.
В среду утром она поднялась с постели разбитая, больная — осознание всего случившегося, наконец, накрыло ее с головой, наглядно раскладывая все по полочкам.
Чем он сейчас занимается? Чем?
Ходит по магазинам с семьей?
Занимается сексом с женой?
Или уже давно окучивал другую барышню, местную, и пока она, как влюбленная дурочка, носилась здесь со своими мечтами, наслаждался завоеванием новых территорий?
Ей ничего не хотелось.
Ничего.
В холодильнике — салат, который она приготовила в субботу утром. Кастрюлька с супом. Какие-то йогурты, две сладкие булочки…
Две.
Две.
На завтрак.
Который она сама себе придумала.
— Лерочка, детка, он приехал?
Четверг подходил к концу. Медленный летний день угасал за окном, равнодушный ко всему происходящему.
Не хочу ничего.
Не хочу.
— Лерочка, что ты молчишь?
Мама, я дура, понимаешь?
Дура.
Твоя дочь идиотка, которой может воспользоваться любой подонок.
Ее так легко обмануть — нужно всего лишь ей спеть песенку о великой и большой любви.
И даже ничего делать не придется больше — она сам все сделает.
— Детка, может быть, ты вернешься домой?
Слезы лились по ее лицу, не останавливаясь, — она слышала мамин голос будто во сне, отрешенно, со дна глубокой темной пропасти, в которой сейчас находилась.
Не домой.
Только не домой.
Папа сожрет ее.
Высмеет.
И она уже никогда не сможет поднять голову.
— Папа волнуется за тебя. Мы оба волнуемся.
Мама, я ведь дура.
Зачем я вам нужна такая?
В воскресенье на мобильный телефон позвонила Полина.
Минута. Разговор ни о чем.
Она не хотела говорить.
Не хотела.
* * *
— Лерусик, ты опять перепутала цифры в таблице! — Леня с недоумением протягивал напечатанный ею раньше факс, который она передала ему для подписи. — Будь, пожалуйста, повнимательнее, хорошо?
Она кивнула, безучастно приняв назад бумагу, и положила ее рядом с собой на стол.
Счет ошибкам, которые она сделала за истекшие три недели, был уже давно потерян. Она забывала передавать сообщения, даже предварительно их записывая, делала грубейшие опечатки, ставила не там цифры и печати. Документы отправлялись в письмах без подписи, и рассвирепевшая Асанина уже второй раз грозила ей увольнением.
Да, да, она исправится.
Обязательно исправится.
Сейчас.
Прошло уже три недели с того злосчастного отпуска, а Леша так и не появился в аське. Оправдались ее самые дурные предчувствия, самые жестокие папины слова оказались чистой правдой. За все это время из Перми не пришло ни одной весточки, ни одного слова — словно ее и не существовало никогда в его жизни.
Ну что ж, достойный финал, ничего не скажешь.
Именно такой и должен быть у глупости и доверчивости.
Интересно, появится ли он теперь когда-нибудь? Возможно, да — ради пустого любопытства, чтобы снова дернуть за ниточку, поводить жалом — помнят ли его, такого неотразимого, здесь? А вдруг еще помнят? Такое тоже часто бывает: от скуки часто оглядываются вокруг в поисках приключений — а тут старое, проверенное место. Ну и что, что насрал? Она ведь дурочка, ей снова пропеть пару ласковых слов, и авось оттает, отогреется…
Она взяла со стола Ленин факс, протянула руку, чтобы потянуть на себя мышку, и замерла на месте: внизу в правом углу монитора всплыло окошко, извещавшее ее о появлении онлайн нового пользователя.
секунд знакомые буквы плясали перед ее глазами и затем погасли, словно их и не было никогда.
Показалось?
Нет, не может быть.
Открыть список.
Проверить.
Два клика мышки.
Выше..
Она смотрела на ник, смотрела не отрываясь, не зная, что делать дальше, не решаясь подумать, что все это может означать.
Вот так?
Так быстро?
Снова на охоту?
Как ни в чем не бывало?
Вот это даа….
Это же какую наглость надо иметь, какое чувство самодостаточности, чтобы так вести себя после всего, что случилось.
А что такого?
Он что, чем-то ей обязан?
Что она о себе возомнила?
Ничего не было.
Ничего.
Очаровашка
Доброе утро.
Доброе утро!!! хотя… у нас уже почти обед…:)
Веселишься? Какой молодец…
Очаровашка
надеюсь, я не оторвала тебя от горячего супа?!.. (со смешком)..
как это ни странно покажется, но нет…
Какие там стандартные вопросы задаются в таких случаях?
Очаровашка
Как отпуск прошел? Как семья?
в выходные пахал на даче, как самый черный негр… не хочу о семье… выходные провел без нее….
Ну кто бы сомневался. Гулял небось напропалую по «субботам»…
как ты?! в отпуске-то была?!
Ах, тебе это интересно…
Очаровашка
естественно, была, я же взяла его на ту неделю, когда мы договаривались, что ты приедешь. Пришлось отгулять.
Ты даже не спросишь меня ни о чем. Как же ты можешь? Как же..
Очаровашка
все твои напарники и коллеги вернулись из отпусков?!.. что ж такой наплыв опять?
новые объекты к сети подключаются…
Новые объекты… в аське.
Очаровашка
.. расширяетесь?!
Карьера, то, се. Понятно.
нет, сеть расширяем.
О какой пустоте они говорят. Как мячик в пин-понге — туда-сюда.
Тук-тук.
Зачем?
У нее был шанс спросить. Живой шанс.
Задать вопрос.
Просто спросить.
Ведь это важно.
Для нее важно.
Очаровашка
… все ясно. Ну ты не переживай, все образуется рано или поздно. Я к тебе по другому вопросу, если честно.
Прошла минута, другая.
Наконец, строчка сдвинулась.
весь во внимании
Ну что ж, он хотя бы не бегает от нее.
Не бегает.
Надо сухо. Строго.
По делу.
Без эмоций. Криков. Претензий.
Спросить.
Спросить.
Очаровашка
Собственно говоря, времени прошло уже много с момента твоего «неприезда», и боль мне удалось пережить. Я не могу сказать, что вся эта история с нашей перепиской прошла для меня бесследно: мне было очень больно от неоправдавшихся ожиданий и надежд, и пришлось приложить определенные усилия, чтобы успокоиться и постараться больше не думать об этом. Труднее всего было простить. Но, видимо, так было нужно. Сейчас все прошло, но у меня к тебе есть один вопрос. В свой одинокий отпуск я ломала себе голову над ним, но ответа так и не нашла. То, что приходило мне в голову, либо пугало, либо разочаровывало. Но мне сейчас хотелось бы узнать правду. Почему ты так поступил? Неужели ты заранее знал, что никуда не поедешь?!.. Ты просто развел меня?… на спор с кем-то?.. чтобы потешить свое самолюбие?… или испугался?… подумал, что я повяжу тебя по рукам и ногам?… Что же это было?… развей мои сомнения… уж на это-то я имею право…
. Ответ
… просто обстоятельства сложились так, что я не смог приехать, когда планировал… просто была задержка с переводом денег… но потом ты просто сказала таким тоном, что, значит, я вообще не приеду… вот и все… это не было разводом, не было шуткой… все, что было сказано, было правдой, было сказано от чистого сердца!!!!
Каким тоном? Господи, да она же ничего такого не имела в виду!
Очаровашка
… я ждала тебя до последнего дня… всю неделю этого проклятого отпуска… я ждала, что ты хотя бы позвонишь… но ничего не случилось… все семь дней одна в пустой квартире…
Как можно было так поступить?
Как можно было бросить ее совсем одну — без объяснений, без каких-либо слов, после всех обещаний???
после твоего звонка я почти ничего не помню… было очень много выпито спиртного… и до конца моего злосчастного отпуска… вот такой вот я плохой…
А она? Как же она? Все это время, всю эту ужасную неделю ждать, ждать, как проклятая! И он не сделал даже попытки что-то выяснить, настоять, узнать, просто быть мужчиной! Ведь если бы он хотел, если бы он просто хотел, он бы приехал, несмотря ни на какие сомнения, ни какие страхи! Теперь же, после такого потрясения, такого удара, что может между ними получиться?
Очаровашка
да уж… а счастье было так возможно… так близко…
Она смотрела на окошко аськи, не отрываясь, ожидая его ответ — прошла минута, потом другая. Он молчит. Почему он так долго молчит?
было….
И все? И это все? Столько слов, желаний, мыслей, надежд — и все было пущено псу под хвост только из-за того, что она на эмоциях что-то там брякнула, не подумав? Странный, отрешенный холод вдруг сжал ее изнутри, царапая острыми когтями размякшую от жалости к самой себе гордость. Зачем показывать, как ей было больно?
Зачем, если ему уже все равно?
Очаровашка
… смешно до слез…
знаешь, мне было совсем не смешно….
Тебе? Тебе?!?! Да…
Очаровашка
блин, тебе что, повторять надо было каждый день???… я ждала тебя, ждала до последнего… ждала всю неделю… бросила все дела… рассказать тебе, как я плакала ночами от обиды и боли??.. как мне хотелось набрать твой номер телефона??.. как я представляла себе, что ты счастливо отдыхаешь в кругу своей семьи и даже не вспоминаешь обо мне???… неужели тебе было так трудно позвонить мне????
Я бы убила бы тебя сейчас, если бы могла! Убила бы собственными руками!!!!
да нет, не трудно… просто был не в состоянии… а отдых совсем не был счастливым…
Очаровашка
извини… это я в сердцах уже кричу… видимо, от бессилия что-либо уже изменить…
мне самому было больно… но я ничего не мог поделать… да и сейчас, где-то внутри…
Очаровашка
..(помолчав)… я тебя очень любила… я ждала до конца… я надеялась на чудо… и продала бы тогда душу, чтобы только услышать твой голос… видимо, гордость оказалась сильнее нас обоих… я не вправе в чем либо тебя упрекать… но я тебя очень любила… и не смогла простить, что ты вот так просто смог уйти, ни слова мне не сказав и зная, что я жду тебя…
дело не в гордости… я не знаю… у меня просто нет слов… я не знаю, что сказать… да, я не прав, я знаю это… мне нет никакого оправдания и прощения… да я на это и не рассчитывал… все у меня в этой жизни идет кувырком… почему так???!!! не знаю… у меня было только одно желание, только увидеть тебя… но это уже невозможно………………
Да.
Нет.
Можно, ведь можно все исправить.
Можно.
Если они оба этого сильно хотят. Да, придется сильно постараться, чтобы сгладить, залатать брешь в отношениях, которую они же сами и сотворили. Но если вместе…
Очаровашка
почему ты не вышел в асю, когда вернулся на работу?… обе аськи были в офлайне…
не знаю… было бы больно видеть тебя… равнодушную…
Очаровашка
…что за идиотская идея пришла тебе в голову после моего звонка?!.. что ты себе вообразил?!….
мне показалось, что ты разочаровалась… и не хочешь меня видеть….
Что?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!??!!??!?!?!
Очаровашка
… (посмотрела на него как на сумашедшего)… ну, у тебя и богатое воображение…
не без этого…. извини…
Очаровашка
у тебя даже не возникло желания мне позвонить и спросить что-либо?!..
возникло… но я не был готов к еще большей боли…
Страх. Банальный страх. А она ждала. Столько времени ждала его…
.. все изменилось, да?..(повернулся к ней) и ты теперь стала другой…..
Очаровашка
.. да… более слабой в отношении тебя….
что значит слабой???
Очаровашка
… незащищенной… не уверенной в себе… иногда мне кажется, что я чувствую тебя… иногда ты словно за стеной… мне было так больно тогда, что я иногда боюсь даже себя… моя усталость осталась… она стала грузом, от которого не так легко избавиться… мне кажется, я люблю тебя… я никогда так не металась… никогда не мучилась так сильно… ты единственный человек сейчас в моей жизни, который может одним словом причинить мне невыразимые страдания… один раз я это поняла… и… я не знаю — что с этим делать
ты точно изменилась… сильно изменилась….
И ты тоже.
Очаровашка
… тебе неприятны эти перемены?!..
Ни одной ремарки от тебя.
не в этом дело…
Очаровашка
а в чем?…
нет той издевки….
Очаровашка
какой издевки?!.. о чем ты??
ну ты раньше издевалась, посмеивалась… а сейчас этого нет….
К чему этот разговор? Пустота. Везде теперь пустота.
И тебя тоже нет теперь. Нет рядом со мной.
Очаровашка
.. ты ведь тоже уже другой….
да, тоже…
Очаровашка
… уже не так хочешь… не так….
Очаровашка
словно через силу….
Очаровашка
словно не знаешь, что… чего… как…
да вообще все не так……
— Валерия, зайди ко мне, пожалуйста!
Она даже не повернула голову, глядя на окошко аськи — как смотрит приговоренный к смертной казни на шприц со смертельной инъекцией, которую ему приготовились вколоть.
Нет.
Нет.
Только не это…
Очаровашка
… ты уже ничего не хочешь?!.. так ведь?!..
Она уже знала, что он сейчас скажет.
Знала.
Разочаровался.
Остыл.
Очаровашка
все упущено?!.. ушло?!…
Она сама протянет руку для укола.
Вот он — конец.
Очаровашка
я не чувствую в тебе ни нежности, ни прежнего желания… словно говорю с пустотой…
Господи. Господи.
что-то еще есть, но уже не то… не так… многое, очень многое изменилось… я только сейчас понял, что для меня значит долгое расставание… я не могу… не получается… время сделало свое дело… если что-то и получится, то в любом случае это будет не так, как могло бы быть… извини…
Все кончено.
Ее больше нет.
Для него ее больше нет.
— Лера, тебя Рубен требует в кабинет! Ты что сидишь?!!??!
чувства… мы всегда идем у них на поводу… но не всегда это правильно… бывают минуты слабости, когда мы не можем устоять, когда мы слабые… но эти минуты проходят, и становится больно, намного больнее, чем было тогда, до этой слабости… и когда ты знаешь, что с этой болью тебе жить… иногда кажется, что это был только сон… но нет!!! каждый раз мучительно больно…
О чем все это?
Для чего все это?
Высокопарные, пустые слова.
и страшно… когда чувствуешь, что заставил страдать другого человека, что подарил ему какие-то надежды и лишил его их… этих надежд… я сильный, я это переживу, я уже привык жить с болью..
Кукловод.
Хладнокровно поиграл в любовь, а теперь все, надоело. Встал в третью позицию и опустил глазки.
Красиво. Благородно.
ты была лучиком света, большой радостью, смыслом жизни… и пусть это мучительно больно, но ради таких мгновений стоит жить… эти минуты, дни больше никогда не повторятся… но они останутся в памяти, в душе, в сердце…
Сволочь.
Читает эпитафию. Как по бумажке.
Над ней.
Еще живой…
Хладнокровно.
Очаровашка
(в шоке… ужасе)…. ты — чудовище… ты — просто моральный урод!!..
* * *
— Валерия, мне очень жаль, что приходится это говорить, но в последнее время на твою работу стало поступать слишком много жалоб. Насколько я знаю, тебе уже выносили предупреждения, и не раз, но по какой-то причине ты не сочла нужным к ним прислушаться.
В кабинете, отделанном деревом, пахло чем-то дорогим и чужим. Пальцы, ледяные, едва заметно дрожали — она изо всех сил держалась ими за спинку стула, бесчувственная, равнодушная к тому, что сейчас происходило.
— Я опять-таки повторюсь, мне жаль это говорить, но, к сожалению, я прошу тебя написать заявление по собственному желанию. Нам нужен полноценный сотрудник, который целиком и полностью будет отдавать себя работе — видимо, в твоей жизни сейчас наступил такой период, когда ты не можешь соответствовать этому параметру.
Рубен замолчал на долю секунды, видимо, ожидая хоть какой-то реакции с ее стороны, и, не дождавшись, продолжил:
— Разумеется, мы выплатим тебе компенсацию на месяц вперед, чтобы ты не чувствовала себя выкинутой на улицу, и у тебя в запасе есть еще две недели, которые ты можешь отработать. С тобой все в порядке, Лера? Ты очень бледная.
Тишина.
Оглушающая.
— Да, — тихо прошептала она. — Все в порядке. В порядке.
* * *
— Послушай меня, Лера, пожалуйста!
Боль разъедала внутренности, отдавалась в пальцах рук — она подпирала голову ладонями, не поднимая лица на собеседника.
— Не смей к нему ехать сама, слышишь меня? — Папа замолчал, глядя на нее холодным, неумолимым взглядом. — Не смей!
— Но почему? — Ее голос сорвался, предательские слезы подкатили к горлу. — Я просто узнаю правду, увижу его и все пойму — один раз и навсегда! Может быть, все еще можно исправить….
— А что ты, собственно, хочешь понять? — холодно поинтересовался папа. — Что тебе еще не озвучили?
Да, ей все озвучили. Дня не проходило, чтобы она не читала этих слов, всякий раз заново вспарывающих душу и выворачивающих ее наизнанку.
— что-то еще есть, но уже не то… не так… многое, очень многое изменилось… я только сейчас понял, что для меня значит долгое расставание… я не могу… не получается… время сделало свое дело… если что-то и получится, то в любом случае это будет не так, как могло бы быть… извини…
Неужели он мог вот так, за какой-то жалкий месяц, все забыть? Все, о чем они так долго мечтали, о чем думали? Неужели из-за какого-то нелепого, дурацкого недоразумения он пожертвует всем и просто уйдет? Возможно, он просто злится на нее, просто ждет, что она сделает первый шаг, подойдет, что-то скажет!..
— Мне кажется, тебе ясно дали понять, что ты не нужна, — жестко, проговаривая каждое слово, сказал папа. — Не нужна! Что еще ты хочешь узнать?
Он не мог… Ну, не мог!
— Если ты поедешь к нему сама, — спокойно произнес папа, — я просто перестану тебя уважать! Соберись и не веди себя как дешевая размазня!
Неужели она выглядела такой дурой, что даже со стороны видно, что ей не стоит туда ехать? Возможно, он просто испугался чего-то, иначе откуда были бы эти разговоры про издевки? Возможно, он подумал, что ее чувства недостаточно сильны?
— Может быть, мы все ошибаемся, — возразила она… — И мне все-таки стоит слетать туда, чтобы увидеться с ним и объясниться…
— Зачем? — с раздражением бросил папа. — Ну зачем? Чтобы он окончательно размазал тебя по стенке? Тебе недостаточно того, что он тебе написал, — тебе хочется, чтобы он лично еще раз тебя унизил? Неужели тебе не понятно, что все закончилось? Что он поставил большую и жирную точку на всей этой истории?
Что-то еще есть, но уже не то…
Она же слышала уже это от него. Слышала.
Где и когда он ей это говорил?.. Давно. Очень давно. Только не про нее. Тогда еще не про нее…
Очаровашка
— у тебя опять плакали под дверью…??? продолжай-продолжай..))
— плакали, но слишком многое изменилось, уже поздно плакать….:) да, она после некоторых событий, которые я опускаю, стала просто другом, но потом, когда увидела, что я сильно не переживаю…. ну вот, я спросил у нее зачем, почему, но она не ответила….
Очаровашка
— тебя тронули ее слезы?!…
— нет, воспоминания…
Очаровашка
— о том, что между вам было в прошлом?!..))
— да, я долго не мог ее забыть….
Очаровашка
— это та самая, которая задела твою душу?!))
— да, но я понял, что все осталось в прошлом, и больше такого уже не будет, тех ощущений, тех чувств, все стало другим….
О боже… Так ведь уже было. Было! И теперь она в числе тех, многих, кто будет «плакать под дверью». Под его дверью. Умоляя. Упрашивая. Взывая к прошлому.
Глаза широко распахнулись — осознание случившегося пронзило ее как молния, напалмом кошмарного огня выжигая, уничтожая остатки надежды и веры в чудо.
Нет смысла никуда ехать.
Нет смысла разговаривать.
Ни о чем.
Он не придет. Он больше никогда не придет. Такой, как прежде… Не будет утренних писем, ласковых слов, не будет долгих разговоров в аське. Не будет звонков, пропитанных сладкой радостью и дрожью ожидания. Вместо этого она поползет к нему как преданная собачонка вымаливать косточку, чтобы снова и снова тонуть в собственных иллюзиях…
Только не это.
Только не так.
До такого унижения она не дойдет, как бы больно ей ни было.
Этого не будет. Никогда.
Пусть все сгорает, пусть внутри больше никогда ничего не вырастет. Значит, так суждено…
Она забудет его, как и он забыл о ней. Пусть не так быстро, не так легко… Пустым, равнодушным взглядом она окинула выжженную дотла пустыню внутри себя и словно наяву ощутила на губах вкус сухого, терпкого пепла.
Все кончено.
— Обещай мне, что ты никуда не поедешь! — Голос папы пробивался сквозь окружившую ее со всех сторон пустоту, как похоронный колокол сквозь толстый слой ваты. — Ты меня слышишь?
Она закрыла глаза, чувствуя, как слезы двумя обжигающими дорожками потекли по щекам.
— Да, слышу, — глухо ответила она. — Я никуда не поеду. Я обещаю.
Эпилог
Пермь, январь 2003 года
— Лех, сигареты есть?
Он кивнул, едва держась на ногах: тошнота подступила к горлу, и, хотя он сидел на стуле, пол все еще плыл у него под ногами, словно палуба корабля во время шторма.
Вытащив из кармана сильно помятую пачку, он извлек из нее сигарету и, не оборачиваясь, передал за соседний стол:
— На.
— Не хочешь пойти перекурить?
— Не, не хочу пока.
— Чо, еще плохо после вчерашнего?
Он едва заметно кивнул, стараясь не слишком резко двигать головой.
— Ты чего-то разошелся в последнее время. — Сашка Уфимцев, его друг и коллега, сидевший за соседним столом, смотрел на него, явно не скрывая тревоги. — Третий месяц уже пьешь, не останавливаясь. Может, пора завязывать с этим?
— Отстань, Саш, а? — Он старался не быть грубым, но еле ворочающийся язык еще плохо ему подчинялся. — Мне дома нотаций достаточно.
— Лех, да какие на хер нотации? На тебя смотреть уже страшно!
Да, страшно. Страшно.
— Сань, отстань, а? Закроем тему, о’кей?
Он щелкнул мышкой — монитор загорелся, и рука автоматически среди закладок нашла страничку с застывшим желтым прямоугольником.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |