- Театр уж полон, ложи блещут! – саркастически произнес он, входя в зал. - Я, право слово, сомневаюсь, что нам будет представлено что-нибудь мало-мальски приличное.
- Александр! – улыбнулась своему мужу Тереза, - нас пригласили. Отказываться было невежливо. К тому же этот театр не так плох.
- В любом случае, - добавила Елена, что томно оперлась на руку представительного господина, - выбраться из дома - это такое счастье. Правда, Слава?
- Точно, Леночка, – отозвался дипломат, нежно улыбаясь жене. - Важен настрой. Если ты хочешь увидеть что-нибудь прекрасное, ты увидишь!
- Все верно! – поддержал его Павел. - Театр – это прекрасно! А этот спектакль - нечто чудесное, я уверен.
Он взял под одну руку Терезу, под другую – сестру и отошел с ними от бурчащего Александра, который высказывал свое недовольство по поводу и без повода с того самого момента, как сошел с поезда на Ленинградском вокзале в Москве.
Тереза относилась к поведению мужа философски, а вот Лену его манеры жутко бесили. И она не могла сдержаться, что, было странно для человека, работающего в дипломатическом корпусе. Но на ее мужа - консула Российской Федерации во Вьетнамской республике - было можно оставить даже Александра. Муж Елены вообще на всех влиял благотворно.
Поэтому Павел повел дам через весь зал перед тем, как усесться в первом ряду партера, куда у них и были пригласительные.
- Девочки! - торжественно объявил он. - Я, кажется, влюбился!
- Замечательно! – обрадовалась Тереза.
- Твоя новость устарела, - отрезала сестра. - Все это поняли по той корзине с цветами, которую ты приволок на спектакль. Когда ее затрамбовывали в машину, я подумала, что нам придется вызывать еще одну, чтобы не идти пешком.
- Это называется гипербола, - рассмеялась Тереза, - то есть преувеличение.
- Это не просто преувеличение. Это черствость души, - отходя от них на шаг назад и трагически воздев руки, произнес родственник – дядя Паша. - Вот скажи мне, злюка, почему ты милая лишь со всякими иностранцами?
- Ой, - раскаялась Елена, - прости, Пашечка. Понимаешь, наулыбаюсь всем за день, продумаю каждую реплику не хуже, чем актеры. А потом срываю на ком-то свой скверный характер... И вообще, это святой Терезе надо было в дипломаты идти. Она бы идею про мир во всем мире продвинула. Терпит же она своего супруга…
- Елена! – скривилась родственница. - Я его не терплю.
- Вот-вот, это терпеть нельзя.
- Я его люблю. Человека надо воспринимать таким, какой он есть. И не пытаться его переделать, ведь любовь – когда воспринимаешь недостатки как особенности человека и даешь ему право на них.
- Святая… - ответила ей тетушка, что была на три года помладше. - Крылья не давят? Нимб не жмет?
- Девочки, не ссорьтесь! – приказал Павел.
Тут был дан второй звонок, и они отправились на свои места, где их уже ждали мужчины.
Александр понимал, что ведет себя неприлично. Понимал, что необходимо успокоиться и прекратить брюзжать. Понимал, что безумно бесит Елену – так, впрочем, было всегда. Понимал, что должен прекратить портить всем вечер. Разумом понимал… Но ему не давали покоя мрачные мысли и фотографии, что вчера попались ему на глаза в Интернете.
Вот Владимир Зубов поддерживает Терезу под локоть на ступеньках. Вот распахивает перед ней дверь огромного ослепительно-черного автомобиля. Вот они улыбаются друг другу в машине… Боже, какая она красивая на этих фотографиях… И сегодня тоже, в черном платье-футляре, в жемчугах и на невообразимых шпильках, со сложно убранными волосами…
Потом погасили свет, и все мысли Александра отступили. Театр он все же любил, хорошие постановки тем более, а постановка была хорошая. И случилось вдруг так, что старый, читанный всеми еще в школе, растасканный на цитаты спектакль ожил, задышал, засверкал… Зрители смеялись, вздыхали, огорчались, раздражались, сочувствовали… Аплодировали в финале.
А потом все было плохо – они отправились за кулисы, куда их пригласили. Вежливость и хорошее воспитание. Хорошее воспитание и вежливость…. Александр в принципе не любил паяцев, а уж одного из них и вовсе не мог терпеть. Заочно. Раздражал его и Павел, суетящийся с огромной безвкусной корзиной цветов, и молодая актриса, которая играла Софью. Теперь же она пожирала глазами одного из Туров…
Между тем беседы продолжались, вниманием Терезы завладел мужчина с неухоженной бородой и в мятом свитере:
– Если бы вам предложили писать сценарий для театра, именно в театральной специфике, что вы могли бы предложить?
- Вы знаете, - осторожно отвечала она, потягивая шампанское, - я об этом никогда не думала… Но если бы договор был заключен, то издательство наверняка бы предложило что-нибудь такое, от чего все были бы в восторге.
- А в какой роли вы бы видели Зубова? – не унимался режиссер. Он, видимо, не знал, что у Терезы во время подобных разговоров включалось правило: «Бесплатно поют только птички».
- Если бы надо было денег заработать и сделать так, чтобы народ впал в ажиотаж?
- Конечно!
- Роль любого Дон Жуана. Хоть «Маленькие трагедии». Можно сделать очень славно…
- Значит, вы видите меня в роли соблазнителя? – включился в разговор Зубов, который до этого молчал, прислушиваясь к разговорам.
- Понимаете, - отвечала Тереза, - на мой взгляд, вы сыграете кого угодно. И сделаете это прекрасно. Мы же говорим о том, какая роль привлечет в театр как можно больше зрителей. И чем вам плох Пушкин?
Актер пил шампанское, оглядывался по сторонам и мрачнел на глазах. Потом распрощался со всеми, еще раз поблагодарив Терезу за спасение в гостинице, и быстро ушел. Павел с Мариной исчезли еще раньше.
Пришла пора Терезе с мужем оставить суетную Москву и отправиться к себе на север, в Петербург.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ.
- Павел выглядит таким счастливым, - сказала Тереза, глаза ее сверкали. Выглядела она усталой, но довольной. Как ее муж ни старался, он не мог найти тени смущения или стыда в ее глазах. Вся она дышала покоем… Покоем и радостью, что они уезжали, остались вдвоем в СВ, и никого не было вокруг.
- Ты думаешь, что эта связь будет продолжительной и принесет им обоим счастье?
- Я надеюсь на это. Очень надеюсь. Павел заслужил любви…
- Марина актриса, - пожал плечами Александр. - А твой дядя не склонен теперь верить женщинам…
- Может быть, получится. Вопреки всему…
- Вспомни, он был страстно влюблен еще со школы, в свою одноклассницу. И был счастливо влюблен. Но его цинично предали. Сможет ли Павел довериться еще раз?
- Я надеюсь.
- Это вряд ли… После того, как восемь лет у него была связь с женщиной, а потом узнал, что пять из них она была замужем… Да еще узнал от ее мужа… Грустно.
Тереза помрачнела. Она так хотела, чтобы Павел был счастлив. После той истории они с Леной выгуливали его по очереди, болтали с ним, отвлекали, как могли. Лена на время перевезла брата во Вьетнам… Они так боялись за него. Павел вышел из этой истории живым, не спился, но стал циником. И вот сейчас, спустя долгое время, его заинтересовал кто-то…
- Я огорчил тебя? – Александр взял ее руки в свои. - Прости.
- Ничего, все в порядке. Я просто устала, - Тереза поднялась, встала к мужу спиной. - Помоги мне расстегнуть платье, я хочу переодеться.
Александр потянулся к молнии, она с треском разошлась – кажется, он дернул сильнее, чем было необходимо. Платье с шорохом упало вниз… Тереза завела руки назад и стала неспешно, одну за другой вытаскивать шпильки из прически, освобождая волосы.
- Ты такая красивая, - прошептал муж, уткнувшись носом в ее волосы, которые пахли горькой травой.
Тереза стояла, замерев под его руками. Она боялась шевельнуться, чтобы не закричать.
- Моя, - шептал он, - только моя…
- Да, - прошептала она в ответ. Поезд чуть качнуло, и она оказалась еще ближе, настолько ближе, что оба перестали сдерживаться… Это было чудесно. Это было как в молодости, когда внутренние запреты не так довлели над ними, когда эмоции могли вырваться в самый неподходящий момент, а они позволить себе наплевать на мнение окружающих… Когда они точно знали, что прикосновение друг к другу – это и есть счастье.
Им не хотелось тратить такую чудесную ночь на сон. Поэтому хватило нескольких минут в объятиях друг друга, чтобы выспаться. Потом им обоим страшно захотелось кофе. Потом друг друга. А потом курить, хотя оба давно уже бросили. Потом они разговаривали всю ночь напролет… Только разговор приятным и легким не получался.
- В последнее время мы так далеки… Ты стала чужой и непонятной. Тебя окружают мужчины, которые хотят тебя. Мужчины, влюбленные в тебя. Я схожу с ума от ревности. Я не знаю, что делать...
- Ты можешь мне доверять.
- Так просто?
- Просто доверять. Другого рецепта нет. Иначе ты делаешь мне больно, оскорбляешь подозрением.
- А фото в Интернете. И статьи?
- Послушай: доверие.
Он пожал плечами:
- Меня переворачивает от одной только мысли…
- Хочешь аргумент от противного? – перебила мужа Тереза.
- Хочу. Убеди меня.
- Предположим, что у меня роман. Предположим, это возможно. Тогда… - она стала гладить его закаменевшее мгновенно тело, склонилась над его ухом и прошептала: - неужели ты думаешь, что кто-нибудь когда-нибудь узнал бы об этом?
- Я не уверен, - прошептал он в ответ, не поворачиваясь к ней, - что мне нравится этот аргумент.
- Увы, других нет. Понимаешь, доказательства вины найти гораздо проще – надо подкараулить – и все. А вот доказательства невиновности… Только все время находиться рядом. Но и тогда можно сказать, что не уследил. Так что путь один – доверие.
- Ты увлечена этим человеком, а он – тобой, - не мог остановиться Александр.
- Ты повторяешься. Расскажи мне лучше, как идут дела с опубликованием книги об отношениях соседей?
- Ты имеешь в виду мою монографию об истории войн между Немецким орденом и Русскими землями?
- Точно.
- Боюсь, что у нас в стране эта книга выйдет крайне небольшим тиражом. И то за мой счет… Немцам она понравилась больше – и в Германии она будут издана скорее. Гейдельбергский университет, с которым я много лет сотрудничаю, оплатит расходы. А нашим – не надо!
- Сочувствую. Может, немецкий университет следует своему девизу: «Книга знаний всегда открыта»?
- А у нас тогда что? Закрыта?
- Получается, что так.
- Я все же не понимаю: история нашей страны, история не только ведь войны между нами, орденом, Речью Посполитой, шведами, но и взаимоотношений между соседями. История, которая во многом объясняет, почему так относятся к нам и поляки, и литовцы, и шведы, и немцы.
- Ты просто рассказываешь в своей книге, что всем есть, что друг другу вспомнить. А это неактуально на сегодняшний день. Мы много лет объясняли всему миру, что виноваты во всем и перед всеми. А теперь, когда объяснили – то обиделись: почему нас не любят…
- Когда я писал эту книгу, то старался быть объективным. И о современной политике даже не думал.
- Это правильно. Правда – она и есть правда.
- Ты смеешься?
- Помнишь, около трех лет назад, когда я написала очередную книгу… мне тогда надоело писать фантастику для себя и друзей и я решилась это все обнародовать.
- Это когда ты нашла знакомых почти во всех издательствах и отдала книгу напрямую главным редакторам? Помню. После этого ты создала свое издательство и ушла из науки, о чем я не перестаю сожалеть…
- А знаешь, что мне ответили?
- Ты никогда об этом не говорила.
- Мне сказали – причем, дружно, во всех издательствах, словно речь вместе, - Тереза наморщила лоб и произнесла с назидательной интонацией: - Все великолепно, я получил истинное удовольствие, читая вашу книгу… Но издавать мы ее не будем – она не в формате нашего издательства. Кроме того, она не толерантна.
- Погоди. Там же было фэнтези, ничего особенного, по-моему. Не Толкиен, конечно, но написано славно. Что-то про рыцарей. Я еще тебя консультировал…
- Именно так. Про рыцарей, про древний город, который они обречены защищать. Мрачновато, но хорошо… Так я впервые услышала слово: «не формат». И, хотя до сих пор не понимаю, что оно значит, но свое издательство назвала именно так.
- Понятно. Мне жаль.
- И тогда я поменяла работу.
- Только из-за того, что твою развлекательную книжку признали не толерантной? – поразился он.
- Не только из-за этого. Жизнь к тому времени стала какая-то запрограммированная. Одни и те же лекции. Студенты, которые не хотят учиться – и это в нашем университете. Научные исследования, о которых отчитываются, но не ведут в должном объеме. Жизнь на гранты. Книги, которые невозможно издать…
- Должность завкафедры современной истории, которую тебе прочили.
- Шипение, что это все из-за дедушки, мамы да мужа-профессора.
- И ты полностью поменяла свою жизнь… И мою заодно.
- Я просто сменила работу. Ничего более.
- Ты изменила все…
- И в горе, и в радости, - она поцеловала его, - помнишь?
ГЛАВА ВОСЬМАЯ.
- Я все же не понимаю твоего увлечения этим человеком, - брезгливо протянул муж.
Тереза стояла перед зеркалом и старательно прокрашивала ресницы.
- Ты ведешь с ним активную переписку вот уже несколько недель. А вчера сообщила мне, что он пребывает в Питер. Ты отправляешь домработницу, чтобы подготовить все к его визиту. Подготовить в твоей же квартире.
- Эта квартира была куплена как раз для этого. Чтобы людям, прибывшим для переговоров, было, где остановиться. Чтобы не снимать номер в гостинице – это не всегда удобно. Посмотри, по-моему, хорошо получилось, - и она забавно похлопала ресницами.
- Смешно, - мрачно проговорил Александр.
- И как я выгляжу?
- Достаточно хорошо, чтобы я сходил с ума от ревности.
- Мы уже говорили на эту тему, - она заглянула в сумку, проверяя, на месте ли права, кошелек и ключи.
- Не уходи… Я схожу с ума от мысли, что ты будешь с ним.
- Поехали со мной, - пожала плечами Тереза. - Я не могу отменить встречу: он вырвался из Москвы, чтобы поработать над материалами. Приезжает на два дня. Поехали. Сегодня - воскресенье, ты особо ничем не занят, сценарий знаешь хорошо. Послушаешь, посмотришь… Вдруг мы что-то упустили.
- И буду я при этом выглядеть дураком…
- Какая разница, как ты будешь выглядеть перед незнакомым, несимпатичным тебе человеком, если тебе будет от этого спокойнее? – искренне удивилась жена.
- Ну, уж нет, - ворчливо, но уже не злобно проговорил муж. - Я выпью кофе и отправлюсь писать статью в журнал. Кто-то же должен двигать вперед науку историю.
- Кстати о науке истории и не только о ней. Я еще раз прочитала твою книгу. Подумала… Как ты смотришь на то, чтобы по ее материалам издать серию брошюрок? У тебя там интереснейшие сведения и про Изборск, и про другие крепости Северо-запада. Материалы уникальные. Добавим фотографий, подправим стилистику - и можно издавать изумительную серию об экскурсиях по Ленинградской, Псковской и Новгородской областям. Я уже нашла деятеля, который готов спонсировать – он развивает туризм в этом направлении.
- Ты все хочешь заманить меня в свой бизнес? Бизнес, который пожрал уже одного очень талантливого историка?
- Я все равно буду издавать эту серию… Вопрос в другом: мне надо искать автора или он у меня есть. Причем с готовыми материалами.
- Я подумаю.
- Вот и славно, думай. Мне пора.
Близнецы, которые подслушивали беседу, вздохнули с облегчением – обошлось. С тех пор, как родители вернулись из Москвы, жизнь понемногу налаживалась – мама и папа стали разговаривать. Отец начал больше бывать дома и общаться с семьей. Александр как обычно говорил на одну тему – тему истории. Все остальное волновало его мало. Но он изумительно рассказывал и любил, чтобы его слушали. Сыновья на данном этапе готовы были терпеть и такие крохи, лишь бы все было хорошо… А своими радостями и печалями можно было поделиться и с мамой. Конечно, той частью радостей и горестей, которую ей можно было знать…
Тереза приехала на Московский вокзал встречать Владимира. Ей всегда нравились такие места: интересные, живущие своей жизнью. Снующие люди. Запах поездов как символ перемены мест, как стремление что-то изменить… хотя бы на короткое время… Пассажиры казались ей путниками, задержанными на короткое время между Здесь и Там, в каком-то странном междумирье, на границе разных жизней.
- Доброе утро, - поприветствовал Терезу Зубов, который вышел из вагона, остановился перед ней и понял, что она никого вокруг не замечает. Ему стало любопытно, о чем же она задумалась – может, о нем?
- Хорошо, спасибо! – машинально ответила Тереза, потом тряхнула головой. - Доброе утро, простите, я… Как добрались?
- Замечательно, - радостно ответил Владимир неожиданно для себя, хотя до этого собирался ворчать и бурчать. И поезд ехал долго, и спать в вагоне он не умел, и без своей машины чувствовал себя дискомфортно, и после спектакля устал жутко… А увидел ее – и обрадовался.
- Отвезем вещи и посмотрим квартиру или кататься по городу?
- А в квартире есть еда?
- И еда, и кофе. Ноутбук и материалы у меня в машине.
- Поедемте завтракать! Потом работать. А потом уже гулять.
- Отлично.
На них стали оглядываться люди, пытаясь понять, откуда они знают этого красивого мужчину, и Тереза с Владимиром поспешили прочь.
Они вышли с территории вокзала через арку, попали на узкую улочку, всю заставленную машинами. Весенний Санкт-Петербург приветствовал их ослепительным солнцем, сияющим на алмазно-сером небе, обжигающе-холодным воздухом – было минус пятнадцать - и пронизывающими насквозь порывами ветра. Кучи неубранного снега, надпись на доме: «Не ставьте машины близко, возможен сход сосулек», лед на тротуаре.
- Надо же, - проворчал Владимир, поскользнувшись, - а у нас, в столице, такого нет!
- Увы, - улыбнулась Тереза, - в наш благословенный северный город зима и пришла неожиданно, со снегопадами, чего никто не ожидал, и уходить она не хочет…
Машина была не так уж и далеко. Тереза достала из кармана шубки брелок – и огромный черный джип радостно пискнул.
- А кто будет за рулем? – опасливо протянул Владимир.
- Я, - Тереза открыла ему багажник. - Вас что-то смущает?
- Меня ничто не смущает. Боюсь я очень, - честно признался актер и остановился перед пассажирской дверью, пытаясь найти повод, как бы не залезать внутрь. Такого повода не нашлось - пришлось усаживаться.
- Вы же сказали, что ездите на метро, - сказал он, когда машина тронулась.
- По центру Москвы – безусловно.
Вела Тереза аккуратно, но при этом машина достаточно резво пробиралась по узкой односторонней улице с названием Чугунная.
- А чем центр Москвы отличается от центра Петербурга? – Владимир нервничал, вцепившись в ручку двери, раз уж руля не было, и все время рефлекторно искал ногами педали. Женщины за рулем порождала в нем суеверный ужас – и эта не была исключением.
- Тем, что здесь улицы перпендикулярные и параллельные, - отвечала Тереза. - Плюс я знаю, куда ехать.
- Почему у вас механическая коробка передач, а не автомат? – чтобы отвлечься, Зубов решил начать светскую беседу.
- Привычка. Попробовала поездить на автомате – не могу. Все меня раздражает. И боюсь, вдруг что-то из строя выйдет, а ничего сделать не смогу…
- То есть вы предпочитаете все контролировать?
- И надеяться только на себя, - кивнула Тереза.
Город воскресным утром был не то, чтобы пуст, но и пробок не было. Они быстро проскочили Старо-Невский с его имперской архитектурой, площадь перед Московским вокзалом, сине-зеленую гостиницу «Ленинград». Машина покрутилась по узким улочкам, заваленным по обочинам кучами снега и глыбами льда. И вот перед Терезой и Владимиром возникла широкая улица:
- Это Кирочная, бывшая Салтыкова-Щедрина, - с удовлетворением проговорила женщина, - как здесь красиво… Как я люблю эти места!
Через какое-то время они подъехали к ярко-желтому красавцу-собору, удивительно гармонично возносящемуся в прозрачное небо Питера.
Тереза сбавила скорость и не торопясь объехала вокруг храма. Потом остановилась под знаком: «Остановка запрещена»:
- Вот мы и приехали. Как вам?
- Очень красиво, - Владимир вышел и остановился, заворожено глядя на храм. - Мы пойдем туда?
- Конечно. Можно прямо сейчас, там воскресная служба.
- Нет, - опомнился он, - давайте позже. Там, наверное, слишком много народу.
- Я очень люблю этот старый район города, - говорила она, пока они проходили под аркой и пересекали двор-колодец. - Здесь прошло мое детство. Неподалеку, ближе к Летнему саду, жил дед – там сейчас мемориальная доска на доме в его честь. И там же мама живет. Как только появились деньги, я купила здесь квартиру, возле метро «Чернышевская».
Она открыла дверь дома. Натужно заскрипел лифт, поднимая их на шестой этаж.
- Детство, безмятежность… Была жива бабушка, все казалось таким постоянным. Когда мне хочется покоя, я приезжаю сюда.
Она открыла перед Владимиром дверь в квартиру:
- Проходите, пожалуйста. Надеюсь, вам здесь понравится.
Тереза остановилась на пороге, а Владимир неспешно обошел квартиру. Огромная прихожая с высоченными, метров пять, потолками. Встроенные зеркальные шкафы, круглый стол посредине комнаты, сбоку - софа. Все это в приглушенном цвете кофе с молоком. Вправо – небольшая кухня, утопленная на несколько ступенек вниз, налево – просторная комната, одновременно спальня и кабинет. Там стояла двуспальная кровать, напротив - плазменная панель, а также находились компьютерный стол и шкаф с книгами.
- Как вам? - спросила Тереза с беспокойством заботливой хозяйки, что встретила дорогого гостя.
- Здорово, спасибо, - ответил Зубов то, что от него ждали. - А скажите, пожалуйста, кто здесь обычно живет?
- Обычно эта квартира пустует. Порой в ней живут гости Северной столицы. Мои гости. А иногда в ней ото всех скрываюсь я. Знаете, бывают моменты, когда хочется побыть одной. Это – идеальное место.
- Понятно, - он вдруг представил, как она скидывает шубку, проходит вглубь квартиры, в спальню, ложится на кровать…
Да что же такое!.. Кругом столько женщин: готовых на все, податливых, страстно и заочно влюбленных в его персонажи. А он… глупец несчастный! Ему подавай чужую жену. Невозмутимую чужую жену. Ту, что не собирается изменять мужу. Зубов был уверен, что при первой же попытке намекнуть на возможность измены Тереза попросту исчезнет. Может, и к лучшему. Может, просто решить все здесь, в этой квартире?..
Тут он понял, что Тереза уже прошла на кухню и оттуда что-то ему говорит, видимо, повторяет уже не первый раз и выглядит обеспокоенно.
- А? – получилось на редкость умно.
- Чай или кофе? – старательно артикулируя, как слабослышащему, произнесла Тереза.
- Чай… Кофе…
- Хорошо, - невозмутимо произнесла она. - Чашку того, чашку другого.
Владимир прошел за нею на кухню, увидел тарелку с бутербродами и протянул к ним руки – он был очень голоден.
- Стоп! – скомандовала она. - Сначала мыть руки после поезда, – и тут же расхохоталась, оценив всю нелепость положения, - Простите, рефлексы мамы со стажем. Двое сыновей все-таки!
- Ничего, - улыбнулся и он, - покажите, где у вас ванная.
Нет, это уже было форменным издевательством.
Джакузи на подиуме вызвало в нем массу мыслей, и все они были далеки от работы над сценарием. И что ему - неглупому, циничному, пресыщенному - делать? Кинуться на нее прямо сейчас, после того, как он помоет руки, не отвлекаясь даже на бутерброды? И посмотреть, что из этого получится? Или не мыть руки вовсе? Выпроводить ее, позвать сюда девиц-профессионалок и постараться забыть обо всем? Или завести постоянную любовницу, чтобы отвлечься от мыслей о Терезе? Только ненадолго завести, где-то на месяц, больше он не выдержит… Так что ему делать?
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.
Он точно знал время и место, когда и где осознал, что полюбил. Определил для себя: его чувство - это не похоть, не страсть, не влюбленность… Любовь.
Он понял это, выходя из ванны, когда увидел Терезу, улыбающуюся ему без тени смущения. Приветливо и безмятежно. И вместо того, чтобы оскорбить ее и словом, и делом, дать выход бушевавшим в нем страстям, сделать так, как желал он…Владимир отправился пить чай и кофе. Она действительно сделала кружку и того, и другого. Он ел бутерброды и улыбался ей в ответ с еще большей безмятежностью, чем демонстрировала она.
Они отзавтракали и отправились работать. Зубову всегда нравились люди увлеченные, делающие свою работу с удовольствием. Он сам был таким. И Тереза такой была. И, если отвлечься от желаний и непристойных мыслей, то работать с ней было удовольствием. Сущим…
- Материал требует такта, особенно в наше время, - говорила она вдохновленно, и он любовался ее обликом, горящими глазами, сейчас это было можно. - Нам надо сопоставить два времени: военное и наше. И постараться донести до читателей, простите, до зрителей, мысль, что ценности не так уж и поменялись. Только во имя побед в виртуальной реальности мы забыли реальность, окружающую нас на самом деле. И, по большому счету, тех людей, что окружают нас. Слушайте, я могу задать вам вопрос?
- Конечно, - без всякого энтузиазма отозвался он.
- А зачем вам это все надо?
- В каком смысле?
- Не обижайтесь, но вы – актер, а не режиссер. Актер популярный, занятый во множестве проектов. Мне важно знать - зачем?
Зубову не очень хотелось отвечать на этот вопрос, поэтому он молчал, пытаясь придумать отказ повежливее. Но Тереза не отступилась.
- Хорошо, - она умела очень внимательно смотреть в глаза человеку, - давайте по-другому. Я переживаю, что ваше увлечение идеей режиссерства может внезапно пропасть. И тогда все рухнет.
- Не думаю, что это произойдет, - наконец ответил Зубов. - Я намерен довести дело до конца.
- Поняла. Тогда еще один вопрос, если позволите…
- Давайте, - вздохнул он.
- Почему вас так раздражают вопросы, которые ставят целью узнать вас?
- А почему вы такая зануда? - вздохнул он. И тут же внимательно посмотрел на нее – не обидел ли?
Тереза широко улыбнулась, будто он сказал ей комплимент:
- Простите, что есть, то есть… Качество, полезное в работе, но неприятное при личном общении. И вы правы – нельзя требовать от человека откровенности, когда он этого не желает. Прошу прощения.
- Дело не в посторонних. Кстати, мне уже трудно считать вас посторонней… Просто я не знаю ответа на ваш вопрос. Я не знаю, откуда у меня взялась эта идея, почему я стал буквально одержим ею. Я действительно востребован на сегодняшний момент. У меня мало свободного времени. Я практически всегда не высыпаюсь. И, слава Богу, зарабатываю достаточно денег.
Она внимательно слушала.
- Может быть, у меня мания величия? – размышлял он вслух. - И мне вздумалось доказать самому себе, что я способен хорошо сделать еще что-то? А может быть, меня захватила магия вашего текста.
- Спасибо! – тихонько поблагодарила она и – надо же! – покраснела.
- Может быть, я больше ничего никогда не сниму как режиссер. Но мне почему-то важно, чтобы этот фильм получился, – теперь он смотрел ей прямо в глаза.
- Я вам признательна. Правда.
- За что? – удивился он.
- За увлеченность.
- Хватит политесов, - распорядился он, - давайте ваши материалы.
- Тогда вначале посмотрим документальный фильм. В августе сорок второго года в Сталинград была откомандирована группа операторов, которым было приказано снять фильм об обороне города. Сначала материал был показан в хронике Совинформбюро. А после победы в битве, когда капитулировал Паулюс, вышел фильм. Кстати, в свое время его активно показывали за рубежом. Это черно-белая хроника военных лет. Кадры, снятые под пулями и артобстрелами, всегда вызывают смешанное чувство гордости и скорби. А тем более, снятые так… Это было то, что люди видели сами, через объектив кинокамеры.
- Затем, - продолжила Тереза, - на базе этих материалов выходили документальные фильмы. Например, в 67 году. Посмотрите, как хроника перемежается кадрами восстановленного города. Горящий дом – и следом тот, что был отстроен на его месте. Волга, над которой расстилается черный дым – и спокойная, широкая река…
- Да… Если мы будем прыгать по временам и пространствам… Так показать было бы хорошо.
- А еще у нас главный герой – связист. Не рядовой, с катушкой уже не бегает, но все же. И река - как связь времени и пространства…
- Скажите-ка мне, - начал он, но тут раздался звонок в дверь.
- И кто это? – спросила себя Тереза. Она подошла к двери, посмотрела в домофон. Услышав ее встревоженное и удивленное восклицание, туда же устремился Владимир.
Тереза распахнула дверь на лестничную площадку. Загудел лифт, и появились двое молодых людей лет пятнадцати.
- Привет, мама, - пробасили они.
Тереза закатила глаза:
- Что-то случилось?
- Мы соскучились, - ответили молодые люди, явно смутившись.
- А мобильниками вы пользоваться не умеете?
- А давайте пройдем в квартиру, - вмешался в разговор Владимир, крайне не любивший выносить что-то личное на публику.
Сыновья Терезы вошли, настороженно озираясь. Следов непорядка в одежде у взрослых вроде не было. На столе – два ноутбука, раскиданные листы бумаги, несколько раскрытых книг. Наглости пройти в спальню и посмотреть на состояние кровати сыновьям не хватило. Достаточно было и того, что они оба поразвивали косоглазие, пытаясь незаметно заглянуть туда через открытую дверь. Мама выглядела рассерженной, но не смущенной. Актер был полон благожелательного любопытства.
Дата добавления: 2015-09-30; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |