Но Рафэль, тоже немного встрепанный от злости, лишь холодно улыбнулся уголком рта, прекрасно зная, что без своих сил Вильгельм не сделает ему ничего. Он, как ни в чем ни бывало, продолжил свой разговор:
-В общем, пока не последует дальнейшее приказание, вы отсюда никуда не пойдете. Это ничья земля, хозяин умер уже давно. Неподалеку тут есть церковь, Демоны не скоро сунут сюда свои рыла. Это местечко уже давно перешло под нашу опеку, - пояснил он.
-Я счастлив, - Билл сжал челюсти.
«Вообще-то, на безрыбье и кособокая лачужка сгодится, по крайней мере, не нужно больше временно удирать от Демонов», - уговаривал он себя, пытаясь думать о другом и не представлять себя придавливающим Давида коленом к полу, с рукой в его волосах и кулаком, играющим на его зубах ксилофон-соло.
-Не улетайте далеко, очень вероятно, ваша помощь нам понадобится скоро. И не хочется застрять в этой ж... Далекой местности, - Билл скорректировал на ходу свою мысль, все так же не открывая глаз и стараясь звучать спокойно.
-Пока еще ничего не решено там, наверху, можешь рассчитывать на помощь, ты все еще отчасти один из нас.
То, с каким видом это было сказано, дало понять, как Рафаэль был счастлив признать данный факт.
-Но не особенно-то обольщайся. Счет не в твою пользу, похоже на то, - заметил он уже более радостно и расправил свои гигантские белоснежные крылья.
«Даже не пытается прикрываться вежливой озабоченностью, сияет, как медный грош, с*ка», - еще больше обозлился Билл.
Что-то неуловимо изменилось в тоне и всем поведении Ангела с их прошлой встречи. И без того острый и колючий светлокрылый воин теперь почти откровенно напрашивался на хамство, демонстрируя свою неприязнь прямо и честно. У Билла сложилось впечатление, будто тот что-то знал, что могло происходить наверху, но колоться добровольно не стал бы ни за что, ехидно пряча эту тайну за непроницаемой маской своей ледяной рожи. Но расспрашивать его об этом и тем самым унижаться перед ледяной тварью младший Ангел не стал бы и так.
У него была еще масса забот, более важных, чем думать, о чем там шуршат наверху эти святоши своими бумагами, копаясь в местах, где не следовало бы. Складывалось такое впечатление, что всем им было до лампочки, что вообще творилось внизу и что Амулет, по-хорошему, неплохо бы защитить как-то получше. Ледяное спокойствие Дворца бесило его просто неимоверно.
-Еще бы. Я ведь путаюсь с Демонами, с людьми. Куда мне до вас, святых, непорочных и прекрасных, - Билл хмыкнул.
Лицо Рафаэля было все таким же каменным. Этот разговор его ничуть не интересовал.
-Жди новостей, - отрезал он и взмыл в ночную высь.
Он остался один. Рафаэль белым пятном исчезал в звездной дали, оставив младшего Ангела созерцать темноту ночи.
-Вот и поговорили, - пробормотал Билл, ежась под порывами ледяного ветра. - Хр*н блондинистый.
Он гневно обернулся.
-Всю жизнь мечтал о бунгало, - Билл стиснул зубы. - Сюда не явится в три часа ночи хозяин на какой-нибудь упряжке с собаками?
Все так же раздражаясь, он подозрительно осмотрел окрестности.
Они с Томом оказались среди какой-то глуши, на опушке леса. Кроме маленькой хижины, немного скособочившейся вправо, тут не было ничего и никого. Кругом лишь лес, лес, лес... И, кто бы мог подумать, еще раз лес. Ну, еще какое-то поле виднелось в просвете деревьев. Красота и предел мечтаний.
Билл буквально клокотал и булькал внутри от злости, он, конечно, не надеялся, что их с Томом доставят во Дворец, поместив в комнату с заранее заготовленной ванночкой с розовыми лепестками, но вот это было, все же, слишком.
Ну что же, своим поведением Рафаэль явно выразил свое отношение ко всей этой истории, и, похоже, он ничем не собирался помогать и тем более - проявлять инициативу. Хотя, где была гарантия, что это не Давид велел на пушечный выстрел не приближаться к племяннику, потому что он общался с неугодными? Билл понятия не имел, до чего дядя дошел в своих происках, но явно он там не скучал, своим желанием пребывать в неведении играя в очень нехорошие игры.
Они там все были как будто замороженные и совершенно забыли, из-за чего, собственно, был весь переполох. Тупую белобрысую башку Рафаэля, похоже, даже мало волновало, что речь сейчас шла об Амулете пяти стихий, а не о его личной неприязни к младшим Ангелам, из-за которой он спешил ретироваться подальше, как только возникла возможность. Наверное, им с Томом можно было рассчитывать только на себя. Что же, не впервой. Может, так даже и лучше, не видеть этих белобрысых еще хоть сколько-нибудь.
«Твари, чтоб вас всех...»
Парень снова зябко поежился, обхватив себя руками. Одни-единственные джинсы, которые были на нем, оказались слабой защитой от продиравшего до костей ледяного ветра. Ему нужно было идти в дом. Там его кое-кто ждал, возможно, с нетерпением предвкушая объяснения или поджидая Билла, чтобы окатить его ледяным взглядом.
__________________
Глава 23. Все тайное становится явным.
Dear angel of mine,
Where do I start to express how I feel?
Well, my love's gone blind.
Now all that I feel is what I hear.
Your words rip and tear, and
Through my heart so weak and pure.
Now I find myself wanting to die
I bleed for the second time tonight
Holding the love that's in my mind.
If only my love could be with you.
If only this pain, this pain died too
So I break you away, away, away from me.
Dear Angel (оригинал April Sixth)
Том сидел на диванчике, где его оставил Билл. Эйфория его потихонечку начала отступать, Ангелы отошли на достаточно далекое расстояние, чтобы мозг прояснился. И на смену этой эйфории начала приходить такая захлестывающая злость и обида, какой он не припоминал в себе уже очень давно. Том вскочил на ноги, встряхивая головой. Что все это было такое?
Он припоминал моменты этой ночи, спрятавшиеся от него, будто в клочках ваты, – он засыпал рядом с Биллом, ему было хорошо и тепло с ним рядом, они болтали о всякой ерунде. Потом он проснулся от его криков и увидел в своей комнате Демона, стоявшего на пороге. И слова, которые врезались в корку его мозга – «Падшие Ангелы? Знамо какие. С которыми, ты, мальчишка, делишь свою постель». А потом эти самые Ангелы, настоящие Ангелы, несли его над сонным городом. И этот вредный, как его там, Рафаэль? Который подтвердил все самые худшие опасения и сказал ему, что Билл действительно был таким же, как они...
Ангелом, черт подери! А не человеком, за которого все это время себя выдавал. И вот теперь при мыслях о Билле перестало быть тепло, эти мысли пугающе обжигали колючим льдом, ненавистью и обидой. Как это вообще было возможно?
«Нужно его спросить, пусть скажет мне сам, этого просто не может быть… Он не мог …» - панически пронеслась в сознании острая мысль.
Но логика, включившаяся не вовремя, задним числом сама подсовывала горькую правду, и через пелену накатывающего бешенства Том вспоминал все, что произошло за время, когда он был рядом с Биллом. Медленно, как по крупицам, до него доходило, что это действительно было разумным объяснением всего того горячего бреда, что творился с ними в последнее время.
Вот почему Билл был такой странный временами и знал так много диких вещей, которые обычным людям и в голову не пришли бы, даже если крепко напрячься. Начиная от всей этой Демонологии и заканчивая искусством, которым он владел в совершенстве, - как за секунду вынести мозги одним лишь взглядом. И вот почему он, наоборот, не имел понятия о многих элементарных вещах, типа как сходить в туалет и не разнести при этом вдрызг весь район. Он понятия не имел о том, что такое кино, очевидно, потому, что никогда не видел его, и так дико реагировал на свое тело в самом начале. Вот почему он оказался там, в переулке, в этой странной простынке в тот день, когда они встретились. И вот почему он так юлил, зацепившись за эту тупую историю с Францией, не желая раскрывать свои Ангельские картишки и выводить свою задницу на чистую воду. Он врал им всем. И Георгу, и Густаву. Хлопая своими красивыми карими глазами с невменяемо прекрасными лживыми черными ресницами.
Ангел, мать его. Том вскочил с дивана.
Блин, это же было так просто теперь, когда ему раскрыли глаза на правду, и она со всей дури долбанула в морду запоздало раскрывшейся подушкой безопасности.
И кто раскрыл? Какой-то Демон с отвратительной, плоской, как блин, кошачьей харей. И совсем не Билл, который смотрел своими большими проникающими в душу глазами и нагло врал в лицо, не дернув при этом ни единым мускулом. И вот именно от этого-то и было паршивее и больнее всего.
«Как, как он мог?»
Так открыто врать, не стесняясь, сладко улыбаясь, целуя в губы своими лживыми губами и выгибаясь при этом своим змеиным телом. Том зло заметался по комнате. Его било такой сильной злой лихорадкой, что помещение ходило под ногами ходуном, дыбясь, как тектонические плиты при землетрясении. А трясло-то их хорошо, на девяточку.
«Билл, откуда ты? …- Я не очень помню. В моей жизни нет ничего интересного» - ложь.
«Билл, откуда ты все это знаешь? … - «Был у меня один друг, у него был еще один друг-Демон… Он мне и рассказал…» - сучье вранье.
«Билл, ты помнишь хоть что-нибудь? – Смутно…» - пи*доболия.
«Билл, я могу тебе доверять?» - «Да, конечно» - х*ета.
«Билл, а Ангелы бывают?- … - «Вроде того…» - козел, мать его!
Том схватился за голову.
И ведь заходил же разговор, они разговаривали, и Билл выложил абсолютно все, что знал, про Ангелов, про Демонов. Но он не сказал ни слова про свою истинную сущность. И глазом не моргнул. Скотина. Забыл, наверное, бедненький.
Том завелся так, что готов был прямо сейчас прожечь пол, гневно маршируя в своей простынке из угла в угол. Он старался изо всех сил унять это бешено клокочущее в нем бурление ртути, которая поднимала его температуру до белого каления. Нет, терпеть это больше он был не намерен.
Парень в бешенстве обвел глазами то помещение, где он оказался.
Домик был небольшим, но уютным, правда, в темноте были видны лишь очертания предметов. Он заметил столик, пару стульев вокруг, какой-то шкаф с книжками, даже камин тут был. В конце комнаты обнаружилась еще пара дверей. Одна из них, очевидно, вела в помещение наподобие кухни, а вторая, насквозь прогнившая и дырявая – в спальню, где виднелся край кровати.
Том промаршировал туда, бешено и в лихорадке инспектируя внутренности соседних помещений. Маленькая кухонька, за ширмой - душевая кабинка или что-то вроде, холодильник - маленький, едва достающий до бедра, если встать с ним рядом; куча шкафчиков, как и в любой кухне. Том лишь окинул все это беглым взглядом и, не обнаружив ничего интересного для себя, пролетел в спальню, с налету открывая дверь плечом. Злость подсказывала ему на ушко ядовитым шипением, чтобы он не забывал по пути припечатывать мощными ударами все, что попадалось под руку. Легче, правда, не стало, он лишь ободрал кожу на голом плече и, зашипев от злости только сильнее, ворвался в комнату, зло пиная по пути порог.
Там была большая кровать, уродливые желтые занавесочки, поеденные по краям какими-то организмами, и гигантский, стремный, заваленный набок гардероб. Даже телик тут был, вряд ли, правда, рабочий. Но сама атмосфера казалась даже уютной, не смотря на то, что отдавала вековой заброшенностью. По всей вероятности, дом был когда-то жилым, только, судя по его теперешнему виду и слоям пыли, которые осели на коже серым налетом, как только Том тронул полочку справа от двери, тут никто не появлялся несколько лет. А, может, и десятилетий. Фиг его знает, когда вообще производили подобные телевизоры с экраном толще, чем стекло у очков Густава. Может, ими еще первочеловеки пользовались.
«Очень здорово – в какой-то глуши, неизвестно где, неизвестно, насколько… И НЕИЗВЕСТНО, С КЕМ!! «Хотя, почему же неизвестно, очень даже известно – с обманщиком, сволочью и бессердечной тварью не очень земного происхождения», - ругался Том про себя, на чем свет стоял.
Он бешено потыркал выключатель, желая рассеять непроглядную темноту вокруг себя и увидеть, хотя бы отдаленно, куда он, собственно, попал. Магии не случилось – света явно не было. Парень практически застонал.
-Это не происходит со мной. Я сплю. Я сплю! – в отчаянии бормотал он. Его била и колотила такая крупная дрожь отчаяния, что он просто готов был повалиться на колени, прикрыть голову руками и съежиться так, дожидаясь, когда голодная смерть придет за ним и избавит его от этих кошмаров.
Том услышал скрип входной двери. Он обернулся. Билл стоял там, на пороге, и в упор смотрел на него, придерживая тонкой рукой дверь. В помещение следом ворвались порывы ледяного ветра, всколыхнувшего его рваную копну черных волос. В лунном свете, просачивающимся сквозь дверной проем, он выглядел теперь совсем неземным, красивым, как фарфоровая кукла, тоненьким, как тростинка, в одних своих джинсах, низко сидящих на бедрах. Том гневно стрельнул взглядом сверху вниз по всей его фигуре – по плечам, груди, животу, выступающим бедренным костям. Мышцы его пресса слегка напряглись, как и вся поза, словно он готовился к атаке в любой момент.
«Ангел, мать твою. Понятно теперь, почему он выглядит так, что любой человек рядом с ним отсасывает в плане красоты и утонченности. Милое падшее создание», - зло и горько прошептал внутренний голос в глубине. Том гневно расширил глаза, и крылья его носа раздулись, как будто из ноздрей готов был валить пар раскаленного бешенства.
Вид Билла всеми признаками выражал то, что он чувствовал себя виновато – на лбу залегла морщинка, брови сведены к переносице, большие темные глаза были печальны. Он словно не знал, куда деть свои руки, они безвольно болтались вдоль его тела. Брюнет закрыл дверь, пошевелив ими, и, в итоге, сунул в карманы, опуская вниз свои густые черные ресницы и снова поднимая их лишь наполовину, будто не решаясь посмотреть в глаза. Том очень его понимал, он бы тоже не хотел сейчас смотреть на себя - зрелище было не для слабонервных. Он лишь надеялся, что молнии, сверкающие в его голове, и гром бешенства, грохочущий там и предвещающий возможный скоропостижный пи*дец, Биллу были видны и прекрасно слышны на том расстоянии, которого он предпочитал держаться.
-Это правда? – зло бросил Том, подсознательно не нуждаясь ни в каких подтверждениях.
- Том … - тихий шепот в темноте комнаты, опущенные в пол ресницы, - черные, как ночь.
«Сука».
Том ничего не ответил, развернулся и зло промаршировал обратно в спальню, откуда показал нос только ради того, чтобы одарить лживую дрянь ледяным взглядом и убедиться в очевидном. Он открыл гардероб. По счастью, в нем были просто кучи одежды, сомнительной, конечно же, чистоты, но, все же, это была не простынь, которую неудобно нужно было придерживать вокруг бедер. Ему надо было что-то посущественнее. Том злобно начал выкидывать вещи прямо на пол, какие-то штаны, свитера, куртки, дырявую ветошь, которую кто-то, видимо, положил сюда по ошибке потому, что годилась она лишь только для половой жизни и сношений со шваброй. Однако, относительно нормальные шмотки ему, все же, попались. Откопав в недрах наиболее приличную клетчатую рубашку и старые, затертые джинсы со следами зеленой травы на коленях, он стал спешно одеваться, не беспокоясь о рамках приличия и скинув с себя злосчастную простынь, которая изящным кольцом соскользнула с бедер и улеглась у его ног скомканной кучей. Такой же, какую представляли из себя сейчас все его мысли, сбившиеся в одно малосвязанное месиво, несущиеся галопом и слепо тыкающиеся в стенки сознания.
Билл, морщась, как от зубной боли, молча стоял и наблюдал за ним из коридора, не особо понимая, что это он делает. Том быстро напялил на себя все, что нашел. Из обуви ему встретились только какие-то драные кроссовки и два непарных резиновых сапога, оба левых. Кроссовки были сейчас несколько не по погоде, но Том подумал, что в двух левых сапогах он далеко не ушел бы, рискуя зациклиться где-нибудь на лужайке перед домом и попав там в вечное Адовое замкнутое пространство, в котором осталось бы только нарезать бесконечные круги. Том выбрал первый вариант - по счастью, кроссовки оказались даже велики. Он напустил джинсы, которые были чуть длинноваты, сверху.
«Бл*дь, а х*ле, если Ангелы бывают, значит, великаны тоже, как в той е*аной сказке про бобы… Чего и удивляться», - Том в а*уе оглядел себя. - «Точно, как бомж. Но так, хотя бы, не стремно будет и по улице пройти, а там посмотрю, как дойти до дома»
Том с силой захлопнул дверцы шкафа и снова воззрился на Билла. Черные глаза встретились, рассекая мрак комнаты всполохами гнева. Даже в ночи этот наэлектризованный взгляд был прекрасно виден, Том буквально искрил от злости и нервов, он надвинулся на темноволосого парня и, нарочно посильнее задев его плечом, прошел мимо.
Рука Билла тут же метнулась к нему, поймав его предплечье в районе локтя.
-Ты далеко ли собрался?
Том смерил эту руку острым брезгливым взглядом.
-Не твое дело. От тебя подальше.
-Ты никуда не идешь. – Спокойный и ледяной тон. Глаза Билла больше не выражали беспокойство. Они были усталыми и вымотанными, и Том вдруг заметил то, чего он раньше в них не видел, не имея надобности приглядываться слишком пристально. Билл ведь, и правда, был намного старше своих лет; его глаза были такими глубокими, в них читалось так много. Это не были глаза молодого человека в привычном понимании этого слова. Ведь глаза – это то, что выдает твой возраст в любом случае, не зря же говорят, что они – зеркало души, именно то, что отражает … Тебя. Настоящего тебя. И Том, наконец, разглядел настоящего его в глубине, скрытого под этой внешностью мальчишки лет двадцати, и вспомнил почему-то их разговор той первой ночью, когда Билл остался у него:
«-Билл. Сколько тебе лет? … - Ну … восемьдесят девять …» - неловко и не особо внятно пробормотал тогда новый знакомый.
Том принял это тогда за дату рождения, точнее, за ее финальные цифры, подсказав мерзавцу самолично идеальный выход из сложившейся неловкой ситуации. Что он имел в виду перед этой цифрой? Что-то, начинающееся на сотню? Что-то, начинающееся на тысячу? Ужас и ужас еще раз.
«Прекрасно. И я еще Жорика геронтофилом называл. А сам трахаюсь со всякими древностями», - зло и неприятно пролетела в голове острая мысль, впивающаяся в мозг резкой болью. «Лучше бы какую-нибудь вазу династии Минь напялил, она, хотя бы, не смотрела бы на меня так».
Весь вид Билла сейчас выражал беспокойство и тревогу, безнадежную тоску, и Том мог видеть, что парень на пределе. Он стоял, вперившись взглядом в него, словно не зная, чего ожидать от этого напряженного момента, скользящего по мозгу наждачной бумагой.
Билл смотрел в карие глаза, пылающие ненавистью, как дракон огнем, и чувствовал, что умирает от этого взгляда, что все его внутренности разом пожухли и сморщились, вызывая острую боль. Не было больше в этом взгляде ни капли теплоты, он был острым и злым, как бритва, разрезающая на части сознание до кровотечения.
Билл сжимал руку Тома в своих пальцах, возможно, в последний раз прикасаясь к его коже. Парень вряд ли теперь простит его и с радостью отзовется на объятия. Такое не прощают. Билл это понимал. Он с болью и страхом был подсознательно готов к любому решению, он бы понял все, зная, что сам во всем виноват, немного заигравшись в своем желании побыть человеком и оградить Тома от опасности. Это было дико больно - смотреть в эти красивые, пылающие теперь ненавистью глаза. Но он не собирался отпускать Тома никуда, он готов был даже лечь мертвым телом в дверях, если это чем-то помогло бы, но выпустить Тома сейчас значило потерять его окончательно. А этого допустить он уже не мог.
Их острое молчание затянулось, пока они так и застыли в дверях, насмерть сцепившись взглядами, не отводя их ни на секунду и даже не моргая.
-Том, с Георгом и Густавом все в порядке, я подумал, тебе нужно знать. - Билл чуть сузил глаза, решив хоть как- то завести разговор.
Том не сразу сообразил, что со всей этой круговертью даже не сразу вспомнил про друзей. Слова Билла отрезвили его немного, и он слегка дернул плечом.
-Замечательно. Пойду их как раз проведаю. А теперь убери от меня свои лживые поганые ручонки, – раздельно прошептали губы в паре сантиметров от лица Билла хлестким шепотом.
«Что ж, я это заслужил», - Билл поморщился, как от пощечины, но решил проигнорировать шпильку.
-Нет. Том, не ходи туда, я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Пожалуйста,- мягким голосом попросил он, съеживаясь внутренне от той горечи, что хлестала в нем сейчас через край.
-Да срать мне на то, что ты хочешь. Ты - трепло, лживая скотина, ты сказал мне, что тебе можно доверять! Ах, Том, Ангелы тоже существуют... Что-то вроде того…- передразнил его Том, нарочито делая голос чуть выше, чтобы звучать, как Билл, хлопая ресницами и делая губки бантиком.
-Том послушай …
- Убери от меня свои руки! - грохнул Том страшным рыком на все помещение так, что Билл аж вздрогнул от его громкого голоса.
Том, не дожидаясь, когда Билл исполнит его просьбу, сам вырвал свой локоть из цепких пальцев и попытался обойти парня. Однако, брюнет оказался проворнее. Он отскочил к двери и встал в проеме, наваливаясь спиной на дощатую поверхность. Его захлестывала накатывающая волнами паника и полное отсутствие понятия, что вообще надо было теперь делать. Том сейчас был в таком состоянии, что смахивал на Георга, которого оба они только недавно держали в руках, пока басист бился в бешеных порывах, с легкостью скидывая с себя любую мешающуюся букашку. Пусть даже эти букашки были примерно его размера и одной с ним весовой категории, компенсирующейся за счет разницы в росте. Вот и Том сейчас был так же бешен и зол, в глазах его плескалось хоть и не наложенное Демонами наваждение, но нечто, вполне сравнимое по силе – ненависть и желание свалить подальше от того, кто его предал. Билл понимал, что он не справится с ним, Том был чуть сильнее его, а в этом своем неадеквате и вовсе неуправляем, он уже убедился в этом, пока стаскивал его с окна - парень был сильным, как сто чертей. Но брюнет решил для себя, что будет стоять до последнего, грудью на защиту единственного, как он надеялся, выхода. Если Том сейчас грохнет его, то, значит, так тому и быть. Зато он не увидит, как парень выходит из дома в эту темную ночь, исчезая навсегда и попадая, вероятнее всего, в когти Демонам в ближайшее же время. Отойти от этой двери сейчас практически значило подписать Тому смертный приговор. Эта мысль придала Биллу нужной внутренней уверенности, и он раздельно и четко, набрав побольше воздуха, проговорил, глядя прямо человеку в глаза:
-Я сказал: Ты. Никуда. Не пойдешь. – каждое слово шипело, как раскаленный металл, погруженный в воду.
-Я сказал: Свали. С. Моего. Пути. – В тон ему такой же злой и хлесткий ответ. Том кипел – внутри него бурлило бешенство и негодование, и он искренне не советовал бы кому угодно сейчас с ним связываться. Он готов был убивать.
- Тебе для этого придется обойти меня, – спокойно скрещенные на груди руки, – или переступить через мое холодное тело.
Том усмехнулся. Его глаза опустились в пол…
- Как знаешь, - донеслось из темноты.
И, когда Том снова поднял взгляд, мощная подача в челюсть практически сбила Билла с ног так, что он впечатался в дверь, налетев на нее спиной и больно ударившись лопатками, едва ли не вышибив хлипкую конструкцию наружу. Послышался треск дерева, и из глаз у парня посыпались звездочки, яркие, как тысяча солнц. Он почувствовал, что горячая, солоноватая кровь из разбитой губы закапала на подбородок, красной дорожкой сбегая по его коже. Он застыл, согнувшись от удара, который раскрошил, как ему показалось кость в его черепе на мелкие кусочки, в глазах страшно потемнело от боли, но он знал, что заслужил это. Черная занавеска густых волос закрыла его лицо, и он осторожно, с трудом дыша, поднес свою руку, пошевелил ею челюсть и, ничего не сказав, снова медленно, молча, твердо выпрямился в дверях, сплюнув кровь на пол и все так же заглядывая Тому прямо в глаза. Ни слова при этом не сказав и даже не вскрикнув от боли, хотя она была такая адская, что Билл мимоходом решил, что жевать ему придется еще очень и очень нескоро. Том знал свое дело во всем, что он делал, будь то поцелуи, горячие и нежные, или же удары, которые могли раскрошить до костей. Он, вытерев тыльной стороной ладони кровь, прямо и с вызовом посмотрел на Тома своими расширенными черными зрачками, заставляя его отвечать на этот взгляд, как будто пытаясь успокоить дикое животное, которое собиралось напасть, и от которого ни в коем случае нельзя было отводить глаз.
Тишина комнаты напряженно звенела в ушах у обоих парней, натягивая натянутые струны нервов до самого предела. Том в удивлении смотрел на Билла, такого худого и хрупкого на вид, но обладающего такой потрясающей силой воли. Он не хотел чувствовать ничего подобного, но это завело его – внутренняя сила и ощущение твердости и уверенности, которые исходили от парня, когда он стоял на своем, не смотря ни на что, под ударами или под поцелуями. Был в нем какой-то стальной внутренний стержень, который не так-то просто было переломить. Этот черный взгляд, разбитая губа... И спина - прямая, как трость.
Тома теперь уже сложно было остановить, ему хотелось переломить пополам об коленку эту чертову уверенность, которая сейчас так некстати полоснула по его нервам, отвлекая от основной сути всей разборки, и он, не давая наваждению нахлынуть и снова захватить его сознание, надвинулся на черноволосого парня и занес кулак для второго удара. Однако, теперь Билл был готов, он вскинул в воздух правое колено с быстротой молнии, и Том повалился на пол от мощного удара, толкнувшего его в солнечное сплетение, распластавшись на лопатках и больно приложившись головой об пол. Темные пятна застилали глаза, он понял, что окончательно потерял контроль, все сосуды разом лопнули в его мозгу, и он, приподнявшись на локтях, бросил с пола на Билла такой дикий и полный бешенства взгляд, что у того невольно округлились глаза.
-Тебе … пи*дец … - прошипел Том, медленно, как в фильме ужасов поднимаясь на колени и придерживая рукой ребра, по которым будто молотом прошелся удивительно сильный удар брюнета.
- Том … - прошептал Билл, но было уже поздно, рассвирепевший парень с дредами молнией метнулся к двери.
Он схватил Била за шею сзади, резко мотнув его в сторону от двери, нанося ему удары куда попало - под ребра, по плечам, лишь бы только сделать больнее, лишь бы эта лживая дрянь зашипела от боли. В один момент он рванул по его коже ногтями до крови, стараясь сделать чувствительнее, насколько это было возможно. Он снова и снова заносил свой твердо сжатый кулак, с силой опуская его на кажущееся хрупким тело – ребра, солнечное сплетение, плечи. Билл, правда, не отставал, отвечая на эти удары весьма успешно. Он снова боднул Тома под дых, на сей раз уже головой, с такой чертовской силой, что парень с дредами аж зарычал от боли.
Они летали по комнате из угла в угол, отбивая друг друга кулаками, коленями, захватывая ногтями куски кожи, шипя, задыхаясь... Том не узнавал себя – в нем колотилась такая дурь, что хотелось просто порвать это тощее тело на мелкие клочки. А потом склеить и снова порвать. За последние дни он успел подраться уже дважды – оба раза с людьми, с которыми в принципе не хотел бы поссориться никогда. Они были виноваты оба – вели себя, как последнее дерьмо. И получали за это сполна.
Сейчас его просто захлестывали черные бурлящие волны кипящей, как кислота в котле, злобы. Это, в принципе, не было свойственно ему, он никогда не любил доводить ссоры до такого состояния, чтобы единственным вариантом оставалось уже только рукоприкладство, но черноволосая сволочь хотела того сама и успешно добилась исхода ситуации всем своим поведением – своим враньем и, к тому же, ответами на удары.
Билл не давался в руки просто так, он дрался, как чертов лев, и Том вообще удивлялся, откуда Ангел знает все эти вполне себе профессиональные бойцовские приемы, которые он столь успешно применял в действии. В представлении Тома, все Ангелы должны были быть прекрасными эфемерными созданиями, парящими над облаками и томно хлопающими ресницами. Они могли бы поливать какие-нибудь гортензии, выращенные в своем кучерявом саду, медленно порхая над ним и ослепляя округу белизной своих великолепных размашистых крыльев.
Этот же тип был ну совершенно далек от того, что Том видел когда-либо в детских книжках и прочей сомнительной литературе. Билл круто матернулся, как заправский портовый работник, и, сжав кулак, со свистом зарядил Тому в ухо с такой силой, что мозг внутри головы жалобно чавкнул и, похоже, пошел носом, горячо капая на губы и подбородок солоноватой красной жидкостью. Том прислушивался к звону в ушах, хрипло дыша, держась рукой за свое вдребезги разбитое тело, и понимал, что это был кто угодно, но только не Ангел. Сын Дьявола, внебрачный отжиг всех сил Ада – возможно, но точно уж он не имел ничего общего хотя бы с тем же Рафаэлем – голубоглазым, холодным и возвышенным светлым блондинистым созданием.
Билл был горячим и черным, как ночь, и он набрасывался и набрасывался на Тома так, что тот уже вообще был не уверен, что именно он начал драку первым. Брюнет одичал, толкая его локтем в грудь и бодаясь, как бык на родео. Однако, на какой–то момент этот его жест дал Тому немного форы и, когда Билл был открыт для удара, Том из последних дурных мальчишеских сил сомкнул руки вокруг его талии и с мощью, на которую еще был способен, оторвал его от земли, смачно заваливая его прямо на стол, стоявший в середине комнаты. Он надеялся, что приложил его как следует и у Билла, наконец, отнимется все тело, он перестанет дышать, а заодно и сопротивляться, и можно будет, наконец, его прикончить. Том уже дозрел до этого решения. Злость заменила ему кровь, кипя в венах и артериях и разъедая его тело. Билл застонал от боли.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |