Dan Brown. The Da Vinci Code 11 страница

CHAPTER 33	ГЛАВА 33
Sophie's SmartCar tore through the diplomatic quarter, weaving past embassies and consulates, finally racing out a side street and taking a right turn back onto the massive thoroughfare of Champs-Elysées.	Малолитражка Софи мчалась по дипломатическому кварталу, мимо посольств и консульств, и наконец оказалась и" боковой улице. Проехав по ней, свернула вправо, и вот они вновь на просторной автостраде Елисейских полей.
Langdon sat white-knuckled in the passenger seat, twisted backward, scanning behind them for any signs of the police. He suddenly wished he had not decided to run. You didn't, he reminded himself. Sophie had made the decision for him when she threw the GPS dot out the bathroom window. Now, as they sped away from the embassy, serpentining through sparse traffic on Champs-Elysées, Langdon felt his options deteriorating. Although Sophie seemed to have lost the police, at least for the moment, Langdon doubted their luck would hold for long.	Лэнгдон сидел на пассажирском сиденье, сжав кулаки так крепко, что побелели костяшки пальцев. Он то и дело оборачивался и смотрел в заднее окно, проверить, не преследуют ли их, Он уже жалел, что ударился в бегство. Ведь я ни в чем не виновен, напомнил он себе. Это Софи приняла за него решение, когда выбросила маячок из окна туалета в Лувре. Теперь же, по мере того как они все дальше отъезжали от американского посольства, Лэнгдон чувствовал, что уверенность его слабеет. Софи удалось на какое-то время оторваться от преследователей, но Лэнгдон сомневался, что им и дальше будет так же везти.
Behind the wheel Sophie was fishing in her sweater pocket. She removed a small metal object and held it out for him. "Robert, you'd better have a look at this. This is what my grandfather left me behind Madonna of the Rocks."	Сидевшая за рулем Софи пошарила в кармане свитера. Вытащила какой-то маленький металлический предмет и передала Лэнгдону. — Взгляните-ка на это, Роберт. Вот что оставил мне дед за рамой "Мадонны в гроте".
Feeling a shiver of anticipation, Langdon took the object and examined it. It was heavy and shaped like a cruciform. His first instinct was that he was holding a funeral pieu —a miniature version of a memorial spike designed to be stuck into the ground at a gravesite. But then he noted the shaft protruding from the cruciform was prismatic and triangular. The shaft was also pockmarked with hundreds of tiny hexagons that appeared to be finely tooled and scattered at random.	Лэнгдон взял протянутый ему предмет и принялся осматривать. Его охватило волнение. Тяжелый, а верхняя часть образует подобие равностороннего креста. Напоминает по форме миниатюрную копию мемориального костыля, который втыкают в землю, чтобы отметить участок, где будет находиться могила. Затем Лэнгдон заметил, что стержень ключа, отходящий от головки в виде креста, являет собой треугольную в поперечном сечении призму. И что его сплошь покрывают сотни крошечных шестиугольных углублений, причем расположение их выглядит хаотично.
"It's a laser-cut key," Sophie told him. "Those hexagons are read by an electric eye."	— Это ключ, изготовленный с помощью лазера, — пояснила Софи. — А шестиугольники считываются контрольным электронным устройством.
A key? Langdon had never seen anything like it.	Ключ?.. Таких прежде Лэнгдон никогда не видел.
"Look at the other side," she said, changing lanes and sailing through an intersection.	— Переверните и взгляните на другую сторону, — сказала она, выехав на другую полосу. И проехала очередной перекресток.
When Langdon turned the key, he felt his jaw drop. There, intricately embossed on the center of the cross, was a stylized fleur-de-lis with the initials P.S.! "Sophie," he said, "this is the seal I told you about! The official device of the Priory of Sion."	Лэнгдон перевернул ключ и буквально раскрыл рот от изумления. В центре креста красовалась искусно выгравированная лилия, fleur-de-lis, с инициалами P. S. — Софи! — воскликнул он. — Но это же геральдическая лилия, о которой я вам говорил. Официальный герб Приората Сиона.
She nodded. "As I told you, I saw the key a long time ago. He told me never to speak of it again."	Она кивнула: — А я говорила, что видела этот ключ давным-давно, еще девочкой. И дед просил никому о нем не рассказывать.
Langdon's eyes were still riveted on the embossed key. Its high-tech tooling and age-old symbolism exuded an eerie fusion of ancient and modern worlds.	Лэнгдон не сводил глаз с необычного ключа. Странное сочетание: высокие лазерные технологии и вековой давности символ. Этот ключ — словно мостик, соединяющий прошлое с настоящим.
"He told me the key opened a box where he kept many secrets."	— И еще дед сказал мне, что ключ открывает шкатулку, где он хранит много разных секретов.
Langdon felt a chill to imagine what kind of secrets a man like Jacques Saunière might keep. What an ancient brotherhood was doing with a futuristic key, Langdon had no idea. The Priory existed for the sole purpose of protecting a secret. A secret of incredible power. Could this key have something to do with it? The thought was overwhelming. "Do you know what it opens?"	При одной только мысли о том, какого рода секреты мог хранить Жак Соньер, у Лэнгдона по спине пробежали мурашки. Но что именно делало братство с этим футуристическим ключом, невозможно было представить. Похоже, Приорат существовал ради единственной цели: хранить свою тайну. Секрет невероятной непобедимой силы и власти. Но при чем здесь этот ключ? — Скажите, а вы знаете, что он открывает? Ну хоть по крайней мере догадываетесь?
Sophie looked disappointed. "I was hoping you knew."	Софи была явно разочарована. — Я надеялась... вы это знаете.
Langdon remained silent as he turned the cruciform in his hand, examining it.	Лэнгдон молчал, вертя странный ключ в руках.
"It looks Christian," Sophie pressed.	— Похож на христианский, — добавила Софи.
Langdon was not so sure about that. The head of this key was not the traditional long-stemmed Christian cross but rather was a square cross—with four arms of equal length—which predated Christianity by fifteen hundred years. This kind of cross carried none of the Christian connotations of crucifixion associated with the longer-stemmed Latin Cross, originated by Romans as a torture device. Langdon was always surprised how few Christians who gazed upon "the crucifix" realized their symbol's violent history was reflected in its very name: "cross" and "crucifix" came from the Latin verb cruciare —to torture.	Лэнгдон вовсе не был в этом уверен. Головка ключа ничуть не походила на традиционный христианский крест с более короткой горизонтальной перекладиной. Нет, крест был квадратным — все четыре конца равной длины — такие существовали за полторы тысячи лет до христианской эпохи. Ни один на свете христианин не пользовался таким крестом, предпочитая ему другой, ставший затем традиционным. Латинский крест, использовавшийся еще древними римлянами в качестве орудия пыток. Лэнгдона всегда удивлял один факт: очень немногие христиане, видевшие распятие, знали, что в самом названии символа заложен чуждый истинному христианину смысл. Ведь слова "крест" и "распинать" ("cross", "crucifix") происходят от латинского "cruciare" — "мучить, подвергать пыткам".
"Sophie," he said, "all I can tell you is that equal-armed crosses like this one are considered peaceful crosses. Their square configurations make them impractical for use in crucifixion, and their balanced vertical and horizontal elements convey a natural union of male and female, making them symbolically consistent with Priory philosophy."	— Единственное, что я могу сказать, Софи, — начал он, — так это то, что такие равносторонние кресты считались "мирными". Квадратная конфигурация не позволяет использовать их при казни или пытке, а их одинаковые вертикальные и горизонтальные элементы символизируют собой единение мужского и женского начал, что вполне соответствует философии братства.
She gave him a weary look. "You have no idea, do you?"	Софи устало взглянула на него: — Так, значит, никаких идей, да?
Langdon frowned. "Not a clue."	— Никаких, — хмуро ответил Лэнгдон.
"Okay, we have to get off the road." Sophie checked her rearview mirror. "We need a safe place to figure out what that key opens."	— Ладно. А сейчас сворачиваем с главной дороги. — Софи покосилась в зеркальце бокового вида — Нам надо попасть в безопасное место. Там и подумаем, что может открыть этот ключ.
Langdon thought longingly of his comfortable room at the Ritz. Obviously, that was not an option. "How about my hosts at the American University of Paris?"	Лэнгдон с тоской вспомнил о своем уютном номере в "Ритце". Нет, совершенно ясно, что им туда нельзя. — Как насчет моих коллег из Американского университета Парижа?
"Too obvious. Fache will check with them."	— Слишком предсказуемо. Фаш непременно проверит все адреса.
"You must know people. You live here."	— Но ведь у вас должны быть какие-то знакомые. Вы же здесь живете.
"Fache will run my phone and e-mail records, talk to my coworkers. My contacts are compromised, and finding a hotel is no good because they all require identification."	— Фаш проверит все мои телефонные звонки и электронную почту. Переговорит с коллегами по работе. И сразу выявит, с кем я общаюсь. А снимать номер в отеле тоже не имеет смысла, ведь там требуется регистрация.
Langdon wondered again if he might have been better off taking his chances letting Fache arrest him at the Louvre. "Let's call the embassy. I can explain the situation and have the embassy send someone to meet us somewhere."	Лэнгдон снова подумал о том же: а не лучше ли было ему сразу сдаться Фашу еще в Лувре? — Давайте позвоним в посольство. Я объясню ситуацию, и посольство пошлет за нами своих людей. Назначим место встречи и...
"Meet us?" Sophie turned and stared at him as if he were crazy. "Robert, you're dreaming. Your embassy has no jurisdiction except on their own property. Sending someone to retrieve us would be considered aiding a fugitive of the French government. It won't happen. If you walk into your embassy and request temporary asylum, that's one thing, but asking them to take action against French law enforcement in the field?" She shook her head. "Call your embassy right now, and they are going to tell you to avoid further damage and turn yourself over to Fache. Then they'll promise to pursue diplomatic channels to get you a fair trial." She gazed up the line of elegant storefronts on Champs-Elysées. "How much cash do you have?"	— Встречи? — Софи обернулась и взглянула на него как на сумасшедшего. — Да вы, я вижу, просто грезите наяву, Роберт. Юрисдикция вашего посольства распространяется только на его территорию. Стоит им послать за нами своего человека, и его можно будет обвинить в пособничестве преступникам, которых разыскивает французская полиция. Этого никак нельзя допускать. Одно дело, если вы пройдете на территорию посольства и попросите там убежища, и совсем другое — просить их нарушать существующий во Франции закон. — Она покачала головой. — Попробуйте позвонить прямо сейчас в свое посольство. И я заранее знаю, что вам ответят. Скажут, что в целях исключения дальнейших неприятностей вы должны сдаться Фашу. Ну и, естественно, пообещают использовать все свои дипломатические каналы для облегчения вашего положения и справедливого суда. — Она взглянула на витрины роскошных магазинов, выстроившихся вдоль Елисейских полей — Сколько у вас при себе наличных?
Langdon checked his wallet. "A hundred dollars. A few euro. Why?"	Лэнгдон заглянул в бумажник. — Сто долларов. Несколько евро. А что?
"Credit cards?"	— Кредитные карты?
"Of course."	— Да, конечно.
As Sophie accelerated, Langdon sensed she was formulating a plan. Dead ahead, at the end of Champs-Elysées, stood the Arc de Triomphe—Napoleon's 164-foot-tall tribute to his own military potency—encircled by France's largest rotary, a nine-lane behemoth.	Софи прибавила скорость, и Лэнгдон понял, что у нее созрел какой-то план. Впереди, в конце Елисейских полей, высилась Триумфальная арка, монумент высотой 154 фута, построенный еще Наполеоном для увековечения собственных военных побед. Прямо за ней находился круг с девяти полосным движением.
Sophie's eyes were on the rearview mirror again as they approached the rotary. "We lost them for the time being," she said, "but we won't last another five minutes if we stay in this car."	Приближаясь к нему, Софи посмотрела в зеркальце заднего вида. — Пока вроде бы оторвались, — сказала она. — Но и пяти минут не протянем, если останемся в этой машине.
So steal a different one, Langdon mused, now that we're criminals. "What are you going to do?"	А потому надо украсть другую, подумал Лэнгдон, раз уж мы все равно преступники. — Что собираетесь делать?
Sophie gunned the SmartCar into the rotary. "Trust me."	— Сейчас поймете, — ответила Софи и резко свернула на круг.
Langdon made no response. Trust had not gotten him very far this evening. Pulling back the sleeve of his jacket, he checked his watch—a vintage, collector's-edition Mickey Mouse wristwatch that had been a gift from his parents on his tenth birthday. Although its juvenile dial often drew odd looks, Langdon had never owned any other watch; Disney animations had been his first introduction to the magic of form and color, and Mickey now served as Langdon's daily reminder to stay young at heart. At the moment, however, Mickey's arms were skewed at an awkward angle, indicating an equally awkward hour. 2:51 A.M.	Лэнгдон промолчал. За сегодняшний вечер он уже не раз полагался на эту женщину, и вот к чему это привело. Он отогнул рукав пиджака, взглянул на часы. То были коллекционные механические наручные часы с изображением Микки-Мауса, подарок родителей на десятилетие. На циферблат люди часто поглядывали с недоумением, но Лэнгдон носил только эти часы. Знакомство с диснеевской анимацией послужило своеобразным толчком, именно с тех пор он стал интересоваться магией формы и цвета; и теперь Микки-Маус служил Лэнгдону ежедневным напоминанием об этом и позволял оставаться молодым в душе. Впрочем, в этот момент Микки-Маус показывал весьма позднее время. 02.51.
"Interesting watch," Sophie said, glancing at his wrist and maneuvering the SmartCar around the wide, counterclockwise rotary.	— Забавные часы, — заметила Софи, покосившись на запястье Лэнгдона, и направила машину по кругу против часовой стрелки.
"Long story," he said, pulling his sleeve back down.	— Долгая история, — ответил он и поправил рукав пиджака.
"I imagine it would have to be." She gave him a quick smile and exited the rotary, heading due north, away from the city center. Barely making two green lights, she reached the third intersection and took a hard right onto Boulevard Malesherbes. They'd left the rich, tree-lined streets of the diplomatic neighborhood and plunged into a darker industrial neighborhood. Sophie took a quick left, and a moment later, Langdon realized where they were.	— Да уж, наверное, — с улыбкой сказала Софи и съехала с круга. Теперь они направлялись на север от центра города. Пролетев два перекрестка на зеленый свет, она притормозила на третьем и резко свернула вправо, на бульвар Мальзерб. Они выехали из уютного дипломатического района с утопающими в зелени роскошными особняками и оказались в неприглядном рабочем квартале. Затем Софи свернула влево, и тут наконец Лэнгдон сообразил, где находится.
Gare Saint-Lazare.	Вокзал Сен-Лазар.
Ahead of them, the glass-roofed train terminal resembled the awkward offspring of an airplane hangar and a greenhouse. European train stations never slept. Even at this hour, a half-dozen taxis idled near the main entrance. Vendors manned carts of sandwiches and mineral water while grungy kids in backpacks emerged from the station rubbing their eyes, looking around as if trying to remember what city they were in now. Up ahead on the street, a couple of city policemen stood on the curb giving directions to some confused tourists.	Впереди виднелась стеклянная крыша-купол терминала для поездов, напоминающая нелепый гибрид самолетного ангара с теплицей. Вокзалы в Европе никогда не спят. Даже в этот поздний час у главного входа стояло с полдюжины такси. Разносчики развозили тележки с сандвичами и минеральной водой, а из зала ожидания выходила группа ребятишек с рюкзаками. Они протирали глаза и сонно осматривались по сторонам, точно никак не могли сообразить, в какой попали город. Чуть поодаль, у обочины, маячили двое патрульных полицейских, направляя сбившихся с пути туристов.
Sophie pulled her SmartCar in behind the line of taxis and parked in a red zone despite plenty of legal parking across the street. Before Langdon could ask what was going on, she was out of the car. She hurried to the window of the taxi in front of them and began speaking to the driver.	Софи припарковала свою малолитражку за рядом выстроившихся цепочкой такси, в так называемой красной зоне, хотя неподалеку, через улицу, находилась обычная парковка. Не успел Лэнгдон спросить, что Софи собирается делать, как она выпорхнула из машины. Подбежала к одному из таксомоторов и принялась переговариваться о чем-то через окно с сидевшим за рулем водителем.
As Langdon got out of the SmartCar, he saw Sophie hand the taxi driver a big wad of cash. The taxi driver nodded and then, to Langdon's bewilderment, sped off without them.	Лэнгдон выбрался из машины и увидел, что Софи протягивает водителю толстую пачку купюр. Таксист кивнул и, к удивлению Лэнгдона, тут же отъехал.
"What happened?" Langdon demanded, joining Sophie on the curb as the taxi disappeared.	— Что случилось? — спросил он, подходя к Софи. Такси уже успело скрыться из виду.
Sophie was already heading for the train station entrance. "Come on. We're buying two tickets on the next train out of Paris."	— Идемте, — сказала Софи и зашагала к главному входу в вокзал. — Купим два билета на ближайший поезд из Парижа.
Langdon hurried along beside her. What had begun as a one-mile dash to the U.S. Embassy had now become a full-fledged evacuation from Paris. Langdon was liking this idea less and less.	Лэнгдон поспешил следом. Вместо того чтобы преодолеть какую-то милю, отделявшую их от посольства, они, похоже, отправляются теперь в дальнее путешествие. Лэнгдону все меньше и меньше нравилась эта затея.

CHAPTER 34	ГЛАВА 34
The driver who collected Bishop Aringarosa from Leonardo da Vinci International Airport pulled up in a small, unimpressive black Fiat sedan. Aringarosa recalled a day when all Vatican transports were big luxury cars that sported grille-plate medallions and flags emblazoned with the seal of the Holy See. Those days are gone. Vatican cars were now less ostentatious and almost always unmarked. The Vatican claimed this was to cut costs to better serve their dioceses, but Aringarosa suspected it was more of a security measure. The world had gone mad, and in many parts of Europe, advertising your love of Jesus Christ was like painting a bull's-eye on the roof of your car.	Водитель, встретивший епископа Арингаросу в аэропорту Леонардо да Винчи, сидел за рулем маленького неприметного черного "фиата". Арингароса помнил время, когда служители Ватикана пользовались исключительно роскошными большими лимузинами со специальной эмблемой и флажками папского престола. Те дни давно миновали. Теперь машины Ватикана выглядели куда как скромнее и не имели отличительных знаков. Ватикан утверждал, что делается это из экономии, чтобы больше средств оставалось на благие дела; сам же Арингароса подозревал, что вызвано это соображениями безопасности. Мир сошел с ума, и во многих странах Европы демонстрировать любовь к Христу стало столь же опасно, как размахивать красной тряпкой перед быком.
Bundling his black cassock around himself, Aringarosa climbed into the back seat and settled in for the long drive to Castel Gandolfo. It would be the same ride he had taken five months ago.	Подобрав полы черной сутаны, Арингароса опустился на сиденье и приготовился к долгому путешествию до замка Гандольфо. Тот же путь ему довелось проделать пять месяцев назад.
Last year's trip to Rome, he sighed. The longest night of my life.	Последнее путешествие в Рим, вздохнул он. Самая долгая ночь в моей жизни.
Five months ago, the Vatican had phoned to request Aringarosa's immediate presence in Rome. They offered no explanation. Your tickets are at the airport. The Holy See worked hard to retain a veil of mystery, even for its highest clergy.	Пять месяцев назад позвонили из Ватикана и потребовали, чтобы епископ Арингароса незамедлительно явился в Рим. Без каких-либо объяснений. Билет вам оставили в аэропорту. Папский престол был готов на все, чтобы сохранить плотную завесу тайны во всем, что связано с высшими чинами Католической церкви.
The mysterious summons, Aringarosa suspected, was probably a photo opportunity for the Pope and other Vatican officials to piggyback on Opus Dei's recent public success—the completion of their World Headquarters in New York City. Architectural Digest had called Opus Dei's building "a shining beacon of Catholicism sublimely integrated with the modern landscape," and lately the Vatican seemed to be drawn to anything and everything that included the word "modern."	Арингароса подозревал, что сие таинственное распоряжение связано с представившейся папе и служителям Ватикана возможностью опорочить недавний публичный успех "Опус Деи": завершение строительства штаб-квартиры этой организации в Нью-Йорке. Журнал "Акитекчурел дайджест" назвал здание штаб-квартиры "сияющим маяком католицизма, органично вписавшимся в современный городской пейзаж". Надо сказать, что в Ватикане теперь с излишней восторженностью относились к слову "современный", особенно если это было связано с делами Церкви.
Aringarosa had no choice but to accept the invitation, albeit reluctantly. Not a fan of the current papal administration, Aringarosa, like most conservative clergy, had watched with grave concern as the new Pope settled into his first year in office. An unprecedented liberal, His Holiness had secured the papacy through one of the most controversial and unusual conclaves in Vatican history. Now, rather than being humbled by his unexpected rise to power, the Holy Father had wasted no time flexing all the muscle associated with the highest office in Christendom. Drawing on an unsettling tide of liberal support within the College of Cardinals, the Pope was now declaring his papal mission to be "rejuvenation of Vatican doctrine and updating Catholicism into the third millennium."	У Арингаросы не было иного выбора, кроме как принять приглашение, что он и сделал, пусть даже нехотя. Не являясь поклонником нынешней папской администрации, Арингароса, подобно большинству представителей консервативного духовенства, мрачно и настороженно наблюдал за деяниями нового папы, который занял престол всего год назад. Выдающийся либерал, его святейшество возглавил Католическую церковь в один из самых сложных и противоречивых моментов в истории Ватикана. Ничуть не ошеломленный столь неожиданным и быстрым возвышением, понтифик, похоже, не собирался тратить времени даром. И, опираясь на поддержку либерального крыла в коллегии кардиналов, во всеуслышание объявил о новой миссии папства: "обновление ватиканской доктрины, приведение католицизма в соответствие с новыми требованиями третьего тысячелетия".
The translation, Aringarosa feared, was that the man was actually arrogant enough to think he could rewrite God's laws and win back the hearts of those who felt the demands of true Catholicism had become too inconvenient in a modern world.	За этими словами Арингароса усматривал весьма опасный, по его мнению, смысл. Он боялся, что человек этот возомнил о себе слишком много, раз собрался переписать законы Божий, думая, что привлечет тем самым сердца тех, кто считает требования Католической церкви несовместимыми с реалиями современного мира.
Aringarosa had been using all of his political sway—substantial considering the size of the Opus Dei constituency and their bankroll—to persuade the Pope and his advisers that softening the Church's laws was not only faithless and cowardly, but political suicide. He reminded them that previous tempering of Church law—the Vatican II fiasco—had left a devastating legacy: Church attendance was now lower than ever, donations were drying up, and there were not even enough Catholic priests to preside over their churches.	И Арингароса использовал все свое политическое влияние — немалое, если учесть всех сочувствующих "Опус Деи", а также весьма солидный банковский счет этой организации, — чтобы убедить папу и его советчиков, что смягчение церковных законов есть не только предательство веры и трусость. Нет, это просто политическое самоубийство. Он напомнил им, что все прежние попытки смягчить церковный закон имели самые негативные последствия: число прихожан резко уменьшилось, ручеек пожертвований практически иссяк, мало того, стало просто не хватать католических священников для руководства местными приходами.
People need structure and direction from the Church, Aringarosa insisted, not coddling and indulgence!	Людям нужна жесткая структура и точные указания от Церкви, настаивал Арингароса, а не заигрывание и попустительство.
On that night, months ago, as the Fiat had left the airport, Aringarosa was surprised to find himself heading not toward Vatican City but rather eastward up a sinuous mountain road. "Where are we going?" he had demanded of his driver.	В ту ночь, выехав из аэропорта в "фиате", Арингароса с удивлением заметил, что направляются они не в Ватикан, а куда-то к востоку, по извилистой горной дороге. — Куда это мы едем? — осведомился он у водителя.
"Alban Hills," the man replied. "Your meeting is at Castel Gandolfo."	— В Альбан-Хиллз, — ответил тот. — Встреча назначена в замке Гандольфо.
The Pope's summer residence? Aringarosa had never been, nor had he ever desired to see it. In addition to being the Pope's summer vacation home, the sixteenth-century citadel housed the Specula Vaticana—the Vatican Observatory—one of the most advanced astronomical observatories in Europe. Aringarosa had never been comfortable with the Vatican's historical need to dabble in science. What was the rationale for fusing science and faith? Unbiased science could not possibly be performed by a man who possessed faith in God. Nor did faith have any need for physical confirmation of its beliefs.	Б летней резиденции папы? Арингароса ни разу там не был, да и не слишком стремился побывать. Помимо летней резиденции папы, в этой цитадели шестнадцатого века находилась так называемая Спекула Ватикана — Ватиканская обсерватория, считавшаяся одной из самых хорошо оснащенных обсерваторий в Европе. Арингароса никогда не одобрял заигрываний Ватикана с наукой. Какой смысл смешивать науку и веру? Ведь всерьез и без предубеждений наукой просто не мог заниматься человек, по-настоящему верующий в Бога. Да и вера не нуждалась в материальном подтверждении своей правоты.
Nonetheless, there it is, he thought as Castel Gandolfo came into view, rising against a star-filled November sky. From the access road, Gandolfo resembled a great stone monster pondering a suicidal leap. Perched at the very edge of a cliff, the castle leaned out over the cradle of Italian civilization—the valley where the Curiazi and Orazi clans fought long before the founding of Rome.	И тем не менее я здесь, подумал он, когда на фоне звездного ноябрьского неба возникли очертания замка Гандольфо. С дороги замок напоминал огромного каменного монстра, готового совершить самоубийственный прыжок в пропасть. Примостившийся на самом краю скалы, он словно нависал над колыбелью итальянской цивилизации — над долиной, где задолго до основания Рима правили враждующие кланы Куриаци и Ораци.
Even in silhouette, Gandolfo was a sight to behold—an impressive example of tiered, defensive architecture, echoing the potency of this dramatic cliffside setting. Sadly, Aringarosa now saw, the Vatican had ruined the building by constructing two huge aluminum telescope domes atop the roof, leaving this once dignified edifice looking like a proud warrior wearing a couple of party hats.	Даже издали Гандольфо производил величественное впечатление. Классический образчик старинной крепостной архитектуры, он прекрасно вписывался в грозный горный пейзаж. К сожалению, отметил Арингароса, Ватикан изрядно подпортил внешний вид сооружения, возведя над крышей два огромных алюминиевых купола, где и располагалась знаменитая обсерватория. Теперь замок напоминал гордого и воинственного рыцаря, нацепившего зачем-то сразу две шляпы, в каких уместно посещать приемы.
When Aringarosa got out of the car, a young Jesuit priest hurried out and greeted him. "Bishop, welcome. I am Father Mangano. An astronomer here."	Не успел Арингароса выбраться из машины, как навстречу ему поспешил молодой священник-иезуит. — Добро пожаловать, епископ. Я отец Мангано. Работаю здесь астрономом.
Good for you. Aringarosa grumbled his hello and followed his host into the castle's foyer—a wide-open space whose decor was a graceless blend of Renaissance art and astronomy images. Following his escort up the wide travertine marble staircase, Aringarosa saw signs for conference centers, science lecture halls, and tourist information services. It amazed him to think the Vatican was failing at every turn to provide coherent, stringent guidelines for spiritual growth and yet somehow still found time to give astrophysics lectures to tourists.	С чем тебя и поздравляю. Арингароса буркнул слова приветствия и последовал за священником в холл замка. Просторное помещение с довольно безвкусным декором, украшенное образчиками искусства Ренессанса и разными астрономическими картинками и картами. Они поднялись по широкой мраморной лестнице, и Арингароса увидел на стенах объявления о проведении научных конференций, различных тематических лекций, а также специальных астрономических экскурсий для туристов. Просто удивительно, подумал он, на что растрачивает Ватикан силы и время, вместо того чтобы заботиться о духовности прихожан и служить надежным проводником к вере истинной.
"Tell me," Aringarosa said to the young priest, "when did the tail start wagging the dog?"	— Скажите-ка, — обратился Арингароса к молодому священнику, — с каких это пор хвост начал бежать впереди собаки?
The priest gave him an odd look. "Sir?"	Молодой человек удивился: — Простите, сэр?
Aringarosa waved it off, deciding not to launch into that particular offensive again this evening. The Vatican has gone mad. Like a lazy parent who found it easier to acquiesce to the whims of a spoiled child than to stand firm and teach values, the Church just kept softening at every turn, trying to reinvent itself to accommodate a culture gone astray.	Но Арингароса лишь отмахнулся, решив не пускаться в дальнейшие объяснения и не портить себе вечер. Ватикан окончательно сошел с ума. Похож на ленивого родителя, готового исполнить любую прихоть капризного ребенка, но не способного проявить твердость и приобщить его к истинным ценностям. Так и Церковь, забыв об истинном своем предназначении, уступает теперь на каждом шагу, старается подстроиться под прихоти современной цивилизации.
The top floor's corridor was wide, lushly appointed, and led in only one direction—toward a huge set of oak doors with a brass sign.	Широкий коридор на верхнем этаже вел в одном направлении — к высоким двойным дубовым дверям с медной табличкой:
BIBLIOTECA ASTRONOMICA	АСТРОНОМИЧЕСКАЯ БИБЛИОТЕКА
Aringarosa had heard of this place—the Vatican's Astronomy Library—rumored to contain more than twenty-five thousand volumes, including rare works of Copernicus, Galileo, Kepler, Newton, and Secchi. Allegedly, it was also the place in which the Pope's highest officers held private meetings... those meetings they preferred not to hold within the walls of Vatican City.	Арингароса был наслышан об этом месте, знаменитой Астрономической библиотеке Ватикана. Ходили слухи, что там хранится свыше двадцати пяти тысяч томов, в том числе такие раритеты, как труды Коперника, Галилея, Кеплера, Ньютона и многих других ученых. И еще говорили, что именно здесь, в библиотеке, папа проводит частные встречи с высшими чинами церковной иерархии... встречи, содержание которых не следовало выносить за пределы Ватикана.
Approaching the door, Bishop Aringarosa would never have imagined the shocking news he was about to receive inside, or the deadly chain of events it would put into motion. It was not until an hour later, as he staggered from the meeting, that the devastating implications settled in. Six months from now! he had thought. God help us!	Приближаясь к дубовым дверям, епископ Арингароса и представить не мог, какие шокирующие новости ждут его там, началом какой ужасной цепи событий станет эта встреча. Лишь час спустя, когда он нетвердым шагом вышел из библиотеки, он окончательно осознал, сколь разрушительные последствия может иметь услышанное им там. Осталось всего шесть месяцев, подумал он. Да поможет нам Господь!
Now, seated in the Fiat, Bishop Aringarosa realized his fists were clenched just thinking about that first meeting. He released his grip and forced a slow inhalation, relaxing his muscles.	И вот теперь, сидя в "фиате", епископ Арингароса, судорожно сжав руки в кулаки, вспоминал о той первой встрече. Затем спохватился, разжал пальцы и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, пытаясь расслабиться.
Everything will be fine, he told himself as the Fiat wound higher into the mountains. Still, he wished his cell phone would ring. Why hasn't the Teacher called me? Silas should have the keystone by now.	Все будет хорошо, твердил он мысленно по мере того, как "фиат" забирался все выше в горы. Странно, однако, что мобильный телефон молчит. Почему не звонит Учитель? Ведь к этому времени Сайлас уже должен был завладеть краеугольным камнем.
Trying to ease his nerves, the bishop meditated on the purple amethyst in his ring. Feeling the textures of the mitre-crozier appliqué and the facets of the diamonds, he reminded himself that this ring was a symbol of power far less than that which he would soon attain.	Пытаясь успокоиться, епископ принялся рассматривать пурпурный аметист в кольце. Ощупывая прохладную и гладкую его поверхность, обрамленную россыпью искусно ограненных бриллиантов, он напомнил себе, что кольцо это — символ значительно меньшей власти, чем он рассчитывал получить в самом скором времени.

Дата добавления: 2015-09-30