Where Angels and Demons Collide 25 страница

Густав подошел к другу и с видом заправского врача склонился над ним, изучая сквозь стекла очков. Поняв, что смерть Тому не грозит, он просто пожал плечами.

-Да ушиб всего лишь, пройдет. Не трогай руками, грязь попадет. – он вдруг начал осматривать комнату, оглянувшись налево, затем направо. – Кстати…где Билл?

Том вскочил, охватывая взглядом комнату. Поганый Георг настолько вывел его из себя, что этот вопрос даже ни разу не пришел ему в голову. Том в ужасе кинулся мимо Густа в туалет и ванную. Пусто. Пусто. На всякий случай в комнаты Георга и Густава – но и там ничего.

-Билл? – позвал Том. – Билл! Билл!!

Раненой зверюгой в другой конец квартиры. Входная дверь открыта. Рядом нет кроссовок, которые он вчера дал Биллу. Желудок ухнул вниз и разлетелся на ошметки, как шарик с водой, сброшенный с большой высоты. Том обернулся, посмотрев на Густава такими глазами, какие тот мог припомнить у друга только в день, когда ему сообщили, что он остался совсем один и что его родители больше не вернутся домой.

-Беги за ним. – понимающе кивнул парень в очках. – Озверевшего Жорика я беру на себя, - Густав с видом санитара, готового войти в палату к буйным, направился к кухне.

А Том благодарно посмотрев на друга, уже несся вниз по лестнице подъезда, кубарем, на ходу прямо на голое тело натягивая куртку. Он был так счастлив с утра, надо же, ну надо же поганому Георгу было залезть в душу? Холодный воздух апреля ударил Тома в лицо, неприятно пощипывая разбитую губу. Но он не обращал внимания. При мысли о том, что Билл больше не вернется, он просто готов был рухнуть мертвым.

«Черт, сволочь, ты же обещал, ты же обещал мне не уходить больше! Ты обещал, чертов врун!» - Неслось у него в голове без паузы и он, понимая, что паника захлестывает его, выскочил на улицу. «Где мне теперь тебя искать?»

Том обессилено опустил руки, так и стоя посреди тротуара. Нет, это определенно был какой-то пи*дец... Со вчерашнего дня все, что он мог чувствовать - только колоссальной силы всплески эмоций, которых не было никогда в таком количестве: то чувство эйфории, когда Билл оказывался рядом, то беспричинная паника захлестывали его с головой. И все это началось именно с одного момента, когда он вышел в этот чертов переулок за баром, где решил покурить и встретил этого типа, который теперь переворачивал все существование на свой лад, не спрашивая и не особо выясняя, нравится ли Тому это. Даже в свое отсутствие.

Вот уж воистину курение убивает …

Волны паники девятым валом накрывали внахлест, ведь что бы Том ни сделал, он все равно заканчивал тем, что думал о Билле, без конца и без конца. И он понимал, что если не найдет его сейчас, если его самый страшный кошмар сбудется, то это будет равноценно концу света. И он резко сорвался с места, ненавидя весь белый свет с Георгом во главе, и побежал, чтобы только делать хоть что-то, чтобы поймать, чтобы вернуть себе воздух в легкие. Потому что без Билла его вдруг резко стало не хватать.

I'm here again

A thousand miles away from you

A broken mess,

Just scattered pieces of who I am

I tried so hard

Thought I could do this on my own

I've lost so much along the way

Then I'll see your face

I know I'm finally yours

I find everything I thought I lost before

You call my name

I come to you in pieces

So you can make me whole.

(Red - Pieces)

Билл в ужасе замирал, слушая разговор, каждое слово которого долетало до него с такой хлесткой четкостью, что было аж страшно.

-Значит, я позорное геище? - донесся до него последний обрывок фразы Тома и затем жуткий рык, грохот, как будто в кухне начался ураган, разбрасывающий стулья и столы. По звукам было похоже, что разбор всей ситуации перешел в кулачно-мордобойный режим. Билл прирос к кровати, вздрагивая и морщась от каждого громкого звука и грохота. Он не имел никакого понятия, что ему делать теперь - ведь все это началось из-за них с Томом, и тот теперь ссорился со своим другом из-за этого глупого дурачества, за которым Густав и Георг застали их с утра.

Билл примерно представил себе, как все это выглядело со стороны, и лицо его залила краска, хотя этого ощущения объяснить он не мог. Ему было одновременно и стыдно и приятно, когда он вспоминал этот неожиданный порыв, прикосновения, это было что-то настолько откровенное и личное, теплое и разливающееся в крови... В одном он был уверен – этого вообще никто не должен был заметить и увидеть. Это должно было остаться в пределах этой комнаты, лишь между ним и Томом и он был немного сбит с толку и раздражен тем фактом, что эти двое вот так вот ворвались и украли этот маленький секрет. Это тревожило его. По большому счету, Георг не имел никакого на это права. Еще только вчера все было так хорошо, они веселились вместе в клубе и можно было подумать, что ничего на свете нет лучше, чем быть окруженным веселыми друзьями. Билла буквально распирало от счастья и накала эмоций. И он был готов обнять весь мир, радуясь и прыгая от счастья. А вот теперь он был просто в смятении.

И что ему нужно было делать? Вмешаться? Прикинуться, что он ничего не слышал сквозь эти картонные стенки, сидя вот так вот и дожидаясь, когда все станет тихо? Что? Он встал с кровати и нерешительно остановился на пути к двери. Меньше всего ему хотелось бы вставать между двумя друзьями. Он прекрасно слышал отсюда злобные и хлесткие слова Георга, значения которых знал лишь смутно. Только от них он все равно чувствовал себя совсем не в своей тарелке. Понять было немудрено, что слова эти были действительно обидны, потому, что бешенство Тома Билл чувствовал даже через стенку. Это было удивительно – как можно чувствовать человека, если он далеко, в другом помещении и за закрытой дверью...

Странно, Биллу казалось, будто парень от него и не отходил – его бешеные эмоции так и бились через край, отстреливая и проходя даже сквозь стены, брюнет буквально купался в них. Он пытался заставить себя не слушать эти разговоры, но они сами долетали до него, причиняя почти физический дискомфорт. Это было так странно, как будто это он, а не Том стоял сейчас на кухне, выслушивая оскорбления, выплюнутые ему в лицо. Ему становилось мерзко и кисло на душе до такой степени, что пятился с каждым шагом к стенке, вздрагивая от этих страшных и злых, острых, как шипы, фраз. И когда Том зарычал с кухни, явно от боли, Билл панически дернулся, с одним лишь намерением, влететь туда прямо сейчас и прекратить эту драку, остановить это издевательство. Он вылетел в коридор с определенным желанием – пойти сейчас туда и попросить прощения за этот дурацкий инцидент, чтобы только не навлекать на Тома неприятности. Но голос, такой знакомый до боли, застал его врасплох.

-Значит, так, да? - орал Георг. – Сто лет дружбы ради пары дней траха, да, Том?

-Я не обязан тебе объяснять, с кем сплю или не сплю. Это моя квартира тоже и я держу тут кого хочу, и выгоню его тоже когда хочу, ты понял меня? – не в с себе, не соображая, что несет, орал Том, сбиваясь в дыхании.

Биллу почувствовал, будто бы ему дали пощечину.

«И выгоню я его тоже, когда захочу» - эхом срикошетили его слова от пустых стен в коридоре. «Когда захочу. Когда захочу. Когда Захочу.»

Белые звездочки боли заплясали перед его глазами. Будто бы кто-то швырнул в лицо горсть битых и очень острых стекол или вдруг резко толкнул в ледяную воду. Билл так и застыл в двух шагах от ручки двери кухни, не мечтая уже сообразить, как дышать дальше, его неожиданно скрутило будто бы колючей проволокой так, что ноги его сами собой приросли к полу. Он вряд ли мог сделать или сказать хоть что-то. Резко и больно, бритвой под кожей, тысячи раскаленных иголочек, вонзающихся в нервные окончания. Другая сторона чувств, та, которую он еще не успел узнать теперь неожиданно открылась ему, больно рассекая плетью все, что было внутри. Еще с утра он был так счастлив, лежа в этих объятиях, не сомневаясь ни на секунду, что он находился именно в том месте, где должен был быть, рядом с Томом, чувствуя его тепло и глядя на его красивое лицо, с острыми точеными чертами и красивой гладкой кожей. Он без оглядки был готов сделать то, что никогда не делал в своей жизни - подпустить к себе кого-то еще. Разделить с ним радость и бросать на него свои взгляды. Он чувствовал, что этот парень видит его насквозь и что у них двоих есть что-то в этом взгляде, известное лишь им двоим.

Теперь это ощущение счастья и эйфории, которое он носил в себе со вчерашнего вечера, словно вырвали с корнем прямо из сердца и оно ухнуло куда-то вниз, в черноту. Будто сейчас по этому еще неопределенному, но уже такому теплому и тянущемуся, как растение к свету, чувству, прошелся чей-то грубый сапог. Не церемонясь и пиная прямо в самое больное огромным и твердым острым мыском. В ушах зашумело. Дальше Билл слушать не стал, это было выше его силы.

Внутри него словно оборвались какие-то ниточки, которые раньше отвечали за чувства восприятия, у него начало периодически отключаться то зрение, то слух, тело отказывалось слушаться команд. Он, хватая ртом воздух, заплетающимися ногами добрел обратно в комнату, схватил свою майку и надев у двери кеды, вылетел вон так быстро, как только мог. Он бросился вниз по лестнице, не трудясь захлопнуть за собой дверь и захватить куртку и летел и летел, перепрыгивая через ступеньки, гонимый ужасным чувством, бьющимся у него под лопаткой. Будто туда вогнали какой-то тупой металлический предмет. Он теперь так и застрял там, причиняя страшные мучения. Биллу было плохо физически, в этом, в довершение всего, сыграла роль и их вчерашняя небольшая вечеринка, от которой тело было словно ватное, в голове и во рту скребли кошки. Все мутилось и плыло перед глазами. В желудке будто бы расцветали букеты гвоздей, страшно жгущих своими раскаленными кончиками все нутро. Но вся эта физическая ломка не шла ни в какое сравнение с тем, что он почувствовал, когда услышал эти слова, от человека, от которого он этого ожидал меньше всего. От человека, которого уже подпустил к себе настолько близко... Настолько, что теперь, отходя от него все дальше и дальше, отрывать его от себя приходилось уже с мясом и кровью. Это было больно.

«Это надо было сделать еще вчера, черт. Знал же...» - Панически думал Билл, налетая плечом на дверь подъезда и не сразу попадая по кнопке. - «Уйти в тот же гребанный вечер!»

Он вывалился на улицу, споткнувшись об порог и едва не приземлившись ладонями вперед. Но, пошатнулся, и сделав пару неловких шагов, все же удержался на ногах, зло пнув проклятую железку напоследок. Холодный апрельский ветер гнал его в спину, и он лишь мечтал, чтобы его порывы выбили на ходу все мысли. Он бежал на последнем издыхании, так быстро, как будто хотел обогнать свет, чтобы он кончился, чтобы воздух в легких иссяк и он бы упал замертво, не мучаясь теми чувствами, которые гнались за ними страшными Демонами. Они были готовы разорвать его, подобно стае диких стервятников.

Прохожие пустых в это воскресное время улочек сонного городка странно смотрели на парня, не по погоде легко одетого, бегущего что есть сил по улицам. Отчаяние, боль, страх, грусть и дикое разочарование смешивались в одну сплошную кашу из острых стекол и торчащих железяк. Чувства разбивались глубоко внутри тысячами осколков и терялись в пустоте, царапая своими острыми краями внутренности. Эти волны злости на себя, злости на Тома захлестывали Билла, все бегущего и бегущего, подальше от этой боли и от самого себя, куда-то далеко, туда, где он больше не увидел бы эти страшные карие глаза, так ласково глядящие на него и так жестоко лгущие при этом. Бежать подальше, на окраину света через весь этот огромный мир и потеряться в его недрах, упасть замертво на его краю, где всем будет все равно. Это не было бы и вполовину так больно, потому, что те, кому все равно, хотя бы не прикидывались друзьями.

«Его глаза так блестели вчера. Как они могли врать? Как я мог купиться на это?»

Он летел, не разбирая дороги, сворачивая на улицы, бросаясь под колеса машин, не обращая внимания на ошарашенных прохожих и ругающихся отборной бранью водителей. В его голове звучал только злой шепот Тома и даже не смотря на то, что Билл летел так, чтобы не вернуться назад, чтобы забыть дорогу обратно, потеряв счет бесконечным поворотам и завихрениям несущих его своей дорогой улиц, этот шепот все равно догнал его. Билл все бежал, хотя в таком состоянии это давалось ему все тяжелее и силы начали покидать его очень быстро. Голова готова была взорваться от боли, ноги стали совершенно ватными и еще через десять минут бега он без сил рухнул на лавочке возле какого-то особнячка. Больше двигаться он не мог. Ни шага.

«Выгонять, значит? А зачем тебе утруждать себя, Том» - Горько неслось в голове. «Я и сам могу уйти»

Он чувствовал себя дешевой вещью, которую будто продали, вышвырнули на улицу, что это чувство буквально орало изнутри леденящим визгом. Билл не понимал - зачем вообще нужно было все это с самого начала. Он был уверен, что не сдох бы и на улице без этой чудной слащавой и показной доброты, которую человеку приспичило проявить. Сдохнуть сейчас казалось было бы даже проще.

А еще лучше вообще не знать этого парня, чьи прикосновения на теле все равно горели сейчас больнее, чем любые синяки, напоминая о том, как больно можно обрезаться, подходя к колющему оружию близко. Билл чувствовал себя еще хуже, понимая, что именно сейчас, именно в этот момент он злится не только на Тома, но еще на себя. Ему вдруг стало панически страшно. Он испугался того, что сделал, что вот так просто сорвался и убежал. Даже теперь, в своем тумане злого смятения он вдруг начал осознавать, что больше не увидит это лицо и улыбку, спрятавшись от них так далеко, как только мог. Это полоснуло по его воспаленному сознанию. Больно. Но он был слишком зол и горд, чтобы поворачивать. Только куда было деться от этой обжигающей страшной лавы, шипящими пузырями бурлящей теперь под кожей? Мысли летели быстрее, чем Билл хотел их слышать, пока лежал на лавочке. Он не мог унять пульс, унять дыхание и больше всего он не мог унять странную тянущую боль слева, там, где бешено билось что-то живое, что-то чего он никогда не чувствовал раньше, за всю свою долгую жизнь. Он был живым теперь как никогда, даже в этой боли и злости. И одновременно таким мертвым и разбитым. Кажется, он впервые начал понимать, что такое жить. Только теперь уже был не уверен в том, что это ему нравилось. Он не знал что это такое, что он чувствовал внутри, не знал, что за дикий ком стоял в горле, не имел понятия, куда ему теперь идти. Ему, по большому счету, было все равно. Какая теперь разница?

Биллу, правда, пришло вдруг в голову, что он не должен был покидать Тома ни в каком случае, как и сказала ему Дария. Теперь, когда выяснилось, что у мальчишки был Амулет, явно опасная дрянь, которая была как бомба с часовым механизмом и от которой вообще неизвестно чего ожидать, нужно было как никогда держать ухо востро. Но Билл сейчас сгоряча решил про себя, что ему принципиально нет никакого дела до всего этого. Так и должно быть, ведь он больше никогда не вернется назад, так и зачем беспокоиться?

Немного уняв свою страшную дрожь и привстав с лавочки, он порылся в кармане джинсов, нашаривая там небольшой сверток, тот, что принес ему Рафаэль. Билл задумчиво повертел его в пальцах. В принципе, ему уже пора было сделать это – свистнуть Рафаэля объяснить ему, что Амулет найден, пусть бы Ангелы выставили свою охрану вокруг Тома, пусть бы сделали что угодно. Не надо было пытаться сделать все самому, это не довело до добра в окончании этой истории. Оставалось только свистнуть и тогда Давид поймет, что ошибался в племяннике, растрогается, простит ему все грехи и вернет его назад. Все будет как раньше, еще только пару дней назад. – как Билл и хотел бы, снова жизнь в Раю, листочки, цветочки и розовые сопли с сахаром. И никакого Тома. И прекратится, наконец, эта мутная тупая боль, потому, что там, наверху все казалось проще – ни мыслей, ни чувств. Кому они вообще нужны?

В голове опять возникли все эти множественные голоса:

«Не доверяй людям, Вильгельм» «Мелкие, подлые, отвратительные крысы» «Ничего хорошего в них нет», «Никогда не проявляй чувств к смертному»

-Да заткнитесь же вы, без вас тошно! – Парень отчаянным шепотом попытался унять эти мысли и зажмурил глаза, зажав уши ладонями, надеясь, что там, в темноте они перестанут преследовать его.

Может, и была какая-то доля правды во всех этих словах... Но что было делать теперь, когда уже ничего не изменишь? Перед его взглядом назло и некстати пронеслись мгновения – жар, складки простыни под спиной, ощущение тела, которое придавливало его к кровати и вакуум, заполненный лишь присутствием Тома.

«Он был так близко»

Это все заходило дальше, чем надо. И он не имел ни малейшего понятия, куда именно. Билл распахнул глаза, прогоняя прочь это страшное и болезненное видение, он был очень зол сейчас. Вся горечь и обида, что он держал в себе стояла противным ядовитым туманом в и без того гудящей голове, мешая мыслить трезво. А ему нужна была сейчас эта трезвость… Чтобы решить, как поступать дальше. Свисток блеснул в ладони в лучах солнца, пока он изучал его, держа в своих тонких пальцах. И он не планировал возвращаться назад, откуда только что с таким трудом унес ноги. Всего одного дуновения было бы достаточно и эта боль пройдет…

Не забывайте оставлять отзывы/ пожелания/ комменты

Глава 17. Сделка.

Every time I try to fight you

Каждый раз, как я пытаюсь бороться с тобой

I always end up right beside you

Я всегда оказываюсь поверженным

Stuck in my ways

Все мои способы не работают

It's not too late

Еще не слишком поздно

Tired of waking up without you

Устал просыпаться без тебя

Every single day reminds me

И каждый новый день напоминает мне

It's not too late

Не поздно.

It's not too late

Еще не поздно.

I am ready to change

Я готов к переменам.

(Decyfer Down – Wasting Away)

Когда Том вылетел наружу, всего лишь через каких-то десять минут после Билла, ему хватило лишь секунды на раздумья о том, в какую сторону нужно бежать. Он в панике понесся на его поиски по улицам города. Парень прикинул, леденеющим и покрывающимся страшной коркой льда мозгом, что весь разговор с Георгом сам по себе длился не более десяти минут. Билл, конечно, слышал все, что они говорили, и Том в уме давал ему максимум пять минут форы. Но даже эти пять минут, разделявшие их, были сейчас длиннее любого века, он проползали мимо с ужасающей медлительностью и с каждой новой секундой увеличивали расстояние. Штольцештрассе, Геллерштрассе, Улихшртассе — улицы сменяли друг друга, переулки переходили в закоулки, закоулки — в тупички и улочки, но нигде не было его. Он канул как будто в никуда, затерявшись в неизвестности и с каждой секундой стираясь из памяти, как карандашный рисунок, исчезающий под ластиком. Как будто его не было никогда в жизни.

Создалось впечатление, теперь, когда Билла не было больше в поле зрения, что все эти два дня, пронесшиеся безумным клубком мыслей, ощущений, полного переворота и переосмысления себя, лишь явились во сне. Том уже подозревал, что вообразил себе этого парня с темными глазами, присутствие которого так сильно въелось под корку мозга, до такой степени, что о чем–то другом думать было практически невозможно, неправильно и непозволительно. Он вытеснял своим присутствием все - сейчас это ощущалось как никогда. И по мере того, как секунды таяли в весеннем воздухе, и чем дальше Том был от Билла, тем больше он паниковал, буквально захлебываясь в отчаянии. Он чувствовал себя так погано, что допустил это, позволил случиться, хуже того — сам спровоцировал.

Билл, конечно же, слышал все дословно, и парень с дредами буквально примерзал, леденел, вспоминая, как он орал Георгу в лицо какую-то х*йню, вообще не соображая, что делает. Он только хотел заткнуть этот фонтан, поставить обезумевшего басиста на место, и ему было все равно, какими средствами он достигнет этого результата. Его страшно бесило, что этот козел вообще полез в их с Биллом дело, которое совершенно никак к нему не относилось. И вот, во многом благодаря Тому, а во многом — тупоголовому, видимо, недотр*ханному ночью Георгу, их больше не было. Был Том, один. И Билл – один, неизвестно где, затерянный в пустоте слякотных и серо-коричневых городских улиц незнакомого ему города. Том мысленно обещал себе, что в любом случае, когда он вернется – Георгу не жить, найдет ли он Билла или нет, по-любому, лучше бы басисту искать себе уютный участочек с домиком где-нибудь на Луне. Том планировал серьезно урыть уже теперь бывшего лучшего друга при любом раскладе.

Хотя он понимал в душе, что это лишь пустые угрозы в попытке свалить на других свою дурацкую ошибку и несдержанность и хоть как-то разделить этот лежащий на нем груз ответственности. В том, что сейчас ему приходилось вот так носиться в угаре и лихорадочно шарить глазами по пустым улицам, ища, паникуя, был виноват только он. Ведь Георг не вытаскивал клещами его язык и не тянул за него, заставляя орать не своим голосом гадости, которые Том совершенно не имел в виду всерьез. Ледяным и липким потом стекали по спине его же собственные слова, брошенные столь неосмотрительно другу в этой перепалке.

Том не винил Билла ни в чем, если бы он услышал что-то подобное от человека, который был ему хоть-чуть чуть небезразличен, который называл себя другом, Том понятия не имел, нашел бы лично он силы простить этого урода. И от этого ощущения становилось еще поганее, настолько, что впору было просто взять ржавый серп и вспороть себе кишки. Только кому бы от этого полегчало? Том пообещал себе, что сначала он в любом случае найдет Билла, а уж потом даже самолично подаст ему серпик, пусть вспарывает что угодно своей тонкой рукой, освобождая глупую и чересчур болтливую душонку на волю.

«Только бы ты не потерялся. Пожалуйста».

Он понятия не имел, что скажет Биллу при встрече, если она произойдет. Что угодно, только бы найти этого дуралея, пусть бы он избил вусмерть, пусть бы окатил ледяной волной холода, пусть хоть что сделал. Но Том мечтал снова найти его, посмотреть в это бледное точеное лицо, взять его за руку, отвести домой силой, хоть держа в охапке, хоть таща волоком, сопротивляющегося или же идущего добровольно. И привязать дома навсегда и кормить его с ложечки до пенсии, лишь бы только он был рядом, лишь бы только не пропал, канув навечно в хаосе этого маленького городка. Том понимал, что уже потерял достаточно времени своей жизни, чтобы вот так вот просто забыть и потерять, добровольно и по какой-то глупости отпустив чувство, которое ну никак нельзя было терять. Этот парень стал нужен ему, без него физически чувствовалось отсутствие жизненно важного элемента. За последние полгода у Тома первый раз мелькнула надежда, что все еще может измениться к лучшему. И надо же было вот так ее просрать, просто стоя с Георгом на кухне и грязно перекидываясь репликами об их с Биллом отношениях, которых ведь даже не было и в помине. И вряд ли уже будет.

Тому уже не нужно было ничего, он хотел просто увидеть Билла, в последний раз, чтобы тот зло и сквозь зубы бросил ему свое «прощай» и, развернувшись, ушел от него навсегда в ту же неизвестность, откуда и появился так внезапно, взмахнув своими беспорядочно торчащими черными волосами. Мысль о том, что они должны были попрощаться просто так, глупо поссорившись и навсегда потерявшись где-то в огромном и сером мире, вынимала все кишки и размазывала их по асфальту, который серой лентой вился под ногами Тома, бегущего, не понимая, куда, не разбирающего дороги. Тому нужно было его найти, они не могли расстаться так. Только не так.

«Я все исправлю, - горячо шептал в мозгу Тома голос. - Где же ты...».

У него было полное ощущение дежавю – вчера он вот так же вылетел из клуба, боясь, что Билла не будет рядом... А потом он чуть не рухнул от облегчения, увидев его, пьяного, хихикающего за углом с девушкой. Пусть теперь наведет себе хоть всю округу девиц, красных, синих, зеленых. Только бы вернулся, только бы снова испытать это облегчение!

За все утро Том даже ни разу не подумал про это, да и разве было какое-то дело до вчерашнего недоразумения? Мир теперь вряд ли существовал где-то за пределами этого самого страшного кошмара, который сбылся и в котором он снова остался один, потерялся в этом, кажущемся таким огромным, городкеи, в слепом метании разрываясь на куски и бегая, лихорадочно ища его. Эти огромные дома, казалось, окружали и давили своими каменными серыми стенам. Том не видел никого и ничего, он лихорадочно метался по пустым улицам, с замирающим сердцем заворачивая на каждую новую. Оно делало страшный кульбит, ударяясь в гортань, как только он выбегал из-за поворота, и пешеходные зоны оказывались пусты. Он готов был уже откровенно кричать, метаться, ползать на коленях, царапая асфальт, лишь бы только кровь прекратила стучать в висках и лишь бы новый поворот вернул обратно эти черные волосы и тонкую фигуру. И это была просто страшная, невозможная и душная пытка. Его организм совершенно отказывался бежать дальше, ломаясь на кусочки, крутясь в беспорядочном вихре. Тома дико тошнило, болело все, что только может болеть в принципе, но ему было все равно. Паника билась в его крови, заражая мозг приливами страха, расползаясь метастазами в каждой клеточке его тела, по мере того, как он убегал все дальше, так и не найдя Билла. Нигде: ни в кафе, ни на улицах, ни в скверах... Лучше вообще не знать счастья, чем узнать, что оно существует где-то, но ты его, возможно, больше никогда не найдешь.

«Я найду тебя, я буду бежать всю ночь, пока время не кончится», - стучали в голове лихорадочные сумасшедшие мысли.

Лабиринт улиц не собирался заканчиваться и отпускать своего узника. Город надежно спрятал Билла за бетонными стенами домов, в переплетении серого асфальта, гранита и камня. Отчаяние захлестывало мечущегося раненым зверем Тома.

«Я должен сказать ему, что с ним я больше не чувствовал себя одиноким. Что с ним было не холодно. Что он снова мне напомнил, каково это – иметь близкого человека рядом! Я не хочу терять его! Я изменю все...», - и это намерение Том собирался исполнить в любом случае, даже если вдруг отнялись бы ноги. Он должен был его найти.

«Еще не поздно. Еще не поздно. Еще не поздно».

И сейчас казалось, что Билл был дальше, чем за миллионы миль, и дурацкие, бредовые горячие мысли разрывали мозг, и Том задыхался, думая, что у него носом кровь сейчас уже пойдет от напряжения. Был ли Билл где-то рядом, а, может, за километры прочь, в любом случае это было то место, куда Том никогда не смог бы дойти, не узнав какого-то волшебного секрета, будто он бегал в каком-то заколдованном круге и не мог найти из него выход.

«Хоть бы найти какой-нибудь знак... Хоть что-то...» - мысли крошили сознание, разумно подсказывая, что никакого шанса уже не было. Сколько ведь времени прошло – час, два часа, год? Минута? День? Это было абсолютно безнадежно, если только Билл сам не захочет вернуться, вряд ли он отыщется просто так. Это было все равно, что искать в стогу сена булавку, потому что, чисто теоретически, он мог быть где угодно, по закону подлости — в каком-нибудь противоположном конце города, например.

Том остановился. Силы и уверенность покидали тело, и парню просто пришлось схватиться за стенку, иначе он упал бы прямо тут, протаранив лицом асфальт. Его трясло и тянуло блевать до такой степени, что слабели колени, и все, что он мог делать — лишь стоять, держась за каменную кладку, впившись в гранит ногтями и сглатывая неприятное сосущее ощущение обратно в желудок, стараясь, чтобы оно не вырвалось из него наружу. Это была безнадега. Он прислонился лбом к стене, закрывая глаза и шумно глотая слишком обильно выделявшуюся слюну – верный признак того, что организм все-таки пострадал при тряске и сейчас, возможно, отомстит сполна за эти издевательства. Шершавый и теплый гранит впивался в кожу, и Том постарался прижаться к нему лбом сильнее, до боли, чтобы отвлечься хотя бы на что-то и прекратить видеть перед собой последнюю прощальную картину – сидевшего на кровати Билла, мило и смущенно улыбавшегося, встрепанного, в одних джинсах...

Том едва слышно застонал – он, и только он был во всем виноват. Промчавшичь по городу в пределах всех соседних улиц, он не знал, что ему теперь делать и как смириться с фактом, что он, возможно, потерял Билла навсегда. Сейчас ему могло помочь только чудо.

Он широко распахнул глаза. Блевотное ощущение в горле и воспоминания о чудесах кольнули его, и внезапно бредовая мысль ударила в мозг с такой силой, что Том пошатнулся и чуть не запнулся о торчащую из асфальта крышку люка, рядом с которой стоял. Он резко выпрямился, прекратив умирать и припадать грудью к граниту.

«А что, если...»

Он огляделся. Народу вокруг совершенно не было, в своей бешеной гонке он добежал до района Альте Нойштадт, в котором в это время дня, в воскресенье, было мало людей. Он пошевелил рукой и осмотрел свое запястье.

Сама мысль о том, что он хотел сделать, уже наводила его на другую мысль: где-то там, в глубине, за последние пару дней в нем поселился шизофреник. Еще бы, от такого долбанного стресса кто угодно еб*нашкой станет. Том нервно сглотнул.

- Не могу поверить, что я серьезно собираюсь сделать это.

И с этими словами он взял кулон пальцами другой руки и жадно принялся всматриваться в него.

-Эй... Эм-м-м... Ты? Железяка? - Том аккуратненько и неуверенно постучал ногтем по кулончику. – Ау!

Дата добавления: 2015-09-29