- Сергей, это мой домработник – Валерий, Лер – это мой друг и сотрудник – Сергей Дмитриевич, - Лер как-то сдержано кивнул в ответ, и Егору на миг показалось, что во взгляде мальчика промелькнуло легкое неодобрение, однако повторно ничего подобного разглядеть не удалось.
Лер посторонился, пропуская мужчин в дом.
- Ужин будет готов через 15 минут.
- Отлично, мы будем в моем кабинете, позовешь, - Егор уже поднимался по лестнице на второй этаж, Сергей, прекрасно знавший дом, уверенно последовал за ним, но где-то на середине пролета, не удержавшись, оглянулся, проводил взглядом удаляющегося на кухню Валеру, покачал головой и почти вприпрыжку помчался за хозяином дома.
- Егор, это кто? – во взгляде зама светилось любопытство, вперемешку с восторженным удивлением.
- В смысле – кто? Я же вас представил, - Егор плюхнулся в любимое кожаное кресло и расслабленно откинулся на спинку, прикрывая глаза.
- То есть, ты хочешь сказать, что этот вот мальчик-с-картинки действительно твой домработник? – Сергей присел на краешек стола.
- Именно это я и хочу сказать, более того, уже сказал.
- Ничего себе прислуга пошла! Как в телевизоре… Моя прекрасная няня, да и только! А где таких берут, а, Егорушка? Поделись секретом, я, может, себе тоже такого эльфа на кухню хочу… А, может, и не на кухню… - Сергей буквально промурлыкал последнюю фразу.
- Сереж, ну чего ты прицепился? – Егор лениво потянулся в кресле, демонстрируя полное равнодушие, хотя, на деле, когда речь шла о Валере, равнодушным он оставался редко. И сейчас его откровенно нервировало то повышенное внимание, которое Сергей уделял мальчику, - моему мальчику! Нервозность подозрительно напоминала ревность, причем Егор никак не мог определиться, кого же к кому он ревнует: Лера к Сергею или наоборот?
- Я? Да нет, ничего. Слышишь, товарищ юрист, - Сергей спрыгнул со стола и чуть наклонился к Егору, опершись на подлокотники его кресла, - а этому твоему домработнику восемнадцать хоть есть?
Показное спокойствие Самойлова как ветром сдуло, он резко выпрямился в кресле, открывая глаза, и едва не столкнувшись лбами с наклонившимся другом.
- На что ты намекаешь?
- Я? На нарушение трудового законодательства и эксплуатацию труда несовершеннолетних, - пропел Сергей с невиннейшим выражением лица, а потом, наклонившись еще ниже, спросил, улыбаясь и понижая голос: - А ты о чем подумал?
Егор сглотнул, глядя в темные, почти черные, глаза с горевшим в них шальным огоньком. Нереализованное сексуальное напряжение буквально преследовало его в последнее время, а с Сергеем – Сережей… – им было очень неплохо когда-то… Сергей, словно почувствовав состояние друга, легонько коснулся пальцами скулы, провел по щеке, линии подбородка… Он и раньше, когда они были любовниками, очень тонко улавливал его настроение. Егор потянулся навстречу… В это время раздался стук, и дверь кабинета распахнулась. Егор отпрянул, вжавшись в спинку кресла. Сергей остался стоять, как стоял, только повернул голову. На пороге застыл Валера.
- Я помешал? – его голос слегка, почти незаметно дрогнул.
- Нет! – Егор ответил очень быстро, возможно, быстрее, чем следовало. Сергей продолжал стоять.
- Я хотел сказать, что все готово.
- Хорошо, мы уже идем, - Егор попытался подняться из кресла, Сергей отошел в сторону. Валера, развернувшись, вышел из кабинета. Через некоторое время внизу хлопнула дверь его комнаты.
Стол оказался сервирован на двоих.
После ужина мужчины расположились в кабинете, практически сразу погрузившись в работу. Несколько часов диалоги крутились исключительно вокруг профессиональных моментов, шуршали бумаги, стучали клавиши компьютера и сергеевского ноутбука… Ни один, ни второй ни словом не обмолвились о том, что имело место в этом кабинете некоторое время назад. Не обсуждалось также и поведение Валеры. Егор вызывал его два или три раза на предмет приготовления кофе. Тот приходил, молча выслушивал указания, уходил и так же молча возвращался с подносом, на котором в идеальном порядке располагались кофейные чашки, сахарница, молочник и прочая официально-кофейная дребедень. Он вел себя образцово, и со стороны могло показаться, что юноша окончил, как минимум, курсы подготовки официантов. Однако Егора не покидало ощущение, что воздух в кабинете наэлектризовывается каждый раз, когда в нем появляется Лер. Егор кидал недоуменные взгляды то на домработника, то на коллегу, но первый был непробиваемо спокоен, а второй подчеркнуто профессионален, и смутное чувство, преследующее хозяина дома весь вечер, так и оставалось смутным.
В первом часу ночи, Егор очередной раз нажал кнопку внутренней связи, вызывая Валеру. «Совсем загонял мальчика», - мелькнула в голове мысль. Но что поделать? Беспорядка Егор не терпел, пустые чашки из-под кофе на письменном столе отвлекали и сбивали рабочий настрой. В этот момент Сергей поднялся со своего места и, мягко ступая, подошел к нему. Оперевшись одной рукой на спинку его кресла, он пальцем другой указал точку на мониторе:
- Егор, а что ты думаешь по поводу вот этого пункта? – голос звучал практически в ухо, Егор чуть удивленно повернулся и оказался лицом к лицу с наклонившимся Сергеем. Тот смотрел на него с едва заметным вызовом. Естественно, Валера вошел в кабинет именно в этот момент. «Боже! Второй раз за вечер!» - Егор практически готов был застонать. Однако на этот раз он повел себя спокойнее и, повернувшись к мальчику, взглядом указал ему на пустые чашки. И поразился темноте в глазах мальчишки. Секунду ему казалось, что Лер сейчас скажет что-то… даже не скажет, а выкрикнет… Но секунда миновала, Лер молча собрал посуду на поднос и направился к дверям. В это время подал голос Сергей:
- Егор, может, уже отпустишь мальчика на сегодня? Мы его совсем загоняли. Думаю, дальше мы справимся и сами… - Самойлов поймал дарованный ему многозначительный взгляд и, кажется, наконец-то начал понимать, что происходит. Что ж, для выяснения отношений с Сергеем Лер и впрямь не нужен.
- Да, Лер. На сегодня можешь быть свободен. Спокойной ночи.
Ему показалось, что Валера, идущий к двери, едва не споткнулся на этих словах. Однако маленький домработник расстарался сохранить лицо до последнего. Повернувшись, выдавил сквозь зубы:
- Приятной ночи, - после чего развернулся и быстро вышел.
Как только за Валерой закрылась дверь, и стихли его шаги на лестнице, Егор довольно резко повернулся к Сергею:
- Сережа, ты ничего не хочешь мне объяснить?
- Объяснить? – Сергей, улыбаясь, вскинул бровь. - А разве что-то непонятно, Егор?
В последней фразе явственно прозвучал вызов, и это было очень не похоже на обычно сдержанного и дружелюбного Сережу.
- Егор… - Сергей подошел вплотную и опустился на корточки перед егоровым креслом, пальцы коснулись колена мужчины, - Егор… ты очень дорог мне, ты знаешь…
- Сережа, причем здесь это?
- Притом, что я не хочу, чтобы у тебя были проблемы из-за этого мальчишки.
- Какая забота… А с чего ты взял, дорогой мой, что мне вообще грозят какие-то проблемы?
- Сколько ему лет, Егор?
- Какое твое дело?
- Сколько?! Пятнадцать? Шестнадцать?
- Шестнадцать, - Егор практически процедил это сквозь зубы. – Почему ты до сих пор считаешь себя вправе лезть в мою жизнь?
- Потому что я вижу, как ты на него смотришь!!! – почти выкрикнул Сергей. Выдержка изменила ему, и он, вскочив на ноги, сделал несколько быстрых шагов по кабинету. Егор смотрел на него, усмехаясь.
- Знаете, что я Вам скажу, господин Золотаренко? По-моему, проблема здесь не у меня, а у Вас. И заключается она, как ни прискорбно мне это осознавать, в банальной ревности.
На секунду Сергей застыл. Его абсолютно прямая спина, казалось, одеревенела под ироничным взглядом Егора. Мгновение спустя он расслабился и медленно развернулся. Протянул, ерничая:
- Ка-а-акая проница-ательность… - а потом вдруг быстро вернулся к креслу, буквально на ходу становясь серьезным, снова наклонился, впиваясь пальцами в подлокотник. – Ты прав, Егор. Конечно прав.
- Сергей! – договорить Золотаренко ему не дал, накрыв рот своими губами – такими знакомыми, твердыми и всегда чуть сладковатыми…
Первым позывом было оттолкнуть. Вторым – притянуть поближе. Третьим – швырнуть лицом вниз на письменный стол и отыметь без подготовки и смазки, мстя за пробуждение воспоминаний, за столь просто и быстро разгаданный интерес к Леру, за это внезапное дикое возбуждение!.. Егор простонал и вплел пальцы в темные пряди сережиного затылка. А тот уже гладил его одной рукой, неловко, но быстро расстегивая пуговицы рубашки, касаясь обнажающейся кожи… Губы, с трудом оторвавшись от других, скользили по чуть колющейся вечерней щетиной щеке, спускались на шею… язык, раздвигал их, чтобы вспомнить вкус желанного тела… Егор выгибался под этими ласками, хотелось большего, и он, зная, что грубит, все же позволил своей руке нажать на затылок Сергея, пригибая его голову ниже, туда, где томилось болезненное двухнедельное напряжение. Сережа понятливо встал на колени, в секунду справляясь с пряжкой ремня, расстегивая ширинку, освобождая изнывающий от желания член… Сколько раз он делал это в кабинете главы юридической службы… В перерыв, а иногда и в рабочее время… Заперевшись, а иногда и нет… вздрагивая от каждого звука за высокими дубовыми створками дверей в приемную… Егор на мгновение задохнулся от знакомых, но каждый раз по-новому восхитительных ощущений, подался бедрами вверх, усиливая нажим на затылок, пальцы другой руки бессознательно мяли и стискивали подплечник дорогого сережиного пиджака.
- Се-режа… - это вырвалось непроизвольно, как-то на уровне рефлекса – телу было хорошо, и оно привыкло благодарить за это конкретного человека… Однако Сергеем это было, похоже воспринято иначе. Он простонал, не выпуская изо рта егоров член – раньше это его умение – стонать даже во время минета – заводило Егора до чертиков в глазах – и плотнее обхватил руками бедра мужчины. Измученное долгим воздержанием тело не пожелало сдерживаться. Егор выгнулся, упираясь затылком в кожаную спинку и, буквально насадив на себя голову Сергея, кончил, не позволяя тому отстраниться. Впрочем, Сергей и не пытался. Последний раз облизав член, он поднял глаза на начальника. Успевший прийти в себя Егор спокойно смотрел на него сверху вниз.
- Спасибо, - голос Самойлова звучал немного хрипло.
- Обращайтесь, - чуть хохотнул Сергей, поднимаясь с колен и приводя в порядок костюм. – Егор, я…
- Сереж, - Егор успел оправиться и встать с кресла, - не надо сейчас, ладно? Я не готов к бурному выяснению отношений… Я вообще не готов к какому бы то ни было выяснению.
Пришла пора усмехаться Сергею:
- Как скажешь… Я так понимаю, на продолжение вечера можно не рассчитывать? – совершенно благожелательная улыбка на лице Золотаренко несколько не вязалась с легкой горечью в голосе. Егор подошел, мягко обхватывая его лицо ладонями:
- Сереж, не сегодня. Не обижайся… Я не хочу… так…
- Проводишь меня?
- Я вызову тебе такси.
- Спасибо.
- Сережа…
- Что?
На этот раз Егор, чуть склонившись, сам нашел губами губы бывшего, приласкал, разнежил ненадолго и отпустил, лизнув напоследок сначала нижнюю, а потом верхнюю. Сергей благодарно улыбнулся в ответ.
- Вызывай уже свое такси. На работу скоро!
Через несколько минут мужчины покинули кабинет. Ни один не обратил внимания на то, что плотно прикрытая Валерой дверь, почему-то оказалась приоткрытой на пару дюймов…
Закрыв входную дверь за Сергеем, Егор застыл на пару секунд, смотря в окно остановившимся взглядом. Мысли шорхались по практически пустой голове, сталкивались друг с другом, мешались и путались… Совершенно не хотелось возобновления отношений с Сергеем. Совершенно не хотелось портить отношения с ним как с другом и коллегой. Совершенно не хотелось думать о том, как выпутываться из сложившейся ситуации. Не хотелось ничего. Впрочем, нет. Хотелось спать. Егор вздохнул, с трудом отводя взгляд от оранжевого фонарного ореола за окном, и направился наверх. В момент, когда он проходил мимо двери валериной комнаты, его вдруг посетило еще одно желание, почти мгновенно притупившее мысли о сне. Необъяснимо захотелось увидеть Валеру. Просто взглянуть на него. «Он ведь уже давно спит, наверное. Я просто посмотрю, как он», - с этими мыслями Егор аккуратно повернул ручку двери в комнату домработника. Дверь оказалась незаперта и, легонько скрипнув, приоткрылась внутрь. Настольная лампа на прикроватной тумбочке горела в самом тусклом режиме. Валера лежал на постели, укрывшись пледом, спиной к двери. Егор замер, разглядывая смутно угадывающиеся под пледом очертания гибкого тела, растрепанные прядки волос поверх… всматриваясь, пытаясь распознать ритм дыхания, неосознанно подстраиваясь под него… В этот момент мальчик вздохнул… как-то слишком громко для спящего.
- Лер?.. – Егор прошептал это еле слышно, все же боясь разбудить, - Ты не спишь?
И неожиданно получил довольно громкий ответ, точнее, не совсем ответ:
- А где Сергей Дмитриевич? – Валера не повернулся, не сменил позы, все так же лежал спиной к Егору.
- Уехал домой. Почему ты спрашиваешь?
Но вместо ответа опять прозвучал вопрос, изрядно сбивший Егора с толка:
- Значит, таким надо быть, да?
- К-каким «таким»?
- Таким, как он?
- «Как он»?.. В смысле? Надо для чего? – Егор удивленно вскинул брови. О чем он? Немного замявшись, мужчина вошел в комнату, прикрывая за собой дверь.
Лер внезапно сел на постели, так же, не разворачиваясь к Егору лицом. Плед, спадая с одного плеча, приоткрывал обнаженную спину.
- Для того, - его голос ощутимо дрогнул, - чтобы нравиться Вам.
Егор оцепенел. Стоял, уперевшись взглядом в ложбинку позвоночника Лера, и не знал, что сказать. А, действительно, что? «Ты и так мне нравишься»? «Мне не нравится Сергей»? «Я нравлюсь тебе?», «О чем ты говоришь?», «Я хочу тебя так, что скулы сводит»??!! Боже…
А Лер, по-своему истолковав его молчание, резко откинул в сторону плед и встал с постели. И Егор захлебнулся очередным вдохом. Потому что в настоящий момент Лер был одет только в мягкий свет ночника. Пытаясь разрушить наваждение, Егор лихорадочно переметнулся взглядом на лицо мальчика и только тут увидел его заплаканные глаза. Лер нервно сцепил пальцы рук… расцепил… неуверенно повел плечами… И произнес, старясь бравировать дрожащим голосом:
- Неужели я Вам совсем не нравлюсь? Говорят, я красивый… - и уже с трудом сдерживая слезы: - Чем он лучше?!
Егор молчал. Лер тоже замолчал, пытаясь удержать слезы. Смог. Вздохнул. И, закрыв глаза, добил:
- Я не спал тогда… в гостиной.
«Не спал?!» Егор просто физически ощутил, насколько быстрее забилось его сердце. «Не спал…» Молчание давило. Нужно было сказать хоть что-то и Самойлов через силу выдавил из себя:
- Почему ты думаешь, что мне небезразличен Сергей?
Валера вздрогнул.
- Я видел… как он… Вам… в кабинете…
- Ты подсматривал?! - возглас вышел едва ли не гневным, хотя на самом деле больше всего Егору хотелось сейчас побиться головой о ближайшую стену. Если бы знать заранее! Боже! Да Золотаренко и близко бы не было в этом доме, ни сегодня, ни… вообще! Лер…
- Я смотрел! - и тут же сникнув: - Вы… уволите меня?
Теперь вздрогнул Егор. Уволить? Отпустить? Ни за что! Он перевел нашедший спасение на противоположной стене взгляд на мальчика и только сейчас заметил, что тот зябко ежится. В сердце шевельнулась вдруг совершенно забытая за давностью использования нежность. Он шагнул к постели, взял плед и, развернув, накинул на плечи Валеры, запахнул спереди. Однако Лер не пожелал стоять спокойно и, разведя полы пледа, внезапно прижался всем телом к мужчине, обвивая шею руками, прижимаясь… Егор охнул, автоматически смыкая руки у него на спине и мгновенно шалея от ощущения хрупкого тела в объятиях. Наклонился, зарываясь лицом в ароматные волосы, гладя ладонями узкую спину. Несмотря на недавнюю разрядку, мягкой волной накатило возбуждение, кружа голову, стирая рамки морали, возраста… чего угодно… Он коснулся губами шелковой макушки, Лер запрокинул голову… Закрытые глаза и чуть приоткрытые ждущие губы… И Егор не сдержался. Он слишком долго этого хотел… Лер тихо всхлипнул, словно до последнего не ожидал, что это все-таки случится, и тут же ответил на поцелуй с поразившей мужчину горячностью и жаром. Мальчик весь подался вперед, вжимаясь еще теснее. Его ладони обхватили затылок, не давая отстраниться, прекратить безумие… Через тонкую ткань брюк Егор явно ощущал его возбуждение… Сознание плавилось, чувства кипели… В голове крутилась волчком одна единственная мысль: «Хочу тебя, хочу тебя, хочу тебя, хочу тебя…» Егор глухо зарычал, одним движением скинул себя пиджак и толкнул мальчика на кровать. На секунду завис над ним, любуясь раскинутым на простынях обнаженным покорным телом, а потом прильнул губами к груди… Лер тихонько, как-то неуверенно стонал под ним, изредка беззвучно вскрикивая, когда ласки становились совсем уж невыносимыми. Егор словно обезумел, он целовал нежную мальчишескую кожу, вылизывал ямки над ключицами, втягивал в рот затвердевшие темные сосочки, гладил, изучал руками, и сам упивался этими ощущениями. Тихие стоны Валеры возбуждали похлеще ответных ласк, осознание того, что он, возможно, первый для этого мальчика, сводило с ума. Хотелось подарить ему небывалое наслаждение… заставить запомнить себя…. Егор спустился ниже, мягко провел языком по возбужденному члену и обнял его губами. Лер вскрикнул – теперь уже в голос, – выгнулся на постели, стискивая в кулаках простынь… Егор ласкал его, полностью отдавшись процессу, наслаждаясь им, гладкостью кожи, упругостью плоти, волнующим вкусом… Наслаждаясь своей обостренной до предела чувствительностью, когда каждая венка до крика ярко ощущается болезненно-нежной кожей на внутренней стороне губ… Егор уже сам был готов кончить, когда Лер захныкал, забился, выплескиваясь бурным оргазмом молодого тела… Егор принял все до самой последней капельки, ему, никогда ранее не позволявшему подобного ни одному из своих партнеров, вдруг нестерпимо захотелось распробовать своего мальчика до конца…
Когда возбужденный и встрепанный Егор наконец-то поднял голову, Лер спал, откинувшись на подушку и улыбаясь. Во сне он выглядел совсем ребенком, лет на четырнадцать, не больше. И вот тут-то забытые на время моральные терзания обрушились на Егора с новой силой. Стараясь не потревожить мальчика, он встал с постели. Возбужденный член колом топорщил ширинку. Егор еще раз взглянул на Валеру, закусил губу и, подхватив с пола пиджак, чуть пошатываясь вышел из комнаты.
Утро пришло как-то скомкано и невнятно. Лер лениво открыл глаза, ощущая неясную неправильность происходящего и тут же резко сел на узкой постели, едва не подпрыгнув на месте. Неправильность прояснилась услужливо пришедшими воспоминаниями. В груди гулко бухнуло сердце, сбиваясь с размеренного утреннего ритма и заходясь в лихорадочном темпе. Вчера… вечером… ночью… этот… Сергей Дмитриевич, блин… сцена в кабинете… А потом … Мама дорогая! Он же… он же фактически в любви признался Егору Александровичу! А Егор Александрович в ответ… Внезапно окатило жаром с ног до головы. Вспомнились уверенные руки, сжимающие в объятиях, твердые нежные губы и нереальное, стыдное наслаждение. Мечта, ставшая вдруг реальностью. А секундой позже хлестнуло осознание: вот и все. Случилось и прошло. Больше не повторится. Лер и сам себе не смог бы ответить на вопрос, откуда вдруг взялась такая уверенность, но вот была она, стопроцентная. Сложно отказаться, когда так настойчиво предлагают, Лер это понимал, он на это и рассчитывал, когда устроил вчерашний эпатаж. И все равно сомневался, не сработало ведь первый раз, тогда, в гостиной. Но сейчас прекрасно осознавал, что больше подобному не бывать. И вообще, радоваться надо, если Егор Александрович его теперь не уволит, не пожелав сталкиваться ежедневно с причиной и виновником своей минутной слабости. Чеерт… Как же вести себя теперь? Нет, понятно, что вести себя надо так, будто ничего не случилось, но вот как это сделать физически? Если у него от одних только воспоминаний пальцы дрожат, и в коленках слабость.
А времени-то сколько?! Лер развернул на себя будильник. Без пятнадцати восемь! Мальчик вскочил и начал лихорадочно собираться. Еще же и приготовить что-то надо, вряд ли ему на сегодня выходной положен ввиду вчерашнего… хм… происшествия.
Наскоро умывшись, Валера помчался на кухню. Что бы такого соорудить? Тосты, овсянка – отлично. Руки на автомате выполняли привычные действия, а в голове навязчиво крутилась малодушная мыслишка: «А вдруг удастся приготовить все по-быстрому и свалить в свою комнату, пока Егор Александрович не спустился?» Лер вздохнул и решительно отказался от заманчивой перспективы. Что ж теперь, постоянно прятаться? Все равно не получится. И вообще, может, ему сейчас расчет выдадут и отправят снова в свободное плавание. От этой мысли противно сжался желудок, и совсем по-девчоночьи захотелось плакать. Ну он же не виноват, что влюбился! Он же не нарочно! И сам рад бы поменять все. Лучше бы его тот сержант забрал тогда.
Скрипнула дверь, и Лер замер у плиты, боясь не то что повернуться – двинуться лишний раз. В повисшей тишине неожиданно громко звякнул тостер, подкидывая поджаренные ломтики. Мальчик вздрогнул. И в ту же минуту, как по сигналу, от двери раздалось спокойное:
- Доброе утро.
- Доброе… - Валера мучительно покраснел и сделал вид, что жутко занят у плиты, так и не заставив себя повернуться. Он решительно не знал, как себя вести сейчас, что говорить, а главное – как посмотреть Егору Александровичу в глаза после вчерашнего. За спиной раздался звук отодвигаемого, а потом придвигаемого снова стула, звон приборов. Следовало налить кофе. Лер повернулся, глядя в пол, подошел к столу с кофейником в руках и, наконец, краснея, кажется, еще больше, нерешительно поднял глаза. Егор Александрович не смотрел на него. Совсем. Завтракал себе спокойно и читал утреннюю газету. Едва кивнул, когда домработник наполнил чашку, так и не оторвавшись от мелких печатных строчек, которые вдруг, ни с того, ни с сего, поплыли у Лера перед глазами, влажно раздваиваясь. Он стиснул зубы и незаметно вдохнул поглубже. Нет плакать он не будет. По крайней мере, не сейчас. Вот, собственно, и все. Все догадки подтвердились. Он для Егора просто мимолетный эпизод, не стоящий внимания. Как шоколадная конфетка перед сном, съел сладкую, зубы почистил и спать. Глупо было рассчитывать на большее. Но ведь томилось где-то глубоко нежное, наивное – а вдруг поймет, что я самый лучший? Вдруг захочет еще? Вдруг… полюбит? Так замечтаться Лер себе не позволял, но ведь хотелось! Хотелось до жути. Чувства. Ответного. Сильного, уверенного, как сам его хозяин. Хозяин. Каждый раз, когда Валера называл так про себя своего работодателя, внутри что-то сладко сжималось. И верилось, что так и будет – уже есть. Что ты – его. А что он не твой… ну пусть… может быть, потом, когда-нибудь… На настоящий момент Лера устроила бы и первая часть.
Егор Александрович, между тем, закончил завтрак, встал из-за стола, прихватив с соседнего стула пиджак и кейс с документами, и направился к выходу. В голове мелькнуло – что, неужели вот так и уйдет, не сказав больше ни слова? Егор обернулся в дверях, и Лер, не успевший отвести взгляд от светлого затылка, оказался будто пойман такими же светлыми глазами. И смотреть страшно, и не смотреть невозможно.
- Валера, не жди меня к ужину. Вообще не готовь. Я очень поздно буду сегодня.
Вот так.
Глухо, фоном, хлопнула дверь. Через пару минут загудел мотор, взвизгнули шины, и наступила тишина. Стандартный набор утренних звуков сегодня ощущался Валерой как-то особенно остро, как-то финально, рубежно…
«Я буду очень поздно…» С этим, небось, своим… Дмитриевичем… Ну да, он взрослый, успешный, уверенный в себе. Куда Леру до него. Черт! Мальчик повернулся и вдруг от души шарахнул кулаком по столешнице, мгновенно отсушив руку о мрамор. Ммм… Хотелось… чего-нибудь. Сделать что-нибудь такое… из ряда вон. Что делают люди в состоянии душевного волнения? Вот когда все плохо? Напиваются. Но Лер не пьет. Курят. Конечно, курить ему нельзя, у него крайне плохая реакция на табачный дым, но хочется сделать хоть что-то, просто чтобы не свихнуться.
Парнишка наобум открыл несколько створок и, наконец, за третьей или четвертой по счету нашел, что искал – полупустую пачку «Давыдова». Видел, откуда Егор Александрович доставал сигареты после того раза, в гостиной. Боже, как он радовался и досадовал тогда. Радовался, что хозяин оказался к нему неравнодушен, а досадовал, потому что тот смог сдержаться. Лер неловко вытащил из пачки тоненькую сигарету, заоглядывался по сторонам – чем бы прикурить? – в итоге прикурил от газовой плиты, неумело втянул дым, закашлялся, щелкнул кнопкой вытяжки… После второй затяжки повело. После третьей затошнило. На четвертую он не решился, потушил сигарету под струей воды и выбросил окурок. Легче не стало, только к внутренним паршивым ощущениям теперь прибавились внешние. Дабы отвлечься, Лер решил заняться своими непосредственными обязанностями. Страдания – страданиями. А запускать работу сейчас было нельзя ни в коем случае. Может, если продолжать из кожи вон лезть, чтобы угодить, Егор Александрович раздумает его увольнять? А в том, что он это сделать собрался, юный домработник практически не сомневался.
С уборкой первого этажа Валера управился довольно быстро, поднялся на второй, прибрал вестибюль, с ненавистью покосился на запертую дверь кабинета. Похоже, эта комната теперь будет вызывать у него исключительно негативные эмоции. Да, он признался в подглядывании, но Егор Александрович наверняка не представлял себе, как вчера ночью Лер, отнеся на кухню поднос с посудой, вернулся и, умирая от страха быть замеченным, презирая самого себя за неудобное, неправильное возбуждение, смотрел, смотрел, смотрел… А потом мчался почти бегом к себе в комнатку и кончал там в кулак, привалившись к двери, едва успев расстегнуть штаны и захлебываясь злыми слезами и стыдным горьким наслаждением.
Мальчик вздрогнул от воспоминаний, тряхнул головой, словно отгоняя, и направился в ванную. Навел порядок, стянул с держателя полотенце, чтобы заменить, и вдруг, не удержавшись, уткнулся в него лицом, вдыхая запах, вбирая его, кажется, не только ноздрями, но и каждой порой, всей кожей лица. Хочу-хочу-хочу-господи-как-же-я-хочу-вас… тебя… хочу быть твоим! Перед глазами тут же, как по заказу, возникла непристойная, но тщательно взлелеянная сознанием картинка: Егор Александрович, строгий, серьезный в своем деловом костюме, и Лер у его ног, в тонюсеньких трусиках и ошейнике – обязательно в ошейнике – на коленях, делающий то, что вчера делал этот… Дмитриевич… и пальцы Хозяина, перебирающие, ворошашие его волосы… За исполнение этой фантазии Лер, не задумываясь, отдал бы то немногое, чем владел на настоящий момент. Мальчик опустил руку, сжал набухшую ширинку, поднял на свое отражение в зеркале лихорадочно блестящие глаза, пробормотал:
- Извращенец несчастный! – и задвигал ладонью, снова уткнувшись лицом в Егорово полотенце.
Спуститься к завтраку оказалось проблемой. Да какой! Было неловко. Стыдно. Да ладно, чего уж там, банально страшно. Вчера, ворочаясь не в состоянии уснуть, он все обдумал, взвесил и пришел к однозначному выводу, что продолжения у того, что случилось, быть не может. Не должно быть. Да он хочет мальчика, безумно хочет, но позволить себе этого не имеет права. Собственно, и этого-то раза не должен был позволять. Ничего, мало ли кому кого хочется. Он справится. Вот только час назад ты, Егор, кончал в душе с его именем на губах, как будто самому шестнадцать. Но ничего. Справимся и с этим. Успокоившись на этой мысли, он, в конце концов, уснул.
Однако утром ночные выводы не показались такими логичными и простыми. Осталась проблема – как теперь вести себя с Лером? Егор даже приблизительно не представлял себе, что сказать мальчику? Как объяснить ему, что больше ничего не будет? И как, черт возьми, сделать это так, чтобы он не подумал – не дай Бог! – что им просто воспользовались? Ведь не воспользовались, нет! Совсем нет… Но как же тебе это сказать? Сказать… и не потерять тебя навсегда? Егор прекрасно отдавал себе отчет в том, что доводы, железные для него, тридцатилетнего, шестнадцатилетним разумом не воспримутся. В этом возрасте запретов не видят. Особенно, если речь идет о чувствах. А в их наличии сомнений уже практически не осталось.
Так ничего и не придумав, Егор спустился вниз. Остановился в кухонном проеме, всматриваясь в напряженную спину замершего у плиты Лера. Хотел было промолчать, потом взял себя в руки, выдавил, стараясь выровнять голос: «Доброе утро», - и получил в ответ такое же вымученное: «Доброе…» Лицом Лер так и не повернулся. Боится? Или не хочет видеть? Егор сел за стол и, как утопающий за соломинку, ухватился за утреннюю газету. За правым плечом замаячил Лер. Протянулась хрупкая чуть дрожащая рука, наполняя чашку свежесваренным кофе. Ужасно вдруг захотелось отбросить газету, отобрать у него кофейник и потянуть за руку, прижаться губами к тоненькому смуглому запястью, усадить на колени, обнять… Гладить, успокаивать, шептать на ушко глупости, вроде: «Ну что ты, маленький? Все будет хорошо… Все у нас будет хорошо, ты подрасти только, я дождусь…» Шептать и самому в это верить. Но он, конечно же, не решился. Более того, задумался: как, спрашивается, он собирается справляться со своим влечением к Леру, если в его присутствии одолевают подобные мысли? Он спешно закончил завтрак, встал, направился к выходу. По пути решил, что уйти молча будет совсем уж похоже на свинство. Остановился у самой двери, обернулся и, наконец, встретился с ним глаза в глаза. И снова захотелось вернуться, сгрести в охапку, прижать… Егор одернул себя и делано спокойным голосом вынес приговор – самому себе, в первую очередь: «Валера, не жди меня к ужину. Вообще не готовь. Я очень поздно буду сегодня», - и практически сбежал из дома.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 33 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |