OCR: Allan Shade, [e-mail] , http://soc.lib.ru 10 страница

22 См., в частности, главу IX.

За исключением Дюркгейма и его предшественни­ков, позитивистская традиция была в основном ин­дивидуалистической. Она стремилась автоматически отбросить все органические и другие антиинди­видуалистические теории в противоположный, «идеа­листический» лагерь, что сразу ставило и их и факты, в них содержащиеся, вне закона для всех, разделяю­щих позитивистский взгляд на вещи. Неудивительно, что Дюркгейм в период кризиса своего социологиче­ского позитивизма склонился к определенного рода идеализму. Его колебания между этими двумя спо­собами мышления объясняют поразительное непо­нимание, которое встретили его работы. «Идеализм» Дюркгейма отталкивал позитивистов, а «позитивизм» точно так же отталкивал идеалистов. Мы надеемся пу­тем преодоления дилеммы «идеализм — позитивизм» показать путь к снятию старой оппозиции «индивид — социальное целое», или, как часто говорят, дилеммы «социальный номинализм — реализм», с которой так долго и с такой малой для себя пользой носилась со­циальная теория.

Примечание А: О понятии «нормативный»

Слово «нормативный» часто ассоциируется с этиче­скими и юридическими концепциями, подходы которых, как правило, отличаются от подходов эмпирических наук. Для того чтобы свободно оперировать термином «нор­мативный» в научной работе, необходимо объяснить его и снабдить четкой дефиницией.

В настоящей работе термин «нормативный» будет при­меняться к аспекту, части или элементу системы действия в том случае, когда (и только когда) этот термин выявляет или иным способом указывает на чувство, присущее одному или нескольким акторам, будто нечто является целью само по себе, независимо от его статуса как средства для достиже­ния какой-то другой цели, стоящей (1) перед членами кол­лектива, (2) перед некоторой частью членов коллектива или (3) перед коллективом как целым.

Цель (как мы определяем ее в данной работе) — это будущее положение вещей, на которое ориентировано действие, вследствие того, что оно считается желатель­ным для актора (акторов), причем это положение вещей существенно отличается от того, которое можно было бы ожидать, если бы ситуация оказалась предоставленной самой себе, т.е. естественному действию наличных сил, и по отношению к ней не осуществлялось бы никакого ак­тивного вмешательства23.

23 Это определение специально сформулировано так, чтобы в него были включены возможные цели, возможность сохранения существующего по­ложения вещей (с учетом его естественной динамики) и создание положе­ния, отличного от наличной ситуации.

Норма — это вербальное описание конкретного хода действия, который, таким образом, рассматривается как желательный, в сочетании с предписанием согласовывать будущие действия с этим образцом. Пример нормы — по­ложение: «Солдат должен повиноваться приказам своих офицеров»24.

Первое замечание, которое следует сделать, насмо-тря на его очевидность, это то, что приписывание норма­тивного элемента действиям акторов, которые подверга­ются наблюдению, не имеет никакого нормативного значения для наблюдателя. Отношение наблюдателя мо­жет остаться чисто объективным, не связанным ни поло­жительно, ни отрицательно с нормативными пережива­ниями тех, кого он наблюдает. Трудность, возникающая при попытке соблюсти этот принцип на практике в науч­ном исследовании поведения человека, не может служить доводом против его абсолютной необходимости как час­ти научной методологии, которую, таким образом, мож­но считать нормой, регулирующей научную работу.

Второе замечание состоит в том,что элементы дей­ствия, в том строгом смысле, который мы изложили, мо­гут быть как нормативными, так и ненормативными. С другой стороны конкретные системы действия и их час­ти никогда не бывают нормативными или ненормативны­ми в целом, но всегда включают как те, так и другие эле­менты, поэтому различение обоих этих типов элементов, как правило, требует специального анализа.

24 Конкретная норма, как правило, содержит в себе не только нормативные элементы действия. Так, повиновение солдата может быть необходимым средством для достижения определенной военной цели, в общем случае — для обеспечения боеспособности воинской части. Но существуют по край­ней мере два аспекта, в которых аналитически можно вскрыть норматив­ный элемент, включенный в такие конкретные нормы: (1) среди тех, кто «признает» эту норму, будь то офицеры, солдаты или же штатские лица, может существовать ощущение, что повиновение приказу является целью само по себе, независимо от соображений боеспособности; (2) когда ста­вится вопрос о том, почему же повиновение ценится как средство, это при­водит к движению «вверх» по цепочке «цель—средства» (см. главу VI). В ходе такого движения анализ в итоге добирается до конечной цели, будет ли ею боеспособность ради боеспособности или же боеспособность как средство для достижения других целей, например безопасности страны. Нормативные элементы обычно включены в одну и ту же норму как одним, так и другим способом. С другой стороны, признание конкретной нормы может зависеть отчасти от ненормативных элементов, например таких, как врожденная склонность к подчинению. Конкретная норма может быть «частью» системы действия, и мы уже указывали (гл. I), что такие части мож­но анализировать в терминах большого многообразия элементов.

Различение нормативных и ненормативных элемен­тов системы действия — это эмпирическое различение на том же методологическом уровне, на котором делаются подобные различения во всех науках, например, биоло­гии, в которой различают наследственные элементы и элементы, относящиеся к среде25. В том виде, в котором различение нормативного и ненормативного использует­ся в данной работе26, оно не является философским.

25 Эти различения напоминают друг друга в том отношении, что в обоих случаях бывает весьма трудно эмпирически точно их диагностировать.
26 Но, подобно многим другим эмпирическим различениям, обнаруживающим свою практическую полезность для науки, оно связано с некоторыми разли­чениями философского характера, и то, что они полезны эмпирически, мо­жет иметь свои следствия на философском уровне. Однако выявление этих следствий за пределами эмпирических и теоретических проблем, предста­вляющих интерес для данного исследования, не входит в наши задачи.

Логически исходный пункт для анализа роли норма­тивных элементов в человеческом действии — это призна­ние того, что люди не просто реагируют на стимулы, но в определенном смысле стремятся согласовать свои дей­ствия со стандартами, которые считаются желательными как для самого актора, так и для других членов коллекти­ва. Утверждение, что это — факт, подобно всем констата-циям фактов, содержит в себе концептуальную схему. Наиболее фундаментальный компонент этой схемы — то, что в данной работе называется цепочкой «цель—сред­ства». Теория действия — в особенности волюнтаристи­ческая — разработана и уточнена на основании этой кон­цептуальной схемы. С научной точки зрения, которой мы стремились придерживаться в данной работе, вопрос за­ключается только в том, «работает» ли эта концептуаль­ная схема, т.е. возможно ли в терминах этой схемы сделать верифицируемые утверждения о фактах, которые в ходе дальнейшего анализа привели бы к обнаружению важных закономерностей. Это вовсе не исключает возможности констатировать те же самые факты в терминах других кон­цептуальных схем, в частности и таких, которые не содер­жат нормативных элементов. Предлагавшиеся до сих пор схемы такого рода, например, бихевиористская схема, по мнению автора, гораздо менее адекватны как инструменты для констатации и анализа фактов поведения челове­ка, чем схема действия. Но это всего лишь мнение, и в на­шей работе мы не будем пытаться критически обсуждать такие альтернативные схемы или же систематическим об­разом сравнивать их со схемой действия по линии практи­ческого применения. Эта работа ограничивается рассмот­рением концептуальной схемы действия. Систематическое сравнение предпринимается нами здесь только относи­тельно отдельных вариантов этой схемы. Наша задача — показать, что схема действия — это эмпирически досто­верная концептуальная схема в указанном выше смысле и что в ее языке можно описывать многие поддающиеся ве­рификации факты, касающиеся поведения человека, и формулировать многие важные закономерности, объеди­няющие эти факты. Нормативная ориентация имеет пер­востепенное значение для схемы действия в том же смыс­ле, что и пространство в схеме классической механики; в терминах нашей концептуальной схемы не существует ино­го действия, кроме стремления к соответствованию нор­мам, как в механике не существует иного движения, кроме изменения местоположения в пространстве. В обоих слу­чаях вышеуказанные утверждения есть дефиниции или же логические продолжения дефиниций. Но мы считаем, что нет никакой необходимости, с точки зрения задач данной работы, даже поднимать вопрос, является ли поведение че­ловека «действительно» ориентированным нормативно27. Ибо данная работа не ставит перед собой задачу исследо­вать философские вопросы, связанные с теорией действия, за исключением тех случаев, когда нам придется критико­вать попытки отвергнуть ее на априорных основаниях. В своей работе мы ограничиваемся рассмотрением ее науч­ного статуса по отношению к верифицируемам фактам.

27 То есть понятие «нормативный» для целей нашей работы определено толь­ко со стороны его места в определенной теоретической системе, а не в он­тологических терминах. Это означает, что тогда его онтологический ста­тус попадает в зависимость от статуса рассматриваемой теоретической системы в целом, что в свою очередь есть только часть еще более широкого вопроса о статусе систем научной теории, о которых можно сказать, что они «работают». Этот вопрос выходит за пределы данной работы, но не­сколько замечаний по этому поводу будет сделано в главе XIX.

Примечание Б: Схематический очерк системы типов в теории действия.

В данной главе и на протяжении всей работы исполь­зуется довольно сложная классификация типов теорети­ческих систем в области действия. Для того чтобы помочь читателю более ясно представить себе связь отдельных типов друг с другом, по-видимому, лучше всего дать здесь схематическое изложение этой классификации. Вероят­но, удобнее всего придать различным концептуальным элементам некоторые произвольно выбранные символы, так чтобы можно было совершенно недвусмысленно вы­ражать соответствующими формулами, какие элементы включены в теоретическую систему данного типа, а ка­кие в ней отсутствуют. Это примечание написано не для того, чтобы его «читать», а для того, чтобы можно было пользоваться им как справочным материалом, если в ос­новном тексте встретится затруднение, связанное с уяс­нением значения или взаимосвязей различных терминов, применяемых в теориях, типы которых здесь нами рас­сматриваются. Это тем более необходимо, так как дан­ная классификация и терминология, используемая для ее описания, в литературе до сих пор не применялись и, сле­довательно, не могут быть известны читателю. Мы стре­мились выбирать термины, которые не отклонялись бы больше, чем это необходимо, от установившегося в лите­ратуре словоупотребления, но в таком случае, как дан­ный, где различения, сделанные нами, сами по себе не являются общепринятыми, часто бывает невозможно найти термины, точное значение которых было бы понят­но без пояснений.

Перед нами классификация подтипов теории дей­ствия. Под теорией действия здесь понимается любая теория, эмпирическим рефреном которой является кон­кретная система, которую можно рассматривать как со­стоящую из единиц, названных в нашей работе «единич­ными актами». В единичный акт включаются как минимум

следующие характеристики: (1) цель; (2) ситуация, раз­лагаемая, в свою очередь, на следующие составные час­ти: (а) средства и (б) условия; и, наконец, (3) некоторый нормативный стандарт выбора, в соответствии с которым цель связывается с ситуацией. Очевидно, что эти катего­рии имеют смысл только в таких терминах, которые вклю­чают в себя субъективную точку зрения, т.е. точку зре­ния актора. Теория, которая, подобно бихевиоризму, занимается рассмотрением человеческих существ в терминах, исключающих этот субъективный аспект, не может быть теорией действия в том смысле, как она по­нимается здесь.

Примем, что А — единичный акт.

Единственный акт состоит из следующих элементов.

S — ситуация. Ситуация, если ее рассматривать непос­редственно в ее связи с действием, может включать в себя:

С — условия, М — средства, i — нормативные или идеальные элементы, ie — символические выражения нор­мативных или идеальных элементов.

Если анализировать субъективный аспект действия согласно методологическим критериям науки, ситуация и ее элементы могут субъективно представляться как Т — научно обоснованное знание, которым обладает актор. Оно, в свою очередь, содержит: F — констатацию вери­фицируемых фактов, L — логически правильные дедук­ции из F, t — элементы, которые в терминах знания, имеющегося у наблюдателя, могут быть объявлены под­лежащими правильному научному определению, но на са­мом деле являются отклонениями от научного стандар­та — их можно назвать ненаучными элементами. К последним относятся: f— утверждения, ошибочно при­нимаемые за факты, 1 — логически ошибочные выводы, 'g — невежественность, т.е. элементы, выявляемые объек­тивно, но субъективно не обнаруживаемые, г — элемен­ты, варьирующиеся произвольно относительно элемен­тов, сформулированных как Т и t. Далее, кроме Т, в субъективном аспекте действия существуют: Е — цель (определение цели см. в предыдущем примечании) и N — стандарт выбора, связывающий Е и S.

Примем, что Z — это система действия. Rel — эле­ментарные отношения единичных актов в системе, т.е. от­ношения, которые в той мере, в какой система описыва­ется в координатах действия, логически вытекают из понятия системы, содержащей множество таких единиц. Ri — отношения, проявляющиеся в системах такой сте­пени сложности, что единичные акты в них группируют­ся, образуя одну или множество более широких, органи­зованных единиц на уровне актора (индивида), но еще не обладающих свойствами, вытекающими из отношений этих индивидов друг с другом. Re — отношения, возни­кающие на основе связей индивидов как членов соци­альных групп, «коллективов». Тогда наиболее общая формула для системы действия будет:

А = S (М, проявляющиеся в T,t,r + С, проявляющие­ся в T,t,r + ie, проявляющиеся в T,t,r) + Е + N (опреде­ленные через T,t,r,i или ie) + г (в другой роли, нежели та, где они являются одним из проявлений S; эта роль обо­значается как ir).

Общая формула, таким образом, будет выглядеть так: Z = (А, + А2 + Аз... + Ап) + Rel + R + Rc За исключением волюнтаристической теории действия, которая возникает из анализа, предпринятого в данной ра­боте, все системы, которые нас здесь интересуют, характе­ризуются одним или более ограничениями, которые имп­лицитно или эксплицитно урезывают эту общую формулу. Эти ограничения, заключающиеся в отрицании роли неко­торых элементов, здесь выраженных символами, могут про­изводиться либо в анализе единичного акта, либо связей единиц в системе, либо того и другого вместе.

Позитивистская теория действия

Теория действия является позитивистской в той мере, в какой она имплицитно или эксплицитно рассматривает научно обоснованное эмпирическое знание как един­ственный имеющий значение для теории способ субъек-

тинной ориентации актора на ситуацию, в которой он находится. Таким образом, значимыми субъективными элементами будут здесь либо (1) элементы обоснованно­го эмпирического знания Т, либо (2) элементы, содержа­щие отклонения от стандартов обоснованного знания в тех сферах, где такое знание со стороны актора может быть представлено как t, либо (3) элементы, по отноше­нию к Т произвольные. Знание, в том смысле, в каком здесь используется этот термин, — это, по определению, знание ситуации прошлой, настоящей или предвидимой в будущем- Элементы, входящие в (2), можно, следова­тельно, интерпретировать как способы, посредством ко­торых ситуация влияет на действие, субъективно воспри-нимаясь иначе, чем в форме обоснованного знания. Элементы, не представляющие собой ни обоснованного знания, ни проявлений ситуационных влияний, в позити­вистской системе по определению случайны. Ситуация — это, по определению, часть «внешнего мира» актора, о котором он может получить достоверное эмпирическое знание.

Следовательно, общая формула позитивистской си­стемы будет:

А = S (проявляющиеся субъективно в T,t,r) + E (T,t,ir) + N(T,t,ir)

Z = (Al + A2 + A3 +...+ An) + Rel + (Ri) + (Re)

Таким образом, в позитивистской системе единичный акт допускает описание в терминах, которые, игнорируя возможные случайные элементы, не имеющие существен­ного теоретического значения, могут изменяться по отношению к каждому элементу, принимая различные значения между двумя полюсами. Ситуацию можно пред­ставить либо в терминах научно адекватного знания, либо в научно не обоснованных субъективных элементах t, либо как комбинацию элементов обоих типов. То же мож­но сказать и о стандарте выбора, определяющем отно­шение средств к цели. Если цели могут вообще считаться аналитически независимым элементом, то содержание этого элемента должно быть независимым от ситуации и знания о ней. Но на одном из полюсов цели могут совер-

шенно утратить свое значение для анализа: конкретная «цель» превращается в предвидение — правильное или ошибочное — развития ситуации в будущем. Элементар­ные отношения единичных актов друг к другу имеются в любой системе, однако элементы двух других категорий могут быть представлены или опущены, что в формуле обозначено скобками.

Позитивистские системы могут быть, в свою очередь, разделены на подклассы, прежде всего в зависимости от их представлений о единичном акте.

1. Радикальный позитивизм

Элементы, которые можно сформулировать только в субъективных терминах, утрачивают независимость. Конкретная цель и стандарт выбора ассимилированы си­туацией. Общая формула будет такова:

A=S(T,t,r) + E(T,t) + N(T,t).

(Формула для системы в целом та же, что приведена выше.)

Важнейшими крайними подтипами будут:

1.1. Радикально-рационалистический позитивизм
A=S (T,r) + Е (Т) + N (Т).

Все теоретически значимые элементы укладывают­ся в рамки методологических критериев достоверного эмпирического знания.

1.2. Радикально-антиинтеллектуалистический
позитивизм

А = S (t,r) + E (t) + N (t).

Все теоретически значимые элементы можно нега­тивно оценивать как ненаучные с точки зрения тех же самых критериев. Как в одном, так и в другом случае для произвольных элементов место остается только в ситуа­ции (ср. дарвинистские разновидности позитивизма).

2. «Статистический» позитивизм

Этот термин в строгом смысле слова применим к любой теоретической системе, в которую входит случай­ный элемент. В контексте нашей работы этот вопрос имеет существенное значение только там, где понятие «случай­ность» выражает признание практической роли за нор­мативными элементами без отказа в то же время от пози-

тивистской схемы. В единичном акте эти элементы могут иметь место только в N и Е. Следовательно, формула бу­дет такова:

А = S (T,t,r) + E (ir,T,t) + N (ir,T,t).

Все отмеченные выше различения относятся только к единичному акту. Если принять для классификации дру­гое основание, то им может быть не единичный акт, а ха­рактер рассматриваемой системы. Атомистическая сис­тема действия описывается в терминах только лишь единиц и их элементарных отношений:

Z = (А1 + А2 + A3 +... + An) + Rel.

В классификации систем действия в рамках позити­визма можно выделить следующие основные типы.

1. «Индивидуалистический» позитивизм
Термин «индивидуалистический позитивизм» применяется к теории, которая пользуется либо концепцией атомистической системы, либо концепцией системы, включающей в себя только «системообразующие элементы» на уровне организации единичных актов в акторе, как единице более высокого порядка, и которая в других отношениях удовлетворяет определению позитивистской системы. Формула для этого типа такова:

Z = (А1 + А2 + A3 +... +An) + Rel+(Ri).

2. «Социологический» позитивизм
Социологическая система — это система, которая наряду с элементами, возникающими применительно к организации единичных актов по какому-то актору, включает дополнительные отношения, возникающие из организации множества акторов в социальную систему, «коллектив». Такая система является позитивистской в той мере, в какой термины, которыми описываются со­ставляющие ее единичные акты, являются позитивистс­кими. Ее формула:

Z = (А1 + А2 + A3 +.... + An) + Rel + RI + Re.

Для нашего рассмотрения имеют значение следую­щие типы позитивистской системы, скомбинированные из Двух вышеназванных оснований.

1- «Утилитаризм», или рационалистически-индиви-Ауалистический позитивизм:

А = S (T,r) + E (T,ir) + N (T,ir)

Z = (Al + A2 +A3 +... + An) + Rel+(RI).

2. Радикально-рационалистический, индивидуалис­
тический позитивизм:

A = S (T,r) + E (T) + N (T)

Z — как в предыдущем случае.

3. Радикально-антиинтеллектуалистический позити­
визм:

A=S(t,r) + E(t) + N(t) Z — см. выше.

4. Радикально-рационалистический социологический позитивизм28:

A=S(T,t)1+E(T)1+N(T

Z = (Al + А2 + A3 +... + An) + Rel + RI + Re.

28 «Т», стоящее возле букв «S» и «Е», особенно важно для нашего анализа, т.к. это «Т» раннего Дюркгейма, заключающееся в его «социальных фак­тах* (см. об этом в гл. IX). Социальные факты субъективно интерпретиру­ются как факты, относящиеся к ситуации действия, которые посредством организации их в формулируемую актором эмпирически достоверную тео­рию направляют его действие. Однако особо подчеркиваются здесь факты «социальной среды»(social milieu). Несомненно, конкретный актор находится в конкретной среде. Но на аналитическом уровне совершенно очевидно, что многие элементы этой конкретной социальной среды можно формулировать в терминах категорий, которые, если и не «индивидуалистичны», то во вся­ком случае и не «социологичны», а пересекают эту дихотомию. Таковы, на­пример, биологические элементы, входящие в конституцию индивидов. Воп­рос, следовательно, заключается в том, каков же, аналитически говоря, остаток (residium) «социальных» элементов, субъективное выражение кото­рых и есть совокупность поддающихся верификации фактов, и насколько явления, которые можно считать следствием ассоциации людей, являются на аналитическом уровне элементами «состояния сознания» акторов, а не отражениями «объективной» реальности. Теории можно придерживаться только в том случае, если кардинально важные факты, связанные с изучае­мыми явлениями, укладываются в рамки этой схемы.

Волюнтаристская теория действия

Основной принцип волюнтаристской теории, в про­тивоположность всем типам позитивистской теории, за­ключается в том, что методологическая схема научно обоснованного знания не может ни позитивно, ни нега­тивно исчерпать существенные субъективные элементы

действия. Поскольку субъективные элементы не могут быть представлены в качестве элементов достоверного знания, проблема не исчерпывается категориями «незна­ние» («невежество») и «ошибка» или функциональной за­висимостью этих элементов от элементов, которые мож­но выразить либо в несубъективных терминах, либо произвольных по отношению к знанию.

Позитивно-волюнтаристская система включает в себя элементы нормативного характера. Радикальный позитивизм изгоняет все подобные элементы полностью, как не имеющие эмпирического референта. Утилитарная система признает их, но только в статусе произвольных целей, которые, таким образом, являются только внешни­ми данными, используемыми при эмпирическом приме­нении этой теоретической системы. В волюнтаристской же теории они становятся составной частью самой сис­темы, они взаимосвязаны с другими элементами вполне определенными способами.

Волюнтаристская система ни в коей мере не отрица­ет важной роли элементов, связанных с условиями, и дру­гих ненормативных элементов, но рассматривает их во взаимной связи с нормативными. Общие формулы для волюнтаристской системы:

А = S (T,t,ie,r) + E (T,t,i,r,ie) + N (T,t,ie,i,r)

Z = (Al + А2 + A3 +... + An) + Rel + Ri + Re.

Идеалистическая теория действия

В то время как теория волюнтаристского типа вклю­чает процесс взаимодействия нормативных и относящих­ся к условиям элементов, на идеалистическом полюсе роль элементов, связанных с условиями, сводится на нет, подобно тому как на позитивистском полюсе сводится на нет роль нормативных элементов. В идеалистической те­ории «действие» превращается в процесс «эманации» и «самовыражения» идеальных или нормативных факто­ров. Пространственно-временные явления связываются

с действием только как символические «способы выра­жения» или «воплощения значений». Научный стандарт рациональности становится иррелевантным для субъек­тивного аспекта действия. Схема: «средства-цель» усту­пает место схеме: «смысл-выражение смысла». Норма­тивные элементы не могут быть «условиями» действия, они могут быть только в большей или меньшей степени «интегрированы» с системой значений. Общие формулы:

А = S (ie,r) + E (i,ie,r) + N (i,ie,r).

Z — как для волюнтаристской теории.

Было бы, по-видимому, полезно попытаться постро­ить подклассификацию различных типов волюнтаристс­ких и идеалистических систем, как мы это сделали для позитивистской системы, но такое расчленение не имеет большого значения для нашей работы.

Примечание В: О содержании несубъективных категорий в теории действия

Одной из главных особенностей концептуальной схе­мы, которую мы здесь анализируем, — теории действия, — является то, что она формируется в терминах субъектив­ных категорий, т.е. категорий, связанных с аспектами, или частями, или элементами «состояния сознания» актора. Естественно, возникает вопрос, является ли используе­мая таким образом субъективная точка зрения просто методологическим приемом или же она существенна для научного объяснения через схему действия изучаемых явлений. Один из выводов, следующих из данной рабо­ты, будет заключаться в том, что указанная точка зре­ния — нечто большее, чем методологический прием, и что некоторые из основных элементов, содержащихся в по­ведении человека в обществе, нельзя строго теоретичес­ки сформулировать, не привлекая для этого субъектив­ных категорий; в противном случае нужно пользоваться совершенно отличными от теории действия концептуаль-

ными схемами. В то же время не подлежит сомнению, что некоторые элементы теории, используемые в субъектив­ной схеме действия, могут быть выражены в терминах, не имеющих никакого отношения к состоянию сознания.

Наиболее очевидный пример этого — основная часть содержания действия, описываемого в терминах научной нормы рациональности. Действительно, поскольку такое знание не касается человеческих существ, постольку оценка научной достоверности общих понятий, содержа­щихся в нем, может быть проверена наблюдателем в си­туациях, не включающих в себя никаких конкретных яв­лений, зависящих от состояния сознания. И даже когда речь идет о знании действительного или вероятного по­ведения человеческих существ, а такое знание добывает­ся посредством анализа состояния их сознания, оно мо­жет быть сведено к терминам теорий, не содержащих субъективного элемента.

Сказанное ставит вопрос о систематической класси­фикации такого знания. Совершенно очевидно, что это знание, верифицируемое в терминах теоретических сис­тем тех наук, которые работают с иными явлениями, не­жели человеческое поведение или культура, — прежде всего в терминах физики, химии и биологии. Это не озна­чает, что знание, управляющее действием, обязательно должно описываться в терминах, используемых компе­тентными представителями этих наук; необходимо лишь, чтобы его можно было верифицировать в терминах этих теорий. Кроме того, чтобы действие было рациональным, достаточно, чтобы эмпирически верные знания актора были бы адекватными в качестве знаний факторов, т.е. нет нужды в том, чтобы актор был в состоянии объяснить, почему факты, на основании которых он действует, — истинные факты.

В то же время есть много доказательств того, что факторы, формируемые этими науками, влияют на конк­ретное направление поведения человека через другие механизмы, нежели механизмы рационального их осо­знания. Каковы бы ни были эти неинтеллектуалистиче-ские каналы влияния (а их, по-видимому, много), субъек-

тивно прослеживаемые результаты действия этих фак­торов выступают либо как простые внешние индикаторы глубинных факторов, значение которых неизвестно, либо, в предельном случае, они вообще субъективно не осознаются. Последнее можно сказать о различных фи­зиологических процессах.

Для практических целей удобно, по-видимому, сум­мировать роль элементов действия, допускающих несубъ­ективную формулировку в категориях наследственности и среды в биологическом смысле. Мы уже отмечали, что это — аналитическое различение, не совпадающее с раз­личением конкретного организма и конкретной среды. Кроме того, ни наследственность, ни среда не являются конечными аналитическими категориями для классифи­кации научных аналитических систем. То, что относят к среде при анализе любого класса биологических организ­мов, имеет свои химические, физические и биологические аспекты. Точно так же, несмотря на то, что анализ дей­ствительных механизмов наследственности пока еще остается на сравнительно элементарном аналитическом уровне, есть основания для уверенности в том, что эти механизмы окажутся подвластными анализу в терминах всех трех названных выше общетеоретических систем.

Дата добавления: 2015-09-29