На взгляд Люпина, они были очень странной парой. Банальное определение “лед и пламя”, так точно отражавшее их противостояние в Хогвартсе, размылось и потеряло смысл. Драко временами вспыхивал не хуже магического огня, а Гарри мог на корню выморозить лес на пару миль в округе. Они почему-то перестали стесняться Ремуса, и по ночам оборотень лежал без сна, с дрожью вслушиваясь в крики и стоны за деревянной стенкой и невольно представляя себе, что там происходит. Он спокойно относился к любым союзам, но страсти, полыхавшие на узкой постели, где отлеживался Драко, могли вывести из равновесия любого, самого инертного человека. Темные круги под глазами Гарри по утрам, утомленный припухший рот Малфоя выбивали Люпина из колеи на целый день. Он ловил себя на том, что начинает ждать вечера, чтобы сбежать к себе и до утра лежать, прижавшись к бревенчатой стене, и грезить под скрип чужой кровати. Луна шла на убыль, но все чувства Ремуса были обострены до предела. Конечно, он принимал зелья и точно знал, что молодым любовникам в его доме ничего не грозило. Он просто боялся не совладать с собой, когда искусственно подавляемая энергия трансформации, подстегиваемая извне чужой плотской любовью, переплавится в желание. Люпину оказалось нетрудно понять, чего именно он хочет, по меркам оборотней он был самцом в самом расцвете сил. Гарри – сын погибшего друга – не вызывал в нем никаких сексуальных порывов, он был табу, подсознательные запреты охраняли его не хуже магических барьеров. Но Малфой… Светлокожее гибкое тело манило к себе не хуже луны, и Люпин часами корчился на своей постели среди скомканных простыней, изо всех сил пытаясь сдержать тоскливый вой. Больше всего он боялся, что Драко догадается о его влечении – в отличие от Гарри, чувствовавшего себя в полной безопасности в этом заброшенном месте и не замечавшего ничего вокруг, Малфой бдительности не терял, а его способность делать правильные выводы из совершенно незначительных мелочей Люпину была хорошо известна.
На десятый день Гарри отправился в Лондон: они с Драко все-таки решили перебраться в Европу, и Поттер собирался забрать у Рона некоторую сумму на первое время, которую Уизли по его просьбе сняли в Гринготтсе. Кроме того, дом на Гриммаунд Плейс был выставлен на продажу, и Гарри хотел поручить кому-нибудь из друзей заняться оформлением всех документов, если подвернется покупатель.
Малфой слонялся по дому без дела – лишенный волшебной палочки, он чувствовал себя ущербным, каким-то сквибом, полностью зависящим от доброй воли окружающих. Гарри вернул ему кольцо, но оно было совершенно бесполезно рядом с Имением.
Ремус сидел на крыльце, бездумно наслаждаясь летним теплом: май закончился, весенние грозы свое отгремели, холмы вокруг Имения ярко зеленели молодой листвой. К тому, что две худые руки обнимут его скользящим змеиным движением, оборотень оказался абсолютно не готов.
- Ремус, - щекотный шепот в ухо отозвался мурашками, пробежавшими по спине. – Ремус.
Растеряв от неожиданности весь словарный запас, Люпин попытался встать, но его голову запрокинули назад и жадные губы впились в приоткрытый от удивления рот.
Весь опыт любовных отношений между мужчинами у Ремуса Люпина начинался и заканчивался увиденным и услышанным в домике привратника в Малфой-Мэноре. Рассудок потребовал немедленно встать и сбежать, но инстинкты оборотня тут же вошли в противоречие с разумом. Тело, вызывавшее томительные и сладкие фантазии, было рядом, под руками. Человек-Люпин протестовал против того, что считал адюльтером, но оборотень-Люпин хотел и мог нарушать все установленные правила. Оборотень-Люпин не задавался вопросом – что толкнуло чужого любовника в его объятия. Перед закрытыми глазами оборотня-Люпина сияла полная луна, и он без раздумий отдался в ее власть, с рыком опрокидывая Малфоя в траву у крыльца и наваливаясь сверху.
- Так. Да. Ремус… Рем … - шепот сводил с ума, отзываясь в каждой мышце ноющей болью.
Тонкая кожа под скрюченными пальцами, оставляющими синяки, беззащитная шея, словно подставленная под укус белых клыков, острые колени, покорно и приглашающе разведенные в стороны и – восторг от первого стона, который он, Ремус Люпин, сцеловал с закушенных бледных губ.
Конечно же, его не хватило надолго, слишком много было ощущений, слишком мало оказалось опыта. Соитие было по-звериному жестким и коротким. И, разумеется, Малфою не хватило ни времени, ни возбуждения, чтобы остаться удовлетворенным. Поэтому он столкнул с себя обессилевшего Люпина, оседлал его грудь и нетерпеливо прикоснулся членом к губам. Ужасаясь себе, Ремус приподнял голову и приоткрыл рот, впуская в себя горячую плоть. Две ладони подхватили его затылок, помогая удержаться в напряженной и неудобной позе. Впрочем, Драко такая позиция тоже мало устраивала – он хотел завладеть ртом Люпина без остатка, а не только тыкаясь в горячее нёбо. Покинув Рема, он стремительно развернулся над ним. Разницу Люпин почувствовал немедленно – теперь напряженный член Малфоя легко скользнул глубже, чуть ли не в самое горло, заставляя его сжиматься от вполне естественного рвотного рефлекса. Но позыв возник и прошел, Ремус почувствовал, как влажный язык скользит по его животу, и сам уже обнял Драко за бедра, стараясь забрать его как можно глубже, выпить до последний капли то, что так неожиданно было ему предложено.
- Зачем? – буркнул Люпин, час спустя заходя в домик и натыкаясь взглядом на Малфоя, лениво валявшегося на кровати.
- Все, что вы хотели знать о сексе, но боялись спросить, - фыркнул Драко, не отводя глаз от покрасневшего до слез оборотня. – Разве ты не этого хотел? Я заметил, как ты на меня смотришь. Ты спас меня от волков, дал нам приют – я отблагодарил тебя так, как мог.
- Отблагодарил? – тупо спросил Люпин, чувствуя, как в нем растет отчаяние пополам с гневом. – Расплатился, значит? Щенок паршивый!
- Ремус! – Малфой соскочил с кровати, все его деланное безразличие словно рукой сняло.
Он схватил Люпина за предплечья, заглядывая в лицо и не давая сказать все то, что хрипело и клокотало внутри.
- Не говори того, о чем потом пожалеешь, - губы Драко осторожно коснулись небритой щеки. – Чуть-чуть счастья за годы одиночества – разве ты этого не заслужил?
- Дело во мне? – Люпин взял в ладони лицо Малфоя и внимательно посмотрел в глаза, немедленно спрятавшихся за светлыми ресницами. – Разве дело во мне, Драко? А как же Гарри?
- Гарри, - Малфой еле заметно улыбнулся. – Это все страх, Ремус. И ты прав – дело во мне. Нельзя бояться того, с кем ты был близок по обоюдному согласию. Теперь, вспоминая тебя, я буду думать не о том, что мог стать твоей жертвой, а о том, что мы принадлежали друг другу. Гарри совсем необязательно знать о произошедшем.
- Извращенная психотерапия, - Люпин покачал головой. – Как он тебя терпит, такого?
Драко снова фыркнул, отступая на шаг и разворачиваясь к окну:
-Ты не видел его здесь, в Малфой-Мэноре, когда я был под арестом. После общения с ним тогдашним можно было попасть прямиком в больницу Святого Мунго. В палату для буйных. Это я его терплю, Ремус, а не он меня. Вся моя жизнь в последние годы – сплошная психотерапия, чтобы не сойти с ума. И дело не в смерти, которая постоянно ходит за мной по пятам. К этому я привык. Дело в том, что я каждую минуту продолжаю ждать и бояться предательства. Если бы все ограничивалось только сексом, если бы я его не любил, было бы намного проще.
- Он тоже любит тебя, - осторожно сказал Люпин.
- О, да, - Малфой рассмеялся, но в смехе слышалась откровенная горечь. – Он меня любит. И тогда тоже любил, просто не отдавал себе отчета. Но сначала он был тупым служакой в своем Департаменте, потом над ним висело чувство долга и дурацкая присяга, а теперь уже я сам боюсь ему поверить до конца. Если с ним что-нибудь случится, я убью всех виновных в этом, до кого смогу дотянуться. А что сделает Гарри, если убьют меня?
- Думаю, то же самое, - вздохнул Ремус. – Ты многое изменил в нем, Драко, и сам этого не понимаешь. Я помню, каким был Гарри, когда мы расстались. И вижу, каким он стал сейчас. Впрочем, ты тоже сильно изменился. Вы шлифуете друг друга, как два алмазных бруска, стирая грани своих противоречий.
- Стихи не пробовал писать, Ремус? – теперь в голосе Малфоя звучала насмешка. – У тебя очень образное мышление.
Оборотень промолчал. Ему совсем не хотелось спорить.
Ближе к ночи Драко забеспокоился. Люпин ушел куда-то вглубь Имения, куда Малфою хода не было, Поттер до сих пор не вернулся, и Драко переполняла какая-то непонятная тревога. Он вышел на крыльцо, выкурил пару сигарет, снова вернулся в дом. Напряжение нарастало, он уже был почти уверен, что с Гарри что-то произошло. Напрасно Драко пытался уговорить себя, что задуманные его любовником дела можно и не успеть сделать за один день. Что его задержали в Лондоне какие-то обстоятельства, связанные с оформлением бумаг для продажи дома. Все было тщетно. Пытаясь успокоиться, он подхватил с полки одну из книг Люпина – это оказалась “Практическая травология” – и завалился на кровать в напрасной попытке отвлечься.
На крыльце послышались шаги, заскрипели петли, Малфой поднял голову и успел увидеть в дверном проеме несколько аврорских мантий и вспышки. Услышать заклятия ему было уже не дано.
Да и что это могло изменить?
Ремус любил встречать закат на небольшом холмике, заросшем вереском. Ближе к вечеру он сбежал из дома – сбежал самым постыдным образом, понимая, что рядом с Драко начинает испытывать слишком неприличные чувства и желания. Успокоиться он мог только здесь, в одиночестве заброшенных парков Малфой-Мэнора. Уже висел над головой основательно обгрызенный серп луны, а Ремус все медлил с возвращением. Дом был недалеко, в окнах горел теплый свет, изредка там мелькал тонкий темный силуэт. Люпин улыбнулся и подумал о том, что и у оборотней бывают счастливые дни, но в этот момент за стеклами полыхнули красно-зеленые огни. И еще раз, и еще… Ремус вскочил. Разум еще отказывался поверить в произошедшее, а ноги уже несли оборотня в сторону дома. В последний момент Люпин сообразил, что не должен бежать прямо к дверям, и обогнул свое жилище по неширокой дуге. Он остановился за кустами, стараясь унять бешено колотящееся сердце. У крыльца стояло несколько авроров. Еще двое вытащили неподвижное тело и безо всякого почтения швырнули его на траву. Нелепой сломанной куклой оно ударилось о влажную от росы землю. Люпин зажмурился, пытаясь сдержать крик: Драко Малфой был мертв, в этом не было ни малейших сомнений. Он услышал хлопки аппарации, и все стихло. Ремус подошел к месту, где пыталась распрямиться примятая трава, опустился на четвереньки, провел ладонью по зеленым стеблям и тихо завыл.
Гарри пришел в себя, когда солнце уже клонилось к закату. Голова зверски болела, и он затруднялся сказать, какой сегодня день. Он помнил, что какое-то время назад добрался до Норы, забрал у Рона деньги, снятые другом со счета в Гринготтсе, и отправился по лавкам покупать заказанные Драко зелья. Потом… Потом он с Роном зашел к нотариусу и оформил доверенности на продажу своего дома. Дальше все расплывалось в мутном тумане. Кажется, он пошел в дом на Гриммаунд Плейс и там на него напали – самым банальным образом ударили по затылку. Гарри смутно помнил кабинет, какого-то аврора, проводившего допрос, зелье, которое его заставили выпить. Остальное терялось в беспамятстве.
Перед глазами маячил грязно-серый потолок. Гарри повернул голову и увидел грубый стол, на котором что-то лежало. Он протянул руку и подтащил к себе пергамент, развернул, вчитываясь в разбегающиеся строчки.
“Заочно приговорен к изгнанию из магического сообщества… Лишен права пользоваться магией… Лишен наград и званий… Имущество конфисковано”.
Под пергаментом лежала газета. Леденея от страшной догадки, Гарри развернул передовицу. Огромные буквы сложились в истошно пульсирующие слова:
”Обезврежен опасный преступник! Вчера вечером отряд авроров обнаружил местонахождение… недалеко от Малфой-Мэнора… преступник оказал сопротивление… уничтожен на месте”.
На колдографии – Гарри узнал помещение министерского морга – какой-то чин, красующийся около стола с телом Драко, демонстрировал фотографу тонкую белую руку убитого с черной вязью татуировки на предплечье.
Внутри нарастала и ширилась холодная ярость: в отличие от падких на сенсации журналистов Гарри знал, что никакого сопротивления Малфой аврорам оказать не мог. Его убили сразу, как Драко и предвидел. Просто убили.
Боли не было, но Гарри знал, что она еще придет. Придет вместе с осознанием потери, вместе с осознанием необратимости случившегося и грядущим одиночеством. Придет рука об руку с безнадежностью и невозможностью что-либо изменить. “Никогда больше”, - подумал он, но слова остались словами, и Гарри все еще был жив.
Поттер встал, сунул газету в карман и подошел к окну. За окном лениво текла Темза. Комната, в которой он находился, производила впечатление нежилой. Одно из тех помещений, что аврорат использовал для тайных встреч за пределами магического Лондона. Гарри привычно поискал палочку, но обнаружил в карманах только маггловский паспорт на имя Гарри Дж. Поттера, гражданина Великобритании, и пару сотен фунтов – все, что ему оставили.
Гарри со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы:
“Они заплатят мне за все, - подумал он в бешенстве. – За смерть Драко, за изгнание, за право на счастье, которое у меня отобрали! Они забыли, на что я способен. Они получат такую войну, по сравнению с которой война с Волдемортом покажется детской шалостью! Они вышвырнули меня из своего мира, значит, я заставлю их мир склониться к моим ногам. И я знаю, кто мне поможет в этой войне! Нас слишком рано сбросили со счетов!”
Поттер вышел из здания и пошел по улице. Ему мутило от голода, но несчастные две сотни надо было экономить. Впрочем, Драко как-то рассказал ему, что делать при недостатке денег. Гарри лишили палочки, но отнять у него злость и здоровые кулаки не мог никто. А магглы по-прежнему ходили вечерами по темным переулкам.
Они должны были его найти – Рон, Джинни, Ремус. И Гермиона. Он ни минуты в этом не сомневался. Но были и еще кое-какие люди, с которыми он обязан был встретиться.
Панси Паркинсон жила во Франции, как и десятки других вынужденных эмигрантов. А в Бельгии, в Намюре, хлопотала в своем пабе щедрая и понятливая Блейз Ван Лейк.
Но туда еще надо было добраться.
Свет немилосердно резал глаза. Но даже прикрыть веки по собственной воле не получалось. Кто-то склонился над ним – Драко не видел лица, только размытое пятно.
- Ты уверен, что его можно будет контролировать? – голос казался знакомым, но сознание отказывалось заниматься анализом, хотелось только темноты и покоя.
- Уверен. Ты многих знаешь, кто способен сопротивляться Империусу? - этого человека Драко тоже когда-то слышал, очень давно, в прошлой жизни.
- Одного знаю. И ты знаешь. Да и все знают.
- Он далеко и теперь не опасен. А этот… Под Волдемортом ходил, теперь на нас поработает.
- Фините Инкататем.
Если бы у Драко было немного времени… Поднять руки, вцепиться в горло хотя бы одному из этих двоих.
Ему не дали и минуты. И даже нескольких секунд - не дали.
- Империо.
Мир был прекрасен. До спазма в горле. Только свет по-прежнему бил в глаза, и, наверное, именно поэтому у счастья, переполнявшего Драко, был соленый, очень соленый вкус.
Дата добавления: 2015-09-30; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |