Но Мария совсем другая. Она… она милая, добрая Мария, прелестная, умная и смелая. А он провел ее через все круги ада.
— Я порекомендую очень хорошего мастера-ювелира, который заменит меня, — тихим голосом произнесла она. — Пусть он воспользуется моими эскизами. Я обязана твоей матери, но…
Алекс остановил поток слов нежным поцелуем:
— Ты никому и ничем не обязана, glykamou.И как я могу позволить кому-то занять твое место? — С улыбкой он убрал с лица Марии прядь волос. — Никто не сможет заменить тебя, душа моя. Как и твой дизайн, ты неповторима.
— Но я же только что сказала, что не могу.
— Мария, — Алекс взял ее лицо в ладони, — я освобождаю тебя от условий нашей сделки. Ты останешься здесь, будешь работать над колье, которым, я уверен, будет восхищаться весь мир. Но это не значит, что ты станешь моей любовницей. — Он глубоко вздохнул. — Я хочу тебя. Хочу так сильно, что это причиняет мне боль. Но я никогда не возьму того, чего бы ты не хотела сама отдать мне. — Его губы скривились в горестной усмешке. — Однажды я уже сделал это и никогда не прощу себя.
Мария приложила палец к его губам.
— Я сама отдалась тебе той ночью, Александрос. Я хотела тебя, — она облизнула кончиком языка нижнюю губу, — и я… хочу тебя сейчас.
Может ли мир перевернуться от нескольких слов, мягко произнесенных женщиной?
— Любовь моя, ты понимаешь, что ты только что сказала?
Мария засмеялась сквозь слезы:
— Я очень хорошо понимаю, что говорю. Вот поэтому я и не могу оставаться здесь. Я хочу тебя, несмотря на то что ты думаешь обо мне. И это лишает меня остатков гордости.
Алекс поцеловал ее.
— Тихо, — прошептал он.
— Но это правда. Если бы у меня была гордость, я бы отказалась ехать с тобой в Аристо. Я не должна была соглашаться спать с тобой, а я согласилась. И дело не в заказе, не только в заказе. Быть с тобой…
Он снова поцеловал ее, заставив замолчать. Алекс хотел, чтобы поцелуй получился мягким, не предусматривающим продолжения, но тут губы Марии раскрылись под его губами. Ее язык скользнул ему в рот, руки обвили шею и притянули его лицо ближе, и Алекс был вынужден призвать на помощь последние крохи рассудка.
— Мария, любовь моя, ты уверена? Ты должна быть абсолютно уверена…
— Еще никогда и ни в чем я не была так уверена…
Алекс застонал, подхватил ее и отнес на кровать, залитую лунным светом.
— Александрос, — выдохнула Мария, протягивая к нему руки.
Алекс ответил на ее призыв, обнял и поцеловал Марию.
Два месяца — целую жизнь! — назад они занимались любовью пылко и неистово. В безумии он буквально порвал на ней одежду, чтобы поскорее овладеть Марией.
Тогда это был просто секс.
Сейчас происходило что-то совсем другое.
Он целовал ее снова и снова, пока ее губы не сделались мягкими, как лепестки роз. Алекс гладил ее лицо, перебирал густые волосы, целовал шею и плечи. Он мог поклясться, что его сердце едва не выскочило из груди, когда она тихо застонала от наслаждения.
Приподняв Марию, Алекс неторопливо снял с нее свитер, чтобы обнаружить, что под ним на ней ничего нет. Стащив с нее джинсы, он отбросил их в сторону.
Обнаженная, она была так красива, что казалось, только боги достойны обладать таким совершенством. Медленно, глядя ей в глаза, Алекс провел руками по всему ее телу. По груди. По животу. По бедрам. Мария вздыхала и тихонько постанывала, и эти звуки свидетельствовали о нарастающем возбуждении, как и приподнимавшиеся ему навстречу бедра.
— Тебе нравится так? — шепотом спросил Алекс, приникая к напрягшемуся соску. — А так? — Он проложил дорожку поцелуев от груди к пупку. — А так? — Его губы коснулись мягких завитков внизу живота.
— Александрос, — простонала Мария. — О господи, Александрос!
Он медленно развел ее ноги, подложил руки под ягодицы и приник губами к нежной плоти. Ее крик, когда языком он коснулся чувствительного бугорка, разорвал ночную тишину.
Для его самоконтроля это стало последним испытанием. Все эти недели Алекс хотел Марию. Все эти годы, пусть это и покажется безумием, он ждал именно ее и хотел только ее.
— Александрос…
Он снова целовал ее губы, шею, груди и чувствовал себя Парисом, укравшим прекрасную Елену много веков назад, презрев законы цивилизованного мира.
Алекс знал, что, как Парис, он готов отдать все за медовый вкус этих губ, за сладость этой груди, за волнующее углубление пупка, за женственный изгиб бедер.
Он ласкал и целовал Марию до тех пор, пока еще один крик, свидетельствующий о ее высвобождении, не раздался в ночи.
— Пожалуйста, Александрос! Пожалуйста!
Алекс молниеносно сорвал с себя одежду. Рванувшись к ней, он замер, чертыхнулся, потом быстро достал из кармана брошенного на пол пиджака пакетик. Разорвав его, он вдруг подумал, что в прошлый раз совсем забыл о предохранении…
Накрывая Марию своим телом, Алекс почувствовал ее прохладные руки. Она гладила его плечи, спину, грудь, живот, потом ее руки спустились ниже и сомкнулись вокруг его напряженной плоти.
— Мария, — предупреждающе прошептал он, с трудом дыша сквозь стиснутые зубы.
Она и не подумала остановиться, продолжая ласкать его плоть, пока он не схватил ее руку.
— Смотри на меня, agapimou.Смотри мне в глаза.
Густые ресницы поднялись, и их взгляды встретились. Он развел ее руки в стороны, прижал к кровати, переплетя ее пальцы со своими. И вошел в нее.
Мария достигла оргазма почти мгновенно. Она выгнулась под ним и закричала, но Алекс продолжал свое ритмичное движение. Он проникал в нее все глубже и глубже, пока стало непонятно, где заканчивается он и начинается она, пока их тела и души не стали одним целым.
— Мария, — бормотал он по-гречески. — Сердце мое, любовь моя…
Мария всхлипывала и целовала его, а глубоко внутри ее мышцы ее женского естества ритмично сжимали его плоть. Наконец, Алекс запрокинул голову и отпустил себя, взмывая к вершине.
Теперь эта женщина принадлежала ему. Только ему.
Глава 10
Время на какое-то мгновение остановилось, потом снова пошло.
Мощное тело Алекса обессилено распростерлось над Марией. Лицом он уткнулся куда-то ей в шею. Сердца обоих бились в бешеном ритме, кожа была в любовной испарине, а ночной бриз, проникавший через распахнутую дверь, приятно холодил их разгоряченные тела. Когда Алекс попытался подняться, Мария лишь крепче обняла его, не отпуская.
— Не уходи, — прошептала она с томной улыбкой на губах.
— Я недалеко.
Он потянулся, поднял с пола сброшенное покрывало и накрыл им обоих.
— Ты как? — спросил он, обнимая Марию.
— Отлично.
— Уверена?
— Абсолютно. Мне очень хорошо. Все прекрасно.
— Вижу. — Алекс рассмеялся и нежно поцеловал ее. — Прости меня.
— За что?
— За то, что в первый раз все было не так.
Мария покачала головой и погладила его по щеке:
— Первый раз тоже был замечательным.
— Спасибо, — с самодовольной, этакой мужской улыбкой поблагодарил Алекс. — Но для тебя тогда все это было впервые, и я должен был быть более осторожным.
— Но ты же не знал.
— Я должен был догадаться. — Он повернул голову и поцеловал ее ладонь. — Ты была такая… неиспорченная, такая невинная. То, как ты касалась меня, когда отвечала мне… Я должен был понять. — Алекс провел рукой по ее груди, животу, бедрам. — Я сотни раз проживал в памяти те мгновения, я слышал твои вскрики, чувствовал тебя в своих объятиях. Вспоминал, как ты краснела, когда я раздевал тебя. — На губах Алекса появилась горестная усмешка. — И как я все испортил своими обвинениями…
Мария прижала палец к его губам, призывая замолчать.
— Кто-то мудрый сказал, что прошлое нужно оставлять в прошлом.
Алекс втянул ее пальчик в рот.
— Ты простишь меня?
— За что? Я не понимаю, о чем ты говоришь, Александрос, — лукаво ответила она.
— Мне нравится, как ты произносишь мое имя.
— Александрос, — прошептала Мария. — Александрос…
То ли от звука ее голоса, то ли от острого ощущения ее обнаженного тела рядом, но Алекс вновь почувствовал возбуждение.
— Мария! Моя Мария…
И вот он снова глубоко в ней, и ночь снова заключила их в свои волшебные объятия.
На рассвете, когда на траву выпала роса, они оделись и вернулись в особняк.
— Нас могут увидеть, — прошептала Мария.
— Кто?
— О, слышу интонации властелина, — поддразнила она. — Афина может увидеть. Повар. Горничные. Да кто угодно…
Алекс подхватил ее на руки и понес в свою спальню.
— Все будут вести себя исключительно тактично, обещаю.
Конечно. Улыбка Марии померкла — ни к чему обманывать себя, она ведь знает, как много женщин побывало в постели Алекса.
— Нет.
Она посмотрела на него:
— Что — нет?
Он понимающе улыбнулся:
— Любовь моя, никаких других женщин здесьне было.
Алекс видел, что Мария удивлена. Приятно удивлена. Безумие, но он тоже был рад этому. Он поставил Марию на ноги, прижал спиной к закрытой двери спальни и взял в ладони ее лицо.
— Только ты. Это означает, — голос Алекса был торжественным, но в глазах прыгали чертики, — что мы должны отпраздновать посвящение моей кровати. — Он наклонил голову и потерся губами о ее губы. — Шампанское. Свечи. Лепестки роз. Как тебе?
Почувствовал ли Алекс, как часто забилось ее сердце? Мог ли знать, что творится с этим самым сердцем, из которого Мария вот уже два месяца пытается выбросить мечты о нем?
— Великолепно. — Мария чуть подалась вперед, чтобы еще крепче прижаться к Алексу. — Но не займет ли организация всего этого великолепия слишком много времени?
— Мария, — хрипло прошептал он. — Бог мой, Мария…
До постели в этот раз они так и не добрались.
Они добрались до нее потом и занимались любовью, пока в голубом небе над Аристо не засияло жаркое солнце.
Проснулся Алекс один.
— Мария?
Обнаженный, он быстро прошел в ванную. Дверь оказалась заперта. Он услышал звук льющейся воды, но потом все стихло.
— Мария? — снова позвал он и постучал.
— Со мной все в порядке, — отозвалась она, но тихий и слабый голос сказал ему, что это неправда. Ей уже было несколько раз плохо, тошнило.
— Мария! Открой дверь, пожалуйста.
В ответ — тишина. Потом щелкнул замок. Ворвавшись в ванную, Алекс увидел Марию у умывальника с зубной щеткой в руке, глядящую на него в зеркало. Она улыбалась, но ее лицо было бледным и покрыто испариной.
Алекс подошел сзади и обнял ее.
— Тебе снова было плохо?
Она кивнула:
— Немножко.
— Мария, это случается слишком часто.
— Это просто грипп, Александрос. — Мария вымученно улыбнулась. — В Нью-Йорке он буквально свирепствует.
— Это не грипп. Прошлой зимой я им болел. И Андреас. Поначалу плохо, тошнит и все такое, но потом проходит. Тебе же лучше не становится.
— Становится. Мне уже лучше.
— Я отвезу тебя к своему доктору.
— Не глупи.
— Он обследует тебя и выпишет антибиотик.
— Антибиотики бессильны перед вирусами, а грипп — это вирус.
— Очень логично, — сердито прокомментировал Алекс, хотя он не столько сердился, сколько испытывал страх. Мария была такой бледной, с синяками под глазами… — Иди ко мне. — Он развернул ее лицом к себе и крепко прижал. — Я не хочу, чтобы ты болела. Позволь мне позаботиться о тебе.
— Со мной уже все хорошо. Честно.
— Вот уж упрямица! Ладно. Никакого доктора. — Он поднял ее на руки. — В любом случае возвращайся в постель и немного отдохни.
Вместе со своей ношей Алекс опустился на кровать. Он стал нежно ласкать и целовать Марию, и очень скоро нежность уступила место желанию.
Когда он проснулся в следующий раз, Марии снова не было рядом.
Алекс почувствовал, как от тревоги свело все его внутренности, но дверь в ванную комнату была открыта, и Марии там не было.
Он быстро принял душ, надел джинсы и белую футболку, сунул ноги в мокасины и сбежал по лестнице вниз. Услышав тихую музыку, доносившуюся из кухни, Алекс понял, что там Афина и слушает свою любимую радиостанцию.
— Доброе утро, ваше высочество.
— Ты видела мисс Сантос?
— Да, где-то час назад. Она выпила кофе и…
— С ней было все в порядке?
Экономка удивленно подняла брови:
— Да, ваше высочество. Она пошла в дом для гостей, то есть в мастерскую.
Мастерская! Алекс провел рукой по волосам.
— Да, да, конечно, — сконфуженно произнес он. Он нашел ее сидящей на высоком стуле за рабочим столом. На Марии были джинсы и голубая рубашка с закатанными рукавами. Волосы она собрала в хвост и была босиком — одна нога на перекладине стула, другая — на полу. Она склонилась над эскизами и что-то напевала, отчаянно фальшивя.
Алекс улыбнулся, неслышно подошел сзади, обнял ее и поцеловал ее в затылок:
— Доброе утро.
Мария откинулась назад и прислонилась к нему спиной.
— Доброе утро, Александрос. — Она запрокинула голову назад в ожидании поцелуя.
— Ммм… — У ее губ был вкус кофе. — Я соскучился.
Она рассмеялась:
— Рада слышать это.
Алекс усмехнулся и развернул Марию лицом к себе:
— Тогда почему ты так спешила покинуть мою постель?
Мария сомкнула руки на его затылке.
— Я проснулась и подумала о небольшом изменении, которое хотела бы внести в дизайн колье. Ничего кардинального, поверь. Это связано с размещением центрального розового бриллианта. Твоей маме понравится.
— Ей и так очень нравится то, что ты придумала, Мария. По ее мнению, твои эскизы просто великолепны.
Лицо Марии зарумянилось от удовольствия.
— Я так рада, Александрос! Этот заказ очень важен для меня.
Его взгляд остановился на ее губах.
— А что еще важно для тебя? — хрипло спросил он.
Руки Алекса скользнули под рубашку Марии и накрыли груди. У нее перехватило дыхание. Алекс видел, как темнеют ее глаза, становясь из ореховых темно-коричневыми, а потом и совсем черными.
— Это, — сказала она, накрывая его руки своими. — Да, это, это…
Алекс отнес Марию в кровать. Уложив ее, лег рядом, и они стали раздевать друг друга. Мария не просто раздевала — она целовала его губы, шею, грудь, живот. Касаться его, ласкать, целовать — это было самым важным для нее, важнее всего другого, потому что…
Потому что она любила Александроса.
Поздний завтрак Афина накрыла для них на террасе. Принесла закуски, сладкий крепкий кофе, оливки, фету, свежий хлеб и целую тарелку сырных пирожных.
Это походило на рай. Пирожные наверняка были ужасно калорийными, но Мария не смогла удержаться. Ее ничего не волновало этим утром, потому что оно действительно было райским. Даже погода — яркая, солнечная, теплая, не характерная для этого времени года, как сказал Александрос. И уж совсем не похожая на нью-йоркскую.
По правде говоря, все, что ее окружало здесь, разительно отличалось от ее жизни в Нью-Йорке. А главное, там не было рядом с ней этого замечательного, красивого, сексуального, сильного, остроумного, заботливого, умного мужчины.
Он сидел напротив нее и рассказывал о своем доме. Было видно, что он любил его. Когда Мария спросила, как ему удалось найти такой красивый дом, он с гордой мальчишеской улыбкой ответил, что он его не нашел, а построил. Он работал вместе с архитектором, вместе со строителями. И с плотником. Алекс хотел, чтобы дом органично вписался в окружающую природу, чтобы он был просторным, крепким и уникальным.
— Как эти скалы, — сказал Алекс.
«Как ты», — подумала Мария.
Он рассказал ей, что в детстве жил во дворце, потом его отправили в школу-интернат, а потом он поступил в университет. Алекс очень любил королевский дворец за его элегантную роскошь и многовековую историю, но он никогда не чувствовал себя в нем как в доме.
— Мне всегда нравилось ездить вдоль побережья мимо этих скал. Я позвонил своему другу-риелтору и купил землю. Потом договорился с другом-архитектором… Glykamou, — рассмеялся Алекс, — у тебя глаза закрываются, видно, тебя усыпил мой рассказ о доме. — Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал. — Лучше расскажи мне о себе.
Мария грустно улыбнулась:
— Моя жизнь и наполовину не такая интересная, как твоя. И я вовсе не засыпаю. Мне нравится узнавать тебя, Александрос.
Ей действительно нравилось. От ненависти до любви оказался всего один шаг. Хотя в глубине души Мария знала, что влюбилась в этого человека еще в ту, первую встречу.
— И все равно я не скажу больше ни слова, пока ты не расскажешь мне о себе.
— Это скучно…
Она не успела договорить, потому что Алекс рассмеялся, вскочил со стула, подхватил ее на руки и сел обратно, устроив Марию у себя на коленях.
— Ладно, тогда я расскажу тебе о девушке по имени Мария Сантос. Она родилась двадцать пять лет назад и была самым прелестным ребенком на свете.
Мария рассмеялась:
— Какие глупости ты говоришь!
— Как? — Его глаза округлились с наигранной невинностью. — Ты хочешь сказать, что тебе не двадцать пять лет? Тогда сколько? Сорок пять? Пятьдесят пять? Неужели шестьдесят…
— Я вовсе не была прелестным ребенком, Алекс.
— Могу поспорить, что была!
— Я родилась недоношенной. Была маленькой, худой и… лысой.
— Красивой, как я и говорил, — рассмеялся Алекс.
— Александрос, ты сумасшедший!
— Да! Я схожу с ума по тебе, — мягко сказал он, на этот раз без смеха.
Может ли сердце петь? Может. Мария никогда не слышала таких восхитительных слов. Ее принц. Ее любовник. Ее Александрос сходит по ней с ума!
— Поэтому я хочу знать о тебе все.
И это тоже было прекрасно. Никто и никогда не интересовался ее жизнью.
— Ладно, только это будет неинтересный рассказ. Я родилась в Бронксе. Ходила в школу в Бронксе. Затем поступила в колледж в…
— В Бронксе? — с улыбкой подсказал Алекс.
— Угадал. Там я училась…
— Искусству?
Мария вздохнула и положила голову ему на плечо:
— Бизнесу. Это была мамина идея. Но когда все изучали компьютерные программы, я рисовала эскизы. Сначала мне хотелось стать дизайнером одежды, но потом поняла, что хочу работать с драгоценными камнями. Чтобы осознать это, мне потребовался год. Через год я сделала… то, что сделала. Подготовила портфолио, договорилась о собеседовании в Нью-Йоркском институте технологии моды. Меня приняли, и я попросила в банке студенческую ссуду. Потом я обо всем рассказала маме. Показала ей свои работы…
— И она сказала, что ты потрясающе талантлива…
Улыбка на губах Марии была жалкой и дрожащей.
— Мама сказала, что я дура и мечты у меня дурацкие.
Руки Алекса, обнимавшие ее, напряглись.
— Мне так жаль, дорогая. Я должен был догадаться.
— Не переживай. Я расскажу тебе о своей матери, и тогда ты поймешь, почему она вела себя так, когда мы заезжали к ней. — Мария перевела дыхание. — Знаешь, мама не смогла закончить школу. В шестнадцать лет ей пришлось пойти работать. Она работала швеей-мотористкой в ателье по пошиву одежды.
— А твой отец?
— Что о нем говорить? — В голосе Марии послышалась застарелая боль. — Ему принадлежала компания, в которой мама работала. Он был богат, имел дом на Лонг-Айленде, большую машину. А еще у него была жена и дети.
— И твоя мать об этом не знала…
— Знала. — Теперь в голосе Марии была горечь. — Он обещал, что оставит их и женится на маме, но конечно же и не помышлял об этом. Когда она сказала, что беременна, он обвинил ее во лжи. Поняв наконец, что это правда, он дал ей деньги на аборт. Мама делать аборт не стала и родила меня. Тогда он сказал, что это было ее решение, и уволил. Больше она его никогда не видела.
«Вот только зачем я рассказываю обо всем человеку, который родился и вырос на другой планете?»
— Вот такая веселая сказка Бронкса. — Она выпрямилась. — Это был чудесный перерыв, Алекс, но я должна вернуться к работе.
— И он никогда не пытался увидеть тебя?
— Кто? — Мария постаралась, чтобы ее голос прозвучал как можно жизнерадостнее. — А-а, мой отец? Нет. Зачем?
— Как мужчина может отвернуться от женщины, носящей его ребенка? Тем более от самого ребенка?
— Не знаю, но…
Алекс повернул лицо Марии к себе, взял его в ладони и поцеловал в губы.
— Ты сильная и храбрая женщина, Мария Сантос. И я горд тем, что стал твоим возлюбленным.
Их отношения стали легкими и ровными, как будто они были вместе уже долгое время.
Но только не в постели! При одном виде Александроса у Марии учащался пульс, а мимолетная улыбка Марии мгновенно возбуждала в Алексе такое неистовое желание, что он хватал ее в объятия, и они предавались любви где придется. В мастерской, в саду. На заднем сиденье лимузина, опустив перегородку, отделявшую салон от водителя. На узкой, скромной кровати в ее мастерской и в огромной, роскошной — в его спальне.
Они занимались любовью, много разговаривали, смеялись и работали. Она — в мастерской, он — в своем кабинете в особняке. Со временем они узнали друг о друге все, что им было нужно.
Мария больше не чувствовала себя больной, утренняя тошнота осталась в прошлом. Иногда накатывали усталость и слабость, но грипп дает такое осложнение — все так говорят.
Одно омрачало ее настроение — дни, отведенные ей Александросом, летели все быстрее. Месяц неумолимо подходил к концу. Колье было практически готово. Празднование юбилея приближалось. Прошла неделя, другая, началась последняя… Когда она закончится, колье будет готово, и больше Марию ничего не будет здесь удерживать.
Если только Алекс не попросит ее остаться. И она, всю свою жизнь избегавшая подобных отношений, боясь повторить судьбу матери, останется.
Только он не попросит. Зачем ему это? Да и не может он. Ведь Александрос принц, а она — незаконнорожденная девчонка из Бронкса, выросшая в нищете. Пусть она могла некоторое время делить с ним постель, но никогда не сможет разделить с ним жизнь.
Мария заставила себя сосредоточиться на работе. Наконец колье было готово, осталось только установить в центре розовый бриллиант, но до этого она должна была увидеть королевскую корону.
Король Эгей сначала пообещал устроить так, чтобы Мария увидела корону своими глазами, потом все же отменил свое решение.
Дождливым днем, за несколько дней до празднования юбилея королевы Тии, Мария решилась. Дождавшись, когда Алекс уедет на запланированную встречу в Эллос, она позвонила во дворец и обратилась с вежливой просьбой к личному помощнику короля Эгея. Она попросила разрешения увидеть корону сегодня же, иначе подарок для королевы не будет столь совершенным, как того хотели и королева, и сам король.
Мария повесила трубку и тут почувствовала уже подзабытый приступ тошноты. Это удивило ее — теперь о гриппе не могло быть и речи.
Она едва успела добежать до ванной комнаты, где ее буквально вывернуло наизнанку.
Когда спазмы перестали сотрясать ее тело, она почистила зубы, прополоскала рот и умылась. Но на полпути в спальню у нее так закружилась голова, что она споткнулась и больно ударилась о дверной косяк грудью, которая стала такой чувствительной в последнее время… Даже когда во время их занятий любовью Алекс гладил ее грудь и целовал соски, ей было больно.
Господи! Чувствительная грудь. Беспричинная тошнота. И критические дни, которых не было уже… Два месяца? Три?
— Нет, — прошептала Мария. — Пожалуйста, нет!
Ожил телефон. Она хотела проигнорировать звонок, но тот не смолкал.
— Алло?
Звонили от короля. Ей разрешено увидеть корону через час.
— Я не могу, — проговорила Мария дрожащим голосом, все еще пытаясь подсчитать, когда у нее в последний раз были критические дни. — А вечером нельзя? Или хотя бы после обеда?
— Через час, мисс Сантос, — буквально рявкнул в трубку командный голос.
Мария поняла, что с ней говорил сам король.
— Я приеду, ваше величество, — прошептала она.
Глава 11
Мария поспешно приняла душ и высушила волосы, стараясь не думать ни о чем, кроме предстоящей встречи с королем.
Это невозможно! Она в изнеможении присела на краешек кровати. Как она могла забеременеть? Каждый раз, когда они занимались любовью, Алекс пользовался презервативом. Кроме того, первого раза, почти три месяца назад. Той ночью все произошло так стремительно…
Мария застонала и закрыла лицо руками. Сколько раз она мысленно задавалась вопросом: как ее мать могла наделать так много ошибок? И вот теперь она знала ответ — очень легко, потому что ты не в состоянии ни о чем думать, когда тебя захлестывает страсть.
Как же она не догадалась раньше, ведь налицо все признаки: тошнота, головокружение, слабость, отсутствие критических дней!
Она сцепила руки на коленях и заставила себя сделать несколько глубоких вдохов-выдохов. Истерика не изменит существующего положения вещей. Кроме того, для нее просто нет времени. Самое главное сейчас — закончить колье. И прибыть на встречу с королем без опозданий.
Мария быстро оделась: черные брюки, черный кашемировый свитер, поверх — бледно-розовый жакет. Черные туфли на шпильках. После платья изумрудного цвета, в котором она была на обеде, Алекс подарил ей очень много всякой одежды, заказывая ее в самых дорогих бутиках Эллоса.
— Я не могу позволить, чтобы ты покупал мне вещи, — протестовала она, но Алекс поцелуем тут же заставлял ее замолчать.
— Мне нравится делать тебе подарки, agapimou, —отвечал он, и Мария знала, что это так.
Случилось то, чего она никак не ожидала. Мария проникла не только в постель Алекса, он впустил ее в свою жизнь. Она принимала подарки и с удовольствием наряжалась, когда они выезжали в ресторан, театр, казино.
Теперь же бесконечный ряд обновок в гардеробной комнате — его гардеробной комнате — напомнил ей о том, что это не просто подарки. Они — свидетельство того, что она является любовницей Александроса Каредеса.
Любовницы, как правило, не беременеют. У них не должно быть детей. Они не надеются на долгие отношения и совместное будущее. Особенно если речь идет о принце.
— Прекрати! — громко приказала себе Мария. Она должна была сосредоточиться на предстоящей встрече с его величеством. Она ведь шла к своему профессиональному успеху так много лет!
И сейчас это должно быть для нее самым главным.
Водитель, должно быть, знал, куда ее везти. Они въехали в ворота дворца, а затем во внутренний двор. Какой-то придворный, похоже конюший, поприветствовав, долго вел ее лабиринтами коридоров, пока не остановился у приоткрытых дверей в полутемную комнату.
— Мисс Сантос, ваше величество.
Король сидел за маленьким столиком. Перед ним лежал бархатный мешочек, стянутый шнурком. С другой стороны стола, напротив короля, стоял пустой стул. Мария моргнула. Позвольте, это и есть королевское хранилище? Она ожидала совсем другого — яркого света, камер наблюдения, охраны. А вместо этого маленькая, плохо освещенная комнатушка.
— Ваше величество… — начала она, но король прервал ее взмахом руки.
Еще одним взмахом он отпустил сопровождавшего ее слугу.
Эгей указал Марии на стул:
— Садитесь, мисс Сантос.
Тон его был властным и суровым и разительно не соответствовал внешнему виду. А выглядел король плохо — был бледным, на лбу пульсировала вздувшаяся вена.
— Вы хорошо себя чувствуете, ваше величество?
Эгей бросил на нее презрительный взгляд:
— Вы не только любовница моего сына, но еще и врач, мисс Сантос? Не смотрите на меня так испуганно. Я все-таки король и осведомлен обо всем, что происходит в моем королевстве.
— Тогда вы, должно быть, знаете, что я нахожусь здесь исключительно в качестве дизайнера подарка к юбилею королевы Тии. И больше ни в каком.
Она прекрасно понимала, что преступает границу дозволенного между обычным человеком и королем, но в этот и без того кошмарный день Мария была не в состоянии обсуждать свои взаимоотношения с Александросом. Даже с королем.
К ее удивлению, ею величество рассмеялся:
— Могу понять, почему мой сын так увлекся вами. Вы женщина красивая, умная, темпераментная… Какой мужчина устоит перед таким сочетанием?
Мария глубоко вздохнула:
— Ваше величество, корона…
Эгей подвинул бархатный мешочек к центру стола, но сверху положил на него руку:
— Обычно она находится в специальной витрине вместе с другими королевскими украшениями.
— Да, сэр. По правде говоря, я удивлена…
— Ваше удивление меня не волнует, мисс Сантос. Я пригласил вас сюда, чтобы максимально упростить ситуацию и избежать огласки. — Король выразительно посмотрел на свои часы, потом на Марию. — У вас есть пять минут.
Мария кивнула и протянула руки к бархатному мешочку. Король убрал с него свою руку и откинулся на спинку стула. Вена на его лбу вздулась еще сильнее.
Мария развязала шнурок и извлекла корону. У нее перехватило дыхание — корона была поистине великолепна.
— Как красиво, — прошептала Мария.
— Да. — Эгей кивнул и протянул руку за короной.
— Подождите! — Мария быстро притянула корону к себе.
— Вы забываетесь, мисс Сантос! — Король надменно смотрел на нее, а багровая вздувшаяся вена на лбу, казалось, вот-вот лопнет.
— Извините… Подождите, пожалуйста, ваше величество.
— Зачем? Вы увидели все, что вам нужно.
— Я хочу внимательнее изучить розовый алмаз, ваше величество.
Мария вытащила из своей сумки маленький шелковый мешочек, в котором всегда носила драгоценные камни. Она открыла его и достала два розовых бриллианта, один из которых должен был украсить колье. Король едва взглянул на камни:
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 18 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |