Я помню.
Я никогда этого не забуду. Трое Принцев и невидимый четвертый движутся на мне и во мне.
По приказу Дэррока. Этого я тоже никогда не забуду.
Я думала, что это изнасилование было жутким, что оно проникло в глубины моей души и изменило саму мою природу. Тогда я ничего не знала ни о боли, ни об изменении. Теперь знаю.
Мы выходим из леса и начинаем спускаться вниз. Луны нет, мы шагаем по лугу в кромешной тьме.
Я на время прекращаю «рыбалку». Горло все еще болит от криков, сил хватает только на то, чтобы переставлять ноги и сохранять на лице непроницаемое выражение. Я прошагала целую жизнь в адской тьме.
И тысячу раз прокрутила в голове то, что случилось на обрыве, пытаясь придумать, как можно поступить иначе.
Густая трава и тонкий плоский камыш шуршат на уровне талии и щекочут мне грудь. Если тут и водится нечто живое, оно предпочитает держаться на расстоянии. Климат становится терпимее, воздух теплеет и наполняется запахом жасмина и жимолости.
Резко наступает рассвет. Небо в единый миг меняет цвет с черного на розовый, а затем на синий. Три секунды, и ночь сменяется днем.
Я пережила ее. И позволила себе осторожно, негромко выдохнуть.
После смерти сестры я обнаружила, что дневной свет почему–то немного уменьшает горе. Не знаю зачем. Возможно, просто чтобы поддержать нас, чтобы мы могли пережить еще одну мрачную ночь.
Я не осознавала, что мы идем по высокой равнине, пока внезапно не очутилась на краю плато над резким обрывом.
Среди океанской зыби холмов возвышался он. Парил. Тянулся на многие мили во всех направлениях.
Белый Особняк.
И снова я ощущаю необъяснимую безысходность, предопределенность этого момента, того, что в любой реальности мои решения привели бы меня к этой двери.
Дом фаворитки Короля Невидимых, той, ради кого он убил Светлую Королеву. Размеры здания потрясали воображение. Я поворачивала голову направо и налево, вверх и вниз, пытаясь охватить его взглядом. Увидеть особняк целиком можно было только с расстояния в несколько миль. Это сюда вел меня Бэрронс? А Риодан соврал мне тогда у обрыва, сказав, что в Дублин можно вернуться только через МФП, Межпространственные Фейрийские порталы?
Стены были алебастрово–белыми. Они отражали солнечный свет, и от их сияния приходилось щуриться. Небо за Домом (даже мысленно я писала это слово с заглавной буквы, для меня это был не просто особняк) было глубоким и ослепительно синим, того невероятного оттенка, который бывает только в реальности Фейри и которого никогда не увидишь в мире людей. Определенные цвета у Фейри имели свои измерения, они состояли из мириад тончайших оттенков, любоваться которыми можно было бы бесконечно. Небо влекло не меньше, чем золотой пол в Холле Всех Дней.
Я заставляю себя перевести взгляд на Белый Особняк. Отслеживаю его линии от фундамента до крыши, от террасы до башни, от сада до фонтана. Строения закручиваются, словно лента Мебиуса, ландшафт напоминает картины Эшера[5], тут и там заворачиваясь, непрерывно продолжаясь и меняясь. Настоящее испытание для глаз и для ума. Но я вижу Фейри в истинной форме. Их вид кажется мне… успокаивающим. В моем мертвом темном сердце шевелится какое–то чувство. Я не понимаю, как там могло что–то выжить, но оно выжило. Пусть не полноценное чувство, но эхо эмоции. Слабое, но несомненное.
Дэррок смотрит на меня. Я притворяюсь, что ничего не замечаю.
— Твоя раса никогда не создавала творений такой красоты, сложности и совершенства, — говорит он.
— А еще моя раса не создавала «Синсар Дабх», — парирую я.
— Малые твари творят малые вещи.
— А самолюбие больших тварей слишком велико, чтобы вовремя заметить малую вещь, — бормочу я.
«Ловушки, к примеру», — добавляю я про себя.
Дэррок это чувствует. Смеется и говорит:
— Я запомню твое предупреждение, МакКайла.
Первые два Зеркала Дэррок нашел на аукционе в Лондоне, и ему пришлось долго учиться их использовать. Прежде чем он установил устойчивую связь с реальностью Фейри, ему пришлось сделать десятки попыток. Затем, когда он вошел в Зеркала, понадобились месяцы, чтобы найти путь к темнице Невидимых.
Дэррок рассказывал об этом с гордостью в голосе. Лишенный сущности Фейри, он не только выжил вопреки самодовольству своей расы, но и достиг цели, которую ставил перед собой еще будучи Фейри, той самой цели, за которую был наказан. Он чувствовал свое превосходство над сородичами.
Я слушала и анализировала каждое слово, чтобы найти брешь в его броне. Я знала, что Фейри известно, что такое высокомерие, притворство, целеустремленность. Слушая Дэррока, я добавила к этому списку гордость, мстительность, нетерпимость, злорадство и любопытство.
Время от времени мы перебрасывались ничего не значащими фразами, внимательно наблюдая друг за другом. Я поведала Дэрроку о своем детстве в Ашфорде, о первых впечатлениях о Дублине, о своей любви к быстроходным машинам. Он рассказал мне, как он был наказан, о том, что он сделал и почему. Мы соревновались в том, кто выдаст больше достоверных банальностей, не проговорившись о важном.
Мы шагаем по долине. Я спрашиваю:
— Но зачем тебе идти в темницу Невидимых? Почему не к Светлому Двору?
— Чтобы дать Эобил возможность меня прикончить? Когда я увижу эту суку в следующий раз, она умрет.
Так вот почему Дэррок отнял мое копье — чтобы убить Королеву? Копье он забрал так, что я не заметила. Точно так же делал В'лейн. Как это удалось Дэрроку? Он же больше не Фейри. Или он съел столько плоти Невидимых, что превратился в мутанта с непредсказуемыми возможностями? Я вспомнила церковь. Я, зажатая между Принцами Невидимых, попыталась повернуть копье, затем отбросила его, и оно отскочило от каменного основания купели. Зашипела, испаряясь, святая вода. Как Дэрроку удалось тогда заставить меня выбросить копье? И как он отнял его сейчас?
— А Королева сейчас при Светлом Дворе?
— Откуда мне знать? Меня изгнали. И даже если я найду путь ко Двору, первый же встречный Видимый попытается меня убить.
— Разве у тебя нет друзей при Светлом Дворе? Например, В'лейн?
Дэррок презрительно фыркает.
— Мы вместе входили в Высший Совет. В'лейн пудрил мозги знати и пел о возврате свободного передвижения по Земле, без одиозного Договора, ограничивающего нас — нас, словно люди могут управлять своими богами! Но когда доходит до дела, В'лейн становится ручной собачкой Эобил. Сейчас по меркам моих собратьев Фейри я человек, и они презирают меня.
— А мне помнится, ты говорил, что они встретят тебя как героя–освободителя.
Глаза Дэррока сужаются.
— Скоро я буду провозглашен спасителем своей расы.
— Значит, ты отправился в темницу Невидимых. Это было рискованно. — Я хотела, чтобы он продолжал. Пока Дэррок говорил, я могла сконцентрироваться на его словах и на своих целях. Молчание не было золотом, оно было смертью. Вакуумом, наполненным призраками.
— Мне понадобились Охотники. Будучи Фейри, я мог бы призвать их. Но, став человеком, вынужден был сам отправиться к ним.
— Странно, что они не убили тебя на месте.
Охотники ненавидели людей. Черные крылатые демоны не терпели никого, кроме себя.
— Охотники не наслаждаются смертью. Она наступает слишком быстро.
В глазах Дэррока замерцали воспоминания, и я поняла, что, когда он нашел Охотников, они сотворили с ним нечто, отчего он долго кричал.
— Они согласились помочь мне в обмен на постоянную свободу. Научили меня есть мясо Невидимых. Обнаружив в стенах тюрьмы слабые места, через которые Невидимые пробирались раньше, я заткнул эти щели.
— Чтобы стать единственным игроком в городе.
Дэррок кивнул.
— Чтобы мои темные собратья знали, кого благодарить за свою свободу. Я выяснил, как соединять Зеркала, и создал проход между Дублином и Белым Особняком.
— Почему именно здесь?
— Из всех исследованных мной измерений это оказалось самым стабильным, если не считать некоторых… неудобств. Кажется, проклятие Крууса почти не повлияло на эту реальность, проявившись только в незначительных расколах пространства, которых легко избежать.
Я называла их МФП, но не собиралась говорить ему об этом. Бэрронс улыбнулся бы. Мало что вызывало у него улыбку.
Я думала, что полностью контролирую себя, что я избавилась от всех слабостей. Что решительность сделала меня неуязвимой. Я ошиблась. Мысль об улыбке Бэрронса повлекла за собой воспоминания.
Бэрронс обнажен.
Он танцует.
Его темноволосая голова запрокинута.
Он смеется.
Образы не просто «плавно скользили в мозгу», как я не раз видела это в фильмах. Нет, они врезались в меня, словно ракеты с ядерными боеголовками, взрывались в мозгу графическими деталями. Я задыхалась в ядерном облаке боли.
Я не могла дышать. Пришлось крепко зажмуриться.
Белые зубы блестят на смуглом лице. «Меня сбили с ног, но я снова поднялся. Никто никогда не собьет меня с ног».
Я споткнулась.
Ты не поднялся, скотина. Ты остался лежать.
С моим копьем в спине. И как мне теперь жить изо дня в день, зная, что тебя нет и ты мне не поможешь? Что мне делать, как принимать решения?
Я не могу выдержать такую боль! Я оступаюсь и падаю на одно колено. Сжимаю голову руками.
Дэррок рядом, он помогает мне встать. Его руки обнимают меня.
Я открываю глаза.
Он так близко, что я вижу золотые крапинки в его медных глазах. Морщинки у глаз. Небольшие линии у рта. Он так часто смеялся, пока был смертным? Мои руки сжимаются в кулаки.
А его руки нежно касаются моего лица, убирают с него волосы.
— Что случилось?
Ни видения, ни боль не исчезли. Я не могу функционировать в таком состоянии. Пара секунд, и я окажусь на коленях, вопя от горя и боли, а моя миссия полетит к черту. Дэррок увидит мою слабость и убьет меня, а может, сделает что–нибудь похуже. Мне нужно выжить. Не знаю, сколько времени понадобится, чтобы найти Книгу и научиться ею управлять. Я облизываю губы.
— Поцелуй меня, — говорю я. — Крепко. Дэррок поджимает губы.
— Я не дурак, МакКайла.
— Просто сделай это! — рычу я.
И наблюдаю за тем, как он обдумывает эту идею. Мы как два скорпиона. Он настроен скептически. Он рад.
Когда Дэррок целует меня, Бэрронс исчезает из моей головы. Боль стихает.
На губах моего врага, любовника моей сестры, убийцы моего любовника я ощущаю вкус наказания, которого заслуживаю. Я ощущаю забвение.
Оно снова делает меня холодной и сильной.
Всю жизнь я размышляла о домах. В моем подсознании был целый район, в который я попадала, когда засыпала. Но я не могла контролировать свои ночные визиты, как не могла избежать во сне Холодного Места. Иногда мне удавалось пройти туда, иногда нет. В определенные ночи ход открывался легко, в другое время я оставалась снаружи, меня не впускали туда, где меня ждали чудеса.
Я не понимала людей, которые говорили, что не помнят снов. Помимо сна о Холодном Месте, который я блокировала сознательно, я помнила все. Утром фрагменты парили в моем сознании, и я могла вскочить с постели и забыть о них или же собрать и исследовать.
Где–то я читала, что сны о домах — это сны о наших душах. Там живут потаенные желания и секреты. Возможно, именно поэтому некоторые люди не помнят своих снов — просто не хотят их помнить. Девочка, с которой я была знакома, когда училась в школе, однажды сказала мне, что иногда ей снятся дома, где всегда темно, а она никак не может найти выключатель. Она ненавидела эти сны. Ей явно не хватало мозгов.
Мои дома были бесконечны, наполнены солнечным светом и музыкой, садами и фонтанами. И почему–то в них всегда было много кроватей. Огромных кроватей. Они были куда больше, чем это необходимо. Я не знала, чем это объяснить, но подозревала, что слишком много думаю о сексе.
Иногда я боялась, что в моем мозгу не хватит места для снов и реальности, что я, как жесткий диск, рассчитанный на определенное количество гигабайтов, однажды переполнюсь и не смогу поддерживать грань между ними. Возможно, это и происходит при старческом маразме.
С годами я начала подозревать, что все дома, которые мне снятся, на самом деле являются крыльями одного огромного особняка.
Сегодня я убедилась в этом.
Почему все эти годы мне снился Белый Особняк?
Как я могла узнать о его существовании?
Сейчас, и без того находясь на грани, я могу кое в чем признаться: всю жизнь я втайне боялась, что под своей гламурной оболочкой я на самом деле, ну… сумасшедшая.
Никогда не стоит недооценивать модных красоток.
Настоящие мыслители нашего мира — не те, кто хорошо одевается. Оставаться в курсе новинок моды можно, лишь жертвуя большей частью своего времени. Чтобы выглядеть счастливой и ухоженной, нужны силы, энергия и концентрация. Если встретите кого–нибудь, кто подходит под это описание, спросите себя, от чего этот человек убегает.
Еще в старшей школе я начала подозревать у себя биполярное расстройство. Были времена, когда я без причины чувствовала себя… ну, одержимой мыслями об убийстве. И поняла, что чем больше я занята, тем меньше времени остается у меня на подобные чувства.
Иногда мне казалось, что кто–то еще до рождения показал мне сценарий моей будущей жизни. Дежа вю обострилось до предела. Я отказывалась верить, что уже проходила прослушивание на эту роль.
Я смотрела на Белый Особняк и знала, как выглядят изнутри его части, — хоть и не могла этого знать, — и думала о том, что, может быть, действительно сошла с ума. Что, если всего этого на самом деле не существует, а я заперта в комнате с мягкими стенами и просто брежу? Если так, надеюсь, скоро мне заменят лекарства. Потому что эти явно не действуют.
Я не хотела туда входить.
Я хотела войти туда и никогда не выходить.
Я разделилась пополам.
В Особняк вели бесчисленные двери.
Мы вошли в один из садов, настолько красивый, что больно было смотреть. Дорожки сияли золотом и вились среди экзотических душистых кустов и круглых островков деревьев, похожих на ивы с серебряной листвой. Изумительные жемчужные скамейки приглашали отдохнуть от солнца под кружевом листвы, шелковые кресла в беседках из воздушного шифона манили к себе. Цветы кивали головками от легкого, идеального ветерка с нужной толикой влажности — не слишком жаркого и сырого, но теплого и влажного, как секс.
Подобный сад мне снился. Не точно такой, но похожий.
Мы прошагали мимо радужного фонтана. Его окружали тысячи цветов всевозможных оттенков желтого: бархатные лютики и восковые тюльпаны, кремовые лилии и цветы, которых не бывает в нашем мире. На миг я подумала об Алине, она ведь любила желтый цвет, но мысль пахла смертью и тянула за собой другие, поэтому я отвернулась от красивого фонтана и сосредоточилась на ненавистном лице и голосе своего спутника.
Дэррок начал давать мне инструкции. Велел искать комнату с золотой узорной рамой примерно три на полтора метра. Когда он в последний раз видел эту комнату, в ней не было ничего, кроме зеркала. Коридор, в который выходила комната, был светлым, просторным, с полом из цельного белого мрамора. Стены коридора тоже были белыми, с бриллиантовыми фресками между высоких окон.
Искать нужно мраморный пол, поскольку только два крыла — когда он в последний раз их видел — были вымощены мрамором. В остальных крыльях полы были золотыми, бронзовыми, серебряными, розовыми, мятными, желтыми, лавандовыми и пастельных тонов. Очень редко встречался алый. Если я увижу черный пол, следует немедленно повернуть обратно.
Мы вошли в круглое фойе с высоким стеклянным потолком, который собирал солнечный свет. Стены и пол были из прозрачного серебра и отражали небо, мельчайшие детали пушистых облаков настолько точно, что я словно шагала сквозь них. Что за чудный дизайн! Комната в небе. Ее создала фаворитка? Или Король Невидимых сделал это для нее? Может ли существо, сотворившее такой ужас, как Невидимые, создать такое чудо? Солнечные лучи заливали меня сверху, отражались от пола и стен и омывали меня со всех сторон.
Мак 1.0 включила бы iPod и залегла здесь на несколько часов.
Мак 5.0 вздрогнула. Солнечный свет даже в таком количестве не мог согреть замерзшие части моей души.
Я осознала, что забыла о своем враге, и снова заставила себя сосредоточиться на нем.
— Предположительно, — говорит Дэррок, — комната, которую мы ищем, все еще выходит в один из коридоров с белым мраморным полом.
Это привлекает мое внимание.
— Предположительно?
— Особняк перестраивается. Это одно из тех неудобств, о которых я упоминал.
— Да что с вами, Фейри, не так? — взрываюсь я. — Почему все должно меняться? Почему вещи не могут оставаться такими, какие они есть? Почему дом не может быть нормальным домом, а книга — просто книгой? Зачем обязательно все усложнять?
Я хочу вернуться в Дублин немедленно, найти Книгу, узнать, что нужно сделать, и вырваться из этой проклятой реальности!
Дэррок не отвечает, да я и не жду ответа. Если бы Фейри спросил меня, почему яблоки гниют, а люди непременно умирают, я бы пожала плечами и сказала, что такова природа вещей.
Природа Фейри — изменение. Они всегда становятся чем–то другим. И не стоит этого забывать. Интересно, насколько изменились Тени, пока меня не было?
— Иногда особняк перестраивается полностью, — продолжает Дэррок, — а иногда лишь меняет несколько вещей местами. Однажды я потратил несколько дней на то, чтобы найти комнату. Обычно я нахожу ее быстрее.
Дней? Я обернулась и уставилась на него. Я могу застрять здесь, с ним, на несколько дней?
Чем быстрее мы начнем, тем лучше.
Из фойе выходил десяток коридоров. Некоторые из них были хорошо освещены, в некоторых царил приятный полумрак. Ничего пугающего. Особняк излучал спокойствие и мир, но оставался огромным лабиринтом. Несмотря на сны, фойе было мне незнакомо. Наверное, Особняк слишком велик и всех снов за целую жизнь было бы недостаточно, чтобы его изучить.
— В Особняке есть несколько комнат с зеркалами. Нам нужна та, в которой зеркало только одно. — Дэррок строго смотрит на меня. — Если найдешь другое Зеркало, держись от него подальше. Не смотри в него. Я не ограничиваю твоих познаний, просто пытаюсь тебя защитить.
Ну да. А Особняк на самом деле черный.
— Ты говоришь так, словно мы собираемся разделиться.
Я удивилась. Он так долго пытался приблизиться ко мне. А теперь отпускает? Я была настолько убедительна? Или у него в рукаве есть туз, о котором я не знаю?
— Мы не можем позволить себе терять время. Чем дольше я здесь, тем больше шансов, что кто–то другой найдет мою Книгу.
— Мою Книгу, — поправляю я.
Дэррок смеется.
— Нашу Книгу.
Я ничего не говорю. Мою Книгу — а он будет мертв в тот миг, когда я научусь ее использовать. Или раньше, если перестанет быть мне полезным.
Дэррок прислоняется к стене и скрещивает руки на груди. Это комната в небе, а он золотой ангел, плечом касающийся облака.
— Мы оба можем получить все, что пожелаем, МакКайла. После заключения союза перед нами не осталось границ. Никто и ничто не сможет нас остановить. Ты это понимаешь?
— Я хочу первой использовать Книгу.
Дэррок перестанет существовать к тому моменту, когда я закончу. Нет, подождите–ка, просто стереть его из своего мира — это слишком просто.
Я хотела его убить.
— У нас достаточно времени, чтобы решить, кто и что будет делать первым. Но на данный момент мы друзья или нет?
На кончике моего языка вертится насмешка. Его слова ничего не значат. Зачем задавать бессмысленные вопросы? Я легко могу соврать. Судить нужно по действиям, но я не собираюсь давать советы врагу.
— Друзья, — легко отвечаю я.
Дэррок жестом предлагает мне пройти направо, в коридор с дымчато–розовым полом, а сам поворачивает налево, где пол блестит темной бронзой.
— Что мне делать, когда я найду Книгу? — спрашиваю я.
У нас ведь нет телефонов с номерами, обозначенными с помощью странных сокращений.
— Мой знак у тебя на затылке. Прижми к нему пальцы и позови меня.
Он отвернулся и зашагал по коридору. Я зашипела ему в спину. Придет день, и очень скоро, когда я уничтожу его знак, пусть даже для этого мне придется проскоблить череп до кости. Я бы сделала это уже сейчас, если бы не боялась повредить значок Бэрронса. Это все, что у меня осталось от него. Его руки касались меня там, нежно, властно…
По голосу Дэррока ясно, что он улыбается, когда говорит:
— Если ты найдешь Зеркало и вернешься в Дублин без меня, я тебя выслежу.
— Могу пообещать тебе то же самое, Дэррок, — отвечаю я таким же мягким, предупреждающим тоном. — Даже не думай уйти без меня. Пусть на тебе нет моего знака, но я тебя найду. Обязательно тебя найду.
Я не шучу. Добыча стала охотником. Я взяла его на прицел и не выпущу из поля зрения. До тех пор пока не решу спустить курок. Я не буду больше убегать. Ни от чего.
Дэррок останавливается и смотрит на меня через плечо. Крошечные золотые искры в его глазах вспыхивают ярче, когда он резко вздыхает.
Если я знаю Фейри так хорошо, как мне кажется, я только что его завела.
«Дэни дейли»
дней ППС
Дэни «Мега» О'Мелли УБИЛА ОХОТНИКА!!!
Читайте об этом в «ДД», вашем единственном источнике последних новостей Дублина и его окрестностей!
Ши–видящие, празднуйте! Мы это сделали, мы завалили одного из них!!!
На это ушла вся ночь, но Джайн и хранители наконец сбили одного летучего засранца! Нашпиговали его железом так, что он рухнул на улицу. Я воткнула Меч Света прямо в сердце этому козлу! Жаль, что вас там не было, на это стоило посмотреть! Тварь залила черной кровью меч по самую рукоятку, и я даже подумала, что меч может поломаться, но с ним все в порядке, так что скажите Ро, пусть не бесится!
К оружию, чуваки! Выходите из аббатства и бейтесь, бейтесь, бейтесь!!! Рекогносцировка нам не поможет! Все, что рифмуется с инсценировкой, — БЕСПОЛЕЗНО! СДЕЛАЙТЕ что–нибудь. Мы МОЖЕМ стать силой. Тащите свои задницы в Дублинский замок[6]. Там находится новая штаб–квартира новой Гарды, и они говорят, что будут рады всем ши–видящим. ОСОБЕННО ОДИНОКИМ!!!
Нужно восстановить население Дублина, сами понимаете. Такие дела сами по себе не происходят. На улицах много героев, они рискуют своей жизнью, чтобы надрать Фейри задницы. Присоединяйтесь СЕЙЧАС!
ВСТРЕЧАЕМСЯ СЕГОДНЯ!!!
В ДУБЛИНСКОМ ЗАМКЕ!!!
В ВОСЕМЬ ЧАСОВ!!!
ПРИСОЕДИНЯЙТЕСЬ К ОХОТЕ!!!.S. Мак просит прощения за отсутствие, она все еще занята, но ОЧЕНЬ скоро вернется.
Я прихлопнула последнюю листовку к фонарному столбу и прибила ее гвоздем. Я сообщаю им то, что мне выгодно, и умалчиваю об остальном. Иногда мне приходится врать.
Сунув в рот шоколадный батончик, я перескочила к следующему столбу. Я знаю, что мои листовки читают. Я видела результат. Несколько ши–видящих уже свалили из аббатства. Я заняла пост, с которого ушла Мак, и стала пачкой дрожжей в этом болоте, плюющей на запреты и ограничения Ро. И при этом я сообщаю только то, что хотят от меня услышать.
Спустя два батончика и пакетик протеина я закончила обход и рванула по брусчатке к своему любимому месту. У меня появилось свободное время, и я собиралась потратить его на то, чтобы несколько раз обойти вокруг «Честерса» и пошинковать все, что окажется в радиусе десяти кварталов. Я вразвалочку зашагала по улице.
Ри–О и его люди внутри — по крайней мере я так думаю. Давно я никого из них не видела, но не теряю надежды. Ну, потому что они меня бесят. Они мне угрожали. А никто не смеет угрожать «Мега».
Я фыркаю. Плох тот паб, куда не могут войти клиенты. Я не могу отгонять их всю ночь, потому что охочусь с хранителями и убиваю то, что они ловят, но и днем мне удается побузить. Джайн как–то вечером поймал меня на этом и сказал, что владельцы «Честерса» меня убьют. Он слышал, что о них рассказывают. По его словам, в них не больше человеческого, чем в Фейри.
А я ответила, что пусть только попробуют. Видите ли, кое о чем я никому не говорила: когда я проткнула Охотника, случилась странная штука. Темнота поднялась по мечу и немного попала мне на руку. И заразила, как заноза. Несколько дней вены были черными, а рука заледенела, как мертвая. Пришлось носить перчатку. Я даже думала, что моя левая рука отвалится, и начала тренировать правую.
Но сейчас все вроде бы в порядке. И я не спешу убивать еще одного Охотника. Но, думаю, я стала быстрее. И приказы Ро уже не вызывают такого раздрая, как раньше.
По–моему, Ри–О и его чуваки ничего теперь мне не сделают, но я с удовольствием это проверю. И покажу это Мак, вот только прошло уже больше трех недель с того дня, как я видела ее в последний раз. С тех пор как мы пробрались в библиотеку.
И Бэрронс тоже не показывается.
Я не переживаю. Это не в моей природе. Я живу. Оставьте тревоги для самоедов.
Но я очень хочу, чтобы Мак появилась. В любое время. Это было бы просто здорово.
«Синсар Дабх» в последнее время шарит по всему городу. За одну ночь забирает около десятка людей Джайна, словно играет с нами. Разделяет и убивает их.
Я начала подозревать, что она ищет меня.
В Особняке, вдали от моего врага, я на время успокаиваюсь. Горе, утрата и боль тают. Видимо, они не могут существовать в этих стенах.
Копье вернулось в ножны. Дэррок, как и В'лейн, забирал у меня копье, а при расставании возвращал. Возможно, чтобы я могла себя защитить. Но от чего можно защищаться в таком месте?
Ни в одном измерении, ни в одной реальности не было и никогда не будет места, которое пленяло бы меня так, как Белый Особняк. Даже книжный магазин ему уступал.
Особняк завораживал. Если где–то глубоко внутри я считала себя сумасшедшей и злилась из–за этого, то меня слишком убаюкали лекарства, чтобы я могла долго об этом думать.
Я шла по коридору и любовалась им, словно в полусне. Окна были на правой стене, за хрусталем стекол над садом с пышными розовыми розами сиял рассвет. Цветы сонно качали головками от легкого утреннего ветерка.
Комнаты были всех оттенков утреннего неба. Цвета сочетались просто идеально, словно это крыло должно было, как безупречный наряд, подходить любому утреннему настроению.
За поворотом розовый оборвался и начался лавандовый пол. Лиловые сумерки заглянули в окна. Ночные создания проказничали в лесу под луной, окруженной лазурным ореолом. Комнаты этого коридора были оформлены в сумеречных тонах.
Желтые и зеркальные полы открывались в солнечные дни и солнечные комнаты.
В бронзовых коридорах не было окон, только арки дверей, которые вели в огромные королевские покои с высокими потолками — там были столовые, библиотеки с удобными креслами, бальные залы и другие места для развлечений, назначения которых я не понимала. Мне почудился смех. Освещенные свечами комнаты бронзового коридора пахли пряностями. Этот аромат завораживал и беспокоил меня.
Я все шла, заглядывая в комнату за комнатой, и радовалась тому, что находила и узнавала. Здесь постоянно менялось время дня и ночи.
Я бывала тут много раз.
Я нашла пианино, на котором играла.
Нашла солнечную комнату, в которой читала.
Кухню, где ела трюфели с кремом и маленькими фруктами, которых нет в нашем мире.
Здесь на столе рядом с открытой книгой лежала флейта и стоял чайничек с рисунком, который я знала, как собственную руку.
Тут был садик на крыше и башенка, с которой я наблюдала в телескоп за лазурным морем.
А здесь была библиотека с бесконечными рядами книг, где я проводила долгие часы.
Каждая комната была произведением искусства, каждая вещь оформлена с чрезвычайной тщательностью, словно их создатель не был ограничен во времени.
Интересно, сколько лет здесь провела фаворитка? И которая часть замка была ее детищем?
Я чувствовала вечность, но, в отличие от Холла Всех Дней, вечность более тонкую, нежную. Особняк обещал бесконечное блаженство. Он не пугал и не испытывал. Он был временем, таким, как оно есть: бесконечным и спокойным.
И вот — комната с тысячами платьев! Я проходила ряд за рядом, раскинув руки, оглаживая великолепные ткани. Как они мне нравились!
Я сняла одно платье с вешалки и обернулась, танцуя. Тихие звуки музыки наполнили воздух, и я забыла о времени.
Тут стоял антикварный комод с вещами, которых я не могла назвать, но в то же время их узнавала. Я сунула в карман несколько безделушек. Открыла музыкальную шкатулку и послушала мелодию. Мне казалось, что я парю в космосе, бесконечная и свободная, чувствуя себя правильно, как никогда раньше. На некоторое время я забыла обо всем.
Я обходила комнату за комнатой и везде находила что–то знакомое, что–то, что делало меня счастливой.
Я увидела первую из многочисленных кроватей. В моих снах их было так много, что я потеряла им счет.
Я шла из комнаты в комнату и видела кровать за кроватью… В некоторых комнатах вообще не было ничего, кроме кроватей.
Я начала чувствовать… тяжесть. Мне не нравилось на них смотреть.
Они меня беспокоили.
Я отвернулась, поскольку при виде кроватей испытывала то, чего испытывать не хотела.
Тягу. Желание. Одиночество.
Пустые кровати.
Не хочу больше быть одна. Я так устала от одиночества. Устала ждать.
Вскоре я перестала заглядывать в комнаты.
Я ошибалась, думая, что в Белом Особняке ничто не заставит меня грустить.
Горе во мне нарастало.
Я так долго жила. Так много потеряла.
Я заставила себя сосредоточиться. Напомнила себе, что ищу. Зеркало.
Дата добавления: 2015-09-30; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |