Дейк Т.А. ван. Вопросы прагматики текста / Т.А. ван Дейк // Новое в зарубежной лингвистике. – М., 1978. – Вып. 8. Лингвистика текста. – С. 259 – 336.
Тойн А. ван Дейк
ВОПРОСЫ ПРАГМАТИКИ ТЕКСТА
1. ПРЕДЛОЖЕНИЯ И ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТИ ПРЕДЛОЖЕНИЙ
1.1. Один из недостатков большинства подходов к созиданию грамматики связного текста (grammar of discourse) заключается в том, что некоторые основные проблемы априори считаются решенными, тогда как их еще предстоит решить, для того чтобы можно было всерьез говорить об особой «грамматике текста». Одна из этих проблем касается отношений между (простыми, сложносочиненными, сложноподчиненными) предложениями, с одной стороны, и последовательностями предложений — с другой. Интуитивно мы воспринимаем связный текст как последовательность предложений. Однако вопрос о том, когда для выражения некоторой информации используется одно, возможно сложносочиненное или сложноподчиненное предложение, а когда — несколько предложений, систематически еще не изучался.
Эта проблема может быть отнесена к тому кругу вопросов, который — впрочем, весьма условно — называется «теорией performance». А именно, некоторые из ограничений этого рода относятся к теории обработки информации человеком, к стилистике или социолингвистике.
С другой стороны, существуют регулярные ограничения, носящие скорее «собственно-лингвистический» характер. А именно, как будет показано ниже, они должны формулироваться в терминах прагматической теории языка.
1.2. Интересующую нас проблему можно продемонстрировать на простых примерах:
(1) John is ill. He won't come tonight.
«Джон болен. Сегодня вечером он не придет».
Teun A. van D i j k. Issues in the pragmatics of discourse. Univer-aty of Amsterdam, мимеогр., 1975.
(2) Because John is ill, he won't come tonight.
«Поскольку Джон болен, сегодня вечером он не придет».
(3) John won't come tonight because he is ill.
«Сегодня вечером Джон не придет, потому что он болен».
С чисто интуитивной точки зрения, эти тексты выражают приблизительно одно и то же «понятийное содержание». Иначе говоря, они — по крайней мере с некоторой точки зрения — семантически эквивалентны. Однако в тексте (1) это семантическое содержание выражено двумя предложениями, а в (2) и в (3) — одним сложноподчиненным.
Рассматривая язык с функциональной точки зрения, мы можем задаться вопросом — в чем тут дело; почему, передавая одну и ту же (семантическую) информацию, в одном контексте мы используем одно предложение, а в другом — несколько? Если считать, что тексты (1), (2) и (3) семантически эквивалентны, то существенные различия между ними, по-видимому, следует искать на уровне прагматики.
Ответ на данный вопрос далеко не прост и вряд ли возможен вне рамок определенной теоретической концепции, внутри которой данная проблема была бы поставлена в четкую взаимосвязь с другими — такими, как распределение информации в связном тексте, взаимоотношения между темой, фокусом и ремой, отображения последовательности речевых актов в предложения или последовательности предложений, с одной стороны, и в суждения или последовательности суждений—с другой; отношения между пресуппозици-ей и утверждением и т. д. Например, мы можем передать некоторую информацию одним предложением, но структурно по-разному — то, что в (2) выражено главным предложением, то в (3) выражено придаточным, и наоборот. Более того, можно добавить четвертый пример, в котором части сложного предложения будут сочинены:
(4) John is ill, so he won't come tonight.
«Джон болен, так что он сегодня вечером не придет»,
что ставит перед нами следующий вопрос: в каком отношении сочинение двух предложений в одно эквивалентно «сочинению» предложений в последовательность, что в свою очередь затрагивает более общую проблему эмпирического обоснования теоретического понятия предложения как языковой единицы.
1.3. Хотя в первую очередь нужно было бы прояснить
соотношения между примерами (1) и (4), мы займемся сравнением примеров (1) и (2) — (3), в которых различия между предложениями и последовательностями предложений проявляются более ярко. Рассмотрим некоторый контекст, представляющий собой отрезок текста, предшествующий данному, например:
(5) (...) John has the flu (...) «(...) У Джона грипп (...)»
Последовательность (1) не может непосредственно следовать
за (5), а (2) — может. Очевидно, что причина этого в том, что в (5) подразумевается «Джон болен», то есть то, что утверждается в первом предложении последовательности (1), в то время как условие правильного употребления утверждений таково: утверждать можно только то, что слушающему еще неизвестно. Предложение (2) может быть произнесено вслед за (5), потому что в нем информация, что «Джон болен» является не утверждением, а — по крайней мере в одном из пониманий — пресуппозицией, находясь в типичной для пресуппозиции подчиненной позиции в начале предложения. То же самое верно и для (1) и (3) по отношению к суждению «Сегодня вечером Джон не придет»: с той разницей, что в (3) главное предложение находится в начале, а придаточное — в конце, но зато имеется специфическая интонация и ударение на ill «болен».
Если пренебречь на время различиями между (2) и (3), то можно предположить, что одно из различий между предложением и последовательностью предложений состоит в следующем. В составе отдельного (сложного) предложения некоторое суждение может быть высказано не в качестве утверждения,— при условии, что в этом предложении высказывается некоторое другое утверждение. Однако если то же самое суждение высказывается в виде самостоятельного предложения (в составе последовательности предложений), то, как правило, оно будет воспринято как утверждение.
В более общем виде то же самое рассуждение верно для любого контекста, в котором слушающий В знает, что «Джон болен»: в таком контексте высказывание (1) недопустимо (для В), а (2) — допустимо. Иначе говоря, при наличии пресуппозиции «Джон болен» (2) может быть произнесено, а (1) — нет. Иерархическая структура сложноподчи-
ценного предложения позволяет говорящему утверждать некоторое суждение, опираясь на некоторое другое суждение, которое к этому моменту разговора может считаться известным.
Различия между (1) и (4) значительно тоньше, потому что при сочинении пресуппозиция уже не может быть выражена иерархическими отношениями. Рассмотрим следующий вариант (I):
(Г) John is ill. So he won't come tonight.
«Джон болен. Поэтому сегодня вечером он не придет».
При сравнении его с (4) на первый взгляд кажется, что они прагматически эквивалентны; чтобы доказать обратное, надо найти такое множество контекстов, в которых (Г) допустимо, а (4) — нет, и наоборот.
Прежде всего заметим, что если между (Г) и (4) существует регулярное различие, то оно должно быть основано не только на каких-то различиях в графической поверхностной структуре, но и на фонологических различиях, например,— в (Г) — на более долгой паузе после ill «болен», на возможной паузе после so «поэтому» и на особой интонации, обозначающей конец предложения.
В других языках между аналогичными структурами наблюдаются и синтаксические различия, например, в немецком и голландском:
(6) Jan was ziek. Dus hij kwam niet.
(7) Jan war krank. Also, er kam nicht.
(8) Jan was ziek, dus hij kwam niet.
(9) Jan war krank, also er kam nicht.
(10) Jan was ziek, dus kwam hij niet.
(11) Jan war krank, also kam er nicht.
(12)? Jan was ziek. Dus kwam hij niet.
(13)? Jan war krank. Also kam er nicht.
Линейный порядок типа подлежащее — сказуемое возможен как в сложных предложениях, так и в последовательностях, в то время как обратный порядок сказуемое — подлежащее, по-видимому, допустим только в сложных предложениях. В этих языках порядок сказуемое — подлежащее типичен в случае, когда в начале предложения есть наречие. Сравним:
(14) Jan was ziek. Daarom kwam nij niet.
(15) Jan war krank. Deswegen kam er nicht.
Различия между этими примерами не очень отчетлИЁЫ, а интуиция мало чем может помочь; поэтому попробуем на--чать с рассмотрения наиболее очевидных соотношений.
Если мы произносим (1) или (Г) с сильным ударением на he «он», то это значит, что мы подразумеваем присутствие в описываемой ситуации еще каких-то людей (кроме Джона). Другими словами, мы описываем не только действия Джона, но и некоторую имеющуюся ситуацию. Если первое предложение посвящено именно Джону, то второе несколько меняет перспективу (perspective) всего сообщения, поскольку содержит некоторые существенные для данной ситуации следствия, которые можно вывести из имеющегося положения вещей. При другом, непротивопоставительном понимании предложений (1), (Г), без ударения на he «он», эти предложения также содержат определенную ссылку на представления (реальных или потенциальных) собеседников об имеющейся ситуации. По-видимому, в таких случаях, и особенно в противопоставительном варианте, объединение двух предложений в одно менее приемлемо.
В (4) в фокусе находится скорее взаимосвязь между болезнью Джона и его отсутствием, а именно причина отсутствия, выраженная союзом so «так что». Можно сказать, что здесь эта причина описывается скорее с точки зрения Джона, в то время как в (1) и (Г) заключение делает сам говорящий. Аналогично в тех немецких и голландских примерах, в которых употреблялось прошедшее время («Ян был болен, поэтому он не пришел» vs. «Ян был болен. Поэтому он не пришел»), последовательность раздельных предложений, по-видимому, более приемлема в том случае, когда в фокусе сообщения оказывается некоторая предполагаемая встреча, а сложное предложение уместнее тогда, когда в фокусе остается состояние Яна и те последствия, которые оно имеет для его действий. Это различие видно яснее на таких примерах, как
(16) John felt ill, so he went to bed.
«Джон почувствовал себя плохо, поэтому он лег в постель».
Здесь изложение идет явно с точки зрения Джона, то есть сообщается о некоторой последовательности событий, произошедших именно с ним, а не просто о какой-то ситуации, о которой стоило бы рассказывать независимо от того, участвовал ли в ней Джон.
Поскольку различия в точке зрения могут также быть выражены глаголом (например, прийти vs. пойти), естественно ожидать, что аналогичным образом будут различаться
(17) John felt ill, so he didn't go.
«Джон почувствовал себя плохо, и поэтому он не пошел
(туда)». и
(18) John felt ill. So he didn't come.
«Джон почувствовал себя плохо. Поэтому он не пришел».
По этим соображениям предложение (19) должно было бы быть менее приемлемым:
(19)? John felt ill, so he didn't come.
«Джон почувствовал себя плохо, и поэтому он не пришел».
Однако (19) не кажется столь неприемлемым, и то же самое справедливо по отношению к голландским и немецким примерам (6)—(11). Более того, нам еще предстоит объяснить, в чем состоит различие между (8) и (10) и между (9) и (11), то есть между примерами с порядком слов типа «подлежащее — сказуемое» и «сказуемое — подлежащее». Чтобы отвлечься от различий, связанных с перспективой, а также от других специфических особенностей примеров (6)—(11), возьмем другие примеры:
(20) De lucifers zijn nat, dus branden zij niet.
(21) De lucifers zijn nat, dus zij branden niet.
«Спички мокрые, поэтому они не зажигаются».
Заметим, что в (20) — но не в (21) —слову dus «поэтому» может предшествовать еп «и». Следовательно, в (21) dus— соединительное слово, а в (20) — скорее наречие, относящееся к предложению в целом,— так же как в случае (14), (15) и в английском примере
(22) The matches are wet. Therefore they don't burn.
«Спички мокрые. Вот почему они не зажигаются».
В (20), так же как в (14), (15) и (22), в фокусе, по-видимому, находится причина или причинная связь (или мотивировка). В таких случаях второе предложение (независимое или придаточное) иногда выражает суждение, которое является либо пресуппозицией, либо естественным след-
ствием из общего контекста. Произнося therefore «вот почему» с ударением, мы подразумеваем, что слушатель полагает, что причина события, сообщаемого во втором предложении, не та, что сообщалась в первом предложении, а какая-то другая. В (21) в фокус, по-видимому, попадает не причина, а следствие. Соответственно оно уже не может быть пресуппозицией. Этот акцент на следствии еще более заметен в следующем голландском предложении:
(23) De lucifers zijn nat, dus die zullen wel niet branden. «Спички мокрые, поэтому они, вероятно, не будут зажигаться».
В то время как (21) скорее неприемлемо в ситуации, где уже стало ясно, что спички не зажигаются, (23) вполне приемлемо, потому что в нем утверждается нечто о будущем событии (и что, следовательно, не может оказаться в пре-суппозиции). Не ясно, есть ли в английском языке способы выразить такие различия, как между (20) и (21). Возможно, что примеру (20) соответствовало бы предложение со специальным ударением на burn «зажигаются», а примеру (21) — с более заметным ударением на they «они». Более того, различия между английским предложением
(23) The matches are wet, so they don't burn. «Спички мокрые, поэтому они не зажигаются».
и (22) должны быть в дальнейшем прояснены в связи со случаем, когда на therefore «поэтому» нет специального ударения. В то время как so «поэтому», соединяющее главное предложение с придаточным, является прежде всего причинным соединительным словом, обозначающим отношение между фактами, therefore «поэтому» и so «поэтому», стоящие в начале предложения, представляют собой то, что можно назвать наречиями вывода: они указывают, что следующее за ними предложение может быть выведено (разумеется, не в строго логическом смысле) из посылок, выраженных в предыдущем предложении (или предложениях). Аналогичное различие можно провести между следованием (entail ment) как просто способом соединения предложений и процессом дедуктивного вывода. По-видимому, различие между предложением и последовательностью предложений тесно связано с различием разных речевых актов, а также с их упорядочением. Так, легко различаются утверждения — аргументы (или посылки) и
утверждения — выводы. Соединители, служащие для образования последовательностей, могут, естественно, использоваться и при выводах следствий из посылок, описывающих возможные или вероятные причины и мотивировки событий, например,
(24) The matches don't burn. So they are [must be] wet. «Спички не зажигаются. Следовательно, они мокрые [должны быть мокрыми]».
Неясно, однако, допустимы ли следующие предложения:
(25) The matches don't burn, so they are wet.
«Спички не зажигаются, следовательно, они мокрые».
(26) The matches don't burn. Therefore they are wet. «Спички не зажигаются. Поэтому они мокрые».
Ясно, что в последнем случае на слове therefore не может быть ударения, означающего отсылку к только что упомянутой причине, поскольку предыдущее предложение такой причины не сообщает. В этом случае единственно приемлемым будет therefore, являющееся наречием вывода (то есть вариантом наречия вывода so); произносимое со специфической нисходяще-восходящей интонацией, сопровождающееся паузой и ударением на wet «мокрые». В таких случаях после so и therefore обычно ставится запятая. Есть ли, однако, какая-нибудь разница между (25) и (24)? Если да, то это значило бы, что в (25) говорящий сообщает о двух причинно связанных фактах, причем в фокусе сообщения оказывается причина. Более того, по-видимому, (25) используется в ситуациях, когда первый факт — следствие («спички не зажигаются») обнаруживается сначала, а второй («спички мокрые») обнаруживается (или выводится) позже. В этом случае мы сможем установить не только линейную и причинную последовательность событий в тексте, но и порядок их восприятия, обнаружения и т. д.
Заметим также, что в придаточных пресуппозиции употребление соединителей подчиняется более жестким ограничениям:
(27),?The matches are wet, because they do not burn.? «Спички мокрые, так как они не зажигаются».
(28) ""Because the matches do not burn, they are wet. ? «Так как спички не зажигаются, они мокрые»,
В диалоге подобное употребление because выглядит более естественно:
(29) A: Why are the matches wet?
(или: How do you know that the matches are wet?)
«Почему это спички мокрые?» ^ (или: «Откуда вы знаете, что спички мокрые?») I В: Because they do not burn.
«Потому что они не зажигаются».
Действительно, здесь because обозначает не связь между двумя причинно связанными фактами, а отношение между обнаруженным нами фактом и соответствующими знаниями. Подобным же образом следующий типичный обмен репликами хорошо иллюстрирует различие между разными значениями голландского dus «поэтому»:
(30) A: Jan heeft geen zin. «Ян не в настроении».
(а) В: (En) Dus komt hij niet?
(б) В: Dus hij komt niet?
«Поэтому он не придет?»
Первый ответный вопрос В, который может начинаться с en «и», относится к причине известного ему факта («что Ян не придет») и задан с целью узнать, является ли эта причина достаточной. Второй вопрос В означает, что В воспринял некоторый факт («Ян не в настроении»), но хочет удостовериться, действительно ли этот факт имеет то самое следствие, о котором он спрашивает. Первое dus — это наречие, относящееся ко всему предложению и обозначающее причинное отношение, а второе dus — наречие вывода, сопровождающееся порядком слов подлежащее — сказуемое и представляющее собой соединитель, прагматически соотносящий посылки и заключения. Это dus «поэтому» более прямо соотносит некоторый факт или знание об этом факте с ходом разговора, а также с целями говорящего и слушающего.
1.4. Аналогичные соображения, правда предварительные и пока еще недостаточно эксплицитные, можно высказать и о других типах соединения предложений, а также о соответствующих соединителях — словах и знаках препинания. Так, рассматривая сочинители, мы должны, как
обычно, различать and «и», соединяющее Предложения, And «И», открывающее предложение, точку с запятой, соединяющую предложения, и, наконец, точку, разделяющую
предложения.
(31) We were in New York. We visited uncle Tobias.
«Мы были в Нью-Йорке. Мы навестили дядю Тобиаса»,
(32) We were in New York. And (,) we visited uncle Tobias. «Мы были в Нью-Йорке. И мы навестили дядю Тобиаса».
(33) We were in New York; we visited uncle Tobias.
«Мы были в Нью-Йорке; мы навестили дядю Тобиаса».
(34) We were in New York and (we) visited uncle Tobias, «Мы были в Нью-Йорке и (мы) навестили дядю Тобиаса».
Согласно общепринятой точке зрения, семантика союза and «и» состоит в следующем: для того чтобы сложносочиненное предложение с and было истинным, необходимо, чтобы истинными были оба его члена. Если можно говорить об истинности последовательностей предложений, то то же самое верно и для (31), (32) и (33). Сам по себе соединитель такого типа, по-видимому, не указывает на на какую более глубокую связь между соединяемыми предложениями, однако в естественном языке соединитель требует, чтобы соединяемые утверждения некоторым разумным образом «соотносились» друг с другом г. Это понятие (разумной) соотносимости (relevance), или соединимости (connectedness), должно определяться на уровне реальных явлений, то есть в терминах отношений между событиями, описываемыми соединяемыми утверждениями. В общем виде отношение соединимости между фактами может быть определено как отношение обусловленности (conditionality), степень строгости которого может быть различной у разных типов соединителей (вероятность, физическая, психологическая или логическая необходимость). Мы будем считать, что утверждение А связано с утверждением В, если факт V (Л), описываемый утверждением А (то есть значение, принимаемое А}, представляет собой условие для V (В), то есть если утверждение В истинно или выполняется в некоторых (большинстве, всех) возможных мирах, «задаваемых» А. Мы не будем здесь рассматривать такого рода формальную семантику интенсиональных соединителей более детально. Возникает, однако, вопрос, как эти понятия могут быть использованы для описания семантики сочинитель-
ных союзов? Относительно такого предложения, как (34) — по крайней мере в одном из его пониманий (при котором подразумевается, что дядя Тобиас был в Нью-Йорке во время нашего визита),— можно сказать, что первое из сочиненных предложений задает тот «мир», в котором второе является истинным, то есть что утверждение «Мы навестили дядю Тобиаса» истинно только в тех мирах, которые заданы утверждением «Мы был и в Нью-Йорке». Иными
(словами, наше пребывание в Нью-Йорке и наш визит к дяде Тобиасу связаны слабым отношением обусловленности. Это семантическое отношение имеет место также в предложе-1 ниях и последовательностях предложений (31) — (33), не-: зависимо от того, выражено ли оно союзом and, точкой или ; точкой с запятой.
;- При другом понимании предложения (34) эти два факта могут быть вообще никак не связаны друг с другом, например в случае, если дядя Тобиас живет в Бостоне. Тогда для сочинительного союза будут просто выполняться обычные (экстенсиональные) условия истинности (то есть что все предложение истинно, если истинны оба его компонента). Однако один из принципов общения на естественном языке состоит в том, что при нормальных условиях предложения, входящие в один и тот же связный текст, каким-то разумным образом связаны друг с другом 2. Поэтому, если между соединяемыми предложениями в (31)—(34) нет непосредственной связи, то нужно допустить, что они связаны косвенно. Действительно, в таком случае (31) — (34) оказываются приемлемыми только в рамках контекста, создаваемого другими утверждениями, предшествующим текстом и т. д., например после вопроса вроде:
(32) What did you do this summer? «Что вы делали этим летом?»
В этом случае у каждого из соединяемых предложений устанавливается связь с утверждением «Мы что-то делали этим летом», которое задает возможный мир (время и действия), в котором они и могут выполняться. Если мы сочтем, что такое and (которое, кстати, часто коммутативно, т. е. допускает перестановку соединяемых им утверждений) имеет «условное^) значение, т. е. указывает на отношение обусловленности, то соответствующее условие нам придется понимать, как «в той же ситуации». Более трезвый подход, однако, состоял бы в том, чтобы
приписывать сочинительным союзам лишь «минимальные» семантические свойства, определяемые истинностными таблицами для конъюнкции в классической логике, а все условные ограничения относить на счет порядка предложений и их семантического содержания 3. В таком случае утверждение «Мы навестили дядю Тобиаса» должно рассматриваться как сокращение для утверждения «Мы навестили дядю Тобиаса в Нью-Йорке», в котором обстоятельство места опущено ввиду совпадения этого места с указанным в первом предложении. То же самое верно и для показателей времени. Второе (косвенно обусловленное) понимание окажется единственно возможным, если указания на разные места действия в первом и втором предложениях исключат возможность прямой связи между сообщаемыми в них фактами; например:
(35) We were in New York and we visited uncle Tobias in Boston.
«Мы были в Нью-Йорке и (мы) навестили дядю Тобиаса в Бостоне».
Это предложение может, однако, быть допустимым только в рамках рассказа о нашей деятельности в определенный период. Оно может быть выведено из такой глубинной последовательности:
(36) This summer we were in New York. This summer we visited uncle Tobias in Boston. «Этим летом мы были в Нью-Йорке. Этим летом мы навестили дядю Тобиаса в Бостоне».
Таким образом, на поверхностном уровне and выражает либо косвенное условие, либо простую последовательность или перечисление фактов. Мы будем, однако, считать, что перечисление в большинстве случаев выражается бессоюзными последовательностями предложений, a and, как и все другие соединители в естественном языке, выражает явную или неявную обусловленность. Можно сказать, что, если and в (35) не выражает неявного условия, его «перечислительное» значение близко к значению and, соединяющего именные группы, а также элементы одного множества.
Есть, возможно, еще один аргумент в пользу того, что «условное» значение and в естественном языке более предпочтительно, чем просто «перечислительное». Тогда как все другие соединители имеют и сочинительную, и подчини-
тельную форму, and, на первый взгляд, как будто не имеет подчинительного варианта. Однако следующее предложение, по-видимому, имеет то же значение, что и (31.) — (34) (с точностью до различий в пресуппозициях):
(37) While we were in New York, we visited uncle Tobias. «Когда мы были в Нью-Йорке, мы навестили дядю Тобиаса».
Наречие while здесь, по-видимому, находится в таком же отношении к and, как because к so в
(38) We were in New York, so we visited uncle Tobias.
«Мы были в Нью-Йорке, поэтому мы навестили дядю
Тобиаса».
•;
<39) Because we were in New York, we visited uncle Tobias. «Так как мы были в Нью-Йорке, мы навестили дядю | Тобиаса».
В обоих этих случаях соединитель выражает условие:
while/and — очень слабое условие (совместимость), so/because — более сильное (вероятность).
итак, на какие же дополнительные различия между (31) — (34) указывают семантические соображения такого рода? Употребление and в сложносочиненном предложении (34) выражает, как мы выяснили выше, явную или неявную соотнесенность фактов, сообщаемых в предложениях, соединенных этим союзом. В фокусе в этом случае находится сама последовательность описываемых действий. При таком понимании последовательность (31) оказывается неприемлемой; но именно она уместна в ситуации, когда говорящий после произнесения первого предложения добавляет уточнения или объяснения; например, дав такие уточнения в ответ на вопрос типа «Где вы были вчера?», говорящий сделает излишними последующие вопросы типа «Почему?» или «Что вы там делали?». Изложение сообщения в виде последовательности предложений естественно также и в тех случаях, когда оно содержит перемену перспективы или места действия:
(40) We safely arrived in New York. The next day we visited uncle Tobias.
«Мы благополучно прибыли в Нью-Йорк. На следующий день мы навестили дядю Тобиаса»,
Здесь внимание сосредоточено сначала на прибытии в Нью-Йорк, а затем на действиях, предпринятых в Нью-Йорке на следующий день.
Еще менее ясны регулярные условия употребления начального And, обычно сопровождающегося паузой (которая выражается запятой). Более или менее «риторическое» употребление такого And имеет место тогда, когда говорящий хочет создать у слушающего ощущение ожидания, как бы «объявляя» ему, что следующее утверждение будет для него в некотором смысле неожиданным. Еще одно употребление такого And выполняет присоединительную функцию; в этом случае более сильным его вариантом является соединитель moreover «более того». Таким образом, как и в (34), начальное And выражает взаимосвязь между фактами, однако прагматический контекст при этом другой: в центр внимания помещается второй факт, представляющий собой либо добавочное утверждение, либо утверждение, неожиданное для слушающего.
Остается неясным, в каких отношениях точка с запятой эквивалентна точке, и соответствует л и фонологическому различию различие в смысле. Синтаксически по крайней мере точка с запятой — как и точка — употребляется в конце независимого предложения (в то время как запятая разделяет либо не-независимые придаточные предложения, в которых при этом возможен эллипсис, либо придаточные перечисления). Мы примем — пока в предварительном порядке — гипотезу, что точка с запятой используется в тех случаях (например, при перемене перспективы или фокуса), когда второе утверждение делается независимо, но в то же время между фактами, сообщаемыми в первом и втором предложениях, прослеживается какая-то связь. Однако чисто лингвистические условия употребления точки с запятой, по-видимому, жестко не закреплены и, возможно, допускают вариации в зависимости от стиля.
1.5. В заключение мы проиллюстрируем наши предварительные соображения относительно противопоставления предложение/последовательность предложений на материале противительной и уступительной связей (рассмотрение условий употребления союзов, выражающих дизъюнкцию (or «или»), мы опускаем, так как в интересующем нас отношении ее свойства, по-видимому, аналогичны свойствам конъюнкции, т. е, сочинительные союзов).
(41) We slept too late, but we were still in time.
«Мы проснулись (букв. спали) очень поздно, но все-таки не опоздали».
(42) Although we slept too late, we were still in time. «Хотя мы проснулись очень поздно, мы все-таки не
опоздали».
(43) We slept too late. Yet, we were still in time.
«Мы проснулись очень поздно. Тем не менее мы все-таки не опоздали».
(44) We slept too late. We were still in time though.
«Мы проснулись очень поздно. Мы, однако, все-таки не опоздали».
Это только некоторые из возможных способов выражения противительности или уступительности. Так, подобно начальным So и And выше, здесь возможно и начальное But «Но», также сопровождающееся паузой (т. е. запятой). Набор и распределение форм у этих союзов такие же, как и у других соединителей (условных, сочинительных); а именно, они бывают, с одной стороны, сочинительными и подчинительными, а с другой — межфразовыми и внутри-фразовыми. В сложноподчиненных предложениях придаточные могут использоваться, как обычно, для выражения пресуппозиции (или утверждения со «слабым» фокусом, см. ниже). Как мы отмечали выше, иерархическая структура сложноподчиненного предложения позволяет ему непосредственно выражать отношение пресуппозиции; мы, однако, оставим в стороне различия между сочинительными и подчинительными конструкциями внутри предложения.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 33 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |