- Том... - тихо стонет он, когда чувствует скользящие по бокам ладони, откидывая голову назад.
- Прямо здесь? - Издевательски тянет старший, наблюдая за сладостными муками младшего братца.
- Я же не доживу до дома. - Хнычет Билл, потеревшись стояком о его бедра, вызывая ответный стон. Шаги за дверью пугают их, попасться не хочется, потому Том, делая над собой просто титаническое усилие, отстраняет брата, отрицательно кивая головой.
- Терпи, малой, будет тебе уроком. - Хмыкает он, видя раздосадованные карие глаза напротив. - Сам начал эту игру.
Билл обиженно фыркает, разворачивается и уходит, надеясь что возбуждение спадет, отправившись впервые за долгое время перерыва работать.
Брат никогда не принимает наркотиков при нем, за что Том ему крайне благодарен. Он бы сорвался, если бы увидел сам процесс, оттаскал бы брата за волосы, злясь за оплошность, а потом бы долго чувствовал себя виноватым и бесконечно бы извинялся за свое поведение. Однако он часто заставал его после, в момент экстаза, когда хрупкое тело дрожало от разливающегося по венам губительного яда, дарящего неземное удовольствие, ласкающего воспаленное сознание странными видениями.
Билл мало что понимал в таком состоянии, отдаваясь животным инстинктам. И Том не мог врать себе, что ему это не нравится. Младший больше походил на похотливое животное, с поразительной страстью требующее ласк и отдававшее их взамен, кусаясь, царапаясь, резко насаживаясь на возбужденную плоть, крича от затопляющего экстаза. Тому было стыдно признаться в том, что ему нравилось подобное состояние брата, потому что можно было грубо вбиваться в него, думая лишь о своем удовольствии, потому что младшему в этот момент казалось прекрасным все, даже боль разрываемых мышц.
Том прижимал тело близнеца к постели своим, сковывая его движения, сводя руки того над головой, с жадностью впиваясь в нежную кожу, входя почти на сухую, дрожа от сводящего с ума узкого прохода. Животная страсть.
В сознании Билл был абсолютно другим. Он всхлипывал от любого резкого движения, жалобно надламывая бровки домиком, кусая пухлые мягкие губки. Его ласки были мимолетными, невесомыми, словно касание крыла бабочки, такими трепетными. В подобном случае их секс всегда был нежным и неторопливым, они наслаждались друг другом, медленно, неторопливо. Часто Том зацеловывал собственные засосы и укусы, оставленные в период забытия, Билл недовольно хмурился, ему не нравилась собственная синяя кожа, но он всегда принимал такие милые извинения, расслабляясь в надежных объятьях.
Иногда Тому казалось, что у него два младших брата, потому как тот был слишком разным. Он не мог понять, какой же Билл нравится ему больше, но другое он знал точно - он сам подсел на наркотик, только у него он был с карими бездонными глазами, припухлыми губками и выжеными перекисью волосами. Старший не мог провести без брата и минуты, ему нужно было постоянно касаться его, ощущать под боком тепло, знать, что он рядом, и только тогда Тому было хорошо. Теперь Том точно был уверен в своем решении последовать за братом до самого конца и дальше, а еще он знал, что больше не сможет запретить близнецу наркотик, потому как привык к страстному грубому сексу временами, потому как больше не выдержит его болезненных криков и жалобных слез. Им теперь нечего бояться. Они вместе.
шаг в бездну
Ничто не бывает вечным. Все так или иначе имеет свой конец, неминуемый, устрашающий своей безысходностью, поглощающий неизвестностью.
Том не ограничивал Билла в приеме наркотиков, ему было уже все равно, глаза словно застлала дымчатая пелена, закрывающая суровую жестокость, убаюкивающая сказкой. Он не замечал того, как брат болезненно дышит, кажется, с трудом вздымая грудную клетку чтобы тонкие легкие могли расширится, вбирая в себя кислород, разгоняя его по телу, насыщая им вяло двигающуюся по обожженным ядом венам кровь. Ему было достаточно того, что тонкое тело изгибается под ним в порывах страсти и желания. Он настолько привык к близости с близнецом, что любое расставание казалось пыткой, наркотической ломкой. Том перестал замечать и то, что от любовных утех получает удовольствие в полной мере только он один, перестал замечать то, что секс становится грубым не смотря на состояние близнеца, замечать то, как он кричит от боли, если не принял перед этим наркотик, превращающий любую боль в удовольствие.
Билл боялся. Ему было страшно смотреть на свое отражение, напоминавшее ему о том, кем он стал - жалким наркоманом, зависимым. Ему было страшно умирать. И страшно прекращать прием сладкого яда, опасаясь той жуткой боли, что испытал однажды в попытке бросить. Ему было страшно отказывать брату. Страшно оставаться рядом, когда тот смотрел на него похотливым звериным взглядом без толики узнавания, замечающим перед собой только тело, не душу.
Ему было просто страшно.
И некому было помочь, никто не замечал тоски и ужаса за привычной натянутой улыбкой и закрашенными тенями веками.
- Билли.... - Том довольно улыбнулся, прижимая брата к себе спиной, скользя широкими шероховатыми ладонями под его узкую маечку, поймав того у входа в гостиную, застав этим врасплох. Билл замер, вздрогнув в теплых объятьях, откидывая голову близнецу на плечо и закусывая губу. Но не от сладкой истомы. От ужаса и осознания происходящего.
- Томми, нет. - Тихо шепчет он, укладывая руки поверх рук брата, пытаясь отстранить их от себя.
- Почему это? - В низком бархатистом голосе неприкрытое удивление, словно Билл только что открыл для него неизведанный до сего момента факт.
- Не хочу. - Все так же отвечает Билл, с трудом, но ему удается выпутаться и сделать пару шагов в сторону.
- С каких это пор? - Томас скрещивает руки на груди, глядя на брата с ухмылкой.
- Я не железный и имею права чего-то не хотеть. - Билл устало вздыхает, отходя к дивану, вытягиваясь на нем, откидывая голову на подлокотник. В последнее время ему совсем плохо, в голове постоянно присутствует странный шум, словно кто-то забыл выключить сломавшийся телевизор, тело словно из ваты, настолько тяжело передвигаться, что иногда просто хочется лечь прямо посреди улицы, лишь бы не тащиться на подгибающихся ногах куда-то.
Минута тишины и покоя.
И его прижимают к дивану, опираясь руками по бокам, вклинивая колено меж тощих ног, навязчиво прижимаясь губами к щеке, обдавая стойким перегаром.
- Ты пил? - Билл вынужден приоткрыть глаза, упираясь руками в широкую грудь, пытаясь отстранить от себя настырного брата.
- Это не имеет значения. - Холодным тоном произносит Том и грубо переворачивает его на живот, отстранившись для этого на пару секунд.
- Том, бл*ть, я же сказал, что не хочу! - младший брыкается под тяжелым телом, едва ли не в приступе истерики.
- Да кого это волнует? - над самым ухом раздается пьяное хихиканье, майка исчезает, обнажая торс под нетерпеливыми губами и жестокими руками.
- Что? - Брюнет удивленно замирает, не ожидав подобной грубости от брата. Он дергается с двойной силой, не желая быть вот так просто изнасилованным пьяным, потерявшим разум, близнецом. Запястья перетягивает плотная кожа ремня, больно отпечатывавшаяся красными разводами.
- Заткнись, или...
- Или что? - Билл с вызовом смотрит на него через плечо и понимает что зря, потому что брат едва фокусирует на нем взгляд и плохо контролирует свои действия. Том поднимается на ноги, как-то пьяно и ужасающе ухмыльнувшись, и исчезает из виду, бросив младшего связанным на диване. Тот вертит головой, пытаясь понять что задумал старший, усиленно дергая связанными руками, пытаясь выбраться. Через каких-то пару минут тяжелое тело снова наваливается на него сверху, сжимая левую руку выше локтя, выворачивая под немыслимым углом, заставляя прогнуться дугой в спине и громко вскрикнуть. Но крик получается громче, когда Билл чувствует сталь иглы у себя в вене, когда осознание происходящего затопляет разум. Сладкий яд впрыскивается в кровь, смешиваясь с маленькими кровяными частицами, разносясь по телу, постепенно прогоняя страх и ужас, даря ощущение эйфории и неземного счастья. Глупая улыбка ложится на искусанные бледные губы, зрачок сжимается в крохотную точечку, пытаясь спрятаться в глуби шоколадной радужки от злобы этого мира. Разум обволакивает туман, защищая от мыслей о недопустимом предательстве. Счастье настолько зашкаливает в хрупком теле, что глаза закатываются под темные от косметики веки, а вниз по подбородку бежит тонкая струйка слюны, поблескивая в свете лампы. Тело сотрясают конвульсии от любого прикосновения, вырывая жалкие хрипы из измученного горла, не способного даже на стон.
Том тихо хмыкает, отбрасывая шприц в сторону, скользнув языком по дорожке крови на локте, смакуя металлический вкус, прикасаясь к обмякшему телу так, как хочется ему, и только ему. Не нужно думать о чужом желании, не нужно думать вообще, ведь алкоголь решает все проблемы.
Осознание того, что он наделал приходит только тогда, когда он видит пенку у губ близнеца, когда грудная клетка замирает в попытке подняться, спирая внутри себя легкие, мешая сделать вздох и впустить в и так перенасыщенную кровь кислород. Дикий страх накатывает леденящей волной, когда под ладонью не чувствуется биение сердца.
- Что я наделал...
Ads by TubeSaverAd Options
пробуждение
Сознание возвращалось слабыми толчками, болью впиваясь в виски, заставляя стиснуть зубы и приоткрыть глаза, чтобы не потонуть в этой тьме. Белый потолок и такие же белые стены вгоняют едва очнувшийся разум в панику. Карие глаза мечутся из стороны в сторону, ища за что бы зацепится взглядом, что-нибудь, что спасет из этого белого плена. Тело не слушается - ремни плотно держат прижатым к койке, вызывая фактически животный страх перед неизвестностью и бессилием. Спасение приходит неожиданно - белая дверь отделяется от стены, словно затворка тайника, впуская в палату людей в белых халатах и безразличием на лице. Молодой мужчина, ненавидящий все вокруг себя, и пожилая женщина, лениво переваливающая свой не малый вес с ноги на ногу, окидывая хрупкого юношу пустым взглядом. Единственное, что светится во всем этом белом безобразии - красный крест на небольшом нагрудном кармашке халатов, каштановые волосы мужчины и поредевшие крашенные рыжие волосы женщины, уродливыми засаленными прядями свисающие по бокам от ее головы, скрывая наполовину пухлые щеки бульдога.
Билл дергает на кровати, приоткрывая рот чтобы вскрикнуть, вызвать хоть какой-нибудь всплеск эмоций или красок, лишь бы не эта белая пустота, но попытка тщетна, голос замирает клубком у горла, мешая дышать, ремни впечатываются в белую кожу, оставляя следы.
- Успокойтесь, мистер Каулитц. - Мужчина приставляет к кровати небольшой табурет, устраиваясь на нем, поблескивая стеклами очков в освещении ярких лап, зачем-то касаясь кармашка халата на груди. - Как Вы себя чувствуете?
- Где я? - слова вырываются тихим вздохом, разносящимся эхом по квадратному помещению, ударяясь о каждую стену.
- Вы помните что случилось? - Кажется, врач специально игнорирует его вопрос, хотя по его лицу видно что он слышал. Женщина уставилась куда-то в спину врачу, видимо брезгуя поднять взгляд на несчастного брюнета.
- Где я?! - Билл вскрикивает, снова дергаясь в путах, требуя ответить на жизненно важный вопрос.
- Вы в наркологической клинике. Надеюсь, вы осознаете почему? - Врач впивается в его глаза острым взглядом, вспарывая душу. Билл отрицательно качает головой и прикрывает глаза, стискивая зубы. Память услужливо напомнила про последний вечер с Томом, про пьяное дыхание близнеца, про отказ от секса и про иглу в вене. Слезы непроизвольно навернулись на глаза, он все еще не верил что брат мог так поступить с ним. Каулитц положительно склонил голову, приоткрывая глаза, поднимая взгляд на врача, не понимая как ему дальше жить, что все-таки случилось в тот вечер и почему он оказался тут.
- Так вы помните или нет? - Настойчиво переспрашивает мужчина, но злится сил нет, легче просто ответить, ведь тогда от него отстанут, от него все отстанут, когда получат то, чего хотят. Отказ всегда более болезнен, в этом Билл успел убедится.
- Частично. - Так же тихо, как и в первый раз, произносит брюнет, поднимая бледные шоколадные глаза к потолку, ища в идеальной белизне трещинки изъяна. Они всегда есть, в этом он не сомневается.
- У Вас был передоз, к счастью Ваш брат вовремя вызвал скорую, которой удалось спасти Вам жизнь. Теперь вы проходите курс лечения. - Врач обернулся к медсестре и что-то шепнул, что Билл не расслышал да и не старался, в голове все плыло и никак не желало увязываться с друг другом. Если брат хотел его отравить, то зачем вызвал скорую? Почему, если был так против наркотиков, сам же дал их ему, да еще и больше нужной дозы.
Он не знал норму.. - мелькнуло в мыслях брюнета. Ну конечно, откуда человеку, никогда не связывающегося с подобным видом, знать сколько нужно для нормальной дозы. Но это его все равно не оправдывает.
- Где мой брат? - Вопрос вырывается сам собой, и Билл понимает, что он действительно хочет это знать. Если тот раскаялся, то почему не рядом? Почему не поддержит младшего братишку, как делал все это время? Или он вызвал скорую только потому, что не хотел марать руки в убийстве.
Глаза за стеклами очков покрываются пеленой, словно их обладатель впал в глубокие раздумья, потом доктор оборачивается к женщине, что-то тихо спрашивая, та безразлично пожимает плечами и кивает на вопрос.
- Он в психиатрической клинике. У Вашего брата помутился рассудок.
Карие глаза удивленно расширяются, Билл приподнимает голову с подушки, всматриваясь в глаза своих посетителей поочередно, пытаясь найти отголоски лжи или насмешки.
- Как? - единственное, что срывается с покусанных потрескавшихся губ в ответ только тихий вздох и пожимание плечами, ну конечно, наркологи ведь не обязаны разбираться в психологии, не их проблема, не их работа.
- У Вас есть какие-нибудь пожелания? - Врач поднимается на ноги и отодвигает стульчик в сторону, поправляя забавным жестом очки на носу.
- Можно...- Каулитц напрягает руки под ремнями, наглядно демонстрируя свою просьбу, стыдливо отводя взгляд, сконфуженный положением.
- Это для Вашей же безопасности.- Сухо отрезает впервые за весь разговор медсестра, очевидно это именно она, проквакав своим низким голосом.
- Но я в своем уме и не собираюсь вредить себе. - Брюнет поднимает на нее недоуменный взгляд, та открывает свой покрашенный какой-то омерзительно жирной бледной помадой рот, собираясь ляпнуть что-нибудь еще, но мужчина опережает ее и присаживается у кровати на корточках, отстегивая ремни от металлической основы, снимая их и сминая в ладони, собираясь унести с собой, дабы у пациента не было желание задушится или иначе негативно воспользоваться данным предметом. Билл блаженно потирает запястья рук, устраиваясь удобнее. Его мало волнует где он, что с ним собираются делать, почему и как, все, чего хочется - умереть, чтобы больше никто не издевался, никто не унижал и не подстраивал под свои нужды. Просто отдохнуть от этого мира.
- Что-то еще?
- Можно воды?
Прозрачный граненный стеклянный стакан оказывается у его губ прежде, чем он успевает закончить предложение. Аккуратно присев, он обнимает его холодными тонкими пальцами, накреняя на себя, делая пару глотков только для того, чтобы избавиться от сушащего ощущения, откидываясь обратно на подушки и засыпая через пару мгновений. Оставаться тут на долго он не намерен, завтра предстоит тяжелый день скандалов и истерик с целью своего освобождения, но сегодня надо отдохнуть и переварить полученную информацию.
Страшная новость
- Пропустите меня к нему!!!
Помещение было похоже на последствия апокалипсиса, ни одной целой вещи в комнате просто не осталось, все было снесено, разломано, растоптано и уничтожено напрочь. Том никак не мог успокоится - он понятия не имел жив ли его брат, совесть нещадно впивалась своими острыми клыками ему в душу, заставляя метать по комнате раненым зверем и тихо рычать от бессилия. Он, старший брат, который должен охранять и защищать свое маленькое сокровище, поступил так бесчеловечно со своим маленьким любимым братом, сделав больно, убив или почти убив. Невозможность помочь, просто узнать о его состоянии, приводила в ярость, которую он тут же выплескивал на окружающих предметах, в итоге превратив все в хлам.
- Успокойтесь, мистер Каулитц. - Холодным тоном произносит пожилой мужчина с седыми волосами, одетый в строгий черный костюм, логично старающийся держаться от разбушевавшегося парня подальше, чтобы не попасть под горячую руку.
- Успокоится?! Успокоится?! Как я могу успокоится?! - Том на миг берет себя в руки, поднимая печальный взгляд на своего невольного собеседника, запертого с ним в одной комнате. - Пожалуйста, мне нужно просто знать что он жив. Вы же можете это узнать.
Мужчина смотрит на него долгим задумчивым взглядом, скрестив руки на груди, словно решая глубоко внутри себя крайне тяжелый вопрос. Потом он все же кивает головой, потянувшись к карману брюк, выуживая их него мобильный телефон, набирая номер и дожидаясь гудков, стараясь скрыть легкую ухмылку при взгляде на неожиданно застывшего столбом юношу, минуту назад громившего все без разбора. Гудки прерываются, он отвлекается на разговор, стараясь говорить тише и убеждая собеседника в том же, чтобы Томас не мог подслушать разговора. Когда он все же нажимает на отбой и снова возвращает взгляд к подопечному, то слова встают комом. Ведь это не легко - оборвать последнюю надежду стоящего перед тобой человека.
- Он мертв. Мне очень жаль.
Том в шоке раскрывает и закрывает рот, оседая на пол, отказываясь верить ужасным словам, прижав ладонь к груди, где сердце замерло и сбилось с ритма, пропустив пару толчков. Сознание отказывается принимать эту новость, сопротивляясь из последних сил. Он. Убил. Билла.
- НЕТ!!! - Крик срывается раненной птицей с пухлых губ, разлетаясь по помещению, взрываясь отчаяньем и болью. Ему незачем больше жить. Без брата, без его улыбки, без его тепла.
Мужчина что-то выкрикивает, дверь резко распахивается, комната сразу же наполняется людьми, его куда-то тащат, что-то говорят, спрашивают, но он лишь отрицательно мотает головой, глотая горячие горькие слезы. Укол препарата остается незамеченным, погружая воспаленное сознание в успокаивающую тьму.
жизнь взаперти
так как сюжетная линия разделилась, пришлось перейти на POV
Заранее извиняюсь, автор никогда не был в клиниках для больных наркоманией, потому все описания взяты со слухов.
POV Bill
Я заперт в четырех белых стенах с гнусно мигающей лампой над головой, придающей больничной палате таинственный оттенок. У меня ощущение, что сейчас из темных углов полезут толпища пауков и куча демонов, желающих поглотить мою душу, добраться до пока еще теплой мягкой плоти, впиться в нежную кожу зубами, вспарывая, оставляя глубокие раны из которых будет хлестать кровь. Ну мне во только моего воображения не хватало. Милый доктор, кидающий на меня довольно странные взгляды, приходит каждый день, но ни уговоры, ни слезы, ни мольбы, ни даже угрозы не действуют на него, он на отрез отказывается выпускать меня из клиники, что начинает просто бесить. Хочу домой. Хочу к маме, Гордону, моим любимым пушистикам... и к брату. Даже не смотря на его подлый поступок. Наверняка он до ужаса раскаивается в произошедшем, я точно уверен, что его жутко грызет совесть. Как же хочется его увидеть и сказать, что я не сержусь, что прощаю, что люблю...
Потому что он мой близнец...
Потому что он искренни пытался помочь, потому что не бросил. Черт, да он же просто был пьян.
Почему он не заберет меня отсюда? Почему, блять, вообще никто не беспокоится где я?!
Сам себя не понимаю, все чаще мои мысли становятся отрывистыми, словно принадлежат разным людям с абсолютно разным темпераментом.
Белая дверь отделяется от стены, пропуская в комнату доктора. Я сажусь на кровати, до этого валявшись и гипнотизируя взглядом потолок.
- мистер Каулитц, с вами хотят поговорить. - Он протягивает телефонную трубку, с легким испугом отступая на шаг, когда я подрываюсь и со скоростью света настигаю желанный объект, прижимая аппарат к уху. Это Том, я уверен, это наконец-то он!
- Том! - Почти выкрикиваю в трубку, слыша шумный вздох с той стороны и какое-то странное шебуршание, как будто трубку отодвинули от уха. Ну да, голосом природа-мать меня не обделила.
- Билл, это Дэвид. - Знакомый голос звучит несколько виновато, извиняясь за то, что он не Том. Я лишь сильнее впиваюсь пальцами в аппарат, прикрывая на пару секунд глаза.
- Да, Дэвид, я тебя слушаю. - Я кидаю беглый взгляд на доктора, застывшего в дверном проеме, скрестившего руки на груди и дожидающегося конца разговора, когда меня снова можно будет запереть наедине с самим собой. Убил бы, если бы мог...
- Я в курсе о вашей проблеме. - Осторожно начинает он, я искренне надеюсь, что он скажет, что договорился о моем освобождении, что я свободен, что мне не нужно терпеть эту противно мигающую лампу над головой. - Билл...Ты же понимаешь, что это лучше для тебя.
Что-то обрывается внутри. Становится так тоскливо. Он не поможет. Няня-Дэвид, вечно вытаскивающий нас из всех проблем, человек, который первым приходил на помощь, быстрее, чем успевали узнать родственники, всемогущий Про.
- Но Дэйви.... Мне плохо здесь. - Я почти всхлипываю. Нет, я не реву, я всегда был прекрасным актером и слегка эгоистом, хотя я ему вовсе не вру. Я сойду с ума, если меня не выпустят. Умру от одиночества, от поглощающих меня страхов. И что-то мне подсказывает, что меня не будут халявно одаривать наркотиком, когда наступит ломка. Ломка - то, что пугало меня больше всего в сложившейся ситуации. Я протяну максимум дня четыре, прежде чем снова разверзнется Ад, утягивая меня в свои кроваво-алые объятья.
- Билл, ты сам виноват в своих проблемах. Скорейшего выздоровления. - Голос с той стороны звучит как-то механически-отстранено. Ну конечно, ему противно что в его проекте завелся наркоман. Если бы он мог - он бы меня кинул. Но я золотая жила. Если выживу. Я снова слышу шум, догадываясь что сейчас он бросит трубку, вернув меня в холодный белый одинокий мир.
- Дэвид, пожалуйста, что с Томом? - Успеваю выдать скороговоркой прежде, чем он сбросит звонок. Тяжелый вздох не предвещает ничего хорошего. Да, я помню, мне что-то говорили о том, что брат в психиатрической клинике, но с чего бы? Может, это был бред? Или мне показалось? Или это просто недоразумение, наверняка они просто ошиблись и тот сейчас сидит совсем один в номере, дожидаясь когда же я вернусь к нему. Я знаю, он любит меня. Я помню все его теплые касания, все ласковые утешения, когда мне было плохо, его теплые улыбки по утрам. Не знаю, что случилось с ним в последнее время, это был не мой Том, мой Том добрый и ласковый, и наверняка ему очень плохо без меня.
- Он в клинике. - Устало шепчет продюсер.
- Но почему?
Йост молчит с полминуты, потом бросает каким-то печальным голосом:
- До связи. - И отключает связь. С моих губ срывается истошный крик отчаянья.
Ничего, я скоро выберусь отсюда, они не могут держать меня тут вечность. И найду Тома. Или он найдет меня.
POV Tom
Замкнутое пространство, четыре стены окрашенных в тошнотворно-зеленый цвет, давящих на меня со всех сторон, даже углы больно врезаются в сознание. Прекрасно, меня как какого-то психа заперли в психушке. Блеск.
У меня окно - единственная радость жизни в этом странном мире чокнутых и психически больных людей. Вот только почему здесь я? У меня никогда не было сдвигов в психике, я абсолютно нормален.
Все утверждают, что Билл мертв, но я чувствую его. Мы ведь не просто братья, мы близнецы, я чувствую, что где-то там бьется родное сердечко, разгоняя отравленную кровь по венам. Я никогда не поверю в его смерть, пока лично не увижу. Нет, я не хочу это видеть. Мне достаточно почувствовать, а дальше смысла жить нет.
- мистер Каулитц? - тихий голос молодой девушки заставляет меня вздрогнуть. Миленькая брюнетка азиатского происхождения к раскосыми темными внимательными глазенками. Никогда не могу понять куда она смотрит. Одна из пациенток, более-менее спокойным разрешают гулять по коридорам, чтобы не отрывать их совсем от общества. Мне тоже можно, но я не хочу выходить к этим психам, они меня бесят, просто потому, что я вынужден быть запертым с ними в одном здании, а не нахожусь рядом с братом. Хочу к нему. Плевать на все, хочу встать на колени и вымаливать прощение до тех пор, пока он не простит меня или не прогонит с глаз. Хочу снова ощущать теплоту его мягкой кожи, его чуть потускневших глаз. Хочу. Его.
- Мистер Каулитц? - Снова повторяет девушка, вынуждая меня вынырнуть из своих мыслей.
- Что? - Каюсь, я не запомнил ее имени, оно слишком сложное для меня. Честно говоря я ей и не очень-то интересовался, понятия не имею почему она здесь. Мне бы узнать хотя бы почему здесь я.
- Тебя просили позвать. - Она не договаривает, указывая рукой куда-то в коридор, опуская взгляд в пол, прикрывая и так узкий разрез для глаз пушистыми ресницами, из-за чего иногда кажется что она спит на ходу.
- Не пойду. - Отвечаю довольно грубо. И так догадываюсь кто и куда меня зовет. Опять будут вести дурацкие разговоры, задавая ненужные глупые вопросы.
- Просили. Позвать. - Отрывисто произносит она, и мне приходится с тихим вздохом выйти из палаты, не отвяжется ведь. По дороге меня чуть не сбивает довольно пожилой человек, постоянно ходящий спиной вперед и извиняющийся без умолку, что довольно сильно раздражает, я успею наткнуться взглядом на прыгающего зайцем парня, держащего во рту какой-то клочок ткани, безумным взглядом осматривающих всех вокруг и тихо фыркающего, словно настоящий кролик. Боже, что за ужасное место? Меня от одного вида подобных пациентов бросает в дрожь. А что если они тут содержат больных маньяков-убийц? Мамочки, заберите меня отсюда! Билл, ну где же ты...
Приходится дойти до кабинета врача, находящегося чуть ли не в самом дальнем уголке этого бедлама, повстречав на пути еще парочку запоминающихся больных. Выдыхаю с облегчением, когда дверь за мной закрывается, впуская в уютный кабинетик в цвете дубовой коры, обставленный просто и со вкусом. Сразу видно - деловой человек.
- Присаживайся. - Обращается ко мне все тот же мужчина, сообщивший мне впервые о вымышленной смерти брата. Из вредности застываю у двери, скрестив руки на груди, глядя на него с вызовом. Он смотрит на меня вполне спокойно, что несколько выводит из себя.
- Долго вы будете держать меня в этом дурдоме? - Хочется сразу же расставить все точки над "И", я не испытываю ни грамма счастья, глядя на его рожу.
- В зависимости оттого, сколько уйдет на лечение. - Все так же спокойно отвечает он. Я все же присаживаюсь в предложенное мне кресло, удобно развалившись в нем. Он не спорит с подобным хамским поведением, терпя его молча.
- И от чего же Вы меня лечите? - С ехидством интересуюсь я, тихо хмыкнув.
- Я думаю, ты сам можешь понять причину вашего нахождения здесь. - Меня уже начинает бесить это его показное спокойствие, хочется что бы он проявил больше эмоций, да хоть отругал, но не как кукла.
- Я не могу понять. Отпустите меня уж домой! - Моему терпению медленно приходит конец. - и прекратите мне врать про смерть моего брата! Я Вам все равно не верю!
- Но я говорю...
Я прерываю его, тихо злобно рыкнув.
- Вам не понять! Он мой близнец, я чувствую его как себя! Я знаю, что он жив! Вам не удастся запудрить мне мозг!
Мужчина молчит, прожигая меня долгим задумчивым взглядом. Съел, да?! Я почти смеюсь, глядя на него. Не получилось, да? Решил выдать меня за шизофреника, обманывая? Глупец! В душе появляется такая легкость от того, что я все же оказался прав, Билл жив, остальное уже не важно, выкарабкаемся. Главное, что он жив.
- Что ты чувствуешь к близнецу? - Тихо, медленно произнося слова, взвешивая каждый слог на языке, спрашивает он.
- Я люблю его. - Без сомнения выдаю я, самодовольно улыбаясь,развалившись в кресле пуще прежнего.
- И потому, не взирая на его личные желания, почти убил?
Глоток воздуха встает где-то в горле, царапая его, дразня легкие. Я вскидываю на него удивленный взгляд, не зная что ответить.
- Это была случайность...
- Случайно не втыкают в вену шприц. - Холодно отрезает он, и теперь я уже хочу чтобы вернулась его наигранная вежливость. С ней было лучше.
- Я...был пьян! - Невольно вжимаюсь в спинку кресла, ища оправдание.
- Ты был недостаточно пьян.
- Откуда Вам знать?!
- Попасть в вену не так уж и легко. - Мужчина пожимает плечами, на лице появляется какая-то неприятная ухмылка. - А ты умудрился набрать в шприц разведенный тобой же наркотик и вколоть ему, при этом даже не поцарапав кожу. Если ты был настолько пьян, что ничего не соображал, это было бы фактически не возможно.
Сердце замедляет свой ход, разум отказывается принимать происходящее. Я был пьян. Я точно помню, что пил! Я бы не смог сделать Биллу больно в здравом сознании! Тот вечер пролетает перед глазами, помню стакан виски в гордом одиночестве, пока я ждал своего братика, второй... И все. Ну не могло меня попереть с двух стаканов! Или могло? Черт, да что же это такого?
- Расскажи что произошло в тот вечер. - Просьба прозвучала невинно, но мне было тяжело вспоминать, тем более говорить об этом в слух.
- Я не хочу.
- Тебе станет легче. И, может быть, так мы быстрее тебя выпустим.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |