Гарри глубоко вздыхает, и, зажмурившись, словно падает в океан. Он ищет глазами Луи, и это на самом деле, не сложно, потому что, если все футболисты похожи на Гладиаторов, Луи похож на изящного диснеевского принца. У него растрепанные волосы, и на ногах те самые оранжевые бутсы, которые Гарри однажды нашел под столом на кухне.
На самом деле, Гарри не обращает внимания на матч и на оглушающие крики Найла справа от него. Он не замечает широкую улыбку Лиама, когда тот встречается глазами с Рози Хантингтон-Уайтли, непонятно как оказавшейся на матче. Он не видит, как Зейн в очередной раз проливает пиво, прямо на болельщика в серой шляпе.
Гарри сидит в своем маленьком пузыре, где есть он и семнадцатый номер на спине у Луи. Гарри не отрывает взгляда от этого хрупкого эльфа, которого он, но правда с большой натяжкой, может назвать своим. Луи расслабленный и быстрый, как барс, и иногда, перед подачей углового, например, Луи смотрит на ту самую трибуну, где сидят они вчетвером. Гарри улыбается, и подавляет в себе желание вскочить и помахать рукой.
В нем сливаются в одно - изумрудный газон и синие цвета фанатских флагов, красные майки на поле и черный галстук главного тренера. Гарри до сих пор не может понять, что хорошего в этом футболе, и думает, что если бы не Луи…
Если бы не Луи, ворвавшийся в его жизнь как синеглазый ураган, такой мягкий, как новые тапочки, такой нежный, как колыбельная, он бы остался тем самым разбитым ребенком с ежедневником в одной руке и чашкой холодного кофе в другой. Как так вышло - непонятно, но Луи правда смог вытащить наружу того мальчика, который прятался в нем с самого детства. Луи готовил ему завтраки и целовал в щеку на звонких парижских улицах, Луи засыпал на его груди и громко смеялся. И вот Гарри уже покорен, как новая гора перед опытным альпинистом. И Гарри уже не боится, что откуда-то из-за угла на него накинется стая волков и растерзает его на кусочки.
Внезапно Найл и Лиам вскакивают со своих мест, а Зейн давится пивом, и противоположная трибуна, окрашенная в красные цвета, бушует, как море во время грозы, вспыхивая и плавясь.
Гарри видит, как его маленький эльф пропадает под объятиями одноклубников, и понимает, что Луи забил гол.
- Луи забил гол? - кричит Гарри прямо в ухо Найлу.
Тот кивает.
- Со штрафного, - кричит он обратно, - как ты мог пропустить?
Гарри пожимает плечами. Луи забил. Луи забил, и вот он, растрепанный и мокрый, идет к центру поля, широко улыбаясь. Гарри выучил наизусть эту улыбку, наизусть, как английский школьник стихотворения Байрона, и этот жест, когда Луи поправляет челку, и этот лукавый взгляд на трибуны…
Гарри прекрасно понимает, что этому нет объяснений или оправданий, но он просто любит его, и хочет сказать ему об этом, пусть даже сразу после матча, пусть даже спустя только полтора месяца после знакомства. Неважно.
Первый тайм заканчивается на удивление быстро, и Гарри облегченно выдыхает. Он смотрит вокруг, и видит, как ряды болельщиков на трибунах постепенно редеют. Зейн уткнулся в телефон, Найл завернулся в куртку и таращится на группу поддержки, Лиам сладко улыбается Рози Хантингтон-Уайтли, и в воздухе летают слова типа: «показ, модель, контракт, неделя моды». Гарри хмыкает и откидывается на сиденье: даже на футболе Лиам думает только о работе.
- Как тебе игра? - спрашивает он у Найла и тот пожимает плечами.
- У них было еще два опасных момента, и на Клеверли стопроцентно было пенальти. В эпизоде с Торресом отвратительно сыграл Де Хеа, но -
Найл заваливает его цитатами из ESPN и фамилиями незнакомых игроков, и Гарри даже становится немного стыдно, потому что он один такой придурок, который пришел на Кубок Англии не ради самого Кубка Англии.
Во втором тайме Гарри пытается следить не только за Луи, но и за всей командой в целом, но его будто привязали, приковали к семнадцатому номеру на спине одного игрока, и он даже не борется с этим. Он даже совсем не против.
Кто-то забивает в ворота «Челси» еще один гол, и Найл радостно подпрыгивает, тормоша Гарри за плечи:
- Это же Руни! Черт возьми, это же гребанный Руни!
Гарри хмыкает, потому что - хм, - это как процесс фотосинтеза, как растворение сахара в чае, и эта бушующая любовь к парню со странной фамилией, сейчас накрывает всех с головой, даже Лиама, который, наконец, оторвался от милашки Рози.
За пятнадцать минут до конца матча, «Челси» перехватывает инициативу. Гарри видит, как тяжело дышит Луи, как он постоянно отрабатывает в обороне, и Гарри хочется схватить его, крепко обнять и отнести домой, и положить на диван, и долго-долго целовать все его родинки на спине.
Когда «Челси» подает угловой, Луи стоит совсем недалеко от своего вратаря, и Гарри еще раз поражается, какой же он изящный и невысокий. Мяч пролетает совсем низко, и Луи осторожно пятится назад, и внезапно, слева, на него налетает огромный игрок в синей футболке, и Луи, зажмурившись, падает на газон.
Гарри вскакивает и сглатывает. У него все размыто перед глазами, и он не знает почему. Он слышит свисток судьи, видит, как около Луи собираются его одноклубники, он видит обеспокоенный взгляд Лиама и открытый рот Найла.
Он видит, как Луи аккуратно уводят с поля. Он видит, как его правая нога не касается земли.
Найл дергает Гарри за куртку и жестом показывает ему на сиденье. Гарри послушно падет на пластиковый стул и закрывает лицо руками. Он до сих пор не может понять, что произошло. Он чувствует себя свежей вырезкой, попавшей в мясорубку.
Зейн вытаскивает телефон и заходит в Гугл.
- «Полузащитник МЮ, Луи Томлинсон, с подозрением на разрыв мениска, досрочно покинул поле в матче Кубка Англии против лондонского Челси». - Вслух зачитывает он, и Гарри думает, что его сердце сейчас разорвется, - «По сообщениям пресс-службы Юнайтед, сейчас футболист находится в The Lister Hospital, куда его направили для точного установления диагноза».
Лиам громко, обеспокоенно вздыхает. Найл грызет ногти. Зейн опускает голову.
Гарри вскакивает с кресла.
- Я поеду к нему, - лихорадочно говорит он, чувствуя, маленькие молоточки в его голове, - я поеду к нему.
- Но тебя могут не пропустить, - мягко останавливает его Лиам, но Гарри просто отмахивается от него, и спускается по ступенькам, нашаривая в кармане ключи.
- Его нельзя оставлять одного, - Гарри слышит взволнованный голос Зейна, - ему нельзя вести машину в таком состоянии.
- Я отвезу его, - говорит Найл, и Гарри чувствует руку у себя на плече, - мы все волнуемся, Гарри. Луи и наш друг тоже.
Лиам и Зейн синхронно кивают.
ххх
Они выходят на парковку, и Найл послушно садится на водительское место. Лиам запихивает Гарри на заднее сиденье, так, словно он - большая бумажная кукла. Гарри утыкается лицом в кожаные подушки, и чувствует, как внутри него начинает что-то гореть и болеть. Сильно болеть.
Больничный воздух разъедает ноздри, и голова Гарри начинает кружиться, когда они втроем стоят в холле, и наблюдают, как Зейн выполняет свое новое задание - «умри, но сделай так, чтобы медсестра сказала тебе, где сейчас Луи». Медсестра уже на последнем издыхании, она напоминает завядшую розу, и вот уже довольный Зейн сжимает в руках бумажку с номером палаты и фамилией главного врача.
Главный лечащий врач Луи похож на комедийного актера, того самого, который играл в «Реальной любви», и Гарри совсем не боится подходить к нему, хотя не знает, кто кого испугается больше.
- Я, - начинает Гарри дрожащим голосом, чувствуя присутствие парней за спиной, - я хочу узнать, как здоровье Луи Томлинсона.
- Посторонним справок не даем, - отвечает доктор, слегка раздраженно, - особенно фанатам.
- Он не фанат! - кричит Найл, - он его парень.
Гарри краснеет. Пусть он провалится под этот вылизанный до блеска паркет, пожалуйста, только бы эти любопытные глазки доктора не прожигали его насквозь.
- Парень? - переспрашивает он, - парень. Ну ладно. Хорошо.
Он подходит к столу и берет красную папку.
- У мистера Томлинсона рецидив старой травмы. Мы думаем, у него повторный разрыв крестообразных связок, но пока не можем сказать вам точно. Завтра он улетает на полное медицинское обследование в Мюнхен, возможно, ему предстоит операция, возможно - простое лечение.
- Ему обязательно лететь туда? - спрашивает Зейн, и доктор кивает.
- Это решение его тренерского штаба, и кроме того, там есть специальная клиника для спортсменов с подобной травмой.
Гарри кажется, он превратился в снеговика. Кажется, что его завернули в одеяло и поставили к огню, и он растаял, и только последние капли снега сейчас стекают по его щекам. Найл обнимает его за плечи, и Гарри тяжело вздыхает, вытирая глаза рукавом свитера.
- Можно к нему? - спрашивает Лиам, и доктор качает головой:
- Его тренерский штаб просил избежать посещений.
Гарри стонет, и это так явно и громко, что доктор удивленно смотрит на него, сквозь толстые стекла своих очков.
Найл обхватывает его двумя руками и ведет к выходу.
- Нужно идти, - бормочет он, - пойдем, Гарри, пойдем, они все равно не разрешают…
- Нет, - громко говорит Гарри, - нет, я останусь здесь. Я останусь здесь.
Он демонстративно вырывается из рук Найла и плюхается на жесткий стул, прямо напротив палаты Луи.
- Я буду сидеть здесь всю ночь, - говорит он, совсем не вытирая горячие капли со щек, - я буду здесь, пока Луи не уедет в Германию.
- Ох, Гарри, - сочувственно тянет Зейн, и садится рядом с ним на корточки, - ты же понимаешь, что -
Гарри смотрит на него, вдыхая запах лекарств и горечи. Он не понимает, почему жив до сих пор. Он думает, что его кости должны были сломаться прямо в тот самый момент, когда Луи упал на газон.
- Я не хочу ничего понимать, Зи, - тихо говорит Гарри, сжимая зубы, - он лежит здесь, и черт знает, что с ним творится, и меня не пускают, и я не хочу ничего понимать!
- Хорошо-хорошо, - Зейн успокаивающе гладит его по плечу, - ты останешься здесь на ночь, Гарри, хорошо. Завтра утром тебя заберет Найл, да, Найл?
Найл кивает.
- А сейчас мы купим тебе немного еды и принесем плед из машины, ладно? - продолжает Лиам, незаметно кивая Зейну, - мы не против, Гарри, мы понимаем, как это важно для тебя, да? Просто постарайся не нервничать, хорошо?
Гарри кивает. Зейн встает с колен и отряхивает джинсы. Гарри откидывается назад и закрывает глаза. Он чувствует себя обезглавленной куклой, потому что Луи плохо, а он не может ему помочь. И в его сердце начинает что-то переворачиваться и болеть, когда Гарри вспоминает запах Луи, его смех на кухне, его теплые пальцы, его губы, его запах…
Черт.
Он думал, что выплакал уже все, но видимо, этот бушующий соленый океан внутри него безграничный, бездонный, и он утыкается лицом в куртку, чувствуя, как его заворачивают в плед, пахнущий сигаретами и дорогим одеколоном, и слышит тихий шепот Лиама и Найла.
- Он спит,- шипит Найл, - но что мы не должны оставлять его одного!
- Я согласен, - тихо бормочет Лиам, - надо остаться с ним.
- Я договорился с той самой медсестрой, - шепчет Зейн, - она последит за ним. Все будет нормально, правда.
- Точно? - переспрашивает Найл, и Гарри кажется, что он попал под поезд, потому что ему больно и стыдно одновременно.
- Точно, - отвечает Зейн и глубоко вздыхает, - идем парни, нам надо выпить.
Гарри думает, что подарит ребятам на Рождество ящик коньяка, и, высунув наружу лишь только голову, слегка скрестив ноги, и сжавшись на узком кресле, проваливается в сон.
ххх
- Стайлс, - чья-то крепкая рука трясет его за плечо, - мистер Стайлс!
Гарри открывает глаза, и видит ту самую медсестру, с которой флиртовал Зейн. Его горло словно раздирают когтями злые кошки, и в груди снова жжется какое-то больное, безудержное чувство.
- Что? - хрипит он, - сколько времени?
- Четыре утра, - говорит медсестра, - мистер Стайлс, машина за Луи приедет в девять, вы можете пока побыть с ним. Он сам попросил.
- Он? - Гарри словно вырвали из реальности, словно его сбросили с высоты, - с ним все хорошо? Какая машина? Я могу его увидеть?
Девушка улыбается.
- Вы можете сейчас пройти к нему, - говорит она, - и завтра он летит в Германию, для полного обследования. Его колено пока заморозили, и он даже не может наступать на свою правую ногу, и мистер Стайлс, я иду на большой риск, разрешая вам пройти в его палату. Пожалуйста, постарайтесь не шуметь там, хорошо?
- Я буду тихим, - бормочет Гарри, вылезая из пледа, и кое-как поднимаясь на ноги, - я буду очень тихим, спасибо вам.
Гарри лезет в карман куртки и вытаскивает кошелек.
- Сколько вы хотите за это? - спрашивает он, и это глупо, потому что он готов подарить ей свою лондонскую квартиру, на самом деле.
Девушка испуганно отшатывается.
- Нет-нет, - быстро говорит она, - я не возьму денег. Я делаю это не ради этого.
- Хорошо, - говорит Гарри, пряча кошелек, - хорошо, да, спасибо вам.
Медсестра кивает и, разворачиваясь, уходит. Гарри, почти на цыпочках, подходит к палате и открывает дверь.
Растрепанный Луи, в очках и старой футболке, сидит в кресле с книжкой в руках.
Гарри подлетает к нему и стискивает его здоровую ногу в объятиях.
Такое чувство, словно его переехали электричкой. Словно он шагает босиком по льду. Он - одна большая кровоточащая рана, из кожи и слез, он похож на буйнопомешанного, когда так сильно сжимает ногу Луи своими дрожащими пальцами.
Луи слегка тянется вперед и целует его.
Это невообразимо раскалывает всего Гарри на части, как грецкий орех. Это как рассвет летним утром или лужи на мокром асфальте, это как смех ребенка, но это просто Луи и его губы, и его руки, и Гарри громко хнычет и стонет, когда больше не чувствует тепла на своих губах, но ему нужно дышать, нужно дышать.
Он словно продирается сквозь темный лес, полный волков и тайн, когда целует Луи снова, и ему почти что больно, от осознания того, что через пару часов Луи улетит на лечение, и черт знает, сколько он пробудет там, в другой стране. И Гарри целует его с отчаяньем, с привкусом слез и слов, и надежды, и Луи сжимает его щеки в своих ладонях, и по крыше барабанит град, и тени на стене похожи на сказочных фей.
Chapter thirteen
Я не более, чем животное,
кем-то раненное в живот
- Но я же люблю его, я же люблю его, - бормочет Гарри, пуская слюни Зейну на новый пиджак, - я же люблю его, черт возьми, Зи, я же -
- Я знаю, знаю приятель, - терпеливо говорит Зейн, выхватывая у Гарри наполовину пустую бутылку виски. Лиам горестно вздыхает.
- Давай, Гарри, тебе нужно выйти отсюда, - Лиам распахивает заднюю дверцу, когда они останавливаются у его подъезда, - осторожно, сначала одну ногу, потом другую, черт тебя побери, Гарри, давай.
Гарри тупо качает головой и вытирает мокрые щеки о плечо Зейна.
- Не пойду, - невнятно бросает он и обнимает кожаную подушку, - не хочу.
- Надо вытащить его, - авторитетно заявляет Найл, - давай, Ли, я за руки, а ты за ноги.
- Оставьте меня в покое, придурки, - ноет Гарри, сжимая в руках толстовку, - я хочу домой. Отвезите меня домой. Я хочу к Луи. Где мой Луи? Зейн, где мой Луи?
- Господи, - Зейн теряет терпение, когда они втроем запихивают Гарри в лифт, - где он так набрался? Найл, почему ты не приехал раньше?
- Скажи спасибо, что я вообще нашел его там, - вспыхивает Найл, - в десять часов утра, между прочим.
- Убери от меня свои руки, Лиам, - пыхтит Гарри, вваливаясь в коридор, - я не так пьян, со мной все - ох, - нормально.
- Я вижу, - грустно говорит Лиам, - мы нашли тебя в окружении пяти пустых бутылок от текилы, ты вообще понимаешь, что мог напиться до смерти?
- Уйди от меня, - бормочет Гарри, и, пошатываясь, бредет в туалет, чувствуя, как внутри него поднимается волна цунами, - я хочу спать.
- Спальня не там, - кричит Зейн, но Гарри уже все равно.
Он садится на холодный кафельный пол, вытянув ноги, и хватается руками за унитаз, чувствуя горечь и резь в глазах. Луи уехал сегодня утром. Он быстро поцеловал Гарри в щеку, и, отказываясь от костылей, опираясь ему на плечо, дошел до парковки.
- Все нормально, - сказал тогда Луи, дотрагиваясь до щеки Гарри, - я позвоню.
Гарри проводил взглядом красные огни синего БМВ, и даже не стесняясь своих слез, дошел до первого попавшегося бара, где заказал столько алкоголя, сколько не было у Лиама на дне рождении. И он бы наверняка заснул где-нибудь в подворотне, укрываясь старой толстовкой, если бы Найл не приехал за ним и не нашел его, пьяного и заплаканного, и полностью, полностью опустошенного.
- Гарри, - Лиам злится и барабанит кулаками, - немедленно открывай! Ты сидишь там уже пятнадцать минут! Я выломаю дверь!
- Что, если он порезал вены? - обеспокоенно спрашивает Найл, и Лиам почти рычит.
Гарри поражается его глупости, и, пошатываясь, встает с колен и поднимает щеколду. Лиам стоит перед ним, в одной майке, как разъяренный Геракл, и кажется, что его глаза действительно способны метать молнии и вызывать гром.
Зейн стоит рядом, с испуганным видом, и его рот распахнут, словно он уже увидел бездыханное тело Гарри в луже крови. Один Найл спокоен и расслаблен, но именно он обнимает Гарри за плечи и ведет его в спальню, снимая с него куртку и ботинки.
Найл заботливо заворачивает его в одеяло и ставит на тумбочку стакан с водой, и Гарри почти что счастлив, и легкий туман начинает клубиться в его голове, пока кое-что важное и больное не поднимает в нем голову.
Он утыкается носом в старого плюшевого медведя, и засыпает, чувствуя острый и горький комок в груди. Он пьяный, уставший, раздробленный на кусочки, как лед для мохито, и все, что он помнит сейчас - фары отъезжающего БМВ и грустную улыбку Луи, отражающаяся в свете уличных фонарей.
ххх
- Может, он умер? - спрашивает Найл, и в его голосе звучат истеричные нотки, - почему он до сих пор не проснулся?
- Ты идиот, - грубо отвечает ему Лиам, - у него пульс. И он дышит.
- Но ведь уже шесть вечера, - слегка обиженно тянет Найл, - как он может так долго спать!
- Господи, Найл, - Зейн усталый и раздраженный, - оставь его в покое. Пусть этот маленький пьяница проспится.
Гарри открывает глаза и различает три размытые в полумраке фигуры. Пахнет сигаретами и чем-то паленым, и Гарри думает, что Лиам опять пытался приготовить овсянку в тостере.
- Принесите мне чаю, - говорит Гарри, медленно и хрипло, как будто он охотник, гоняющийся за ястребом, - зеленого, без сахара. И аспирин. И телефон.
Найл подпрыгивает от неожиданности, и стремглав несется на кухню. Лиам, поскальзываясь на поворотах, бежит за ним.
Зейн садится на корточки и смотрит Гарри прямо в глаза.
- Как ты? - тихо спрашивает он, и его голос спокойный и бархатный, как летнее небо.
Гарри пожимает плечами.
- Не знаю.
- Да, - кивает Зейн, - я понял.
Гарри залпом выпивает таблетки, дергает чайный пакетик за ниточку, и слушает, как Найл репетирует новую песню в гостиной. Она о любви, она нежная и тягучая, как растопленная карамель, и Гарри почему-то вспоминает Луи, и утыкается в подушку с новой силой, прижимая к себе медведя.
- Эй, - шепчет Лиам, - эй…
- Я в порядке, - бормочет Гарри, - я просто хочу спать.
- Не будем тебе мешать, - быстро говорит Зейн, и Гарри слышит, как дверь ударяется о косяк.
Спасибо небесам за таких друзей, правда, за чай и аспирин, но что же ему нужно сделать, чтобы Луи был сейчас с ним, сидел на полу, чистил мандарин и корчил смешные рожицы?
ххх
- Давай, Гарри, съешь еще ложечку, - сюсюкает Найл, помешивая овсянку, - смотри, какой ты бледный, так ведь нельзя…
- Отстань, - говорит Гарри, и заворачивается в одеяло, - я не хочу есть.
- Чего ты хочешь? - немедленно спрашивает Найл, - сока? Воды?
Гарри рычит.
- Найл, оставь его, - просит Лиам, переключая каналы, - не трогай нашу маленькую принцессу.
Гарри фыркает.
- Луи не звонил? - спрашивает он в стодвадцатьпятыйраз - он обещал, он -
Найл вздыхает.
- Он позвонит, - говорит Зейн, - может, попозже.
- Ладно, - кивает Гарри, и берет яблоко из вазы, - ладно, я пойду к себе.
- Мы рядом, если что, - напоминает Лиам и тепло улыбается. Гарри не заслуживает таких друзей, правда.
ххх
- Ты знаешь, - медленно говорит Луи, и его голос разбивает на части всю душу Гарри, всего Гарри, - здесь каждый второй четверг месяца объявлен «днем семьи», или что-то типа того. И если в прошлый раз ко мне прилетала мама, то сейчас, я хочу, чтобы ты -
Гарри ставит молоко на плиту - они с Найлом пьют какао каждый вечер. Потому что холодно. И потому что они любят какао.
- Чтобы ты приехал тоже, - заканчивает Луи - ты хочешь?
- Да, - быстро говорит Гарри, выходя на балкон, - да, Лу, конечно, Боже, ты идиот, я тут места себе не нахожу, а ты спрашиваешь, хочу ли я?
Уже середина ноября, и Луи до сих пор в Мюнхене. Гарри не знает, как пережил пока что только две недели без него, но Найл - благослови его, господи, - вернулся из Манчестера с кожаным чемоданом, в котором, в полнейшем беспорядке, лежали старые джинсы Луи, его свитера, его футболки, и Гарри беззастенчиво напяливает их на себя, несмотря на то, что футболки ему слегка малы, а джинсы жмут и едва достают до лодыжек.
«Гарри Стайлс диктует новую моду» - кричат лондонские таблоиды, и публикуют фотографии, где Гарри, в старой, выцветшей толстовке Луи и его же синих джинсах выходит из дома, пряча глаза за солнечными очками.
«В этом сезоне черные короткие скинни снова на пике моды» - доверительно говорит блондинка на BBC1, и показывает Гарри, чьи голые щиколотки выглядывают из-под слишком коротких джинсов. Подозрительно коротких.
У Гарри такое чувство, будто какой-то злой волшебник ворвался в его мир, и острым ножом отсек половину. И он словно живет в большом мыльном пузыре, бесстрастно наблюдая за тем, как проходит его жизнь - жизнь без Луи.
Он не обращает внимания на шуточки Зейна, на сжатые губы Найла, и ему кажется, что он - главный герой в старом черно-белом кино. И слава небесам, приближается Рождество, Лиам нагрузил его съемками и интервью, и теперь личико Гарри украшает почти каждый декабрьский номер глянца для девочек-подростков.
- Я пришлю тебе адрес смской, - говорит Луи, пока Гарри, ежась, стоит на балконе и смотрит на звезды, - и я уже могу ходить, почти нормально, представляешь? Доктора все-таки решили обойтись без операции.
- Это чудесно, - улыбается Гарри, дотрагиваясь холодными пальцами до перил, - Лу, я так хочу тебя увидеть, что, Боже -
На самом деле, слова просто не нужны. Кто их выдумал, какой идиот?
- Я приеду к тебе, - да, выходит не очень, но это большее, на что он способен, - конечно, я с радостью.
Как безнадежно.
- Я… - говорит Луи, и его голос ломается, - я скучаю по тебе, Гарри.
- Да, - отвечает Гарри, потому что не знает, что нужно еще сказать, кроме «ялюблютебялу», - да, хорошо.
- Мне нужно идти, - виновато говорит Луи, - у меня восстановительные процедуры, я, господи, Хаз, я позвоню тебе завтра, да?
Это выглядит так, как будто Луи спрашивает разрешения, неужели он не понимает, что ему уже давно можно все?
- В любое время, - быстро говорит Гарри, вспоминая тот прошлый раз, когда ему пришлось спрятаться с трубкой в руках в туалете, чтобы Зейн его не нашел.
Зейн, конечно, нашел. И закатил глаза.
- Да, хорошо, - медленно говорит Луи, и Гарри понимает, что они оба, оба сейчас переоценивают значимость алфавита, - пока, Гарри.
- Пока Луи, - отвечает Гарри, и выдыхает - я очень люблю тебя, Луи.
Ровно две минуты Гарри слышит только прерывистое дыхание и модную песенку очередного британского бойзбенда.
Наверное, Луи снова смотрит Топ-40, думает он.
- Я, - наконец, говорит Луи, - ох, черт возьми, Гарри, я тоже люблю тебя. Я люблю тебя тоже, ох, господи, я хотел сказать тебе это давно, я -
- Мать твою, Гарри, - голос Зейна громкий и разозленный, - хватит висеть на телефоне, придурок, у тебя молоко убежало!
Chapter fourteen
Я ведь как оттепель,
Я тебя вылечу,
Станет легко тебе
- Чай, - говорит Гарри, закинув руку за голову. Небо похоже на черничный йогурт - на дешевый черничный йогурт, потому что уже поздно. Потому что в конце ноября темнеет рано - слишком рано, на его взгляд.
- Чай? - спрашивает Луи, приподнимаясь на локте и прожигая его насквозь. В темноте его глаза почти серые, как море во время грозы. Нет, это банальное сравнение. Гарри хочет придумать что-то получше. Что-то гораздо изящнее.
Он кивает.
- Чай. Я хочу чаю.
- Хорошо, - соглашается Луи, устраиваясь у Гарри под боком, - тогда я хочу Рождество.
Гарри вздыхает. Он запускает пальцы в его волосы и смотрит на небо. Звезды, звезды, звезды и кусочек луны.
«Полнолуние» - думает Гарри.
Они лежат так уже час - на траве, во дворе медицинского центра, где у Луи проходит лечение и восстановление. Здесь на удивление тепло, и скворцы (или синицы, Гарри не разбирается в птицах, на самом деле), пели песни весь день напролет, в тот самый момент, когда Гарри увидел Луи, стоящего у входной двери, и не смог больше вымолвить ни слова.
И сейчас, когда вокруг никого, и тишину пронзает только тепло их дыхания, Гарри чувствует Луи рядом, и его запах, и его кожу, и сейчас все идет как надо.
Все абсолютно правильно.
Словно Гарри, как спящая Красавица, спал в течение двух недель, и вот Луи разбудил его, одним прикосновением, одной улыбкой, и -
«Ты делаешь меня сильным, Хазза. Ты заставляешь меня бороться дальше».
xxx
Он громко кричит, когда врачи разминают его больную ногу, и выполняет какие-то необъяснимо глупые упражнения: скачет на резиновых мячиках, прыгает через скакалку, и Гарри соврал бы, если бы сказал, что ему это не нравится вид розового и мокрого Луи, который считает про себя.
- Не могу больше, - говорит Луи, когда выходит из тренажерного зала и буквально падает к Гарри на руки, - не хочу.
- Давай, Лу, - просит Гарри, - врачи сказали, тебе надо заниматься до четырех, сейчас всего полчаса, еще немного, я буду ждать тебя здесь.
Луи рычит и возвращается в спортзал. Проходящая мимо медсестра на хорошем английском замечает:
- Вы единственный, кто может заставить мистера Томлинсона сделать то, что ему не хочется.
И это подтверждается вечером, когда Луи нужно уходить на физиотерапию.
- Не пойду, - говорит он двум докторам, сверкая глазами, - вы делаете мне больно. Я напишу на вас жалобу.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 33 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |