Третья разновидность конфликтов происходит между евреями, вышедшими из разных культурных сред. Традиция пренебрежительно отзываться о евреях из других стран достаточно стара. Например, евреи, изгнанные из Испании в 1492 году, рассматривали себя, имея на то некоторые основания, как обладающих более высоким культурным уровнем, нежели остальные евреи Европы. В своей синагоге в Амстердаме они постановили, что неиспанские евреи должны стоять на службе за деревянной перегородкой. В Лондоне потомки испанских евреев постановили, что ни один осиротевший ребенок испанского еврея, который женился на неиспанской еврейке, не получит ни гроша поддержки из фондов общины.[85 - См. X. Ж. Зиммелс «Ашкеназы и Сефарды: их взаимоотношения, отличия и проблемы, как это отражено в откликах раввинов» (London: Oxford University Press, 1958), стр. 62.]
В XX столетии румынские евреи оказались заклейменными как нечестные: «Каков рецепт пирожных в румынской поваренной книге?» «Сперва украдите десяток яиц».
В ортодоксальных синагогах евреи, повторяя Sh'ma, «Слушай, Израиль…», закрывают глаза руками. Цель этого – помочь человеку сосредоточиться на Боге. История гласит, что в румынских синагогах впереди стоит вывеска, гласящая: «Мы не несем ответственности ни перед кем, чьи карманы могут быть обчищены во время повторения Sh'ma».[86 - При пересказе подобных анекдотов с этнической тематикой есть риск способствовать распространению антисемитизма, но истории в этих анекдотах столь абсурдны, что, я надеюсь, юмор перевесит возможное преступление. В любом случае, я заранее приношу извинения своим румынским друзьям-евреям.]
В Соединенных Штатах евреи-выходцы из Германии часто выражают неуважение к еврейским эмигрантам из Восточной Европы, которых они считают примитивными и неотесанными. В 1939 году психиатр из неевреев Карл Меннингер вспоминал, какое он испытывал неудобство, когда владелец The New York Times Артур Шульцбергер рассказал «историю, где имитировался еврейский акцент Др. [А. А.] Бриля [пионера восточноевропейского еврейского психоанализа], что мне показалось очень дурным вкусом. На самом деле это был уже второй раз, когда он рассказывал такое в моем присутствии…Он настолько утонченный, держащийся с достоинством человек, что я был просто поражен, услышав от него столь насмешливый акцент, когда он говорил о других евреях». Меннингер также отметил, что Шульцбергер «робел от мысли, что все будут знать, что тот, кто владеет газетой, – еврей», и было возможно, что его частые насмешки над акцентами других евреев были попыткой показать нееврейскому психоаналитику, что сам Шульцбергер, был таким же человеком, как он, и нет необходимости воспринимать его как еврея.[87 - См. сборник под ред. Говарда Фолкнера и Виржинии Пруит «Избранная переписка Карла А. Менингера» (New Heaven: Yale University Press, 1988), стр. 282; ицт. у Сандера Гилмана в кн. «Еврейское тело» (New York and London: Routledge, 1991), стр. 26.]
Высмеивание Шульцбергером неправильного произношения восточноевропейских евреев напоминает об истории о еврейской паре, отправившейся в свою первую поездку на Гавайи. В самолете у них возник спор: женщина считала, что название Hawaii нужно произносить так, как написано: «Гауайи», тогда как муж говорил, что «w» («уа») в названии должно произносить как «v» («в»). Когда супруги прибыли к месту назначения, они остановили в аэропорту первого встречного, которым оказался пожилой мужчина с бородой, и муж спросил:
– Как произносится название штата, в котором мы сейчас находимся?
– Гавайи, – ответил пожилой человек.
Муж победоносно заулыбался, глядя на свою жену.
– Спасибо, – сказал он пожилому человеку.
– Ю а велком (англ. «рад помочь»; традиционно произносится «ю а уэлком». – Примеч. пер.).
Для еврейских эмигрантов характерно произнесение «уэ» как «в», но это обыгрывается и в американских анекдотах нееврейского происхождения. Роберт Уагнер (Wagner), католик по вероисповеданию, был мэром Нью-Йорка в 1950-х и начале 1960-х годов, являясь потомком германских эмигрантов. В то время была популярна комнатная игра, которая, возможно, была предшественницей игры «Риск», и состояла в том, что человек произносит слово или фразу, а другие участники подбирают вопрос, на который это могло бы быть логическим ответом. На фразу «9W» («найн уэ»), что было названием шоссе, ведущего в город Нью-Йорк, правильным вопросом было: «Мэр Вагнер (Vagner), ваша фамилия пишется через „в“ ("v")?»[88 - В немецком языке, также как и в идише, «найн» означает «нет».]
В 1940 году демократ Франклин Рузвельт выступал против республиканца Уэндэла Уилки. Пожилой еврей сказал своему другу:
– Я голосую за Менделя Вилки.
– Но такого кандидата нет, – говорит ему его друг. – Его имя Уэндэл Уилки.
– В таком случае, – говорит пожилой, – я голосую за Розенвельда.
И последнее мнение о еврейских общинных распрях. Несколько лет назад мой приятель, возглавлявший главный еврейский институт в Калифорнии, раздумывал баллотироваться в Конгресс США. Он встретился с влиятельным конгрессменом от Демократической партии из Лос-Анджелеса, который был очень верным и активным евреем, а тот сообщил ему со всей серьезностью: «Если ты устоял во внутриеврейских баталиях на протяжении десяти лет, то когда ты вступишь в борьбу за место в Конгрессе, это покажется тебе значительно мягче».
Еврейские проклятия[89 - Подкатегория проклятий на идише, еврейские эвфемизмы, была недавно описана Альбертом Ворспаном (в сотрудничестве с Паулем Крешем), и об этом говорилось во Введении. В своей работе «Словарь терминов для еврейских встреч» Ворспан и Креил отмечают разницу между тем, что люди говорят, и тем, что они на самом деле имеют в виду:«Я не сомневаюсь в искренности заявления мистера Штейна».Понимать: «Я сомневаюсь в искренности заявления мистера Штейна».«Мистер Глассер – наиболее преданный и неустанный сотрудник в нашем правлении».Понимать: «Мистер Глассер – нудник».«Почтенные коллеги».Понимать: «Моему бы злейшему врагу таких коллег».«Я ограничусь несколькими краткими замечаниями».Понимать: «Если нам повезет, то мы попадем домой к началу очень-очень поздней телепередачи».«Макс, наш управляющий по персоналу, был неустанен и предан работе, гигант в своей сфере деятельности, и его вклад за все эти годы просто неизмерим».Понимать: «Наш Макс – пропащий человек».]
В разнообразии и лютости проклятий на идише словесная агрессия евреев достигает своих высот.
Пусть у тебя выпадут все зубы, кроме одного. И пусть тот мучает тебя своей болью.
Пусть ты выиграешь в лотерею, и потратишь весь выигрыш на врачей.
Чтоб ты жил в доме с сотней комнат, и чтоб в каждой было по кровати, и чтобы ты бродил всю ночь из комнаты в комнату, от кровати к кровати, не в силах заснуть.
Чтоб стать тебе столь богатым, чтобы следующему мужу твоей вдовы не пришлось думать о том, на что жить.
Пусть у тебя вырастет еще пара рук, чтобы чесать все, что у тебя чешется.
Чтоб сел ты на вилы и схватился за горячую печь для опоры.
Определение еврейского проклятия, данное кинорежиссером Эрнстом Любицчем: «У тебя должно быть много денег, но ты должен быть не единственным в своей семье, имеющим на них права».[90 - См. Джо Сингер «Проклятия на идише»; Вильям Новак и Моше Вальдокс «Большая книга еврейского юмора», стр. 152–153; и Лора и Маурис Кован «Еврейское остроумие», стр. 93.]
5. «Простите, а нет ли у вас другого глобуса?»
Гонения и еврейское чувство бездомности
Антисемитизм
Конец 1930-х годов, еврей едет в метро и читает еврейскую газету The Forward. Вдруг, к своему ужасу, он обнаруживает, что его друг, сидящий прямо напротив него, читает нью-йоркскую нацистскую газету. Он гневно смотрит на него: «Как ты можешь читать эту нацистскую газетенку?»
Ничуть не смутившись, его друг отрывает взгляд от газеты и смотрит на него: «Ну-ка, ну-ка, а что же ты читаешь? The Forward? И что ты там вычитываешь? В Америке продолжается экономический спад, евреи ассимилируются. В Палестине арабы учиняют массовые беспорядки и убивают евреев. В Германии они еще не отобрали все права. Ты сидишь и читаешь обо всем этом, все больше и больше погружаясь в депрессию. А я читаю в нацистской газете: мы владеем всеми банками; мы контролируем правительства».
Среди всего многообразия искаженных представлений антисемитов, одно из наиболее абсурдных – вера в мировое еврейское господство. Сам тот факт, что мировое еврейство оказалось не в силах остановить Холокост и ему даже не хватило политического влияния, чтобы убедить Союзников разбомбить железнодорожные пути, по которым людей везли в лагеря смерти, доказывает – значительная часть еврейского «политического влияния» иллюзорна.[91 - В недавние годы выяснилось, что Союзники бомбили Освенцим летом 1944 года дважды, но у них были очень точные карты лагеря, которые позволяли ограничить нанесение бомбовых ударов только по резиновым заводам, где жителей заставляли работать на Германию, и не затрагивали районы душегубок и железнодорожных путей, ведущих к Освенциму. См.: Дэвид Вайман, «Отказ от евреев: Америка и Холокост 1941–1945» (New York: Pantheon, 1984), и Мартин Гилберт, «Освенцим и Союзники» (New York: Holt, Rinehart and Winston, 1981).] «Шутка» в том, что во всемирную власть евреев верят только антисемиты. Как заявил в конце 1930-х годов сионистский лидер и первый президент Израиля Хаим Вейцман: «В мире есть два типа стран – те, что хотят изгнать евреев, и те, что не хотят их принимать»:
В 1939 году венский еврей приходит в кабинет агентства путешествий и говорит, что ему нужен билет на пароход.
– Куда? – спрашивает служащий агентства.
– Позвольте мне взглянуть на ваш глобус, пожалуйста.
Еврей начинает внимательно рассматривать глобус. Всякий раз, когда он предлагает какую-либо страну в качестве места назначения для своей поездки, служащий отвечает отказом: «В эту страну требуется виза… Эта страна больше не принимает евреев… Чтобы попасть сюда, вам нужно записываться за десять лет вперед».
Наконец еврей отрывает взгляд от глобуса, смотрит на служащего и спрашивает:
– Простите, а нет ли у вас другого глобуса?
Не удивительно, что сам Холокост послужил поводом скорее для горьких острот, нежели шуток, о чем сказано в одном из комментариев.
Когда Гитлер пришел к власти, в Германии было два типа евреев: пессимисты и оптимисты. Пессимисты попали в изгнание, а оптимисты – в газовые камеры.
И после воины…
Еврей, которому удалось выжить во времена газовых камер, потерял всех своих родственников.
Офицер в центре по переселению спрашивает его, куда бы он хотел отправиться.
– В Австралию, – отвечает тот.
– Но это же так далеко, – говорит офицер.
– Откуда? – спрашивает еврей.[92 - Лора и Маурис Кован, «Еврейское остроумие», стр. 126.]
Как правило, евреи шутят над антисемитизмом только тогда, когда они слишком слабы, чтобы бороться с ним. В первой половине XX века, когда американские евреи были политически слабее и более уязвимыми для евреененавистников, в ходу было огромное множество анекдотов, высмеивающих антисемитов.
Во время Второй мировой войны некая южная матрона звонит на местную военную базу:
– Мы бы сочли за честь принять у себя пятерых солдат на обеде в честь Дня благодарения, – говорит она сержанту, принявшему звонок.
– Очень любезно с вашей стороны, мадам, – говорит сержант.
– Только, пожалуйста, проследите, чтобы это были не евреи.
– Понимаю, мадам.
Вечер Дня благодарения, раздается звонок, женщина открывает дверь и приходит в ужас, видя перед собой пятерых чернокожих солдат.
– Явились на обед в честь Дня благодарения, мадам, – рапортует один из солдат.
– Но… но… но ваш сержант допустил ужасную ошибку, – с трудом выговаривает женщина.
– Нет, что вы, мадам, – отвечает солдат, – сержант Гринберг никогда не допускает ошибок.
Женщина, говорящая с сильным идишским акцентом, заходит в шикарный ресторан.
– У нас не бывает евреев, – говорит ей управляющий.
– Хорошо, не беспокойтесь, – отвечает женщина, – я их не ем.
Гручо Макс был женат на нееврейке. Когда их сыну отказали в приеме в загородный клуб для ограниченного круга лиц, Гручо отправил туда телеграмму: «Поскольку мой сын еврей только наполовину, то не будете ли вы против того, чтобы он заходил в плавательный бассейн только по пояс?»
Сегодня такого рода анекдоты редко услышишь среди евреев, поскольку тот вид дискриминации, который в них описывается, уже, как правило, не встречается. Евреи сейчас могут жить или питаться фактически везде, где хотят, и, за исключением нескольких эксклюзивных клубов, могут плавать и играть в гольф, где им заблагорассудится. Первый анекдот, который выглядит насущным в более длительном промежутке времени, напоминает, что когда-то негры и евреи были в большинстве согласны, что у них общие враги. Однако сегодня взаимоотношения между двумя этими группами гораздо более напряженные, и еврей, рассказавший этот анекдот на публике, рискует оказаться обвиненным в оскорблении чернокожих.
Антисемитские настроения пошли в Америке на убыль, но даже если подобные происшествия и случаются, еврейские защитные организации, такие как Антиклеветнический союз и центр Симон Висенталь, дают им агрессивный отпор. Как результат этого, сегодня анекдотов про антисемитов и антисемитизм можно услышать гораздо меньше, чем в прошлом. Когда люди могут противостоять своим врагам, они испытывают меньшую потребность высмеивать их.
Христианский антисемитизм
До появления нацистов самые большие страдания евреям доставляли христианские антисемиты, и потому они были главным объектом еврейских юмористов.
В очереди на почте произошла стычка христианки и еврейки.
Противостояние нарастало, и христианка закричала на еврейку:
– Христоубийца!
– Ты права, – отвечает ей еврейка, – подумай, если мы смогли убить твоего Бога, что я могу сделать с тобой.
И хотя последнее замечание еврейки исторически неверно – Иисуса Христа убили римляне, а не евреи, – широко распространенное мнение, что евреи – «христоубийцы», вселяло ужас в их соседей. Ведь люди, которые смогли убить Бога, должны сами иметь силы под стать Богу, поскольку простые смертные не способны убить божество.
Мнение, что евреи убили Христа, вызывало ненависть к ним многих неевреев. Для антисемитов средневековья было недолго перейти от восприятия евреев как «христоубийц» до убеждения, что евреи убивают неевреев и пьют их кровь или что они вызвали вспышку «Черной смерти» (название чумы в Европе XIV века. – Примеч. пер.), отравив колодцы по всей Европе.
Со временем обвинения становились еще более нелепыми. В 1215 году католическая церковь изложила вероучение о замене одной субстанции другой, где говорилось, что вино и облатка, используемые в ходе литургии, чудесным образом преобразуются во время службы в подлинные кровь и тело Христовы. Антисемиты подозревали, что если облатка преобразуется в тело Христово, то евреи, уже убив Иисуса однажды, попытаются сделать это снова. И с XIII по XVIII век были убиты тысячи евреев за то, что они, якобы проникали в церковь, крали облатки и «мучили» их.[93 - Три этих пасквиля, что евреи убивали неевреев и пили их кровь, что евреи отравили колодцы в Европе, и что евреи осквернили облатки, обсуждаются у Дениса Прагера и Иосифа Телушкина в книге «Почему евреи? Причины антисемитизма» (New York: Simon and Schuster, 1983), стр. 97 – 103; см. также: Джошуа Трахтенберг, «Дьявол и евреи: средневековое представление о евреях и его связь с современным антисемитизмом» (New Haven: Yale University Press, 1943; Cleveland and New York: Meridian Books), стр. 97 – 155.]
Другой неприятной чертой существования евреев в средневековой Европе было то, что раввинов обязывали вступать в полемику с христианским духовенством.[94 - Снабженный примечаниями перевод трех наиболее известных дебатов между евреями и христианами можно найти у Хаим Маккоби в книге «Испытание иудаизма: еврейско-христианские дебаты в средневековье» (Rutherford, N.J.: Fairleigh Dickinson University Press, div. of Associated University Presses, 1982).] Евреи ненавидели эти встречи, в которых они были изначально проигрышной стороной. Если раввины вели спор напористо и эффективно, их обвиняли в нападках на христианство и грозили смертью. Если же они этого не делали, то проигрывали дебаты, и предполагалось, что они должны обратиться в христианство. Не удивительно, что такая безнадежность ситуации способствовала возникновению своеобразного типа юмора.
В небольшом европейском городке жил священник, признанный знаток Библии и еврейского языка, который вызывал на спор любого еврея. Дебаты должны были проходить в определенном формате. Каждая сторона должна была предлагать другой стороне перевести какой-либо термин с иврита. Первый, кто не сможет этого сделать, будет казнен.
Местный раввин был в ужасе, поскольку знал, что священник владел ивритом лучше него. Все еврейское сообщество оказалось в затруднительном положении, поскольку знало, что всякий, кто вступит в дебаты, – умрет.
Наконец, вызвался простой еврейский рабочий, заявив: «Я готов вступить в дебаты со священником».
Все было организовано, и рабочему дали право первым задать вопрос.
– Что значит ai-neh-nee yoh-day-ah? Священник отвечает:
– Я не знаю (что дословно означает вся фраза на иврите).
И его тут же казнят.
Еврейское сообщество было под большим впечатлением от находчивости рабочего. Они устроили в его честь празднество, и один из гостей спросил его:
– Как тебе пришла в голову мысль задать священнику подобный вопрос?
На что рабочий ответил:
– Я вырос в деревне неподалеку, и у нас был очень ученый раввин, намного ученее местного здесь. И как-то раз кто-то посоветовал мне спросить того раввина: «Что значит ai-neh-nee yoh-day-ah?» Я задал ему этот вопрос, и он ответил мне: «Я не знаю». Поэтому я решил, что если тот раввин, который был столь учен, не знал, то как может знать этот священник?
Восточноевропейский антисемитизм: особо опасная порода
В ходе последней тысячи лет основными, хотя и не исключительными, жертвами антисемитизма были евреи, жившие в Европе, особенно в восточной ее части. Большинство анекдотов про антисемитов пришло из Восточной Европы.
Игнас Падеревский, премьер-министр Польши, после Первой мировой войны обсуждал проблемы, стоящие перед страной, с президентом Вудровом Вилсоном.
– Если не собрать конференцию для обсуждения наших требований, я предвижу серьезные проблемы в стране. В этом случае мои люди будут настолько разгневанны, что многие выйдут на улицы и устроят побои евреев.
– А что будет, если ваши требования будут выполнены? – спросил президент Вилсон.
– Тогда мои люди будут настолько счастливы, что напьются и устроят побои евреев.[95 - С. Феликс Мендельсон, «Еврей смеется», стр. 46. Этот анекдот XX столетия, где заявляется, что антисемиты будут убивать евреев вне зависимости от того, была ли для этого провокация или нет, выглядит как остроумно переделанная невеселая история из Талмуда, когда один рабби рассказывает о римском императоре II века Адриане:«Случилось как-то раз одному еврею идти по улице в тот момент, когда по ней проезжал император. Еврей поприветствовал его.– Ты кто? – спросил Адриан.– Я еврей, – ответил человек.Император впал в бешенство: «Как еврей осмелился поприветствовать меня! За подобную дерзость его нужно казнить».На другой день другому еврею приключилось быть на улице, когда по ней проезжал император. Зная участь, постигшую своего предшественника, он не дерзнул поприветствовать императора. Адриан снова разгневался:– Ты кто? – спросил он. Человек ответил:– Я – еврей.Адриан закричал: «Что за наглость, проходить мимо меня и не поприветствовать меня. За подобное неуважение его нужно казнить».Его советники сказали ему: «Ваше Величество, нам не понятна ваша политика. Вчера казнили человека за то, что он вас поприветствовал, а сегодня за то, что он вас не поприветствовал».Адриан им ответил: «С каких пор вы стали учить меня, как вести себя со своими врагами? Что бы они ни делали – не верно»».]
Еврейский юмор давно распознал, что причины, которыми объясняют свою ненависть антисемиты, редко имеют под собой сколь-либо реальную основу. И хотя ни один антисемит не признает, что у него сперва появляется ненависть, а уж затем он находит причины для ее объяснения, это именно то признание, которое можно сделать, и то только непреднамеренно, с помощью юмора.
Анекдот с Падеревским, который был в ходу за более чем два десятка лет до Холокоста, оказался пророческим. Одной из главных причин, по которой немцы возводили Освенцим, Треблинку и другие лагеря смерти в Польше, было то, что они знали: в польских деревнях бежавшие из них евреи встретят мало сочувствия. Из трех с половиной миллионов евреев, проживавших в Польше в 1939 году, ко времени окончания Второй мировой войны в 1945 году, более 90 % было убито.
На 1968 год в Польше оставалось менее 20 тысяч евреев, что не составляло и одного процента от того числа, что проживало там 30 лет назад. Но от этого польский антисемитизм слабее не стал. Когда в 1968 году произошли антиправительственные выступления, коммунистическое руководство организовало кампанию по обвинению евреев, составлявших менее одной десятой процента от всего населения, в устроении беспорядков. В течение нескольких месяцев в польских газетах, на телевидении и радио одной из основных тем было «разоблачение сионистов в Польше».[96 - См. Поль Лендвай, «Антисемитизм без евреев: коммунистическая Восточная Европа» (Garden City, N.Y.: Doubleday, 1971).] Не вызывает удивления, что в такой среде расцвел горький юмор, образцы которого были собраны у Стивена Аюкеса и Ицхака Галнура в книге «Не до шуток: собрание политических анекдотов».
Встречаются в 1968 году в Варшаве два еврея.
– Розенберг, – говорит первый, – мне сказали, что ты потерял работу, а ты при этом выглядишь хорошо, счастлив и преуспевающ. Как такое возможно? На что ты живешь?
– Я живу шантажом, – отвечает второй.
– Шантажом?…
– Очень просто. Есть одна польская семья, которая спрятала меня во время войны от нацистов.
– Ну, и…
– Я их шантажирую, [угрожая, что расскажу всем, что они спасли еврея].[97 - Стивен Люкес и Ицхак Галнур, «Не до шуток: собрание политических анекдотов», стр. 27–28.]
Конечно же не все поляки были антисемитами. Среди 30 миллионов поляков несколько тысяч рисковало своими жизнями, чтобы спасти евреев во время Холокоста. Историк Яффе Элиях разузнал историю о героическом подвиге одной польской пары и храбрости молодого польского священника. В ноябре 1942 года, когда евреев в краковском гетто систематически убивали, еврейская мать смогла тайно переправить своего сына двум друзьям из христиан, паре по фамилии Яхович. Она переслала им адреса членов своей семьи в Канаде и Соединенных Штатах, с просьбой в случае, если она и ее муж будут убиты, отправить ребенка к родственникам.
Яховичи очень преданно заботились о ребенке, и, рискуя собственной жизнью, сохранили ему жизнь. Когда госпожа Яхович узнала, что родителей мальчика убили, она нашла священника и попросила крестить ребенка.
«А каково было пожелание родителей, когда они вверяли вам и вашему мужу своего ребенка?» – спросил священник. Когда женщина рассказала о пожеланиях матери, священник отказался крестить ребенка, объяснив, что нечестно будет поступать так, пока есть надежда, что родственники мальчика смогут взять его на воспитание.
Со временем госпожа Яхович смогла установить связь с семьей мальчика, они забрали его в Америку и усыновили. Мальчик поддерживал связь с Яховичами. Где-то лет через тридцать госпожа Яхович написала ему письмо, в котором впервые рассказала о своем намерении его крестить и историю о молодом приходском священнике, отказавшемся это делать. Священник оказался кардиналом Каролем Войтылой из Кракова, который 16 октября 1978 года был избран Коллегией кардиналов Папой Иоанном Павлом II.[98 - Яффе Элиях, «Хасидские рассказы о Холокосте» (New York: Oxford University Press, 1982), стр. 142–147.]
Антисемитизм и еврейская ярость
Хотя презрение и сарказм обычно подвигают на более забавные анекдоты, чем гнев, но время от времени ярость ярко раскрывает себя. Среди девяноста шести еврейских анекдотов, приведенных Исааком Асимовым в его «Сокровищнице юмора» есть один, который я больше нигде не встречал. Он столь же абсурден, как и смешон, при этом он раскрывает интенсивную, устрашающую глубину враждебности к христианству.
Как-то раз молодой Сади Московия повел свою бабушку в кино посмотреть впечатляющее действо времен колесниц, со ставшим уже обычным искажением римской истории. Бабушка смотрела фильм с мирным неучастием до тех пор, пока не пришло время неминуемой сцены в амфитеатре, когда безоружных пленников бросают львам на растерзание.
При виде беспомощных мужчин и женщин, оказавшихся наедине с лютыми хищниками, старенькая бабушка разразилась громкими причитаниями, выкрикивая:
– Ой, бедные люди; ой, несчастные.
Сади, ужасно сконфуженный, разъяренно шепчет ей:
– Не вопите так, бабушка. Это христиане, которые подверглись наказанию со стороны римского правительства, и это только кино.
– Христиане! – сказала бабушка. – Понятно. – И она сразу успокоилась. Но не прошло и нескольких минут, как она завопила снова, на этот раз еще громче.
– Бабушка! – обратился к ней Сади. – Теперь-то что?
– Там, в углу, – показывает бабушка на экран, – тот бедный львенок. Ему ничего не достается.[99 - Исаак Асимов, «Сокровищница юмора», стр. 269.]
Смертельная враждебность в анекдоте Асимова показывает оборотную сторону «забавной» болгарской пословицы: «Крестя еврея, держи его с головой под водой пять минут».
Когда задумываешься о злости евреев по отношению к немцам и нацистам, то на ум приходит покойный премьер-министр Израиля Менахем Бегин, который совсем не зарекомендовал себя как человек, любящий повеселиться (по крайней мере на публике). Весной 1981 года, когда германский лидер Гельмут Шмидт говорил о моральных обязательствах Германии перед народом Палестины и сказал о том, что Германия рассматривает возможность продажи танков Саудовской Аравии, Бегин нанес ответный удар, заявив журналистам: «Моя семья была убита германской армией, и господин Шмидт был нацистским офицером на восточном фронте. Как я могу быть уверен, что он не один из убийц?» Зив Xафец, израильский журналист, заявил, что «израильтяне, даже та их значительная часть, которая обычно съеживалась от риторической несдержанности Бегина, воодушевленно аплодировала».[100 - Отношение Менахема Бегина к Германии обсуждается у Зива Хафеца в книге «Герои и каски, жулики и святые: внутри Нового Израиля» (New York: William Morrow,1986), стр. 104–105.]
Подобный вид ярости, когда разрастается (обычно его подавляют), как это произошло среди евреев, лишь изредка всплывает в еврейском юморе по отношению к немцам и нацистам.[101 - Даже люди, которые известны исключительно как комики, редко шутят, когда говорят о чувствах, которые евреи испытывают к нацистам. В нехарактерно лишенном комичности отрывке, Вуди Аллен пишет о том, как он сидит в ресторане и слушает воспоминания о пережитом в Освенциме, которыми делится человек за соседним столиком, выживший в Холокост. Реагируя на кажущееся нормальным эмоциональное состояние этого человека и памятуя о заявлении Элли Визеля, что заключенные концлагерей редко помышляют об отмщении, Аллен пишет: «Я нашел странным, что я, который был маленьким мальчиком во время Второй мировой и к тому же жил в Америке, не имея понятия о том ужасе, через который проходили жертвы нацизма, у которого всегда была хорошая еда с мясом и картошкой и даже сладкие десерты, у которого была мягкая, безопасная и теплая кровать для сна ночью, и чьи воспоминания о тех годах отмечены только счастьем, наполнены прекрасным временем и замечательной музыкой, что я не могу думать ни о чем, кроме как об отмщении» (Вуди Аллен. «Случайные размышления посредственного ума» в сборнике под ред. Джойс Кэрол Оатес «Лучшие американские рассказы – 1991» [New York: Ticknor and Fields, 1991], стр. 2).]
Когда евреи рассказывают анекдоты о нацистах, то обычно в них преобладает презрение и насмешка, нежели ярость. Этот шаблон оказался сломан в одном потрясающе неистовом монологе комика Mела Брукса.
«Я? Не как немцы? Почему я не как немцы? Лишь потому, что они самонадеянны и у них жирные шеи, потому, что они делают то, что им сказано, при условии, что это сурово, потому, что они убили миллионы евреев в концлагерях, и из их тел они делали мыло, а из кожи – абажуры для ламп? Разве это причина, чтобы ненавидеть их поганое нутро?[102 - Цит. у Мауриса Яковера в книге «В порядке безумства: комическое искусство Мела Брукса» (New York: St. Martin's Press, 1981), стр. 17]»
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |