Я смотрел на профессора, он был весел, не похож на себя, то ли в предчувствии скорой встречи с невестой, то ли просто ему стала нравиться жизнь.
Утро следующего дня было обнадеживающим для нас обоих. Сегодня мы должны получить деньги для осуществления нашей мечты. Профессор спускался по лестнице, что-то напевая под нос, увидев меня, заулыбался:
- Леша, смотрите, какая хорошая погода: мороз и солнце, как у Пушкина.
- Геннадий Петрович, - сказал я, - отличная погода, давайте прогуляемся, пока время есть.
Мы вышли из дома и медленно прошлись вдоль построек по лесу, разговаривая о смысле жизни, есть он, нет его или у каждого он свой. Места здесь и впрямь были чудесные, наверное, какой-нибудь профессорский уголок, почти нетронутый цивилизацией, небось, все пожилые ученые за этим следили. Весь сервис был сосредоточен на автобусной остановке: там стояло пару киосков, торгующих всякой мелочью, здание, в котором располагались кассы, кафе и еще какие-то услуги. Вот на эту остановку мы неторопливо и пришли.
- Подумайте, профессор, жизнь прекрасна и удивительна, а природа к некоторым беспощадна, а других любит. Вам вот кто-то там, - и я показал рукой вверх, - не позволил исчезнуть.
- Наверное, я не успел выполнить на земле свою миссию, возможно, она была проста: сын, отец, муж, я толком ничего из этого и не сделал.
- Возможно, а может, вы просто человек хороший, а сейчас каждый такой на счету.
Пришел наш автобус, мы ехали и продолжали разговор. Я вообще раньше не любил такие темы, но с профессором было интересно поговорить.
Мы добрались до места.
- Геннадий Петрович, рановато мы пришли, у нас еще два часа, смотрите, вон через дорогу кинотеатр, вы давно в кино были?
- Больше двадцати лет назад.
- Отлично, идемте, мне совершенно все равно, что смотреть.
Мы сходили на какой-то жутко кровавый боевик, но нам от него стало только весело, когда, выйдя, мы попытались его обсудить и у нас ничего не вышло, мы хохотали, как дети. Однако было без пяти два, надо было спешить.
За дверью послышалось знакомое: «Кто там?», мы представились и вошли. Я, конечно, переживал, что нас могут надуть, но, думаю, антиквар тоже заботился о своей репутации, темные слухи на его счет ему были ни к чему.
- Вы принесли вещь? – конспиративно поинтересовался он.
- Естественно, - ответил я.
- Вот вся сумма, о которой мы договорились, пересчитывать будете?
- Безусловно, дела есть дела, - посерьезнел я.
Я очень тщательно посчитал деньги и кивнул профессору. Он достал из внутреннего кармана футляр и положил на стол. Антиквар быстро взял коробочку, открыл ее, убедился, что все в порядке, и уже больше не выпускал ее из рук, даже когда провожал нас до дверей.
- Если появится еще что-нибудь, вы обязательно обращайтесь ко мне, - попросил он. «Разогнались», подумал я про себя, а сам съязвил:
- Мы еще и клиентов к вам посылать будем.
- Ну, это, пожалуй, не стоит, - заосторожничал Лев Семенович, - у меня, знаете ли, свой узкий круг, я и для вас исключение сделал только из-за вашего папы.
- Понимаем, - таинственно произнес я и даже подмигнул антиквару одним глазом, там что, когда мы ушли, думаю, он вздохнул свободней.
Мы вышли из дома и постарались отъехать сразу на автобусе подальше, все-таки опасаясь нечистой игры. У нас на руках была сумма, вдвое больше минимально-необходимой. Профессор был задумчив, как никогда.
- Геннадий Петрович, мы это сделали, - воскликнул я, - а не отметить ли нам это? Не сходить ли нам в ресторан? Завтра вечером, вероятно, мы увидимся с вами последний раз в этой жизни, давайте сегодня повеселимся. Денег у нас хватит.
- Леша, я вообще не люблю шумных мест, а в ресторане не был больше, чем в кино.
- Сегодня осуществляются все желания, ну, за исключением тех, которые осуществятся завтра, потому пользуйтесь. Мы найдем не очень шумный и очень уютный ресторан, кстати, я такой знаю (и в это время я как раз там не появлялся). Соглашайтесь.
- Хорошо, давайте только деньги оставим в надежном месте.
- Это вы правильно.
Мы съездили домой и вернулись в город. Ресторан был милый: в стиле девятнадцатого века, приглушенная музыка, спокойная публика.
- Профессор, а я ведь к вам привязался, мне будет вас не хватать, - сказал я ему, когда мы немного выпили.
- Я тоже, Леша, знаете, я ведь мало общался с молодежью, можно сказать, совсем не общался, но представление о ней имел несколько другое.
- Уж поверьте мне, профессор, мое мнение о гениальных ученых благодаря вам тоже сильно изменилось. А представляете, если мы встретимся в другой жизни, которую вы проживете счастливым человеком. Хотя вы меня совершенно не узнаете. Зато я узнаю вас, увижу, что у вас все чудесно и порадуюсь, что в этом есть и моя заслуга.
- Спасибо вам, Леша. Эти несколько дней стали для меня настоящим подарком после многих лет непрерывной работы. Я по-настоящему почувствовал себя моложе.
- И я, профессор, благодаря вам задумался о некоторых вещах в жизни.
Нам надо было успеть на последний автобус, поэтому мы не стали сидеть до закрытия ресторана, хотя могли бы. Мы говорили, не переставая, строили планы на будущую жизнь, я делился мечтами о добыче кладов и секретов.
- Только ради бога, не вмешивайтесь в исторические события, Алексей, наблюдайте, замечайте, подбирайте, но не вмешивайтесь.
- Хорошо, профессор, запомню, даю слово.
Домой мы вернулись ночью, уставшие от событий сегодняшнего дня, потому сразу легли спать. Когда я встал, Геннадий Петрович был уже на ногах, даже одет и побрит.
- Алексей, я поеду за ингредиентами для топлива, буду часа в четыре-пять, - предупредил он, и я удивился, как профессор изменился за эти дни: выпрямился, стал ходить увереннее, блеск в газах появился.
Он ушел, у меня была куча времени, я решил походить по дому, посмотреть на живую историю. Я просмотрел множество фотографий, наверное, с конца девятнадцатого века, они все хранились, многие были подписаны. Я даже нашел и прочитал переписку, вероятно, отца с матерью профессора. Все это были добрые, интеллигентные люди. Я смотрел, читал и думал, как изменилось время, как изменились ценности и мечты. Да нет, ценности остались те же, изменилось отношение к ним, изменились средства достижения их. Я все думал и думал, даже не заметил, как прошло время и вернулся профессор. Он не позвал меня, а стал подниматься на чердак, все-таки это было его любимое место в доме. Я понял, что передо мной снова ученый, и не стал отвлекать его. Еще пару часов и все закончится.
Наконец, он спустился.
- Алексей, принесите, пожалуйста, аппарат, - я принес, - сейчас я его заправлю, и все готово, - он опять ушел.
Через несколько минут я тихонько поднялся за ним. Он сидел за столом, на котором лежало его изобретение, топливные емкости были наполовину заполнены. Я подошел к профессору. Его лицо было сосредоточенным, руки дрожали все сильней. Он заметил меня.
- Не могу, Алексей, я очень нервничаю, очень, - он похлопал себя по карманам, достал пачку сигарет, но она оказалась пустая, - очень нервничаю, - повторил он, - курить хочется, а сигарет нет, я быстро, Леша, туда и обратно – куплю, покурю, и мы все закончим.
Он быстро встал и стал спускаться вниз. Сигареты, сигареты вертелось у меня в голове, надо же опять сигареты и в дневнике они были. Что-то здесь не так, подумал я и поспешил за профессором.
- Стойте, - закричал я, но он уже вышел из дома.
Я выскочил на улицу, в двадцати метрах от меня проходила лесная дорога. На ней стоял грузовик, профессор лежал недалеко от него лицом вниз. Я подошел ближе.
- Я только на секунду отвлекся, - объяснял водитель собиравшимся вокруг людям, - откуда он взялся? Чистая была дорога, да и фонарь тут висит. Он так бежал, я просто не успел затормозить. Я тут мебель везу, три часа плутал, заехал не в тот кооператив, - он говорил быстро, но я перестал его слушать.
Нелепая смерть, а что профессор погиб, я уже не сомневался, все было так, как написано в дневнике: пошел за сигаретами, попал под машину. Это уже не могло быть случайностью. Я все смотрел и смотрел на ученого. Приехала милиция, потом скорая, профессора накрыли простыней. Стали опрашивать свидетелей. Потом увезли и Геннадия Петровича, и водителя грузовика, а я все стоял. Когда я очнулся, никого вокруг не было, я почувствовал, что страшно замерз и пошел домой. Я пришел, достал недопитую нами в первый вечер бутылку водки и допил ее. Профессора больше нет, я не мог поверить. У меня жутко разболелась голова, потом подействовал алкоголь, и я уснул. Проснулся я поздно, но отдохнувшим себя не чувствовал, наоборот, каким-то разбитым. Что же делать? Все шло прекрасно и вдруг оборвалось в один миг. Он опять погиб, как когда-то. Опять? Так что же я? Ведь я могу опять вернуться к нему! Вот болван, что же я сижу? На чердак!
Я поднялся на чердак, хроноход лежал так же, как оставил его профессор. Он был заправлен топливом. У меня промелькнула мысль: топлива хватит раза на два сгонять в прошлое и обратно, если с умом – можно разбогатеть, но я сам устыдился ее. Неужели я способен бросить друга ради денег, пусть и больших? Нет, сказал я себе и значительно вырос в собственных глазах. Оставалось точно рассчитать время, чтобы не столкнуться с собой же, прибывшим первый раз к профессору. Это должно быть самое начало дня, 2 декабря. Я залез в мешок, выставил время и нажал, не раздумывая.
Я опять прибыл в дом профессора, опять было очень темно, но я уже не прислушивался, расстегнул мешок, смело шагнул из него в темноту и … рухнул на пол. По-моему, я упал с высоты, хоть и с небольшой. Вроде особенно ничего не болело, только вот подо мной было что-то мокрое. Я пощупал руками пол – какая-то жидкость густая и не липкая. Я стал шарить руками вокруг и под собой и нащупал какую-то металлическую конструкцию и осколки стекла. У меня пронеслась ужасная догадка: я разбил машину времени. Я встал и попытался найти выключатель. Так и есть, две секции емкости разбились, и почти все топливо, на которое мы с профессором с таким трудом зарабатывали деньги, вытекло на пол. Целой осталась только центральная часть с катализатором, но, на нем одном, как я понимал ни в прошлое, ни в будущее мне не попасть. Металлические конструкции вроде не пострадали, да и трубочки болтались целые. Что же произошло? Я посмотрел вокруг этого места: рядом стоял стул. Все ясно, вероятно, при прошлом моем перемещении этот стул стоял в другом месте, а в этот раз я приземлился именно на него. Неужели я все испортил? На этот вопрос мог ответить только профессор. Возможно, машина осталась в рабочем состоянии, конечно, жалко было топлива, его было так много. Я посмотрел на часы: час ночи, гений еще трудился, и как он не услышал страшный грохот внизу, наверное, весь погрузился в научные изыскания. Ничего не оставалось делать – надо ждать. Я запрятал хроноход в шкаф, лег на знакомый уже диван и уснул.
Я проснулся утром, лежал и думал, что до обеда, пока проснется профессор, у меня много времени, чтобы решить, как на этот раз все пойдет. Ведь теперь не надо мучиться и искать способы поиска денег, я все знал заранее: часы прадеда профессора – и нет проблем. Стоп! Но ведь о часах не было сказано в дневнике, о них рассказал мне сам профессор после того, как мы с ним вместе пытались раздобыть деньги, и он, вероятно, стал доверять мне. Что же я ему сейчас скажу: доставайте ваши часы, профессор? Не буду же я ему рассказывать о наших приключениях, тогда придется рассказать и о его гибели. Выходит, я должен был опять завоевывать его доверие. А для этого мы должны были вместе пройти все то, что прошли в первый раз. Мне стало не по себе. Хорошо, когда история повторяется без тебя, но когда историю повторить должен ты сам – это объяснить даже трудно. Я лежал и прикидывал разные варианты подхода к данному вопросу, и сам не заметил, как опять уснул (видно, сказались переживания последних дней и перемещения во времени). Проснулся я уже в сумерках. Как же это так? Я прозевал профессора! Вероятно, он уже ставит опыты в лаборатории. Остается только ждать, когда он вернется.
Он вернулся почти в девять часов, ничего не замечая вокруг, он направился к лестнице, ведущей наверх.
- Профессор, - позвал я его, но он меня не слышал, он стал подниматься.
- Геннадий Петрович! - позвал я его громче.
Он обернулся, заметил меня и удивился.
- Вы меня знаете? Я вас что-то не припомню.
- Знаю, профессор, очень хорошо знаю, но это долгая история, присаживайтесь, я вам сейчас все расскажу.
- Молодой человек, у меня сегодня такой день, я закончил очень важную для меня часть работы, мне бы хотелось отдохнуть. У вас ко мне срочное дело?
- Да не очень. Кстати, вы, наверное, голодны? Я так просто быка бы съел, тут недалеко есть кафе, давайте я сбегаю, куплю что-нибудь на ужин.
- Пока вы не сказали, я не думал об этом, но сейчас чувствую, что умираю с голоду. Только я сам схожу, не утруждайте себя.
- Уж поверьте мне, профессор, мне это не составит совершенно никакого труда.
Я шел в кафе и прикидывал в уме, что буду делать, если все-таки сломал аппарат, это же был один из аргументов в мою пользу при договоре с профессором. Вроде бы я падал не на него, согнуть ничего не должен был, а то, что он ударился, так металл по-моему очень твердый и тяжелый. Разбилась емкость, а вдруг она была специально изготовлена? Ведь она была не обычной, а состоящей из трех секций, да еще с двумя краниками для смешивания, и все это соединялось с аппаратом. Ладно, увидим.
Да, выбор в кафе был никудышный, вернее его совсем не было: одни котлеты, хочешь - бери, не хочешь - не бери. Я взял, что оставалось делать, и еще бутылку водки и банку какого-то салата (для более детального знакомства, вернее, я-то с профессором знаком, а он со мной нет). В этот раз как-то все пошло не так гладко: аппарат разбил, время проспал (в прошлый раз я уже успел съездить в город за информацией и своей заначкой), да еще и ужин какой-то малосъедобный будет. Сплоховал я, в общем. Только делать нечего, пойду завоевывать расположение профессора.
Я вернулся в дом и направился сразу на чердак. Он был там, что-то записывая в свой дневник, вот не знает, что у меня в кармане лежит совершенно такой же, только уже заполненный.
- Геннадий Петрович, - позвал я.
- А, это вы! Уже вернулись, подождите, пожалуйста, я сейчас спущусь.
Хорошо, я пока пойду подогрею котлеты, а то они уже в кафе были остывшими. Где кухня я знал и направился прямо туда. Я вовсю хозяйничал и не заметил, как появился собственно сам хозяин.
- Молодой человек, вы раньше были у меня дома? Я тут понаблюдал за вами, вы неплохо ориентируетесь.
- Меня, кстати, Алексеем зовут, - сказал я и протянул ему руку, - будем знакомы, Геннадий Петрович. Сейчас я накрою на стол и все вам расскажу, - по-хозяйски выложил я.
- Я, Алексей, в гости вас не приглашал, я человек необщительный, поэтому могли бы мы побыстрее с этим покончить, у меня много своих дел. Я вообще не понимаю, как вы попали в мой дом.
Да, не заладилось у меня в этот раз.
- Простите, если что не так, присаживайтесь, ешьте, я начинаю рассказ, - я даже не знал, как поступить с бутылкой водки, вытащи я ее сейчас, и профессор может меня вообще выгнать вон.
- Вы не бойтесь, я не злодей какой-нибудь, я просто немного не из вашего времени, я, можно так сказать, первый испытатель вашей машины, потому что сами ее испытать вы еще не успели. А я в вашем доме был, он теперь в будущем принадлежит нашей семье, в общем, я и у себя дома тоже.
- О чем вы говорите, как могли вы воспользоваться машиной, я никому не собирался ее отдавать.
- Вы и не отдавали, - я не успел закончить.
- Вы украли ее! – воскликнул профессор. Я же говорил, что все пошло наперекосяк. Придется идти на крайние меры.
- Профессор, я ничего не крал, говорю же вам, я взял в своем доме.
- О чем вы, молодой человек? В каком это своем? В этом доме с самого момента его постройки живет только наша семья!
- Жила, Геннадий Петрович, пока вы его не продали.
- Ничего не понимаю, вы – самозванец какой-то!
Этого я стерпеть не мог, - вот читайте! – заорал я и выложил перед ним его же дневник, - И, если можете, сразу загляните в конец, чтобы понять, что я ничего ни у кого не крал!
Он узнал свою вещь, сразу замолчал, взял дневник, перелистал его до нужной даты, дочитал.
- Я ничего не понимаю, - сказал он, - что случилось?
- Случилась одна неприятность, но, поверьте мне, я попытался ее исправить и дать вам второй шанс. Вы хотите получить свой аппарат?
- Да я его и без вас уже почти получил. Что вы, наконец, хотите?
- Геннадий Петрович, пожалуйста, успокойтесь, мне нужен рецепт вашего топлива.
- Моего топлива? Вы с ума сошли, молодой человек! С какой стати я буду вам доверять дело всей моей жизни? Никто и никогда не должен был узнать даже о моих расчетах, не говоря уже о самом аппарате. Я вам ничего не скажу.
- Придется, профессор, иначе не видать вам свою невесту, как своих ушей, - не выдержал я.
- Откуда вам знать? Вам, нахальному охотнику за чужими секретами!
- Не забывайте, - постарался я говорить спокойно, - что без меня вы бы ничего не закончили.
- Почему? Уж не вы ли помешали бы мне?
Все, он меня достал!
- Да потому что, гений, вы умрете ровно через пять минут после того, как закончите вот этот дневник! – опять закричал я и показал пальцем на его тетрадь.
Он замолчал и застыл на месте.
- Как умру? – наконец, тихо спросил он. – Я же ничем не болел.
- Под машину попадете, - уже спокойно ответил я, - и, если бы не я, остались бы лежать на кладбище, позабытый всеми.
Он сник окончательно. По-моему, моя бутылка все-таки сегодня пригодится. Я поставил на стол два стакана, достал из кармана куртки водку, налил грамм по сто и сказал:
- Ничего, все хорошо, что хорошо кончается – прибыл я и все исправил, а вы тут набросились на человека. Давайте лучше выпьем, профессор, за ваше счастливое воскрешение. А потом я расскажу вам вторую душещипательную историю, - чего уж мелочиться, все равно аргумент больше не действует, буду рассказывать все.
Я выпил, поставил свой стакан и неторопливо начал повествование. Мне, конечно, было очень обидно, что профессор, тот самый профессор, с которым еще вчера я так по-дружески беседовал, сегодня чуть не выставил меня вон, обозвав лгуном. Тяжело налаживать отношения, когда тебя принимают в штыки, но придется. Поэтому я решил рассказать все в подробностях, ничего не пропуская. Я говорил долго, особенно подчеркивал моменты, как мы задушевно беседовали, давая понять, что мы подружились с профессором, и я имел право находиться в его доме.
- И вот вы, как всегда, когда очень нервничали, - заканчивал я свой рассказ, - захотели курить, а сигареты закончились, прямо, как в вашем дневнике. Вы пулей выскочили на улицу, я, представьте, сопоставил в уме факты и понял, к чему дело идет, побежал за вами, но опоздал. Все произошло мгновенно, я выскочил из дома в тот момент, когда вас сбил грузовик. До сих пор помню лицо того водителя, он перепугался страшно. Ну, а я вернулся назад, взял аппарат и отправился за вами. Заметьте, что мог бы и не возвращаться, топливо-то у меня было, а вы тут вместо «спасибо» - орете. - Я замолчал на пару секунд, как бы подчеркивая свое великодушие, потом продолжил, - Итак, мораль: бросайте курить, профессор, все зло от сигарет.
Он молчал, но водку выпил. Значит, еще не все потеряно, подумал я.
- Да что вы скисли, профессор, вы же живы, а это главное. Мы вот сидим, разговариваем. Или вы считаете, что уже на небесах? Могу решительно опровергнуть, пока нет. Мало того, теперь вы знаете, что если не закурите в определенный момент, то все обойдется. Эх, Геннадий Петрович, мы еще с вами таких дел натворим!
- Моя Рита, неужели я ее все-таки увижу? – тихо произнес он, так что я еле расслышал.
Я быстро сходил за аппаратом и показал его профессору.
- Вот смотрите, правда, он немного пострадал, но, я думаю, не очень сильно. Что скажете?
Наконец, он стал выходить из своего оцепенения, заинтересовался, взял хроноход в руки, повертел:
- Это он? Как все-таки долго я к нему шел. Он просто обязан мне послужить. Я надеюсь, что все в порядке. Похоже, колба была из моей лаборатории, значит, я смогу ее заменить. Кривизну поверхности я еще проверю, если что, подровняю. Я хочу поблагодарить вас, Алексей. И простите за то, что наговорил вам тут.
- Нет проблем, профессор, мы же с вами друзья. Я так думаю.
- Судя по тому, что вы мне рассказали, ближе, чем вы, у меня больше нет ни одной души.
Я протянул ему руку, он ее пожал. Мы снова были вместе, снова у нас на двоих было одно дело. И опять все упиралось в отсутствие денег.
- Надеюсь, профессор, - сказал я ему, - после того, что я вам рассказал,
вы не станете отказываться от нашего первоначального договора, это было бы нечестно, я все-таки вернулся за вами
- Что вы, Алексей, я согласен, вы получите аппарат.
За разговорами мы и не заметили, что уже давно наступило утро, я вдруг почувствовал жуткую усталость (вообще, столько проблем за такое короткое время я не собирал еще ни разу в жизни), я просто валился с ног. Мы разошлись по разным комнатам, вернее, профессор опять пошел спать на чердак, еще не отученный мною. Я уснул мгновенно, как только прикоснулся головой к подушке и проснулся в семь часов вечера, потеряв для дела еще один день. Правда, теперь я знал, что нам было необходимо для осуществления этого дела: часы профессора и звонок антиквару. Его телефон был у меня записан, это я помнил. Однако, я порылся в карманах и не нашел его. Его не было нигде, вероятно, этот листок просто выпал у меня из кармана. Надо же, я хорошо помнил адрес коллекционера и начисто забыл его телефон. Не могли же мы пойти к нему без предварительной договоренности, да он нас на порог не пустит. Как нарочно, одна проблема сменяла другую. Придется опять ехать домой, искать в мамином блокноте. Но это будет только утром, сейчас поздно, обязательно нарвусь на себя или брата. Короче, до утра делать нечего, кстати, и есть тоже нечего, пойду-ка я прогуляюсь.
- Профессор, - позвал я, - вы тут? – Я встал с дивана, пошел искать Геннадия Петровича. Он сидел за столом на чердаке, обхватив голову руками. Я тихонько подошел к нему и сел рядом. Он явно меня не слышал. Перед ним лежали фотографии, те самые, которые смотрел я в предыдущем посещении. Я молча сидел рядом с профессором, пока он не поднял голову и не увидел меня.
- А, это вы, Алексей, я вас не слышал. Вот, вспоминаю свою жизнь. Понимаете, после того, как вы мне все рассказали, у меня не пропадает мысль, что я что-то делаю не так. Я много сделал в своей жизни ошибок, но смогу ли я их исправить?
- Конечно, сможете, - сказал я, - сама судьба предоставляет вам второй шанс. Представьте, ни один человек в мире не имеет такой возможности – изменить свою жизнь, да еще в тот момент, когда ему захочется. Вы все-все исправите, вот увидите.
- Надеюсь, Алексей, очень надеюсь.
- Но ведь у вас же получилось создать аппарат. Сколько людей билось над этой задачей, а вы ее решили! Это ли не доказательство?
- Пока это доказательство только моей целеустремленности, а вот верная ли это цель? Посмотрим.
- Профессор, что за упадническое настроение? Вы – гений, в этом не стоит сомневаться. У вас, то есть у нас, все получится, но для этого нам нужны силы. Как насчет ужина? Я - за, а вы?
- Я тоже.
- В здешнем кафе явно остались только холодные котлеты, что будем делать? Предлагаю съездить в город, пока еще не совсем поздно.
- В город? Знаете, Леша, я согласен на холодные котлеты.
- Так, ясно, значит, в город поеду я. Без меня никуда не ходите, я скоро вернусь.
Я помчался на остановку, чудом успел на отъезжавший автобус и скоро был в городе. Как я соскучился по своей привычной жизни, кругом все кипит, но это кипение проходит в стороне от меня. Тут уже есть один Леха Наумов, его все ждут и знают, а я только создаю неразбериху и боюсь столкнуться со своими знакомыми. Ну, началось, меня что ли профессор заразил? Вперед, за провизией и откинуть все ненужные сомнения. Вот и магазин. Потрачу последние деньги на шикарный ужин, а завтра опять отправлюсь домой за заначкой, как хорошо, что она у меня там еще есть. Я потратил все, оставив только на дорогу сегодня и завтра, и помчался домой.
Мы опять долго сидели с профессором за столом, чувствую, это уже входит у меня в привычку. Это налаживание отношений может скоро перерасти в алкоголизм (преувеличиваю, конечно), но я решил проконтролировать и себя, и время, на завтра были еще запланированы дела.
- Геннадий Петрович, пора ложиться, сделайте мне одолжение, не
идите спать на чердак. Мы уже как-то с вами договаривались, чтобы вы привыкали к лучшим условиям, скоро ведь у вас будет совсем другая жизнь, давайте повторим еще разок. А то я буду думать, что я ваш гость, занял ваше место и вынудил вас ютится на чердаке.
- Алексей, вы же знаете, что это не так, но если вам будет так
спокойнее, я лягу на втором этаже.
- Мне будет спокойнее, профессор. Вообще-то мне было бы еще
спокойнее, если бы вы стали решительнее и смелее. Вы – хозяин аппарата, способного перевернуть мир, а ведете себя, как провинившийся ребенок. Вы совершили такой самоотверженный поступок ради своей невесты, не многие, скажу я вам, решатся на такое. Так ведите себя соответствующим образом, я вас очень прошу.
- Леша, пожалуйста, не говорите мне больше об этом, Я просто
исправляю свою ошибку, я не способен был понять в свое время, что есть самое главное в моей жизни. Создание аппарата – это не поступок, это искупление вины, если хотите. Все, я иду спать, я устал, простите.
Нехорошо, подумал я, когда человека всю жизнь не покидает чувство вины. Ведь, если бы не ошеломляющая сила воли профессора, он бы, наверное, давно свихнулся или опустился в жизни до уровня таракана, а он выстоял и стал гениальным ученым. Хотя, конечно, еще не известно кем бы он стал, будь рядом с ним всю жизнь любящий человек, но это я уже не узнаю, а, может быть, и узнаю, если встречу его в своей жизни. С такой мыслью я и уснул. Утром мне предстояла поездка к себе домой, а в суматохе последних путешествий я совершенно забыл где, когда и с кем могу столкнуться. Надеюсь, ничего непоправимого для истории я не натворю, если столкнусь со своим двойником нос к носу.
Я, как уже много раз до этого, выходил из метро недалеко от своего дома, когда очень явственно почувствовал дрожь во всем теле. Странно, мне совершенно не было холодно, я оглянулся по сторонам. На другой стороне улицы я увидел себя, явно опаздывающего на занятия и потому, видно, пробежавшему в непосредственной близости от меня, что и вызвало в моем организме ответную реакцию. Хорошо, что второй Леша так спешил, он ничего не заметил. Я еще долго смотрел ему вслед, поражаясь этой жизненной загадке, вот как просто оказалось можно взглянуть на себя со стороны, никому до меня такого сделать не удавалось. Если бы еще перекинуться с собой парой слов, но это я размечтался. Надо уходить, пока никто, кроме меня, не заметил нас вместе. Я направился в свой подъезд.
Мне везло, брата в квартире не было. Я нашел записную книжку, выписал телефон антиквара, пошел искать свою заначку, как вдруг входная дверь стала открываться. Я еле успел сигануть в шкаф, стоявший в прихожей. Кто же это? Отец в отъезде, может, брат? Я тихонько отодвинул дверцу шкафа и выглянул одним глазом: не может быть! Я совершенно не помнил, что когда-нибудь возвращался домой перед занятиями, но это был я. Меня стало колотить, как будто в лихорадке, я уже боялся, что сейчас упаду. На мое счастье мой двойник просто забрал оставленный дома телефон и быстро ушел. Я выпал из шкафа, мне было очень плохо, меня трясло не переставая, а голова раскалывалась. Я зашел в свою комнату и лег на диван. Еще полчаса я лежал и отходил от всего этого, ничего себе удар по организму. Интересно, что было бы, захоти я подойти к себе поближе. Надо рассказать профессору, что он об этом думает, это аномалия или так должно быть. Я медленно встал, голова еще кружилась, вытащил справочник по физике, достал из него деньги. Слабость ощущалась во всем теле, как будто я только что пробежал марафон, руки и ноги слушались плохо. Я посидел дома еще полчасика, потом ушел.
На улице мне стало намного лучше, я собрался с силами и, чтобы отвлечься и вернуть все на круги своя, решил пойти в магазин и купить профессору тот самый костюм и ботинки, ведь нам еще предстояло общаться с антикваром, да и просто хотелось мне, чтобы Геннадий Петрович выглядел современным человеком. Я еще мог в этой жизни сделать для него что-то приятное, в другой это вряд ли удастся.
Я уже шел в магазин и тут вдруг вспомнил про маму. Вот так, думаю про все, что угодно, а про нее забыл. Стремление к своей цели отбивает напрочь все остальные мысли, прав был профессор. Как она там? Я же ей обещал навещать, правда, она об этом еще не знает, но я-то знаю. Мне стало просто необходимо с ней увидеться и поговорить. Поеду к ней сейчас же.
Уже в электричке я подумал, что опять ничего не купил маме, придется надеяться на цветы. Я стоял возле маминой двери с букетом и долго не мог войти, настраивался не обидеть маму и деликатно ее утешить. Я вообще-то не умею этим заниматься, не выношу женских слез, готов сквозь землю провалиться, когда вижу глаза на мокром месте, все время кажется, что я в этом виноват. Наконец, я набрался сил и зашел, мама разговаривала с какой-то женщиной, увидела меня, сначала в ее глазах промелькнуло удивление, но очень быстро оно пропало, и на ее лице появилась улыбка.
Дата добавления: 2015-09-30; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |