ни к чему что?!
Очаровашка
слишком предаваться мечтам…
когда с тобой не общаюсь долго, так получается….
Очаровашка
не надо… я боюсь, что мечты слишком контрастно разойдутся с реальностью….
я постараюсь….
Очаровашка
страшно даже получать удовольствие от общения… ведь так быстро привыкаешь к хорошему….
страшно?!..
Очаровашка
потом будет тяжко отвыкать…
а может, и не придется отвыкать…
Очаровашка
почему ты так уверен?? ты ведь даже не видел меня…
(улыбнулся) …у меня нет твоего реального образа… ты… как бы выразиться более четко… не имеешь оболочки, что ли… не знаю, как поточнее объяснить…
Очаровашка
мне кажется, это еще хуже… когда работает наша фантазия, так сказать, наш генератор тупорылых идей, то можно нарисовать себе такую идеальную картинку, что встреча с реальным прототипом может оказаться просто потрясением, причем не из приятных… хуже всего то, что при реальной встрече ты сделаешь все, чтобы не обидеть… будешь улыбаться, что-то говорить, но в душе уже будешь знать, что ошибся… и скучать, торопить время, чтобы побыстрее исчезнуть под благовидным предлогом…
обещаю, если что-то будет не так, я тебе скажу об этом сразу!!!! без всяких недомолвок, как сейчас, здесь, в асе… выложу все как на духу… пусть ты меня возненавидишь за это, но я так сделаю…
Очаровашка
(молчит, опустив голову)…….
:Жемчужинка, ты же не хочешь, чтобы, если я разочаруюсь, я накормил тебя сказками, а потом смылся по первому удобному предлогу?!..
Очаровашка
как же правильно я описала ситуацию… (кусает губы)…
(ласково улыбнулся, тихонько взял ее руку) Жемчужинка, да я после этого уважать себя перестану….:)
Очаровашка
да, конечно… (тихо)….
(незаметно подвигается ближе к ней и ласковым полушепотом) я не скажу тебе в лоб «О, боже!!! как я ошибся!!!! извини, но я ухожу…»… нет… ты просто все поймешь сама… без слов, без боли… без разочарования… я останусь только сном, может, не очень добрым… (ободряюще) и потом… (проводит тыльной стороной ладони по ее щеке) Жемчужинка, мы даже не виделись, а уже такие темы обсуждаем!!!!.. (заглядывает в ее глаза) …. не думай об этом… зачем все зарубать на корню… (касается ее губ своими и нежно) а вдруг все получится… и не будет никакого разочарования….
(прислоняется лбом к ее лбу) я что-то не так сказал?!…
Очаровашка
мне страшно, Алеша… (смотрит на него глазами, полными слез)… сейчас, в данную минуту, может быть, мое присутствие тебе приятно и скрашивает твою «невеселую» семейную жизнь… (переплетает его пальцы со своими)… но мой опыт, безжалостный жизненный опыт, подсказывает мне, что такие мечты обязательно приводят к краху… когда-то я запретила себе мечтать..(закрывает глаза, потому что из глаз на щеки потекли слезы).. понимаешь, ты сейчас здесь, рядом… я не могу дотронуться до тебя, но ты мне ближе, чем многие люди, с которыми я общаюсь в реальности…. мы можем обсуждать любую тему, мы не боимся друг друга оскорбить или обидеть, потому что доверяем друг другу… заботимся друг о друге… мне страшно, что все это может рухнуть в единую секунду, только потому, что мы друг друга увидим… (прикасается ладонью к его лицу).. я отучаю себя мечтать, понимаешь??
(обнимает ее, прижимая ее голову к своему плечу) не надо, Жемчужинка, не надо… не плачь… мне тоже страшно… и тяжело… оттого, что я не вижу тебя, не могу дотронуться, почувствовать твое тепло, твой запах… потому что я не могу говорить с тобой и видеть твое лицо, твои глаза… понимаешь?!!!!.. (вздохнул) извини, Жемчужинка… (мягко и нежно, полушепотом) я так хочу сейчас оказаться рядом с тобой….
Очаровашка
(обвивает его шею руками, прячет лицо на его плече)… скажи мне… скажи…(берет в ладошки его лицо и смотрит на него полными нежности глазами)…
Очаровашка
скажи мне… я ведь сегодня без письма осталась…..(просит как ребенок)…
(осторожно приближается к ее губам и шепотом, губы в губы) я приеду… приеду как только смогу… и ты услышишь эти слова не так… ты услышишь их в реальности, на ушко… ощущая все чувства и эмоции… прикосновения… поцелуи…
Очаровашка
скажи мне, что ты скучаешь… что ты думаешь обо мне иногда… в какие-то редкие минуты… я сегодня хотела сама тебе написать, но знала где-то внутри, что у тебя какие-то проблемы на работе, раз ты не появился… я не хочу тебя лишний раз тревожить, надоедать своим присутствием… я в душе боюсь малейшего шороха вокруг… что что-то случится непредвиденное, что у тебя что-то поменяется… что ты передумаешь…
Очаровашка
иногда я хочу звонить тебе вечером, чтобы слышать твой голос на ночь…. но…(проводит рукой по влажным и соленым от слез губам)… увы, это невозможно….
я сегодня бегал тут, как савраска, чтобы быстрее освободиться и встретиться с тобой… отпинывался ото всех, как мог… и потом, когда все кричали «надо».. «надо».. я так нехотя уходил… расставаться с тобой каждый вечер… это так тяжело…
а когда я слышу твой голос… внутри все ликует!!!! я всегда счастлив услышать тебя… но когда кладу трубку обратно на телефон, становится так тоскливо… одиноко… грустно… хочется бросить все и убежать… убежать туда, где никто не найдет, где никто не помешает, чтобы только ты и я…..
Очаровашка
(поднимает на него глаза)… думаешь ли ты обо мне, когда засыпаешь вечером??… я думаю… я представляю себе, что где-то там за сотни километров есть человек, с которым меня связывает тонкая душевная ниточка… когда мы беспокоимся, все ли друг у друга в порядке, здоров ли каждый, не случилось ли чего на работе… когда каждое слово, каждая весточка долгожданна и желанна… когда не хочешь уходить, зная, что впереди одинокая холодная ночь в пустой постели… я бы кормила тебя завтраком по утрам, ты бы вставал заспанный, недовольный, я бы ставила чайник, чтобы сварить кофе, и иногда прикасалась пальцами к твоей теплой спине, чтобы почувствовать твое тепло…. мы бы ходили ужинать вечерами в маленькие кафе, а в выходные гуляли бы по лесу…
(закрыл лицо руками, и наклонился, уперевшись лбом в стол и как будто сам с собой) как же так?!.. почему мы с тобой на таком расстоянии?!.. почему мы не рядом?!.. (замолчал, не зная ответа)…
Очаровашка
видимо, потому что это для чего-нибудь нужно… (пожав плечами)… но если честно, в какие-то моменты это становится невыносимым!!!!….
(усмехнулся со слезами на глазах) кому нужно?!.. кому?!.. для чего?!.. чтобы проверить нас?!.. (отвернулся и тихим голосом) может быть, ты права… но зачем же так жестоко?!.. неужели мы заслужили такое мученье?!..
Очаровашка
(прикоснулась ладонью к его лицу)… зай, ну что теперь поделаешь… остается ждать, у кого не достанет сил терпеть это больше…
(крепко-крепко обнял ее) ты знаешь, Жемчужинка, у меня, наверное, скоро кукушку сорвет….
Очаровашка
что сорвет?!.. (обвивает его шею руками и прикасается губами к виску)….
(улыбнулся) кукушку… башню… крыша съедет… много разных слов есть… но суть одна…
Очаровашка
(осторожно, будто случайно касается губами мочки его уха)… (тихо)…поцелуй меня…
(дыхание перехватило)… ты этого хочешь???…
Очаровашка
(не отрываясь, посмотрела ему в глаза).. поцелуй меня…
(быстро, но нежно проводит ладонями по ее бедрам все выше и придвигает ее ближе)… (губами касается ее губ)…. (шепотом) так лучше?!
Очаровашка
да……(на секунду отрывается от его губ)… но все-таки…недостаточно… близко….(шире разводит ноги)… прикоснись ко мне……
(тихонечко ведет рукой по внутренней стороне бедра от коленки выше) это опять закончится не так, как хочется….
Очаровашка
(не в силах себе отказать)… продолжай…..
(теплые пальцы коснулись нежной кожи в ее паху)… может… пока еще не поздно…
Очаровашка
(медленно оттягивает язычок молнии его джинсов вниз и закрывает его рот поцелуем)…
(золотистая блузка на ней распахнулась)….
Очаровашка
(расстегивает пуговицу на джинсах и ощущает ладонью тепло между его ног, не прекращая поцелуя…)
(застежка на спине расстегнулась, и руки скользнули на ее грудь)…
Очаровашка
(скользнула одной рукой ему под свитер, а другой сжала плечо, проникая язычком в рот все глубже и глубже)…
(сил сопротивляться больше не осталось)…..
Очаровашка
(нетерпеливые пальцы проникают в его расстегнутую ширинку)….
(отрываясь на мгновение от ее губ) может, все-таки не надо?!….
Очаровашка
…. лучше попроси меня достать луну с неба, чем не продолжать…(прикасаясь губами к кадыку на его шее и чувствуя, что он судорожно сглатывает)… скажи мне, что ты ничего не хочешь… скажи, что тебе все равно… и я остановлюсь….
(прерывисто дыша)… нет… продолжай… но потом… пусть будет так… как будет….
Очаровашка
(не дав ему договорить, приникает губами к его губам и тихо постанывает от удовольствия, чувствуя его руки на своем теле)…. не надо думать… возьми меня… прямо сейчас… здесь…
(уверенным движением проникает рукой между ее ног) (губы в губы)… ты так этого хочешь?
Очаровашка
(раздвигает ноги максимально широко и закрывает глаза, ощущая вторжение его пальцев)… мы оба… этого хотим…
Очаровашка
(подается вперед)… немедленно…
. Подоконник
— Мама!
Она выключила пылесос и прислонила трубу со шлангом к стене:
— Мам!удя по отсутствию ответа, ее так и не услышали — на кухне продолжала шуметь вода.
Она со вздохом окинула взглядом комнату.
Фу, какое же это муторное занятие — уборка!
Махать тряпкой она не любила с детства, и причин тому было много. Во-первых, грязи никогда меньше не становилось — пыль, словно заколдованная, через пару дней вновь возникала во всех углах. Обилие книг на полках от пола до потолка и ковры, которые обожала мама, также не способствовали желанию наводить порядок. Эта квартира была просто идеальным пылесборником, и бороться с пылью казалось неблагодарным занятием.
Да и что греха таить, бороться уже давно не хотелось.
Почему, ну почему просто нельзя зарасти грязью, раз она уродилась на свет такой неряхой? К чему нужно это бесконечное насилие над собой, вместо того чтобы в свои законные выходные заниматься более приятными делами?
— Ты меня звала?
Мама стояла в дверях, держа в руках небольшой пакет с мусором.
— Да, звала. Как вы с папой смотрите, может, стоит вместо всех этих полок сделать шкаф во всю стену и убрать часть книг в два ряда? Хотя бы те, которые никто не читает.
Книг в доме было очень много. Библиотеку начал собирать еще ее дед, хоть и имевший за плечами всего лишь семилетку, но питавший к книгам настоящую страсть. Здесь были купленные в обмен на макулатуру многотомники русской и зарубежной классики, дефицитные и запрещенные когда-то Булгаков и Солженицын, различные толстые словари, энциклопедии, включая совершенно неподъемную БСЭ, несколько полок ее школьных учебников, ее детские книжки…
Сколько раз уже она обещала самой себе, что переберет все это богатство, где среди действительно интересных авторов попадались десятки анахронизмов советских времен, задвинутые за ненадобностью под самый потолок. Все ее детство прошло в окружении книг: в семье читали, а по вечерам за ужином нередко чуть ли не до обид спорили о прочитанном. Сама она, в отличие от папы, обожавшего Стругацких и Рея Бредбери, и мамы, страстной любительницы детективов, с юности взахлеб зачитывалась любовными и приключенческими романами и, как следствие, в глубине души так до сих и оставалась романтичной мечтательницей.
Мама подняла голову и посмотрела на верхние полки с «анахронизмами»:
— Если ты снова не будешь поднимать вопрос о том, чтобы отдать часть книг или попросту их выбросить, то думаю, что папа отнесется к твоей идее с одобрением.
— Мам, на дворе двадцать первый век! Ну кому сейчас нужны все эти истории КПСС, речи вождей на пленумах и прочая советская пропаганда? Вы с папой разве этим не наелись?
— Лерочка, вопрос не в этом. Ты знаешь, что папа никогда не выбросит из дома ни одной книги. Не выбросит и не отдаст. Ему проще расстаться с телевизором и удочками, чем какой-то книжкой.
— Мама, ну я же не предлагаю выбрасывать Мопассана, Толстого и Драйзера! Я предлагаю избавиться от бреда, который здесь никому не интересен и который занимает у нас слишком много места.
Места, которое именно ей приходится убирать с тряпкой каждую неделю, между прочим. Вот.
— Что ты с ним предлагаешь сделать? Отнести на помойку?
— Ну зачем на помойку? — горячо возразила она. — А библиотеки?
— Думаю, там этого добра и так хватает.
— Мама, ну это же не повод это добро держать у нас!
В ответ лишь пожали плечами:
— Вот когда заведешь собственный дом, тогда и думай, что держать там, а что — нет.
Ну, начинается…
Всякий раз, когда она предлагала что-то поменять в этой квартире, что-то выбросить или сделать по-своему, она слышала эту фразу и невольно поджимала губы. Понятно, если ты ребенок и не собирал все, что окружало тебя всю твою сознательную жизнь, и не платил за это деньги, то и права голоса — выбрасывать это или оставить — ты не имеешь. Но к чему тогда разговоры о том, что это в той же мере ее дом, как и родительский? Кроме подруг, прийти сюда с кем-то было немыслимо: папа пристально всматривался в каждую особь мужского пола, возникавшую на пороге их квартиры по самым невинным причинам.
А уж строить личную жизнь в таких условиях… Не, на фиг — на фиг! Ей приходилось выдерживать самый настоящий натиск: кто, откуда, а кто родители, а чем занимается? А уж говорить с ним о том, с кем у нее завязались сейчас отношения, было просто немыслимо…
Спору нет, папа ее любил, но было в этой любви что-то, вызывающее у нее странное чувство напряжения. Ее отец был человеком рационального мышления — порой ей казалось, что он знает ответ на любой вопрос, умеет четко построить логическую цепочку от проблемы до ее решения. Он всегда знал, что делать и как делать, и упорно требовал того же от нее, но ей холодный анализ никак не давался — она всегда следовала своим эмоциям, со вздохами слушая папины рассуждения о здравомыслии и ответственности. Всякий раз, приходя к нему за советом, она не знала, в каком состоянии от него уйдет — он был ее судьей, но судьей жестким и нетерпимым. Он не мог оценить ее страхов и сомнений, он не принимал их в расчет, требуя от нее последовательности в действиях, и если последовательности не находил, никакой поддержки она найти уже не могла. Его не трогали ее слезы, не трогали ее попытки что-то объяснить, он ставил оценку беспощадно, и чаще всего она была для нее нелицеприятной. Со временем Лера перестала прибегать к его советам, привычно не ожидая от них ничего, кроме внутренней бури и очередного самоуничижения, заканчивающихся полной апатией. Теперь основной ее задачей было держать язык за зубами и отделываться от любых вопросов либо пустыми отговорками, либо общими словами без лишних деталей.
С мамой она была более близка, но также не спешила ей что-либо рассказывать, опасаясь того, что рано или поздно, но что-то дойдет до отца. И хотя иногда ей очень хотелось поделиться тем, что происходило с ней сейчас, рассказать о Леше и своих чувствах, она всякий раз удерживалась, заранее предвидя реакцию.
Пермь? Это где????
Ох уж этот папин снобизм!
Двадцать три года? Да он же совсем мальчишка!!!
А он да, он сразу родился сорокалетним семейным занудой с должностью и окладом согласно штатному расписанию!!
Женат? Женат?!?! Лера, ты сошла с ума?!..
Папа, но мы любим друг друга!
Да-да! Хотя она и сама совсем недавно узнала, где находится этот далекий, неведомый ей город — Пермь.
Да-да, Леше всего двадцать три года, но разве это о чем-то может говорить до тех пор, пока не пообщаешься с человеком?
Да, женат, женат… Но, блин, люди же разводятся, в конце концов, если семья не сложилась!
Она тряхнула головой. Нет, конечно, никаких долгоиграющих планов она пока не строит. Или все-таки строит?
Разумеется, она мечтает, ну а кто бы на ее месте не мечтал? Да, Леша со стороны выглядит небезупречно, слов нет. Но почему бы ее родителям хотя бы на минутку не оторваться от своих стереотипов и не посмотреть на все по-другому?
Со вздохом забравшись на стул, она смахнула тряпкой легкий слой пыли и пробежала глазами по корешкам книг. Чуть выцветшие тома, аккуратно вставленные в картонные «кармашки». Голсуорси, Конан Дойль, Стендаль. Еще выше Лермонтов, Драйзер и Дюма. И там, чуть дальше, ее любимые «Унесенные ветром» Маргарет Митчелл. Белый корешок Анн и Серж Голон — похождения выдуманной красавицы Анжелики в невыдуманной Франции семнадцатого века. Как она зачитывалась ими когда-то! Как мечтала, что однажды тоже встретит ЕГО — самого прекрасного и неотразимого принца (можно и без белого коня, ничего страшного), как вспыхнет между ними немеркнущее чувство взаимной любви, и как они вместе и только вместе…
Она провела пальцами по корешкам книг, покачала головой и спрыгнула на пол. Кто же мог подумать, что в ее жизни так все запутается? Где они ходят, все эти принцы, с конями или без, по каким улицам? Или, может быть, их окольцовывают сразу, едва им исполняется восемнадцать? Или, если верить словам Полины, это только их участь, выбирать не тех, кто нужен, и через раз самозабвенно вступать то в говно, то в партию? В отношениях с реальными людьми подчас бывает так трудно разобраться, так нужно еще в пятьдесят раз все усложнить и начать влюбляться по Интернету!
Какая же неправильная, сложная штука — эта Всемирная паутина. Все в ней кажется намного проще, чем в жизни — без малейших усилий ты можешь общаться с другими людьми, не боясь, что кто-то будет оценивать твои достоинства и недостатки. Не нужно сокрушаться по поводу того, как ты выглядишь и что на тебе надето. Потому что в сети у тебя недостатков как бы и нет — никто не угадает, какая ты на самом деле сидишь там, по другую сторону экрана. Сколько масок ты можешь сбросить и снова надеть, сколько разных жизней прожить! Рисуя здесь, в виртуальном пространстве, сказку о самом себе, ты не ждешь никакого подвоха от судьбы. И лишь когда твои иллюзии разбиваются вдребезги о реальную жизнь, ты понимаешь, как опасно в них надолго задерживаться, жить ими — ведь те, с кем ты общаешься, хотят лишь развлечься, отдохнуть от своей реальности. Может быть, ее беда как раз в том, что, общаясь с Лешей, она принимала собственные иллюзии за реальную жизнь?
Она поставила пылесос в один из шкафов в коридоре и плотно закрыла дверцы. Ох, как же долго тянутся эти выходные. А ведь впереди еще и майские праздники, когда они в течение почти десяти дней не смогут общаться. Да, конечно, она поедет в Питер, и там у нее явно будет чем заняться, но что это изменит, если мысленно она будет там, в далекой Перми? И нет никакой возможности ни позвонить, ни дать понять, как она скучает без него…
С кухни потянулись приятные запахи — мама жарила блинчики с мясом. Пока она ковырялась с книжками и в самой себе, время явно повернуло к вечеру — это были ее любимые часы дома, когда они все вместе собирались за ужином на кухне. Папа наверняка принесет какой-нибудь интересный фильм, и она с удобством устроится под пледом на большом диване. Воскресенье заканчивается. Как хорошо, что оно заканчивается!
— Мама, когда папа обещал прийти?
— Минут через тридцать. У него для тебя какой-то сюрприз!
Она рассмеялась:
— А он не сказал, как этот сюрприз называется? Это комедия или боевик?
— Я тебе не скажу, иначе никакого сюрприза не получится, и он рассердится!
— Ладно-ладно! Я тогда у себя в комнате побуду, пока он не придет.
— Ты чем-то расстроена? — Мама обеспокоенно посмотрела на нее. — Ты какая-то странная стала в последнее время. Все в порядке?
Да уж. Странная. Ох, мамочка, если бы ты только знала…
— Все хорошо. Просто на работе затюкали, не переживай.
Она почувствовала на себе внимательный взгляд. Обманывать у нее никогда не получалось, и мама всегда чувствовала подвох в ее словах. Ничего, она расскажет ей все сама чуть попозже. Немножко попозже. Когда в ее жизни настанет хоть какая-то определенность. Когда Леша приедет, и они, наконец, смогут нормально вдоволь наговориться…
Закрыв за собой дверь в комнату, она включила тихо CD-диск на магнитофоне, забралась с ногами на широкий пустой подоконник и, коснувшись лбом прохладного оконного стекла, посмотрела на улицу.Dion.
Она обожала слушать музыку. Ее пристрастия были весьма разнообразны: на полке вперемешку стояли диски с классикой, музыкой из фильмов, поп— и рок-сборники. Были диски, которые она бы никому не показала и никогда бы нигде не призналась, что тайком слушает такие песни — но слушала, особенно когда наваливались тоска или раздражение. Всегда есть музыка, о которой можно рассказать, а есть то, что трогает душу, но чем ты не готов поделиться даже с очень близким человеком. Но она черпала в этой музыке силы, как в чем-то очень понятном и сокровенном, когда, казалось, незамысловатые слова лечат и успокаивают лучше, чем любые витиеватые рифмы.
С высоты четырнадцати этажей, сидя на этом подоконнике, она любила часами смотреть вниз на спешащих по своим делам людей, на поток машин, куда-то несущихся по бульвару, на загорающиеся огни в окнах. Там, за этими окнами, тоже кипела жизнь, кто-то любил, надеялся и ждал. Ждал так же, как сейчас ждала она.night in my dreams I see you, I feel you.
Где ты сейчас? О чем думаешь?
Как поразительно быстро изменился весь мир вокруг с тех пор, как мы с тобой познакомились. Словно кто-то выплеснул на него ведрами яркие краски, и хочется бежать вперед и смеяться, как маленький ребенок — кажется, что больше нет на земле ничего сложного, ничего страшного. Совсем скоро ты приедешь, и все разрешится. Все разрешится.across the distance and spaces between ushave come to show you go on.
Я верю, ты слышишь меня? Верю. Чудеса случаются. Наша встреча в реальности ничего не разрушит. Ведь не просто так мы нашли друг друга в этом огромном мире. Если бы это ничего не значило, мы бы уже давно разбежались в разные стороны. Но мы все еще вместе, рядом друг с другом. И я буду учиться. Учиться ждать тебя. Столько, сколько нужно.more you open the dooryou here in my heart and my heart will go on and on.
Ты так многому учишь меня. И проявляешь столько терпения тогда, когда у меня оно уже иссякает. Поддерживаешь меня. Слушаешь. Другой бы на твоем месте уже давно махнул бы рукой и сбежал. Мне так стыдно бывает из-за этого. Ты даже не представляешь, что для меня значит эта поддержка. Разве я могла бы признаться тебе в том, что на самом деле я маленькая и слабая, и больше всего на свете мне хочется спрятаться на твоем плече? Сильном и заботливом. И все мои страхи сразу развеялись, словно дым., far, wherever you arebelieve that the heart does go on.
Прости меня, что я причиняю тебе боль своими сомнениями. Так бывает, когда твои надежды долго-долго не сбываются, и ты устаешь ждать. И когда вдруг происходит то, о чем ты мечтал, ты просто отказываешься поверить в случившееся. И разрываешься между тем, что видишь, и тем, что было когда-то в прошлом. Сравниваешь, сравниваешь… Господи, какая же я глупая! Глупая…
Она закрыла глаза и почувствовала, как по ее щекам потекли слезы. Музыка разворачивалась внутри нее, наполняя легкие, как перед длинным, долгим полетом, и это было самое прекрасное, что даровал ей Бог.
Способность петь.’re here, there’s nothing I fearI know that my heart will go on.’ll stay, forever this wayare safe in my heartmy heart will go on and on.
Мир замер на миг.
Тишина. Звенящая прекрасная тишина.
Ты слышишь меня?
Я люблю тебя.
* * *
Доброе утро, Жемчужинка!!!:) надеюсь, ты появишься сегодня… мне так не хватает тебя, каждый день начинается с мысли о тебе и заканчивается с мыслью о тебе… я так сильно скучаю, что сил больше нет… очень-очень надеюсь тебя увидеть…
. Угрозы
— Лера, зайди ко мне в кабинет, пожалуйста!
О черт, черт, черт!
Телефоны надрывались уже третий час без остановки — словно все города мира, не сговариваясь, решили позвонить именно сюда. На ее столе неровной стопкой были свалены документы, которые надо было либо отправить, либо переделать, либо скопировать, либо подшить. В кофемашине закончились фильтры, и сменного блока внизу не оказалось — она успела в промежутке между звонками заказать новые, но привезти их должны были только завтра. А это означало, что до завтрашнего дня кофе в офисе не будет. Новый инвойс на отправку лежал на столе — необходимо было проверить все до единой цифры, очень внимательно, ни на что не отвлекаясь. И отправить в ближайшие 15 минут, и ни секундой позже.
Только как тут не отвлекаться, когда указание от Рубена было жестким — дольше трех гудков человек на трубке ждать не должен.
— Лер, у нас тут ручки закончились, дай пару штук…
— Лер, к нам на переговоры клиенты приехали, нужно два чая и кофе…
— Лера, мне звонил подрядчик, меня не было на месте. Почему ты меня не нашла и не сказала?
Да за что же ей такое наказание сегодня?
Она еле сдерживала слезы — отчаянно хотелось заорать, закричать, бросить все и сбежать отсюда к чертовой матери, лишь бы не слышать этот проклятый телефон!
Звонок.
Разбить. Точно. В лепешку.
— Компания «Санрайз», здравствуйте.
— Девушка, а можно поговорить с вашим главным бухгалтером?
Да щас. Три раза.
— По какому вопросу?
— Ну, я бы хотела лично ей объяснить цель моего звонка.
Тетя. Не зли меня. Огребешь.
— Боюсь, вам все-таки придется сообщить об этом мне.
У тебя десять секунд, тетя, пока я не брошу трубку.
— Мы предлагаем новую версию программы по бухгалтерскому учету…
Ууу. Все ясно.
В баню.
— Пришлите, пожалуйста, ваше предложение по факсу, я обязательно его передам.
— Но мне хотелось бы лично рассказать вашему главному бухгалтеру о ее преимуществах…
Обязательно. Два раза.
— Я уверена, она обязательно с вами свяжется, если ваше предложение ее заинтересует.
Иди лесом. Лесом. Лесом!!
На второй линии настойчиво замигал огонек. Еще один звонок.
— Хорошо. На чье имя мне высылать факс?
Да два раза я тебе имя сказала. Чтобы мне потом еще и на орехи досталось за твои телефонные домогательства?
Огонек мигнул второй раз — у нее оставалось не более трех секунд, чтобы закончить разговор и перехватить новый звонок
— Напишите просто — в бухгалтерию, я сама передам его по назначению.
— Но, девушка…
— Всего доброго.
Одно движение пальцев.
— Компания «Санрайз», добрый день.
— Девушка, я уже третий раз звоню! Свяжите меня с Меркуловым! Где он ходит?
Где… Откуда я знаю, по какой параболе этот болтун шляется по офису?
— Одну минутку, попытаюсь вас соединить…
Нажать две кнопки. Ну же, Меркулов, ну же…
— Лера, я, кажется, пять минут назад попросила зайти!
Асанина. Просила.
Да что же это за день сегодня такой?
— Да, Ольга Александровна, сейчас иду.
Опять звонок.
Второй.
— Настя, я отойду к главбуху — замени меня на телефонах, хорошо?
* * *
— Лера, у меня к тебе возникло несколько вопросов.
Что ж, можно было обойтись без преамбул. И так все понятно.
— Ты стала слишком много времени тратить во время работы на личные дела.
Ну да. Что есть, то есть.
Любая загнанная ездовая собака рано или поздно захочет остановиться и подумать о себе. Тем более, если она целыми днями носится с высунутым языком по бессмысленному, замкнутому кругу без надежды с него сойти.
— Тебя слишком часто видят сидящей в аське.
Какие у нас все внимательные стали. Аж жуть.
— Сотрудники жалуются, что ты не успеваешь сделать то, что они просят. Ты стала делать очень много ошибок.
Лучше бы они свою работу на нее не сваливали и следили за тем, что делают сами.
— Тебе стоит задуматься, зачем ты сюда ходишь.
Как будто она об этом не думала. Уже много-много раз. И никаких оптимистичных выводов из этих раздумий явно не последовало.
— В следующий раз я не буду ограничиваться предупреждениями, а буду принимать более жесткие меры, вплоть до увольнения. Во всяком случае, я попрошу нашего системного администратора удалить у тебя аську.
Удалить аську.
Удалить…
Вместо того, чтобы дать ей еще одного человека в помощь.
Вместо того, чтобы подумать о том, что обычный человек не в состоянии сидеть на десятке входящих линий и при этом полноценно выполнять обязанности офис-менеджера.
Вместо того, чтобы дать ей возможность быть рядом с любимым человеком хотя бы днем!
— Ты можешь идти.
Нет уж, дудки. Пусть только попробуют.
* * *
— Ты какая-то грустная, Жемчужинка. Что случилось?
— Нет, мой хороший. Ничего…
Мягкий, теплый тембр любимого голоса действовал на ее взбудораженные, напряженные нервы, как успокаивающий бальзам, обволакивая, топя в себе все неприятные ощущения. Сегодня она не стала даже задумываться о том, можно ей или нельзя использовать рабочий телефон для личных целей — ей просто необходимо было услышать этот голос во что бы то ни стало.
И пусть все эти доглядчики во главе с Асаниной идут лесом.
— Точно?
Нотка тревоги в Лешином вопросе звучала все отчетливее — он чувствовал, как это всегда бывало, что с ней что-то не в порядке, что-то, что вторгалось в их теплый, уютный мир. Ее всякий раз поражало, как чутко он улавливал малейшие перепады ее настроения, идя за ней по пятам, не давая замкнуться, спрятаться, скрыть от него то, что происходило у нее внутри.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |