http://ficbook.net/readfic/717359 10 страница

Сейчас я куда-то бежал, мне нужно было быть подальше от этой комнаты, хотя бы на несколько часов. Еще было учебное время, поэтому я был в форме. Единственный человек, который мог бы меня поддержать – это Джесси, поэтому я направился к нему.

Молодой человек был очень приятно удивлен меня видеть, но его лицо сразу посерело, когда он увидел мои слезы. Что я мог ему сказать? Я рассказал ему все, что произошло в комнате, все, что было между нами с Блейном. Он утешал меня, обнимал, гладил по спине, а я не мог успокоиться. Мне сейчас нужно было просто выплакаться, мне нужна была поддержка. Родители не поймут, Блейна рядом нет, Себастьян бы сейчас от души надо мной посмеялся.

Мы не пошли на обед, просидели у Джесси до самого вечера. Молодой человек порекомендовал мне вернуться в комнату, чтобы поговорить с Блейном. О чем угодно, только не про то, что случилось сегодня днем. Я был с ним полностью согласен, ведь даже немного успокоился. Я был благодарен своему другу за все, что он сумел сделать для меня за пару часов.

Я собрался с мыслями, со своей волей, с силой духа, отправившись обратно в комнату. Когда я подошел к двери, то слезы опять наполнили глаза, я шумно вдохнул носом воздух и открыл дверь. Внутри уже никого не было, точнее, даже ничего не был, я остался один. Где был Блейн? Я не знал, я даже не предполагал, где его можно найти. Понятно, что он сразу ушел из комнаты, чтобы не вызывать у своего отца еще большее раздражение. Но мне от этого было невыносимо больно.

Я подошел к своей кровати, упал на нее лицом и очень долго плакал. Он отдал нашу любовь в руки своему отцу, как будто она совершенно ничего для Блейна не значила. Я еще никогда в жизни так сильно не плакал, даже после того, как Маркус пытался опустить меня головой в унитаз. Мне было так больно, что я свернулся калачиком, прижимая колени к груди. Невозможно, я не мог в это поверить, но все это было реальностью.

Оставалась всего неделя до Рождественских каникул, а я вообще не видел Андерсона. Каждый день я просыпался в пустой комнате, плакал, забивал на душ, одевался кое-как. Мне было абсолютно все равно, как на меня будут смотреть люди. Я перестал ходить на Хор, ведь не мог нормально петь, у меня сразу начинал дрожать голос.

Потом Джесси намекнул мне на то, что нужно бы взять себя в руки, так дело не пойдет. Он стал меня расталкивать, я ему сопротивлялся, но парень мне не позволял расслабиться. Мне хотелось остаться одному, чтобы никто меня не замечал и не трогал, но Джесси был силен. Он немного разбавлял мою боль, но этого было недостаточно. Я все равно плакал ночами напролет, сжимаясь, дрожа от страха и потери. Блейна не было рядом, он не будил меня, а мне снились кошмары. Все изменилось, очень сильно изменилось, хотелось умереть.

Как-то однажды я все-таки наткнулся на Блейна в коридоре, но он сразу от меня убежал. Я расплакался, но мои трясущиеся плечи сжал Джесси. Он говорил о том, что убьет моего возлюбленного, но я молил парня, чтобы он его не трогал. Блейн был не виноват, это я испорченный, это я его на такую дорожку подтолкнул. Рядом был верный друг Джесси, который не позволял мне наложить на себя руки.

Еще чуть-чуть и я бы точно сорвался, мне просто хотелось убежать. Последняя учебная неделя подходила к концу, я выглядел просто ужасно. Нет, я теперь мылся, Джесси заталкивал в меня еду. Я даже занимался вместе с ним спортом, подбирал правильно одежду. Но я был пустой. Я стал очень бледным, каким-то молчаливым и странным. Соловьи пытались со мной связаться, но я отвечал им только улыбкой. Мне нужно было немного времени, может, год, а, может, десять лет. Все решится, когда Блейн все-таки покинет академию, когда я сделаю свой решительный шаг.

Я стал хуже учиться, только математика шла нормально, потому, что мне не давал расслабляться Джесси. Рядом не было Блейна, я плакал на уроках, когда открывал свои тетради, в которых он мне что-то писал. Такие теплые слова любви, а сейчас все это похоже на мой очередной страшный сон. Я шатался по коридорам, никого не замечал, мне ничего не хотелось делать. На каникулы я уеду к бабушке, в другой штат, чтобы забыться. Я перееду к ней жить, чтобы никто не смог до меня добраться, даже мой теперь уже воображаемый возлюбленный.

========== Глава 16 Блейн ==========

И да, он ушел, как я и просил. Это ранило меня не меньше, чем оскорбления отца. А может и сильнее. Потому что когда мы просим, чтобы нас не трогали, мы отчаянно хотим, чтобы нас сжали в объятиях. И я бы так много отдал, чтобы Курт закрыл глаза на все это, опустился рядом и сказал, что мы справимся. Но нет. Испугался? Обиделся? Просто сбежал. Впрочем, это правильно. Это именно то, о чем я попросил его.

Больно ли? Безумно. Но разве это что-то меняет? Мне просто нужно подниматься на ноги, и пока его нет, собрать вещи. Мне нужно успокоиться и сесть за руль, но перед этим зайти к Уэсу и объяснить все. Объяснить, что я вернусь только после каникул, если отец не заберет мои документы. И если позволит петь в хоре. Черт, мне лучше не думать об этом всем. Я бы безумно хотел остаться здесь и попросить у Курта прощения. Или сбежать куда-то, спрятаться. Но нет, если я поступлю так, меня все равно найдут. Раньше или позже, но будет только намного хуже. Так есть хоть какой-то шанс, что мать успокоит отца, что он не станет меня бить при ней. Хотя. Мама всегда на его стороне. А она сама говорила, что дети, как птицы, улетают из гнезда. И только супруги остаются там до самой смерти, крыло к крылу. Ну что же, вперед.

Вещи я собрал за полчаса, каждый миг и надеясь и боясь, что Курт вернется. Где он? С кем сейчас?

С небольшой сумкой я направился к Уэсу и Джеффу. Они все поняли, не стали расспрашивать. Просто сказали, что передадут в совет. Джефф хотел спросить что-то про Курта, но Уэс пнул его, и он замолчал. И я благодарен за это, но все же сказал, что он ни при чем. Что я все еще люблю его, а он меня и у нас да, наверное, у нас все хорошо.

Я доехал до дома, слушая музыку и пытаясь даже не придумывать слова оправдания. Я просто буду молчать. Обычно, это хоть как-то все сглаживает. Легко говорить тем, кто не был в этой ситуации. Легко "бороться" выставляя радужный аватар на фейсбуке и через слово вставляя аббревиатуру ЛГБТ. Куда сложнее смотреть открыто в лицо отцу, который считает тебя больным. Который, наверное, не ненавидит, но и любить тебя таким не может. Которому стыдно. И матери, которой надо просто чтобы все заткнулись, а то у нее болит голова, а завтра на премьеру и в изумрудном платье, а с бледным лицом она будет похожа на утопленника.

- Блейн, пройди на кухню... - я прижимаю уши, оставляю сумку у двери и иду. Я просто боюсь, что он ударит сразу, если честно. Я знаю, что это разговоры ни к чему никогда не приводят и их нужно просто перетерпеть, но и еще неделю замазывать синяки я не хочу. И пропустить тоже не могу, потому что я должен закрыть семестр, я же блестящий ученик! Почему он не видит моего таланта? Не видит упорства, не видит хороших качеств? Почему поперек всего для него надпись "ГЕЙ". Почему эта надпись ярко-красная и с подсветкой, а все остальное просто меркнет на ее фоне?

- Да? - Я вхожу, опустив голову, и тут же сажусь за стол. На самый дальний от отца стул. Я складываю руки на столе и поднимаю глаза, но не смотрю на него, а немного в сторону. Его взгляд прожигает меня, причиняет боль. Но я не собираюсь упиваться горем или спорить. Мне просто нужно перетерпеть.

- Радуйся, твоя мать успокоила меня, и мы пока не будем забирать документы. Ты закончишь этот семестр, будешь жить дома. Каникулы проведешь у бабушки. Там посмотрим. Этого гомосека рядом с тобой быть не должно. Надеюсь, ты это понимаешь. Не хочу об этом сейчас говорить, так что иди в свою комнату, ужин в семь.

Вот и все? Так просто. Я рад, я правда рад! Я благодарю отца, целую маму в щеку и отправляюсь в комнату. Меня не тронули, не оскорбили. Мне хочется написать Курту, что все нормально, но потом я медленно осознаю, что ничего не нормально. Потому что это о нем говорил отец. И я знаю, что если я хочу обезопасить Хаммела, мне и правда лучше держаться от него подальше. Моего любимого человека обидели, а я не просто не защитил его, я даже бровью не повел. Сконцентрированный на себе, испуганный, я мгновенно спрятался в привычную ракушку и даже не задумался о том, что нужно выделить место для двоих.

Я зарываюсь лицом в подушку и дышу. Не плачу и не кричу, просто проматываю в голове картинки того, как был я счастлив это время. Мне казалось, что это сказка. Я ошибался. Курт определенно был принцем. И если и из сказки, то из своей персональной, никак не нашей. Это, наверное, было просто сном и теперь я проснулся. Мне некого было в этом винить. Как бы странно это не было, я любил отца и всегда чувствовал себя виноватым, даже когда он меня бил. Ну он ведь не хотел, чтобы я таким получился, он же не растил сына гея. И матери непросто. Я совершенно один у них, мама больше родить не может, а я... Смогу ли я подарить им внуков? Захотят ли они внуков от меня?

А толку измываться над собой, разматывать и сворачивать обратно нервы? Просто радуйся тому, что это было, просто запомни каждую минуту проведенную рядом с ангельским красивым мальчиком. Зажми рот рукой и дыши глубоко, потому что завтра будет хуже.

В школе сложно. Я боюсь увидеть его, все время оглядываюсь по сторонам. Конечно, не совсем так. Я безумно хочу его увидеть, все время рыскаю глазами по толпе, одновременно боясь и отчаянно желая. Один взгляд. Просто знать, что у него хорошо. Что галстук ровно сидит и глаза улыбаются. Пусть будет не один, пусть хохочет так, словно меня никогда не было. Только бы не драма, я никогда не хотел дарить ему боль.

А потом я-таки встречаю его. Всего один взгляд, он разворачивает мне грудную клетку, и я убегаю. Не знаю, увидел он что-то в моих глазах или не успел, но я бы не хотел. Лучше мне просто исчезнуть. Если бы я только мог. Но я же не могу. Я так дорожу им. Так дорожу школой, друзьями. Я просто сбегаю, как последний трус и радуюсь этому, потому что ему ведь со мной никак нельзя. Забиваюсь под лестницу и снова просто дышу, не позволяя себе плакать. Хочется ущипнуть себя и проснуться с ним рядом, обнимая, утыкаясь носом в шею.

Последние экзамены и зачеты я сдаю в одиночестве, отец договорился с учителями. Я практически ни с кем не контактирую, я становлюсь изгоем за считанные дни. И только в последний день перед каникулами, я снова появляюсь в школе. Я иду в хор, попрощаться с ребятами. Отец дал мне всего полчаса на это, а потом я должен быть на парковке, потому что прямо сегодня он отвезет меня к бабушке на две недели. И после этих каникул, в зависимости от поведения, они решат, останусь ли я в школе. Меня лишат даже мобильного телефона, и это так унизительно.

Я знаю, что Курт будет там, в хоровом кружке, но я смогу просто его игнорировать. Ни единого звонка, ни одной смс за неделю. Он так просто отпустил меня? Неужели ему было все равно? Не могло. Не могло, потому что я знал, что он не врет и что влюблен в меня не меньше, чем я в него. И тем не менее, он сильный, не подает виду, не бросается мне на шею, не стоит под окнами. Как жаль. Как разумно.

Когда я вхожу в комнату, все уже там. На минуту воцаряется тишина, а затем взрывается смехом и хлопками. Меня обнимают, хлопают по спине и говорят, что все будет нормально. Конечно, информация просочилась. От директора к учителям, а дальше даже у стен есть уши. И я даже не обижаюсь. Я благодарю всех и говорю, что их солист, тенор и староста будет с ними в следующем семестре. Верю ли я сам в свои слова? Половина на половину. Я буду примерным сыном, пообещаю не общаться с Куртом, и получу свою школу и хор обратно. Или я могу выбрать Курта, и тогда у меня не останется ничего. Его мне, конечно, никто не позволит, но и лишат последнего шанса его хотя бы видеть. Потому что меня закроют на домашнее обучение.

Как ни странно, им удается уговорить меня спеть. Сначала я просто стою, пошатываясь, но уже через полминуты я прихожу в движение. Я выхожу в центр, потому что это место у меня никто не забирал и я не позволю забрать. Потому что музыка - мое все, с ее помощью я дышу и открываюсь. Я не пел неделю, и очень жалею об этом сейчас, когда песня наполняет сознание и я, похоже, свечусь изнутри. Все сразу становится проще, приятней. Все проблемы уходят на второй план, я становлюсь соловьем.

Glee Cast – Somewhere Only We Know

И уже никто не удивляется, когда под конец песни я не свожу глаз с Курта. Потому что с первой встречи все мои песни о нем и для него. Раньше мы пели рядом, иногда дуэтом, но не сейчас. Сейчас мы связаны, но не вместе. И это все сложно и больно, но я понимаю, что не хочу уехать на две недели, не сказав, как же дорог он мне. Не сказав, что я бы всем для него пожертвовал, если бы только мог...

И никто не удивляется тому, что когда он выходит, я иду за ним. Парень спешит по коридору, я надеюсь, что он не сбегает, потому что я не хочу быть насильником. Я догоняю его и беру за плечо, разворачиваю к себе и смотрю в глаза. Очарование песни еще не сошло до конца, но я все равно улавливаю в них боль. Значит, не забыл.

Когда я открываю рот, чтобы заговорить, в моем кармане вибрирует телефон. Я опускаю глаза, нажимаю на свой страх и риск красную кнопку и снова смотрю на Курта. Такой красивый, чистый, светлый мальчик. Такой мой когда-то и такой запрещенный сейчас.

Не могу его отпустить так просто, не хочу! Я ощущаю, что все тело сводит от боли, так сильно я хочу к нему прикоснуться. Я так сильно скучал. Боже, как я скучал...

Пока Курт ничего не понял, я беру его лицо в ладони. Провожу большими пальцами по скулам, ласкаю кончиками пальцев шею и аккуратные уши. Я любуюсь им всего пару секунду, а затем, потянувшись, я прижимаюсь к его губам. Поцелуй короткий, но полный страсти, нежности, любви. Всего того, о чем я молчу, чтобы сохранить его, чтобы обезопасить. Не удержавшись, я даже тихонько всхлипнул, потому что все это слишком. Мне хочется взять его за руку и уйти в нашу комнату. Хочется положить его на кровать, обнять. Пообещать, что все будет хорошо. Но я не могу его обманывать...

- Счастливого Рождества, Курт... - выдавливаю я из себя, сдерживая слезы, убирая руки и разворачиваясь на пятках, чтобы буквально сорваться с места и стремглав побежать к выходу из школы. Не потому, что я очень хочу к бабушке, а потом, что боюсь потом не уйти.

========== Глава 17 Курт ==========

Последний день учебы, скоро наступят Рождественские каникулы. Мы все разлетимся, хотя кто-то, как я, останется в академии, будет учиться, и сидеть в своей комнате. Совсем, как я. Мне нужно было собраться, чтобы поехать к бабушке, чтобы немного отдохнуть. Хотя, нет, никуда я двигаться не хочу, я хочу остаться тут и просто лежать в своей кровати. Мне хочется лежать на кровати Блейна, там, где мы точно недавно крепко обнимались. Мы говорили самые светлые слова, мы мечтали о счастливом будущем, но все растворилось в один миг. Я могу его понять, ведь против родителей не пойдешь, но все так быстро для меня. Он просто взял и сбежал, как тот раз в коридоре, как все те разы на уроках. Мое сердце уже практически распалось на части, зато, я мог углубиться в учебу. Я работал, как сумасшедший, конечно, не выбрался на самую поверхность, но был отлично готов к экзаменам. Меня даже не узнавал Джесси, но мне было все равно. Мне нужно было чем-то закрыть эту пустоту.

Экзамены были сданы на «отлично», теперь было самое время отдыхать, но мне не хотелось. Если бы я сейчас расслабился, то умер, реально бы умер. Во мне царит такая пустота, что ее ни чем нельзя закрыть, кроме нудной учебы. Но тут ребята из Соловьев все-таки постарались вернуть меня, хоть как-то, предложили просто посетить последнее собрание. Они никогда не забывали про своих братьев, но я просто боялся увидеть его. Мое бы сердце разорвалось в момент, но эта хорошая проверка на прочность.

Я уже не стал одеваться в форму, вроде как все закончилось, можно и расслабится. Я сел на самые задние ряды, чтобы меня никто не видел. Мне ничего не хотелось, только поскорее отправиться в свою комнату. Тут двери распахнулись и в зал зашел Блейн, я только поднял на него глаза, как сразу уткнулся куда-то в пол. Я чуть не задохнулся, сердце так заколотилось в груди, что меня чуть не стошнило.

И он начал петь, и слова в песне были такие теплые, нежные и красивые, что глаза наполнились слезами. Я смотрел только в пол, хотя чувствовал, как Блейн смотрит на меня. А я не мог, если бы я поднял глаза, то разрушил бы ту стенку, которую пытался вырастить между нами. Он вернется в новом семестре, а мне нужно научиться жить без него, чтобы меня ни что так больше не мучило. Мне нужно научиться все забывать, пропускать мимо себя, отсеивать и закрывать. Если я буду его любить вечно, то я наложу на себя руки, я уже пробовал.

Когда Андерсон закончил петь, то я не удержался и все-таки поднял на него глаза. Парень смотрел мне в глаза с придыханием, я поджал губы, отвечая таким же взглядом. Но потом все-таки не сдержался и сорвался с места, выбегая из зала, куда-нибудь подальше, вытирая слезы рукавом рубашки. Мне хотелось провалиться сквозь землю, когда я услышал за своей спиной тяжелые шаги. Я бежал, я старался не спотыкаться, но Блейн меня все-таки поймал.

Он развернул меня к себе лицом, я еле-еле сдерживал слезы, поджимая губы, глядя ему в глаза. Это было буквально невыносимо: вот он – совсем рядом, но в тот же момент я не могу им обладать. Теперь мы станем друг для друга совсем чужими людьми, но ничего не поделаешь, так с нами распорядилась судьба.

Он положил руки мне на щеки, его пальцы такие сильные, такие теплые и немного жесткие. Я помню эти прикосновения, несколько слезинок стекают по моим щекам, я шмыгаю носом. Сердце в груди разрывается, а он такой спокойный, но в глазах я вижу сожаление. Блейн сожалеет о том, что произошло, ему страшно, ему хочется остаться. Он подается вперед, и я хватаю его губы своими, вовлекая в короткий, но очень трепетный поцелуй. Я не трогаю Блейна, чтобы не прижать его к себе, ведь ему придется уйти. И, да, вскоре он отстраняется и уходит.

- Нет! Блейн! Стой!

Кричу я вслед своему парню, или кто он теперь для меня? Я хочу за ним побежать, но он стремительно удаляется. Я тяжело дышу, щеки красные и влажные от слез, губы горят от такого желанного поцелуя. Мне сейчас очень плохо, я не собираюсь возвращаться обратно в зал, я хочу закрыться в своей комнате.

И я закрываюсь, я реально там закрываюсь. Сворачиваюсь калачиком на его кровати, прижимаясь к голому матрацу, на котором мы совсем недавно обнимались. Я прокручиваю в голове картинки, когда мы были вместе, как же нам было хорошо. Как же мне хочется иметь машину времени, чтобы вернуться назад, прожить все заново, но такой вещи не существует. Мне остается только упиваться холодом комнаты, в которой я буду жить совершенно один. И я плачу, очень громко, наверное, меня даже в соседней комнате слышно. И я срываю себе голос, я мечусь по кровати, потому, что не могу вернуть себе Блейна обратно. Сердце разламывается на куски, душа чернеет, я не могу здесь больше находиться.

В какой-то один из дней, я все-таки выбираюсь из своей комнаты, чтобы пройтись. Меня никто после этого хорового выступления не видел. Мне так плохо, мне хочется просто раствориться, но, если я наложу на себя руки, и меня спасут, то я получу от родителей. Мне лучше просто вернуться домой, чтобы немного пожить, я не могу больше существовать. Я нахожу Уэса, который говорит мне о том, что появился список песен и конкурентов на региональные, его нужно передать Блейну. И я вызываюсь добровольцем, в подарок, Уэс рассказывает мне о том, куда увезли Блейна. Я забираю список и снова скрываюсь в своей комнате.

Мне все-таки нужно съездить домой, чтобы навестить родителей. Я очень хочу поехать к Блейну, я просто хочу сделать это в канун Рождества, чтобы он просто знал обо всех моих чувствах. Дома все ждут возвращения Финна, который меня не очень-то и любит. Я это знаю, я вижу, как родители напряжены, как они хотят увидеть своего старшего ребенка. И не важно, что мы все тут друг другу уже не родные, они все еще пытаются сделать вид, что мы едины. А я-то знаю, что это не так, что мы уже никогда не сможем стать полноценной семьей. Отец меня практически не замечает, ведь носится за волнующейся мачехой. Они даже комнату для Финна приготовили, а моя осталась нетронутой, да и хорошо, мне бы просто зарыться в нейтральную постель. И я в нее зарываюсь с головой, все равно меня никто не трогает, все равно, я никому не нужен. И тут приезжает Финн, этот здоровый парень, практически лысый, такой грубый и очень сильный. Он тепло встречает свою матушку, отдает честь отчиму, а потом буквально отрывает мне руку, своим сильным рукопожатием. Потом у меня еще будет болеть плечо несколько дней, но мне плевать, ведь я улыбаюсь, как фарфоровая кукла. Все хорошо, на глазах у родителей, а, когда мы остаемся с Финном наедине, тогда начинается самое веселье. Парень буквально издевается надо мной, над моей ориентацией. Он рвет единственную фотографию Блейна, которая лежит у меня в тумбочке. За это, я буквально набрасываюсь на него с кулаками, но терплю фиаско, поэтому мне достаются вывернутые запястья и несколько больших, черных синяков на боках. Финн так меня запугивает, что я даже поморщиться от боли при родителях не могу.

И тут я решаю, что мне пора сбежать из этого ада. Утром – улыбчивый мальчик, вечером – избитый и униженный подросток, который даже не имеет права неровно дышать в сторону своего нового брата. Наступает Рождество, я собираю небольшую сумку вещей, а потом отправляюсь по адресу, который мне сказал Уэс. У меня есть карманы деньги, я готов их все потратить, чтобы добраться до Блейна и сказать ему о том, как сильно я его люблю. Я еду очень долго, но я знаю, что в конце меня ждет подарок, после которого я смогу снова терпеть все издевательства Финна.

И я наконец-то нахожу этот дом, городок очень заснежен, я в куртке, но без шапки. Достаточно холодно, шарф сжимает мое горло, я не могу дышать, я не могу его видеть, иначе меня разорвет. Но я делаю шаг, я стучусь в дверь и замираю в ожидании. Мне очень страшно нарваться на его родителей, мне не хочется снова почувствовать боль на своем теле, мне просто хочется его увидеть. Мне больше ничего не нужно, только его увидеть. Такое противоречивое чувство: страшно и хочется. Дверь мне открывает пожилая женщина, мы некоторое время смотрим друг на друга и ничего не можем сказать. Мне страшно, появляется желание просто отдать листочек и сбежать. Бабушка смотрит на меня очень подозрительно, но потом мягко улыбается, и я даже тихо выдыхаю.

- Курт? – у нее очень сильный голос, но я могу только виновато кивнуть. Женщина вздыхает, отходит в сторону, как бы пропуская меня вовнутрь: - Проходи, я позову Блейна.

Я непонимающе смотрю на пожилую женщину, моргаю глазами, а волосы становятся все тяжелее. Кажется, у меня промокли ноги, завтра утром у меня будет болеть горло. Мне нужно вернуться домой, а то отец точно посадит меня под домашний арест. Но я прохожу в дом, отряхиваюсь от снега и осматриваюсь, а здесь очень даже уютно. Пахнет праздничным ужином, тут я чувствую, что сильно проголодался, но я здесь ненадолго. Я прохожу в гостиную и лезу в сумку с головой, чтобы найти эту бумагу, на которой находится вся информация.

Пожилая женщина предлагает мне присесть на диван, а ноги трясутся и болят, все мокрые. Я не могу отказаться, она зовет Блейна, у меня сжимается сердце, как пальцы сжимают листочек в руках. Я слышу быстрые шаги, потом чувствую запах любимого одеколона, но не поворачиваюсь, ведь шаги замедляются. Я слышу голос, свое имя, внизу живота расплывается тепло, но я просто запрещаю себе это чувствовать. Я медленно встаю, ведь бока еще болят, и вижу его в зеркале, а потом вижу себя. Что со мной? Кожа совсем бледная, волосы мокрые, я одет как-то слишком странно, как будто бежал от смерти. Я тяжело вздыхаю, пытаюсь улыбнуться, чтобы скрыть черные мешки под глазами, а потом быстро разворачиваюсь к Блейну лицом.

- Уэс попросил меня передать тебе список конкурентов и песен на отборочные. Вот, я приехал, чтобы тебе их отдать.

Я делаю несколько шагов к парню и протягиваю ему листочек. Блейн его забирает, но я даже не позволяю себе коснуться его руки, ведь мои пальцы точно ледяные. Я вообще выгляжу не так хорошо, как Андерсон, ведь сейчас я живу в настоящем Аду. Я хмыкаю, пытаюсь улыбаться, но мои глаза наполняются предательскими слезами, я поджимаю губы.

- Я хотел пожелать тебе счастливого Рождества, – я замолчал, прикусывая язык, смотря куда-то ему в ноги: - И еще, я люблю тебя.

И я не могу удержаться на месте, я просто кидаюсь к нему на встречу, чтобы крепко обнять. Он такой теплый, такой родной, у меня слезы летят яркими искрами из глаз. Мне так хочется вместе с ним куда-нибудь спрятаться, чтобы никто не мог до нас достать. Мне не хочется его отпускать, поэтому я крепко сжимаю пальцами кофту на его спине, я жмусь к нему, потому, что мне реально холодно. Но, как только я услышу шаги за спиной, мне приходится отстраниться от любимого, чтобы резко развернуться. Позади нас стоит бабушка Блейна, в руках у нее поднос: печенье и два стакана молока. Она молчит, просто смотрит сначала на меня, потом на Блейна, я сжимаюсь, потому, что жду, когда она начнет выгонять меня из дома.

- Не хочешь остаться на ужин? Мы с Блейном будем одни, поэтому нам бы не помешала компания. Тем более, вам есть о чем поговорить.

Кажется, она все знает, но не собирается нас убивать, она просто ставит поднос на столик и снова уходит на кухню. Я выдыхаю и снова оборачиваюсь к Блейну, на губах у меня появляется улыбка. Нам все-таки дали шанс, я это чувствую, но я очень хочу, чтобы Блейн сам для себя все решил. Прямо сейчас, либо мы пытаемся что-то менять, либо я ухожу. На улице метет метель, я знаю, что мои ботинки полностью промокли, но потому-то верю в то, что меня не отпустят в такое время.

- Давай поговорим? Я понимаю, что сейчас не очень подходящее время, но я хочу поговорить. Я очень тебя люблю, Блейн, очень сильно. И я уверен, что, если мы возьмемся за руки, то сможем все это преодолеть, мы сможем все пройти вместе, - я не пытаюсь его трогать, стою на месте, переминаясь с ноги на ногу. Я верю в существование нас, я хочу в это верить, я смотрю в его глаза и хочу найти в них такую же веру. Пусть он решает, но прямо сейчас, собирается ли он делать этот шаг или нет

========== Глава 17 Блейн ==========

Отец не сказал ни слова, когда я вернулся в машину со слезами на глазах. Он вообще на меня не смотрел, просто завел мотор и вжал педаль газа. Я обернулся только раз, посмотрев на ребят на школьном дворе. У них впереди были рождественские каникулы, веселье в школе или дома. У меня же было наказание. Слава Богу, он хотя бы вез меня к бабушке. если быть откровенным, бабушка - единственный человек в нашей семьей, кто понимает меня и принимает. Жаль, она живет далеко и наотрез отказывается переезжать к нам. И папа любит свою мать, но что-то есть между ними такое неуловимое... Какое-то напряжение, природа которого мне неизвестна. В любом случае, это был не самый худший вариант для каникул. Куда страшнее было бы остаться дома, таскаться по всем приемам и вечеринкам, а вечером выслушивать о том, что я снова был "слишком гей".

Бабушка жила на окраине крошечного городка, ее дом разительно отличались от остальных строений. Как всегда говорила она, ее отец, то есть мой прадед, был тут очень богатым и известным человеком, и в этот особняк часто стояли очереди из тех, кто хотел попросить его помощи. Дом был старинным, но и сейчас бабушка тратила немало денег на поддержание его порядка, и каждое лето его красили и штукатурили, а каждую неделю приходила горничная и убиралась внутри. Единственное, чего не позволяла бабушка делать никому, кроме себя, - вытирать пыль. Дело в том, что в доме была целая куча всякой дорогой и милой мелочевки, с которой нужно было быть крайне аккуратно во время уборки. Десятки маленьких фарфоровых куколок, еще оставшихся с бабушкиного детства, какие-то керамические котики и собачки, разные сувенирные тарелочки... Несмотря на обилие этого очаровательного хлама, дом выглядел уютно и чисто. Я в детстве обожал расписывать себе план на то время, что был у бабушки, и на каждый день вписывал какую-то одну комнату, которую исследовал. Старые фото, письма, рисунки. Я находил ленты для волос, которым еще моя прабабушка украшала прическу, собираясь на прием почти сотню лет назад. Находил дедушкины запонки, которые помнил из далекого детства, когда дедушка был еще жив. Было много фотографий деда и его лучшего друга - Энтони. Многие фото до сих пор стояли в рамках в дедушкиной спальне и бабушка никому не позволяла их убирать, хотя папа, каждый раз приезжая, говорил, что они ему не нравятся. Я любил бывать у бабушки, и пускай сегодня мой приезд залит серостью тоски по любимому, я все равно рад ее видеть.

Дата добавления: 2015-09-29