Глава 13. Часть 1. Боль, слезы, секс. Кровь. И это то, к чему они пришли. На следующее утро С чего начать. Он не знал, почему так было. Не имел ни малейшего понятия, почему в голове не мелькало 1 страница

Глава 13. Часть 1.
Боль, слезы, секс. Кровь.
И это то, к чему они пришли. На следующее утро…
С чего начать.
Он не знал, почему так было. Не имел ни малейшего понятия, почему в голове не мелькало даже подобие мысли, с тех пор как это случилось. Безмолвие. Почти полная тишина, пока Драко сидел в кресле в углу ее спальни. Только неясный шум в сознании, только расслабленность, которые проскальзывали через пустые участки его собственного неверия. В безмолвии. Легкий шум в ушах, ровное дыхание, затихающее биение сердца – он чувствовал его кожей… и больше ничего.
Драко сидел здесь, в этом самом кресле, все в той же тишине, с того самого момента, как положил ее на кровать столько часов назад. Когда за окнами ее спальни сквозь гущу деревьев еще не пробивалось бледное сияние рассвета. Он просто опустил ее туда - на белые простыни – со следами синяков и кровоподтеками, и обессиленную.… И, возможно, она ждала, что он ляжет рядом с ней. Или может даже ждала, что он уйдет вообще.
Драко понял, что не может сделать ни того, ни другого. Поэтому он просто пересек комнату и сел. Все время на одном месте, устремив взгляд на ее спящую фигурку, почти не мигая. Просто смотрел на Гермиону, на ее покалеченное, обессиленное тело, вдалеке от реальности в своих снах.
Но реальность наступила до этого. В тот момент, когда они оба лежали на полу в ванной комнате…пол в ванной комнате. Первая связанная мысль проникла в голову Драко. Он до сих пор не убрал разбитое стекло.
Но затем мысль покинула его также быстро, как и появилась до этого. Неуместно. И снова вернулась оцепенелая тишина.
Они лежали на холодных каменных плитах: незащищенная кожа, бросающиеся в глаза синяки, отчаянно бьющиеся сердца. И возможно, он должен был сделать что-нибудь. Ему, несомненно, нужно прикоснуться к ней еще раз, чтобы остудить горячую кровь и убить внезапный порыв серьезности, который вспыхнул в его возвращающемся сознании. Потому что Драко не был готов. Он не был готов прийти в себя и вернуться, а еще думать о том, что только что случилось между ними. И да: ему просто необходимо прикоснуться к ней еще раз. Он не имел ни малейшего понятия, почему или как. Он не ждал что, что-нибудь вернется. Но он все еще мог чувствовать покалывания в ладони, в то время как рука покоилась на подлокотнике его кресла.
Не то, чтобы он не думал об этом. В голове было пусто, если не считать неверия, конечно. Только ее образ, лежащей на кровати. Спутанные локоны, разбросанные на подушке. На щеках следы слез. Потому что Драко догадывался о том, что она плакала во сне.
Она была красивой. Израненная и покалеченная, но всецело его. Как ужасно. Не думать об этом. Не сейчас, по крайней мере.
Он лишь ждал момента, когда его сознание не позволит ему больше решать. Момента, когда он не сможет наслаждаться тишиной и забывать про боль. Забыть насколько он был близок к краю, и всего лишь несколько часов назад.

Гермиона.
Панси.
Отец.
На данный момент всё скрыто в дальнем углу. На короткий момент. Но Драко не был глупцом. Он знал, что ничто не длится вечно, в особенности что-то хорошее. Как его губы на ее – всегда так мало. Как его наказания – всегда слишком быстрые. Нет: хорошее приходило и уходило - неторопливо и спокойно, но почему-то с такой скоростью, что он почти сразу же забывал их тепло.
За исключением того, что он до сих пор мог чувствовать ее. И так же как ненавидел, он наслаждался этим чувством.
Гермиона перевернулась, издав болезненный звук. Этот звук что-то сделал с его сердцем, послал что-то стремительное в голову – несомненно, что-то важное,. Он был рад пришедшей мысли, рад и в тоже время пристыжен – что-то в этом роде. И он должен был отреагировать незамедлительно.
Он поднялся с кресла. Это движение привело к легкому головокружению. Но не ко времени. Он знал, что должен чувствовать усталость, и, возможно, так и было, но это не важно. Он тихо пересек комнату, распахнул дверь в ванную, которую оставили приоткрытой.
Приглушенный свет в ванной – не настолько яркий, чтобы отражаться от осколков стекла, которыми был усыпан пол. Свет был мягким, чтобы не вызывать рези в глазах, но он все еще чувствовал легкую боль, когда скользил взглядом в поисках нужной вещи.
Он заметил свою палочку около раковины. Он был босой, но, тем не менее, не стремился аккуратно обойти осколки. Они поранили его несколько раз – ничего такого, на что он мог обратить внимание – пока он шел за палочкой, наклонился, сжимая холодные пальцы вокруг нее. Что было странным – он не почувствовал обычной связи с ней. Словно, это был не он вовсе. Словно, он сжимал в руке палку. Может это имело отношение к оцепенению, которое все еще оставалось в нем, проникая между частицами сознания, не позволяя сконцентрироваться на одной единственной мысли.
Драко вернулся тем же путем. Осколки не причиняли большого вреда, поэтому было трудно утверждать - наступил ли он хоть на один из них. Он вернулся в ее комнату, она все еще лежала в том же положении, то слабо, то глубоко дыша. Что-то среднее. Он забеспокоился. И это чувство заставило его действовать.
Он сделал три шага к краю кровати, ощущая незначительный риск от ее близости. Опасность и смущение – и ему не понравилось, что сознание стало более оживленным, нежели минуту назад. Но это не важно. Потому что уже давно должно было быть сделано. Драко поднял палочку и прошептал заклинание.

Плохие воспоминание. Ужасные вещи.
Гермиона слегка пошевелилась. Ее веки задрожали, а затем медленно открылись. Взгляд ее не выражал эмоций, тусклый, но сфокусированный прямо на нем.
- … Малфой? – звук ее голоса был глухим, бессвязным и путанным, все еще ослабленный болью.
- Молчи, Грэнджер, - звук собственного голоса удивил его. Как будто камни перемалывали друг друга в его глотке. Он опустил свою палочку ниже, прикасаясь кончиком к коже на ее плече.
Ее глаза немедленно закрылись, голова немного отклонилась назад, спина выгнулась, и Драко против своего желания облизал губы при виде изгиба ее шеи. Мерлин, это так неправильно. Неправильно все еще так желать ее.
Но, тем не менее – он хотел. И он никогда не останавливался, не прекращал бороться с собой, пока его палочка медленно двигалась, пока ее кончик прикасался к каждому кровоподтеку, который он смог заметить, пока его рука мягко потянула покрывало, пока она лежала там, тяжело дыша от действия волшебства. Ее грудь вздымалась и опадала. Дважды он чуть не потерял контроль: первый раз, когда он легонько коснулся рукой ее бедра; и снова – убирая спутанные локоны с ее лица.
И она все еще была там, дрожа всем телом. Просто позволяя ему. Позволяя волшебству нахлынуть на тело успокаивающими волнами, ставшими такими привычными для него с годами. Это притупляло чувства. Понижало температуру бегущей по венам крови. И он знал, как должна она была себя чувствовать: полностью во власти, поглощенная, погруженная в меланхолию оздоровительных чар. Опьяненная заклятием.
Драко знал, почему было так - почему она позволила ему прикасаться к ней так. И он даже не пытался притвориться, что не это стало причиной его учащенного дыхания, дрожи в руках, а член стал твердеть внутри вдруг ставшими узкими брюк. Он знал. Использовал в своих интересах. И неважно, что это было извращенно, безнадежно, безнравственно – он не мог остановиться! Пробегая пальцами по дорожкам на ее коже, которыми двигалась его палочка. Ведя ими вверх по ее ноге, что отметить заживление царапин на ней. Он хотел наклониться. Чтобы слизать последние следы засохшей крови с ее тела влажным языком. Грэнджер. Всегда – такая абсолютно желанная, и всегда –этого недостаточно! Как он мог когда-то предполагать, что можно исправить эти ошибки?!
Когда Драко услышал, как последние слова заклинания замерли на губах и растворились в воздухе, он с неохотой убрал палочку от ее кожи и заставил себя сделать шаг назад. А затем еще. Снова и снова, пока тело не уперлось в стену, а голова не прислонилась к холодному камню: только голодное, острое, прерывистое дыхание. Он уставился на ее дрожащее тело, и позволил палочке упасть на пол.
Как просто и близко. Взять ее еще раз. Почему он не позволил себе этого?
Гермиона моргнула. Он знал, что это займет всего несколько секунд до внезапного рывка реальности, обрушающегося на тело, и действие чар отступит. Она оглядела себя, а затем, медленно потянув одеяло на себя, попыталась сесть, поморщившись от боли.
- Тебе все еще больно.
Она повернула голову к нему, глаза широко распахнуты.
- Что ты…? – ее голос был слабым.
- Я вылечил тебя.

На какой-то момент Гермиона пристально посмотрела на него, прежде чем снова отвела взгляд. Она явно была смущена.
- Это займет какое-то время, чтобы боль утихла. Но синяки быстро сойдут.
Он очнулся. Ну, еще бы. И, без сомнения, она могла говорить. Не то, чтобы он не мог найти силы, чтобы позаботиться о ней. И уж точно, это не должно было ее удивить. Только не после всего. Только не после того, как он достиг дна позора почти на ее глазах. Всего несколько часов назад.
- Малфой…
- Хорошо бы тебе остаться в кровати сегодня. Возможно и завтра. Тебе лучше будет притвориться больной.
- Но…
- Иначе, слишком много вопросов, - и вдруг сознание Драко пронзил внезапный факт. Острое напоминание о том, что это Грэйнджер. Гриффиндор.
- Если только, - он помедлил. – Если только ты не подумываешь о том, чтобы рассказать об этом кому-нибудь.
Хотя, с чего бы ей это делать? Панси и Миллисент заслужили все, что получили. И исключение из школы было бы слишком мягким наказанием, по мнению Драко. Хотя – а он мог с уверенностью сказать об этом, ведь он знал Панси – она сможет найти способ отомстить им. И, наиболее вероятным, было бы рассказать Дамблдору о…
И здесь Драко оборвал ход собственных мыслей. Это был самый темный угол, какой он только мог себе представить, самое жуткое воспоминание, и он не мог заставить себя ворошить его. Вспоминать об этом. Эту потерю собственного контроля. Что-то, что не было им самим, но было от отца, и – теперь уже – его неотделимой частью.
Гермиона покачала головой.
- Я не знаю, - пробормотала она, теребя одеяло. Она все еще было в своем платье. Порванном, покрытом пятнами и измятом. Несмотря на это, Драко считал его великолепным. Именно. Оно великолепно. Даже такое грязное. – Я не думала об этом.
Драко не ответил. В комнате повисла тишина.
Она снова посмотрела на него. Он почти слышал ее сомнение.
- Спасибо тебе за… - она нарушила тишину. Затем перевела взгляд на дверь в ванную. – Э…
Наверное, это был самый простейший звук, слетевший с ее губ, который он только слышал. В любое другое время – нормальное, рациональное, до-того-как-все-это-произошло - он бы усмехнулся. Потому что Гермиона Грейнджер никогда не теряла дар речи.
Это могло означать только одно. Крах.

От этого скрутило желудок.
- Я тебя оставлю, - невнятно пробормотал он. Его возбуждение пошло на спад из-за неуклонно-растущего понимания горьких фактов. – Тебе нужно отдохнуть.
Она все еще смотрела на дверь.
- Я приберусь там, - проворчал он, почти улавливая мысли о разбитых и окровавленных осколках, мелькавших в ее глазах.
А потом она отрицательно покачала головой.
- Нет! Я сама.
Драко неодобрительно покачал головой.
- Я же сказал, что сделаю это, Грейнджер.
Она повернула голову к нему. Ее лицо внезапно потемнело от гнева.
- А я сказала, что сделаю сама, понятно?
Его глаза сузились в легком недоумении. В легком - какого черта, ты оспариваешь мое решение? – недоумении. – Я уже сказал тебе. Тебе нужно отдохнуть. Заклятия бесполезны, пока ты не дашь возможность своему телу восстановиться, Грейнджер. И уж поверь, я знаю, о чем говорю.
- Мне всё равно.
Она вдруг разозлилась. И он не должен был удивиться. Должны же они были когда-нибудь переступить эту черту. В какой-то момент. И очень было похоже, что ее первоначальный выбор…
- Извини, - Гермиона неловко заерзала, покусывая губу. – Я имела в виду, что это неважно.
Драко все еще хмурился.
- Да уж, - он согласился. – Не важно.
И снова тишина повисла в воздухе, и Драко уже не мог дольше игнорировать постепенно возвращающиеся в сознание мысли. Холодные, горячие, нахальные. И ему было неуютно - что-то вроде неловкости от того, что он считал себя слишком опустошенным для любых чувств. Но испытывал все те же чувства. Находясь в этой комнате с одной единственной девушкой, обладать которой хотелось снова и снова; и в тоже время, наконец, совсем забыть о ее существовании.
Думать об этом. Да, она имела полное право злиться. Несомненно. И даже больше, чем просто злиться. На Панси, Миллисент, на него. Он же не был ее проблемой? А теперь, гляньте. Поглядите на то, что случилось. На то, что она ему отдала. Он не мог не чувствовать – не мог не знать – что она ни за что не позволила ему взять ее, если бы не похоть. Весь этот болезненно-сладкий разврат – только его вина.
Да. Он хотел сломать ее. И нет. Сейчас от этого стало только хуже. Сейчас он выблевал свои жалкие мозги на ее грязную гребаную кожу, и все, к чему это привело – до чего дошло – просто упрек. Вряд ли он мог теперь этого избежать.

Теперь, когда он утянул ее вниз за собой. И все, что видел, глядя в ее глаза – сплошная путаница, созданная им самим. И он знал: она понимала, что это только его вина. Все это.
Хочу, что бы ты наорала на меня, Грейнджер. Ты должна. И я не знаю, с какой радости я тебя, вообще, остановил.
Подумал, - теперь убедить ее: - Может и в правду, тебе лучше прибраться самой.
- Что? – Гермиона слегка нахмурилась.
- У меня есть дела поважнее.
Она открыла рот. Закрыла. А затем снова: - Хорошо.
Что?
Ничего подобного. Ничего хорошего. Да что, черт побери, с тобой происходит? Заглотни уже приманку, Грейнджер. Я даю тебе реальный шанс швырнуть все это мне в лицо. Очевидно же, что именно это ты и хочешь сделать. И я не виню тебя. Это пришло намного раньше, чем я думал, но, в любом случае, пришло. Я вынесу это.
- И мне действительно лучше притвориться больной.
- Что?
- Если я туда вернусь. Ну, ты понимаешь. Воспоминания о том, что произошло между нами.
Она пристально посмотрела на него.
А он ждал. В предвкушении.
- Ну, если ты так говоришь.
Шок, который испытал Драко, был более, чем очевиден. Какое разочарование. Какого хера она вытворяет? Он тешил себя этим. Потакать Малфою - с какой радости она делает?
- Естественно. Потому что, мать твою, чем скорее мы забудем об этом, тем лучше.
И затем… она снова только усложнила все еще больше: Гермиона судорожно вздохнула.
- Просто уйди, Малфой.
Но…. Нет. Не без борьбы. Почему он только… он даже не…мозг почти лихорадило…
- Да что, черт подери, с тобой происходит? – естественно он не хотел спрашивать это таким тоном. Он даже не хотел, вообще, говорить. Видимо, уже слишком поздно. И, естественно, все только усугубилось.
- Я не позволю тебе этого, тем более, сейчас! – ответила она уверенным голосом, напряженно сжимая зажатые в кулаках простыни.

- Не позволишь что, Грейнджер? – рыкнул он. Теперь уже окончательно сбитый с толку всем происходящим. Ее реакцией. Своей собственной непроходимой тупостью.
- Довести меня снова.
И, что-то в этих словах, похожее на правду, ранило.
- А почему нет? В любом случае, только это мне и удается на ура!
- Брось это, Малфой! Хорошо бы тебе немного отдохнуть.
- Перестань говорить со мной так, мать твою, - он уже почти кричал.
- Так – это как?
Что-то он никак не мог врубиться: заботит ее это или нет? И это ее выражение лица: чего-ради-ты-это-делаешь или в-точности-как-я-ожидала. И это доканывало его.
- Словно… - Драко помедлил. – Словно тебе плевать.
- На что?
И вдруг слова ринулись стремительным потоком.
- Ну, не знаю. Может о том, как я повалил твое искалеченное тело на пол ванной и отымел тебя в первый раз в твоей жизни, хотя мы оба знали – я знал! – что это совсем не то, чего бы тебе хотелось в реальной жизни! Неужели тебя это не волнует, Грейнджер? То, что я отнял у тебя таким образом? О том, что я просто воспользовался?
- Просто уйди, Малфой.
- Но ты должна. Тебя должно заботить, что это я подвел тебя к той черте в первый гребаный раз, а дальше – толкая член в твою девственную грязную вагину. А самое забавное – если бы я вовремя – если бы я не был ни на что неспособным ублюдком и опередил бы Паркинсон – ты бы все еще была девственницей, и ничего из этого не случилось бы! Ты бы не дошла до ручки, чтобы просто отдаться мне вот так, Грейнджер. И я знаю, тебе есть до этого дело. Уж я-то знаю. Поэтому хватит ебать мне мозги и скажи мне наконец. Давай уже, выскажись и покончим с этим.
О, эти фразы – это даже не очередная попытка вывести ее из себя. Это все выплеснуло его сознание, которое до сего момента было, видать, совсем не в состоянии мыслить разумно.
Его сознание, наконец, прорвало. Только сделал он это вслух. Как, мать твою, вовремя. Как, зашибись, непоправимо. Как немыслимо все это было – и да, это удивило его. Потому что в реале, он подождал хотя бы еще несколько часов, прежде чем вываливать все это на нее. Это уж точно.
Гермиона смотрела на него в изумлении. И, по всей видимости, он отвечал ей тем же.
- Я думаю… - она замерла.
Слишком много недосказанности. Во всем.
Она снова открыла рот: - Думаю, тебе стоит уйти.
А он все продолжал пялиться на нее.

- Малфой, - она повторила снова. – Сделай одолжение.
Да как она смеет. Как смеет быть настолько понимающей, чтобы просто взять и проигнорировать его словесную атаку. Или она просто устала. Слишком устала, чтобы связываться с ним сейчас. Или, что еще круче – она просто хочет, чтобы он исчез с ее поля зрения, потому, что она реально хотела забыть. Именно так, как Драко и сказал. Хотела в самом деле.
- И было ли это правдой?
Где-то, в глубине сознания, Драко задавался вопросом о том, как было возможно породить в себе такое количество различных сомнений и всего в какие-то минуты. И при этом все еще жить, чтобы гадать.
- Я и в правду думаю…
- Да сваливаю я, Грейнджер, - его голос был слишком тихим. Почти шепот.
Она кивнула. И он повернулся к двери.
- Да и, Малфой?
Драко покосился в ее сторону, все еще хмурясь, все еще колеблясь где-то между злостью, отчаянием и воспоминаниями.
- Мне не плевать.
Он обернулся к двери. Еще бы. Да и как может быть по-другому, если она только что потеряла девственность с ублюдком, который презирает таких как она до ебаного мозга костей. С тем, кто бы только ухмыльнулся при виде ее избитого тела не более, как месяц назад…
- Но я отдавала себе отчет в своих действиях.
Драко резко обернулся назад. Именно сейчас. Он внимательно смотрел на нее. Знать что… она была… она знала…
Тон ее голоса был неприятно спокойным.
- Ничего ты меня не лишил. По крайней мере, не прошлой ночью. Поэтому мне жаль, Малфой.
- Тебе жаль?
- Мне жаль, если это выглядит именно так в твоем понимании.
- Что? – а вот и замешательство вернулось.
- Если это именно то, что ты мечтал сделать. Подавись и наслаждайся этим.
- Грейнджер…

- Это все, - она отвернулась. – Я просто хотела, чтобы ты знал, до того как…
- До чего? – О чем, мать твою, она говорит?
- До того, как ты закроешь дверь за собой.
Зачем? Зачем она все это сказала?
- Я не черта не понял, Грейнджер.
- Тебе лучше поспать.
- Не до того, как…
- Убирайся, Малфой. Я серьезно, - ее холодные глаза. Что-то в них не так. – Просто уйди.
- Ладно, прорычал он, сжимая зубы от разочарования. – Но ты глубоко ошибаешься, если думаешь, что я хотел, чтобы было именно так. – Он рывком открыл дверь. – Ты слышишь меня, Грейнджер?
Она отстраненно смотрела в окно.
- Я сказал, что ты не права!!!
Но Гермиона не ответила.
Тогда хер с этим. И хер с ней.
Драко захлопнул дверь за собой.

***
Проснувшись, Гарри минут пять тупо пялился в потолок, затем натянул на себя джемпер и направился к двери, ведущей из спальни мальчиков. Солнце только-только встало, и воздух за пределами полога кровати, полоснувший по голым ступням, был ощутимо холоднее. Гарри устал. Настолько устал, что даже не заметил - Рон проснулся задолго до него. Только на последнем шаге в общую гостиную, он заметил своего лучшего друга, стоящего у камина. Здесь было ощутимо теплее. Потрескивание в камине, успокаивающие отблески огня и тепло, нахлынувшего умиротворяющими волнами спокойствия на лицо Гарри, пока он устраивался напротив этого тёплого света.
Рон устроился в кресле рядом с ним.
- Ну, как повеселился прошлой ночью?- негромко поинтересовался Гарри, прежде чем снова повернуть голову к камину.
- Мне жаль, приятель. Правда, жаль! – он услышал, как Рон запнулся.
- Не стоит.
- Я просто не хотел, чтобы ты оставлял её одну на всю ночь, понимаешь?
- Это и не входило в мои планы.
- Я знаю, - ответил Рон. - И я знаю, что Гермиона намного важнее какого-то там бала. Просто Джинни - моя сестра, Гарри. Ты ведь понимаешь, каково это?
- Понимаю, Рон, - Гарри кивнул и, подумав, добавил: - Честно.
- И, наверное, не стоило так орать на тебя.
- Не волнуйся на этот счет, Рон.
- Я просто был немного не в себе. Расстроен тем фактом, что Гермиона так просто оставила нас.
- Слушай, Рон, я рад, что ты сказал мне всё это. Нет, серьёзно, - настаивал Гарри, бросив взгляд на друга. - И думаю, что под конец я был паинькой. Ну, когда мы вернулись.
Рон слегка усмехнулся: - Джинни сказала, что прекрасно провела время.
- Да, было здорово! - ответил Гарри, улыбаясь своей шутке.
И затем они оба повернулись к огню. Гарри слегка натянул рукава джемпера к низу.
Было странно - хотя и вполне ожидаемо - но Гарри чувствовал за собой вину. За то, что позволил Рону утащить себя обратно в зал, наслаждаться, так сказать, вечеринкой. Он должен был остаться, чтобы продолжить поиски Гермионы. Но вот тебе странность. Что-то было в том, как разговаривал с ним Малфой - первый раз на памяти Гарри - в его словах был явный намек на правду.
Это одновременно и раздражало, и успокаивало Гарри. Ведь если Гермиона, в самом деле, просто почувствовала недомогание, тогда это было нормальным. Это было естественным.
Но она должна была сказать ему. По меньшей мере, дать знать одному из них.
Все, что она должна была сделать. И всё же за неё это сделал Малфой. Во всяком случае, он был, кажется, единственным, кто знал, что с ней. И это не понравилось Гарри. Потому что Малфой не её лучший друг. Малфой, вообще ей никто. Он существовал только ради того, чтобы портить им жизнь. И почему, во имя Мерлина, он стал тем человеком, который просветил Гарри о том, что его дальнейшие поиски не имеют никакого смысла. Ерунда. Никакой логики. И поэтому Гарри, в конечном счете, имел полное право что-то подозревать.

- А знаешь, я врезал ему.
- Кому?
- Малфою. Как раз перед тем, как ты пришёл.
- Серьёзно?
- Ага.
- Молодец, парень.
Не то, чтобы Гарри сомневался в своих подозрениях в адрес Малфоя в течение этого семестра или, если быть точным, на продолжении всего знакомства с ним. Только всегда там было что-то - пусть и слишком незаметное и слабое, чтобы проявиться - голос разума, талдычивший ему на задворках сознания, что, возможно, он был всего лишь в шаге от цепких объятий навязчивой идеи. Идеи убедить всех вокруг в своей правоте. Малфой был злом до кончиков волос. И он был так далек от исправления, что одна мысль об этом являлась чистой воды абсурдом.
Кроме того, Малфой не способен на раскаяние.
А возможно, Драко и был способен. Ведь Гарри не был слабоумным. Ублюдок был холодным, жестоким и с перетраханными мозгами; но были моменты, когда Гарри мог бы увидеть это - почти раскаяние. Мутный, потерянный взгляд, устремленный в никуда. И в эти - чрезвычайно редкие и поразительные моменты - проходя мимо Гарри, он выглядел таким опустошённым, что даже не пытался кинуть очередное оскорбление. В такие моменты – настолько странные, что могли и привидеться - вызывали холодную дрожь вниз по позвоночнику, заставляя холод проникать глубже. Потому что этот парень выглядел зловеще. Слишком тёмное зло, терзающее его изнутри. И что, принимать за факт, что какая-то часть его должна сожалеть обо всем? Тогда все только осложняется.
И с чего ради?
Ну, была разница. Большая, огромная разница, оставляющая трещины в сожалении о чем-то, и в попытке сделать шаги, чтобы исправиться. Потому что Драко действительно верил во тьму – и этого было достаточно. Но возможно ли, что существовала какая-то частичка в нем, способная начать признавать аморальность его убеждений? Да. А это было ещё хуже. Потому что означало, что он не настолько глуп, чтобы оставить это без должного внимания. Малфой знал о злобе, пропитавшей его верования. И, тем не менее, продолжал. Продолжал жить этой верой, не взирая ни на что.
И именно так Гарри видел это. В конце концов, однажды он убедит каждого в их неправоте. Он не будет осознавать своих действий, просто чисто механически будет следовать по стопам своего отца. Закончит то, что тот начал. То есть ничего хорошего. Только алчная потребность в развращающем ощущении власти.

- Нам следует проведать её сегодня, - пробормотал Рон.
- Угу.
Это было реальностью - целиком и полностью. Гермиона. Единственная девушка, которую он любил, о которой заботился, которая была ему нужна.
Гарри отдал бы свою жизнь за многих людей. И это не было геройством. Героизм - это всего лишь избитое веками выражение, всего лишь клише. Это просто еще один мираж, аллегорическое чудо, созданное, чтобы искушать людей мыслями о триумфе, чести, народном восхищении. Ага, пусть другие думают так: типа, это и есть план. Что-то вроде безопасной иллюзии. За исход битвы будем бороться и у нас есть наш собственный герой. НАШ герой. Он принадлежит светлой стороне. Даже не себе. Борьбе. И это так ужасающе трагично.
Нет. Это не имеет ничего общего с героизмом. Это просто любовь. Ну и что-то ещё. Смысл жизни. Необходимость защищать. Оберегать. Он не мог понять этого. Но, тем не менее, так оно и было. Он не мог просто наблюдать, как другие мучаются. Он должен сделать всё, что в его силах, чтобы спасти их. Таков его принцип.
И говорить, что он отдал бы свою жизнь за таких людей, как Гермиона и Рон, было бы не достаточно. Потому что есть разница. Такая смутная и почти не ощутимая, но всё же она была. Гарри отдал бы свою жизнь ради них, не только чтобы спасти их. Ведь со знанием того, что он не смог… что они погибли… он просто не сможет жить дальше. Это будет не просто неудачная попытка защитить. В нём словно что-то умрёт. Словно что-то сломается и будет гнить глубоко в нём.
Вот почему это имело смысл. Вот почему вся эта ситуация бесила, раздражала, действовала на нервы. Гермиона находилась рядом с одним из самых опасных людей во всей школе. И она была в опасности. Совершенной и абсолютной опасности. Возможно, ей не грозит ни смерть, ни даже физический вред, но он достанет её. Малфой найдёт способ навредить ей.
И спросите его: почему бы это? Потому что есть причины. Явные, бросающиеся в глаза причины, почему Гарри знал, что между Гермионой и Малфоем что-то происходит.
- Что-то происходит между ними.
Рон взглянул на него. Они сидели молча довольно долгое время. Солнце уже ярко светило в окно, и ребята могли видеть свет, пробивающийся через покрытое инеем стекло, и бледное солнце, светящееся на ярком, голубом небе.
-Ты прав.
Гарри был почти удивлён. По крайней мере, он ожидал услышать усталый вздох. Слабый намёк на то, что Рону реально осточертело обсуждать эту тему. Не то чтобы он не был этому рад, но это немного смутило Гарри. Простое согласие Рона прибавило ещё больше сомнений.
- Нужно что-то с этим делать, - сказал Гарри.
- Ну, мы вроде уже попытались, разве нет?
- И всё ещё не имеем ни малейшего понятия, что происходит, - ответил он. - Если бы мы могли, хотя бы выяснить что-то, тогда возможно мы бы могли со всем разобраться
- И как ты себе это представляешь? - переспросил Рон. – Мерлин знает, сколько раз я пытался расспросить ее. И, раз уж на то пошло, крики и кулаки здесь - тоже не вариант.
- Я просто пошёл искать её, когда они вышли из зала.
- О чем это ты?
- Ну, ты знаешь. После того, как Малфой хотел поговорить с ней прошлой ночью. Во время бала.
- А… Ну, да.
- Всё выглядело так, словно я им помешал, прервал что-то важное.
Рон пожал плечами.

- Не знаю, Гарри, по-моему, пора кончать с этим.
- Она была расстроена. Почти напуганная.
- Да ладно тебе, ты постоянно это говоришь. Тоже самое ты говорил в тот раз, когда вы с Малфоем чуть не расквасили друг другу морды в подземельях.
- И? Я ведь не врал.
- Уверен, что нет, - ответил Рон. - Я просто пытаюсь донести до тебя, что мы ходим кругами. Это, чёрт побери, бессмысленно.
- Едва ли, это можно назвать так.
- Уж поверь, можно.
- И что ты тогда предлагаешь? - нахмурился Гарри. - Просто забыть об этом?
-Само собой – нет!
-Тогда что?
- Слушай, ну, не знаю я! - вздохнул Рон. - Я просто пытаюсь объяснить, что на данный момент у нас нет ничего, что помогло бы нам разобраться в ситуации.
Гарри нахмурился сильнее.
Единственное, что у нас есть, - ответил он, едва клацнув зубами. - Та фигня, что несла Панси.
Боковым зрением он заметил, как Рон напрягся.
-Да, - пробормотал он. - Но я абсолютно уверен, что если Малфой… ну, ты понял… - Рон неловко заерзал в кресле, - … попытался что-нибудь… - она бы нам рассказала, ведь так?
Эти слова. Только этих слов было достаточно, чтобы заставить его кровь закипеть.
- Если Малфой, конечно, не угрожал ей, - рыкнул Гарри. - Что вполне вероятно.
- Гермиона не стала бы этого терпеть, - ответил Рон. - Ну,… она бы не стала, ведь так?
Гарри почувствовал неуверенность в голосе Рона.
- Без понятия, - пробормотал Гарри. - Но… ладно. Есть ещё одна важная вещь, - он запнулся. Гарри просто хотел сказать это до того, пока еще не стало слишком поздно, чтобы, вообще, была необходимость это говорить. В любом случае, банальность. Просто глупая ложь. Но, тем не менее, он хотел, чтобы это услышал Рон. - Просто… хм … фигня в чистом виде. Ну, то, о чем говорила Панси.
Брови Рона поднялись вверх: - И что же?
- Полный абсурд, но всё же, - Он немного колебался. - Просто какая-то хрень относительно того, что Гермионе он тоже нравится.
- Кто?
- А как ты думаешь, Рон?
- Ну…
Гарри уставился на друга в ожидании. Но Рон, кажется, всё ещё не уловил сути.
Гарри вздохнул, явно огорчённый. Снова придётся говорить это.
- Панси говорила что-то о том, как они смотрят друг на друга. Я не знаю. В смысле, это заметно…
- Чушь собачья!
- Именно.
- Истеричка чертова.
-Я просто подумал, что должен тебе рассказать. О том, какие весёлые мыслишки роются в голове Паркинсон.
- Ну, это все курам на смех.
- Что-то типа того.
- Нет, на самом деле!
- Да знаю я, - нахмурился Гарри, немного раздраженный. - Не вижу смысла, верить в эту хрень. Ни грамма правды.
- Это и есть единственный возможный ответ, - лицо Рона малость перекосило. - Я не удивлюсь, если она уже начала распускать идиотские слухи по этому поводу.

Дата добавления: 2015-09-29