- Когда явятся драконы, – вопил пророк, – ваша плоть загорится, запузырится и станет пеплом!. Жены ваши запляшут в огненных платьях, и будут визжать, пока горят, нагие и непристойные! И увидите вы, как малые дети ваши будут плакать и плакать, пока глаза их не расплавятся и студнем не потекут по лицам! Их розовая плоть почернеет и захрустит на костях! Неведомый грядет, грядет он, грядет, карать нас за грехи наши! И мольбами его гнева не остановить, как не потушить слезами пламя драконов! Только кровь на это способна! Твоя кровь, моя кровь, их кровь!
И обрубком своей правой руки он указывал на холм Рейнис за спиной, где под звездами чернело Драконье Логово.
- Вон она, демонова обитель, вон она! Город сей принадлежит им! Ежели хотите его себе, должно вам поначалу их истребить! Ежели очищенья от грехов хотите, сперва в кровь драконью окунитесь! Ибо адово пламя потушит лишь кровь!
И десять тысяч глоток исторгли вопль: «Убить их! Убить их!». И, ровно огромный зверь с десятком тысяч лап, паства Пастыря пришла в движение. Она пихалась и толкалась, махала факелами, потрясала мечами, ножами и более грубым оружием, брела и бежала по улицам и переулкам к Драконьему Логову. Те, что поумнее, поисчезали в свои дома, но оказалось, что по дороге присоединилось втрое больше драконоборцев, нежели исчезло. И когда толпа достигла холма Рейнис, ее численность удвоилась.
С высоты холма Эйгона открывался весь город. Королева, ее сыновья и придворные смотрели за разгорающимся боем с крыши Твердыни Мейгора. Ночь была черна и пасмурна, а факелы казались всеми звездами неба, что спустились штурмовать Драконье Логово. Как только пришла весть о начале движения разъяренной толпы, Рейнира послала всадников к сиру Бейлону на Старые Ворота и к сиру Гарту на Драконьи, повелев им рассеять чернь и защитить королевских драконов … но при царившей в городе сумятице не было никакой уверенности, что всадники пробились. А если и пробились – можно ли надеяться на успех, ведь верных золотых плащей осталось так мало? Когда принц Джоффри стал умолять мать разрешить ему выехать со своими рыцарями и воинами Белой Гавани, королева отказала.
– Раз они захватили тот холм, то наш будет следующим, – сказала она. – Нам понадобится каждый меч, дабы защитить замок.
– Они убьют драконов, – страдальчески произнес принц Джоффри.
– Или драконы убьют их, – непреклонно ответила его мать. – Пусть сгорают. Скучать по ним королевство не будет.
- Матушка, а если они убьют Тираксеса? – спросил принц.
В такое королева не верила.
– Это подонки. Пьянь, дурачье и помойные крысы. Раз отведают драконьего пламени и сбегут.
– Может, и пьянь, но упившиеся люди не знают страха. Дурачье, о да, но дурак может убить короля! Крысы, что тоже верно, но тысяча крыс свалит и медведя! Такое разок уже случалось, где-то в Блошином Конце... – так изрек Грибок, придворный шут. Озадаченная государыня вернулась к ограде крыши.
Исчезновение принца заметили, лишь когда людьми был услышан рев Сиракс.
– Нет, – раздался голос королевы, – я запрещаю, запрещаю...
Но драконица королевы вознеслась со двора в небо, не слыша этот запрет. Едва не задев верхние зубцы стены замка, Сиракс исчезла в ночи. Юный принц с мечом в руке прижимался к ее спине.
– За ним! – восклицала Рейнира. – Все вы, воины, юноши - на коней! Скачите, догоните его! Верните его, верните! Он же не знает! Мой сын, мой милый... Сыночка!
Но уже было слишком поздно.
Мы не отваживаемся притязать на понимание связи между драконом и всадником; сию тайну столетиями пытались раскрыть мудрецы. Но всем известно, что драконы – отнюдь не лошади, которыми может править любой человек, севший в седло. А Сиракс принадлежала королеве и никогда не знала иных всадников. Вид и запах принца были ей известны, и потому ее не тревожили прикосновения к упряжи кого-то знакомого. Однако носить Джоффри на себе могучая желтая драконица совсем не желала. Желая улететь до того, как его остановят, принц оказался на Сиракс без шпор или кнута, ибо стремился исчезнуть как можно скорее. Можно полагать, что мальчик намеревался лететь в бой, или же, что вероятнее, пересечь на Сиракс город, дабы добраться до Драконьего Логова и собственного дракона Тираксеса. Скорее всего, он собирался также выпустить из Логова и остальных драконов.
До холма Рейнис Джоффри так и не добрался. В небесах Сиракс вовсю изгибалась под ним, пытаясь освободиться от непривычного всадника. А еще более разъярили дракона летевшие снизу камни и копья, что бросали бунтовщики. Над Блошиным Концом принц Джоффри сорвался со спины Сиракс. Он падал на землю с высоты в две сотни футов.
Принц разбился близ места, где сходятся пять улиц. Он ударился об остроконечную крышу, прежде чем скатиться еще на сорок футов вниз. Его сопровождал дождь из сорванной черепицы. Говорили, что при падении мальчик сломал спину, что на него ливнем сыпались острые обломки. Что его собственный меч, вылетев из руки, вонзился принцу в живот. Люди Блошиного Конца по сей день утверждают, что дочь свечника по имени Робин обнимала умирающего принца, дабы дать ему последнее утешение. Но это, скорее всего, легенда. Якобы последними словами Джоффри были: "Матушка, прости"... Впрочем, люди до сих пор спорят о том, обращался ли принц к матери-королеве, или же к Небесной Матери.
Так погиб Джоффри Веларион, Принц Драконьего Камня и наследник Железного Трона, последний сын королевы Рейниры от Лейнора Велариона... или последний из её бастардов от сира Харвина Стронга, смотря кто во что предпочитает верить.
Кровь текла по переулкам Блошиного Конца, а другая битва разгоралась на вершине холма Рейнис, вокруг Драконьего Логова.
Грибок не ошибся: полчища изголодавшихся крыс валят и быков, и медведей, и львов. Лишь бы они собрались в достаточном числе. Совсем не важно, сколько мелочи может убить бык или медведь - крыс всегда больше. Они кусают крупному зверю ноги, впиваются зубами в живот, карабкаются на спину. Так было и той ночью. У крыс в людском обличье были копья, алебарды, шипастые дубинами и чуть ли не полусотня видов другого оружия - включая даже луки и арбалеты.
Послушные приказу королевы, золотые плащи Драконьих ворот отрядили четверть своих людей из казарм на защиту холма. Однако стража не смогла пройти сквозь толпу и вернулась обратно. А гонец, отправленный к Старым воротам, даже не смог туда добраться. Само же число стражников Драконьего Логова было невелико. Когда толпа выбила двери и вскарабкалась через окна, всю стражу перерезали (окованные бронзой и железом главные ворота выдержали бы атаку, но в здании было ещё несколько малых входов).
Возможно, нападающие надеялись застать драконов спящими, но грохот битвы сделал такое невозможным. Те, кто выжил, дабы хоть что-то рассказать позже, вспоминают о воплях, криках, витавшем в воздухе смраде крови. Говорят об окованных дубовых дверях в грубыми рамах, что разлетались в щепки под ударами бесчисленных топоров.
Великий мейстер Манкан позже писал:«Поразительное явление, когда сразу столько людей с таким рвением восходит на свой погребальный костёр! Но их обуяло безумие». В Драконьем Логове обитало четыре дракона. И в тот миг, когда ворвались первые нападавшие, подобно волне морской разливаясь на песке, все четверо были разбужены, взбудоражены и разъярены.
Нет согласия между хронистами в том, сколько мужчин и женщин погибло в ту ночь под большим куполом Драконьего Логова: две сотни или две тысячи. Как бы там ни было, на каждого погибшего приходилось по десятку обгоревших, хотя и выживших. Драконы не могли улететь или хотя бы подняться над своими врагами во избежание атак, поскольку в Логове они были закованы, а стены и купол здания сдерживали зверей. Им приходилось сражаться за жизнь рогами, когтями и зубами, как быкам в крысиных ямах Блошиного Конца... но эти быки были огнедышащими. Драконье Логово превратилась в огненный ад, где в дыму бродили с воплями горящие люди. С их чернеющих костей осыпалась плоть, но место каждого погибшего занимал десяток других, истошно вопивших «Смерть драконам!» Зверей убивали одного за другим.
Первым повергли Шрайкос. Ее убил лесоруб, известный как Хобб Дровосек. Он взобрался на драконью шею и с размаху вонзил топор в череп зверя, пока Шрайкос изгибалась и ревела, пытаясь сбросить человека. Зажав ногами гибкую шею, Хобб нанес семь ударов, и каждым разом, опуская топор, возглашал имя одного из Семерых. Седьмой удар, удар Неведомого, прошел сквозь чешую и кости в мозг, и Шрайкос испустила дух.
Моргул, как пишут, был убит Пылающим Рыцарем, огромным детиной в тяжёлых доспехах, который с копьем в руке бросился очертя голову прямо в пламя, что извергала драконья пасть. Раз за разом наконечник пронзал глаз зверя, даже когда огонь расплавил стальную кирасу. Металл растекся и въелся в плоть убийцы.
Тираксес, дракон принца Джоффри, отступил в свою берлогу. Он изжарил столь много драконоборцев, что, как утверждают, из-за груды тел пройти туда стало невозможно. Но следует припомнить, что все эти рукотворные пещеры, вырытые людьми, имели по два выхода: один открывался в песок Логова, а вот второй - на боковую сторону холма. Так что вскоре бунтовщики вломились через «заднюю дверь», пробираясь сквозь дым с мечами, копьями и топорами. Когда Тираксес развернулся, его цепи перепутались. Дракон оказался скован стальной паутиной, которая роковым образом ограничила его движения. Полдюжины мужчин (и одна женщина) впоследствии заявляли, что именно они нанесли зверю смертельный удар.
Последний из четырех драконов умер не столь легко. Согласно преданиям, Пламенная Мечта освободилась от двух цепей в день смерти королевы Хелейны. А когда толпа надвинулась на зверя, драконица оторвала столбы от стен, разбив оставшиеся оковы. После этого Пламенная Мечта воистине вгрызлась в толпу зубами и когтями, раздирая людей на части. И в то же время она извергала свой ужасный огонь. Когда же вокруг нее сомкнулась толпа, драконица взлетела. Она описывала круги вдоль пещер Драконьей ямы, снижаясь для каждой атаки. Тираксес, Шрайкос и Моргул уничтожили многих, но нет ни малейшего сомнения, что Пламенная Мечта превзошла всех троих вместе взятых.
Сотни бежали в ужасе от её огня... но ещё сотни рвались в бой, либо пьяные, либо вообразившие себя воплощениями Воина. Лучники и арбалетчики легко могли поразить зверя даже под самой вершиной купола. Стрелы с болтами летели в драконицу, как бы она ни изворачивалась, а на столь близком расстоянии кое-какие даже пробивали её чешую. Где бы Пламенная Мечта ни пыталась опуститься, люди нападали на неё, вынуждая вернуться в воздух. Дважды дракон подлетал к большим бронзовым вратам Драконьего Логова, но дабы лишь увидеть их закрытыми, заложенными и защищёнными рядами копейщиков.
Не имея возможности скрыться, Пламенная Мечта атаковала вновь, не щадя своих палачей. Песок арены укрыли обугленные тела, а воздух густо пропитался дымом и смрадом горящей плоти. Но копья и стрелы продолжали лететь. Конец наступил, когда арбалетный болт попал дракону в глаз. Полуослепшая и обезумевшая от дюжины других ран, Пламенная Мечта взмахнула крыльями и направилась прямо на вершину большого купола в последней отчаянной попытке пробиться в вольные небеса. Уже ослабленный залпами драконьего огня, купол треснул от столь мощного удара. И миг спустя половина его обрушилась, сокрушив тоннами каменных обломков и дракона, и драконоборцев.
Штурм Драконьей ямы завершился. Четыре дракона Таргариенов полегли, хотя за такое и было дорого заплачено. Но собственный дракон королевы еще оставался живым и свободным... и когда обожженные и окровавленные выжившие в этой бойне, спотыкаясь, покидали задымленные руины, Сиракс спикировала на них сверху.
Через весь город прокатилось эхо от драконьего рева, смешанного с тысячью воплей и криков. Желтый огонь увенчал вершину холма Рейнис, где Драконье Логово горело столь же ярко, как восходящее солнце. Даже королева трепетала от увиденного, и на щеках ее блестели слёзы. С крыши, где была свита Рейниры, многие сбежали, опасаясь, что огонь скоро охватит город целиком, включая Красный Замок на вершине высокого холма Эйгона. Другие же бросились в септу замка, дабы молить богов о спасении. А сама Рейнира крепко обняла, прижав к груди, своего последнего живого сына, Эйгона Младшего. Она бы ни за что не разжала своих объятий... до того ужасного мига, когда пала Сиракс.
Будучи без цепей и всадника, Сиракс легко могла спастись от безумия, что творилось внизу. Ведь ей принадлежало небо. Она могла вернуться в Красный Замок или вообще покинуть город, улетев на Драконий Камень. Что привлекло её на холм Рейнис? Шум и огонь, рев и стоны умирающих собратьев, а может, запах горящей плоти? Мы не можем знать наверняка, как не можем знать и того, почему Сиракс предпочла пикировать на толпу, раздирая людей зубами и когтями, и уничтожая дюжинами. Хотя драконица могла столь же легко испепелять их огнем сверху, с небес, где ни один человек не причинил бы ей зла. Мы можем передать только то, что произошло.
Истории о смерти дракона королевы крайне противоречивы. Некоторые приписывают это Хоббу Дровосеку и его топору, хотя почти наверняка ошибочно. Разве мог бы на самом деле один и тот же человек убить двух драконов в одну и ту же ночь одним и тем же способом? Кое-кто говорит о безымянном копейщике, «окровавленном великане», который спрыгнул с треснувшего купола Драконьей ямы прямо на спину дракона. Третьи вспоминают, как рыцарь, именуемый сиром Уорриком Уитоном, отрубил крыло Сиракс мечом из валирийской стали. Арбалетчик по имени Бин также приписывал убийство себе, хвастаясь во многих тавернах и погребках, пока некий сторонник королевы, которому надоел длинный язык болтуна, не отрезал его. Правда в том, что никто ничего не знает - кроме того, что Сиракс в ту ночь нашла смерть.
Одновременная утрата и сына, и дракона оставила Рейниру безутешной и мертвенно-бледной. Она удалилась в свои покои, оставив заседание советников. Королевская Гавань потеряна – соглашались все; город придется оставить. На рассвете следующего дня не без труда государыню удалось убедить покинуть город. Грязные врата были во вражеских руках, а все корабли по реке сгорели либо затонули. Рейнира с небольшим эскортом бежала через Драконьи врата, решив проехать вдоль побережья в Сумеречный Дол. Королеву сопровождали братья Мандерли, четверо выживших королевских гвардейцев, сир Бейлон Берч и двадцать золотых плащей, четыре фрейлины и её сын Эйгон Младший.
Многое множество событий происходило также в Тамблтоне, и на сие место нам нужно перевести свой взор. Когда весть о беспорядках в Королевской Гавани достигла лагеря принца Дейрона, у великого числа молодых лордов тут же возросло желание наступления на столицу. Главными среди таких воинов были сир Джон Рокстон, сир Роджер Корн и лорд Анвин Пик... но сир Хоберт Хайтауэр советовал им поостеречься. А Два Изменника отказались присоединяться, пока их требования не будут удоволены. Ульф Белый, как можно припомнить, хотел получить крупный замок Хайгарден со всеми его землями и доходами. Ну а Здоровяк Хью Молот желал всего лишь... короны для самого себя.
Весь этот котел забурлил, когда в Тамблтоне с опозданием узнали о гибели Эймонда Таргариена в Харренхолле. Ибо короля Эйгона II не видели и не слышали со времени перехода Королевской Гавани к его сводной сестре Рейнире. Многие опасались, что королева втайне убила государя и уничтожила тело, дабы не быть заклейменной как братоубийца. Теперь же, с гибелью принца Эймонда, зеленые оказались и без короля, и без вожака. Следующим в очереди был принц Дейрон. Лорд Пик заявил, что мальчик должен быть провозглашен Принцем Драконьего Камня; другие, полагая, что Эйгон II мертв, хотели сразу провести коронацию.
Два Изменника также ощущали потребность в государе... но Дейрон Таргариен не был тем королем, которого им желалось.
- Нас должен возглавлять сильный человек, а не мальчишка! – объявил Здоровяк Хью Молот. – Трон будет моим!
Когда Храбрый Джон Рокстон потребовал обосновать, по какому праву тот осмелился называть себя королем, лорд Молот ответил:
- По тому же праву, что и Завоеватель. Дракон!
И в самом деле, после гибели Вхагар наистарейшим и наивеличайшим из живущих драконов всего Вестероса был Вермитор – в прошлом дракон Старого Короля, ныне – Здоровяка Хью Молота, бастарда. По величине Вермитор втрое превосходил Тессарион, драконицу Дейрона. Ни один человек, хотя бы мельком видевший вместе этих драконов, не усомнился бы в том, что Вермитор выглядит намного более устрашающим.
Хотя притязания Молота человеку столь низкого рождения явно не подобали, сомневаться не приходилось, что в жилах этого бастарда течет кровь Таргариенов. Он уже показал и свирепость на поле брани, и щедрость по отношению к своим соратникам – щедрость того рода, которая притягивает к вождю людей так, как труп притягивает мух. Такие прихлебатели - отребье наихудшего пошиба: наемники, разбойные рыцари и им подобный сброд. Люди порченых кровей и неясного происхождения, они любили битву ради нее самой, а жили не иначе как насилием и грабежом.
Тем не менее, дерзость притязаний Изменника оскорбила лордов и рыцарей Староместа и Простора, а более всего - самого принца Дейрона Таргариена. Он так разгневался, что швырнул чашей с вином в лицо Здоровяку Хью. Лорд Белый посетовал на пустую трату хорошего вина, а лорд Молот лишь произнес:
– Малышам надо быть повежливее, когда говорят взрослые люди. Похоже, отец тебя порол не часто – смотри, как бы я этого не восполнил.
Два Изменника вместе ушли с совета и начали строить планы коронации Молота. Уже на следующий день Здоровяк Хью носил корону из черного железа – к ярости принца Дейрона и его высокородных лордов и рыцарей.
Один из них, сир Роджер Корн, даже осмелился сбить корону с головы Молота.
– Корона не делает человека королем, – заявил он. – Тебе, кузнец, следует надеть на голову конскую подкову.
Сей поступок был глуп, и лорда Хью шутка не позабавила. По приказу Молота его соратники повалили сира Роджера на землю, и бастард кузнеца прибил гвоздями к черепу рыцаря не одну, а целых три подковы. Когда друзья Корна попытались вмешаться, их встретили обнаженными кинжалами и мечами, так что еще трое пали на землю мертвыми, а дюжина была ранена.
Для лордов, верных принцу Дейрону, такое было уже чересчур. Лорды Анвин Пик и Хоберт Хайтауэр (последний - без особой охоты) созвали одиннадцать других лордов и ленных рыцарей на тайный совет в погребе одной из гостиниц Тамблтона, дабы обсудить, как поубавить дерзости низкородным драконьим всадникам. Заговорщики согласились, что от Белого будет проще избавиться, ибо он чаще бывал пьян, нежели трезв, и никогда не выказывал особой воинской доблести. Молот был куда как опаснее, ибо его день и ночь окружали прихлебатели, лагерные шлюхи и наемники, охочие заслужить его милость. Лорд Пик указал, что от убийства только Белого будет мало пользы, если Молот останется в живых. Первым должен умереть именно Здоровяк Хью. Спор в гостинице под вывеской «Кровавые шипы» был долгим и шумным, ибо каждый лорд имел свое мнение по тому поводу, как лучше всего достигнуть желаемого.
– Убить можно любого, – заметил сир Хоберт Хайтауэр, – но что делать с драконами?
Сир Тайлер Норкросс сказал, что Тессарион и в одиночку сможет завоевать для них Железный Трон - ибо Королевская Гавань охвачена смутой. Лорд Пик возражал, говоря, что с Вермитором и Среброкрылой победа будет более верной. Марк Амброз предлагал первым делом захватить город, а избавиться от Белого и Молота уже позже, когда победа будет добыта, но Ричард Родден назвал такое дело бесчестием.
– Нельзя просить этих людей проливать свою кровь вместе с нами, а затем убить их, – так закончил Храбрый Джон Рокстон. – Смерть бастардам придет здесь и сейчас. После этого самые отважные из нас заберут себе их драконов и полетят на них в бой, – и никто в погребе не сомневался, что Рокстон говорит о себе.
Хотя принц Дейрон не присутствовал на совете, Шипы (под этим прозвищем стали известны заговорщики) не захотели действовать без его согласия и благословения. Под покровом ночи лорд Сидрхолла, Оуэн Фоссовей, был отправлен к принцу, дабы разбудить его и провести в погреб. Там заговорщики посвятили Дейрона в свои замыслы. Некогда благородный принц не стал колебаться, когда лорд Анвин Пик подал ему указы о казни Здоровяка Хью Молота и Ульфа Белого, но охотно приложил к ним свою печать.
Люди могут строить заговоры и козни, но с тем же успехом можно молиться богам, ибо никакой человеческая задумка не выстоит, если боги решат иначе. Два дня спустя, посреди той самой ночи, когда Шипы рассчитывали нанести свой удар, Тамблтон пробудили крики и вопли. За стенами города горели военные лагеря; колонны рыцарей в доспехах надвигались с севера и запада, сея хаос и разрушения. С небес сыпался град стрел, а над городом витал дракон, ужасный и яростный.
Так началась Вторая битва при Тамблтоне.
Прилетевшим драконом был Морской Дым, а всадником его – сир Аддам Веларион, полный решимости доказать, что не все бастарды - переветчики. Разве можно было придумать для этого способ лучше, нежели отбить Тамблтон у Двух Изменников, чье предательство запятнало и его самого? Певцы уверяют, что сир Аддам полетел из Королевской Гавани к Божьему Оку, где опустился на священном Острове Ликов и просил совета у Зеленых Людей. Ученые, однако, должны придерживаться достоверных фактов. Нам доподлинно известно только, что сир Аддам летал далеко и скоро, навещая большие и малые замки, чьи лорды сохранили верность королеве. И таким образом мало-помалу собрал армию.
Уже немало больших битв и мелких стычек прошло в землях, омывамых Трезубцем, и мало какая крепость или деревня не расплатилась в войне кровью… но Аддам Веларион был непреклонен, уверен в себе и красноречив, а лорды Трезубца уже были понаслышаны об ужасах, что обрушились на Тамблтон. К тому времени, как сир Аддам приготовился к удару по врагу, под его началом стояло почти четыре тысячи человек.
Мощная армия, разбившая лагерь у стен Тамблтона, превосходила нападающих числом, но эти люди слишком долго сидели на одном месте. В лагере ослабли порядки и множились болезни. Гибель лорда Ормунда Хайтауэра оставила войско без командира, а лорды, желающие занять его место, грызлись друг с другом. Они так были заняты собственными враждой и соперничеством, что позабыли о своих истинных врагах. Ночная атака сира Аддама застала зеленых врасплох. Прежде чем рыцари и солдаты принца Дейрона поняли, что находятся на поле боя, враг уже был среди них и рубил всех подряд. А воины еще только выбирались из палаток, седлали лошадей, пытались облачиться в доспехи и пристегнуть перевязи с мечами.
Более всего разрушений принес дракон. Морской Дым пикировал с небес вновь и вновь, выдыхая пламя. Скоро пылала уже сотня палаток, в том числе и чудесные шелковые шатры сира Хобарта Хайтауэра, лорда Анвина Пика и самого принца Дейрона. Огня не избежал и город Тамблтон – те дома, лавки и септы, что пережили первый пожар, испепелило плямя дракона.
Когда началась атака, Дейрон Таргариен почивал у себя в шатре. В это время в Тамблтоне Ульф Белый отсыпался после пьяной ночи в захваченной им гостинице под названием «Беспутный барсук». Здоровяк Хью Молот тоже находился в городских стенах – в постели вдовы некоего рыцаря, погибшего в первую битву. Все три дракона были в полях за городскими стенами.
Хотя Ульфа Белого пытались пробудить от пьяного сна, он устоял перед всеми попытками и бесславно закатился под стол, где и прохрапел всю битву. Здоровяк Хью Молот пришел в себя куда как быстрее: он, полуодетый, сбежал по лестнице во двор, требуя себе молот, доспехи и коня, чтобы выехать за стену и сесть уже на Вермитора. Его люди поспешили повиноваться, хотя Морской Дым уже подпалил конюшни. Но во дворе уже появился лорд Джон Рокстон.
Заметив Здоровяка Хью, Рокстон понял, что его час настал, и сказал:
– Лорд Молот, мои соболезнования.
– Из-за чего это? – хмуро повернулся к нему Молот.
– Вы пали в битве, – ответил Храбрый Джон, выхватил Делателя Сирот и пронзил им живот Молота, а потом рассек бастарда от чресел до горла.
На смерть Здоровяка Хью во двор сбежалась дюжина его людей. Даже валирийский меч, каким был Делатель Сирот – невеликое преимущество для человека, что сражается один против десятка. Храбрый Джон успел зарубить троих, прежде чем погиб сам. Уверяют, что Рокстон был убит, поскользнувшись на выпущенных им же кишках Хью Молота, но эта деталь чересчур иронична, чтобы быть истинной.
О смерти принца Дейрона имеются три противоречащих друг другу рассказа. Наиболее известный из них утверждает, что принц выскочил из своего шатра в горящей ночной рубашке, и тут же на месте погиб от удара шипастой булавы мирийского наемника по прозвищу Черный Тромбо, который размозжил принцу лицо. Такую версию предпочитал сам Черный Тромбо, который позже повсюду рассказывал о своем подвиге. Другая история мало чем отличается от первой – в ней принц пал от меча, а не булавы, и убил его не Черный Тромбо, а какой-то безвестный латник, который, скорее всего, сам не понял, кого зарубил. По третьему рассказу, Дейрон Отважный и вовсе не выбирался наружу, а погиб еще внутри, когда на него рухнул горящий шатер.
В небесах над Тамблтоном Аддам Веларион видел, как битва внизу превращается в побоище. Два из троих вражеских драконьих всадников уже погибли, но Аддам об этом знать не мог. Однако он, без сомнения, видел ящеров своих противников. Драконы без привязи содержались вне городских стен и были вольны летать и охотиться, как им вздумается. Среброкрылая и Вермитор часто сплетались друг с другом в полях к югу от Тамблтона, тогда как Тессарион спала и ела в лагере принца Дейрона к западу от города, едва ли в сотне ярдов от его шатра.
Драконы – создания из огня и крови, и все трое были взбудоражены битвой, кипящей вокруг них. Говорят, какой-то арбалетчик выстрелил болтом в Среброкрылую, а сорок конных рыцарей приблизились к Вермитору с мечами, копьями и топорами, надеясь разделаться со зверем, пока он не проснулся толком и находится на земле. И всадники поплатились жизнями за свое безрассудство. В другом месте поля брани Тессарион поднялась в воздух, рыча и изрыгая пламя, и Аддам Веларион повернул Морского Дыма к ней.
Драконья чешуя значительно (хотя и не полностью) невосприимчива к огню. Она защищает более уязвимую плоть и мускулы. По мере старения дракона его чешуя утолщается и твердеет, делая защиту все крепче. Пламя же дракона с возрастом жжёт все горячее и яростнее. Если огонь детеныша может поджечь солому, то дыхание Балериона или Вхагар на пике их мощи было способно расплавить (и плавило) сталь и камень. Посему два дракона, сходясь в смертельном бою, полагались на иное оружие. На когти: черные, как железо, длинные, как мечи и острые, как бритвы. На челюсти столь сильные, что могли прокусывать даже рыцарский стальной доспех. На хвосты, подобные хлыстам, чьи взмахи разносили телеги в щепки, ломали хребты крепких боевых коней и отправляли людей в пятидесятифутовый полёт.
Схватка Тессарион и Морского Дыма была иной.
История называет борьбу между Эйгоном II и Рейнирой Танцем Драконов, но лишь в Тамблтоне драконы воистину танцевали. Тессарион и Морской Дым были молодыми драконами, более проворными в полете, нежели их старшие собратья. Снова и снова они устремлялись один на другого – но лишь затем, чтобы в последнее мгновение один из них увернулся. Они кружили, огрызаясь, рыча, и выдыхая огонь. Парили как орлы и ныряли, словно ястребы, но так ни разу и не сошлись. Однажды Синяя Королева исчезла в облаках, но только дабы появиться миг спустя, спикировав на Морского Дыма сзади и опалив его хвост сполохом кобальтового огня. Меж тем Морской Дым вертелся, лавировал и петлял. Только что дракон был под своей противницей – и вот он развернулся в воздухе и уже позади нее. Все выше и выше поднимались драконы, сотни очевидцев смотрели на них с тамблтонских крыш. Один из них сказал после, что полет Тессарион и Морского Дыма более походил на брачный танец, чем на бой.
Возможно, так оно и было.
Танец прервался, когда в небеса с ревом взметнулся Вермитор.
Разменявший почти сотню лет и огромный, как оба его врага, вместе взятые, бронзовый дракон с широкими бурыми крыльями был в ярости, когда поднялся в воздух. В доброй дюжине его ран дымилась кровь. Оставшись без всадника, он не отличал друга от врага, и потому обратил свой гнев на всех, изрыгая пламя налево и направо, ополчаясь на каждого человека, рискнувшего бросить в него копье. Один рыцарь попробовал убежать, но Вермитор ухватил его челюстями, сорвав прямо с галопирующего коня. Невдалеке на невысоком холмике расположились лорды Пайпер и Деддингс вместе со своими оруженосцами, слугами и присяжными телохранителями. Все они сгорели, когда их заметил Бронзовый Гнев. А мигом позже на старого дракона набросился Морской Дым.
Изо всех четверых драконов, бывших на поле в тот день, лишь у Морского Дыма имелся всадник. Сир Аддам Веларион подтвердил свою преданность сокрушением Двух Изменников и их драконов. И вот под рыцарем был еще один зверь, напавший на людей, помогающим Велариону в этой битве. Должно быть, юноша счел своим долгом защитить своих, хотя не мог не сознавать, что Морской Дым не в силах сравниться с более древним драконом.
То был не танец, но смертный бой. Вермитор летел не более чем в двадцати футах над полем, когда Морской Дым ударил его, отправив визжащего дракона в грязь. Чудовища катались по земле и рвали друг друга на части. Воины и юноши-оруженосцы бежали в ужасе либо остались раздавленными. Хвосты свистели и крылья молотили в воздухе, но звери так переплелись, что ни один не мог освободиться. Сей бой воочию наблюдал Бенджикот Блэквуд, будучи верхом на коне в пятидесяти футах от места схватки. Много лет спустя лорд Блэквуд говорил, что Морской Дым не мог быть соперником Вермитору из-за величины и веса последнего. Серебристо-серый дракон был бы неизбежно разодран на куски... если бы Тессарион не рухнула с неба в этот самый миг, дабы присоединиться к схватке.
Дата добавления: 2015-09-30; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |