Путешествие на край комнаты 19 страница

Одли предлагает Роберто кофе. Роберто пробует кофе и высказывается в том смысле, что Одли совершенно не умеет его варить. Роберто сидит у Одли еще час. Как я понимаю, ему просто нечем заняться, и еще ему нравится говорить о себе и хочется, чтобы его оценили. И еще он не знает, куда идти. Нам всем нужен слушатель, которому не надо ничего объяснять.

— Я человек не тщеславный, но себя я ценю и ценю высоко, — признается Роберто. — Как ты думаешь, Одли, если человек — неудачник, это уже навсегда? Или он просто ждет своего часа?

Одли мычит что-то неопределенное.

— Нет, Одли, ты хоть и смешной, но веселья с тобой — никакого. У человека должна быть уверенность в своих силах. Человек — существо эластичное. Его можно сдавить до полного ничтожества, но можно и растянуть до величия, уж кому как повезет. Как решит госпожа удача. Дайте мне самого жалкого и убогого неудачника, и я сделаю из него монстра самоуверенности и тщеславия: деньги, слава, толпа подхалимов, все радости жизни — и ты неизбежно поверишь, что ты пуп земли. Не буду называть имена, но я знал многих известных людей, преуспевших в жизни, еще до того, как они стали известными. Это были типичные неудачники. Кое-кто даже поил меня за свой счет, лишь бы было с кем поговорить. В чем разница между дорожным рабочим, кладущим асфальт, и мировой знаменитостью? Разница в растяжении.

Когда Роберто уходит, предложив Одли вместе сходить в кино завтра вечером, Одли тяжело оседает на стуле и сидит, весь унылый и мрачный. Он еще долго молчит, а потом вздыхает:

— Все, я больше не могу.

Я никогда его таким не видела.

— Что такое?

— Заведенный порядок вещей. Что бы я ни делал, мне все равно не сломать заведенный порядок. Мне уже даже не надо никуда выходить. Они сами приходят. С доставкой на дом.

— Ты ведь не сделаешь никаких глупостей, Одли?

— Вряд ли. Мне просто не хватит на это мужества. Я такой трус, что не смогу даже покончить с собой. Я даже не знаю, что может быть хуже.

— Да брось ты. Все будет нормально. Тебе никто больше не станет грозить пистолетом.

— Откуда ты знаешь?

— Я кое-что понимаю в судьбе и ее механизмах. — Я на мгновение задумываюсь, потому что на самом деле я ничего не понимаю в судьбе; но мне нужно придумать хороший ответ. И, по-моему, я знаю какой. — Достаточно вырваться из тюрьмы один раз. Да, это трудно. Но я тебе помогу.

Одли горько усмехается.

— Увидимся вечером, — говорю я.

Одли молчит. Он весь погружен в свои мысли.

— Увидимся вечером, хорошо? — повторяю я. Одли кивает, и я отключаюсь. Мне надо закончить один проект, но это может и подождать. Меня не будет достаточно долго, так что я хорошо поливаю растения, чтобы хватило на несколько дней.

Нахожу дорожную сумку, стираю с нее пыль и собираю вещи. Если ничего не случится и все поезда не отменят до завтра, то уже вечером я буду в Санк-Айленде. Смогу приготовить Одли нормальный ужин. Это я не к тому, что он сам не способен накормить себя ужином. Просто когда ты готовишь сам — это одно, а когда кто-то готовит еду для тебя — это совсем другое. Когда кто-то готовит тебе еду — это хороший удар против мерзостей жизни. То же самое и с цветами: цветы, которые тебе подарили, всегда пахнут лучше цветов, купленных самостоятельно.

Выхожу на улицу, и меня поражает подъездная дорожка у дома. Казалось бы, что в ней особенного: самая обыкновенная подъездная дорожка. Сколько раз я по ней ходила, и по другим дорожкам — тоже. Но теперь я ее разглядела по-настоящему. И почувствовала, что она настоящая. Прохожу мимо какой-то зашарпанной старой машины. К лобовому стеклу изнутри прилеплена бумажка. На бумажке написано от руки: «В эту машину залезали уже три раза. Здесь больше нечего красть. Пожалуйста, оставьте ее в покое».

На автобусной остановке — небольшая очередь. Женщина с очень короткой стрижкой. Когда я занималась танцами, я стриглась так же коротко, потому что с короткими волосами я казалась серьезнее. У нее на футболке написано: «Мы ненавидим ненависть». Толстый тинейджер, который кричит в свой мобильный:

— Я не ленивый, я просто разборчивый. Потому что мне не все равно, чем заниматься.

Женщина с двумя маленькими девчушками лет четырех. В этом возрасте дети обычно всегда всем довольны и всегда улыбаются, как будто знают какой-то хороший, волшебный секрет, и поэтому на них приятно смотреть, и вообще они милые и забавные. Одна из девчушек показывает на меня пальцем и что-то шепчет на ухо второй. Они обе смеются. Это злой смех, нехороший. Я пытаюсь сообразить, что такого смешного в моем внешнем виде, но все вроде нормально. Девочки замечают, что я на них смотрю, сразу же прекращают смеяться и улыбаются мне, совершенно очаровательно. Типа: «тетя, давай дружить». Поразительно, как мгновенно меняется настроение у детей.

От света, пространства и шума у меня слегка кружится голова. Автобуса что-то не видно, но меня это не беспокоит. Толстый тинейджер продолжает кричать в телефон:

— Этот хаос, он как-то убого организован, понимаешь, о чем я?

Я никогда бы не выбралась из своего дома-крепости ради собственного спасения. Никогда. Я это знаю наверняка. Но ради спасения кого-то другого… Одли надо спасать, и я еду к нему. Одли как-то рассказывал, как его папа, еще в ранней юности, впал в затяжную депрессию и хотел кинуться с Хамберского моста. И вот он приходит на мост и видит, что там есть и другие желающие. Человек уже перелез через перила. Отец Одли хватает его за шкирку, затаскивает обратно на мост, влепляет ему пощечину и говорит, что нельзя быть таким идиотом. Теперь я его понимаю. Главная битва — это битва с самим собой, но это не значит, что тебе не нужны союзники. Каждому необходимо, чтобы ему иногда почесали духовную спинку.

Дом — это не место, дом — это люди, которые рядом.

See more books in http://www.e-reading-lib.com

Дата добавления: 2015-09-30