Я кивнула и, потянувшись, обняла Эм за шею.
- Конечно, знаю. Вы столько раз помогали мне преодолевать трудности. Это неоценимо.
- Мы все в то или иное время проходили через трудности. И хорошо, что мы были и есть друг у друга.
Я кивнула, и мы с Эмми вновь крепко обнялись, засмеявшись сквозь навернувшиеся слезы.
За эти четыре года мы стали нашей маленькой, крепкой семьей. Грустно было осознавать, что скоро каждая из нас пойдет своей дорогой. Что больше не будет ночных посиделок со сплетнями о парнях и ворчанья из-за занятой ванны. Мы по прежнему останемся родными друг другу, но невозможно избежать изменений.
Лорен уедет в Лос-Анджелес и бог знает, когда мы вновь увидим ее. Эм собиралась остаться в Чикаго, и я тешила себя тем, что хоть с ней мы будем видеться чаще.
Чуть позже Эмми ушла на свое свидание, Лорен была на смене в ресторане, а я решила сделать перерыв в учебе и вышла за ужином. В тайском ресторанчике поблизости от нашего общежития я купила салат из лапши и жареный рис с курицей, тут же вернувшись назад.
Адам звонил еще раз, пока я ждала свой заказ, но поколебавшись, я вновь пропустила вызов.
Прошло три дня с того момента, как пугающая правда обрушилась на меня и я все еще не была в норме, чтобы говорить с ним.
Я не знала, что ему сказать, потому что в моей голове и душе была полнейшая неразбериха.
Это не могло повлиять на мое решение быть с ним, но я все еще не знала, как найти в себе силы смириться с тем фактом, что он долгое время намеренно хотел испортить мне жизнь.
В конце концов, я дорожила своей жизнью и своим здравием. Пусть со времени знакомства с Адамом это не раз подвергалось сомнению.
Его машину напротив моего общежития я увидела издалека. Высокая фигура Адама стояла, прислонившись к дверце, но он еще не заметил меня.
Я чуть притормозила, досадливо поморщившись. Ничего удивительного, что он здесь, ведь я целый день игнорировала его звонки. Прежде чем возобновить шаг, я отругала себя за то, что не переоделась, отправившись за ужином. На мне были светло-серые трикотажные штаны, подозрительно смахивающие на пижаму, темно-синий растянутый свитер и нательная белая майка. Мои волосы скреплял простой карандаш, не придавая прическе шика и элегантности.
Всплеск раздражения вперемешку с чувством радости от того, что вижу его, придал мне сил подойти к нему.
Заметив меня, Адам оттолкнулся от «Астон Мартин» и пошел навстречу мне.
- Что ты здесь делаешь?
Мой голос прозвучал не слишком приветливо, а взгляд сделался хмурым.
Что ж, пусть знает, что это не особо приятный сюрприз. Пусть мое предательское сердце и забилось быстрей рядом с ним.
- Почему ты не берешь трубку?
Адам ответил мне таким же хмурым взглядом. Я не могла не заметить, что вокруг его глаз образовались темные круги, и уже знала, что таким он бывает от недосыпа и серьезного душевного терзания. Он выглядел как человек, который долгое время места себе не находил.
Внутри меня кольнуло чувство вины, которое я тут же отмела.
Да, он проходил через трудный период, и я обещала ему помочь, но, черт возьми, кто поможет мне после той бомбы, которую он сбросил на меня?!
- Я же говорила тебе, что буду учиться эти дни, - обороняясь, нетерпеливо отрезала я.
Я, правда, не хотела чувствовать угрызений совести, но не могла это контролировать.
- Черт, ты отступаешь, да? – Он резко выдыхает и его лицо искажается: выдержка подводит его. – Ты решила, что тебе это не надо, я прав? – Губы Адама кривятся в попытке улыбнуться, но каждая черточка его лица пропитана мукой и сомненьем.
Я поджимаю губы и отворачиваюсь, быстро моргнув. Мое горло зудит, и, кажется, что слова застряли где-то на полпути в трахее. Мне больно видеть его в таком состоянии, и мне больно за себя.
Черт возьми, как мы сможем справиться со всем этим, если настолько не уверенны друг в друге?
- Адам, я просто… - Я вновь смотрю на него, и мне хочется плакать.
Почему наши отношения начались так паршиво? Почему мы вынуждены были пройти сквозь череду кошмарных событий, прежде чем поняли, что имеем чувства друг к другу?
Я так сожалею, что наше знакомство и все, что последовало дальше окрашено в такой драматический оттенок с горьким привкусом. И в то же время я понимаю, что именно из всего плохого я смогла отделить те хорошие моменты, за которые стоило бороться.
- Мне нужно было время, только и всего. – Я развела руками, пожав плечами. – Ты не можешь скинуть на меня эту бомбу и ожидать, что я тут же смерюсь с этим. Это тяжело принять и понять. Но я пытаюсь. – Я глубоко вздыхаю и качаю головой; меня переполняют эмоции, и я не знаю, как правильно передать их. – Это сложно. И мне нужно было время, чтобы просто попытаться уместить в своей голове тот факт, что ты несколько лет был чертовым сталкером, пока я была так беспечна.
Он смотрит на меня исподлобья и долго молчит, отчего я начинаю переминаться с ноги на ногу.
- Хорошо, тебе нужно время, я понял. – Наконец он кивает, но я вижу, как непросто ему принять это. – Но ты могла ответить на звонок, чтобы я, твою мать не думал, что кто-то добрался до тебя и причинил вред!
Адам рассержен, и его челюсть напряжена; руки сжаты в кулаки.
Ох, черт! Об этом я не подумала.
- Я не знаю, что с тобой, - делая глубокий вдох сквозь ноздри, с усилием произносит он. – Это охренеть как выводит меня из себя!
- Извини, - начинаю лепетать я, совершенно растерявшись.
И я вдруг понимаю, как нелегко сейчас приходится Адаму. Он помешан на контроле. Все время, пока длилось наше соглашение, он сходил с ума, если я своевольничала. Я даже носила с собой телефон с датчиком слежения. И вот теперь он был лишен этого. Я была свободной, и я сама решала, как строить свое время.
Адам сходит с ума от того, что – как ему кажется – он больше не может контролировать меня.
- Извини, что заставила тебя волноваться, но Адам, если ты и дальше будешь относиться ко мне как к безвольному существу, ничего не выйдет, - тихо бормочу я, и мой взгляд смягчается.
Он разводит руками и невесело усмехается.
- Это то, о чем я предупреждал тебя. Ты уже начинаешь это понимать.
Я едва не стону от беспомощности: вот же упертое существо! Уже открываю рот, чтобы возмутится, как замечаю, что у нас есть зрители. Кучка особо любопытных девчонок делает вид, что болтает возле входа в общежитие, но при этом каждая по очереди бросает косяки в нашу сторону.
- Давай поднимемся наверх и там продолжим разговор, - примирительным голосом предлагаю я, и мои внутренности невольно сжимаются при мысли, что Адам увидит место, в котором я живу.
Адам кивает, соглашаясь, и следует за мной, когда я направляюсь к двери и достаю свою студенческую карту. При нашем приближении наши зрительницы оживляются, старательно изображая увлекательную беседу, но некоторые так и пожирают глазами Адама.
Это раздражает. Я понимаю, что Адам привлекателен для женщин и даже невольно притягивает их взгляды, но внезапно, когда эти первокурсницы таращатся на него, меня одолевает жуткая ревность и чувство собственности.
Руки прочь от моего мужчины!
В тишине мы поднимаемся на мой этаж, и когда я открываю дверь в комнату, мои руки немного дрожат. Я волнуюсь больше, чем мне бы того хотелось. Это как пустить его еще глубже в свою жизнь, хотя и так кажется, что он заполнил собой каждый уголок моего сознания и души.
Я вхожу первой, молясь о том, чтобы нигде не валялись грязные вещи Лорен, которая часто бывает небрежной в этих делах. Быстро окидываю комнату взглядом, и с облегчением выдыхаю, когда не обнаруживаю нигде особого беспорядка.
Адам останавливается посреди круглого коврика и неторопливо оглядывается. Я прикусываю губу, с интересом наблюдая за ним – догадается ли, какая именно из кроватей моя?
Кровать Лорен у левой стены, над ней висят плакаты ее любимых рок-групп и пара фотографий со второго года обучения. Эмми спит посередине: ее кровать покрыта ярко-салатовым покрывалом – подарок ее бабушки, от которого она никак не решиться избавиться, хоть у него и противный цвет. Моя кровать на правой стороне, у окна. Над ней висит большой черно-белый плакат Одри Хепберн из фильма «Завтрак у Тиффани», и пара университетских вымпелов.
К ней и подходит Адам.
- Почему у тебя нет фотографий?
Он оглядывается в поисках моих личных фото, но их нигде нет. Я едва сдерживаюсь, чтобы не ляпнуть, что у него-то их точно хватает, но вовремя прикусываю язык и только пожимаю плечами.
Еще одна общая черта между нами – в его квартире я так же не видела каких-либо личных фото. Не его точно.
- Когда ты в последний раз виделся с доктором Берком? – спрашиваю я, потому что мне кажется, что этот тип опять что-то ему насоветовал.
- Вчера. – Адам трет левую бровь и делает вид, что его сильно волнует вид из окна.
- Так что он думает о ходе твоего лечения? – Я обхватываю себя руками, пытаясь унять бешено бьющееся сердце.
- Он считает, что мне стоит лечь в клинику на какое-то время. – Адам, наконец, смотрит на меня, и я поражаюсь, насколько неуверенным он выглядит.
- Лечь в клинику? – сдавленно пищу я, быстро моргая. – Но почему? Разве все так серьезно? Я имею в виду, ты не кажешься… - я обрываю бормотание, испугавшись произнести слово «сумасшедшим».
- Доктор Берк полагает, что это имеет веские основания, - сухо роняет Адам и замолкает.
Мне кажется, что я хочу сделать больно доктору Берку. Сама мысль о том, что Адама замкнут в палате, приводит меня в ужас.
Я просто хочу защитить его! Это на уровне инстинкта, я даже не знаю, как объяснить это стойкое желание уберечь его от той темной тучи, что сгустилась над ним. Я хочу сделать что-то, что угодно, что способно помочь ему.
Если бы я могла вернуться в прошлое, в то время, когда произошел тот надлом в его личности и исправить это. Я бы отдала что угодно за такую возможность.
Адам был далек от идеала. Часто с ним бывало сложно, порой просто невыносимо, но я любила его со всем его багажом странностей и противоречий.
Я видела, что в последнее время он был сам не свой. Никогда прежне он не казался таким потерянным, таким неуверенным в себе. Я не была дипломированным психотерапевтом и возможно – скорее всего – доктор Берк осудил бы мои действия, но я хотела помочь Адаму так, как было в моих силах.
- Что ты делаешь?
Адам настороженно прищурился, когда я стянула свитер через голову, а следом майку, оставшись в спортивном лифчике. Сняв со спинки стула свой легкий шарф, протянула ему.
- Ты не можешь контролировать меня двадцать четыре часа в сутки, не всегда можешь знать, где я и что со мной. Но когда мы вдвоем, за запертыми дверьми комнаты, я полностью под твоим контролем. – Я прямо смотрела на Адама, давая понять, что значат мои слова. – Я доверяю тебе. – Я выставила руки вперед, сложив запястья вместе.
Мой пульс бился сильно и быстро, а во рту пересохло от нервного напряжения. Я не могла не волноваться, потому что в последний раз, когда я была связанная, не был светлым моментом в нашей истории. И, наверное, я бы предпочла обойтись без этого, но я знала, что он нуждается в моем подчинении. Это малое, что я могла дать ему.
- Ты отдаешь себе отчет в том, что предлагаешь мне? – Адам хмуро посмотрел на мои сдвинутые руки. – Грейс, это одна из причин, по которой мне пришлось обратиться к доктору Берку. Я не хочу рисковать тобой.
Он поднял голову, и меня буквально ударила затаенная боль в глубине его глаз.
- Адам, без этого ты теряешь себя. – Я тяжело сглотнула, надеясь, что поступаю правильно. – Я верю, что ты не станешь переходить черту. – Мои губы дрогнули в слабой улыбке. – Мы можем вместе найти середину. Недавно ты сам сказал, что я твой баланс.
Мой взгляд буквально кричал о любви, которую я испытывала к нему. Ради этого мужчины и моих чувств к нему было многое, на что я готова была пойти.
Адам запустил руку в волосы, шумно выдохнув. Он все еще колебался, но я видела знакомый блеск, которым вспыхивали его светло-серые глаза.
- Если я сделаю что-то, что будет слишком для тебя, скажи мне об этом. Хорошо? – попросил он.
Я кивнула.
- Грейс, пообещай мне это! Я не хочу допустить глупость, из-за которой потеряю тебя.
- Адам, я сразу скажу, если мне что-то не понравится, - серьезно посмотрев на него, заверила я. – Я не стану терпеть, обещаю.
Он долго смотрел на меня, будто решая, можно ли мне верить, и после кивнул.
- Ладно. Как скажешь. Если ты действительно этого хочешь…
- Я хочу, - твердо подтвердила я, и он связал мои запястья шарфом, оставив концы свободными.
По приказу Адама я легла на постель и подняла руки над головой. Он привязал шарф к спинке кровати, зафиксировав меня.
Мой пульс опять подскочил, только на этот раз к волненью добавилось некое предвкушение скорого удовольствия. Я не знала, что именно он собирался делать со мной, но я верила, что он не станет причинять мне боль. Не такую, которую я не смогу выдержать. А если все же мне что-то не понравится, я всегда могу остановить его. Впрочем, я сомневалась, что до этого дойдет.
Но все же был шанс риска, и этого не следовало исключать. В стремлении контролировать меня он мог утратить собственный контроль, и никто не знал, к чему это может привести.
Когда я была привязана, вытянувшись на покрывале, Адам расстегнул кнопки по центру моего лифчика и развел половинки в стороны, обнажая мою грудь. После сел поверх моих коленей и медленно спустил с меня штаны вместе с трусиками.
Его взгляд утратил какие-либо признаки неуверенности, которая еще несколько минут назад сквозила в нем. Он стал темным, порочным, жестким, не обещая пощады.
Это был взгляд хищника. Взгляд моего Адама.
Адам склонил голову немного набок, глядя на меня из-под полуприкрытых ресниц. Положив ладонь между моей грудью, провел ею вниз, оставляя невидимый огненный след.
Томление разлилось по моему телу, и я облизала пересохшие губы, слегка натянув шарф.
Рот Адама изогнулся в предостерегающей, опасной усмешке.
- Лежи смирно, Грейс. – Его голос наполнился хрипотцой. – Сейчас ты полностью подчиняешься мне. Никакого своеволия.
Он предостерегающе выгнул брови, и я с усилием кивнула. Даже зная, что я могу остановить это в любой момент, я испытывала некий трепет перед ним на каком-то очень глубоком эмоциональном уровне.
Адам поднялся и снял с себя спортивный пиджак и черную футболку под ним. Мой взгляд стал жадным, жаждущим, скользя по его рельефной грудной клетке и крепким мышцам живота. Инстинктивно я согнула ноги в коленях и приподняла бедра, потому что мне отчаянно стало не хватать его прикосновений.
Адам с неодобрением покачал головой, и я тихонько хныкнула.
- Строптивость в твоей крови, верно, Грейс? – Он опустился на колени перед кроватью и провел пальцем по голубой венке от изгиба моего локтя до запястья. – Течет по твоим венам, делая тебя той, кто ты есть. Ты не создана для того, чтобы покорятся. – Он опустил голову и слегка прикусил мое запястье. – Ты создана, чтобы покорять.
Мое бедное сердце билось как запертая в клетку птица, моля о свободе, и в то же время не зная, что с этой свободой будет делать, если все же ее обретет.
Дыхание стало частым и поверхностным, и моя грудь быстро поднималась и опадала под его порочным взглядом.
- Ты не представляешь, как много ты отдаешь мне.
Он прямо посмотрел на меня, и его взгляд, казалось, проник в самую душу. Еще глубже. Он будто вывернул меня наизнанку.
Я хотела сказать, что он так же многое дает мне, но помня его предупреждение, я промолчала. Я хотела, чтобы он получил то, в чем нуждался. Отсутствие чего делало его кем-то другим, кем в действительности он не был.
- Твоя кожа на ощупь как бархат, - низким тембром протянул Адам, едва прикоснувшись губами внутренней поверхности моего бедра. – Идеальная.
Мое дыхание сбилось, и я прикрыла глаза, потому что мне было хорошо от того, что он делал, и я подозревала, что последнее было сказано не только про мою кожу.
А потом, неожиданно, он укусил меня. Не слишком сильно, но немного болезненно. Я распахнула глаза в изумлении и посмотрела вниз на Адама, который с любопытством следил за мной.
Он ждал моей реакции? Ждал, что я скажу остановиться?
Я не хотела, чтобы он останавливался.
- Продолжай, - выдохнула я, и мои веки вновь сомкнулись.
И он продолжил. Это было так непривычно, немного больно, и в тоже время заряды удовольствия разносились по моему телу. Зубы Адама смыкались на нежной коже моих бедер и живота, а после, когда на месте укуса оставались вмятины, он зализывал их языком и осыпал поцелуями.
- Мне нравятся мои следы на твоем теле, - после очередного укуса пробормотал он, рассматривая свою работу. – Это как если бы я оставил на тебе свою метку. – Он перевел взгляд на меня и, подняв руку, провел пальцами по моему рту. – Я хотел заклеймить тебя. Хотел, чтобы каждый знал, кому ты принадлежишь.
Я должна была бы ужаснуться, но это не было самое страшное признание с его стороны. Я даже не удивилась, что подобное больше не вводит меня в шок.
Наверное, я, наконец, в полной мере стала осознавать, кто такой Адам Эллингтон.
- Что случилось? Почему ты больше этого не хочешь? – Неожиданно мой голос почти не дрожал.
Адам обжог меня своим дьявольским взглядом.
- Кто сказал, что я не хочу?
- Ох.
Я резко выдохнула, расширив глаза.
- Не бойся, я не стану клеймить тебя. – Он склонился ко мне и прикусил мой левый сосок. – Но у меня просто крышу рвет от того, что кто-то может даже в мыслях трахать тебя.
Я не знала, что ему на это ответить. Боялась даже звук издать. Каждый раз, когда он говорил о других мужчинах, я представляла, как он сидит в машине в ту чертову ночь и слушает, как мы с Дином…
Мне хотелось кричать от того, что это случилось на самом деле.
Еще один пункт, который я бы исправила, будь у меня машина времени.
- Разве выздоровление возможно для меня, пока я каждую минуту думаю, что кто-то может попытаться увести тебя у меня?
Он невесело хмыкнул. У меня горло запершило от того, что его мысли вновь приняли такой оборот.
Впрочем, Адам не стал останавливаться на этом. Приподнялся чуть выше и укусил меня за плечо.
- Оставь на мне свои следы, - севшим голосом попросила я. – Такие, которые долго не сойдут.
Адам недоверчиво, и в то же время с надеждой посмотрел на меня, как если бы я предлагала ему бесценный дар.
- Пусть они останутся завтра, послезавтра и через три дня, - осмелев, увереннее сказала я. – Даже если их никто не увидит, я буду знать, что они там и что ты тот, кто оставил их. Ты будешь знать, что они там.
- Ты не знаешь, о чем просишь меня, - приглушённо пробормотал Адам, но его глаза предвкушено блестели.
Я медленно кивнула.
- Знаю. Я хочу этого. И я говорю тебе: сделай это.
Его следующий укус был сильнее предыдущих. Очень больно. Я сжала губы, чтобы не закричать, когда его зубы прокусили кожу моего бедра до крови.
Раз. Два. Три. Четвертый на животе. Пятый под грудью.
На моих глазах выступили слезы, но я не проронила ни звука.
- Хватит. - Адам поднял голову, и его губы были окрашены моей кровью. Он быстро и тяжело дышал, а его глаза светились лихорадочным блеском. Мы так опасно подошли к краю, что пора было замереть и затаить дыхание, иначе следующий шаг мог стать роковым.
Места укусов горели, но его сумасшедший взгляд и моя кровь на его губах вбросила в меня такой заряд эндорфинов, что моим единственным и основным желанием стал секс с ним. Грубый, примитивный, первобытный и неудержимый.
Наверное, мой взгляд выдал меня с головой, да и Адам давно научился читать меня как открытую книгу, потому что, издав грудной рык, он рванулся ко мне и запечатал мой рот поцелуем. Кровь между нами смешалась, и я чувствовала ее на своем языке: соленую, с металлическим привкусом. Кровь, в которую навсегда впитался этот мужчина.
Его зубы впивались в мои губы, а мои зубы прокусывали его плоть до крови. Я слизывала алые капельки языком, как ранее он зализывал мои ранки.
Наши тела плавились от жара, тонкая пленка пота покрывала кожу. Гори сейчас мир в огне, для нас это прошло бы незамеченным. Был он и я и наше безумное, бесконтрольное чувство друг к другу.
Адам ловко перевернул меня на живот, приказав встать на колени, и я без слов подчинилась. Его рука прошлась по моему влажному входу раскрытому его взору. Два пальца погрузились в меня, и я тихо вскрикнула, поддаваясь назад, продвигая его еще глубже.
- Не сегодня, детка, - хмыкнул Адам, вынимая пальцы.
Я протестующе застонала: он дразнил меня!
Впрочем, почти тут же головка его члена расположилась у моего входа, но он продолжал свои поддразнивания, погружая ее на несколько сантиметров и тут же извлекая.
- Малыш, твоя тугая киска идеально подходит для меня, - хрипло, сквозь стиснутые зубы выдохнул Адам, водя членом вверх-вниз, задевая чувствительный клитор.
Я изогнулась; дрожь окатила тело. Как его слова могут звучать одновременно пошло и нежно?
Решив, что достаточно помучил меня, Адам плавно, до самого основания ввел в меня член. Он сразу же набрал быстрый темп, и чтобы удержать равновесие, я впилась пальцами в спинку кровати.
Мы трахались так, будто с момента нашей разлуки прошел год. Мы были оголодавшими зверьми, которых инстинкт толкал на спаривание.
Трахались так, будто собиралась загнать себя до смерти. Сгореть в полыми нашей страсти и превратиться в пепел.
Кончив, Адам вышел из меня, размазав рукой свою сперму у меня между ног. Удовлетворившись, что я полностью в нем и его запахе, он упал поверх меня, обессилившей и готовой вот-вот отключиться.
Моя кровь, его сперма, наш пот. Все смешалось, наши ДНК соединились, скрепляя нас крепче любых цепей. Мы стали одним целым: отрежь одну половину, умрет другая.
Мы были сумасшедшими, одержимыми друг другом, ненормальными и со своими надломами, которые каким-то образом пересеклись. Мы сгорали в агонии друг без друга, и мы сходили с ума вместе.
Мы любили, и никакие слова не могли передать всю широту наших чувств.
Адам мог не волноваться о своем желании заклеймить меня. Это уже случилось.
Его клеймо выжжено на моем сердце, и хоть его не видно, я знаю – оно там. Разрежь меня и станет видно: огромное, глубокое, нерушимое.
Его.
Следующие пару дней мне приходилось тщательно скрывать посиневшие укусы от Эмми и Лорен. Благо настали выходные и обе уехали домой, так что я немного расслабилась, потому, как довольно утомительно было постоянно следить за тем, чтобы ни один след от укуса не показался из-под одежды.
Адам уехал в короткую командировку в Сан-Франциско и звал меня с собой, но эти пару дней я решила посвятить дипломной, а так же начать, наконец, разбирать вещи в бабушкином доме.
Их было так много, что я не знала, с чего начать и куда это все в итоге девать. По завещанию ба оставила дом мне, впрочем, я и так уже была его хозяйкой после того, как Адам переписал закладную на меня. Но было несколько вещей, которые бабушка оставила своему церковному приходу и тете Шерон.
В воскресенье с утра я поднялась на чердак, надев джинсовые короткие шорты, которые не скрывали укусов, но здесь в этом не было необходимости. На чердаке стояло старое большое зеркало, покрытое слоем пыли. Я смахнула ее ветхой тряпкой и осмотрела свое отражение в полный рост. Приподняла футболку, обнажая укус на животе и под грудью. Ранки почти зажили, но синяки еще хорошо выделялись на бледной коже.
Я смотрела на них, пытаясь определить, что чувствую. Удивительно, но неприятия не было. Это даже не смущало меня, и я была почти уверена, что вновь позволю ему это. Или еще что-то подобное этому.
Я просто знала, что готова дать ему эту потребность.
С трудом отлипнув от зеркала, я опустила футболку и принялась за работу. Начала с дальних картонных коробок, отсортировывая содержимое.
Не знаю, сколько времени прошло, когда я захотела пить и поднялась на затекшие ноги, стряхивая пыль с шорт. Я уже сделала шаг в сторону двери, как мой взгляд упал на нечто, что привлекло мое внимание.
Я присела на корточки и достала фотографию, уголок которой выглядывал из стопки старых фото. На ней была мама, что и привлекло меня.
Но не только она. Я так же была на изображении. Тут мне лет семь-восемь, и я кормлю жирафа с ладони, который просунул голову сквозь решетку клетки. Очевидно, мы все же ходили в зоопарк с мамой.
Мама и еще какой-то мужчина стоят чуть в стороне, и головы повернуты в мою сторону. Мама улыбается и кажется даже счастливой, чего никогда не было на моей памяти.
Но не это поражает меня. Я узнаю мужчину рядом с ней, и это не воспоминания из детства. Несколько месяцев назад я видела его фото в интернете. Когда искала информацию об Адаме Эллингтоне, который тогда предложил мне свою сделку, чем ввел меня в ужас.
Мужчина на фото его отец.
Фотография выпадает из моих рук, и я поднимаюсь, но ноги едва держат меня. Хватаясь за предметы по пути, я выбираюсь с чердака и, держась за стенку, спускаюсь по лестнице.
Мне не хватает воздуха, и я прижимаю руки к груди, потому что меня будто рвет изнутри. Мне больно и я готова рассыпаться на части. Мой мир, словно домино, начинает рушиться.
Моя мать и отец Адама были любовниками?
Это с ней он сбежал из страны?
Это из-за нее его мать сошла с ума?
Из-за того, что она разрушила их семью, он стал таким?
Я всхлипываю, обхватив голову руками. Не могу больше здесь находиться.
Толкаю дверь и едва не вываливаюсь на улицу. Без разбора иду по лужайке, пересекаю дорогу и следую по тротуару, никуда конкретно не направляясь.
Я оказываюсь в небольшом парке, возле детской площадки, где мамы приглядывают за своими резвящимися детьми. Я моргаю, пытаясь вспомнить, водила ли моя мать меня когда-нибудь на такую площадку. Смотрела ли на меня с такой любовью и обожанием во взгляде?
Нет, тут же решаю. Если бы это было так, она бы не разбила чужую семью и не бросила меня ради мужчины.
Она та, кто сделал Адама таким сломанным.
Я оглядываюсь, пытаясь понять, что делать дальше. И ловлю удивленный взгляд женщины, которая смотрит на мою ногу со следами укусов. Она тут же отводит взгляд, когда я ее уличаю, но это меньшее, что волнует меня.
Мои руки дрожат, когда я вынимаю телефон из кармана и набираю номер Адама.
- Любовницей твоего отца была моя мать? – выпаливаю я, как только он берет трубку.
Несколько секунд на том конце царит полная тишина, а потом я слышу короткое, бесцветное:
- Да.
Комментарий к Глава 35
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |