VI
Давно не помнили такой жары, какая стояла сегодня. Она началась с восходом солнца. Духота, властвовавшая всю ночь, усилилась, запропали куда-то ветры, которые могли разогнать тяжелый знойный воздух.
На единственной улице крепости Суджук было пустынно, будто людей и в помине не было.
И море было пустынным. Оно затихло от жары, приникло к берегу и лежало обессиленное.
В крепости лишь несколько домов сложены из камня, а остальные - турлучные. Они так скучились на берегу, будто кто-то согнал их туда.
У моря находилась и турецкая крепость. Ворота крепости, обнесенной высокой каменной стеной, выходили на морской берег. Они были закрыты для натухайцев. Да натухайцы не очень-то интересовались крепостью. Лишь изредка собирались всадники, чтобы поглазеть на пушки, направленные в сторону гор, на маршировавших аскеров.
Вначале адыгские всадники беспокоили турок, и аскеры разгоняли их. Иногда между ними даже возникали небольшие, но шумные перестрелки. Стреляли из ружей адыги. Туркам отвечать на стрельбу было категорически запрещено.
Женившись на дочери Бестэвых, адмирал Джанклы надеялся сблизиться с адыгами, но его надежды не оправдались. Узнав о решении хасе, адмирал сообщил об этом в Стамбул и теперь ждал ответа.
Адмирал сидел в своей комнате в одной рубашке - его донимала жара. Он много пил воды и сильно потел.
Гонца все не было и не было. Да и какой ответ он мои привезти? Столько денег, сколько запросили адыги за участие в войне, конечно, правительство ему не даст. Да и неизвестно, согласится ли оно на войну с русскими в такой обстановке.
А тут еще стали пропадать аскеры. Вот и сегодня пятеро уехали за водой к горной речке и не вернулись, хотя уже прошло столько времени, что можно было трижды съездить туда и обратно.
Адмирал позвал свою молодую жену.
- Опять пропало пять моих аскеров,- гневно сказал он ей,- это черкесы украли их. Пошли за своим братом, пусть он немедленно едет сюда!
- Покарал меня аллах! - испугалась Саният.- Что ты задумал?
Разгневанный Джанклы шагал по комнате. Остановившие!" около жены, сердито сказал:
- Не твое дело! Тебе велено, пошли за братом! Мне надо с ним переговорить... Мы живем здесь тихо и мирно, а мои солдаты пропадают, будто я уже начал войну. Как я появлюсь после этого в Стамбуле! Если черкесам нужны пленники,
пусть они берут их у генерала Суворова, у гяуров, а не у своих единоверцев, которые пришли к ним с братской помощью... Пропадают мои воины, я не потерплю этого! На это оскорбление я вынужден буду ответить - пошлю карательный отряд, сожгу аулы натухайцев!
Саният поняла, что грозит адыгам, и тут же послала верхового за братом, наказав, чтобы он приехал немедля.
Он прискакал в этот же день.
Адмирал разговаривал с ним не так резко, как с Саният, но очень серьезно:
- Я не думал, что натухайцы окажутся столь неблагодарными людьми. Мы так рассчитывали на их помощь, а они. Они крадут моих аскеров. Поговори с теми, кто там верховодит, пусть вернут моих воинов. Если им нужен порох, свинец, я дам, а если они станут куражиться, скажи им, Гарун, у меня нет иного выхода...
- Ко мне уже обращались тфокотли, но я прогнал их.
- Чего они хотели?
- Пороху и свинца.
- Сегодня же дай им знать, что я согласен. Сам займись этим важным делом.
- Хорошо, я сделаю это. Если родственники не будут помогать друг другу, кто же еще поможет?
На девятый день вернулся гонец из Стамбула: адмиралу приказывали возвращаться в Турцию вместе с войском.
Выступить немедленно адмирал не мог, надо было ждать, пока вернутся украденные аскеры.
Настал день, и последний корабль турок покинул адыгский берег. Когда он поднял паруса, натухайцы стали палить из ружей в воздух.
- Что они делают?! - воскликнула Саният, стоя на палубе рядом с мужем и глядя на родную землю, которую она оставляла, на всадников, паливших из ружей.
Адмирал усмехнулся:
- Желают нам доброго пути. Не жалеют пороха, который им дал адмирал Джанклы.
- На земле натухайцев больше нет турецких войск, Ахмед! - радостно воскликнул Субаш, который только что прискакал с этой новостью.
- Хорошую ты весть принес. Скачи дальше, пусть узнают
об этом все - и в Шапсугии, и в Бжедугии. А я поеду в Тозепс - тяжело заболел Бечкан.
- Какое несчастье! Я давно не видел Бечкана, надо бы с ним повидаться, но ты сказал, нужно скакать дальше.
- Если тебе так хочется видеть больного, Субаш, пошли от Мосго имени каких-нибудь ребят, а сам поедешь со мною.
Обрадованный Субаш ускакал. В это время подъехал Усток и сказал Ахмеду, что готов ехать в Тозепс. Всадники поехали не берегом моря, а через горы - так путь короче, хотя и труднее. К вечеру они уже были в Тозепсе.
Сидевшие в комнате больного поднялись навстречу гостям. После взаимных приветствий те, кто помоложе, покинули комнату.
Ахмед сел на табурет у постели Бечкана, положил ему руку на холодный лоб:
- Что же ты слег, старший брат? Я приехал за тобой, чтобы ехать в Беслинею.
Внимательно глядя на Бечкана, Ахмед подумал, что долго он не протянет
- Не век же мне жить, Ахмед,- попытался улыбнуться Бечкан. Лицо у него было землистое, давно не бритое.- Слава аллаху, я и так прожил немало. Хотелось бы еще пожить, но на все воля аллаха... Говорят, адмирал Джанклы уплыл со своим войском в Турцию. Правда это?
- Правда. Тфокотли оказались молодцами - стали стеной, показали, как умеют беречь свою землю. Думаю, Джанклы больше не будет соваться к нам.
- Благодарю аллаха, что он дал мне увидеть и услышать эту весть! - Он благодарно смотрел на всех. Благодарно и печально, будто прощался с ними...
Бечкана знали по всей адыгской земле как человека мужественного, честного и доброго. Даже в его отсутствие тфокотли уважительно вставали, когда произносилось имя Бечкана.
Долгую жизнь прожил Бечкан, умирал в глубокой старости, и все-таки смерть есть смерть, она приносит людям печаль.
Тихо стало в комнате. Было слышно только трудное дыхание больного.
- Почему вы не посадите того парня, что стоит у двери? Присаживайся, сын мой. Ты, кажется, не из Тозеп-са?
- Он приехал с нами, Бечкан,- ответил Ахмед.- Это тфокотль из Непабля. Ему хотелось повидать тебя.
- Спасибо, сын мой. Ты чей будешь?
- Я из рода Тариковых, счастливый тхаматэ.- Сказав это, Субаш подошел к больному.
- А кем тебе приходится Субаш Тариков?
- Это и есть сам Субаш,- ответил Усток.
- О, это ты не давал покоя адмиралу Джанклы? - Бечкан с трудом приподнялся, протянул Субашу руку.- Спасибо, сын мой! Ты - настоящий адыг, настоящий сын своей земли. Здоровья тебе и силы, чтобы ты мог еще послужить своему народу...
Это были последние слова Бечкана.
Он вздрогнул и затих...
Узнав, что Бечкан скончался, заголосили, запричитали женщины. Тфокотли, находившиеся во дворе, распахнули ворота в знак того, что в доме покойник...
Хоронить Бечкана собралось много народа. Приехали тфокотли не только из ближних аулов, но и из дальних уголков адыгской земли. Как потом говорили, в Тозепсе еще никого так не хоронили, никогда на похороны не собиралось столько народа.
Мужчины подняли тело усопшего, плотно обернутое в саван и накрытое черной буркой. Женщины, громко, надрывно голося, проводили мужчин до ближайшего поворота и остались в ауле.
Когда могилу засыпали желтой глиной, люди стали торопливо покидать кладбище. Субаш хотел еще раз посмотреть на могильный холм, но не решился,- уходя с кладбища, нельзя оглядываться назад.
VII
- Знаешь, мать, какие новости дошли из Тозепса? Смерть забрала тфокотля Бечкана.
- Ох-ох, пало на его голову Мос проклятие! - Дарихат об-радованно всплеснула руками.- Чтоб он попал на том свете прямо в пекло, в кипящую смолу ада! Чтоб аллах отправил следом за ним Хагура с Шепако и Устоком! Скорую дорогу туда и Арсею! Не только им я желаю этого, но и всем, кто
копит на нас злобу в Шапсугии, Бжедугии, Темиргойе, Абад-зехии, Бесленее и Кабарде. Пусть Наго на том свете как следует пристроит врагов наших. Пусть полыхнет молния, прогремит гром и хлынет дождь, размывая их поганые могилы, а на месте тех могил пускай справляют свой шабаш шайтаны и ведьмы.
- Хватит, тян, ну хватит тебе! - Али-Султан взяла оторопь от ее проклятий.
- Ты что, жалеешь их?! - гневно воскликнула Дарихат.
- Нехорошо. Вдруг кто-нибудь услышит...
- Пусть слышат! Я не боюсь, ибо слова эти произношу перед самим аллахом. Сколько раз я говорила тебе, сын мой, чтобы ты хорошенько точил зубы против тфокотлей. Не слушался меня твой отец и преждевременно погиб. Не смогла я добиться, чтобы он одного-другого поганца заколол вилами, поэтому закололи его. О милостивый и всемогущий аллах, сделай так, чтобы мне довелось увидеть, как зарывают в землю Хагу-ра и Ахмеда!
- Зря ты, мать, зря. Ну, умер Бечкан, а сколько тфокотлей пришло хоронить его с почетом. Он умер, а на его место стала сразу сотня. Вон в Натухае появился Субаш Тариков. Из-за него и Бастэвым не стало житья. Мы надеялись, что Джанклы будет нам опорой, но ничего не вышло. Испугался адмирал, что тфокотли не присоединились, будто мы, родовитые и князья, ему не опора. Получилось, будто он приплывал сюда со своим войском только для того, чтобы жениться.
- Если родовитые потеряли свою мощь, если тфокотли сильнее нас, тогда нам и делать нечего на адыгской земле...
- А что толку от такого именитого, как Анзаур? - перебил Али-Султан мать.- Придет в мечеть, побормочет что-то - и домой. Жена там ублажает его. Кормит, поит, ноги Мост. Нет у него своего слова.
- Если он не в силах держать именем аллаха в повиновении тфокотлей, я выброшу его, как рваное сито! - вспылила Дарихат.
Остыв, она заговорила иначе:
- Я думаю, сын, надо тебе поехать в Тозепс и принести свои соболезнования по поводу смерти Бечкана. Пускай все видят, как мы умеем чтить обычаи.
- Завтра же и поеду,- согласился Али-Султан.
- Только не бери с собой Анзаура. Пусть поймет, как мы к нему относимся. Возьми лучше Вотаха, его помощника. Надо как-то загладить эту историю с сеном. Откуда я знала, что сын старого Вотаха станет помощником эффенди? По усам,
по усам этому дураку Анзауру! Пусть преданней служит тому, кто его кормит.
На утренний намаз Али-Султан пришел вместе с Вотахом Айтеком. После молитвы Али-Султан сказал Анзауру, что едет в Тозепс, и, тут же обернувшись к Айтеку, проговорил:
- Поедешь со мною. Иди и побыстрее собирайся в дорогу. Анзаур едва доплелся домой. Обида, нанесенная ему Али-
Султаном, была тяжелее мешка соли.
Ему и есть не хотелось, и в доме не сиделось. Он вышел во двор, долго стоял, навалившись грудью на плетень, и мучительно размышлял: "Может, Шеретлуковы отказываются от меня из-за слухов о том, что Натар дружит с джинном? Но Дарихат сама дружит с ним, через него она встречается с Наго. Наверно, мне надо сходить к Шеретлуковым и поговорить с самой Дарихат, все козни исходят от нее. Как она думает, так и Али-Султан говорит".
И он пошел. Едва открыл калитку, как из дома, слащаво улыбаясь, вышла навстречу Дарихат:
- Ты почему, Анзаур, не поехал с Али-Султаном в Тозепс?
- В Тозепс, говоришь? - Анзаур прикинулся, будто ничего не слышал об этом.- Разве Али-Султан туда поехал?
- Только что отправился выразить соболезнование по поводу кончины Бечкана. Жалко, жалко его! А я думала, что ты с Али-Султаном поехал.
- Чудно как-то,- тоже притворялся Анзаур.- Он ничего мне не сказал.
- Как же он мог так поступить?! - вроде бы рассердилась Дарихат.- Кого же он тогда взял с собой?
Анзаур позеленел от обиды, от того, что Дарихат так откровенно прикидывалась. Но сдержался.
- Не мог он поехать без эффенди. Должно быть, взял с собой Айтека. Больше некого... Наверно, обиделся на меня. Но за что? Неужели из-за хасе?
- Не-ет! Тут ты ни в чем не виноват. Казджерий на днях заезжал, очень хвалил тебя. Говорил, что и Бастэвы на тебя не в обиде.
- Тогда почему же Али-Султан сделал из меня посмешище? Айтек и ногтя Мосго не стоит, а он все-таки взял с собою не меня, а его. Не скрою, Дарихат, твой сын меня очень обидел.
- Да-да, эффенди, я тебя очень хорошо понимаю. Но если уж у нас с тобою такой откровенный разговор, скажу честно: Али-Султан обиделся на тебя... Только ты, упаси аллах, не
говори ему об этом. Али-Султан сказал: "Эффенди Анэаур относится к нам хорошо, а его сын Натар плохо, говорит о нас гадости людям и своему джинну". Али-Султан сам слышал, как Натар в лесу жаловался на нас джинну. И еще скажу: людям очень не нравится, что Натар связался со злым духом. Подумай об этом хорошенько, а то ведь правоверные могут отвернуться от тебя.
Анзаур испуганно слушал Дарихат, на лбу у него выступил холодный пот.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
I
- Валлахи, великий князь, не пойму, почему вы лишили меня возможности выполнить свое обещание насчет женитьбы Батчерия? А ведь это было бы выгодно и для вас, и для меня,- сказал князь Меджир.- Правду говорят: сделаешь людям добро, оно обернется против тебя злом. Я бегаю за Бат-черием, ищу его повсюду, а он, оказывается, уже в Абадзехии. Сам нашел невесту.
- Я ничего не знаю,- притворился Алкес, словно только что услышал о поездке Батчерия в Абадзехию.- Впервые слышу от тебя.
- Э-э, похоже, вам стало жалко дарить мне кобылу, вот вы и хитрите, а ведь я уже заслужил подарок.
Алкес улыбнулся холодными глазами:
- Чем же ты заслужил его? Что ты сделал для женитьбы Батчерия? Ни-че-го, а пришел с упреками.
- Как же ничего?! - Я исколесил всю Бжедугию, а Батче-рий, оказывается, в Абадзехии. С тех пор как я видел его на шапсугском хасе, он исчез, будто провалился. Ты можешь мне ответить, великий князь, куда девался твой младший? Скажи, если это не секрет.
- Никакого секрета.
- Не говори так, зиусхан. Если это секрет, лучше не говори. Все равно я не поверю сказанному. Младший брат никуда не поедет без разрешения старшего.
- Зачем мне скрывать, зиусхан? Батчерий поехал на ту сторону Кубани к Измаилу Атажукину.
Меджир как-то кисло поморщился:
- Ну зачем он портит свой язык языком баткелей? Не
надо бы вам знаться с урысами, зиусхан, это к добру не приведет.
- Это ты зря, князь. Ничего плохого не будет. Мы знаем, что делаем,- возразил Алкес. Надо бы еще добавить, не суйся, Меджир, в великокняжеские дела, да уж ладно.
А Меджир едва заметно усмехнулся: "Сегодня вы к ним пошли, а завтра они к вам придут. Потом гололицый ине-рал приведет свои войска на нашу землю, и что станется с тобой, великий князь? Будешь дворовой собачонкой у порога гяурского инерала. Родовитые Шапсугии правильно говорили: "Надо нам взять сторону адмирала Джанклы. Хоть с турками у нас тоже разный язык, но зато одна вера".
- Что ж, великий князь, потому мы тебя и называем великим, что ты должен видеть дальше, чем мы. Но знаешь, чем дальше смотришь, тем хуже видно, что там, вдалеке.
- Камешек издалека не рассмотришь, а большая гора, вся ее громадина, видна только издалека.
- И все-таки мне очень больно, что твой брат дружит с теми, от чьей руки погиб мой отец. И еще имей в виду, урысам Тамбир ближе, нежели мы с тобой...
- Валлахи, не знаю, как мне понимать твои упреки, зиусхан? - прервал Меджира Алкес.- Вы же первыми помирились с теми, кто убил твоего отца... Не понимаю, что плохого, если Батчерий будет знать язык баткелей? Урысы - великая империя, язык урысов - язык великого народа. Кто сказал тебе, князь Меджир, что дружить с большим народом - плохо? Кто сказал тебе, что наш народ должен жить в своей скорлупе? Разве адыги настолько глупы, что им нечего сказать другим народам? Мы, адыги, по законам наших предков, даже врага обязаны принять с добром, если он пришел к нам в гости... А Тамбир?.. Не Тамбир, а его жена погубила вашего отца. Не знаю, как вам теперь и быть, как поступить! Но имейте в виду - у Тамбира очень много друзей в Шапсугии, в Бжедугии, в Абадзехии. Он уважаемый человек. Соберитесь всем родом и посоветуйтесь, как вам поступить, чтобы не накликать позора и беды.
- Ты прав, зиусхан, но неотомщенная кровь нашего отца не дает нам покоя...
Спустя некоторое время после разговора князь Меджир поехал в Абадзехию к Макаю. После гибели Мамруко Макай еще некоторое время занимался разбойным ремеслом, а потом бросил. Не потому, что подобрел к людям,- начали донимать годы и болезни. Он поселился в небольшом ауле Азат и занялся пчеловодством.
Увидев у своих ворот князя Меджира, Макай воскликнул:
- Заходи, гость, в дом, окажи нам такую честь!
- Да будет добрым твой вечер, Макай! Ты узнал меня? - Глаза мои ослабели да и темно уже. По голосу слышу,
вроде из знакомых.
Князь не стал затевать долгий разговор, сказал, зачем приехал, чего хочет.
- Валлахи, гость, не знаю, что и сказать! Я ведь давно оставил свое ремесло, а потом, Тамбир не из тех, кого так легко убрать. Да и силы в моих руках поубавилось...
- Я не о Тамбире говорю, Макай, а о той, которая носит на голове платок. От ее руки погиб мой отец.
- Это еще хуже, зиусхан.- усмехнулся Макай.- Знаешь, как сильна и коварна она? У-у, не советую тебе встречаться с ней один на один... Сколько заплатишь? - вдруг жестко и по-деловому спросил Макай.
- Двести.
- Триста, и ни копейки меньше!
- Слишком много.
- Как знаешь, князь.
- Хорошо, Макай, триста.
- Знай же, Меджир, я согласился на это дело только потому, что твой отец был мне другом.
II
С начала весны Батчерий потерял душевный покой. Где бы он ни был, думал об абадзехском ауле Дахапе, где жила Агу-ра. Когда гостил у Михаила Некрасова, увидел ее во дворе и ждал, не зайдет ли она к гостям, но не дождался. Потом увидел ее еще раз-другой, расспросил о ней. С той поры мысль о девушке не покидала его. Так было до самой осени, когда он наконец не выдержал и снова решил поехать в Дахап.
Прошлую ночь ему снилась Агура. Он сидел над обрывом реки, а она ходила на другом берегу. Рвала белые ромашки и желтые лютики, бросала, улыбаясь, в речку. Цветы подхватывало быстрым течением и несло к Батчерию, но у большого валуна, где вода кипела, как в котле, их уносило прочь. Он спустился с обрыва, подошел к воде, но Агура погрозила ему розовым пальчиком: "Не смей!" Он все-таки снял сапоги, ступил в воду и вскрикнул, такой обжигающе холодной была вода... Батчерий проснулся и, сладко потягиваясь, подошел к окну.
Шумел проливной дождь, но тучи уже уходили с неба.
"В Дахап, в Дахап! - повторял он, стоя у окна.- В Дахап, поеду в Дахап!" - говорил он себе, умываясь над тазиком.
Потом ему принесли анэ. Он съел кусок жареной телятины, запил калмыцким чаем, сдобренным черным душистым перцем и коровьим маслом. Надел дорожную черкеску, пристегнул кинжал, снял с вешалки мохнатую бурку...
- Зиусхан, тебя просила зайти княгиня,- сказал слуга, пришедший убрать анэ.
"Что там стряслось? Еще, чего доброго, расстроит мою поездку",- подумал Батчерий, направляясь к матери.
- Ты что-то хотела мне сказать? - спросил он, пытливо глядя на мать.
- Нет, нынэ, просто видела тебя во сне и захотела увидеть наяву.
- Пусть будет счастливым твой сон, тян!
- Да будешь ты свидетелем этого счастья, сын мой! Ты мне снился и Карина. Она упрекала меня: мол, почему так долго не приезжает Батчерий, мы все соскучились по нему.
- Давненько я не был у них.
- Чем топтать дорогу в Абадзехию, лучше бы съездил к своему аталыку,- мягко сказала княгиня.- Они там все глаза проглядели, ожидая тебя. А к абадзехам так часто ездить не надо. Нечего тебе якшаться с тфокотлями, не княжеское это дело. И с Тамбиром незачем встречаться. Князь Меджир на тебя обижается из-за этого. Иди соберись в дорогу и поезжай к Бариноковым.
Княгиня Тлятаней не настолько любила или уважала Бари-ноковых, чтобы гнать туда сына в дождливую погоду, ей просто хотелось отвлечь сына от Абадзехии. Она узнала, что Батче-рию симпатична дочь тфокотля Агура, и обеспокоилась этим. "Как ни красива девушка,- думала княгиня,- княжич не должен жениться на дочери простого тфокотля. Пусть даже именитого, но все-таки тфокотля. Если он решится на это, придется ему выбирать между мной и девчонкой. Спаси меня, всемилостивый аллах, от такой беды".
Алкес тоже знал об Агуре, сначала и ему было неприятно, что брат великого князя общается с простой девушкой, а потом он подумал: "Мне нужен союз с абадзехами, и в том, что Батчерий женится на Агуре, нет ничего плохого. Ведь, выйдя за него замуж, она станет княгиней. Пусть будет так". Правда, он еще не говорил об этом ни матери, ни Батчерию. Всему свое время.
Батчерий не мог ослушаться мать, а потому поехал с двумя
байколями к аталыку. Сначала все было хорошо, но потом в разрывах туч увидел горы Абадзехии и не сдержал своего желания:
- Мне сегодня обязательно надо быть в Дахапе, а завтра уж тронемся к Бариноковым.
Прежде чем отправиться в Дахап, путники завернули в Азат, чтобы привести себя в порядок. Остановиться они решили у Макая, но его летнее жилье было забито досками и кольями. Видимо, хозяин увез свою пасеку зимовать в тепле. Пришлось расположиться под старой дикой яблоней. Совершив вечерний намаз, поев вяленого мяса и запив его кислым молоком, они двинулись в Дахап.
Когда путники подъехали к воротам родовитого Татау, в ауле уже зажглись в домах жировки, дымились трубы.
- Доброго вам вечера, дорогие гости, проходите в кунацкую. Проходите. Как поживаете, милостью аллаха? Не болеет ли великая княгиня Тлятаней? o Как чувствует себя великий князь? Все живы-здоровы?.. Эй, парень! - крикнул Татау работнику.- Скажи там, что у нас в доме большие гости, пусть приготовят хороший стол!
"И зачем я остановился здесь? - досадливо подумал Бат-черий.- Надо было ехать прямо к Тамбиру, проще было бы увидеться с Агурой. А теперь Татау вопьется в меня как клещ и ни за что не отпустит. Очень-то он мне нужен".
- Валлахи, Татау! - перебил болтливого хозяина Батче-рий.- Мы не сможем у тебя долго находиться. У нас тут есть одно важное дело. Мы должны его решить сегодня же...
- Что еще за дело, которое нельзя отложить до завтра? Никуда я тебя не пущу, зиусхан. Скажи, что за дело, и я сам его сделаю. Скажи, кого позвать?
- Нет-нет! - заторопился Батчерий.- Этот человек не может сюда прийти.
- Разве есть такой человек в Дахапе? Если он не может сам сюда прийти, я принесу его на руках. Может, это баткель Мишка и ты стесняешься его назвать? Я мигом притащу и Мишку и Тамбира! Эй, парень! Сбегай и позови сюда Тамбира с Мишкой, скажи, их хочет видеть князь Батчерий! Ну, чего ты на меня уставился? Думаешь, если я враждую с Тамбиром, то не позову его в свой дом? Позову, потому что это надо Мосму дорогому гостю. Желание гостя - закон для хозяина. Да иди же ты быстрее, бегом!
Батчерий совсем опечалился, он понял, что сегодня ему не удастся увидеться с Агурой. Этот старый хрыч все испортил!
III
Макай до восхода солнца занимался хозяйством: выпустил овец в огород, выгнал в стадо корову с телкой. И очень обрадовался тому, что день занимался погожий, солнечный. Зарядил картечью ружье. На кабана. Приготовил пистолеты.
- Ты куда собрался, старик? - спросила жена. Он рассердился на нее:
- Не бабе вмешиваться в мужские дела!
Он молча поел, макая лепешки в мед, смешанный с топленым маслом, напился молока. И, продолжая хмуриться, строго проговорил:
- Никуда я не еду, поняла? Сижу дома и никого не хочу видеть. Так и скажешь, если будут спрашивать... Вернусь домой к вечеру или ночью.
- Хорошо, старый, дай бог тебе удачи. Давненько ты никуда не ездил, совсем засиделся.
Макай выехал со двора не через ворота - направился в лес огородом.
Ближней дорогой, через лес, добрался до Дахапа. Неподалеку от родника привязал лошадь, а сам спрятался в кустах боярышника у берега речки - решил подкараулить Цицару. Прошло довольно много времени; но вот со двора Тамбира вышли три женщины - Цицара, Агура и жена Михаила Лиза.
Макай напрягся, как волк, изготовившийся к прыжку.
- Посмотри на горы, Цицара, посмотри, какие они белые, яркие! Видно, сегодня ночью там выпал снег,- восторженно сказала Агура.- А глянь, какой лес! Боже, до чего же он красивый! И зря говорят, что осень печальная - у нее своя красота, своя радость.
Женщины залюбовались горами, лесом, затихшими полями...
Потом Цицара наполнила водой из родника кувшин и протянула его Агуре, наклонилась, чтобы наполнить второй, и в этот момент грянул выстрел, потом второй...
Первым выстрелом Макай убил Агуру, пуля попала ей в грудь, а вторым ранил в руку Цицару.
- Господь меня покарал! - закричала Лиза.- Убили, Агуру убили!
На выстрелы у реки рванулись мужчины, побежали с криками женщины и дети. А Макай был уже далеко от родника, он во весь опор скакал к князю Меджиру.
Услышал выстрелы и Батчерий. Он не знал, что это за выстрелы, но сердце его почему-то забилось в тревоге:
- Что там случилось?
- Не тревожься! - усмехнулся Татау.- Два дурака каких-нибудь поссорились. У нас это не редкость.
Вскоре от реки вернулся один из уорков:
- Беда, зиусхан! Убили Агуру...
- Агуру?! - вне себя закричал Батчерий.- Кто убил? Схватили негодяя?!
- Нет, зиусхан...
Увидев упавших женщин, Макай решил, что убил обеих, об этом он и спешил рассказать князю Меджиру. Приехал в аул затемно, тайком пробрался во двор.
- Эй, кто там бродит? - окликнул его князь.
- Я, зиусхан,- ступая по-кошачьи мягко, вошел в кунацкую Макай.- Я не в гости приехал к тебе, зиусхан. Можешь ехать с соболезнованиями к Тамбиру. Но сначала рассчитайся со мной, как уговаривались. Мне надо тут же скакать к себе, не ровен час, еще заподозрят.
- Когда это случилось?
- Сегодня утром.
Меджир достал ларец, отсчитал пиастры: o- Никто тебя не видел?
- Ты еще спрашиваешь, князь! Я свои дела делаю чисто. Счастливо оставаться!
Меджира внезапно обуял страх: а вдруг кто-нибудь узнает, что Макай убил Цицару по его заданию? Что тогда? Абадзехи не только его, Меджира, сживут со свету, но уничтожат весь его род. Внезапно мелькнула мысль: "А не прикончить ли Макая пока не поздно?"
Одевшись и оседлав коня, он сказал:
- В знак Мосго уважения я провожу тебя.
- Спасибо. Если захочешь расправиться с Тамбиром, я сделаю это, но платить придется дороже.
- Будем живы, подумаем и об этом... Всадники ехали в глубокой темноте, тихо беседуя. Так они доехали до перекрестка.
- Счастливого пути, Макай!
- Счастливо и тебе, зиусхан!
Меджир поднял руку, будто бы приветствуя Макая, и выстрелил из пистолета в упор. Макай вскрикнул и упал на шею коня.
Кроме денег, Меджир не взял у него ничего. Привязал мертвое тело к лошади и, подхлестнув ее, направил по абадзех-ской дороге...
...Тамбир и Михаил провели целый день в поисках убийцы, но никого не нашли. Когда вернулись домой, Тамбир сказал Батчерию:
- Хочешь обижайся, князь, хочешь нет, но я скажу: смерть Агуры на совести Бжегаковых!
- На что же мне обижаться? Но разве Бжегаковы и родственники Агуры враждовали?
- Убийца целился в Цицару, но мертвой пала Агура.
- Тамбир прав,- вмешался в разговор Михаил.
- Валлахи, удивительные вещи я слышу! - печально сказал Батчерий.- В ваших словах, наверно, есть правда, но я думал, вы уже помирились.
- Это так... казалось со стороны. Я ждал мести, поэтому всегда оставлял жене заряженное ружье. Но Агура, бедная Агура, ей за какие грехи досталась такая горькая доля?..
IV
После похорон Агуры, глубоко опечаленный и потрясенный ее смертью, Батчерий поехал домой.
О многом он передумал дорогой. Перед глазами все еще стояли похороны, убитые горем родители Агуры, в ушах - плач женщин. Батчерию было нелегко держаться так, чтобы люди не увидели его горя.
После трудной дороги он спал тяжелым и тревожным сном. Проснулся, глянул в окно. Вместо вчерашнего дождя шел снег. И Батчерию представилась могила Агуры, засыпанная холодным снегом.
Снег повалил хлопьями, укрывая крыши и землю, огромными папахами ложился на деревья.
После завтрака Батчерий сел на коня и уехал.
- Куда он подался в такую погоду, да еще один? - обеспокоенно спросила Алкеса великая княгиня.
- Пусть прогуляется, нечего ему дома сидеть и тосковать... А я радовался, что он нашел себе невесту в Абадзе-хии, и вот...
- А я не радовалась! - резко сказала княгиня.- Сыну великого князя жениться на дочке тфокотля - позор! Аллах услышал мою молитву и избавил нас от нее. И вообще, сын мой, я ничего больше не хочу слышать об Абадзе-хии!
- Я повторю, мать, еще раз: если Батчерий послушается меня и женится на девушке из Абадзехии, я обрадуюсь. Пусть она будет даже не из знатного рода. Мне нужна дружба с абадзехами, нам, бжедугам, нужна.
- Вот Бастэвы отдали свою дочь за турка, и чего добились, чего добились шапсуги? Адмирал сел на свои корабли и уплыл.
- Уплыл,- согласился Алкес.- Но это не значит, что между шапсугами и турками нет дружбы. Адмирал еще вернется.
- Это его дело! Ничего об этом больше не хочу слышать! Не хочу, чтобы мой сын женился на мужичке! - вспылила великая княгиня.
- Откуда ты знаешь, на ком он захочет жениться?
- Знаю - он мой сын!
- И мой брат!
- Как ты смеешь мне перечить?! - Княгиня даже посинела от гнева.- Если ты великий князь, это еще не значит, что можешь кричать на меня.
- Я не кричу, тян,- смиренно ответил Алкес.
- Кричишь! Иди к своей жене и кричи на нее! Твой отец не заискивал перед абадзехами.
- То было другое время, тян. Я тоже не заискиваю перед ними, а ищу дружбы. Если все адыги - князья, уорки, родовитые, тфокотли - не объединятся во имя нашей великой земли, если не будем искать дружбы с сильными народами, нас превратят в рабов, мы пропадем.
- Говорите и делайте что хотите, но я не хочу знать абадзехов! И если будешь мне перечить, не посмотрю, что ты великий князь, хорошенько поколочу!
- Это ты можешь сделать, тян, хоть сейчас. Но в своих великокняжеских делах я буду поступать, как требует дело,- холодно и строго сказал Алкес и решительно направился к двери.
Тартан вышел утром на улицу и ахнул: так неузнаваемо изменился мир. Ночной буран, казалось, похоронил Туабго. Черными точками торчали только острия кольев, да темнели кое-где закоулки между сараями, под верандами.
Тартан нагнулся и взял горсть снега, он показался каким-то мягким и влажным - может, скоро растает? И он, вздохнув, подумал о путниках, которых буран застал в дороге,
о бедных вдовах, у которых, наверно, не хватит на зиму дров, о скотине - ей теперь не пощипать травку...
"Вон какая погодушка, вон какой снежище, а Мач уехал против Мосй воли с Ламжием в Абадзехию. Конечно, в Да-хапе большое горе, надо принести соболезнования, но в такую шальную погоду в дальний путь отправляться опасно".
Тартан окинул взглядом двор, где жил с двумя младшими братьями. У каждого из них свой дом, свои сараи, курятники, у каждого свое хозяйство. "Если бы Мач приехал ночью, во дворе остался бы след. Да и зашел бы ко мне".
Вышел во двор и средний из Мышоковых, направился к Тартану:
- Валлахи, сколько снегу навалило!
- Много, а нашего младшего все нет.
- Приедет сегодня,- попытался успокоить Зекох.
- Как это - сегодня, если я велел ему быть дома еще вчера? Если они не вернутся к обеду, поедем искать. Неси лопаты, будем чистить двор.
Братья работали споро и дружно. Вскоре были проложены дорожки ко всем трем домам, к сараям и курятникам.
Вспомнив, что Ламжия нет дома, Тартан сказал Зе-коху:
- Пойди на подворье Ламжия и наколи дров, убери снег и дай корм скоту, а я пойду помогу соседям...
К обеду Мач не вернулся, и братья оседлали лошадей, собрались в дорогу. Тут-то и появился Мач.
- С прибытием, Мышоков! - поздоровался Зекох.- Заждались мы тебя, собрались искать.
- Вы в самом деле собрались ехать за нами? - спросил у Тартана Мач.
- Собрались. Погода-то вон как разгулялась, ночью был такой буран.
- Ты меня, гляжу, совсем за ребенка считаешь, старший брат.
- А почему ты не вернулся в назначенный срок?
- Не смог. Салим не отпустил. Зачем, говорит, на ночь глядя ехать. И небо тучами заволокло, ветер стал подниматься.
- Ладно, прощается тебе этот грех,- улыбнулся Тартан.- Какие там новости в Абадзехии? Кого подозревают в убийстве?
- Трудно сказать. Одни подозревают Макая, но он сам кем-то убит. Другие думают, что Агуру убили недруги Батче-рия. Какой-то парень долго добивался ее руки, а она все ему отказывала.
- А что отец Агуры думает?
- Он оказался мудрым человеком. Ему советовали мстить роду Хаджемуковых: это, мол, их дело, они не хотели брать себе невестку из тфокотлей. Он сказал - нет, никому не буду мстить, пока достоверно не узнаю, кто ее убил. Если все начнут мстить только потому, что кого-то подозревают, добавил он, не будет мира на земле.
- Вряд ли тут замешаны Хаджемуковы. А что говорит Тамбир? -спросил Тартан.- И как убит Макай?
- Обвиняют в убийстве князя Меджира.
- Я тоже так думаю.
В комнату вошел Ламжий:
- Валлахи, опозорился я перед вдовой Бгане! Обещал ей сено перевезти, а видишь, как сложилось? Снег выпал.
- А свое вывез? - поинтересовался Тартан.
- И свое не все вывез.
- Тогда нет никакого позора,- успокоил он Ламжия. Потом обратился к младшему брату: - Зекох, запрягай волов, поедем за сеном.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 40 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |