Поттер-Фанфикшн 4 страница

— Это был план Волан-да-Морта, реализацией занимался Фернир Грейбек,— слова с трудом выходили из Гарри.— Создание популяции оборотней, которые смогут превращаться не только в ночь полнолуния, но и в другое время. Популяции, которая стала бы частью армий Волан-де-Морта. Каждый оборотень должен был зачать ребенка с волшебницей — причем не укушенной волшебницей. Когда ребенок рождался, оборотень кусал его и его мать.

Гарри ушел в себя, вспоминая ужас, что он испытал, узнав об этом, Тедди глубоко дышал, видимо, переживая что-то свое.

— И план был приведен в действие?

— Да. Как мы узнали, к смерти Волан-де-Морта уже родились около двадцати подобных детей. Семьи оборотней жили в резервации, в горах, ожидая своего часа. Частью плана было то, что много лет подряд детей поили волчелычным зельем, чтобы они не знали вкуса крови. Поселение оборотней было закрытым. Когда Волан-де-Морт пал, оставшиеся в живых оборотни спрятались в этой тайной резервации. И продолжили то, что начали при Риддле. Они решили, что смогут создать столько оборотней, что победят волшебников.

— Узнаю знакомые мотивы,— горько произнес Тедди. Бледность начинала отступать от его щек.

— Да, Сивый оставил след в истории. В общем, они тихо и осторожно жили в горах, иногда нападая на животных и случайных путников. Они жили в тайне. Пока детки не выросли и не решили, что им надоело жить тихо.

— Сколько их было?

— Где-то около тридцати подростков от десяти до шестнадцати. Все оборотни, все лишенные каких-либо преставлений о морали. Они уже никому не подчинялись и вершили свою правду. Это они, сумев преодолеть опеку родителей, нападали на детей. Одного из них мы поймали.

Гарри опять замолчал, вспоминая лицо того пленника — очаровательный мальчик с честными глазами, а по лицу и одежде размазана кровь ребенка. Мужчина содрогнулся.

— Вы их отловили, да? Это было в газетах.

— Отловили,— глухо откликнулся Гарри. Он впервые был готов раскрыть тайну о том, что произошло в ущелье оборотней. Об этом знал лишь узкий круг людей в Министерстве.— Операцией руководил я. Мы окружили их поселение за три дня до полнолуния. Они защищались, хотя у многих не было палочек. И тогда в сражение ворвались они. Подростки, плод каких-то экспериментов Волан-де-Морта. Оборотни. Без полнолуния.

Тедди ошарашено смотрел на крестного. То, что Гарри рассказывал, было страшно.

— Они могли превращаться по собственной воле независимо от луны. Мой отряд был к этому не готов. На оборотней, как ты знаешь, почти не действуют обычные заклинания. Только Авада Кедавра, и то она чаще всего не убивала, а только оглушала и временами калечила их. Но нас было много, все уже люди опытные. Их становилось все меньше, когда это произошло,— Гарри закрыл глаза, вспоминая то ущелье: сумерки, крики вокруг и рычание, зеленые и красные всполохи заклинаний, покосившиеся лачуги, и он.— На меня понесся оборотень. Я едва успел поднять палочку, когда мой товарищ прокричал заклинание. Но за миг до этого между зеленым лучом и оборотнем встала женщина. Встала его мать.

Голос Гарри сорвался, он опустил голову на руки, спрятав лицо. В ушах все еще стоял тот крик. И глаза той женщины. Матери, что встала между сыном и смертью.

— Она погибла сразу же,— нашел в себе силы говорить дальше Гарри.— Я был в настоящем ступоре. Будто парализовало. А оборотень на глазах стал мальчишкой — ему было не больше тринадцати — и упал на колени, обнимая тело матери. Потом он бросился на меня — ребенок с маленькими кулаками и по привычке осклабившимся ртом. Капюшон с моего лица слетел. Потом мальчишку схватили и увели.

— Он видел твой шрам?— тихо проговорил Тедди, как-то механически отпивая уже холодный чай из чашки.

— Думаю, да,— кивнул Гарри, чуть встряхиваясь, чтобы отогнать от себя воспоминание о глазах, полных ненависти, глазах, которые обещали отмщение.— Тех, кто остался жив, — десять подростков-оборотней — отправили в Азкабан, в особую секцию. Ее создали специально для них. На самом нижнем уровне был сделан подвал с единственным люком наверху. Их посадили туда, без света, без воздуха, без всего. Просто подвал. Через люк им сбрасывали волчелычное зелье, еду и воду. Никто с ними не контактировал — они были опасны. Министерство очень опасалось, что кто-то проведает о новом виде оборотней, боялось, что они сбегут, что как-то проникнут в мир. Жестоко, не так ли?

Тедди увидел горькую усмешку на лице крестного и на мгновение пожалел тех мальчишек.

— Значит, они сбежали?

— Да, хоть в чем-то Министерство не ошиблось. Они сбежали. Когда стражник, в очередной раз принеся им еду, ничего не услышал снизу, то поднял тревогу. Спустившись, они нашли пустую камеру, если не считать тела одного из мальчишек и вырытого в полу лаза. Пять лет они не пили зелье — копали лаз своими собственными когтями. Проход вел на берег, оттуда они, очевидно, поплыли. Мы нашли место их выхода на сушу, я был там несколько часов назад. Там оказались еще три тела.

Тедди в ожидании воззрился на крестного.

— Нет, среди них не было того паренька. Он жив. На свободе. И еще пятеро. И они уже не дети.

Кухня погрузилась в тишину.

— Ты расскажешь Джинни?

Гарри покачал головой:

— Не все. Только некоторые факты. Я не хочу ее пугать.

— Но она должна знать, что тебе грозит опасность!

— Нет. Она и так переживает по пустякам. Я не хочу возлагать на нее еще большую тяжесть,— сказал Гарри и осекся. Эти слова вдруг вырвали из памяти образ седовласого волшебника, плачущего у себя в кабинете. Учитель в ту ночь, когда погиб Сириус, сказал почти то же самое.— Я не буду ее пугать.

Тедди несогласно покачал головой, но промолчал. Он встал и протянул руку Гарри:

— Я пойду — обещал Мари, что вернусь домой. Если понадоблюсь — ты знаешь, где меня найти.

Крестный кивнул, пожимая руку Люпина, потом похлопал его по плечу и пошел провожать до камина, удивляясь, как этот человек был похож на своего отца — никогда не знав Ремуса Люпина, Тедди Ремус Люпин шел по жизни с тем же внутренним светом, что и его отец.

Глава 8. Поттеры.

Гарри медленно подошел к дивану, где спала Джинни. Спала тревожно, судя по тому, как зажмуривала глаза и тяжело вздыхала. Он постоял немного над ней, любуясь ее лицом, потом развернулся и пошел вверх по лестнице, чтобы увидеть детей.

Как-то с первого дня жизни Джеймса повелось, что перед сном отец обязательно приходил в детскую, чтобы потрепать по голове сына или поцеловать дочь, чтобы поправить одеяло, рассказать о чем-нибудь легком. Так, чтобы дети чувствовали, — у них есть отец, он их любит, он о них заботится. Чтобы у них было то, чего никогда не было у самого Гарри.

Он тихо открыл дверь в комнату Джеймса. Сразу заметил полнейший беспорядок: от раскрытого сундука, откуда торчали края мантий, корки книг и какие-то брошюры, до аккуратно сложенных Джинни свежих рубашек и футболок на краю заправленной кровати. Над кроватью — герб Гриффиндора и какие-то рисунки. Только самого Джеймса в комнате не было.

Гарри быстро, не закрывая двери, прошел в следующую комнату — спальню Лили. Тут же почувствовал облегчение, смешанное с настоящей волной любви. Они были здесь — все трое. Лили спала на кровати, Альбус прижался к ней, вцепившись в руку сестры. Джеймс тоже спал, — в кресле-качалке — но все равно сильно сжимал палочку.

Гарри улыбнулся, глядя на детей. Его дети. Его плоть и кровь. Самые дорогие и близкие. За них он бы умер. За них прошел бы снова через все, что было в его жизни. Да и все в его жизни было ради вот этого момента, ради этих трех детей, ради этого тихого вечера в его доме.

Он прошел в комнату, стараясь не задеть ничего, чтобы не спугнуть сон детей, нагнулся и осторожно освободил руку Лили. Та заворочалась, приоткрыв глаза.

— Шшш…— Гарри приложил палец к губам.— Спи, родная.

Девушка спросонья лишь кивнула, устраиваясь удобнее. Гарри же аккуратно взял на руки Альбуса и пошел из комнаты со своей хрупкой ношей. Гарри прижимал к себе худенькое тело сына — какой же он был легкий!

Маленький Гарри Поттер, только без шрама и трудностей детства. Тихий, наивный немного мальчонка, обожающий сладости. Чуточку не от мира сего, вечно в своих детских фантазиях и мыслях. Постоянно что-то ломающий, бьющий, разливающий. Безумно добрый. Мальчик, носящий такие непростые имена.

Гарри плечом толкнул дверь в комнату Ала — комнату, полную фантиков и коробок от сладостей, разломанных игрушек из магазина Уизли, скомканных носков и книжных листов, треснувших по краю чашек и порванных картинок.

Мужчина сел на кровать, откинул одной рукой покрывало и положил сына в постель, бережно накрыв одеялом. Альбус что-то пробормотал во сне, сворачиваясь комочком и складывая руки под щекой. Отец снял с него очки и положил на прикроватный столик. Потом пригладил взъерошенные черные волосы и поцеловал сына в темную макушку.

— Спокойной ночи, Альбус Северус. Сладких снов.

Ал что-то опять пробормотал, прижимая к щеке сладкую от шоколада ладошку. Гарри встал и вышел, тихо закрыв за собой дверь.

В спальне Лили он на несколько мгновений замер, засунув руки в карманы, и не мигая смотрел на дочь. Ее рыжие волосы разметались по подушке. Милая девочка. Она родилась, когда Гарри был в командировке. Вернулся и не поверил своим глазам — такая она была маленькая и красивая. А еще смешливая. Когда он брал ее на руки, она тут же начинала смеяться.

У нее было огромное доброе сердце — с детства она таскала домой бродячих собак, раненых птиц, кошек на сносях. Всегда веселая, улыбающаяся — как солнце, как свет, который исцелял и давал сил на борьбу. Наверное, мама Гарри тоже была такой. Гарри был почти уверен в этом.

— Пап,— раздался тихий голос, и он вздрогнул. Оказывается, Лили не спала. Он подошел и сел на край ее постели. Лили тут же прижалась к нему, взяв за руку.

— У тебя такие холодные руки,— испуганно прошептала девушка, глядя на отца.— И ты выглядишь усталым.

— Да, был долгий день,— кивнул Гарри, поглаживая маленькое запястье.— Я разбудил тебя?

Она кивнула, но нежно улыбнулась отцу. Они молчали.

— Пап, а тебе когда-нибудь снились странные сны? Сны, будто похожие на реальность? Или на видения?

Гарри вздрогнул: он видел много таких снов. И не только снов. Видений, за которыми стояли другие люди. Другие жизни. Смерть. Потери. Но не говорить же об этом дочери.

— Почему ты спросила?

— Просто. Интересно,— пожала плечиками, отводя глаза.— Ты был на работе?

Гарри кивнул.

— Что-то случилось?

Мужчина погладил дочь по рыжим волосам.

— Нет, ничего особенного.

— Понятно,— она чуть улыбнулась.— Пап, а что вы подарите Джеймсу на день рождения?

— Часы. Часы моего крестного.

— Сириуса Блэка?— изумилась Лили, а потом прижала испуганно ладошку ко рту и бросила взгляд в сторону спящего брата.— Откуда?

— Как-то я все-таки собрался и навестил его сейф в «Гринготтсе». Там были часы, которые ему подарили на совершеннолетие. Я решил, что Джеймсу должно понравиться.

— Ему понравится,— согласилась Лили, а потом снова посмотрела на брата.— Он пригласил к нам Малфоя, ты знаешь?

— Теперь знаю. Пусть, он его друг,— Гарри тоже повернулся к Джеймсу.— Не знаю, растолкать его или левитировать в комнату? Не думаю, что ему понравится, если я возьму его на руки.

— Но-но,— прохрипел парень, поерзав в кресле.— Попрошу не совершать никаких компрометирующих действий в сторону моей персоны.

— Ты не спишь!— фыркнула Лили.

— Угу, но в тот момент, когда вы говорили о моем подарке, я притворился глухим,— Джеймс отрыл глаза, и все трое рассмеялись. Гарри поднялся одновременно с сыном, наклонился и поцеловал Лили в лоб.

— Спокойной ночи, солнышко. Сладких снов.

Вместе с Джеймсом они покинули комнату. В дверях своей спальни Джеймс остановился и посмотрел на отца.

— Пап, случилось что-то серьезное?

— Нет.

— Если бы случилось, ты бы нам сказал?

— Нет.

— Если бы тебе что-то угрожало, ты бы нам сказал?

— Нет.

— Понятно. Спокойной ночи,— Джеймс потрепал отца по плечу и вошел в комнату.

Гарри усмехнулся и спустился в гостиную, где еще один член его семьи еще не был уложен в постель. Джинни уже не была одна — рядом с ней на диване свернулся белый кот. Гарри даже не знал, как его зовут, — просто не успевал запоминать все те клички, что Лили давала своим питомцам. Гарри помнил только, что где-то в доме обитают еще двое — черный и полосатый.

Кот подмигнул Гарри своими зелеными глазами, и тот, повинуясь порыву, приложил палец к губам. Зверь будто понял, опустил голову на лапы и продолжил спать. Сам Гарри присел перед диваном, любуясь спящей Джинни.

Она так давно была рядом, что ему казалось — они всегда были вместе. Она менялась — из девчонки в квиддичной мантии, которую он впервые поцеловал, она превращалась в молодую женщину, в мать, в заботливую жену. Она становилась старше, мудрее, исчезала импульсивность из ее характера. Но он помнил ту маленькую девочку, которую когда-то спас из Тайной комнаты, ту девушку, которая помогала ему пережить смерть Дамблдора. Джинни Уизли — вихрь из эмоций, шуток, неожиданных решений и трогательной заботы. Именно она стала его опорой, именно она спасала его все эти годы. Поэтому он ограждал ее от всего жестокого, что было в его жизни. Как она ограждала его самого от его прошлого.

Гарри не сдержался — протянул руку и коснулся ее волос. Она вздрогнула и тут же открыла глаза.

— Какая холодная рука,— прошептала она, беря его ладонь и прижимая к себе, чтобы согреть.— Ты только пришел?

— Нет. Ты такая красивая, когда спишь,— невпопад заметил он. Она улыбнулась, целуя его руку. Потом легко потянула, и он откликнулся, прижимая ее податливое после сна тело к себе. Ее губы покорно открылись, впуская его язык.

— Мятный чай,— выдохнула она ему в губы. Гарри кивнул, поглаживая ее плечи и спину под тонким свитером. Он целовал ее скулы, шею, ключицы, ощущая, как горит ее кожа под его холодными руками. Ее теплая ладонь скользнула ему под рубашку, прижавшись к тому месту, где ускоренно билось его сердце. Это всего лишь прикосновение, но он прильнул к жене, целуя ее губы, пытаясь вложить в поцелуй все то, что чувствовал к ней. Она отвечала, позволяя его рукам скользить по ее животу, груди, спине.

— Ой!— тихо вскрикнула она, вздрогнув. Гарри испуганно посмотрел на нее.

— Что?

— Меня кто-то укусил.

Гарри поднял вверх брови, явно озадаченный тем, что ее это возмутило.

— Да я не о том! Меня действительно кто-то укусил,— Джинни немного сердито подобрала под себя ноги, потирая голень рукой. Супруги тут же увидели причину переполоха, которая свалилась с дивана. На полу с хмурыми глазами сидел кот. Гарри рассмеялся.

— Наверное, он посчитал, что мы посягаем на его личную жизнь,— мужчина встал и одним движением поднял Джинни на руки вместе с пледом.— Надеюсь, что в нашей спальне нет котов.

Она послушно обвила руками его шею, оставляя горячие следы от поцелуев на его коже. Пока Гарри нес ее в комнату, Джинни успела почти полностью расстегнуть рубашку мужа и запустить туда свои тонкие пальцы.

— Я с утра мечтал о том, чтобы этот день закончился именно так,— ухмыльнулся Гарри, опуская жену на постель. Это был долгий день, но он был готов продлить его еще. Джинни думала о том же, поскольку тут же привлекла его к себе с целью уже не отпускать до утра.

Часть первая: Опутанные.

Глава 1. Джеймс Поттер.

Голова болела уже вторые сутки.

С осознанием этой вопиющей несправедливости природы Джеймс Поттер проснулся в своей кровати в комнате семикурсников под самой крышей башни Гриффиндор. Лежа с закрытыми глазами, он ясно понимал, что предыдущие два дня по какому-то чудовищному стечению обстоятельств были не его. Просто не его, и это больше всего злило!

Все началось с того, что утром его семнадцатого дня рождения отца срочно вызвали на работу. И ничто — ни горы подарков, ни веселье многочисленных родственников, ни приколы кузенов Уизли — ничто уже не могло спасти ситуацию. С каждым часом раздражение нарастало. Не прибавило настроения и то, что мама, как ни пыталась, не выглядела счастливой.

В итоге, когда на пороге дома Поттеров объявился Скорпиус Малфой, Джеймс был готов проклясть кого-нибудь из гостей. Малфой же предложил выход лучше — даром, что слизеринец. Незаметно выскользнув из дома, двое друзей с помощью парной трансгрессии (Малфой уже успел сдать экзамен) перенеслись к какому-то только слизеринцу известному бару, где и отметили знаменательное событие парой бутылок Огневиски.

Через шесть часов, когда раздражение, злость, совесть и другие адекватные чувства были утоплены в алкоголе, Джеймс Сириус Поттер вывалился из камина своего дома на коврик, прямо под ноги Гарри Джеймсу Поттеру, который как раз собирался отправиться на поиски блудного сына.

Дальнейшие события путались. Точно Джеймс мог воспроизвести только то, как, поднимаясь в комнату, он зло, громко и долго сердился на отца, поминая штаны Мерлина, пятую точку Слизерина и слюни фестрала. Сам ли он полз по лестнице к спальне, натыкаясь на все углы головой, или отец левитировал его, несколько раз приложив затылком о ступени, Джеймс сказать не мог.

Но проснулся он в собственной постели с адской головной болью — от алкоголя и шишки на затылке — и с уколами вынырнувшей из виски совести. Не добавило радости и то, что на прикроватном столике отец оставил часы Сириуса Блэка и поздравительную открытку.

Не способствовал улучшению состояния и тот факт, что вся семья на него ополчилась. Мама, увидев страдальческое выражение лица Джеймса, почему-то не кинулась тут же с похмельным зельем и лечебными заклинаниями, а просто дала ему стакан воды. Лили уронила ему на ногу свой сундук, с милой улыбкой пролепетав «прости, нечаянно». Даже Альбус — милый, добрый Ал — хмурился и пролил на форменные брюки брата стакан горячего молока. Кот Лили впился когтями в руку Джеймса — видимо, просто так, чтобы не остаться в стороне от семейного террора. А когда Джеймс запирал клетку своей собственной совы, — полярной, что подарил отец шесть лет назад, — та укусила его за пальцы.

Злость — вот что чувствовал вчерашний именинник, загружая вещи в такси. И если и была у него мысль попросить прощения у родителей за сорванный праздник, то она улетучилась после того, как Лили сказала, что отец встретит их на вокзале. Вместе с Амандой Дурсль, за которой отправился рано утром. В такси Джеймс молчал, насупившись, а Альбус вытирал в него сладкие руки.

На вокзале Джеймс даже не взглянул в сторону отца, быстро прошел через барьер и, кинув через плечо «пока, до Рождества!», отправился на поиски Малфоя. Они заперлись в купе вдвоем, оба мучаясь диким похмельем, и проспали большую часть пути. В Большом зале Джеймс сел как можно дальше от Лили, которая, судя по выражению ее лица, собиралась прочесть брату лекцию. Он буквально смылся из зала, когда их отправили в постель, радуясь, что сейчас сестре будет просто не до него, — шестеро первокурсников требовали пристального внимания со стороны старосты.

Спал он крепко, надеясь, что к утру головная боль пройдет. Зря надеялся — не прошла. И теперь он лежал в постели и думал о том, что, наверное, зря поминал в гневе штаны Мерлина. Мерлин, судя по всему, обиделся.

Юноша сел в постели, понимая, что уже не уснет. Оставался лишь один выход — пойти к мадам Помфри, уж она-то поможет. Джеймс тихо оделся, быстро завязал галстук, накинул мантию и вышел из комнаты, где его однокурсники еще видели сны.

В гостиной никого не было, камин потух. Зато уже появились на доске объявлений список правил поведения и ежегодное послание смотрителя Филча (вредный старикашка!).

Джеймс вышел через портрет и поежился. Что-то в замке было холодно. Гриффиндорец быстро дошел до больничного крыла — шаги его гулко отдавались в еще тихих коридорах. Он готов был толкнуть дверь, когда она сама отворилась, и на Джеймса налетела девушка. Он успел подхватить ее и тут же отскочил — перед ним была Ксения Верди, такая же красивая, как и несколько дней назад на Косой аллее.

— Привет,— удивленно уронила Ксения, отступив на шаг назад. Джеймс попытался что-нибудь сказать, но голос не слушался. Голова заболела еще сильнее.— Джеймс, да?

Тот кивнул, потом рассеянно запустил руку в волосы, стараясь придумать, что сказать. Он окинул взглядом стройную фигурку в мантии с зелеными лацканами и зеленым галстуком. Ксения лишь подняла светлую бровь.

— Ты на Слизерине?— выдавил Джеймс, потирая шею.

— Ну, да,— она выглядела почему-то раздосадованной. Джеймс судорожно подыскивал тему для разговора.— Заболел?

— Что?— гриффиндорец вздрогнул.— А, да. Хотя нет. Просто…

— Мимо проходил?— усмехнулась Ксения, опершись плечом о косяк. Разговор не клеился, но она вроде не спешила никуда уходить.

Джеймс кивнул, засовывая руки в карманы и с интересом разглядывая свои ботинки. Черт, надо было их хоть почистить. Он не уловил момента, когда девушка шагнула вперед и приложила руку к его лбу. Гриффиндорец шарахнулся назад и чуть не упал. Но Ксения не рассмеялась.

— У тебя болит голова,— просто сказала она, но своей попытки не повторила. Джеймс удивленно посмотрел на слизеринку, но тут сзади раздался насмешливый голос:

— Хорошее место для свиданий. И время.— Джеймс и Ксения оглянулись на Скорпиуса Малфоя, который вальяжно приближался к ним с ухмылкой на бледном лице.— Или же больничное крыло у нас теперь сдает койки на ночь?

Ксения дернула уголком губ, но промолчала, прошла мимо Джеймса и Малфоя. Оба семикурсника повернули головы ей вслед.

— Ты пялишься на ее ноги,— фыркнул Малфой тихо.

— Имею право, ты же пялился на моих сестер,— не остался в долгу Джеймс.

Ксения скрылась за дальним поворотом, и парни повернулись друг к другу. Следующее мгновение стояла ошеломленная тишина, а затем коридор огласил дружный смех. Друзья привалились к стенам, то и дело поглядывая друг на друга и махая руками.

— Значит, у меня тоже?— смог выдавить Скорпиус сквозь смех, поднял руку и пощупал волосы, пытаясь понять, есть ли там такой же идиотский розовый бантик, что и на макушке Джеймса. Гриффиндорец кивнул — это стоило больших усилий, его все еще трясло от хохота.— Ну, дает! Я даже не заметил!

Еще пару минут они пытались избавиться от подарка Ксении — бантики почему-то отказывались отлипать от волос. В конце концов, с помощью палочек они смогли срезать бантики с минимальными потерями для причесок и отправились к Большому залу. Джеймс с удивлением заметил, что головная боль его оставила, а настроение благодаря шутке Ксении поднялось.

Они вместе вошли в зал. Потолок сегодня был ясным, как небо за окнами. Джеймс кинул взгляд на стол преподавателей — оттуда ему приветливо помахал Хагрид, чуть не сшибив со стула беднягу Флитвика, а профессор Лонгботтом весело подмигнул. Там же восседала Минерва МакГонагалл, вот уже больше двадцати лет возглавлявшая Школу Магии и Волшебства. Она о чем-то беседовала со стариком Слизнортом, а глава Гриффиндора, профессор Фауст, преподававший последние пять лет Защиту от темных искусств, следил за порядком за столами. Его темные глаза останавливались то на одном, то на другом ученике, который слишком широко зевал или громко разговаривал.

Джеймс махнул Малфою и сел за стол своего факультета, только теперь понимая, как проголодался. Вчера на пиру в честь начала семестра кусок в горло не лез, зато сегодня он был готов съесть все, что приготовили домовики, и попросить еще.

— Расписание!— свиток буквально ударился о лицо Джеймса и упал в его еще полную тарелку. Юноша поднял глаза, беря в руки пергамент, — но Лили уже шла дальше вдоль стола, раздавая расписание ученикам. Ну, сколько можно дуться?!

— Видел?— рядом с ним приземлился Малфой, явно уже сытый и даже почти довольный жизнью. В его руке тоже был листок.— У нас с вами каждый день занятия.

— И что?— Джеймс изучал свое расписание.— Меня это должно радовать? Хотя… на фоне слизеринцев мои познания будут смотреться куда более выгодно.

Малфой поднял скептически бровь, собираясь что-то ответить, как над ними прогремел голос:

— Ты потерялся, Малфой?

Парни посмотрели на Лили, которая сурово сверлила глазами слизеринца.

— Да, не потеряешься тут,— протянул Скорпиус, медленно опуская взгляд от лица девушки к ее шее и груди, скрытой белой форменной рубашкой.— Не знал, что старостам Гриффиндора выдают форму… иной плотности.

Лили зарделась:

— Не знала, что студентам Слизерина нужны карта и компас, чтобы найти свой стол. И если ты сейчас не уберешь с меня свой гнусный взгляд, пощечина Розы покажется тебе бережным прикосновением.

С этими словами девушка, гордо вздернув подбородок, развернулась на каблуках и пошла прочь из зала, не оглядываясь. На выходе ее перехватила Роза, и они вместе исчезли в Холле.

— Слушай, в вашем семействе есть хоть кто-то, кто не знает о том, что Уизли меня ударила?— Малфой недовольно покачал головой, взял чистую вилку и с силой воткнул ее в яблоко.

— Пять очков со Слизерина,— прозвучал глубокий голос над мальчиками. Профессор Фауст беззвучно возник за их спинами.— За недостойное поведение за едой. Не думал, что Малфоев не учат вести себя за столом. А теперь поторопитесь, иначе опоздаете на первое занятие.

— Не думал он,— пробурчал Скорпиус, когда они с Джеймсом поспешили прочь.— Чтобы думать, нужны мозги.

— Да ладно тебе,— Джеймс пожал плечами.— Давай лучше действительно поторопимся, иначе МакГонагалл снимет с нас что-нибудь более важное, чем баллы.

Друзья вошли в класс по Трансфигурации, сели за свою любимую заднюю парту, достав учебники. Джеймс рассеянно скользил взглядом по однокурсникам, которые за лето вытянулись, повзрослели. Девчонки изменили прически, зато хихикали и строили глазки так же, как и раньше. Только одна девушка — на первой парте — пристально смотрела на доску и не обращала ни на кого внимания.

— Может, вернем ей бантик?— Малфой толкнул друга в бок, кивая на Ксению.

— Ага, а МакГонагалл тебе потом и бантик, и тапочки вернет,— Джеймс проводил взглядом профессора Трансфигурации, которая только что вошла. Воцарилась тишина, ученики тут же обратились во внимание.

Первое занятие, — о превращении живого в живое — как и ожидалось, не было ни легким, ни спокойным. Минут двадцать пришлось писать какие-то определения, строчки формул. Когда профессор МакГонагалл разрешила достать палочки и потренироваться в трансфигурации мышей в ежей, казалось, что позади уже целый учебный день.

— Мистер Малфой, еще один бантик на вашей мыши, и вам придется остаться после уроков,— пригрозила профессор. Джеймс усмехнулся, покосившись на друга — Скорпиус со злости взмахнул палочкой и угодил заклинанием в спину Эммы Томас, что сидела впереди. Девушка вздрогнула, обернулась и сверкнула глазами:

— Идиот, смотри, что делаешь!— прошипела Эмма, наставляя свою палочку на Малфоя.— То, что ты дружишь с Поттером, не значит, что я не выбью тебе глаз.

— Он же нечаянно,— заступился за Малфоя Джеймс, глядя на палочку девушки.

— Поттер, ты позор факультета, так что лучше молчи,— огрызнулась Эмма, с презрением глядя на сокурсника.— Тебе место как раз на Слизерине, среди таких вот, как этот!

Джеймс совершенно неосознанно взмахнул своей палочкой — и на макушке Эммы Томас появился-таки розовый бант. В классе воцарилась тишина.

Дата добавления: 2015-09-29