[Вступление: Мост между половинками] 1 страница

[Вступление: Мост между половинками]

Птица кружила над Королевством уже очень-очень давно, выискивая глазами подходящее место, - особенное место. И она поняла, что ее поиски обвенчались успехом, когда услышала девичью песнь. Голос девочки был настолько прекрасен, что птица решила свить гнездо поближе к ней, и она полетела на восток, к самым необычным людям, которых только можно встретить на всем белом свете.

- Эх, дада, - закончив петь, девочка развела руки в стороны и начала кружиться, подставив свое лицо теплым лучам уходящего на покой солнца, - земли твоего королевства неописуемо прекрасны! Но мне бы так хотелось отправиться с тобой в бесконечное путешествие: покорить Гору Мертвецов, искать новые земли на лучшем корабле, который когда-либо бороздил непокорные Темные Воды. И даже больше: отыскать затерянный город Эрерин, который не смогли поделить между собой Север и Восток.

- Не мешай мне! Из-за твоей выходки мне пришлось оживить одного персонажа, дрянная девчонка, - заворчал старик, сидя на деревянной скамейке за – таким же деревянным – столом. Его грозные глаза бегали по листу пергамента, который он перечитывал уже в двадцать пятый раз.

Это был большой двор, окруженный высокими стенами, воздвигнутыми из камня, что добывался на дне огромного ущелья, именуемое Ущельем Големов, которое находилось на востоке. Одной из стен совсем не было видно из-за вряд посаженных очень высоких яблонь - эти деревья дарили Королевству поистине вкусные плоды. Помимо деревьев, двор был богат конюшней, конюх которой часто одаривал девочку всякими вкусностями, но приближаться к своим четвероногим друзьям запрещал. Тут же находилась и кузница, в которой кузнец на склоне лет умудрялся ковать лучшие в мире мечи и доспехи. Ну, и пара продавцов, торговавшие всякой всячиной, но я не могу написать чем, так как девочку они не интересовали – просто было важно дать понять, что двор занят не только ее любимыми кузнецом и конюхом, но еще и иными людьми.

Девочка перестала кружиться и подбежала к старику.

- Ты достиг второй половины, - прошептала она, черными глазками жадно пожирая слова на пергаменте.

- Итак, что у нас было? У нас был замок, осажденный монстрами, питающимися человеческой плотью…

- Который в конце опустел, - напомнила девочка, за что получила испепеляющий взгляд от деда.

- Была принцесса, застрявшая в осажденном замке, и жизнь которой зависела от помощи извне…

- Которая по…

- И рыцарь доблестный, - повышая голос, перебил ее дед, - что жаждал подвигов.

- Который был жестоко убит! – с немалой долей разочарования процедила девочка сквозь зубы.

- Так чего не хватает? – задумался Старый Ворчун. – Чего же не хватает?

- Любви?

- Нет! – вскричал он, будто внучка изрекла очень непристойное слово. – Невоспитанное создание! О, Создатель, за что ты меня мучаешь?

Девочка захихикала.

- Ты такой хороший, дедушка, и я так тебя люблю. Любовь эта настолько сильна, - она сжала маленькие ручки в кулачки и стукнула их друг о друга, затем быстро разжала и развела в стороны, будто что-то должно было слететь с ее ладоней, - что я до конца дней своих не устану благодарить Создателя за эти минуты рядом с тобой. Мама с папой говорят, что ты злой; и даже больше: они уверяли меня, что ты убивал людей, что ты сам дьявол, представляешь?! – ее голос сошел до шепота при последних словах, но дальше зазвучал все так же громко и отчетливо, как и всегда: - И еще они считают, что ты позор для своего народа, но это так, пустяки.

- Да гори в аду этот народ! - обозленный возглас старика почему-то рассмешил девочку, а тот, отложив, наконец, перо, которым исправлял ошибки законченного труда, что он перечитывал, как я упоминал выше, двадцать четыре раза, бросил на внучку яростный взгляд и прошипел: - Дьявол, значит?

- Угу, - состроила грустную гримасу девочка, одарив старика взглядом, который, постегиваемый любопытством, требовал хоть какой-то, но немедленной реакции на ее новость.

- Ну а ты что думаешь?

- Я?

- Надо же, ты еще и глупая. Боже, будто не с тобой я разговаривал последние два часа. Оглянись вокруг, маленькая ведьма! Разве ты видишь кого-то еще?

- Что я думаю? – невозмутимо переспросила девочка.

- Да, Говорунья несносная, - закатив глаза, глубоко вздохнул Старый Ворчун. – О, Создатель, раз уж мучениями Ты был щедр, так не поскупись и на силы, дабы выдержать их.

- Я уверена, что ты ангел! – очень быстро закивала она.

- Ха! Я и не сомневался! Ладушки, начнем.

- Продолжим.

- Не понял?

- Не начнем, а продолжим, дада.

- Боже, - покачал головой седовласый старец, беря в руки перо, – это будет долгое путешествие.

[Глава прошлого: Любовь]

За окном не было ничего, кроме необъятного леса в лучах осеннего солнца. Верхушки деревьев покачивались из стороны в сторону, щедро одаряя ветер частью своих листьев, которые он уносил с собой. Каждое дерево отдавало ему немножко себя, и таким вот необычным образом ветер объединял их, доказывая всему миру, что деревья могут путешествовать. Несмотря на конец сентября, жара стояла невыносимая, осень еще не выгнала лето со своей временной территории и лишь беспомощно наблюдала за тем, как оно хозяйничает.

- Говорят, фениксы видят истинную «красоту» этого мира, в отличие от нас, людей, - Лут немного возбужденно провел рукой по книгам, которые хранил в себе шкаф из беленого дуба. Это заставило его забыть о том, где он, что здесь делает, но голос одной из пяти учениц напомнил ему об этом. Он повернулся к аудитории и обежал глазами всех, кто сидел пред ним. Одиннадцать человек. Девушки слева – парни справа. Такого порядка как в его группе нет ни у одного наставника.

- И какой же этот мир на самом деле?

Лут посмотрел на девушку, задавшую вопрос.

- Бесцветный, отвратительный... а мы кучка безумцев, которые обманулись его красотой, видим то, чего на самом деле нет. Тонем в пьянстве и разврате, полностью отдавая себя этому миру, тогда как за этой жизнью следует жизнь вечная, жизнь, которой не нужен такой мусор, как мы.

Сегодня особенная лекция, окончание которой – особый случай… Жизнь… Когда-то, очень давно, когда у меня не было ничего, кроме молодости, был у меня также друг, который влачил именно такое жалкое существование. Вы не подумайте, что от этого наша дружба разрушилась. Нет. Мы были дружны до самой его смерти, – Лут сел за свой стол и, устало потирая виски, поднял измученный взгляд на девушку.

- Мадина, верно?

- Так точно, Учитель, - девушка хотела подняться со своего места, но Лут жестом остановил ее.

- Так вот, Мадина, я спросил этого друга однажды, когда он наряжался для очередной распутницы: «Почему бы тебе просто не жениться?», на что он мне ответил прямо: «Зачем? Я не вижу в этом необходимости, пока на свете есть шлюхи, которые будут делиться со мной своим телом!»

- Зачем вы рассказываете нам об этом на уроке философии? – долетел недовольный возглас одного из парней до слухаЛута.

- Думаю, что ты догадываешься зачем, мой мальчик, - даже не удостоив парня взглядом, ответил Лут. – Выйди же к нам, выйди в свет.

Послышался скрежет отодвигаемого стула. Парень, усмехаясь, подошел к столу учителя. Он не был похож на других, его глаза не выражали того благоговения перед наставником, которое выражали глаза остальных, а особенно - красивые голубые глаза Мадины.

- Повернись к аудитории, Ислам.

Ислам повернулся, краем глаза следя за Лутом, который, казалось, задумался о чем-то.

- Что такое любовь? Расскажи нам, - после недолгих раздумий спросил он. Не дожидаясь ответа, встал, выдвинул один из ящиков стола, достал единственную вещь, что в нем находилась – нож. Никого это, впрочем, не удивило и, конечно, не напугало.

- Любовь? – пытаясь подавить смех, спросил Ислам. Он не ожидал такого вопроса, ведь не этому их должна учить философия руководства.

- Именно так. Что такое любовь?

- Ну, если отвечать в рамках урока…

- Рамки не содержат ответа, – тут же перебил его Лут. – Не философия творила людей, наделяла их чувствами, будь то боль, страдания, радость... любовь. Философия – каша из людских мыслей, сваренная из разных мировоззрений разных людей, одни из которых верили в существование Бога, другие – отрицали. Это слово давно отошло от своего первоначального значения. Философия, мой мальчик, она как проститутка – подстроится под любую особь мужского пола, лишь бы он обогатил ее. Но я не клиент. Я... - он снова задумался, но лишь на несколько мгновений, - сутенер.

И тут Лут схватил парня за волосы и приставил лезвие ножа к его горлу. Ислам никак не среагировал. Аудитория тоже.

- Уж не страх ли я чую? Быть может, ты желаешь поделиться им?

- Я ничего не боюсь, - твердо сказал Ислам. – Никого и ничего. Мне нечем делиться.

За этим странным и очень быстротечным диалогом последовала тишина, которая, впрочем, тоже царствовала недолго.

Следующие слова одного из многих наставников комплекса «Феникс» были обращены уже ко всей группе.

- Как видите, Ислам усвоил этот урок, но очень жаль, что он был глух к другому.

Затем он склонился к уху парня и сказал слова, предназначенные только для него:

- Ты предался слабости, тем самым обрекая на смерть и себя и ее. Ты – безответственный глупец, который мог подойти к этой слабости иначе, а вместо этого разрушил свою жизнь. Правила нарушать непозволительно. Только не здесь, не под моим руководством. «Вышка», быть может, и стерпит, но не я.

После этих слов он провел лезвием по горлу нарушителя, прошептав про себя: «… до самой смерти».

Перешагнув через забившегося в предсмертных конвульсиях Ислама, который некоторое время хрипел и булькал перерезанным горлом, Лут бросил нож одному из учеников. Тот ловко поймал его. Затем посмотрел на Мадину:

- Убей ее, Хас. А вы, - обратился Лут к остальным уже более мягким тоном, - записывайте отрывок… - он снова подошел к шкафу, провел рукой по книгам, каждая из которых была облачена в кожаный переплет, взял одну и открыл, - вот из этой книги.

Парень с окровавленным ножом в руках подошел к парте, за которой сидела очень красивая девушка с длинными волосами, и почтительно протянул ей свободную руку. Она с волнением взяла ее и, выйдя из-за стола, медленно опустилась на колени. Остальная группа особо не отвлекалась на них, каждый писал то, что им диктует учитель.

Затем Мадина собрала свои волосы за спиной и, медленно кивнув, прошептала Хасу:

- Честь для меня.

Хас-Магомед крепко сжал нож в правой руке, медленно потянул ее голову на себя и перерезал горло, в то же время внимательно слушая то, что диктует аудитории Лут.

Ответ был дан, но не ему. Он очнулся в темноте, ничего не видел, лишь странное шипение долетало до ушей, и песнь. И тень чья-то протянула ему сгусток света, который, слетев с рук тени, закружился вокруг него. Этот сгусток рассеял тьму вокруг, и когда тьма ушла, он увидел множество ходов.
- Куда мне идти? - спросил он, обращаясь скорее к себе, нежели к свету.
- Все они ведут к счастью, - был дан ответ.
- Раньше их не было.
- Раньше ты был не один. Ступай же!
- Ты поможешь мне? - спросил он.
- А ты примешь мою помощь? Доверишься мне?
- Да.
- Тогда иди за мной, я поведу тебя.
И сгусток света поплыл вперед, а Аббас последовал за ним.

И снова тишина заняла трон; тишина, править которой мешал разбушевавшийся ветер за окном и у которой вновь отнял трон один из самых необычных людей, когда-либо существовавших на земле.

- Итак, вам дана подсказка, в которой кроется местонахождение следующей аудитории для проведения урока. Вас стало меньше на двадцать человек, не разочаруйте меня больше. ДУМАЙТЕ! - короткая вспышка гнева, к которой уже все привыкли, но которая не переставала безумно пугать, обрушилась на аудиторию. - И, что самое важное, - любите друг друга и помогайте друг другу, несмотря на то, что руководство запрещает все эти связи. Надеюсь увидеть всех через неделю.

Книга громко закрылась, аудитория канула в тишину, на трон которой больше никто не осмелился посягнуть… Кроме разве что ветра за окном, с которым у нее получалось гармонировать, и предсмертного хрипа Мадины, который вскоре смолк раз и навсегда.

~

Почему-то именно это воспоминание было самым ярким и светлым в памяти Лута. Столько лет жизни он потратил на этих славных ребят, но потратил не впустую. Хотя, кто знает, не наступил еще тот день, когда он сможет проверить их преданность. Но был один человек, в котором он был уверен целиком и полностью, человек, которому доверял абсолютно, безоговорочно. Не сложно догадать кто. Они знали, что Лут заступится за него, знали, что он остановит их. И потому задержали "для решения важного вопроса". Но не было никакого важного вопроса, не было никакой проблемы. Проблема была только у них – это Хас-Магомед. И они ее устранили. Когда Хас пришел в его кабинет, Лут ничего не смог сделать, ничего не смог сказать. Везде уши, он не мог предупредить. «Ты знаешь, что следует делать» - сказал ему наставник, даже не подумав о том, что Хас еще не пришел в себя после амнезии. А тот понял по-своему и возразил. И не только возразил, а принял меры. И вот тогда Луту не осталось ничего, кроме как подыграть руководству, ведь оно следило за его реакцией, выжидало. И он сделал сложный выбор, даже не мешкая. Можно ли считать поступок Хаса предательством? Конечно, нет. Глупым? Не совсем. Тогда что он сделал?

Ливень, сопровождавшийся раскатами грома, радовал деревья леса. Яркие вспышки молнии лишь на короткий миг рассеивали неотступающую тьму, которая придавала лесу угрожающий и очень мрачный вид. А Лут стоял, стоял на коленях перед могилой, весь промокший, глубоко ушедший в свои мысли, в которых пытался найти верный путь. Мысли, среди которых не было забот о холоде, с которым сейчас сражалось его тело, забот о ливне, о мелком граде. Столько лет он идет к одной цели, и сейчас так близко, на расстоянии вытянутой руки. Но хватит ли сил поднять эту руку, исцелить человечество? Просто он боялся, боялся неизвестности того, что станет с ним, когда он вытянет эту руку, руку помощи, когда изменит все, сотворит нечто такое… неописуемое.

- Мне жаль, мой друг. Мне так жаль! – обратился он к могиле, к которой приходил каждую ночь вот уже два месяца. Нет, в голосе его не было горечи, Лут не плакал. Он был бесконечно зол. Он не первый день приходил сюда, и это была не первая его исповедь. – Я помог ей убить их, а тебе соврал, что не смог найти ее. Потому что она нуждалась в этом, ради ее блага.

Все вокруг Лута завертелось, мысли унеслись в тот вечер, когда его верные «глаза» доложили ему об угрозе.

На сельской свалке лежит девушка. Наверное, выбросили из машины - подумали, что мертва. Что с ней случилось? За что обидели такое прекрасное создание? Почему люди так жестоки с теми, кто, напротив, заслуживают доброту? Неужели они не могут понять, что глубочайшая жестокость исходит от глубочайшей нежности? Это как поджечь фитиль пушки, которая направлена тебе в лицо, пушки, ядру которой суждено уничтожить не одного человека. Лут увидел ее, громко рыдающую, пытающуюся встать с холодной земли. Темно синее одеяние, которое когда-то служило хиджабом, было разорвано и клочьями висело на теле. Не найдя в себе силы подняться, девушка перевернулась на спину и просто зарыдала. Ниже пояса платье было в крови, и Лут сразу понял, понял, что произошло. Когда он сделал еще несколько шагов, она увидела его. Он казался девушке кем-то темным, посланцем, явившимся забрать ее душу. Лут опустился рядом с ней и поднес руку, но душу, как та ожидала, не забрал, а просто приложил ладонь к мокрой от слез щеке, провел большим пальцем по заплаканным глазам. Затем снял с себя куртку и прикрыл оголенную грудь несчастной. Первое слово девушки было поистине удивительным:

- Беги! – прохрипела она через силу.

Это слово было полно горечи, боли.

- Почему я должен бежать? – спросил немного удивленный незнакомец, а сам подумал: «Боже, как она похожа на мать!»

- Потому что меня окружает смерть, но меня почему-то не трогает.

Стена разрушена, теперь в этом нет сомнений, пути назад нет и вряд ли все можно как-то исправить. В каком-то смысле, она уже мертва, по крайней мере, все хорошее, что в ней было.

- Так направь ее в правильное русло, Фатима.

Он встал, огляделся вокруг, затем протянул ей руку.

- Пускай решит Творец всего сущего. Если ты найдешь в себе силы схватиться за мою руку, значит, ему угодно, чтобы ты жила дальше.

- А если… - Фатима кашлянула, и кровь изо рта брызнула в лицо Лута. Она заплакала, сил для слов больше не осталось.

- Если нет, то я убью тебя прямо здесь и прямо сейчас, - нахмурил он брови. На кровь этот человек внимания не обращал. – Нет ничего священнее мести, нет ничего важнее мести. Есть случаи, когда проявление милосердия есть слабость, и данный случай, несомненно, из таких. К чему лишать такое прекрасное тело души, когда оно может сделать столько полезного для мира? Ведь иначе ты была бы уже мертва, разве нет?.. Смерть странная штука, не так ли? Душа покидает тело. А тело, верно служившее ее оболочкой многие годы, остается гнить на земле. Брошенное, никому ненужное тело. Только червям да трупным мухам оно доставляет радость. К чему нам такой печальный конец такого необычного создания? Хватайся!

И Фатима схватилась. Да настолько крепко, что Лут почувствовал боль, такую сильную и такую приятную, что счастливая, но очень странная, как и сам этот человек, улыбка осветила его лицо.

Вокруг снова все закружилось, сельская свалка сменилась лесом и одинокой могилой, перед которой он стоял.

- После этого случая ты усомнился во мне, но все дело в том, что в тот день смерть ей не угрожала.

Лут убрал назад промокшие волосы, поднялся с колен. Простоял еще минуту и сказал:

- Покойся с миром, Хас-Магомед.

***

[Глава настоящего: Во тьме наше спасение]

Они бежали по одной из улиц города Малгобек. Мужчина и девушка. Слева и справа высились дома, одни из которых были разрушены до самого основания, а другие стояли так, будто их только построили. Солнце клонилось к закату... или оно убегало от надвигающихся туч, неважно. Из этого города, из этой республики ушло все хорошее, все доброе, ушло все человеческое. Так почему солнце должно оставаться? Оно хоть возвращается время от времени.

Было неудобно бежать по вымощенной камешками дороге, учитывая то, что у обоих ноги были босы и разбиты в кровь. Но никто их них не медлил, никто не жаловался. Нет, не смерть, осадившая это место, испортила дороги, не причастны к этому и ее слуги, а нечто другое. Создания, настолько прогнившие и отвратительные душой, что сама земля решила избавиться от них, сама земля потеряла терпение и выпустила на свет смерть. Конечно же, речь идет о людях, живших в этой самой республике. Но отличались ли эти двое от прочих? Были ли они чем-то лучше?

Наконец, дома закончились, как и сама улица, и они повернули налево. Пробежав немного по траве, двоица мысленно не могла не отметить то удовольствие, которое ощущалось от прикосновения к мягкой земле. Измученные ноги были довольны. За травой последовала еще одна улица, но уже покрытая асфальтом, пробежав по которой, они вскоре окунулись в сам город, со своими пятиэтажками и многочисленными магазинами…

Мужчина перепрыгнул через упавшее дерево, торопя девушку твердым шепотом "Быстрее, милая!". Эти слова он повторял каждые пять секунд, несмотря на то, что девушка и так не отставала и бежала за спиной в метре от него. Ее белые волосы развевались за спиной, но платье затвердело от засохшей грязи и крови, и ветру не давалось. Вдруг девушка вскрикнула, и этот самый вскрик заставил ее спутника остановиться. Обернувшись, он увидел, что его жена споткнулась об упавшее дерево и рухнула в засохшую листву, откуда доносился тихий плач. Он немедля бросился к ней.

Мужчина протянул руку.

- Вставай, Хумайра.

Но та все смотрела на него и плакала.

- Что мы делаем, Малик?

- Сейчас не время для подобных вопросов, мы должны бежать! Прошу тебя, осталось совсем ничего... хотя бы ради своего отца.

- Никогда еще моя вера не давала такую трещину, - почти рыдала девушка. - Ведь этого не может быть... этого не может быть! У Бога иной сюжет.

Тут мужчина не выдержал.

- Вставай, Хумайра! - уже в более грубой форме повторил он. - Иначе мне придется тебя бросить, - он схватил ее за руку и попытался поднять, но та вдруг закричала и, вырвав свою руку, оттолкнула его, после чего снова упала и громко рыдая начала тащиться назад, пока не уперлась об ствол дерева. Ее невероятно красивые красные глаза выражали полнейший ужас.

- Они здесь!

Малик среагировал молниеносно: достал из сумки со спины дробовик и стал спиной к Хумайре, дабы защитить ее.

Невозможно было дословно описать то существо, что неслось в их сторону. Но, если описывать методом "хоть как-то", то выглядело оно примерно... да как человек оно выглядело, почти как человек. Мужчина быстро перебрал в памяти все, что узнал о них; мысли, словно вихрь, завертелись в голове: "Кожа сплошь покрыта небольшими отверстиями. Иглорот, значит. Отверстия испускают испарения угольно черного цвета, и за каждым таким "выхлопом" источники сочатся темной и вязкой консистенцией. Глаз нет, а вот рот очень напоминает человеческий, как и само общее строение твари, чего нельзя сказать о раздвоенном языке, который достигает длины около тридцати сантиметров. И зубы отличились: они скорее напоминают иголки, нежели зубы. Тонкие, но невероятно крепкие иглы без труда вонзаются в кожу жертвы, настолько же легко справляются и с костью. С конца каждого из таких иголок при укусе в тело впрыскивается точно такая же консистенция, что выделяется при "выхлопах". Она очень быстро попадает в кровеносную систему человека и кардинально изменяет организм несчастного, отчего тот впадает в паралич и умирает необычайно долго и мучительно. Неестественная память именно этого вида существ позволяет запоминать местонахождение жертвы, к которой они позже возвращаются, чтобы пожать плоды своих трудов. Их очень легко свалить с ног, но... они не умирают, если не сжечь. Да, ты все помнишь, голова!".

- Он один, - мужчина произвел выстрел, который снес голову твари. Затем быстро подскочил к дрожащей от страха девушке и помог ей встать. - Бежим, скоро его тело исцелит себя, и тогда одним выстрелом не обойдется.

Двоица побежала дальше. Хумайра очень устала, но старалась не отставать от своего спутника, который, казалось, не ведал усталости.

Еще два месяца назад она жила вполне мирной жизнью, странной, но, нельзя не согласиться, мирной. Ничего плохого не предвещал тот прекрасный день, но обернулся он настоящим адом, который по сей день царит на улицах республики. С самого начала конца ее мысли были заняты этими... монстрами. Бесчисленное количество пожирателей, как она их называла, начали появляться прямо из трещин, которые месяц назад образовались в земле по всей республике. Тот, дырявый, которого они встретили, был одним из многих видов, что выпустила благодатная земля Ингушетии. Почему именно республика? Нет, дело не в точности, просто Хумайра, ровно, как и ее муж, не знала, что творится за ее пределами. Может там царит старая жизнь... но почему тогда помощи нет? А что если весь мир? Боже упаси человечество от такого.

Добежав до одного из квартирных домов, они забежали в подъезд: ее родной подъезд, исписанный хулиганами, с еле ощущаемым запахом плесени и сырости. Эти волнующие ощущения были зеркалом той жизни, что осталась позади. Поднимаясь все выше, она закрыла глаза и на несколько прекрасных мгновений вернулась в тот мир... Боже, помоги нам.

А вот и пятый этаж. Открыв дверь и зайдя внутрь, Хумайра по привычке посмотрела направо, где, завернутое в ковер, лежало тело ее матери, которую она никак не могла заставить себя похоронить. Девушка считала: хоронить мать - это то же самое, что кинуть ее в пасть пожирателю. Земля мечтает заполучить их, и не с целью упокоить, как раньше, а ради того, чтобы затащить в ад.

- Отец, мы достали лекарства, но еды нигде нет, - голова сильно кружилось, тошнота подступила к горлу, голод сводил ее с ума, именно голод вызывал желание, которое, как ей казалось, не может возникнуть у верующего человека - покончить с собой. – Отец?

Ее спутник пошел в кухню, как и каждый раз, когда возвращался с вылазки. Таким образом, Хумайра знала, он выражал надежду, что найдет хоть что-нибудь съестное; что-нибудь, что, может, ранее ускользнуло от их взора.

- Его нет?

- Он слишком слаб, чтобы далеко ходить, - сказала девушка обеспокоенным голосом. - Но и очень упрям. Не исключено, что опять обыскивает чужие квартиры.

- Пустая трата времени...

- Ему это скажи, - Хумайра прошла в спальню. - Отец?

- Да нет его, - раздражился мужчина. – Пойду, пройдусь по домам... силы и так на исходе.

- Отец! - Хумайра кинулась к кровати, на которой, с широко открытыми глазами, мертвыми глазами, лежал пожилой человек. - Малик, он, кажется, умер!

~~~

- Продолжай же писать, дедушка! Почему ты не продолжаешь?

Старый Ворчун, крепко сжимая перо, продолжал смотреть на пергамент. Он не читал, а просто смотрел грозными глазами на пустую область бумаги. Он не слышал щебетанья птиц, которые обсуждали где им лучше свить гнездо, не слышал колокол, что оповещал о времени. А потом, после долгих раздумий, его голова повернулась к внучке.

- Ты, правда, считаешь меня ангелом?

- Нет-нет-нет, - промямлила девочка. – Считают самоуверенные люди, а я знаю.

- Даже, несмотря на то, что в моих глазах ты дрянное создание, абсолютно обделенное воспитанием? – нахмурился старик.

Девочка захихикала и села к деду на колени.

- Ты мой свет, дедушка. Свет, что освещает мой жизненный путь. Свет, без которого я не смогу увидеть монстров на этом пути. Ты для меня все: сердце, без которого я не смогу любить, разум, без которого я не смогу думать, и душа, без которой я не смогу жить…

- Ладно-ладно, - перебил ее недовольный голос Старого Ворчуна. – Чего ты хочешь?

- Ты говорил, что мы отправимся на поиски города Эрерин, - в голосе девочки слышалось беспокойство. – Ты ведь не солгал мне?

- Нет, маленькая Говорунья, не солгал. Как только Гильдия Магов вернет мне мой волшебный посох, обещаю, мы тотчас отправимся в путь.

Говорунья в радостях соскочила с его коленей и, расправив руки, стала кружиться на месте. Этим, старец знал, она проявляла свою радость.

- Дедушка?

- Что?

- Я люблю тебя!

- Закрой свой рот.

Девочка вновь захихикала, а старик взялся за перо и продолжил писать.

~~~

То, что эта двоица увидела следующее утро, было поистине удивительным событием. Хумайра за этот месяц настолько исхудала, что, казалось, кроме кожи на ее костях не осталось ничего. Буквально свалившись с кровати, она на четвереньках поползла в прихожую. Когда-то уютная и аккуратно обустроенная квартира сейчас изменилась до неузнаваемости: одна из люстр свалилась и ее стеклянные осколки валялись на полу, обои были полны крови, а в стене, связывающую две вряд расположенные комнаты, зияла огромная дыра. Кухня была полна останков нескольких видов "иноземцев", которых они проверяли на съедобность - сейчас оттуда шел довольно неприятный запах.

Малик полулежал, уставившись в одну точку. Когда он увидел Хумайру, то попытался сам встать, чтобы помочь подняться ей, но та покачала головой, и муж ограничился измученной улыбкой. Приблизившись - все еще на четвереньках - к нему вплотную, она села рядом и уронила голову на худое плечо спутника.

- В любую минуту может начаться война, - хмыкнула она, не понимая, что бредит из-за приснившегося сна. Голос ее был необычайно тихим, даже на слова сил еле хватало. – Люди поистине странные существа: знают ведь, что это конец, что замысел с восстанием – смертный приговор.

- Война начнется только, если ты этого захочешь... - Малик тут же осекся, понял, что болтнул лишнее. - Черт.

Хумайра удивленно посмотрела на него, брови поползли вверх, она даже на какое-то время потеряла дар речи. И на этот короткий промежуток времени комната погрузилась в звенящую тишину.

- Это еще что значит?

- Я... я начинаю нести бред, - мужчина тряхнул головой, будто отгонял сон. - Голод вскружил мне голову.

Девушка еще с минуту подозрительно глазела на него, но очень скоро подозрение сменила жалость. Она еще крепче обняла мужа и тихо, так чтобы он не видел, заплакала. Хумайру пугало неведение, а все происходящее вокруг вызывало тысячи вопросов. Эти существа явились будто из самых кошмарных снов девушки, и это было очень странно, будто именно для нее они предназначались.

Снова голова дразнит... "Что изменилось? Еще два месяца назад мы должны были... должны были кое-что сделать. Найти кого-то. Но кого? У нас нет родных, кроме родителей... ведь нет? Или...". Но в этот момент мысли предательски уступили голоду.

- Может все-таки стоит пробраться в логово пожирателей? У них наверняка есть еда.

- Я пытался, - еще более раздраженно, чем обычно, когда она глупила, ответил Малик. - Это невозможно.

- Значит, ты соврал, что не ходил туда? Зачем было рисковать?

- Теперь это неважно... - мужчина кашлянул несколько раз. - Нам не выбраться из этой комнаты, теперь ничего не важно.

- Зачем? Я хочу знать. Кому как не мне знать, что ты никогда не станешь рисковать собственной жизнью, и предпочтешь прожить лишнюю пару минут, - она попыталась улыбнуться.

Дата добавления: 2015-09-29